В полете фантазий

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Она была права.

— Это он — владелец земли? — мрачно спросила она Сильви, пока Алекс шагал к ним.

— Да, — подтвердила девица, не сводя с него глаз.

— Сильви!

Может, они и были некогда любовниками, но сейчас в голосе Алекса не ощущалось никакой любви, одна сдерживаемая злость, отметила Молли.

— Как я сразу не догадался…

— Удивлена, что не догадался, — откликнулась девица, воинственно выставляя вперед подбородок. Затем потянула за руку своего приятеля, чтобы привлечь к нему внимание Алекса. — Полагаю, ты помнишь Уэйна?

Последовала небольшая пауза, после которой Алекс ответил:

— К сожалению, да.

Мужчины обменялись взглядами, которые Молли не до конца поняла, но у нее от дурного предчувствия по спине пробежал холодок. Затем Уэйн, с вызывающей усмешкой, ткнул пальцем в сторону леса за спиной и насмешливо проговорил:

— Похоже, мы будем соседями…

По сжавшимся губам Алекса Молли ожидала, что он ответит колкостью. Но он отвернулся и обратился к Сильви:

— Потребовалось три года, чтобы вернуть к жизни этот лес. Работали добровольцы, команда местных энтузиастов. Этим летом он впервые стал домом для редких видов растений. Ты всегда так страстно говорила о сохранении живой природы, Сильви! Что с тобой сделалось?

— Это все ты! — последовал злобный ответ.

Молли заметила, как слезы наполняют глаза Сильви, и ее сердце склонилось на сторону девушки.

Поддаваясь мгновенному импульсу, она сделала шаг вперед:

— Они имеют право жить здесь.

Молли не поняла, кто удивился больше: Сильви или Алекс.

— Право… какое такое право?.. — переспросил он.

— Право простого человека на землю, — с тем же вызовом ответила Молли.

Сильви улыбнулась ей, слезы мгновенно высохли.

— Вот видишь! — с триумфом объявила она. — Все вокруг не на твоей стороне. Мы намерены остаться, и ты ничего с этим не поделаешь.

— Вы не можете остаться здесь, Сильви. Ты же знаешь…

Он инстинктивно увернулся, когда кто-то бросил в него камнем.

— Похоже, на этот раз и сила, и право на нашей стороне, — ухмыльнулся Уэйн, когда второй и третий камень последовали за первым.

— Вы не можете остаться здесь, — повторил Алекс и чертыхнулся, едва увернувшись от одного из брошенных камней. К агрессивно настроенной группе прибывало пополнение. Тревожный холодок вновь пробежал у Молли по спине, когда она поняла, что не только Алекс, но и она является предметом угрожающих взглядов и речей.

— Кто остановит нас? — прокричала Сильви. — Не ты ли?

— Нет, не я, — спокойно согласился Алекс. — Но в этой стране правит закон, Сильви, а не сила. Он стоит на защите моих прав землевладельца, и я, как землевладелец, защищаю права людей и всего живого, обитающего на этой земле.

— Отныне здесь обитаем мы, — объявила ему Сильви.

— Вы разрушаете все вокруг, — холодно возразил Алекс. — Уже и здесь успели, — убеждал он. — Взгляни на это деревце. Да, только одно, — согласился он, когда и Сильви, и Молли машинально взглянули на раздавленное колесами деревце. — До вашего появления оно было живой, дышащей частью природы. Сейчас оно погибло.

— Нам тоже нужно жить и дышать, — страстно проговорила Сильви.

— Согласен. Но не здесь.

— А где? Где ты позволишь нам жить, Алекс? В городских трущобах, подальше от тебя… с глаз долой?

Молли заметила, как Алекс успокоительно взглянул на нее, игнорируя град камней, комьев земли и злобную ругань растущей толпы.

— У тебя есть дом, Сильви, и…

— Это не дом, а тюрьма, — бросила она. — И ты это знаешь, потому что именно ты…

Молли вздрогнула от шока, когда раздался пистолетный выстрел. Один из мужчин в толпе опустил пистолет и объявил, нагло ухмыляясь, Алексу:

— Промазал… на этот раз.

Пригоршня мелких камушков, брошенных малышом, посыпалась на Молли. Сопляк возликовал, когда один из камушков угодил ей в лицо. Намного больший и, возможно, несущий смерть камень просвистел мимо головы Алекса.

— Надеюсь, вы опишете все это, — услышала она слова Алекса, когда он схватил ее за руку и, не дожидаясь протестов, потащил к «лендроверу», используя свое тело в качестве шита, чтобы уберечь ее от камней и комьев земли.

— Отпустите меня! У меня есть собственная машина, — запротестовала Молли, обретя дар речи.

— Вы хотели сказать, была, — колко ответил Алекс. — Если вы имеете в виду вон ту, то на ней сейчас далеко не уедете: кто-то порезал ножом шины.

К ее ужасу, Молли увидела, что он прав.

Но зачем они испортили ее машину? Она не сделала им ничего плохого. Она не была настроена против них.

— Это просто неотделимая часть их культуры, — услышала она слова Алекса, словно прочитавшего ее мысли. — Боже мой, совсем рядом, — с чувством прибавил он, когда ком земли пролетел над головой, осыпав обоих пылью. — Пора убираться к черту, пока они не придумали что-нибудь похуже…

— Я никуда не поеду с вами… — начала Молли, но он не слушал.

Дверца «лендровера» распахнулась, и последовал жесткий приказ:

— Живо!

Молли секунду колебалась, раздираемая гордостью и инстинктом самосохранения, потом оглянулась через плечо на толпу разбушевавшейся черни — другим словом их сейчас не назовешь.

— Даже оставьте мысль об этом, — предупредил Алекс, точно угадав, что творится в ее голове. — Они вас не услышат. Половина из них накачана наркотиками, вторую — еще более опасную — половину опьяняют страсть к насилию и ощущение собственной безнаказанности.

Внезапно, не дожидаясь ее слов или действий, он поднял Молли на руки и буквально бросил на сиденье «лендровера». Затем захлопнул дверцу, проворно сел за руль и завел мотор.

— Вы не имели на это права, — запротестовала Молли, когда он быстро развернул машину и рванул подальше от злобной толпы.

— Поберегите слова! — резко осадил ее Алекс. — Или вы предпочтете, чтобы я вернулся и бросил вас на растерзание стае волков?

— Они не волки, — начала она. — Они… они — люди, человеческие существа, со своими чувствами и… и… правами…

— Как и те, кто живет здесь, — заметил Алекс.

Это его правда, но не эту правду хотела слышать Молли сейчас. В конце концов, ей всегда было жаль побитую собаку, и теперь, вдали от разъяренной толпы, ничего не стоило забыть об угрозе, которой подвергалась их жизнь.

— Полагаю, вы бы предпочли бросить их всех в тюрьму… или депортировать… — перешла она в наступление.

Алекс отозвался коротким смешком.

— Вам когда-нибудь давали добрый совет — накинуть уздечку на ваше разгулявшееся воображение? — спросил он и тут же сам ответил: — Нет, боюсь, не давали. Послушайте, в этой толпе вполне могут быть люди, настроенные мирно. Право же, я в этом уверен. Но в ней есть и крайне опасные типы. Уэйн Феррис, например…

— Дружок Сильви? — прервала его Молли.

— Да, дружок Сильви, — сдержанно согласился он. — Феррис известен полиции. Его подозревают в торговле наркотиками, хотя надежных доказательств у них нет. Потому-то здесь всё не столь ясно, как вы могли подумать. Это не просто компания бездомных благородных бродяг, присматривающих место для стоянки.

— Возможно, так, но стали бы вы беспокоиться, если бы они не разместились на вашей земле или если бы Сильви не была вашей…

Осекшись от внезапной неловкости, Молли отвернулась. Ее репортерская честь, ее обязанность — оставаться беспристрастной и честно описать создавшееся положение, но она не может не признать, что ее симпатии сейчас на стороне бродяг.

— Они просто хотят где-то остановиться, — спокойно проговорила она и вскрикнула, когда «лендровер» подпрыгнул на рытвине избитой дороги.

— Кто вам это сказал? — с иронией спросил он. — Если они хотели, как вы изволили выразиться, «где-то остановиться», то почему не попросили разрешения на стоянку в подготовленном для жизни месте, в десяти милях от Литтл-Барлоу, где есть все удобства? Почему приехали сюда, где… — Он прервался на полуслове и выругался сквозь зубы. — Конечно, я знаю, кто виноват во всем этом. Сильви…

Он сделал паузу, и Молли не смогла устоять против предположения:

— Быть может, она просто обиделась на вас и считает справедливым… — Сделать вам больно, как вы, очевидно, сделали ей, хотела добавить Молли, но что-то остановило ее. И конечно, это «что-то» не имеет никакого отношения к той небольшой, но резкой боли, которая засела глубоко внутри с того момента, когда она осознала, кто именно бывший любовник Сильви… Никакого отношения. А может ли быть иначе?

Они пересекли несколько полей и повернули на чуть более ровную дорогу, ведущую к дому в небольшой впадине между холмами.

— Что это? — спросила Молли, едва взглянув и решив не подавать виду, какое впечатление на нее произвел и сам особняк, и его окружение.

Именно о таком доме она мечтала маленькой девочкой. Надежный и милый, элегантный и неподвластный времени, расположившийся на фоне зеленой английской равнины, возможно, чуть больший, чем дом ее мечты… но, несмотря на свой впечатляющий размер, хранящий атмосферу домашнего очага. У нее перехватило дыхание от одного взгляда на это чудо.

— Дом, — коротко проговорил Алекс, отвечая на ее вопрос.

— Дом… Ваш дом? Вы не можете везти меня туда, — запротестовала Молли, но он игнорировал протест, и «лендровер» спокойно катил вперед.

Они миновали кирпичную арку и въехали в мощеный внутренний дворик, украшении и клумбами ярких и сочных цветов. Алекс заглушил двигатель, и в наступившей тишине Молли услышала навевающее дремоту довольное жужжание пчел. Пригревало солнышко, и старинный особняк нежился в его лучах.

Молли неохотно признала, что, строя это жилище, человек и природа, сговорившись друг с другом, создали совершенную и гармоничную картину.

— Прошу сюда, — услышала она голос Алекса.

Слишком увлеченная зрелищем, она не заметила, что Алекс, обойдя вокруг машины, распахнул дверцу и подал ей руку.

Молча, она позволила повести себя к дому. К ее удивлению, всю дорогу он останавливался, чтобы машинально обрывать уже отцветшие цветки в кадках.

Эта кухня, несомненно, была переоборудована на современный лад совсем недавно, заметила Молли, когда вошла в большое и удобное помещение, безукоризненно чистое, не считая горы бумаг на большом прямоугольном столе.

— Я работаю здесь, пока Джейн в отъезде, — объяснил Алекс. — Присаживайтесь. Я поставлю чайник. И еще хочу позвонить в полицию…

Он сам поставит чайник? А где же батальоны слуг, без которых ему, конечно, не обойтись?

— Что-то не так? — озадаченно спросил он.

— А где же все? Вы сказали, поставите чайник, — пробормотала она. — Вы же не можете жить здесь в одиночестве…

Темные брови удивленно приподнялись.

— Почему нет? Но вы правы, конечно. Обычно я не один. Просто Джейн, моя экономка, взяла отпуск, чтобы ухаживать за своим отцом. У бедняги, похоже, случился сердечный приступ. А остальной штат работает с девяти до пяти и не живет здесь. Итак, что вы предпочитаете: чай, кофе? — радушно спросил он.

— Э… кофе, пожалуйста, — услышала Молли собственный голос.

Куда запропастился этот Алекс? — озабоченно думала Молли, глядя в свою опустевшую кофейную чашку. Десять минут назад он покинул ее, объявив, что хочет кое-куда позвонить. И до сих пор не вернулся. Как в воду канул.

Любопытство взяло верх. Молли осторожно подошла к кухонной двери, приоткрыла ее и шагнула в длинный коридор.

Похоже, дом больше, чем она представляла себе. Прогулявшись для начала по холлу, идущему от парадной двери, она безнадежно влюбилась в этот дом, подпала под его чары и сейчас в благоговейном восторге бродила из комнаты в комнату.

Когда Алекс, в конце концов, нашел ее, она стояла посреди зеленой гостиной с выражением блаженного удовольствия на лице — выражением, которое исчезло и сменилось недоверчивой настороженностью, едва она заметила, что Алекс стоит и разглядывает ее.

— Вас не было целую вечность… и я… я подумала…

— Да. Прошу прощения. Телефонный разговор отнял больше времени, нежели я рассчитывал, — прервал Алеке, благородно позволяя ей не оправдываться. — У этого дома интереснейшая история, — объяснил он, подходя ближе. — Он был построен вот этим джентльменом. — Алекс указал рукой на картину в тяжелой раме над мраморной каминной доской. Он построил его на деньги жены: из-за них и женился, как ни печально это признать. Ее портрет висит в галерее наверху, вместе с портретами других жен. Если вы пройдете сюда, я покажу вам…

— Значит, вы прячете своих жен подальше, на второй этаж? — не смогла удержаться Молли от саркастического комментария, следуя за ним.

— У меня, между прочим, нет жены, — поправил ее Алекс. — А если бы была, ее место…

— Ее место?.. — язвительно подхватила Молли.

— …ее место было бы рядом со мной, — невозмутимо продолжил Алекс.

Он остановился, пропуская ее вверх по лестнице.

Не в силах сдержаться, Молли пробормотала едва слышно:

— Расскажите это Сильви. — Эти слова она произнесла в сторону, но Алекс, видно, услышал ее. Он схватил Молли за руку и решительно потребовал ответа:

— Что такое? Какое отношение имеет к этому Сильви?

Боже, как он жесток — и холоден. Ему сейчас за тридцать; Сильви была еще подростком, когда стала… когда он стал…

— Она была вашей любовницей, пока… пока вы не выбросили ее вон, — напомнила ему Молли.

По потрясенному выражению его лица она поняла, что Алекс не ожидал такого прямого и решительного обвинения, но, когда он откинул голову назад и захохотал, девушка растерялась.

— Как вы можете? — набросилась она на него. — Сильви была девочкой… практически ребенком… а вы…

— Помолчите минутку. — Он прекратил хохотать и прищурился. — Мы с Сильви никогда не были любовниками. Да и как подобная нелепость могла прийти вам в голову?

— Сильви сказала, что жила с вами четыре года, — язвительно проговорила Молли.

— Она совершенно права, — немедленно согласился он. — Но мне она была сводной сестрой, а не любовницей. Мой отец женился во второй раз на ее матери. Сильви — ее дочь от первого брака.

Вот они и на верху лестницы. Молли, когда до нее дошел смысл его слов, ощутила, как горячая краска заливает ее лицо.

Ноги внезапно перестали слушаться ее, и она опустилась в бледно-голубое, обитое атласом кресло, к счастью оказавшееся рядом.

— Сильви — ваша сводная сестра?!

— К сожалению, да.

К сожалению. Молли вскинула голову, глаза засверкали гневным огнем.

— Если она ваша сводная сестра, то почему же…

— …живет в грязи с этим торговцем наркотиками? — угрюмо закончил за нее Алекс. — Вот вы и выясните, потому что от нее нельзя добиться ни слова. Она бросила университет, якобы из-за того, что не может больше позволить себе жить привилегированной, бесполезной жизнью, которой жила до сих пор и которой, по всей видимости, наслаждалась, пока Уэйн не показал ей пустоту и ошибочность такой жизни. К сожалению, Сильви всегда была немного инфантильной — результат трудов чересчур заботливой матери. Вероятно, рано или поздно она не могла не взбунтоваться.

— Но вы бы предпочли, чтобы не с Уэйном, — догадалась Молли.

— Не с Уэйном, — угрюмо согласился Алекс. — Не думаю, что она понимает, во что впуталась. Сколько ни убеждай, она отказывается признавать, что он представляет собой.

— Что, как вы полагаете, он представляет собой, — сочла необходимым уточнить Молли. — Вы сами сказали, что у полиции не нашлось доказательств для обвинения его в торговле наркотиками.

— Сильви и Уэйн познакомились на какой-то пьяной вечеринке. Один из мальчиков — ровесник Сильви — умер после приема «экстези» на этом сборище. Полиция почти уверена, что наркотик продал ему Уэйн.

Молли прикусила губу. Что можно возразить? Ей самой не нравился этот малый, но отсюда не следует, что Алекс во всем прав. Дурная слава прилипчива и т. д.

— Вот здесь портретная галерея, — проговорил Алекс, прикасаясь к ее руке и направляя через лестничную площадку. — Это старая часть дома, — объяснял он, пока Молли разглядывала сводчатый потолок с замысловатой лепкой. — Фасад возведен на том, что осталось от первого дома, сильно пострадавшего от пожара. Эта галерея существует со времен царствования Елизаветы I, как и королевская опочивальня в конце галереи. Сохранилось предание, что сама Елизавета однажды спала здесь.

— Королевская опочивальня? — переспросила заинтригованная Молли.

— Да. Это здесь, — сказал Алекс, распахивая двустворчатую дверь.

Молли, едва вступив в комнату, задохнулась от восторга.

Давным-давно, мечтательной девочкой с воображением, распаленным множеством исторических романов, она представляла себя именно в такой спальне: пылкий возлюбленный приносил ее на руках и с нежной заботой и обходительностью укладывал именно на такую изумительную кровать под роскошным балдахином.

— Что случилось? Что-то не так? — ласково спросил ее Алекс, заметив, как она молча озирает комнату округлившимися глазами. У нее был вид маленькой девочки, замершей в восторге перед неожиданно появившейся рождественской елкой, увешанной подарками в ярких обертках.

— Эта… эта комната… — прошептала Молли. — Это… само совершенство.

— Совершенство для чего? — с легкой насмешкой спросил он, но его улыбка растаяла, когда щеки Молли залил стыдливый румянец.

— Она… она напомнила мои глупые девичьи фантазии, — неохотно призналась Молли.

Она торопливо повернулась к двери, пытаясь сбежать от волнующего и будоражащего воспоминания. И конечно, от хозяина, с которым это воспоминание связано. Тот поцелуй… Алекс его тоже сейчас может припомнить. А это чревато…

Но Алекс, похоже, не собирался покидать спальню. Он спокойно прислонился к закрытой двери, загородив ей путь к отступлению, и спросил:

— Вы хотите сказать, что представляли себя королевой Елизаветой?

Молли сердито взглянула на него.

— Нет. Конечно, нет, — фыркнула она. — Это были совершенно другие фантазии.

— Другие? Какие же?

Опасное напряжение сгустилось в помещении, наполнило воздух, который она вдыхала, заставило ее сердце биться чаще, обострило все чувства…

Она торопливо отвернулась от кровати, от дамасской парчи, от манящих белых простыней, стараясь не видеть — столь живо — себя, лежащую на узкой девичьей постельке, разгоряченную фантазиями о подобном роскошном ложе. Но нет. Мечты сильнее — и вот она уже мысленно лежит, обнаженная, со своим возлюбленным, он ласкает и целует ее, ароматы летнего вечера вливаются через открытое окно, угли в камине, который он разжег, чтобы согреть ее, обнаженную, подернулись золой, и ее согревает жар разделенной страсти и горячее тело пылкого возлюбленного…

Ее ужаснуло, насколько легко сейчас перенести эти давние образы из полузабытой уже мечты в реальность, в эту спальню, в эту постель. Охваченная трепетом, она отвернулась от Алекса.

В камине сложены дрова — достаточно поджечь их; окна открыты навстречу сгущающимся сумеркам. Два больших оловянных канделябра стоят на дубовом сундуке у окна.

Очень часто в своих тайных девичьих фантазиях она представляла себе, как ее возлюбленный медленно задувает пламя именно таких свечей, как столь же медленно и неторопливо раздевает ее, целуя каждый дюйм обнажающейся кожи, как гладит тело, дразнит его, доводит до возбуждения, заставляет ее кричать от мучительной смеси страсти и восторга…

— Так что же за фантазии? — тихо повторил Алекс.

У Молли пересохло в горле. Она смотрела и смотрела на Алекса. Что-то в его глазах, во взгляде гипнотизировало, лишало ее воли. Тяжелые, громовые удары сердца сотрясали все тело.

Не ваше дело, собиралась сказать Молли, но слова, похоже, перестали слушаться ее и плавно потекли, словно вырываемые из уст некой магической силой, над которой она не властна.

— Те фантазии, которые бывают у каждой девочки-подростка… о мужчине, который когда-нибудь станет ее возлюбленным. Я начиталась исторических романов, так что мой возлюбленный… — Молли смешалась. Ее взгляд останавливался то на Алексе, то на кровати под балдахином. — Я воображала, как мы занимаемся любовью именно в такой комнате… именно в такой постели, — запинаясь, проговорила она. — В полутьме, при мерцании свечей и потрескивании камина: он зажег его, чтобы согреть нас, хотя… Мы пьем красное вино, выдержанное и сладкое, и оно льется на мое вечернее платье и на мою кожу…

Молли мечтательно закрыла глаза, почти забывая, где и с кем она, поддаваясь усыпляющему, гипнотическому звуку собственного голоса и власти чувственных ВОСПОМИНАНИЙ, которым она дала волю.

— Мы медленно, с поцелуями и лаской, раздеваем друг друга… — Внезапная дрожь пробежала по ее телу.

В те дни фантазии не заходили дальше ласк и поцелуев, а сейчас…

Ее взгляд беспомощно блуждал между кроватью и мужчиной, который стоял, прислонившись к двери. Раздетый, он бы являл собой более мужественного и сильного любовника, чем тот, что не давал покоя ее воображению. Не мальчик, а зрелый мужчина. Как и она сама — зрелая женщина. Все ее тело затрепетало от горячей волны чувственности.

— Мне… мне пора, — внезапно охрипшим голосом проговорила она. — Моя статья…

— Подождет. Следующий номер газеты выходит только через три дня, — напомнил ей Алекс.

— Я хочу вернуться, чтобы взять интервью у бродяг, послушать их рассказы…

— Не получится. Полиция намерена оцепить весь район, — спокойно возразил Алекс.

— Что… что вы делаете?.. — неуверенно спросила Молли, когда он неожиданно повернулся, запер дверь спальни, спрятал железный ключ в карман и направился к камину. Он ответил ей, лишь когда опустился на колени и чиркнул спичкой.

— Подобные фантазии были и у меня, еще мальчишки. Только в моих фигурировала милая, чувственная девушка с золотистыми глазами. Ее локоны рассыпались по подушке, когда мы отдыхали после любовных игр, а глаза, в которых временами бывала ярость тигрицы, становились ласковыми, словно у котенка.

Он зажег свечи в канделябрах. Ошеломленная, Молли следила, как танцуют тени на стенах.

— Моя возлюбленная была тонка и грациозна, словно нимфа, с шелковистой кожей и сахарными устами. Она вся отдавалась любви и удовольствию… А ваш? — спросил он, подходя к ней ближе.

Должно быть, от угарного дыма свечей и пылающих поленьев у нее закружилась голова, решила растерявшаяся Молли, когда его руки сомкнулись вокруг нее. Она не противилась.

— Мой… — начала она. — Мой…

Она обнаружила, что повторяет слова в его губы, которые нежно и удивительно сладостно дразня и лаская ее, заставили приоткрыть рот, и его язык проник внутрь, даря еще большую ласку.

— Этого не было в фантазиях, — запротестовала она.

— Не было, — с легкостью согласился он, поднимая ее на руки и неся к кровати.