В смысле, Белоснежка?!

Глава 17. Белый танец

На следующий день я проснулась с головной болью и решимостью всё изменить.

Полежала с открытыми глазами, размышляя. Радует, что лёд в наших отношениях с Белоснежкой тронулся. Да, впереди много работы, и девочка всё ещё не принимает меня. Но оно и понятно: смерть отца потрясла и глубоко травмировала ребёнка. Но я вспомнила наш разговор в саду, который так безжалостно оборвал Анри, и поняла, что шанс есть. Мы сможем подружиться, пусть и не сразу.

Второй задачей был Румпель с его загадочными «мы». Но, чтобы в этом разобраться, нужно освоить мир Эрталии, понять расстановку сил, экономику и политику страны. Куклой в их руках я, конечно, быть не собираюсь.

Третья задача… Бертран. И вот она меня пугала больше всех. С остальными двумя я точно разберусь, я уверена. Нужно лишь время, терпение, внимательность и усердие. А вот Бертран…

То, что произошло вчера… Я вела себя как девочка-подросток лет… пятнадцати. Или четырнадцати даже, потому что в пятнадцать мозгов всё-таки больше. Знала, что так нельзя, но… Меня понесло, и я не могла остановиться и взять в руки разбушевавшиеся эмоции.

«Нам надо поговорить, – с тоской думала я. – Но как? Не закончится ли новый разговор всё тем же, чем закончился предыдущий?». Я не была в себе уверена. Не понимала, что происходит со мной.

– Ты влюбилась, Майя, – прошептала самой себе.

Но разве это оправдывает подобное сумасшествие?

Я встала, сбросила сорочку и подошла к зеркалу. Придирчиво осмотрела себя. Красивая. Фигура, и… Да в целом, всё хорошо. Вот только… важно ли это?

– Он бабник, Майя, – напомнила себе. – Ему, наверное, вообще неважно, насколько женщина красива. А тут при дворе есть те, кто ещё симпатичней тебя.

Прошла в душ и долго, старательно мылась.

Я влюблена и вот просто так взять и отменить любовь – не получится. Мне вдруг вспомнилось, как мы целовались, как валялись на чердаке у Рапунцель, и Бертран прижимал меня к себе. И в миг стало жарко.

– Ты не могла себе кого-то попроще выбрать? – упрекнула себя вслух. – Кого-то более верного и…

Крепко растёрлась полотенцем, вернулась в спальню и надела свежую сорочку. Забралась с ногами в кресло, отвернув его к окну, и снова задумалась.

Что чувствует ко мне Бертран?

Я детально вспомнила вчерашний разговор. Кот тоже вёл себя как идиот. Впрочем, с самого первого дня знакомства его было сложно обвинить в здравомыслии. И всё же… Он меня ревнует ведь, да? К Румпелю? Я позвонила в колокольчик, появилась Чернавка, и уже через какой-то час я оказалась одетой полностью.

Было довольно ранее утро. Часов восемь или девять. Перед моими дверями меня, к счастью, никто не ждал. И я прошла в кабинет покойного Анри, а ныне мой. Тут уже не было пыли, даже на дверной резьбе. Первым делом я просмотрела книги на полках, выбрала нужные: по экономике, по истории, по генеалогии и тому подобное. Но начала не с них.

Села за стол, пододвинула лист бумаги, менее гладкий и белый, чем в моём мире. Окунула перо в чернильницу. Задумалась. Хотела было погрызть край пера, но побрезговала.

«Кот!» – вывела первые буквы, и тут же возник новый вопрос: а почему я могу читать и писать на их языке? Да и вообще, разговаривать? Странно, что я не задумывалась об этом раньше. Ладно. Не сейчас.

«Прости меня за вчерашнее. Я сама не поняла, что на меня нашло. Я очень ценю твою дружбу, поверь. И ты мне дорог. Вчера я погорячилась и наговорила тебе совершенно ужасные вещи. Не понимаю, почему. Видимо, стресс. И, прости, но я и сейчас не готова к разговору. Боюсь, снова понесёт. Думаю, нам надо взять паузу и успокоиться. Обсудить всё можно ведь и письменно, не правда ли?».

Перечитала. Сдержано, лаконично. Класс! Ну вот он и выход: эпистолярный жанр – наше всё.

Подумала-подумала и приписала внизу:

«А с Румпелем я не целовалась. В этом мире меня целовали только двое: ты и Анри. У тебя получается лучше».

Так, теперь письму нужно высохнуть… Я открыла книгу по истории Эрталии. На чём мы там остановились в прошлый раз? Прочитала несколько страниц, покосилась на письмо и снова дописала:

«Ты тоже вёл себя очень неразумно, согласись. Слова про глупую девчонку были совершенно ужасны. Надеюсь, ты тоже извинишься».

Ещё несколько страниц. Графы, маркизы и герцоги, взявшись за руку, дружно выплясывали тарантеллу в моём мозгу. Короли предпочитали фокстрот… А на листе бумаги появилась ещё одна строчка:

«Но, если тебе действительно нравится Аврора, то я не имею ничего против вашей свадьбы».

Вот, так правильно. Пусть даже не думает, что я к нему испытываю неудержимые чувства. Сдержанно и благородно.

Я снова углубилась в книгу. Потом поняла, что совершенно запуталась и не помню даже, от чего погиб Анри Седьмой. И Роберт, отец Илианы. Наверное, с историей чуть позже. И я открыла географию.

«Несмотря на то, что целоваться ты умеешь, ты же понимаешь, что между нами нет ничего общего. Рано или поздно я вернусь в мой мир, поэтому…». Внезапно «у» расплылась. Я моргнула и обнаружила, что по щекам катятся слёзы. Закрыла лицо руками.

Нет, ну это уж слишком! С какой стати?!

Встала и вышла в сад. Все вот эти чувства мне совершенно не нужны. Они лишние. Они могут только осложнить жизнь. Но и лгать себе, что их у меня нет, мне не хотелось.

Весна шла полным ходом: снег растаял. Ночной дождь, видимо, растопил его совершенно. Солнце и ветер общими усилиями подсушивало лужи. Странно было думать, что, когда я вернусь домой, там снова будет зима…

– Майя?

Тоненький голосок позади меня напомнил мне о договорённости встретиться с падчерицей. Когда это я забывала о назначенном свидании? М-да, соберись, Майя! Зелёные кошачьи глазки – не повод становиться безответственной.

– Доброе утро, Белоснежка.

Я обернулась и пошла к ней. Девочка хмурила тонкие чёрные брови и продолжала смотреть на меня волчонком.

– Вы хотели поговорить со мной.

– Всё верно. Давай заключим перемирие?

– Перемирие?

– Да. Я не могу тебе пока предоставить доказательства своей невиновности, поэтому не имеет смысла говорить на эту тему. Понимаю, тебе очень важно найти правду, и всё же… Давай пока сделаем вид, что ты мне веришь.

– Почему я должна делать такой вид?

– Так нам обеим станет проще жить под одной крышей друг с другом.

Она задумалась. Мы вдвоём шли по широкой центральной аллее. В лужах весело бултыхались воробьи. Сероватые голуби предпочитали нежить бочка на солнышке. Откуда-то издалека доносился лязг шпаг. Видимо, площадка, на которой тренировалась дворцовая стража, находилась где-то недалеко.

– Хорошо, – наконец сказала Белоснежка. – Но у меня одно условие.

– Говори.

– Я буду присутствовать на королевском совете. И вы не ограничиваете меня в перемещениях.

Ай да девчонка! Молодец.

– Согласна. Ты придёшь вечером на бал? Я не неволю…

– Приду.

– Спасибо. Скажи, а ты знаешь, кто такой Румпельштильцхен?

Синие глаза взглянули на меня с недоумением. По сердцу прошёлся холодок. Я только сейчас заметила, насколько её глаза похожи на отцовские.

– Я имею ввиду, из какой он семьи. Кем он был до того, как стал капитаном королевской стражи.

Белоснежка задумалась, потом пожала плечами:

– Никогда этим не интересовалась.

Я принялась расспрашивать её о других важных лицах, в основном, об аристократах, и получила исчерпывающие ответы. Как ей и полагалось, принцесса знала все рода, все гербы, кто кем кому приходится…

А вот о Румпеле – ничего.

Обед прошёл скучно. И грустно. На меня словно накатило свои волны море тоски. Я улыбалась тем, кто обращался ко мне, что-то отвечала. Герцог-капитан почти ничего мне не подсказывал. По непонятной для меня причине, мне отчаянно хотелось забраться в кресло с ногами, остаться наедине с собой и поплакать.

– Ваше величество, – златокудрая Аврора нежно улыбнулась мне, – а где же наш Бертран? Вы куда-нибудь его отослали?

И все дамы дружно взглянули на меня. В их взглядах я прочла любопытство, разочарование, раздражение и осуждение. А ещё надежду. Я поняла, что Бертран, по-видимому, обязан был присутствовать на обеде.

– Уверена, что, вернувшись, наш драгоценный Кот непременно расскажет вам на ушко, где был. А пока, милая Аврора, вам придётся потерпеть.

Милостиво улыбнувшись нахалке, я обернулась к Румпелю и задала очередной вопрос по протоколу бала.

К вечеру моё настроение совершенно испортилось. Наверное, из-за преподавателя танцев, который от моих «па» морщил лицо и страдальчески закатывал глаза. И мне невольно вспомнился Анри, и как мы с ним танцевали. Вот уж кто умел это делать хорошо! Настолько хорошо, уверенно, что даже такой деревянный человек как я смог расслабиться и даже довериться партнёру по танцу.

Бальный зал оказался великолепным: украшенный позолотой и зеркалами, он не сверкал – сиял, и колеблющееся пламя свечей придавало золоту неповторимое мерцание. В зеркалах отражались свечи, и люди, и лёгкие, ажурные колонны, и окна по обе стороны. Просторный зал казался громадным, он был достаточно высок, но его высоту усиливал плафон, создающий иллюзию уходящего вверх второго этажа и неба над ним.

Я была уже в другом платье, но тоже чёрном, и особой разницы между ними не заметила. Ну разве что расшито оно было серебром. Какие-то растительные мотивы – не разглядела. И драгоценностей было столько, что я даже вес их почувствовала. И вес тяжёлого платья. Бедные дамы! У них ведь ещё и волос несколько килограммов на голове! Невольно порадовалась тщательно скрытой короткой стрижке.

Под высоким потолком размещались балконы. Именно там, незримые снизу, музыканты наполняли зал трепетными звуками.

Мы с Белоснежкой вошли одновременно. Музыка стихла, дамы присели в реверансах, кавалеры склонились в поклонах. Я произнесла напыщенное приветствие, которое заучила с черновика Румпеля. Мне оно казалось слащаво-приторным и ужасающе высокопарным, но, не зная вкусов аудитории, я не рискнула его исправить. Как оказалось, это было верное решение. Кто-то из присутствующих даже вытер слёзы восторга. Другие засветились счастьем.

Заиграла музыка, и придворные стали соединяться в пары. Первый традиционный танец я бы даже танцем не назвала: нужно было просто пройтись под медленную музыку вокруг зала. Попарно. Чуть касаясь кончиков пальцев кавалера.

Румпель направился ко мне, но…

– Белоснежка, а давай станцуем вместе?

– Но разве так можно?

– А кто сказал, что нельзя? Если у дамы нет кавалера, то с кем она встанет при необходимости?

– С другой дамой, но… У вас же непременно есть?

– Ну… мы с тобой в каком-то смысле обе королевы. Кто тогда пойдёт впереди? Ты или я? Давай лучше сделаем это вдвоём?

Она наморщила лоб. Ну давай же! Румпель шёл с другого конца залы, а мне так не хотелось с ним танцевать! Я боялась его. Пожалуй, как не боялась даже Анри.

– А кто же будет кавалером?

– Давай, я. Я старше и выше.

И мы обе встали во главе танцевальной змеи.

– Его перекосило, – сообщила Белоснежка тихо.

Голос её был предовольнейшим. Ага, значит, принцесса меня поняла. Я махнула рукой, чтобы музыканты начинали, и, чуть покачивая юбками, мы двинулись в танцевальный обход. Впрочем, монстр не растерялся. Он составил пару прелестной Авроре.

А вот Бертрана не было…

– Помните, вы спрашивали меня, откуда родом Румпель и кто он?

– Д-да…

– Я вспомнила кое-что. Папа как-то сказал, что с Румпелем надо быть осторожнее, что он – сам дьявол из преисподней. Я спросила, почему бы тогда ему просто не отрубить голову. Ну или сжечь на костре, как всех этих исчадий ада. Но папа попросил не говорить таких вещей вслух. И сказал, что всем ему обязан.

«Тогда почему же ты, маленькая глупышка, орала на такого страшного человека?» – хотелось спросить мне очевидное, но я деликатно промолчала.

– Но он всегда беспрекословно слушался отца, и я… честно говоря, я не очень-то поверила папе… А что если папу убил Румпель? Мы ведь тогда никогда не узнаем правду!

Такие же мысли преследовали и меня. Я не ответила.

Несмотря на свою простоту, танец оказался длинным. Очень длинным и тоскливым. Меня уже не радовали искрящиеся в позолоте свечи, переливающиеся на дамах драгоценности, и вся та роскошь, которая нас окружала. Чего-то не хватало… Очень-очень. И было непонятно, чего.

И всё же этот танец закончился. Румпель направился ко мне, и моё сердце затрепыхалось, как лягушка, оказавшаяся в клюве журавля.

– Ваше величество, – Румпель почтительно наклонил голову, но в глазах его сверкала злость, – позволите ли пригласить вас на следующий танец?

– Милый Румпель, но я не планировала танцевать ещё…

– Иногда нам приходится менять собственные планы. А иногда наши планы меняет кто-то другой.

Он снова поклонился и неожиданно взял мою левую руку так, словно я уже дала своё согласие. Вновь заиграла музыка, и мне пришлось уступить ему. Иначе, боюсь, всё обернулось бы публичным скандалом, который для меня был опаснее, чем для него.

– Как продвигается ваше изучение истории Эрталии? – спросил капитан, не отрывая от меня давящего взгляда пылающих глаз.

– Боюсь, что неважно… Подготовка к балу весьма мешала. Я прочитала лишь историю короля Роберта.

– О, похвально. Того самого короля, который предал союзников, а потом оказался предан ими? Весьма поучительный пример.

Мне стало холодно, и я сглотнула. Но затем с усилием подняла глаза.

– Румпель, вы сердитесь, что первый танец я протанцевала не с вами? Но… это же такие мелочи! И потом, это очень способствовало нашему сближению с принцессой, а я бы хотела наладить отношения с Белоснежкой. Во-первых, она – моя наследница. И других у меня не будет, вы же понимаете. А во-вторых, не хочется иметь врага за плечами.

– Я не сержусь, я перестаю доверять тем, кто нарушает договорённости. Тем более, в мелочах.

Холод превратился в ледяной мороз. Угроза в его голосе стала очевидной.

– Вы меня пугаете, – заметила я тихо. – О каком доверии между нами можно говорить, если вы не упускаете случая напугать меня?

– О моём доверии вам.

Ты прав, Волк, ты прав. Вызов можно бросать лишь тому, с кем ты надеешься справиться. Я опустила глаза. В зале послышалось какое-то движение, перешёптывание. Круг танцующих сбился с шага. Но мне было не до того.

– Румпель, простите мне мою глупость…

– Бал будет продолжаться до утра. Но я жду вас после двенадцати на балконе вашей комнаты. Хочу вам кое-что показать.

– Это обязательно?

Он лишь выразительно приподнял бровь. «Обязательно» – поняла я и вздохнула.

– Будь умницей, Майя, – шепнул он, наклонившись к моему уху.

Я отвела взгляд и внезапно увидела… Бертрана. И сердце скакнуло, все умные мысли покинули мою голову, как скворцы, устремившиеся в тёплые края. Кот стоял, смотрел на меня и улыбался. Этот подлец улыбается! Ему весело?! Пока я целый день страдала, он – радовался жизни?!

Ненавижу!

Я обвила шею капитана руками и заглянула в его лицо с утроенной нежностью. Моргнула пару раз для убедительности.

– Вы так умны!

– В каком смысле? – насторожился он.

– Во всех, – выдохнула я, а затем отстранилась.

Взяла его за палец, он преклонил колено, и я обошла вокруг. Это была фигура танца такая. А заодно посмотрела в сторону Бертрана. Но его там больше не было.

– Не меня случаем ищете, Ваше величество?

Голос за спиной был каким-то слишком оживлённым, зло-радостным. Я обернулась.

– О, Бертран! – Не-не, в этот раз я не буду вести себя как дура. – Если честно, даже не думала. Мне капитан Румпель такую забавную историю рассказывал сейчас…

Волк поднялся с колена:

– Бертран, ты загораживаешь танцевальное поле.

Кот прищурился.

– Какая досада, скажите на милость. И что будем делать?

«Он пьян», – вдруг поняла я и испугалась. Все пуговицы его камзола были застёгнуты, и всё равно в одежде чувствовалась небрежность и какая-то... помятость. А ещё от Кота пахло вином. И глаза лихорадочно блестели.

– Отойди с дороги, Бертран.

– А если нет?

– То я тебя подвину. Но лучше не стоит.

Бертран широко улыбнулся, наклонил растрёпанную голову набок:

– Ну, попробуй.

– Тебе лучше просто отступить, – упрямо повторил Румпель. – Не порть никому праздник.

– Господа и дамы! Я вам очень мешаю праздновать похороны? – громко спросил Бертран.

Музыка прервалась. Придворные заахали. Я поняла, что всё плохо.

– Бертран, пожалуйста…

– Пожалуйста что, Майя?

Я шагнула к нему в сильнейшей тревоге. Взяла за рукав. Но ведь не скажешь же на весь зал о том, что нельзя идти поперёк Румпеля?

– Пожалуйста, ведите себя благоразумно.

Он отступил на шаг назад.

– Я очень благ и разумен.

– Бертран, иди… отдохни.

Жёсткий голос Румпеля разрезал тишину, как нож тирамиссу. Музыканты смешались, пары – тоже, музыка смолкла. А я вдруг вспомнила, как Кот бросил вызов королю… И мне стало страшно. Я обернулась к балконам, махнула рукой. Начался следующий танец.

– Ты меня пригласишь? – тихо спросила у Бертрана.

– Нет.

– Значит, я приглашаю тебя сама.

Он удивился, но я уже положила руки ему на плечи, не опуская взгляда. Всё же Бертран оказался рыцарем до мозга костей и не смог оскорбить меня отказом на глазах у всех. Я перевела взгляд на невозмутимого капитана и улыбнулась ему, кивком благодаря за прошлый танец. А потом снова посмотрела на Бертрана. Его зрачки расширились от гнева.

– Вы уверены, что хотите танцевать именно со мной? – процедил он.

– Да, – шепнула я. – Уверена. И целоваться я хочу тоже именно с тобой.

Он поперхнулся. Руки на моей талии сжались сильнее. И голос Кота прозвучал неожиданно хрипло, когда он недоверчиво спросил:

– Несмотря на то, что я целуюсь хуже?

– Я соврала. Женщине иногда позволительна маленькая ложь, – ласково ответила я, чувствуя, как в груди толчками разливается такое глупое, такое безумное счастье.