В плену теней

Глава 24

Пуля прошла сквозь голову Фрэнка, пробила окно и балконную дверь в доме напротив, где жил старик. Звук выстрела всполошил поваров, официантов и нескольких посетителей, находившихся в зале. Все бросились наверх и столпились в коридоре. Увидев, что случилось, они от ужаса не в состоянии были сдвинуться с места, пока Эд не велел им вызвать полицию.

Кто-то побежал вниз, к телефону. Официант хотел было развязать Эда, но тот остановил его:

– Ждите в коридоре. Предоставьте все полиции.

– Вы хотите сидеть связанным? – удивился официант.

Разумеется, Эд не хотел сидеть связанным, но еще меньше он хотел, чтобы у кого-либо возникли сомнения в крепости узлов и искусстве того, кто их вязал. Не желал он также, чтобы зеваки затоптали следы на месте самоубийства, поэтому и продолжал сидеть, глядя на труп Фрэнка, прислушиваясь к сиренам полицейских машин, осторожно продвигающихся по узким улочкам квартала, и стараясь сообразить, что именно можно рассказать полиции.

Как Эд и ожидал, приехав на место преступления, полицейские тут же вызвали детективов из отдела убийств, потом развязали Эда, чертыхаясь, что узлы чудовищно туги. Эд поднял рубашку и показал им следы впившейся в грудь веревки.

– Господи Иисусе, как же вы дышали? – удивился один из копов.

– Я не дышал, а задыхался, – ответил Эд.

– И долго вы так просидели?

– Около часа. Ему хотелось выговориться.

– Он сделал признание? – с естественным любопытством встрепенулся коп. В полиции всем была известна печальная история этого дома.

– Простите, но я ничего не скажу, пока не сделаю заявление.

Внизу послышались стук входной двери и знакомый гундосый голос. Полисмен, разговаривавший с Эдом, закатил глаза и повернул голову к двери.

– Господи, помоги нам! – вырвалось у него.

Этан Коллинз провел пятерней по лысине, поскреб крючковатый нос и с обреченным видом стал осматривать место происшествия.

– Мать вашу, кто-нибудь в конце концов очистит это помещение? – прорычал он и тут увидел Эда. Выражение его лица стало еще более свирепым. – Чертова черная дыра: как только случается убийство, вы тут как тут. Объясните мне, провались вы пропадом, почему? – Он гневно сверкнул глазами на Эда.

– Это не убийство, а самоубийство, – поправил его Эд.

– Вот так просто – как дважды два? – издевательски переспросил Коллинз.

Патрульный полицейский объяснил ему, какую картину они увидели по прибытии.

– Я хочу видеть вас в полицейском участке через два часа, – сказал Эду Коллинз.

– Думаю, нам лучше поговорить немедленно, – возразил Эд.

– Он сам себя убил, так что можно и подождать, – с нескрываемым раздражением ответил Коллинз, словно это Эд, а не он оттягивал время. – А теперь убирайтесь отсюда!

Эд вспомнил, что, по общему мнению, Коллинз располагает компрометирующими снимками по крайней мере трех начальников полицейских округов и, вероятно, сводного брата самого шефа полиции штата, иначе нельзя было объяснить тот факт, что его до сих пор не вышибли из полиции.

К тому моменту когда Эд сделает заявление, радио и телевидение уже разнесут историю смерти Берлина, и у Луи де Ну будет достаточно времени, чтобы подготовить собственное заявление.

Если Луи вообще нужно будет выступать с заявлением, напомнил себе Эд. Приходилось признать, что излияния Фрэнка едва ли могут иметь законную силу, особенно учитывая тот факт, что закончил он признанием, будто все сказанное им – ложь.

Эд заехал домой и принял душ, чтобы избавиться от запаха страха, который, казалось, въелся в него. Переодевшись, он отправился в город. Коллинз ждал Эда. Выражение лица детектива вряд ли можно было назвать приятным.

Изложив свое заявление, Эд приготовился выслушать одну из знаменитых тирад Коллинза – тирада обещала быть тем более унизительной, что идиот, вероятно, прав.

– И что вы, будь вы прокляты, хотите, чтобы я сделал?! Взял чертов ордер на обыск только потому, что какой-то придурочный самоубийца рассказал вам сказку, доказывающую только то, что он был не в себе, когда спускал курок?! – Коллинз орал так, словно Эд не сидел прямо напротив него и был не его коллегой – офицером полиции, а случайным прохожим.

– Через минуту после того, как рассказал мне все, он расстался с жизнью. Зачем ему было лгать? – спокойно возразил Эд.

– Но вы же сами сказали: он признался, что соврал. Он что, врал про вранье? А может, именно в последний миг он говорил правду? После того, что он вам наболтал, это выглядит весьма правдоподобно.

– Послушайте, дело об убийстве Линны де Ну официально так и не было закрыто…

– Это можно сказать о половине убийств, совершенных в нашем городе. Дело закрыто. Благодаря вашему другу. Поймите это своей дурацкой башкой и убирайтесь!

– Не раньше, чем подпишу заявление.

– Не раньше? Вы что, мазохист? Хорошо, сидите. Можете торчать здесь весь тот чертов час, пока я найду кого-нибудь, кто напечатает вашу ахинею. А потом вы подпишетесь под тем, что Джо Морган убил свою любовницу, потому что на него подействовало вудуистское заклинание, которое произнес Луи де Ну.

Коллинз заводился все больше, и Эд счел за благо мысленно сосчитать до десяти, чтобы успокоиться.

– Треклятый Луи де Ну! Да, вы подпишете. В моем присутствии. И что дальше? Думаете, мы с вами получим ордер на обыск? Да какой судья в здравом уме подпишет его? Уверяю вас, ни один из тех, с кем мне доводилось работать, не сделает этого. Вы знаете такого? Может, вам известно какое-нибудь привидение, с которым мы свяжемся, чтобы попросить его подписать ордер? У вас в дельте есть на примете какой-нибудь судья-вудуист из глубинки?

Или еще лучше: давайте вызовем де Ну на допрос. Как вы думаете, сколько времени ему понадобится, чтобы упрятать нас в тюрьму? Виноват, упрятать вас в тюрьму. Я его трогать не буду, поняли?

– Печатайте заявление. Я подпишу завтра. И позаботьтесь, чтобы для меня подготовили копию, – невозмутимо ответил Эд, встал и направился к выходу.

– Куда это, черт бы вас побрал, вы намылились?! – взвизгнул Коллинз.

– Я беру дополнительный выходной. Думаю, я его заслужил.

Он вышел прежде, чем Коллинз успел что-либо сказать, и отправился домой. Оттуда он позвонил Хейли и оставил на автоответчике просьбу перезвонить.

Затем, как ни странно, связался с конторой де Ну.

– Вы хотите договориться о встрече? – поинтересовалась секретарша.

– И как можно скорее, – ответил Эд.

– Вам придется ждать не меньше двух недель. Мистера де Ну нет в стране, я как раз отменяю все его встречи.

– Две недели, говорите?

– Могу записать вас к другому адвокату.

– Нет, спасибо. У меня не срочное дело.

Значит, Луи сбежал. По крайней мере хоть в этом Эд находил некоторое удовлетворение.

Где-то в подсознании Хейли слышала телефонный звонок, но не сняла трубку. Ей не хотелось нарушать покоя своей маленькой комнаты и прогонять печаль, в которую она с готовностью погрузилась, соединившись с духом Джо Моргана.

Линна его не покинула. Он видит ее во сне, просыпается от аромата ее духов, который хранит подушка. Достаточно лишь снова уснуть, выпив таблетки, от которых он будет спать долго, вставая только по необходимости, потому что проснуться – значит утратить реальность ее присутствия.

В полусонном состоянии он разговаривал с полицейскими во время бесконечно долгих допросов и признал свою вину в том, что не помог Линне в нужную минуту.

Теперь, одурманенный таблетками, он идет на заупокойную мессу по Линне. Садится в одном из задних рядов возле Эда, смотрит на гроб. Гроб закрыт. Джо смахивает слезу. Смерть ее тела не так важна для ее души. Душа Линны ждет его там, в их комнате.

Теперь, на девятый день после смерти Линны, ее друзья, кажется, разделились на два лагеря: на тех, кто абсолютно уверен в невиновности Джо, и на тех, кто так же убежден в его виновности. В церкви они сидят по разные стороны прохода, словно идет свадебная церемония, он – жених, и его окружают друзья жениха.

Луи стоит при входе, встречая гостей. Вот он входит, видит Джо и садится рядом. Дружески кладет руку ему на плечо. Такое откровенное выражение сочувствия противоречит его обычной сдержанности.

– Я рад, что вы пришли, – говорит Луи, встает и идет вперед, где оставлены места для близких родственников.

Начинает тихо играть музыка. К флейте присоединяются голоса. Потом арфа. Джо поднимает голову, чтобы посмотреть на музыкантов, и замечает Карло Буччи – тот усаживается в заднем ряду.

Он видел этого человека всего один раз, в тот день, когда умерла Линна. Теперь они смотрят друг на друга с взаимной подозрительностью. Чуть позже, обернувшись, Джо видит, как Карло уходит.

– Я вернусь через минуту, – говорит он Эду и направляется за Карло.

Буччи стоит, прислонившись к машине, курит сигарету. Запах гвоздики и табака распространяется в спертом воздухе. Джо вспоминает аромат Линны и жалеет, что пришел сюда, оставив ее там, в комнате. Сегодня, как никогда, она, быть может, нуждается в нем.

Карло протягивает ему пачку. Джо качает головой. Он и сам не знает, зачем вышел, зачем захотел встретиться с этим человеком; тем не менее сделать это было необходимо.

– Луи устроил показательную демонстрацию поддержки вам, не правда ли? – говорит Карло.

Джо не отвечает.

– Он, конечно, не может вести ваше дело.

– Если такое дело вообще существует, – отвечает Джо.

– По слухам, вы скорее всего правы. Но мне интересно вот что… Хлорил гидрат – препарат известный, а вот что еще было в той загадочной смеси? Откуда взялось это снадобье? Линна дала вам что-то выпить?

Карло кажется вполне дружелюбным, и Джо не видит причины, почему бы не повторить ему то же, что он сказал в полиции:

– Каждый день перед сном она давала мне какой-то травяной отвар.

– Это может быть важно. – Карло колеблется, глядя на Джо. – А в тот вечер вы его пили?

– Да, – отвечает Джо.

– Вы ничего не можете вспомнить?

– Ничего.

– Полагаю, это ваше счастье.

– Если вы имеете в виду…

– Я – нет, поверьте. Но прежде чем уйти, расскажу вам кое-что. Говорят, на Гаити есть жрецы, способные оживлять тела умерших и использовать их в качестве рабов. Эти тела называют зомби, и в их существование верят многие гаитянцы. Но разве обязательно использовать умершего человека? Дурманящие капли в сочетании с алкоголем производят эффект, весьма близкий к смерти, вы не находите?

Джо вспоминает ночь, проведенную в доме де Ну, вспоминает, как ударил Линну, сам того не желая. Узнав о подробностях ее смерти, он все чаще задумывается о том приступе неконтролируемой агрессии.

– За последние дни я провел собственное расследование, – продолжает Карло. – Оказалось, на той неделе, когда вы познакомились с Линной, ее обожаемый братец находился на Гаити. За несколько последних лет он вообще частенько туда наезжал. И всякий раз, появляясь там, тут же куда-то исчезал. Однажды его видели в глухой деревне – отнюдь не туристическом месте. Попробуйте спросить его, что он там делал. – Карло отбрасывает окурок и достает из кармана ключи от машины.

– Благодарю вас, – отвечает Джо.

Карло задумчиво смотрит на него:

– Если вы действительно докопаетесь до истины, то пожалеете о том, что благодарили меня.

– Я ее не убивал. Я бы не смог.

– Ваша рука не способна держать нож? – Видимость любезности исчезает, и Джо понимает, какой гнев бушует в глубине души этого человека. Карло любил Линну, любит и сейчас, с той же невероятной страстью, с какой любил ее Джо. – Вы же знали, в каком страхе она жила, и все же вывели ее из дома, оба напились, вы позволили кому-то подлить вам снотворное. Если бы я не понимал, в каком аду вы сейчас пребываете, то позаботился бы о том, чтобы вы были наказаны, пусть даже за беспечность. Я бы сделал это в любом случае, – добавил Карло, – если бы не был уверен: Луи только этого и ждет.

Он садится в машину, резко поворачивает в боковую улицу, и задние огни его автомобиля скрываются за углом.

Джо входит в церковь в тот момент, когда священник произносит последние слова. Он не жалеет, что выходил. Насколько ему известно, этот священник не знал Линну.

До конца мессы Джо то становится на колени, то садится на скамью, но при этом не спускает глаз со спины Луи. Единственная оставшаяся в живых близкая родственница де Ну – тетушка Луи, старшая сестра Анри, сейчас она опирается на его руку. От пресловутой сдержанности Луи не осталось и следа. Его плечи содрогаются от рыданий. Джо видит, как он вытирает лицо, явно для того, чтобы скрыть слезы.

К тому времени когда гроб с телом Линны вносят в склеп и устанавливают рядом с останками их отца, он уже открыто рыдает.

По окончании церемонии Луи подходит к Джо, берет его за руку и шепчет:

– Как бы я хотел пренебречь условностями и похоронить сестру в каком-нибудь другом месте, подальше от отца, чтобы можно было посадить на ее могиле дерево. Ей бы это понравилось.

Джо обеими руками жмет руку Луи и ничего не отвечает.

– Вы должны поехать ко мне, – говорит Луи. – Вы любили ее, и вы – член нашей семьи.

Джо хочет отказаться, но не может. В поведении Луи есть что-то, слишком уж несвойственное его характеру. Это, а также разговор с Карло Буччи озадачивают Джо.

– Хорошо, – отвечает он.

– Я должен вернуться на службу, – говорит Эд, когда они остаются одни.

– Не волнуйся за меня. Нет, правда. Просто заезжай ко мне время от времени.

– Ты уверен?

– Господи! Да кто ты мне, в конце концов, – мать?

Эд поражен и немного обижен. Может, позже Джо объяснит ему, в чем дело. По дороге они почти все время молчат, Эд высаживает Джо перед домом, где на тротуаре собралась кучка гостей в трауре. Они напоминают стаю воронов. Кто-то повесил на дверь венок из сухих роз, перевитых черной креповой лентой. Концы ленты трепещут на тихом ветерке.

Луи прибывает сразу же вслед за Джо и ведет всех в дом.

Официанты уже удалились, приготовив поминки с южным размахом и великолепием. Собравшиеся пьют, закусывают и вспоминают прошлое, а Луи сидит в кресле, уставившись в невидимую точку между ним и дальней стеной.

Джо подходит и садится рядом. Вид этой молчаливой пары заставляет гостей притихнуть.

Один за другим к Луи подходят друзья, бормочут слова соболезнования и уходят. Остается всего несколько человек.

Джо кладет что-то себе на тарелку и ест исключительно для того, чтобы поддержать силы, пьет только кофе. После того, что сказал ему Карло, он решил больше никогда не брать в рот спиртного. Ванная внизу занята, поэтому он поднимается на второй этаж.

Останавливается в холле, вспоминая то, что случилось здесь совсем недавно. Как встревожена была Линна, как она боялась! Джо смотрит в зеркало, почти ожидая увидеть в нем призрак. Но в зеркале отражается лишь гость, вышедший из ванной и идущий по коридору к лестнице. Проходя мимо Джо, он неловко улыбается.

В ванной комнате Джо останавливается перед большим белым умывальником, плещет в лицо холодной водой. Капельки, словно слезы, застревают в его отросшей за день щетине. Он шепчет ее имя, уверенный, что найдет ее здесь так же, как находит в своей комнатушке. Но если Линна и здесь, она не отвечает.

Джо выходит, задерживается в коридоре. Возможно, он последний раз в этом доме, почему бы не пройтись по комнатам, в которых она выросла. Попрощаться с ними, запечатлеть их в своей памяти, как говорят в тех местах, где он родился.

Он входит в спальню Линны, вспоминает, как она стояла здесь у окна всего пару недель назад и рассказывала о матери. Джо вдыхает аромат сушеной розы и старого дерева, берет из хрустальной ладьи на туалетном столике ее шарф. Луи вряд ли посетует на него за это, но Джо все равно не станет спрашивать у него разрешения. Он прячет шарф в карман.

В коридоре, помедлив, открывает дверь комнаты, которая долгие годы служила спальней Луи. В прошлый раз здесь пахло плесенью и старостью – запах всех заброшенных домов. Сейчас запах кажется еще более интенсивным и странным. Джо не может понять, в чем дело, но настораживается и, прежде чем войти и закрыть за собой дверь, озирается по сторонам.

Как и прежде, пол покрыт слоем пыли, на стенах и по углам – паутина. Но теперь на полу протоптана в пыли дорожка от входной двери к гардеробу, словно кто-то не раз ходил здесь.

Джо идет по следам, пробует открыть дверь гардероба, она оказывается запертой.

Замок не старинный, а новый и гораздо более крепкий, чем требуется для шкафа в заброшенной спальне.

У Джо есть только ключ от дома, принадлежавший Линне, больше ничего. Он осматривает замок – безусловно, его нетрудно было бы открыть, имей Джо инструменты.

Нужно будет вернуться, решает он, не зная, что, собственно, надеется здесь найти. В голове мелькает мысль, что лучше бы ему не открывать этой двери и никогда не знать правды, но он проклинает себя за слабость.

Осторожно выйдя, закрывает за собой дверь.

Внизу он присоединяется к последним покидающим дом гостям.

На крыльце старая тетушка оборачивается к Луи и спрашивает:

– Ты уверен, что хочешь остаться один?

– Я уже давно один, – рассеянно отвечает Луи. – Привык.

Дама предлагает Джо подвезти его. Он отказывается.

– Я поеду на троллейбусе, – говорит он и идет вдоль по улице, потом – через парк. Добравшись до троллейбусной остановки, решает и остальную часть пути проделать пешком.

Спустя час он входит к себе и закрывает дверь.

– Линна!.. – стонет он.

Она здесь – в запахах, в отзвуках смеха, в легком прикосновении прозрачных рук к его лицу…

Джо осталось жить четыре дня, Хейли это знает. Видя, как он стоит, прислонившись к двери, как слезы радости льются из его глаз, Хейли чувствует, что смерть его неизбежна и для него уход из этого мира – спасение.

Видение начинает таять, и в последний момент Хейли почти отчетливо видит женщину – еще более прекрасную, чем в жизни, идеализированную памятью ее возлюбленного.

– Вместе прежде, теперь и навеки, – громко произносит Хейли. Слова звучат как молитва, как мольба.

Казалось, между Хейли и ее призраками возник негласный договор. Они дали ей время сделать нужные звонки – литературному агенту и нескольким друзьям, чтобы сообщить о своем возвращении. Они позволили ей поесть, прибрать в доме, принять ванну.

Они терпеливо ждали, когда она будет готова, а потом снова начали стучать в ее сердце.

И наконец, когда им стало невмоготу ждать, чтобы она погрузилась в сон, который откроет ей тайну смерти, Хейли заварила чай, выпила его и снова заснула.

Утром тринадцатого дня после смерти Линны Луи звонит Джо и приглашает его пообедать.

– Я буду у себя в конторе. Хочу передать вам кое-какие личные вещи. Не сомневаюсь, Линна хотела бы, чтобы они были у вас.

– Личные? – переспрашивает Джо.

– Да, памятные фотографии.

– Я мечтаю иметь их, но мне нужно быть в это время в другом месте. Если я заеду к вам в офис после двух, вы еще будете там?

– Я буду там по крайней мере до пяти.

Они недолго продолжают разговор. Потом Джо берет с кухонного стола фетровый футляр, кладет в задний карман и идет к машине.

Луи будет на Ройал-стрит весь день. Лучшего времени, чтобы открыть шкаф, не найти.

Линна не только оставила ему ключ от дома, она сообщила ему код, отключающий охранную сигнализацию, – остается молить Бога, чтобы Луи не сменил его. Джо нажимает кнопки на панели охранного устройства – код запомнить легко, как сказала ему Линна: это первые цифры почтового индекса. Система такова, что сигнализация срабатывает в охранном агентстве, взломщик ничего не подозревает. Джо стоит перед открытой дверью, прислушивается, ждет.

Убедившись, что никто не проезжает мимо, медленно двигается в глубь дома, настороженно прислушиваясь. Ничего подозрительного. Он поднимается наверх, идет в комнату, где Луи провел в детстве столько лет.

Провел в одиночестве, если не считать присутствия Линны в его жизни.

Невозможно поверить, что Луи мог убить ту, которую так любил. Однако Джо хорошо знает, как легко страсть переходит в ярость.

Он осторожно подбирает ключ, чтобы на замке не осталось следов. Когда ключ поворачивается, ждет, прежде чем открыть дверцу.

Какое-то время он в недоумении смотрит на то, что ему открылось. Но когда понимает, что это, отшатывается с отвращением и ужасом. Потом заставляет себя успокоиться и осмотреть темное нутро шкафа.

Все полки и перекладины из шкафа вынуты. Вместо них там стоит грубый деревянный крест футов семи высотой. Верхушка его теряется в темном пространстве, уходящем к потолку. На перекладине висит множество шарфов и ожерелий, а также какая-то голубая нейлоновая лента, напоминающая оборванный подол платья или юбки. Под свисающими шарфами устроена полочка, на ней – корзинка, сосуд и две свечи. На полу шкафа под всем этим аккуратно сложены кости.

Не старые кости – им не более нескольких недель. На них еще остаются лоскуты посеревшей кожи. Дух, наполняющий маленькую комнату, невыносим. Джо делает шаг назад и достает из кармана сигарету. Не зажигая ее, несколько минут втягивает воздух через фильтр. Теперь он может, опустившись на колени, внимательно осмотреть кости.

Кости рассортированы и связаны красными шнурками. Самые длинные – бедренные – лежат снизу. Кости рук – сверху. Мелкие косточки собраны в стоящей на полке корзинке, обвитой таким же красным шнурком. Джо отводит шарфы в сторону, зажигает свечи и заглядывает в корзинку. Он уже догадался, что это человеческие кости, но вид пальцев с ногтями все же потрясает его. В глиняном сосуде рядом с корзинкой – куски темной плоти, почти невидимые под бархатистым ковром взрыхленной земли.

– Нет, – шепчет Джо, но глаза его не обманывают. У брата и сестры все было общим. Как он мог быть настолько наивным, чтобы не понимать, что и вера у них была общая?

Но если так, то религия Луи гораздо мрачнее религии его сестры. Линна никогда не стала бы раскапывать могилу или – если предположить, что это убийство, а такую возможность Джо тоже не мог исключить, – убивать человека, чтобы обрести силу. Она как-то призналась ему, что ей омерзительно даже то, что лоа вообще требуют приносить в жертву живые существа.

Джо поднимает голову и видит: верхушка креста обмотана черным шарфом, другой конец которого прикреплен к перекладине дверной рамы. Он бьет по кресту кулаком, потом, не ожидая ничего утешительного, осторожно отвязывает шарф и стаскивает его вниз. Там, на верхушке креста, уставившись на него, торчит голова. Вместо глаз у нее – красные стеклянные шарики, губы сшиты все тем же красным шнуром. Вид у мертвой головы не более приятный, чем был у ее хозяина при жизни.

– Анри де Ну, – шепчет Джо.

Конец одного из шарфов, висящих слишком близко к пламени свечи, загорается. Джо сдергивает его и затаптывает на полу. От резкого движения голова вздрагивает, один из красных шариков-глаз падает и разбивается вдребезги. И в тот же миг что-то меняется в комнате – в ней становится темнее и холоднее.

Джо оборачивается к двери, но ее не видно в темноте. Единственными источниками тепла и света остаются лишь два язычка горящих свечей. Джо смотрит на них и видит, как изо рта у него, словно на морозе, вырываются облачка пара.

Дело, конечно, не в том, что солнце вдруг скрылось за тучей, – окна занавешены плотными тяжелыми шторами. В комнате ощущается чье-то присутствие – не Линны. Линна никогда не стала бы его пугать. Нет, это может быть только дух Анри де Ну.

Стоило Джо мысленно произнести его имя, как дух окреп. Джо слышит какой-то шум, от порожденной им звуковой волны свечи гаснут. Джо падает. Темнота сгущается до такой степени, что теперь он не видит уже и двери шкафа, не может сориентироваться, а воздух становится таким плотным, что двигаться в нем – все равно что плыть в песке.

Джо никогда не верил в могущество культа вуду, он никогда и в Бога-то не верил. Но присутствие Линны в его комнате в течение стольких дней после ее смерти убедило его в существовании загробной жизни. Теперь он увидел собственными глазами ад.

И кто-то оттуда, из ада, пытается овладеть его телом, чтобы использовать его для ужасных целей, как это уже один раз случилось.

Джо с трудом втягивает в легкие воздух и шепчет имя единственного существа, которое может – он верит в это – спасти его.

– Линна, – повторяет он снова и снова, надеясь, что красота имени и тепло воспоминаний развеют тьму.

Но этого оказывается недостаточно. Джо чувствует, что теряет сознание, чувствует, как Анри де Ну проникает внутрь его существа.

– Джо! – кричит Линна изо всех сил, как кричала столько раз, когда была жива. Она кричит так отчаянно, что на секунду завеса между живым и мертвой опускается и он видит ее лицо – такое восхитительное, такое испуганное и такое печальное.

Линна поднимает руку и отходит в сторону. За ее спиной – дверь. Он бежит туда, скатывается по лестнице, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание, пока не оказывается на освещенном солнцем крыльце.

Рубашка намокла от пота и прилипла к телу. Несмотря на жаркий день, он дрожит. Не заботясь о том, что кто-нибудь, увидев открытую дверь, может проникнуть в дом, Джо бежит к машине, оставленной в переулке, и уезжает.

Прежде чем сообщить все полиции, он должен встретиться с Луи и рассказать о том, что он видел. Только Линне он обязан тем, что…

Анри де Ну основал адвокатскую фирму тридцать лет назад, но в последние пять лет бразды правления постепенно перешли к его сыну, и тот постепенно избавился от старых сотрудников с дипломами самых престижных учебных заведений как Севера, так и Юга. Уголовные дела со временем стали занимать в деятельности фирмы лишь ничтожное место. Когда такие дела попадаются, Луи, верный традициям де Ну, берет их на себя.

Должно быть, Луи предупредил сидящую при входе секретаршу о приходе Джо, потому что та сразу же докладывает о нем в приемную шефа и говорит, куда идти. Джо подозревает, что другого посетителя проводили бы в кабинет Луи, но эту женщину можно понять: он видит свое отражение в полированной металлической двери лифта – у него не только вид убитого горем человека, у него – после того, что ему открылось, – глаза загнанного зверя.

По пути сюда он замечал, как смотрят на него прохожие, – на него глазели, как на потустороннее существо, и смущенно отводили взгляд, когда встречались с ним глазами.

Причина их страха легко объяснима. Час назад он покинул мир живых и вошел в мир мертвых.

Основные кабинеты расположены вдоль фасада здания с большими окнами, перед каждым – приемная без окон. Кабинет Луи, однако, не в этом ряду. Стол секретарши стоит у окна, выходящего на реку, а кабинет Луи находится в центре здания.

Секретарша сидит за пустым столом и переобувает туфли. Она поднимает на Джо тревожный взгляд.

– Он ждет вас, мистер Морган, – говорит она, махнув рукой на дверь.

Необъятные размеры кабинета скрадывает красновато-коричневый цвет стен, освещенных лишь двумя настольными лампами под зелеными абажурами. Джо дает глазам привыкнуть к тусклому свету, потом подходит к столу и садится напротив Луи.

Луи, застыв в почти полной неподвижности, смотрит на него сквозь стекла очков, ожидая, пока Джо заговорит. Сцена смутно напоминает Джо исповедь, только здесь на месте священника – дьявол во плоти.

– Я был в вашем доме… – начинает Джо.

– Знаю, – спокойно отвечает Луи. Он обходит стол, чтобы запереть дверь, затем возвращается на место. – Сигнал тревоги передается мне на пейджер, а не в охранную фирму, так что я ждал вас.

– Я был в вашем доме, – повторяет Джо. Он не верит, что Луи может быть столь спокоен в подобной ситуации.

– Мне это известно. И, судя по вашему виду, вы нашли то, что хранится в моем шкафу.

Джо закрывает лицо руками.

– Зачем вы это сделали? – спрашивает он.

– Старый Анри заслужил это: он всю жизнь мучил Линну и меня. Это моя месть.

– Его телу?

– Я думал об этом. Оживить тело – не трудно, любой бокор это умеет. Но гораздо более страшное возмездие – овладеть душой, его лоа, если хотите это называть так. Когда он умирал, я вдохнул в себя его душу, потом похитил тело и привязал его дух к земле. До тех пор, пока существует этот алтарь, Анри никогда не сможет возродиться, чтобы снова мучить нас.

– Он живет в доме?

– Когда я ему это позволяю. Когда я не хочу, чтобы он находился в доме, я его прогоняю. Понятия не имею, куда он убирается, – надеюсь, в ад. Видите ли, я сильнее старика. И это дает мне чувство удовлетворения.

– Но вы не всегда контролируете его, ведь так?

Сосуд, в котором Луи прячет свои эмоции, раскалывается.

– Нет, – признает он, встает и склоняется над столом, опираясь на сжатые кулаки. – Я не контролирую его тогда, когда человек, пообещавший защищать мою сестру, напивается до такого паскудного состояния, что полностью лишается воли. Вы должны были бороться с лоа, черт бы вас побрал! Но вместо этого вы спали как убитый.

– Меня опоили каким-то зельем.

– Вы позволили опоить себя.

– Луи, кто меня опоил?

Луи игнорирует вопрос.

– Вот почему я не смог оттащить его, – продолжает он.

– А вы пытались?

– Неужели вы думаете, что я ее не любил?

– Вы не любили ее, вы хотели, чтобы она была вашей собственностью! – бросает ему в лицо Джо.

– Я любил ее. И боролся за нее, используя всю доступную мне силу, пока вы лежали как бревно. Я произносил все известные мне заклинания. Я даже пытался вобрать его в себя, но ему удалось отомстить мне и ей, потому что вы допустили это. Мне следовало бы довериться своему первому впечатлению о вас.

– Оно состоит в том, что я не лучше других любовников Линны? Но единственный из них, кого вы, кажется, действительно ненавидите, похоже, имеет шанс остаться в живых.

Луи содрогается от гнева.

– Она обещала, что мы всегда будем вместе! Вы украли ее у меня и даже не помните, что с ней сотворили! Будьте вы прокляты! – Он делает глубокий вдох и вперяет взор в Джо. Его лицо искажает безумная улыбка. Спокойствие возвращается к нему так же внезапно, как за минуту до этого покинуло его. – Он покарает вас. Открыв дверь шкафа, вы зажгли свечи перед крестом Барона Субботы? Опознав останки моего отца, вы произнесли его имя?

Джо потрясен, он понимает, что должен ответить на эти вопросы утвердительно, и чувствует, будто какая-то ужасная змея медленно разворачивает внутри его свои гигантские кольца. Рот словно наполняется ватой, все расплывается перед глазами, он видит, как Луи достает из внутреннего кармана маленький кожаный мешочек и, крепко сжимая его, бормочет что-то по-французски так быстро, что Джо не разбирает даже слогов, не говоря уж о смысле слов.

– Папа Анри, войди в него. Покажи ему, что сделало его тело. Я приказываю тебе.

– Не-е-е-е-е-е-ет… – стонет Джо, закрывая глаза, открывая снова, протирая их руками, пытаясь отогнать видение: Линна, распростертая на спине, умоляет его, кричит, а нож поднимается, вонзается в нее, вонзается, вонзается. – Нет! – на сей раз громко кричит Джо и вскакивает.

Дверь, через которую он вошел, исчезла в темноте, осталось лишь страшное видение, но тут появляется другая дверь, открытая. Он выбегает через нее в коридор. Слишком возбужденный, чтобы ждать лифта, Джо скатывается по служебной лестнице и бежит так, словно дух и картина, им порожденная, не находятся в нем, а гонятся за ним.

Всюду кровь. Крики Линны разрывают ему сердце, он, не замечая машин, мчится через дорогу, пробивается сквозь вечернюю толпу гуляющих, стремится в единственное безопасное место – в комнатку, освященную и защищенную его любимой.

Джо протискивается мимо спускающегося по лестнице Фрэнка, влетает в комнату, запирает дверь и в ужасе видит окровавленный матрас и ковер, тело возлюбленной, искромсанное и кровоточащее, кого-то, очень похожего на него самого, всаживающего в нее нож снова и снова.

– Ли-и-и-и-и-и-н-н-на-а-а-а-а-а! – вопит он, закрывая руками глаза и уши. – Боже, молю тебя! Боже, смилуйся, позволь ей вернуться ко мне!

Видение меркнет, и он ощущает ее присутствие, ее почти осязаемое утешительное прикосновение. Но чувствует и ее страх – страх, возникший тогда, когда она поняла: смерть еще не означает окончания борьбы, дух того, кого она боялась при жизни, сейчас здесь, в этой комнате.

– Линна, – шепчет Джо, медленно сползая вдоль стены на пол, пока колени не упираются в грудь. – Линна, прости меня. Прости!

В этом положении он сидит, пока, обессилев от страдания, не засыпает.

Во сне Джо видит теперь не ее, а сцену убийства и просыпается от собственного крика.

Несколько последних часов полностью истощили его силы. Он ходит по комнате, бормоча ее имя. Иногда он чувствует Линну так близко, что она кажется ему почти живой; иногда теряет голову настолько, что вообще почти ничего не ощущает.

Видение прекрасного лица, искаженного болью и страхом за него, то приближается, то удаляется. Он бешено бьет кулаками в стену, в пол. От боли немного приходит в себя. Но когда снимает трубку, чтобы позвонить Эду или в полицию, позвать кого-нибудь на помощь, оказывается, что он забыл все номера телефонов, забыл все, кроме того, что сказал ему Луи.

Он не помог ей в нужную минуту и тем самым убил. Вероятно, она больше никогда не явится ему. Единственное, что он может теперь сделать, – это отправиться к ней и защитить ее там, как не смог защитить здесь.

Теперь, когда Джо верит в существование загробного мира, ему легко принять решение.

А когда решение принято, дух Анри де Ну отпускает его.

Шнур и оберточная бумага от упаковки его нового матраса все еще валяются в углу. Бедному Фрэнку и так слишком досталось, думает Джо и расстилает бумагу на полу. Потом ставит посредине кухонный стул и начинает плести из шнура веревку, достаточно толстую, чтобы выдержать его вес.

Сплетя веревку и продев ее через крючок, на котором висит люстра, он достает бутылку, припрятанную в кухонном шкафу, садится за стол и пьет большими глотками.

Еще есть время позвонить Эду и рассказать, что он узнал, но это кажется бессмысленным. Если полиция найдет останки Анри в шкафу и узнает правду о смерти Линны, они с братом приобретут еще более дурную славу, а ведь их никогда не любили в городе. Джо не может допустить этого. Он поступит иначе. Луи будет вынужден до самого конца жить с демоном. Это и станет его, Джо, страшной местью.

Лицо Джо безмятежно. Допив бутылку, он берет ручку и пишет записку:

«Я люблю ее. И буду вечно любить. Мне так жаль».

Стул и веревка на своих местах. Больше нет смысла тянуть…

Позднее, когда его тело уже качается в петле, их души соединяются. Хейли не может проникнуть за завесу смерти, но она чувствует покой, в котором пребывают Линна и Джо, и любовь…

Дверь распахивается.

– О черт! – восклицает Фрэнк.

Он издали обходит висящее тело, читает записку, лежащую на столе. Удовлетворенный, выходит, закрыв дверь. Через несколько минут возвращается с ножом. Морщась от отвращения, Фрэнк прикладывает пальцы Джо к рукояти ножа и отпускает, нож падает. Фрэнк идет звонить в полицию.