В плену страстей

ГЛАВА 14

«Морская Сирена» шла на всех парусах точно по курсу, скользя по низким волнам. Солнце только что показалось из-за горизонта и заиграло золотистым светом на иллюминаторах по правому борту.

Сара лежала на своей койке и наблюдала, как солнечные лучи пробиваются сквозь запотевшее стекло. При звуке открываемой двери она быстро смежила глаза и притворилась спящей, хотя на самом деле проснулись несколько часов назад и сразу же заметила, что соседняя кровать пуста. Рэн ушла и вот теперь возвращается. До ушей Сары донесся шепот, и она безошибочно определила, кто провожал ее бывшую подругу: Рэн провела ночь с Калебом ван дер Рисом!

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять: встреча «брата» и «сестры» была далеко не невинной. Сара чувствовала, как от Рэн по комнате распространяется тепло; она даже ощущала исходящую от Рэн чувственность. Одиночество и опустошенность обрушились на Сару. Она произведет на свет ребенка – незаконнорожденное существо, без отца, без имени; у него никогда не будет права носить благородную фамилию. Пальцы Сары пробежали по едва выступающему животу, словно нащупывая зарождающуюся внутри жизнь. А сама она станет отверженной, падшей женщиной, презираемой своей семьей.

«Нет! – беззвучно крикнула Сара. – Никогда!» Она еще поборется за себя. Сара Стоунхам пойдет по трупам, но станет миссис Калеб ван дер Рис, и плевать на всех она хотела!

В душе Сары все клокотало от ревности. Рэн! Рэн всегда получает самое лучшее: лучшую семью, лучшие платья, Малькольма… Ну нет, Калеба она не получит! Сара пойдет на все, но Рэн Калеб не достанется!

Этим же утром Сара спустилась в трюм к Баскому. Она терпеливо ответила на все вопросы матери о здоровье и выдержала грозные взгляды отца. Всем своим видом он, казалось, обвинял ее в том, что дочь променяла общество единоверцев на удобство и роскошь капитанской каюты. Не обращая внимания на неодобрение родителей, Сара оттащила Баскома в сторону.

– Я знал: ты поймешь, что встала на неверный путь, и вернешься в лоно семьи, – произнес Баском, следуя за Сарой. – Пойдем, подошло время утренней молитвы.

Сестра глянула на него пустыми глазами, словно ничего не слышала.

– Я должна тебе кое-что рассказать. А ты обязан выслушать меня и забыть о своих глупых предрассудках.

Баском впился в Сару глазами и нахмурился. Она выглядела как-то странно. Может быть, Господь собирается забрать ее к себе? Хорошо, если так. Она глупая девчонка и не служит никакой высокой цели в этой жизни. Наверное, Богу угодно, чтобы Сара не позорила семью; особенно сейчас, когда он, Баском, возглавляет собрание пуритан, очень нужно сохранить доброе имя Стоунхамов.

– Что случилось, сестра? – спросил он, изучая ее лицо. – Ты согрешила и хочешь молить о прощении?

– Конечно же, я согрешила. Все грешат! – нетерпеливо отозвалась Сара, глаза ее горели нездоровым огнем. – Я хочу доверить тебе тайну. Обещай, что никому ничего не скажешь, пока мы не доберемся до Америки. Обещай как посланник божий – на меньшее я не согласна, Баском.

– Даю слово, сестра. Что тебя беспокоит? Исповедуйся, и мы вместе помолимся…

– Мы оба можем молиться до второго пришествия, Баском, но этим не разрешить мою проблему. Я беременна, брат. Отца моего ребенка содержат пленником в запертой камере на этом корабле. Рэн страшно искалечила его, и теперь он урод. Я считала его мертвым, пока вчера не проследила за лордом Фаррингтоном, который в полночь носил ему еду, – глаза Сары хитро засветились, когда она увидела, как побледнело лицо Баскома. – Это твой шанс свести счеты с Рэн за то, что она унизила тебя перед паствой. Замани ее в ту камеру и оставь наедине с тем животным, что внутри. Эта паршивка Рэн хочет отнять у меня Калеба… Капитана ван дер Риса, – поправилась Сара. – Неужели ты не понимаешь, Баском? Если мне удастся одурачить капитана и заставить его поверить, что именно он является отцом ребенка, он женится на мне, а тебе не придется возиться со мной, и репутация семьи не пострадает. Ты не можешь позволить себе совершить еще одну ошибку, и так твоя собственная жена бросила тебя и распространяет о тебе всевозможные сплетни наверху. Рэн стремится заполучить капитана ван дер Риса для себя. Она погубила первого мужчину, которого я любила, а теперь собирается отобрать у меня Калеба. Ну скажи же что-нибудь, Баском! – настойчиво потребовала Сара.

– Господь милосердный, прости эту бедную грешницу…

– Забудь о Боге и скажи, что поможешь мне.

– Хорошо, сестра. Что я должен делать? – после непродолжительной паузы сказал Баском.

Неожиданно Сара с яростью набросилась на него:

– Я не хочу, чтобы ты что-нибудь делал, ты, жалкая пародия на мужчину! Я сама справлюсь! Мне лишь нужно, чтобы ты молился за мой успех!

Впервые в жизни Баском лишился дара речи. Он даже забыл, что настало время утреннего богослужения. Дьявол каким-то образом завладел душой Сары, и это было выше его понимания.

В то время как Сара грелась на солнышке на палубе, а Баском рассказывал своему собранию, какие ужасы таит в себе грех, Рэн поддразнивала Лидию, обучая ее игре в карты и различным мошенническим приемам. Лидия в ответ тоже шутила и радовалась, что Рэн снова весела и бодра, как прежде. Женщина подозревала, что причиной хорошего настроения Рэн был капитан ван дер Рис, но помалкивала об этом.

Рэн была очень довольна успехами новой подруги: Лидия оказалась способной ученицей.

– А что произойдет, если нас поймают? – с беспокойством спросила Лидия свою наставницу.

Рэн презрительно фыркнула:

– Мы находимся в открытом океане. Единственной властью на корабле является Калеб. Самое худшее, что он может сделать, – это бросить нас в камеру арестантов, но я почему-то думаю, что он на это не пойдет. А сейчас слушай меня внимательно. Сразу после ленча мы уговорим Фаррингтона – это будет несложно – сыграть с нами в вист, а когда увидим, что он считает нас полными профанами в игре, одна из нас предложит сыграть на деньги – и все его денежки станут нашими! Ты уверена, что справишься, Лидия? – с тревогой спросила Рэн. – Ты же знаешь, что я делаю это для тебя. Когда мы доберемся до Америки, тебе понадобятся деньги, чтобы выжить.

Лидия доверчиво распахнула голубые глаза. С тех пор как она познакомилась с Рэн, жизнь ее круто изменилась: она отделалась от ненавистного мужа, открыто флиртовала с первым помощником капитана, в течение нескольких часов стала карточным шулером и теперь была готова ободрать как липку профессионального игрока.

– Конечно, справлюсь, – самоуверенно заявила она.

– Только будь начеку. У Обри Фаррингтона острый глаз, и ему известны всевозможные трюки. Помалкивай и удивляйся каждый раз, когда выиграешь. Завтра мы придумаем, как вытащить из трюма Баскома и обчистить его кубышку. Сегодня у нас состоится «генеральная репетиция». Твои пальцы должны быть очень гибкими, чтобы обращаться с картами без лишних движений. И не нервничай, – предупредила Рэн. – Если одна из нас будет напряжена или испугана, Фаррингтон станет подозрительным. Картежники – очень недоверчивый народ.

Лидия согласно кивнула. Рэн была самой очаровательной женщиной, какую она когда-либо встречала. Жаль, что капитан так не думает. Лидия пожала плечами. Наверное, Рэн права: все мужчины – негодяи. Хотя Питер… Нет, выводы делать рано: они еще мало знакомы.

Как Рэн и предполагала, игра в карты началась сразу же после ленча и все еще продолжалась, когда день стал клониться к закату. Калеб наблюдал за игрой с капитанского мостика, прищурив глаза. Обри проигрывал с удивительным постоянством. Калеб вздрагивал каждый раз, когда до него доносился веселый смех женщин после очередной выигранной партии. В течение всего дня Рэн ни разу не взглянула в его сторону, что не способствовало хорошему настроению капитана. На душе у Калеба вообще было неспокойно: в любую минуту он ожидал появления из трюма Баскома Стоунхама, который утащит свою жену-картежницу вниз, непрерывно читая молитвы громким голосом.

В очередной раз услышав заливистый хохот Рэн, капитан подумал: «Очень хорошо, что Обри не обладает правами на "Морскую Сирену", иначе действительно было бы о чем поволноваться…» Он увидел, как старый картежник встал, поклонился и ушел, а женщины спокойно остались сидеть на своих местах.

«Пошел за деньгами», – заключил про себя Калеб.

Несколькими минутами позже появился Фаррингтон, на лбу его залегли глубокие морщины, а руки нервно сжимались в кулаки. Он небрежно бросил женщинам драгоценный камень и кивнул. Даже с такого расстояния Калеб заметил, как расширились глаза Рэн. Она взяла камень, повертела его перед глазами, а потом засунула в рот и прикусила изо всех сил.

«Ради всего святого! – вскипел от злости Калеб. – Она ведет себя, как заядлый игрок!»

Рэн удовлетворенно кивнула Фаррингтону, показывая, что принимает его ставку. Закусив нижнюю губу, Обри приступил к сдаче.

В течение следующих нескольких часов – уже при свете фонаря – Обри Фаррингтон выложил в центр маленького стола еще девять камней и умудрился проиграть все.

Калеб нутром чуял, что Рэн и Лидия обманывают Обри, но был бессилен остановить происходящее.

«Поделом этому старому лису!» – говорил он себе.

Игра затянулась далеко за полночь, а женщины все продолжали выигрывать. Луна стояла высоко в черном небе, когда Фаррингтон выложил свой последний, по его словам, драгоценный камень. Он посмотрел в свои карты, сплюнул за борт с подчеркнутой точностью и поднялся на ноги. Обри олицетворял саму любезность, когда обратился к смеющимся женщинам:

– Вы обе, леди, оказались самыми ловкими и хитрыми картежницами, с какими я имел удовольствие когда-либо встречаться. Я знаю, что вы надули меня, но только не пойму как. Я буду очень признателен, если когда-нибудь вы раскроете свой секрет.

Рэн издала какой-то булькающий звук, а Лидия укоряюще улыбнулась.

– Как вам не стыдно, лорд Фаррингтон! Мы играли честно, и удача была на нашей стороне. Давайте больше не станем вести пустых разговоров о мошенничестве, иначе мы будем вынуждены бросить вам вызов. Представляете, как это будет выглядеть: две леди сражаются на дуэли с мужчиной!

Калеб неодобрительно покачал головой и вздохнул:

– Ох уж эти женщины!

Вернувшись к себе, Рэн обняла Лидию за талию, и женщины в восторге закружились по каюте.

– У нас здесь целое состояние, – проговорила наконец Рэн, разжимая ладонь с драгоценностями. – Нужно спрятать их понадежнее, только вот где?

– Тебе не кажется, что капитан ван дер Рис сможет сохранить их до прибытия в Америку? – задумчиво заметила Лидия.

– Выброси из головы эту идею, Лидия. Мы сами должны найти укромное место. Вся команда знает, что мы выиграли камешки, и некоторые матросы вполне могут перерезать нам глотки из-за этого маленького сокровища.

На следующий день, сразу после завтрака, Калеб постучал в каюту к женщинам. Услышав разрешение войти, он открыл дверь и застал Рэн и Лидию за картами. Рэн, по-видимому, обучала новую подругу тонкостям игры. Сара молча сидела на своей койке и пришивала бретельку к ночной сорочке. Калеб заметил, как загорелись ее глаза, когда он зашел в каюту, но подчеркнуто не обратил на нее внимания.

Калеб сделал знак Рэн, которая положила на стол карты и направилась к нему, вопросительно глядя ему в глаза. Он собирался вывести ее на палубу и сказать, зачем пришел, но потом решил, что не стоит секретничать. На борту корабля трудно было сохранить что-либо в тайне, потому что круг общения был слишком узок. И среди пуритан, которым вновь разрешили прогулки по палубе, не существовало никаких секретов. Все про всех всё знали.

– Я буду очень польщен, если ты пообедаешь со мной сегодня вечером, Рэн. Густав обещал приготовить что-то особенное, – Калеб смотрел на Рэн с такой теплотой, что у нее екнуло сердце.

– Когда и где? – она улыбнулась, смягчив официальность приглашения.

– После восьмого удара колокола, в моей каюте. Я как раз сменюсь с вахты.

Когда Рэн возобновила игру с Лидией, ни одна из женщин не обратила внимания, какой ненавистью загорелись глаза Сары. Заняв место за столом, Рэн только раз повернулась, чтобы взглянуть на синеглазую блондинку. Сара же не мигая смотрела Рэн в спину, словно хотела прожечь там дыру.

Калеб проследил, как закрылась дверь за Густавом, и принялся изучать сервированный стол. Вахта тянулась для него целую вечность, а сейчас он предвкушал обед наедине с Рэн. В центре накрытого белоснежной скатертью стола высилась бутылка вина и два бокала. Калеб решил откупорить бутылку немедля.

Негромкий стук в дверь возвестил о приходе Рэн. Калеб крикнул, чтобы девушка вошла, и был приятно удивлен, увидев ее: длинные черные волосы Рэн были уложены вокруг головы, подчеркивая изящество шеи и женственную округлость плеч; на Рэн было надето несколько нижних юбок и отделанная тонкими кружевами сорочка.

– Раньше ты не заходила в эту каюту без платья, – хрипло проговорил Калеб, не отрывая глаз от ее лица цвета топленого молока и нежной выпуклости в вырезе сорочки. – О Боже, где твое платье, женщина?

– Пуританское платье слишком мрачное, – надула губки Рэн. – Мы с Лидией решили, что этот наряд сойдет за платье, и кроме того я себя прекрасно в нем чувствую.

– Ты сегодня просто сказочно красива! – голос его звучал низко, а в глазах светилось обожание.

Пытаясь разрядить обстановку, Рэн присела в глубоком реверансе, изображая великосветскую даму.

– Благодарю вас, любезный сэр. Не желаете ли поцеловать мне руку?

Калеб никак не прореагировал на это шутливое предложение. Он помнил, как поцеловал Рэн во время их предыдущей встречи и чем это чуть было не кончилось, поэтому не осмелился подыграть ей.

Почувствовав его сдержанность, Рэн села за стол и начала раскладывать по тарелкам дичь и картофель, который подавался на корабле только в исключительных случаях. Она пыталась развеселить Калеба, но шутки казались ему неуместными, он продолжал хранить молчание. Они едва притронулись к еде, однако бутылку вина осушили до дна.

Рэн наблюдала за Калебом из-под полуопущенных ресниц и чувствовала его напряжение.

– Калеб, – задумчиво начала она, желая, чтобы из его глаз исчезло ужасное выражение вины, – хочу тебе признаться… я не жалею о том, что произошло между нами. Ни о едином поступке с твоей стороны. Ты был со мной очень деликатен… – она помедлила. – Если бы я не знала, какой ты страстный мужчина, то никогда бы не смогла оценить твое уважение к моим страхам, – голос Рэн звучал нежно, а глаза умоляли понять ее. – Я теперь хорошо тебя знаю и поняла, что мои чувства важны для тебя.

Калеб заглянул девушке в глаза, увидел там мольбу и смущение и почувствовал, как быстрее забилось сердце. Она пыталась сказать, что хочет его, но было очевидно, что Рэн все еще борется со страхами из-за совершенного Малькольмом насилия. Калеб ощутил, как в нем вновь закипает ярость, и если бы Уэзерли сейчас стоял перед ним, то он бы, не задумываясь, убил его за содеянное.

Заметив, как напряглись губы Калеба, а глаза превратились в горящие угли, Рэн пожалела, что напомнила о жестокости Малькольма. Вскочив на ноги, она обошла вокруг стола и положила руки на плечи Калеба.

– Не надо, Калеб. Что было, то было…

Он посмотрел в янтарные глаза и увидел в них такое понимание и участие, какое однажды видел в глазах Сирены. Она тоже когда-то произносила эти слова. Он удивился тогда стойкости Сирены, и теперь испытывал те же чувства к Рэн.

Вдыхая аромат ее юного тела, Калеб молча посадил Рэн к себе на колени и обнял, будто она была маленькой девочкой, только что увидевшей во сне кошмар и теперь дрожавшей от страха. Рэн подняла лицо навстречу его поцелую, приоткрывая губы.

Калеб сознательно подавлял в себе желание прикоснуться к ее обнаженной шее или груди, которая дразнила своей близостью и доступностью в глубоком вырезе сорочки.

Поцелуи их становились все более страстными. Калеб очень нежно и осторожно раздвинул языком губы Рэн, но тут же пожалел об этом, почувствовав, как она сжалась. Но неожиданно ее рот снова приоткрылся, девушка ответила на поцелуй, взяла его руку, которая лежала у нее на коленях, и непринужденным движением положила себе на грудь. Под тонкой тканью Калеб ощутил восхитительную округлость с упругим, возбужденным соском. Он даже боялся вздохнуть лишний раз из боязни спугнуть Рэн, но не убирал руки с прекрасной груди. Мысли Калеба путались и расплывались. Правильно ли он ее понял? Сознательно ли шла Рэн на более интимные ласки?

Девушка изогнула спину, давая понять, что она во власти мужчины. Она чувствовала, как дрожат руки Калеба там, где он прикасается к ней, а когда он спустил бретельку ее сорочки, Рэн вдруг обдало обжигающей волной пробуждающейся пламенной страсти.

Взгляду Калеба открылась безупречной формы грудь, изумительная белизна которой контрастировала с легким загаром шеи и рук.

Они долго целовались, их губы жадно искали друг друга, с каждой минутой обоюдное желание возрастало. Рэн осторожно высвободилась из объятий, молча повела его к постели, легла и притянула Калеба к себе. Она положила голову ему на плечо и ощутила привкус морской соли.

– Поцелуй меня, – едва слышно прошептала она.

В ответ на эту просьбу Калеб крепко обнял ее и закрыл рот девушки поцелуем. Слегка отодвинувшись от него, Рэн окончательно освободилась от сорочки. Испугавшись, что может пойти на поводу своего желания, Калеб остановился. Мысли о перенесенных ею страданиях, собственная клятва быть терпеливым и огромное возбуждение мешали ему думать. Робким жестом Рэн наклонила его голову к своей груди, чтобы он мог прикоснуться к ней губами.

Калеб всегда считался требовательным, нетерпеливым любовником, но сейчас он с необыкновенной нежностью ласкал кончиком языка коралловые соски, Рэн вскрикивала от удовольствия, не переставая повторять:

– Еще, еще…

Требования Рэн позволили Калебу действовать более решительно, дали возможность выразить свою неукротимую страсть пылкими ласками, доводя девушку до пьянящего восторга.

Непроизвольно Рэн раздвинула ноги, ее юбки задрались, обнажая затянутую шелковым чулком ногу и белое бедро. Калеб зажмурился, стараясь подавить искушение. Он говорил себе, что обещал быть терпеливым, но опасался, что потеряет голову и силой возьмет ее. Кроме того, воображение услужливо рисовало чудесную картину обнаженных бедер и заветного треугольничка, который был совсем рядом…

Рэн откинула голову назад, дрожа всем телом под обильным дождем его ласк, не думая о том, в какое искушение вводят Калеба ее раскинутые ноги, и не сознавая, что его желание становится почти неконтролируемым.

Боясь не справиться с собой, Калеб соскользнул с постели и встал на колени рядом с постелью. Его губы не переставали целовать Рэн, а руки не выпускали грудь. Он нашептывал ей слова любви, восхищался ее красотой. Рэн принялась снимать с него тонкую батистовую рубашку, ее губы искали ложбинку на его горле, где можно было почувствовать биение пульса. Хрипло и нетерпеливо Рэн умоляла Калеба раздеться. Повинуясь ее желанию, он поспешно стянул рубашку через голову и забросил в дальний угол каюты. Рэн подвинулась на край кровати и повернулась к нему, с радостным оживлением любуясь его торсом, потом обвила его руками и прильнула к Калебу, наслаждаясь близостью обнаженных тел. Она осыпала его поцелуями, попутно исследуя точеные мускулы спины и робко прикасаясь к плоскому животу.

Калеб играл с ее волосами, пропуская длинные черные пряди между пальцами, нежно целовал щеки, губы, глаза. Он вдруг понял, что в состоянии сдерживать вожделение из уважения к чувствам и желаниям Рэн. Калеб с удивлением обнаружил, что благодаря ее застенчивой целомудренности и робким изучающим прикосновениям он поднимается на такие вершины чувственности, о которых прежде понятия не имел.

Он слегка отодвинулся от Рэн, но она в порыве страсти снова притянула его к себе, освобождая место на кровати рядом с собой и прижимаясь к его стройному телу. Юбки Рэн высоко задрались и открыли точеные бедра и округлые ягодицы. Калеб с изумлением обнаружил, что его рука лежит на ее обнаженном бедре, и страсть его вспыхнула с новой силой. Учащенное дыхание и стоны Калеба поднимали Рэн на самую вершину блаженства.

Он осторожно протянул руку дальше, желая продлить это неожиданное соприкосновение с ее плотью, но одновременно не допустить, чтобы Рэн отождествила его действия с грубостью и насилием. Калеб чувствовал, что самое важное сейчас – завоевать не тело ее, а сердце. Он уже не сомневался, что любит Рэн, и подорвать ее доверие к себе было бы для него гораздо тяжелее, чем пронзить стрелой свое сердце.

Рэн испытывала удовольствие от прикосновений Калеба к ее бедру и тоже хотела продлить это мгновение. Словно желая совсем потерять голову, она подвинула ногу еще ближе к мужчине. Его прикосновения к внутренней части бедер были такими ласковыми и нежными, что девушка расслабилась и полностью отдалась чудесным ощущениям.

Одобрение его действий позволили Калебу пойти на более смелые ласки. Их губы сливались, языки соприкасались, по телам пробегала сладкая дрожь, но когда его пальцы дотронулись до теплого, влажного места между бедрами, Рэн инстинктивно сдвинула ноги, отказывая ему в этой близости. Но через секунду, как только Калеб отпрянул, девушка взяла его руку и вернула на прежнее место. Он почувствовал, как напряглось ее тело, ощутил непроизвольную зажатость рук, шеи, твердость губ. Калеб сразу пожалел, что вызвал такое сопротивление, и хотел убрать руку, чтобы убедить Рэн, что не собирается совершать над ней никакого насилия. Но Рэн цепко держала его за запястье, пока не расслабилась. Крепким чувственным поцелуем она отметила победу над своей сдержанностью.

Тишину ночи нарушили тихое поскрипывание корабля и приглушенный голос Калеба, нашептывающий слова любви. Он говорил, а она верила. Рэн видела любовь в его глазах, ощущала ее в нежных ласках, в восторженном прикосновении губ. Она знала, что всегда будет доверять ему, а он – относиться к ней с уважением. Калеб боготворил ее, защищал и любил все сердцем.

Рэн отвечала на его чувства со всей искренностью души и пламенностью сердца. Она любила его, знала, что он понимает ее и ценит. Они оба открыто радовались своей любви, и это сокровище было выше всякой королевской награды. Рэн нашла Калеба, а Калеб нашел Рэн. Как им и пророчили, они нашли свою судьбу друг в друге.

Когда Рэн заговорила, в ее голосе слышались счастливые нотки. В словах был вопрос, но в душе она уже ответила на него.

– Почему ты остановился, Калеб? Калеб обнял Рэн и поцеловал в лоб.

– Потому что, любимая, я возьму тебя только тогда, когда ты сама меня об этом попросишь.

– Я не могла заставить себя остановиться и, наверное, простила бы… Но теперь я люблю и восхищаюсь тобой еще больше, потому что ты не стал настаивать…

– Ш-ш-ш. Тихо, любимая. Не надо ничего объяснять. Разве ты не чувствуешь, что наши сердца говорят сами и не нужны никакие слова? А сейчас поторапливайся и приводи себя в порядок. Пора отвести тебя в постельку. Но это пока, – уточнил он, и у Рэн забилось сердце.