В полете фантазий

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Зачем все это?..

Почему ее голос звучит так невнятно, так неуверенно, почему наполнен неосознанной, подспудной мольбой возразить ей? — отчаянно думала Молли, пытаясь сопротивляться, не уступать ощущениям, вихрем охватившим ее тело.

Постель была мягкой, как в ее фантазиях. Простыни благоухали лавандой, и этот аромат смешивался с запахом горящих поленьев и ароматом роз за окном, но еще более восхитительным и чувственным был запах мужского тела. И если сейчас Алекс, полностью одетый, возбуждает все ее чувства, что будет, когда… если?..

— Прикажи прекратить, и я прекращу, — услышала она его нежный шепот. — Боже, но я отчаянно хочу тебя, — прибавил он более решительным голосом.

Молли приподняла голову и увидела в его глазах подтверждение силы и глубины его чувств.

— Это безумие, — слабо возразила она.

— Полное безумие, — согласился он, наклоняясь и целуя ямочку у основания ее шеи.

Молли закрыла глаза, все ее тело содрогнулось от мощной волны физического наслаждения. Если он способен так повлиять на нее одним лишь поцелуем, что же будет дальше?..

От взгляда ее ошеломленных и затуманенных глаз его пальцы задрожали.

Словно во сне, Молли наблюдала, как он раздевает ее, обнажает грудь. Очень нежно он положил ее голову на вздымающиеся подушки, наклонился над ней, скользнул пальцами в ее волосы, не отрывая взгляда от ее глаз и губ.

Молли чувствовала, как мягкая ткань его рубашки касается ее груди, и это было невероятное, самое чувственное в ее жизни ощущение. Он сел на ее бедра, все так же впиваясь взглядом в ее лицо, глаза, губы.

Со стоном наслаждения Молли снова закрыла глаза, когда он сжал ладонями ее лицо и сковал ее яростной страстью своего поцелуя. Его язык жадно вторгался в ее рот, требуя все большего, и она с радостью отдавала себя — отдавала до последней капли — его мужской силе.

Беспомощно Молли откликалась на ошеломляющую силу его страсти, воспринимая ее как дань, как признание непреодолимой силы своей женской притягательности.

Он — ее мужчина. Ее вторая половина, ее фантазия, ее предназначение. Отвергнуть его — отвергнуть себя, отвергнуть свою суть. Их слияние — судьба, предопределение, и это невозможно отрицать.

Жар, исходящий от его тела, раскалял воздух, который касался ее обнаженной груди, заставлял до боли желать прикосновения мужских рук и губ. Инстинктивно она схватила его руку и направила на свою грудь, затрепетав от счастья, когда все его тело содрогнулось в ответ на ощущение ее мягкой обнаженной плоти.

Он целовал ее глаза, щеки, шею, медленно приподнимаясь всем телом над ней.

Опьяненная его страстью, Молли приоткрыла глаза и увидела, как он любуется ее обнаженной грудью. Очень нежно он протянул руку и начал играть локоном, прилипшим к ее влажной коже.

— У тебя самые чудесные волосы, — приговаривал он. — Они возбуждают желание…

Молли не только чувствовала, но и видела собственную реакцию на его слова, видела, как набухли груди и затвердели соски. И знала, что он тоже видит это. Она смотрела, как меняется его лицо, когда он перевел взгляд с ее глаз на груди. Очень осторожно он коснулся их, погладил остроконечные пики кончиками пальцев, согрел их твердыми и сильными ладонями, затем провел большими пальцами вокруг пылающих сосков.

Молли закрыла глаза и застонала. Все ее тело содрогалось от страсти.

— Тебе хорошо?.. Тебе нравится?..

Не в силах говорить, она кивнула.

Руки Алекса оставили ее груди и потянулись к пуговице ее джинсов.

На мгновение Молли напряглась.

— Я хочу видеть тебя всю, — нежно проговорил Алекс. — Видеть, прикасаться, наслаждаться тобой.

Волна острейших ощущений заставила се вздрогнуть, словно от боли.

За окном сгустились сумерки. Лишь канделябры и огонь в камине освещали спальню, окрашивая все предметы в мягкие, теплые тона. И в те же тона окрасилось ее тело, осознавала Молли, гордясь своей наготой и наслаждаясь ласками, которые щедро дарил Алекс.

Она видела, как от возбуждения румянец разливается у него под кожей, как темнеет его лицо, твердеют скулы, и млела от удовольствия и осознания силы его желания. Тем временем его ладони скользнули вниз по ее телу и теперь ласкали ступни.

Молли чувствовала, что вся тает. Ощущение сильных мужских пальцев на ее ступнях сводило с ума, все тело обратилось в расплавленное огнем необоримой страсти золото.

— Нет!.. Хватит… — взмолилась она, когда его ладони поднялись к тонким лодыжкам. — Я хочу, чтобы ты разделся, — приказала она в ответ на его вопросительный взгляд. — Я хочу видеть тебя.

Этого никогда не было в ее фантазиях, ну и что?

Ей нестерпимо хотелось — нет, требовалось — увидеть его, убедиться, что его тело именно такое, какое рисовало воображение.

Он разделся, проворно и без смущения, под ее пристальным взглядом. Молли затаила дыхание. Голова закружилась — и не из-за задержки дыхания, призналась себе Молли.

Физически он… он… Молли осторожно протянула руку, чтобы коснуться темных волос на его теле, чтобы узнать, такие ли они мягкие и манящие, как на вид.

Да… Молли счастливо вздохнула и закрыла глаза, чтобы немедленно открыть их снова, когда услышала глухой, хриплый стон.

— Не делай этого, если только не хочешь… — предупредил он.

— Не хочу чего? — с неожиданной для себя дерзостью спросила Молли, но он уже не слушал ее.

Она пошевелилась, и огонь свечей осветил округлость ее грудей с острыми розовыми сосками. Стремительно, словно не в силах противостоять искушению, он наклонил голову, сжал руками обе груди и начал ласкать сначала одну, затем другую теплым, влажным кончиком языка. Молли затрепетала от обжигающего наслаждения, откинула назад голову и выгнула спину, безмолвно приглашая его, нисколько не стесняясь своего восторга и возбуждения.

Алекс медленно кончиком языка провел вокруг ее соска, заставив ее закричать от острого наслаждения. Она чувствовала, как напряглись мышцы ее живота, как переполнила ее восхитительная боль… Свидетельства его собственного возбуждения были столь же очевидны, и Молли неудержимо захотелось прикоснуться к этому предмету, чтобы узнать, такой ли он крепкий и мощный, как с виду.

Сама мысль о том, что это будет внутри ее, заставила все тело задрожать, и Алекс, словно ощутив ее желание, издал низкий, гортанный стон. Он погладил руками ее бедра и, не успела она возразить, начал ласкать кончиком языка живот, как прежде ласкал груди.

Это было уже свыше ее сил. Молли слышала собственные возражения: нет, нельзя, остановись… Но слова слились в нечленораздельные стоны восторга, когда он обвел кончиком языка вокруг ее пупка.

— Этот возлюбленный из твоих фантазий… он делал так? — услышала она его хриплый голос.

— Нет… не делал, — прошептала в ответ Молли.

— А так… так делал? — спросил он, неожиданно переворачиваясь на спину и укладывая ее поверх себя.

Молли всем телом ощутила пылающий жар его тела, воспламеняющий ответный огонь, когда его ладони скользнули вниз по ее спине, обхватили круглые ягодицы, лаская их персиковую мягкость.

— Господи, как ты хороша — горячая, сладкая и женственная, — тихо прошептал Алекс.

Молли слегка приподнялась, чтобы посмотреть на него, и его руки заполнили пространство между ними, лаская ее живот и опускаясь ниже. Она затрепетала, когда его пальцы погладили вход в ее тело, проверяя готовность принять его.

— Вот так. Тебе нравится, когда я прикасаюсь? — нежно спросил он, заметив, что она дрожит.

Снова и снова его пальцы гладили самую чувствительную часть ее плоти, терзая, дразня, пока она не ощутила, что больше не в силах вынести это, пока пальцы не сжались вокруг его запястья, чтобы убрать руку. Она прерывисто дышала, почти задыхалась, вся покрылась испариной. Такие же влажные бусинки мерцали на его коже. Она вдохнула запах разгоряченного мужского тела.

— Ты хочешь остаться здесь, сверху? — тихо спросил он.

Молли, зардевшись, кивнула.

Как он узнал… догадался, что именно этого она хочет… именно об этом мечтает? Более взрослая фантазия, чем те, прежние, но по сравнению с реальностью всего лишь фантазия.

— Ну, действуй, — подбодрил он, следя, направляя, поддерживая, помогая ей.

Молли, зажмурив глаза, опустилась на него и затрепетала от удовольствия, когда ее тело раскрылось навстречу ему, потом закрылось, удерживая его внутри. Она наслаждалась этим ощущением, упивалась его жаром, силой и мощью.

Забывшись в чувственном восторге, она лишь через несколько секунд сообразила, что доносящийся до нее звук — мучительный скрежет зубов.

— Ты хоть представляешь, что со мной делаешь? — простонал Алекс, и Молли с блаженным вздохом позволила ему проникнуть глубже, а потом еще и еще глубже. Не она сейчас контролирует происходящее между ними, осознала Молли. Пусть даже формально она «наверху».

Впрочем, ни он, ни она сейчас не властны над собой; их тела, их желания, их потребности владеют ими, как ни пытается Алекс управлять мощными, яростными толчками своего тела.

Но и не нужно управлять. Она хочет чувствовать его именно таким, хочет знать его именно таким — ощущать стремительный, неконтролируемый напор его страсти и свой собственный отклик на эту страсть, упиваться своей женской властью над ним… нет, просто раствориться в забытьи страсти.

Молли закричала в безумном восторге, когда все ее тело сжалось вокруг него, чтобы мгновение спустя взорваться в неистовом экстазе. Выкрикивая его имя, она беспомощно вцепилась в него, содрогаясь в его руках.

Она почувствовала его облегчение, когда ее собственный экстаз стал затухать. Она поняла бы это даже без гортанного крика, вырвавшегося из его груди. Сонная и пресыщенная, Молли лежала в его объятиях, а он целовал и гладил ее. Сон брал верх, и она успела лишь подумать, какое странное и счастливое совпадение, что у них оказались одинаковые фантазии.

Несколько часов спустя Молли открыла глаза и поначалу не могла понять, где она. Но потом взгляд упал на Алекса, сидящего на корточках у камина и подкармливающего огонь свежими дровами. Он повернул голову и посмотрел на нее, хотя она ни звуком не выдала своего пробуждения. И в этот момент она увидела длинные темные царапины на его руках и спине.

Краска стыда залила ее щеки. Неужели это ее отметины?

Сейчас в канделябрах горели новые свечи и на сундуке между ними стояла открытая бутылка красного вина, лежал нарезанный хлеб с паштетом.

— Я подумал, ты проголодалась, — сказал Алекс, указывая на хлеб и вино, и Молли зарделась еще ярче, сообразив, почему он так подумал.

Трудно поверить в то, что она сделала. Ну, в то, что сделала, еще можно, но что при этом чувствовала… Мало того, те же ощущения начинают пробуждаться в ней и сейчас…

Молли нервно облизнула внезапно пересохшие губы. Нет. Не нужно снова…

Алекс налил два бокала вина и, подойдя к кровати, протянул один Молли. Ее рука настолько дрожала, что немного вина выплесну лось, темно-красные капли упали на его руку, а с его руки — на ее обнаженное тело.

Как зачарованный, он наклонил голову и слизнул капельки сначала со своей руки, потом, не сводя с нее глаз, с ее плеча. Горячая волна пробежала по ее телу. Еще несколько капель вина упали на ее обнаженное бедро.

Потеряв дар речи, Молли следила, как Алекс взял ее бокал и отставил вместе со своим. Потом вытер пальцем вино с бедра и поднес его к своим губам.

— Знаешь, чего мне сейчас хочется? — спросил он, по-прежнему не спуская с нее глаз. — Я бы взял эту бутылку и медленно, очень медленно лил вино на тебя. А потом так же медленно выпил бы все с твоего тела. Выпил бы тебя, — хрипло прибавил он, переводя взгляд с лица на темное слияние ее бедер.

Молли почувствовала, что жар, уже пульсировавший в ней, превратился в неистовое, всепожирающее пламя. Взрыв страсти оказался столь сильным и неожиданным, что она порывисто потянулась к нему…

Губы Алекса ласкали ее грудь и живот, пили густое, темное вино с ее тела, и эти ласки заставляли ее кричать в непередаваемом экстазе.

На этот раз они занимались любовью обстоятельно и неторопливо, его долгие, медленные движения внутри ее тела вызывали у нее тихие страстные стоны.

На этот раз они одновременно испытали оргазм. Совместный взрыв блаженства лишил их остатков сил, и они замерли в объятиях друг друга.

На этот раз Молли, прежде чем уснуть, поняла, что именно ее страшит. То, что произошло между ними… с ней… это же не просто плотская страсть, похоть. Это… это нечто опасное и непредусмотренное — то, что она не желала пускать в свою жизнь. Тем более она не хотела впускать в свою жизнь этого человека.

В отчаянии она закрыла глаза, гоня от себя правду, пытаясь совладать с паническим настроением, отринуть чувство, которому она с трудом только что подыскала название.