В сладостном бреду

10

Шелк светился и переливался матовым жемчугом на ее больших пяльцах, стоящих возле окна. Он был немыслимо прекрасен.

Tea всегда волновал момент предвкушения начала работы. Вскоре яркие цветные стежки, сверкая, разбегутся по этой струящейся ткани. Ее замысел. Она села к столу и взяла в руки перо.

Но какой замысел?

Она закрыла глаза и постаралась отбросить от себя все посторонние мысли. Вэр. Думай только о нем.

Она слышала голоса птиц в ветвях деревьев под своим окном, тихий шелест ветерка среди листвы.

Или это тот тихий шепот?

Нет, еще нет. Но скоро…

Вэр. Знамя для Вэра.

Она открыла глаза и принялась набрасывать контуры. Сначала дело шло медленно, затем рука сама залетала по бумаге. Ни сомнений, ни колебаний. Каждый штрих ложился абсолютно точно. Картина, возникшая в ее воображении, вырисовывалась так ясно, что она могла различить в ней самую мельчайшую деталь.

Странно, никогда прежде ее замыслы не возникали перед ней с такой четкостью.

— Вы должны поесть, — Жасмин появилась в дверях.

— Позже. — Tea прошила стежок золотой нитью.

— Нет, сейчас. Вы целый день сегодня не ели. — Жасмин закрыла дверь. — И какие-то крохи за последние три дня. Вы так заболеете.

— Нет, со мной ничего не случится.

— И Селин сказала, что вы не ложитесь спать.

— Конечно же, я сплю. — Она хотела, чтобы женщина поскорее ушла. Золото ослепительно блестело на матовом шелке, наполняя ее удовольствием. Каждый стежок приносил ей это глубокое чувство радости и счастливого беспокойства.

— Мало. — Жасмин пересекла комнату и встала перед рамой, на которой была натянута вышивка, — Не уверена, что мне захочется овладевать этим искусством, раз оно доводит людей до потери рассудка.

— Я в своем уме. Просто работаю.

Жасмин фыркнула.

— Все дни и ночи напролет.

— Я должна закончить это знамя, чтобы мы смогли отправиться в Дамаск.

— Вы можете не закончить его, если ослепнете от работы при тусклом свете свечей.

Но совершенству ее работы ничто не могло повредить. Каждое утро Tea придирчиво рассматривала вышивку, сделанную накануне ночью, и не могла найти ни одного изъяна, каждый ее стежок был верен. Она наклонилась и проколола иголкой шелк. Еще один стежок, еще один…

— Вы не слушаете меня, — сказала Жасмин.

— Оставьте мне поднос. Я потом поем.

Она тут же погрузилась в работу и не заметила, как Жасмин вышла из комнаты. Еще один шелковый стежок, еще одно мгновение ни с чем не сравнимого наслаждения.

Ее замысел обретал жизнь под иглой…

— Tea? — прошептала Селин. — Пожалуйста, иди спать.

— Еще нет.

Селин вздохнула и опустилась на пол возле ее стула. — Я буду просто счастлива, когда ты закончишь. Я еще никогда не видела тебя такой неистовой, как сейчас.

— Я хочу, чтобы оно получилось прекрасным. Оно обязательно будет таким.

— Если лорд Вэр находился бы здесь, он ни за что не разрешил тебе так мучиться ради него.

Мучиться? Tea еле удержалась от смеха. Работа над знаменем настолько далека от мучений, насколько это вообще возможно. Эти дни так похожи на жизнь в прекрасном сне, а работа делала этот сон более правдивым и восхитительным.

— А разве лорда Вэра нет здесь?

Селин покачала головой.

— И он, и Кадар уехали четыре дня назад.

— Куда?

— Я не знаю. Но Кадар сказал, что они вернутся через две недели.

О, ну что ж, это не важно. Ничто не имеет значения, кроме сложности узора и красоты ложащихся друг к другу ровных стежков. Нет, это неправда. Оставалось еще кое-что, значащее для нее очень многое. Вэру не должно ничего угрожать.

— Он взял с собой Абдула?

— Нет. С ним отправился большой эскорт, но Абдул остался здесь.

Но Вэр под защитой. Это хорошо. Теперь она снова может все внимание переключить на знамя.

Селин внимательно изучала вышивку.

— Похоже, ты уже заканчиваешь.

Tea кивнула.

— Это просто великолепно. Мне кажется, ты еще никогда не создавала ничего более великолепного.

Tea знала, что это так, и с каждым новым узором знамя становилось все более выразительным и прекрасным. В нем ощущалась сила.

— Но оно заставляет меня чувствовать себя как-то неуютно. Здесь скрыто очень много… воинственного.

— Это хорошо. Знамя должно выражать мощь и благородство.

— От него трудно оторваться. Оно зачаровывает.

Tea не отвечала.

— На прошлой неделе прибыл фургон с шелком. Я приказала не выгружать его. Нет смысла распаковывать куски ткани, раз мы повезем его в Дамаск. Я правильно сделала?

Еще несколько стежков, и она сможет начать вышивать алым цветом. Что спросила Селин? Что-то насчет шелка в Дамаск?

— Ты сделала очень умно, что позаботилась о покупке шелка.

— Ты не слушаешь меня. — Селин вздохнула, поднимаясь. — Я приду за тобой снова. Это единственный способ заставить тебя хоть немного поспать.

— Все, что скажешь.

— А во дворе при замке армия черепах пожирает львов, — пошутила Селин, Tea невпопад ответила:

— Я уверена, что все будет хорошо.

Селин покачала головой и пошла к кровати.

— Только тогда, когда ты закончишь это знамя.

Свершилось!

Tea устало распрямила спину и взглянула на знамя. Три недели непрерывного труда, так она еще никогда не работала.

Великолепно!

Знамя еще следовало обшить, но рисунок она закончила. Алый и золотой цвета пылали и трепетали на шелковом полотне, захватив ее в плен. Она не могла отвести от него глаз.

На какое-то время ее охватило странное ощущение неловкости. Селин права. От него исходила воинственность.

Но разве не всякая красота обладает мощью? Ей не верилось, что это она сотворила такое великолепие.

Она встала, потянулась, чтобы размять затекшие мышцы. Ею овладело странное опустошение, словно перелила всю себя, свои силы в это знамя.

Что ж, она отдохнет… Теперь у нее масса свободного времени. Она осторожно сняла шелк с рамы и сложила его. Она обошьет его, когда проснется, а затем отдаст его Вэру.

Если он здесь. Селин, кажется, не упоминала о его возвращении. Эта комната стала за последние недели ее единственным миром. Замок мог быть захвачен Саладином, а она даже не узнала бы об этом. Ей надо спросить Селин, когда она проснется…

Она сняла платье и двинулась через комнату. Селин растянулась, заняв всю кровать.

— Подвинься, — прошептала Tea, чуть подталкивая ее.

Селин открыла сонные глаза.

— Ты закончила?

Tea кивнула, залезая под покрывало.

— Осталось только подшить.

— Я сделаю это для тебя.

— Нет, я должна сама все закончить. — Ее веки, неимоверно тяжелые, уже не открывались. — Но только… завтра.

Селин протянула руку и заботливо укрыла сестру покрывалом.

— Я рада, что ты сможешь отдохнуть, — пробормотала она.

— Ты отвезешь их сразу? — спросил Кадар, наблюдая за подъемным мостом.

Вэр кивнул.

— Нет смысла ждать. Чем дольше она проживет здесь, тем большему риску подвергнется. Никто не скажет, когда Великий Магистр пойдет на новое убийство.

— Мне твоя затея не по душе, — сказал Кадар. — Это не доброе дело.

Неужели Кадар не понимает, как нелегко ему решиться на это.

— Тогда подскажи, что делать, чтобы сохранить ей жизнь. Бог свидетель, я не знаю.

— Она возненавидит тебя.

Вэр кивнул и сжал бока лошади, направив ее через мост.

Селин пошла рядом с ними по двору, тоненькая, маленькая, но настроенная весьма воинственно, как солдаты, что ехали следом.

— Я рада вас видеть. Почему вы не приехали раньше?

— Где твоя сестра?

— Спит вот уже четвертый день. Она встает только поесть и снова ложится спать.

Вэр нахмурился.

— Она больна?

Селин покачала головой.

— Просто до смерти устала. Она хотела закончить для вас знамя до нашего отъезда. — Селин повернулась к Кадару. — Ваши соколы чувствуют себя хорошо. Мне кажется, они любят меня больше, чем вас.

Кадар усмехнулся.

— Я бы не удивился. Они, возможно, почувствовали в тебе родственную душу. Ты ведь такая же строптивая и яростная, как Альенора, в то время как я человек кроткий и мягкий.

Селин насмешливо фыркнула.

— Такой же кроткий, как нападающая кобра.

— Кобра может тоже быть тихой, пока кто-нибудь не забудется настолько, что станет тревожить ее. — Он спешился. — И это совсем не вежливо с твоей стороны, сравнивать меня со змеей. Я сам считаю себя львом. Или, возможно, леопардом.

— Мы завтра выезжаем, — сказал Вэр, обращаясь к Селин. — Разбуди свою сестру и скажи ей, чтобы готовилась к путешествию.

Лицо Селин засветилось от радости.

— В Дамаск? Так скоро?

Вэр уклонился от прямого ответа.

— Скажи, пусть собирается.

Селин светло улыбнулась, и, развернувшись, побежала через двор.

Вэр повернулся к Кадару.

— Поедешь со мной или останешься здесь?

— Ты думаешь уберечь меня от стыда? — Кадар пожал плечами. — Мне всегда нравились поездки. Кроме того, стыд все равно будет преследовать меня, даже если я спрячусь от ее гнева. Ты не собираешься говорить ей, куда мы направляемся?

— Это сделает путь для нее более трудным.

Кадар хмыкнул.

— И для нас тоже.

Вэр не стал этого отрицать.

— Она станет счастливее, когда привыкнет к…

— Прибереги для нее свои доводы… и для себя тоже. — Кадар направился прочь. — Я скажу Абдулу, что мы отправляемся завтра. Полагаю, на этот раз мы возьмем его с собой?

Вэр кивнул.

— Нам могут понадобиться дополнительные силы для обходных маневров.

— Думаешь, Ваден следил за нами?

— Уверен в этом.

— Тогда он может последовать за нами снова. Как ты надеешься спрятать их втайне от него?

— Как только она окажется в безопасности, уже не будет иметь значения, узнает Ваден о том, где она или нет. То место более надежное, чем Дандрагон.

— Ты как-то сказал мне, что Ваден найдет способ проникнуть в любую крепость и что именно поэтому ты постоянно освещаешь Дандрагон факелами.

— Тогда я, значит, должен убедить его не трогать ее до тех пор, пока он не убьет меня. — Он сардонически улыбнулся. — И я уверен, что ты сразу же полетишь освобождать ее, подобно твоим соколам, если это случится.

— Если она когда-нибудь мне снова будет доверять.

— Тебе она сможет поверить.

А вот он навсегда лишится ее уважения и доверия.

— Не исключено, что ты проживешь дольше всех нас. Этот Ваден, возможно, вовсе не такой уж грозный, как ты говоришь.

— Да? Бьюсь об заклад, он может потягаться с твоим Старцем с гор.

— Надеюсь, что у тебя не будет возможности сравнивать. Старец не отличался радушием, когда ты пересек границы его владений. Я едва успел опередить его, утащив тебя. Он приказал своим ассаси-нам перерезать тебе глотку. — Кадар вздохнул. — Если бы я только мог предвидеть тогда, в какую проблему ты для меня превратишься.

— Ты всегда можешь вернуться к нему. Нет, правда, я думаю, что это прекрасная идея.

— Окружить меня стаей ассасинов вместо стены из солдат? — Кадар покачал головой. — Неужели ты никогда не оставишь этой мысли?

— Нет. — Он никогда не бросит попытки спасти их. Неважно, какой ценой, но они должны выжить. — Скажи Абдулу, пусть готовится к походу на рассвете.

— Просыпайся! Мы едем в Дамаск, Tea! — Селин бросилась на кровать и принялась подпрыгивать на ней. — Ты уже достаточно выспалась.

Tea открыла заспанные глаза.

— Дамаск?

— Лорд Вэр вернулся. Мы едем туда завтра утром. Нам следует собраться.

Ее взгляд метнулся к сложенному на столе знамени.

— Мы не можем ехать, я еще не закончила…

— Ты можешь доделать все позже и послать ему из Дамаска. — Лицо Селин светилось от радости. — Дамаск, Tea. Все начинается… Начинается наша новая жизнь!

Tea чувствовала себя так, словно ее окутали ватой. Она потрясла головой, пытаясь разогнать туман в мыслях и перед глазами.

— Что с тобой? Разве ты не рада?

— Конечно, я рада. Я просто еще не проснулась окончательно. — Она обняла сестру и села на кровати. Она чувствовала себя ужасно слабой. То ощущение пустоты, возникшее в ней сразу после окочания работы, не покинуло ее и сейчас. — Я сама не пойму, почему я все еще чувствую себя слабой, как после болезни.

Селин шмыгнула носом.

— Ты ведь не спала почти три недели. Я боялась, что ты сляжешь. — Она спрыгнула с постели и потянула за собой Tea, заставляя ее подняться. — Но тебе больше нельзя спать. Нам еще очень много надо сделать. С чего начнем?

— Пойди и скажи Жасмин, чтобы приготовила мне ванну. — Она попыталась думать. — И посмотри, достаточно ли у червей листьев для путешествия.

Селин кивнула и побежала выполнять распоряжения.

Возможно, у нее еще будет время закончить знамя сегодня ночью. Но нет, ей надо поговорить с Жасмин и Ташей и убедиться, что они не забыли, как ухаживать за деревьями. Селин права. Она пошлет Вэру знамя сразу, как только они устроятся в Дамаске.

Но она хотела его передать лично ему, чтобы увидеть выражение лица Вэра, когда он развернет вышитое ею знамя.

Эта работа для нее значила так же много, как и для него.

Как знамя овладело ею полностью, так же растворилась она в ласках Вэра. Она вдруг обрадовалась состоянию внутренней пустоты. Это делало разлуку с ним не такой болезненной.

Она откинула волосы с лица. Она не должна сейчас думать о Вэре. Иначе это благословенное оцепенение покинет ее. Она просто будет готовиться к путешествию, которое навсегда разлучит ее с ним.

— Боже, что ты с собой сделала? — грубо спросил Вэр, когда она на следующее утро спустилась по ступеням. — У тебя остались только кожа да кости.

— Я не очень похудела. Я работала.

— Это платье просто весит на тебе, а запястья… — Он обежал ее взглядом. — Я не желаю больше ничего слышать об этих глупостях.

— А вы больше ничего и не услышите. В конце концов, я буду в Дамаске, а вы останетесь здесь. И моя жизнь перестанет быть вашей заботой. — Она с усилием улыбнулась. — Так же, как, впрочем, и сейчас.

— Вы моя боль, постоянная боль. Я бы не захотел никакого знамени, если бы знал, что из-за него вы доведете себя до такого состояния.

— Это я хотела создать для вас знамя. И я вышила его для вас. — Она не могла отвести от него глаз. Вооруженный, в доспехах, он был прекрасен. Его ярко-голубые глаза сияли в свете свечей. Это тот же воин, которого она встретила в ту ночь в пустыне, когда восприняла его как грубое животное. Как же ошиблась она и как ей больно расставаться с ним.

— Селин сказала, вы спали достаточно много. — Он стоял, не отрывая от ее лица взгляда. — А вы… все в порядке? Я не…

— У меня все хорошо, — прервала она его, желая лишь, чтобы эта пытка смотреть друг на друга, испытывать страстное влечение и не сметь прикоснуться, скорее закончилась. — Я не беременна.

— Это хорошо. — Его лицо ничего не выражало в этот момент, но она слишком хорошо его знала, чтобы увидеть и понять его страдания. — Так безопаснее для вас.

А он потерял свою единственную надежду, что какая-то его частичка будет продолжать жить в его ребенке. Оцепенение, владевшее ею, таяло, пока она смотрела на него. Как бы ей хотелось в эту минуту протянуть к нему руки, обнять его, успокоить. Боже мой, неужели она всегда будет чувствовать к нему эту мучительную нежность. Как бы она хотела, чтобы между ними осталась только страсть, со своей мимолетностью, она легко отпускает, а вот нежность…

— О чем вы думаете? — внезапно спросил он.

Она проглотила комок, застрявший в горле.

— Я хотела бы пожелать вам всего самого лучшего. Вы были очень добры ко мне.

— В самом деле? — Он мрачно улыбнулся. — Видит Бог, вас легко ублажить. Я воспользовался вашим телом, исковеркал вашу жизнь, а сейчас еще собираюсь… — Он оборвал себя. — Пойдемте. Ваша сестра ожидает вас во дворе вместе с Кадаром. Если это можно так назвать. Она бегает, отдает приказания и все пытается устроить по своему вкусу. Можно подумать, что она не ребенок, а взрослая женщина.

Tea пошла следом, благодарная за то, что самый мучительный момент уже позади.

— Ей никогда не позволяли быть ребенком. — Она обогнала его и сбежала вниз по ступеням. Двор ярко освещали горящие факелы, их держали в руках солдаты Вэра. Лошади беспокойно перебирали ногами, и за колонной Tea увидела фургон.

Жасмин стояла на ступенях и, заметив Tea, повернулась к ней.

— Я пришла попрощаться и пожелать вам счастливого пути.

— Спасибо. — Она боролась с искушением обнять Жасмин, но боялась оскорбить ее чувство собственного достоинства. — Вы помните, чему я научила вас? Вам следует все время практиковаться в этом.

— Я же сказала, что буду это делать. — Она помолчала. — Вы не забудете о нас?

Tea покачала головой.

— Я пошлю за вами сразу, как только смогу. — Она поколебалась. — Последнее время мне не пришлось поговорить с вами. Лорд Вэр… Я думала, вы, должно быть, возмущены, что…

Жасмин прервала ее резким жестом.

— Не говорите глупостей. Это не мое дело, что вы захотели разделить ложе с лордом Вэром, раз вы предложили Таше лучший путь в этой жизни. Вы только женщина в этом мире мужчин, и если вы решили стать его наложницей, то я не виню вас за это. Вы соблюдали свои интересы.

Ей следовало бы знать, что Жасмин рассматривает подобные связи только как способ достичь своей цели, с грустью подумала Tea. Весь ее жизненный опыт не позволял ей иного толкования. Что ж, возможно, она права. Они оба что-то пытались получить друг от друга. Вэр пришел к ней потому, что ему был нужен ребенок. Она легла в его постель потому, что хотела, чтобы он был в безопасности и остался в замке. Почти такой же холодный, трезвый расчет, как и у Жасмин и Таши, когда они заключали свои сделки на улице.

Трезвый расчет? Нет, в том, как их потянуло друг к другу, преобладала страсть. Их отношения подобны неподвластной человеку стихии, буре, мгновенно сметающей все на своем пути. Неважно, как это начиналось, вскоре изменилось все. Но Жасмин не смогла бы понять, что их на самом деле связывало.

— Я рада, что вы понимаете.

— Конечно. Теперь лорд Вэр везет вас в Дамаск и дарит много прекрасного шелка. Это хорошо для всех нас. — Жасмин взмахом руки отбросила эту тему. — И теперь вам надо много работать, но не так, как вы это делали в последние три недели. Это никуда не годится. Вы должны беречь себя, вам болеть нельзя. Мы можем подождать… еще немного. — Она повернулась. — Но не слишком долго.

Tea печально улыбнулась, глядя вслед Жасмин. Наверное, ей следовало быть благодарной Жасмин за то, что та не потребовала от нее работать день и ночь ради достижения успеха в их общей цели.

— Я хочу ехать верхом. — Селин подбежала к Tea и, схватив за руку, потянула вниз по ступеням. — Кадар говорит, что я должна сидеть в фургоне, но я сказала ему, что это нам не подходит. Ты согласна со мной?

Tea покачала головой и улыбнулась.

— Я не умею ездить верхом, и уже поздно учиться. Я поеду в фургоне.

— Нет. Вэр вскочил на лошадь, наклонившись, протянул руки. — Вы поедете со мной.

— Это необходимо?

— Да. — Затем он покачал головой. — Нет. — И он, запинаясь, добавил: — Но мне бы это было приятно.

Должно быть, в последний раз он будет держать ее, внезапно поняла она. Она шагнула к нему. Он поднял ее и посадил впереди себя на лошадь.

Взявшись за поводья, сказал так тихо, что даже она едва его услышала:

— Благодарю тебя. Ты очень добра, что…

— Не продолжай. — Волнение перехватило ей горло, она замолчала, чтобы справиться с задрожавшим вдруг голосом. — Какой же ты глупый. Я тоже хочу этого.

Слезы заливали ей глаза, мешая видеть двор. Они проехали через ворота, по опущенному мосту. Повсюду факелы, огонь, свет. Она вспомнила, как поразил ее впервые Дандрагон и как она сказала Вэру, что расточительно зря жечь факелы.

— Ты дрожишь. — Руки Вэра сомкнулись вокруг нее. — Тебе холодно?

— Нет. Нам долго ехать?

— Два дня, может, чуть дольше. Перестань трястись. Тебе нечего бояться. С тобой ничего плохого не случится. Я уберегу тебя.

— Я не боюсь. — Она приникла к нему. В эту минуту она совсем не думала об опасности, подстерегающей за воротами замка. Она лишь чувствовала печаль и сожаление, и еще в ней крепла уверенность, что все неправильно. Ей не следовало покидать Дандрагон. И она должна была остаться здесь.

Но какая же она дура. Для нее нет места в Дандрагоне. Разве она могла здесь стать его хозяйкой, рожать ему детей, дарить ему свою любовь? Она была бы здесь просто рабыней, такой же, как в доме Николаса.

Она не нужна ему, он не хочет видеть ее рядом. Разве что в его постели. Но там ее могла заменить любая другая. Он никогда не говорил, что испытывает к ней какие-либо чувства, помимо вожделения. Он просто найдет ей замену и будет вполне удовлетворен.

Боже, она не должна плакать. Она не могла сдержать слез. Она хотела уехать, она его покидает. Он сам организовал это путешествие, сам предложил увезти ее из Дандрагона.

Она не станет плакать.

Два дня спустя вдалеке показалась крепость. Ее стены казались такими же высокими и непреступными, как и в Дандрагоне, но замок, который они окружали, походил на причудливый арабский дворец, мимо которого она проходила по пути из Константинополя.

— Что это за замок? — спросила Tea. — Он очень красивый.

— Эль Санан. Он принадлежат Кемалу бен Джакара, — сказал Вэр. — Он очень могущественный шейх и охраняет эти земли для Саладина.

— От франков?

Он покачал головой.

— Эти земли лежат в стороне, франки сюда не добираются, но в этих холмах скрываются бандиты, с которыми Кемалу приходится сражаться, и немногочисленные шейхи, с завистью поглядывающие на богатство Кемала.

— Кажется, вы очень хорошо осведомлены о его делах.

— Мы несколько раз встречались по случаю.

— Но ведь вы сражаетесь за франков.

Вэр задумчиво смотрел вниз, в долину.

— Весь исламский мир знает, что тамплиеры изгнали меня из своего братства. Изгнанник не может быть по-настоящему верен. Кемал и я понимаем друг друга.

Она почувствовала себя как-то неуютно.

— А это не опасно, проезжать так близко от его владений?

— Мы с Кемалом ладим. Нам ничего не грозит.

Он сжал бока лошади и послал ее в галоп.

— Вы направляетесь прямо к крепости. Вы собираетесь остановиться там на ночь?

Его ответ она едва расслышала:

— Да, мы проведем там ночь.

К ее изумлению, ворота распахнулись перед ними без оклика, и они проехали прямо во двор крепости. Дворец оказался еще более красив вблизи, чем ей показалось с холмов. Башни-луковицы венчали широко раскинувшееся экзотическое здание, мраморные балконы сияли белизной в ярком солнечном свете.

— Добро пожаловать, лорд Вэр. — Араб в струящихся одеждах и тюрбане с огромным голубым сапфиром шел через двор к ним. Его пухлые щеки терялись в складках, когда он улыбался. — Я вижу, вы привезли свое сокровище.

— Да. — Вэр спешился и снял Tea с лошади. — Это леди Tea, Кемал.

Tea в замешательстве смотрела на человека, к которому обращался Вэр. Это, должно быть, и есть Кемал бен Джакара, он просто излучал радушие. Это был маленький, пухлый человек лет пятидесяти, с живыми черными глазами и широкой улыбкой.

Взгляд Кемала обследовал Tea с ног до головы.

— Я понимаю, почему вы не хотите, чтобы с ней что-нибудь случилось. Светловолосые женщины очень высоко ценятся. А она еще и очень хорошенькая. Мне доставит огромное удовольствие выполнить свою задачу.

Tea застыла, пораженная его словами.

— Для тебя не много удовольствия. Помни, она тебе не принадлежит, — сказал Вэр. — Она — моя собственность.

— Я человек чести. Я держу свое слово. — Кемал поклонился ему. — До тех пор, пока вы выполняете свое.

— Что это значит? — Tea обернулась к Вэру. — О чем это вы тут толкуете?

Кемал чуть нахмурился.

— Она обращается к вам слишком дерзко. Вы плохо ее учили.

Tea медленно сжала руки.

— Что это значит?

— Вы останетесь здесь под защитой Кемала. — Он повернулся к Кадару. — Отведи ее и Селин на женскую половину.

Кемал щелкнул пальцами — и к нему подбежал молодой человек.

— Это Домо, — сказал он, обращаясь к Tea, — он главный евнух, и ты будешь слушаться его как своего хозяина. Ступай с ним.

— На женскую половину? — прошептала Селин, все еще сидя на лошади.

Tea могла понять ужас сестры. Ее саму охватил тот же леденящий страх при воспоминании о женской половине в доме Николаса.

— Там будет чудесно, — сказал Кадар, снимая Селин с лошади. — Не бойтесь. Вы будете работать, только когда сами захотите. У вас будет все, что пожелаете. Вы еще растолстеете от лени в гареме Кемала.

— Гарем, — повторила, словно в оцепенении, Tea. Она все еще не могла поверить в случившееся.

— Идите с Кадаром, — повторил Вэр. — Я зайду к вам и все объясню после того, как мы с Кема-лом обсудим все детали.

— Вы продали меня ему, — недоверчиво прошептала она. — Значит, все ваши обещания — ложь? Вы никогда не собирались везти меня в Дамаск.

— Я не лгал. Я никогда не говорил вам, что мы едем в Дамаск.

— Вы обманули меня! — Ее руки сжались в кулаки. — Вы заставили меня поверить…

— Молчи, рабыня. — Кемал с неодобрением потряс головой. — Ты неуважительно относишься к своему хозяину.

— Рабыня, — повторила Tea.

— Нет, я не продавал тебя Кемалу. Все делалось только для того, чтобы сохранить тебе жизнь. — Еще мгновение он глядел на ее бледное лицо, затем резко отвернулся. — Ради Бога, Кадар, уведи ее.

— Ты всегда оставляешь для меня самые легкие задачи, — Кадар был бледен. Он сделал знак евнуху. — Веди, Домо.

Tea неотрывно глядела вслед Вэру, идущему по двору вместе с. Кемалом.

Рабство.

Селин прижалась к ней.

— Я ничего не понимаю, Tea.

A Tea слишком хорошо все понимала. Сбылись ее самые худшие ночные кошмары. Он предал ее.

Она обняла сестру за плечи.

— Все будет хорошо. Мы выберемся отсюда.

Селин резко обернулась к Кадару.

— И вы это сделали.

Он вздрогнул как от удара.

— Признаюсь, я помогал. Вэр предложил мне найти другое место, где бы вы могли быть в безопасности, но я не смог.

— Я была свободной… — Глаза Селин полыхали зеленым пламенем, когда она смотрела на него. — Сначала вы освободили меня, а затем опять посадили в клетку.

— Прошу вас, мой хозяин велел вам идти со мной, — тихо сказал молодой евнух, направляясь через двор.

Хозяин. Рабыня. Tea вздрогнула, затем выпрямилась и взяла себя в руки.

— Мы должны идти с ним, Селин. Во всяком случае, сейчас.

Кадар пошел рядом с ними.

— Вы ведь понимаете, это не навсегда.

Tea окинула его холодным взглядом.

— Я это очень хорошо понимаю. Но только потому, что сама не допущу, чтобы так продолжалось долго.

— Вэр не продал вас. Он только заключил сделку с Кемалом. Шейх станет охранять вас, а взамен Вэр не допустит бандитов на его южные границы.

— Он назвал меня рабыней.

— Вэру пришлось заверить Кемала, что вы не вольны уйти, поэтому он сказал ему, что вы — его рабыня. — Кадар быстро продолжил: — Жизнь здесь будет очень приятной. У вас есть ваш шелк, и вы можете заняться вышивкой, а когда придет время оставить это место, у вас будет достаточно товара, чтобы начать свое дело.

— Нам здесь нечего делать.

Кадар продолжил, словно его и не прерывали:

— Вэр даже приказал Абдулу привезти несколько шелковичных деревьев, чтобы посадить их в дворцовом саду.

— Как он добр. — Предатель. Ярость затопила все ее существо. — А почему именно араб в качестве тюремщика?

Кадар пожал плечами.

— Ни с одним христианским лордом вы не оставались бы в безопасности. Вэр полностью уверен, что тамплиеры воздействуют на любого из них. Ке-мал же скорее перережет вам горло, чем отдаст в руки тамплиеров.

— И это должно меня успокоить?

— Не думаю, что вам что-нибудь сейчас поможет.

— Вы скорее умны, чем добры.

— Я пытаюсь быть добрым. — Он помолчал. — Так же, как и Вэр. Как только мы найдем какой-нибудь способ, чтобы освободить вас, мы тут же это сделаем. Но сейчас это невозможно.

— И поэтому мы должны оставаться в тюрьме, пока Вэр не соизволит что-нибудь придумать.

— Не в тюрьме, в гостях. — Встретив ее презрительный взгляд, он вздохнул. — Вы правы, в тюрьме.

— Наконец-то, хоть одно слово правды.

— Я не останусь здесь, — яростно заявила Селин.

— У вас нет выбора. Вэр остановился на этой крепости не случайно. Кемал, быть может, и не производит впечатление грозного воина, но он очень умелый вождь. Даже если вам удастся перебраться через эти стены, его люди схватят вас прежде, чем вы сумеете найти путь среди холмов. — И Кадар добавил с ободряющей улыбкой: — Почему бы вам не рассматривать жизнь здесь как короткий отдых? Занимайтесь своей вышивкой, живите спокойно и в безопасности.

Евнух пропустил их в открытую дверь и провел по длинному сумрачному помещению, бросив на ходу:

— Вам очень повезло. Мой хозяин сказал, что вы не будете жить вместе с другими обитательницами гарема, у вас будут свои покои. — Он открыл украшенную орнаментом дверь и отступил в сторону: — Входите.

Едва Tea переступила порог, как в нос ей ударил специфический запах ладана и каких-то воскурений. Ее взгляд обследовал красивый, покрытый мозаикой пол, шелковые подушки, арочные окна, закрытые резными ставнями, застеленные парчевыми покрывалами кровати.

— В этом крыле много красивых комнат. — Евнух кивнул на дверь в конце комнаты. — Разве здесь не прекрасно?

Tea медленно прошла к двум окнам. Она могла увидеть небо сквозь красивый узор на ставнях, но когда она потянула за них, то обнаружила, что они такие же крепкие и прочные, как прутья металлической решетки.

— Ни одна тюрьма не может быть прекрасной.

— Любая женщина в гареме чувствовала бы себя счастливой, окажись она в этих чудесных покоях, — проворчал Домо.

Tea холодно посмотрела на него.

— А вот я не благодарна.

Кадар встал между ними.

— Это не его вина.

— Я знаю, он ни при чем. — Tea невидящим взглядом уставилась в окно. — Убирайтесь. Я больше никогда не желаю ни видеть вас, ни слышать ваш голос.

— Tea… — начал он и, помолчав, закончил: — Я все еще ваш друг.

— Вы наш враг, — заявила Селин. — Друг бы нас не предал.

— Но это не… — Кадар не стал спорить. — Поверьте, я все еще ваш друг. Когда-нибудь вы это поймете. — Он повернулся к двери. — Идем, Домо, будет лучше, если мы оставим их одних. Вэр скоро зайдет к вам, Tea.

— Зачем? Убедиться, что я не смогу сбежать из этой тюрьмы?

Кадар вздохнул.

— Любой воин знает, как охранять пленников. Он хочет постараться убедить вас.

Tea услышала, как за ним закрылась дверь. Никакого ключа, никаких запоров. Они просто должны чувствовать, что их очень хорошо охраняют, подумала она с горечью.

— Что мы будем делать, Tea? — спросила Селин.

Нехарактерная для девочки неуверенность прозвучала в дрожащем голосе. Tea должна отбросить свои собственные переживания и поддержать ее. Она отвернулась от окна.

— Во-первых, мы убедимся, что Кадар сказал нам правду об охране и укреплениях. Затем разработаем план. — Она попыталась улыбнуться. — Наверняка существует несколько способов, как выбраться отсюда. Это просто отсрочка, а еще не конец.

Селин посмотрела в зарешеченное окно.

— Это несправедливо, Tea.

— Мы снова будем свободны. Пусть нам потребуется какое-то время, но мы больше никогда не будем рабами.

— Черт возьми, я же твержу вам, вы не рабы. — В дверях стоял Вэр. — Почему, дьявол вас побери, вы не верите мне?

Tea внутренне сжалась, поворачиваясь к нему лицом.

— Потому, что вы лжете. Оглянитесь вокруг. Разве вольные женщины живут за решеткой?

— Если так решают их мужья. — Он рукой остановил поток яростных слов, который, как он видел, готов был хлынуть на него. — Я уже как-то говорил вам, что ни одна женщина не бывает полностью свободна. Я не могу ее дать вам, но вы получите здесь все, что пожелаете, чтобы вам было удобно.

— Вы не давали мне свободу, я сама ее взяла. И теперь вы пытаетесь отобрать ее у меня, — произнесла Tea сквозь стиснутые зубы. — Я этого не потерплю.

— Вам придется… — Вэр прервал себя и сказал, обращаясь к кому-то, стоявшему за ним. — Да, внесите их. — Он отступил, пропуская солдат с рулонами шелка. — Куда вы хотите их положить? Сюда?

Селин вскочила.

— Нет, я покажу место. — И она направилась к двери, на которую указал им Домо, когда говорил о других покоях. — Идите за мной.

Минутная растерянность Селин исчезла. Tea молча наблюдала, как сестра командует солдатами, направляя их в смежную комнату, затем только повернулась к Вэру.

— Она всего лишь ребенок. Найдите ей место в Дамаске и отпустите на свободу.

Он покачал головой.

— Это не безопасно. Почему, как вы думаете, я забрал ее из Константинополя?

— Чтобы сделать мою тюрьму более сносной. — Теперь это было ей ясно. Почему она не поняла этого раньше? — Вы намеревались оставить меня в Дандрагоне, ведь так?

— Да, пока Ваден не подал мне знак, что убьет вас. Тогда я понял, что должен найти еще какое-нибудь место, чтобы спрятать вас.

— И надолго?

— Пока опасность не минует.

От ярости, охватившей ее, у нее закружилась голова.

— Я не позволяла вам принимать за меня решения и защищать меня. Вы не имели права поступать так.

— Я присвоил себе такое право.

— Я никогда не прощу вам предательство. Я буду проклинать вас каждый день моей жизни.

— Знаю, что будете. — Его лицо еще больше потемнело, когда он сказал с невеселой улыбкой: — Но, может быть, то, за что вы будете меня ненавидеть, отдалит вашу смерть еще на очень долгое время. — Он повернулся, собираясь уходить. — Я буду посылать к вам Кадара время от времени, чтобы узнавать, все ли у вас в порядке.

— Я не хочу его видеть здесь.

— И тем не менее он будет приезжать. Хотя бы затем, чтобы я был уверен, что Кемал честно выполняет условия нашей сделки. Мои услуги наемного воина очень дорого стоят. — Внезапно он опять обернулся и посмотрел на нее, подыскивая слова. Наконец он сказал охрипшим от волнения голосом: — Мне ничего другого не оставалось. Я не могу позволить вам погибнуть. Я бы не вынес этого… — Вэр оборвал себя и безнадежно махнул рукой. — Мне ничего другого не оставалось, — повторил покаянно, и резко развернувшись, быстро вышел из комнаты.

Он ушел. Она хотела побежать за ним, остановить, закричать, что он не может так поступить с ними.

Но он мог… он только что сделал это.

— А теперь уходите, — сказала Селин, выпроваживая солдат. — Нам от вас больше ничего не надо.

Солдаты поспешно ретировались, словно за ними кто-то гнался. Должно быть, они спасались от ее острого язычка, подумала Tea. Она бы улыбнулась комизму этой ситуации, если бы не гнев и отчаяние, бушевавшие в ее груди.

— Шелк не пострадал?

Селин покивала.

— Мне распаковать наши вещи?

— Да. — Хорошо, если Селин будет занята делом.

Tea подошла к окну. Вэр, уже верхом на лошади, разговаривал со стоящим рядом с ним Кемалом. Возможно, они обсуждали, как лучше содержать ее и Селин в плену, с горечью подумала Tea. Затем Кемал отступил на шаг, и Вэр, подняв руку, направил лошадь к открытым воротам.

Tea сжала пальцами резную ставню. Она смотрела, как он проезжал через ворота.

Ее охватило чувство одиночества. Она поняла, что все-таки до конца не верила в его отъезд, в то, что он на самом деле бросит их в этом страшном месте.

— Tea? — Селин стояла возле. — Не беспокойся. Я сначала испугалась, но мы ведь теперь вместе, а это гораздо лучше, чем раньше. Все будет хорошо.

Это она должна успокаивать Селин. Tea обняла сестру.

— Мы в этом еще убедимся. Ты права.

Через мгновение Селин отступила на шаг, вывернувшись из ее рук.

— Я разложила нашу одежду в сундуки, что стоят у дальней стены. — И она кивнула на сложенный кусок шелка на столе возле двери. — Я нашла знамя в твоих вещах. Что мне с ним делать?

Знамя. Знамя Вэра.

— Сожги его.

Селин изумленно посмотрела на нее.

— Ну уж нет. Я поняла, почему ты не хочешь отдавать его ему, но ты так долго и вдохновенно трудилась над ним. Я не могу видеть, как пропадает зря твоя работа.

— Тогда делай с ним что хочешь. Я не желаю больше его видеть. — Она отвернулась от окна. Ворота были уже закрыты. Они остались одни. — Но лучше бы ты его сожгла…

— Приветствую тебя в моем доме. — Дверь распахнулась, и перед ними предстал сам Кемал бен Джакара. — Я долго думал над твоим поведением и решил, что причина твоей дерзости кроется в удивлении, ты не ожидала, что мой друг лорд Вэр решил оставить тебя моим заботам. — И он напыщенно добавил: — Я прощаю тебя.

— О, в самом деле? — мягко спросила Tea. Ей так и хотелось отхлестать его по его толстым, с ямочками щекам.

— Но ты должна понять, что я не буду столь терпимым к подобному непослушанию в своем доме. Лорд Вэр настоял на привилегиях для вас, но я хочу жить в мире и покое. Вам будет позволено свободно ходить по женской половине и в саду, но так, чтобы не причинять мне неудобств. — Он нахмурился. — Хотя эти занятия с червями, которые будут ползать повсюду и пожирать листья, мне не по душе. Я, может, поищу способ, как отступить от этой части нашего договора с лордом Вэром. — Его лицо прояснилось. — Но я не возражаю против вашего шитья. Такое занятие подходит для женщины. Ну, признайся, разве я не великодушен?

Интересно, что бы он сделал, если бы она натянула его украшенный драгоценностями шелковый тюрбан прямо на глаза и ударила в живот. Tea уже открыла рот, чтобы заговорить, но, подумав, сдержала готовые вырваться слова. Ничего не будет хорошего, если она начнет ссориться со своим тюремщиком. Раз она решила бежать отсюда, ей не помешает некоторая свобода, которую он может ей предложить.

Улыбка Кемала стала еще шире.

— Я вижу, ты потеряла дар речи от моей доброты. Ну теперь ты ведешь себя так, как и полагается рабыне. — Он направился было к выходу. — Это очень хорошо, что мы пришли к взаимопониманию. Лорд Вэр будет… А это что такое? — Его взгляд упал на мерцающий шелковый сверток, лежащий на столе возле двери.

Он протянул руку и встряхнул его за концы.

— Знамя? Посмотрим, действительно ли твоя работа так уж цен… — Он замолчал на полуслове и уставился на алый с золотом вышитый рисунок расширившимися от восхищения и изумления глазами. — О Аллах, — пробормотал он. Его толстый палец проворно пробежал по линиям рисунка. — Великолепно. Ты сделала это для своего хозяина?

Хозяина. Ее снова охватил приступ гнева.

— Да.

— Возможно, я позволю тебе сделать еще одно для меня. По правде говоря, я еще никогда не видел такого прекрасного знамени.

— Тогда возьмите его. — Она почувствовала пристальный взгляд Селин на своем лице. — Лорду Вэру оно не нужно. Он не захотел его брать.

— Любой воин желал бы иметь такое знамя.

— Разве бы он оставил его, если бы хотел взять себе?

Кемал с сомнением покачал головой.

— Ты уверена, что он не станет возражать?

— Он сам сказал мне перед отъездом из Дандрагона, он не в восторге, чтобы я вышивала его. Оставьте его мне, и я закончу его обшивать.

— Сегодня? Я хочу, чтобы оно было у меня завтра. — Он с восторгом взглянул на рисунок. — Стяг принесет мне большую удачу. Я это чувствую.

— Знамя будет у вас завтра утром.

Со сверкающей белозубой улыбкой он протянул ей полотнище.

— Теперь я понимаю, почему лорд Вэр стремился сохранить вас в безопасности. Такая исполнительность и мастерство — редкие качества в женщине. Остальному вы можете научиться. — Он направился к двери. — Завтра утром я пришлю слугу за ним.

— Толстый павлин, — пробормотала Селин, когда за Кемалом закрылась дверь.

Tea кивнула.

— Но этот павлин управляет крепостью. Не будет большого вреда, если он решит, что мы можем меньше, чем на самом деле, пока мы не подготовимся к побегу отсюда. — Она села на подушки. — Принеси мне нитки и иглу, Селин. Я хочу поскорее избавиться от этого знамени, чтобы никогда его больше не видеть.