В плену страстей

ГЛАВА 16

Черное небо рассекла огненная молния, за которой последовал глухой раскат грома. Сара, испуганная зловещими звуками, сидела подтянув колени к груди и обхватив их руками. Хватит ли у нее мужества привести в исполнение свой план? Она испытывала ужас при мысли, что надо опять отправиться к камере и приблизиться к Малькольму. «Я должна это сделать, – говорила она себе, – иначе Калеб достанется Рэн, а меня с ребенком выгонят из общества».

Наконец решившись, Сара на цыпочках подошла к койке Рэн и разбудила девушку.

– Ш-ш-ш, – зашипела она, прижав палец к губам, – пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать. Только тише, ради бога, – заклинала Сара, – не разбуди Лидию.

Удивленная и испуганная странным поведением Сары, Рэн поднялась с койки, на которой спала вместе с Лидией. У Сары был такой же остекленевший взгляд, как и в ту ночь, когда Рэн увидела ее у своей кровати. Ничего не понимая спросонья, Рэн пошла за Сарой, которая двигалась в темноте легко, как кошка.

Когда женщины спустились в чрево корабля, Сара зажгла свечу и понесла ее перед собой, прикрывая рукой язычок пламени. Наконец она остановилась и прижала к губам палец, призывая к тишине.

– Я хочу, чтобы ты увидела то, что находится внутри.

– Сара, с тобой все в порядке? Мне кажется, ты нездорова…

Рэн буквально оцепенела от страха. Девушке казалось, что даже волосы шевелятся у нее на голове. Это же самое настоящее безумие! Сара сошла с ума! Что они делают в недрах корабля, ниже ватерлинии, вместе с крысами? Рэн поняла, что нужно возвращаться в каюту, но таинственное поведение Сары уже разожгло любопытство, и она решила подшутить над своей спутницей, а потом отвести ее спать.

– Ни единого звука, – предупредила Сара. – Ты и представить себе не можешь, что я хочу тебе показать. Как только я открою дверь, мы войдем и станем справа. Стой очень тихо и увидишь такое…

Рэн крепко взяла Сару за руку и ощутила ответное пожатие. Пока Сара медленно и бесшумно отодвигала засов и открывала дверь, Рэн съежилась от страха в ожидании чего-то ужасного. В темноте девушки вошли в помещение, которое, как догадалась Рэн, использовалось в качестве камеры для преступников. Она двинулась вправо, как говорила Сара. Внезапно Сара рывком высвободила свою руку и выскочила за дверь. Рэн угадала, что сейчас произойдет: послышался звук задвигаемого засова. Она бросилась к двери, принялась колотить кулаками по толстому дереву и взывать о помощи.

– Ничто тебе не поможет, моя дорогая, – проговорил вкрадчиво неприятный голос.

При этих звуках у Рэн застыла в жилах кровь. Она медленно повернулась и прижалась спиной к двери.

– Не подходи ко мне!

– О нет, моя маленькая птичка! Я хочу, чтобы ты полюбовалась на свою работу, – Малькольм взял фонарь и поднял его над головой.

Рэн чуть не задохнулась от омерзения.

– А-а, я испугал тебя? Смотри на творение рук своих и знай, что я собираюсь взять реванш. Когда я с тобой разделаюсь, ни один мужчина не захочет взглянуть в твою сторону.

Рэн старалась дышать ртом, потому что вонь в камере была невыносимой.

– Иди сюда, пташечка, поцелуй меня, как ты умеешь, нашепчи ласковые словечки… Черт возьми, иди сюда! Кричи! Вижу, что тебе очень хочется это сделать. Никто тебя не услышит. Кричи, я не стану тебе мешать.

Уэзерли схватил девушку, и Рэн почувствовала на щеке его зловонное дыхание, а затем ощутила горячий мокрый рот. Она сжалась и попыталась вырваться, но бежать было некуда. Уэзерли сорвал с Рэн одежду и жадно припал к обнаженной груди. Кляня себя за то, что оказалась в таком положении, девушка продолжала сопротивляться, но, похоже, это даже доставляло удовольствие мучителю. Уэзерли изо всей силы сдавил нежную грудь Рэн. Она застонала от резкой боли и почувствовала, как по щекам покатились слезы. Рэн поняла: что бы она ни делала, неизбежное должно свершиться. Малькольм похотливо смеялся, в непристойных выражениях описывая, что собирается с ней вытворить. Он грубо бросил девушку на пол и овладел ею, садистски насмехаясь над ее криками боли и стыда. Он снова и снова насиловал Рэн, с каждым разом все извращеннее и грубее.

Насытившись ее телом, Уэзерли отбросил ее к стене и рассмеялся:

– Когда ты мне надоешь, ты ни на что уже не будешь годна!

Рэн с трудом приподнялась на локте, и ее вырвало. «Боже, помоги мне!» – взмолилась она про себя.

Снова оказавшись на палубе, Сара направилась к каюте Фаррингтона и на цыпочках вошла внутрь. Дьявольски сверкая глазами, она занесла захваченную с собой дубинку и обрушила ее на голову мирно спящего Обри.

Не оглядываясь, Сара вышла за дверь и быстро выбросила за борт окровавленное оружие. Глаза ее были пустыми, а тело безвольным. Выждав некоторое время, чтобы дождь промочил ее насквозь, Сара с громким криком бросилась к капитанскому мостику.

Калеб непонимающе смотрел на возбужденную девушку. Он слышал ее слова, но не мог поверить своим ушам: Рэн выпрыгнула за борт, и Сара не смогла спасти ее… Господи!

– Все ко мне! – заорал он, перекрикивая грохот волн. – Человек за бортом!

«Что, черт возьми, из этого выйдет? Вокруг кромешная тьма, шторм, ливень, гроза. У меня нет никакого шанса… Даже самый искусный пловец не сумеет выжить в бурном море…» – подумал Калеб, но, не желая слушать голоса разума, еще раз хрипло крикнул:

– Все ко мне!

Первый помощник посмотрел на него и покачал головой.

– Капитан, ничего не получится. Ты знаешь это лучше меня. Иди вниз. Я возьму штурвал.

Калеб вышел из рубки, все еще не веря в случившееся. Сара шла сзади.

– Как это произошло? – через силу выдавил он.

– Не знаю, Калеб. Она сказала, что хочет пойти на палубу подышать свежим воздухом. Я просила ее, умоляла, – пролепетала Сара, откидывая со лба мокрые волосы. – Она умерла, да? Я должна была действовать более решительно, но она такая сильная и упрямая. Я пыталась, я правда пыталась. Пожалуйста, скажи, что здесь нет моей вины! Знаешь, что-то не давало ей покоя. Она вела себя очень необычно весь вечер. Скажи, что я не виновата, Калеб, скажи, что не виновата! Я отказываюсь верить в то, что Рэн решила убить себя только из-за того, что узнала о нашем ребенке…

Рэн больше нет. Она умерла. Бросилась в море. Калеб зарычал и закрыл лицо руками.

– Калеб, скажи, что я не виновата, – продолжала бубнить Сара.

– Иди вниз, Сара. Мы поговорим позже. Я хочу побыть один.

Рэн не могла умереть, не могла!

Шторм бушевал всю ночь, ослепительные вспышки молний чертили в небе зловещие узоры, гремели раскаты грома. Калеб ничего не видел и не слышал. На него обрушивались потоки дождя, но он не замечал этого, оглушенный горем. В голове капитана крутился один и тот же вопрос: почему? Почему Рэн бросилась за борт? Вряд ли их встреча на палубе несколько дней назад явилась причиной. Во всем виновата Сара со своей проклятой ложью!

Дрожащими руками Калеб потер виски, потом ощупал колючую щетину на подбородке и щеках. Нужно спуститься вниз, сменить мокрую одежду и побриться. Как только море успокоится, он соберет команду и устроит Рэн похороны. Как капитан корабля он обязан это сделать. Но все-таки, почему… Этот вопрос не давал ему покоя. Надо спросить Обри, может быть, он что-нибудь заметил? Возможно, Рэн что-то говорила ему? У Обри очень острый ум, и иногда он чертовски правильно разбирается в ситуации.

Сгорбившись, Калеб направился в каюту Фаррингтона. Если Обри не сможет помочь ему, что тогда делать? Сара клянется, что ничего не знает. Может быть, Лидии что-то известно? Нет, не похоже, иначе бы она уже прибежала, несмотря на шторм. Лидия производила впечатление очень чувствительной и честной женщины и искренне восхищалась Рэн. Наверное, она ничего не знает, но это странно, ведь они жили с Рэн в одной каюте и, кажется, дружили.

Калеб распахнул дверь, не удосужившись постучать, вошел и окликнул Обри по имени. Ответа не последовало. Подойдя к койке, Калеб попятился от ужаса, поняв, почему Фаррингтон хранил молчание, На голове старого картежника чернела рана, рот застыл в беззвучном крике. Калеб проглотил подступивший к горлу ком и приложил ухо к груди друга, но не услышал ничего, даже слабого биения. Обри Фаррингтон был мертв. Разум Калеба отказывался воспринимать то, что видели глаза.

Что происходит на его корабле? Какой негодяй мог совершить подобное? За всю жизнь Фаррингтон и мухи не обидел, а когда кто-нибудь оказывался на мели, всегда мог рассчитывать на Обри, который был готов помочь и советом, и деньгами. Кто? За что? Слезы застилали глаза Калеба. Он оплакивал старика, у которого, кроме него, не было ни одной близкой души.

Обезумев от горя и ярости, Калеб бросился на главную палубу. Он ругался и кричал, приказывая всем членам команды явиться с докладом. На капитана страшно было смотреть, когда он сообщал членам экипажа, промокшим до нитки, о смерти Обри и том, что Рэн бросилась за борт.

– Слишком подозрительно для случайного совпадения. Я обещаю: прежде чем мы доберемся до Америки, виновный будет повешен. А сейчас обыщите эту чертову посудину и выясните, нет ли здесь безбилетного пассажира, о котором мы не знаем. Притащите ко мне этого ублюдка, чтобы я мог посмотреть ему в глаза и спросить, зачем он это сделал! Питер! – хрипло крикнул он. – Приведи сюда сукиного сына Стоунхама. Быстрее!

Через несколько минут перед Калебом предстал Баском Стоунхам, сжимавший молитвенник в тощих руках. Если они был поражен известием о двух смертях, то не подавал вида.

– Мы все можем засвидетельствовать, что ни один из нас не покидал трюма. Ваш человек, который охраняет выход, может подтвердить это. Вам придется искать виновного в другом месте, – нагло заявил он.

Калеб шагнул вперед и схватил Баскома за грудки.

– Ты мог и не выходить из трюма, но я чувствую: ты имеешь отношение к этому! Уберите это чудовище отсюда к черту, пока я не прикончил его! – взвился Калеб.

Сара стояла рядом с рыдающей Лидией, зорко следя за происходящим. Она почувствовала невольное облегчение, когда Баскома поволокли обратно в трюм. Теперь у нее осталась неразрешенной одна проблема – обыск корабля. Она должна спуститься вниз и постараться отвести матросов от закрытой камеры. Она предложит свою помощь в поиске преступника, заявив, что не может сидеть сложа руки; будет плакать и умолять, если потребуется. Но она не позволит найти Малькольма и Рэн.

Сара насмешливо наблюдала за рыдающей Лидией.

– Утри нос! – презрительно бросила она. – Противно смотреть. Иди к себе и вой там, сколько пожелаешь. Здесь от тебя все равно нет никакого толка. Я собираюсь помочь в поисках неизвестного, а ты будешь мешаться под ногами.

Лидия, привыкшая повиноваться приказам, повернулась и пошла прочь, громко рыдая и утирая красные от слез глаза подолом юбки. Она потеряла свою единственную подругу. Что теперь делать, как быть? Кто убил Обри Фаррингтона? За что? Почему Рэн выбросилась за борт? Лидия, возможно, не очень хорошо разбиралась в людях, но одно знала наверняка: Рэн ван дер Рис никогда бы не покончила жизнь самоубийством. Лидия знала это так же хорошо, как то, что без воздуха нельзя жить.

Палубы, нос, корма и трюмы «Морской Сирены» оживились, когда команда приступила к обыску. Сара взяла фонарь и, подобрав тяжелые юбки, побежала за матросами. Добравшись до запертой камеры, она остановилась и начала размахивать фонарем туда-сюда, напевая под нос какую-то бессмысленную песенку. Когда ей надоело петь, Сара начала расхаживать перед дверью, борясь с искушением отодвинуть железный засов и заглянуть внутрь. Нет, пусть они оба сгниют там! Пусть крысы сожрут их заживо! Они заслуживают смерти.

Подняв фонарь высоко над головой, Густав – корабельный кок – направлялся к запертой двери. Заметив Сару, он остановился.

– Я уже там посмотрела и не обнаружила ничего, кроме множества крыс, – жалобно захныкала она. – Обри Фаррингтон был моим другом, близким другом, – Сара подошла ближе, чтобы Густав мог увидеть слезы на ее лице. – Я так устала, что мне стало дурно. Прошу вас, помогите мне.

Густав, который и сам был не прочь передохнуть, любезно проводил ее до кучи деревянных ящиков, осторожно усадил Сару и поставил фонарь на пол у ее ног.

– О, мне уже чуть лучше, – вздохнула она, расстегивая пуговицы на платье и обмахиваясь платочком. – Ох, как же здесь душно, – продолжала она, слегка наклонясь вперед.

Трюк сработал: кок позабыл, что он делает в трюме; все его мысли сводились к одному: как получше рассмотреть прелести Сары.

– Дорогая леди, вы должны разрешить мне проводить вас наверх, – хрипло произнес Густав.

– Одну минуточку. Дайте перевести дыхание. А пока почему бы вам не проверить тот угол? Все остальное я уже осмотрела. Но, где бы вы ни искали, прошу: не открывайте ту дверь. Во второй раз я этого не переживу. Представьте себе: как только я открыла дверь, огромные крысы бросились на меня. Я постаралась не обращать на них внимания и осмотрела все помещение, но не обнаружила ничего, кроме крыс. Клянусь, это было невыносимо, но я сделала над собой усилие ради моего друга Обри Фаррингтона, – сообщила Сара, снова наклоняясь вперед и устремляя взгляд на свои мокрые туфли. – О Господи, человек уже не может нигде чувствовать себя в безопасности, а я так доверяла капитану ван дер Рису.

Сара внимательно наблюдала, как воспринимает ее болтовню Густав, и пришла к выводу, что сумела провести его.

– Продолжайте осмотр, – распорядилась она. – Мы же хотим доложить капитану, что обыскали каждый дюйм этого проклятого корабля, как он и приказывал.

– Да, мэм, – счастливым голосом произнес Густав.

Удостоверившись, что никто не прятался в темном углу, он вернулся назад и сел в ожидании у ног Сары. Чего он ждал, кок и сам не знал. Сара выглядела как леди, обезумевшая от горя.

Взгляд Густава упал на расстегнутое платье и налитую грудь. Как бы ему хотелось поближе познакомиться с этой аппетитной блондиночкой…

Сара наконец встала.

– Думаю, что я уже в состоянии вернуться назад, если вы позволите опереться на вашу руку.

Она проворно застегнула платье и пошла вперед.

– Да, мэм, – с готовностью согласился Густав.

С чего это он взял, что такая леди, как мисс Стоунхам, может им заинтересоваться? Она, наверное, святая. Подумать только! Такая леди, как она, помогает искать убийцу своего старого друга! Несомненно, она настоящая леди, достойная уважения и восхищения.

Выслушав доклад членов команды о том, что они не обнаружили на борту ни одного безбилетного пассажира, Калеб помрачнел. Это значило, что ему придется искать убийцу среди своих людей.

Устремив невидящий взор вдаль, Калеб размышлял. Рэн, должно быть, была выброшена за борт из-за драгоценных камней, выигранных у Фаррингтона. Тот, кто это сделал, наверное, думал, что у Обри еще есть камни, поэтому убил и его. Это единственное разумное объяснение.

Все матросы наблюдали за карточной игрой, заключали между собой пари на победителя. Они видели, как Рэн и Лидия выиграли у Фаррингтона драгоценности и как Рэн унесла их. Две жизни за горстку драгоценных камешков…

Когда забрезжил рассвет, вся команда валилась с ног от усталости. У Калеба не было желания с кем-либо общаться, поэтому он отклонил предложение Сары утешить его. Ему, наоборот, хотелось понести наказание за случившееся, чтобы потом жить в ладу с самим собой. Единственное, чего он не хотел и в чем не нуждался, так это в утешении.