В СССР геев не было!

2019 г., лето

«Выхдите» – от «Папочка»

«выходмюите» – от «Папочка»

«Я у подьезда» – от «Папочка»

«Жду ыас» – от «Папочка»

«Пап, включи автокоррекцию. Я, конечно, догадливая, а вот Коля и Даша хихикают :)» – от «Дочь Ирина»

«Если бы я згал, что это и где, я бы, конечно,, велючил.» – от «Папочка»

Ярослав беспомощно зарычал на смартфон в своих руках. Прошло уже, пожалуй, больше трех лет, как он поддался на уговоры своих сыновей и отказался от кнопочного телефона в пользу сенсорного, но за это время он так и не привык к маленьким кнопкам букв и большому количеству настроек. Компенсировали неудобство пользования смартфоном только чаты с детьми (которым так было легче поддерживать связь, чем каждый день созваниваться) и видеозвонки с внуками (особенно с Дашей – любительницей кривляться на камеру). Навык владения смартфоном Михаил Петрович освоил быстрее, но до умения, к примеру, девятилетнего Коли ему было далеко.

В любом случае, сейчас это не имело значения, потому что Михаил остался дома, а Ярослав приехал к дочери, чтобы забрать Колю и Дашу в зоопарк, пока сама Ирина съездит на УЗИ. Наконец, подъездная дверь распахнулась, и первой к дедушке подбежала трехлетняя Дарья. Ярослав наклонился, подхватил девочку на руки и немного покружил. Ирина предусмотрительно заплела кудрявые волосы дочери в опрятные косички, чтобы во время прогулки они не доставляли проблем.

Вслед за Дашей вышел Коля с рюкзаком на плечах. Видимо, ему, как старшему, доверили нести важные вещи: запасную одежду, пару яблок и бутылку с водой. И мальчик явно гордился оказанным ему доверием. Он придержал подъездную дверь для матери, а затем спокойно подошел к деду и пожал ему руку. Ну, совсем как взрослый.

«Интересно, на сколько сегодня хватит этой взрослой выдержки?» – подумал Ярослав, а затем аккуратно обнял дочь.

– Привет, – Ира улыбнулась, а затем, после объятия, поудобнее перехватила свою сумку с документами. – Спасибо, что погуляешь с ребятами. Я им обещала, но врач сказал, что нужно провести еще кое-какие обследования…

– Не волнуйся, тебе вредно, – шуточно погрозил пальцем Ярослав, взяв младшую внучку за руку. – Мы погуляем, познакомимся с тиграми да медведями, съедим по мороженому. Потом до вечера помучаем деда Мишу, а там уже и ты с Олегом за ребятами приедешь. Главное, чтобы с малышом и с тобой было все хорошо.

– Если что, пиши мне, ладно? – Ира поцеловала в щеку отца, потом по очереди своих детей. – А вы слушайтесь дедушку и никуда от него не убегайте. И еще, Коля, включи деду на телефоне автокорректор.

Она помахала рукой и поспешила на остановку. Коля с деловым видом протянул руку за смартфоном Ярослава.

– Тут дел всего на две минуты, – уверенно заявил мальчишка и стал что-то искать в настройках телефона.

Ярослав Александрович улыбнулся уголком губ и присел на скамейку, ожидая, когда Коля закончит ответственное задание матери. Даша же уселась к деду на колени и доверительно ему сообщила:

– А у меня в садике было свидание!

– Правда? – удивился дед, сделавшись чересчур серьезным. Для вида, конечно.

– Да, ага, конечно, – хмыкнул ее брат, не отрывая взгляд от телефона. – Просто пацан поделился конфетой…

– Не конфетой, а шоколадкой, и не поделился, а из дома пЛинес! – надулась Даша. – ПЛавда мне больше дЛугой мальчик нЛавится. Шоколадку мне дал Лома, а нЛавится мне Женя…

– Это почему? – заинтересовался Ярослав, краем глаза наблюдая, что внук успел его телефон уже перезагрузить, благо на нем не было пароля.

– Потому что Женя самый высокий в гЛуппе. И у него есть велосипед, уже не тЛехколесный, как у всех, а на четыЛех колесах! – Даша подняла вверх палец, словно говорила о самых важных в мире вещах, что, впрочем, для нее так и было. – А еще Женя не ест суп и манную кашу.

– А разве это хорошо? – удивился дедушка.

– Конечно! Он не боится не есть на обеде, даже со злой воспиталкой!

Ярослав постарался запомнить, что нужно спросить у Иры, все ли в порядке в садике у Даши. Ему совершенно не понравилось, что внучка, при всем ее развитии, назвала воспитательницу не по имени-отчеству, а просто «злой». Такую «злую» воспитательницу они с Анной не заметили у старших сыновей в силу неопытности и бесконечной занятости. И потом разгребали последствия плохого сна у детей.

– Он просто дурак! – заявил Коля, возвращая деду телефон. – Дурак и хвастун. У него ноги короткие для большого велосипеда. Я только в шесть смог кататься на двухколесном.

– Это ты дуЛак!

– Давайте договоримся, что никто не дурак? А то дураки не ездят в зоопарки, они ходят на дополнительные уроки, – примирительно заявил Ярослав и убрал телефон в сумку, решив, что позже проверит, что там накрутил внук. – А почему тебе Рома не нравится? Он же тебе принес шоколадку.

– Он мне тоже нЛавится. Но не так сильно, как Женя, – Даша спрыгнула на землю, взяла деда за руку и пошла с ним на остановку. Коля тоже шел рядом, но за руку дедушку уже не держал. – Лома пЛиносит мне подаЛки и защищает, если мальчишки обзываются. Но у него всегда Луки гЛязные. На пЛогулке возится в песке, а потом их не моет. Фу!

Коля рассмеялся, как будто Даша рассказала самый смешной анекдот в его жизни. Ярослав посмотрел на внука и покачал головой: не за чем было из-за ерунды обижать сестру.

– Так не бывает, – уверенно заявил мальчик, когда они зашли в автобус и заняли места: Коля у окна, а Слава с Дашей на коленях у прохода. – Нельзя любить сразу двоих.

– Почему нельзя? Я вот люблю сЛазу двоих. И Лому, и Женю!

– Это потому, что ты еще маленькая!

– Я не маленькая!

– Нет, маленькая! – заупрямился Коля, забыв, что он только что считал себя уже взрослым и самостоятельным, а сам вместо уравновешенного поведения вступил в глупый спор с мелкой сестрой.

– Так ты считаешь, что любить можно только одного человека? – спросил дедушка, отвлекая детей от перепалки.

– Ну, не то, чтобы всю жизнь только одного… В смысле, за раз можно любить только одного, а другие могут нравиться… – внук задумался и посмотрел в окно. – Я вот влюблялся, но только в одну девочку. А другие были хуже нее, и мне они совсем не нравились.

Ярослав потрепал внука по и без того растрепанным волосам. Девять лет – прекрасный возраст, чтобы начать задумываться о любви. Еще мало о чем переживаешь, нет комплексов, можно просто наслаждаться чувством и не задаваться лишними вопросами.

– Я думаю, что не стоит всех судить по себе, Николай, – серьезно сказал Ярослав. Когда он так обращался к внуку, значит он собирался сказать что-то действительно важное, и Коля уже это усвоил. – Люди очень разные. Например, кто-то любит кошек, а кто-то собак, верно? Так и с любовью к другим людям. Некоторые называют любовью просто симпатию, другие вообще никогда никого не любили. Другие любят всех, кто к ним добр. А кто-то любит только одного человека всю свою жизнь.

Ярослав сделал паузу, чтобы дать Коле немного времени, чтобы подумать над его словами.

– И пусть Даша сама выберет, кто из мальчиков ей нравится или не нравится. Договорились?

Коля кивнул, и в этот же момент пискнул телефон в сумке у Ярослава: пришло сообщение.

«Вы уже в зоопарке? Как дела у Коли и Даши? Передавай им привет!» – от «Г.М.П.»

– Деда Миша передает вам привет, – машинально сказал Ярослав, прочитав сообщение, и принялся набирать ответ. Получилась ужасная абракадабра. – Коля, я так понимаю, что ты включил мне автокоррекцию или как оно называется?

– Ага, но к нему привыкнуть надо. Давай я ответ наберу?

«Мы в пути. Дела хорошо. Увидимся после обеда.» – от «С.Я.А.»

«Я подключил дедуле автокорректор, так что его сообщения будут еще смешнее! Это Коля. И предыдущее сообщение тоже я написал.» – от «С.Я.А.»

– Пф, как же вы раньше обходились без смартфонов, деда?

Рассказать, как жили без телефонных звонков, смс, мессенджеров и интернета Ярослав не успел: автобус доехал до нужной остановки. И теперь все внимание ребят заняли зверята.

***

1968 г., зима

Записки.

Оказалось, что Михаил их обожал, а Ярослав – ненавидел.

Но обо всем по порядку. Как правильно предположил Миша, Слава оказался скрытным, замкнутым и напряженным, когда был в компании, и при этом интересным собеседником наедине. То есть Миша и Слава могли нормально поговорить, только оставаясь вдвоем, без знакомых глаз и ушей поблизости, как в пельменной. Но организовывать такие встречи на постоянной основе было проблематично: не было ни времени, ни мест. В техникуме снующие туда-сюда студенты интимности обстановке не добавляли. А уходить для любого разговора в парк, кафе или еще куда-то было не рациональной тратой их свободных часов: они оба были заняты учебой. Но Михаил в большей степени, так как он был на последнем курсе. Подготовка к сессии и последующему диплому, к государственным экзаменам, плюс текущие задания и занятия отнимали просто уйму времени. А укрепить дружбу с Солнцем Гайдуку очень хотелось. Поэтому он и принялся искать способы, как общаться с Ярославом, без дискомфорта для последнего.

Миша практически не вылезал из библиотеки. Он там писал курсовые, выполнял домашние задания, проводил исследования. В библиотеке ему было проще сосредоточиться на задании, чем дома. Но общаться там было абсолютно нереально: библиотекари были как на подбор строгими надсмотрщиками и блюстителями тишины, – и в один день Михаил так соскучился, что начал писать Славе. Недлинные сообщения, по его оценке, всего на два-три тетрадных листа. Их он и называл записками.

Первую записку Михаил отдал Славе еще до начала зимней сессии, примерно в конце октября, когда в очередной раз сорвались их планы из-за дополнительных лекций у Миши. Она была действительно короткой и совершенно не принуждала Ярослава к ответу.

«Привет.

Извини, опять не выйдет пойти в спортклуб, хотя я и обещал тебя всем представить. Но ты можешь пойти один, там хорошие ребята, дружелюбные и отзывчивые. Скажешь, что ты мой друг, и сразу попадешь в любую команду!

Когда будет время (и у тебя, и у меня), я проставлюсь за отмену планов. В пельменной, по традиции.

Михаил»

Парень вовсе не рассчитывал на ответ, когда писал следующую записку и искал Солнце, чтобы передать ее ему. Но когда они встретились в коридоре, Ярослав в ответ протянул сложенный вдвое листок бумаги. Они обменялись записками, создавая традицию. Текст письма Славы уложился в семь слов. Или в четыре предложения. Или в две строчки. Но от своей лаконичности записка не потеряла шарма:

«Ладно. Я все понимаю. Не извиняйся.

Удачи.»

Михаил перечитал записку, наверное, миллион раз, а затем положил в бумажник. На удачу. Сессию, к слову, он сдал в тот раз как никогда легко.

Гайдук писал пару раз в неделю, а потом, между занятиями, отдавал записки Ярославу, когда они пересекались в коридорах техникума. Правда, ответ он получал не каждый раз. И не было ни единого раза, чтобы Солнце передал записку первым, всегда их «письменный разговор» инициировал Миша, но его это устраивало.

После сессии обмен записками-письмами продолжился, хотя и времени свободного стало больше. Через записки было проще договориться о встрече в спортклубе или поделиться тем, о чем при других не поговорить.

«Привет, С.

Ты не замечал за собой сверхъестественных способностей? Если нет, то очень странно, потому что твоя первая записка принесла мне удачу. Экзамен у О.А. всегда было сложно сдать, он любитель задать несколько каверзных вопросов, даже если идеально ответить на билет. А в этот раз он спросил у меня очевидную ерунду и поставил «отлично». Я даже на всякий случай внимательно посмотрел, чтобы он проставил мою оценку и в ведомость.

В любом случае, спасибо за понимание и поддержку. Я все сдал, и ты, насколько я знаю, тоже. Поздравляю с успешной первой сессией!

Ты поедешь домой на этих выходных? Если нет, можем пойти в спортклуб. На лыжах, может быть, будет холодно идти, но сможем сыграть в футбол (там все любители, не волнуйся).

Жду ответа. Можно лично, а не запиской.

Г.М.П.»

«Да, сдал. Нет, не еду. Тебя тоже поздравляю.

Смогу в субботу в любое время.

Что значит Г.М.П.?»

«Привет, С!

В тебе умер великий шифровальщик. Я никому не показываю твои записки (по твоему поведению очевидно, что ты не в восторге от письменного общения. Хотя и от общения личного тебе некомфортно, правда?). Но даже если бы кто-то прочитал твои письма, то ничего бы не понял. Наверное, мне стоит у тебя этому поучиться.

Сегодня ты выглядел расстроенным. У тебя все в порядке? Почему не едешь к семье? Если это личное, можешь не отвечать.

Но я рад, что ты можешь в эти выходные сыграть со мной в футбол. Обычно матч вечером, часов в 18. Можем прийти туда пораньше. Давай встретимся в 16:30 у входа в техникум?

У меня снова спрашивал наш декан, планирую ли я сразу поступать в ВУЗ? Я пока не уверен. У меня нет конкретных планов на ближайшие пару лет. Еще ничего не ясно с армией, например… Ну, ты, наверное, можешь себе представить. Пока даже думать о ВУЗе как-то странно. Так что, возможно, мне сначала придется идти работать, а продолжу учебу как-нибудь потом. Возможно, заочно. Не то, чтобы тебе это было важно, но я хотел поделиться информацией.

Г.М.П. – это мои инициалы. Гайдук Михаил Петрович. Я думал, ты знаешь.»

«Привет.

Я не разбираюсь в методах шифрования, просто не умею писать развернуто. Сочинения мне не даются. Не понимаю, о чем можно рассуждать на нескольких листах.

Семья – это личное. Но если ты хочешь, я могу рассказать при встрече, не письменно. Письменно у меня просто не получится, а в разговоре ты умеешь задавать нужные вопросы.

Жаль, если ты не пойдешь учиться. Мне кажется, что у тебя большой потенциал.

Да, встретимся в 16:30.

Я знал твою фамилию, но не знал отчество.

С.Я.А. – Смирнитский Ярослав Александрович.»

Ярослав чувствовал себя неловко, если Михаил с ним здоровался и дружески разговаривал при его или своих одногруппниках. У него было ощущение, что правилами запрещено общение между новичком и выпускником, хотя, конечно, такого не было. Поэтому даже передавать записки Славе не нравилось, да и писать длинные тексты было не его сильной стороной. Он по сотне раз раздумывал над тем, как правильно пишется слово или правильно ли он составил предложение. Не потому что был необразованным или безграмотным, а потому что боялся показаться дремучей деревенщиной для Михаила, если допустит какую-нибудь глупую ошибку. А это с ним происходило очень часто, если он увлекался мыслью и не контролировал свои руки.

Но как бы Смирнитский не скрывал своей дружбы с выпускником, Влад и Вова, его соседи по комнате, все равно заметили, что он общается с Михаилом. И, конечно, начались вопросы: когда, почему и зачем? Когда вы познакомились? Почему он с тобой общается? Зачем тебе с ним дружить? После того, как Ярославу удалось отмазаться от вопросов любопытных друзей какими-то шаблонными ответами, они начали приставать к нему с просьбами личного характера. И если желание получить помощь в учебе Слава расценивал, как логичное и оправданное, то ждать советов в соблазнении девушек – это было чересчур. Слава долго отнекивался, утверждая, что это не этично, не по дружески, да и просто ему стыдно о таком писать старшему товарищу. Но после пары недель постоянного жужжания на эту тему, сдался. Записка, которую он передал Михаилу в понедельник, была, как обычно, весьма короткой:

«Ты можешь обучить меня, как заинтересовать девушку? Я помню, что ты рассказал при нашем первом разговоре. Но у тебя все равно много поклонниц. Мне было бы интересно узнать о твоих приемах и способах. Возможно, есть какой-то универсальный метод?

Буду очень благодарен. С.Я.А.»

Ответ Михаила, к удивлению Ярослава, не заставил себя ждать. Обычно на написание записки Миша тратил два-три дня. Но в этот раз он передал ответ после последней пары. Точнее даже не передал, а всунул в руку Славы смятый лист бумаги, неровно вырванный из тетради.

«Я не ЗАИНТЕРЕСОВАН обучать тебя этому.»

Слово «заинтересован» было обведено несколько раз, отчего было жирнее, чем остальной текст, а буквы немного плясали по строчке. Ярослав пару минут смотрел на записку, пытаясь понять, что произошло. Ни «привет», ни подписи, ничего, что показывало бы, что записка от Михаила. Кроме его почерка и того, что он сам передал этот клочок бумаги.

Почувствовав внезапный и необъяснимый приступ злости и раздражения, Ярослав выбросил записку в ближайшую урну. Почему Михаил вдруг повел себя так грубо? Почему не мог объяснить все нормально? Неужели, он считает, что Славе не поможет ничего, чтобы в него кто-то влюбился? Вопросы стучали в голове, вытесняя другие мысли. И лишь придя в комнату в общежитии, Ярослав пожалел о том, что избавился от записки: она была бы хорошим способом навсегда заткнуть неиссякаемый родник из просьб от Влада и Вовы. Но сделанного не воротишь. И соседям пришлось поверить на слово в отказ Михаила помогать им знакомиться с девушками.

Следующие недели только подтверждали, что Михаил «не заинтересован» – он ничего не писал и не передавал Славе. Они не здоровались и вообще практически не пересекались в коридорах техникума, словно Миша его избегал, словно они и не были друзьями. Справедливо рассудив, что теперь очередь всё-таки Миши писать (ведь та записка – это вовсе не привычное ответное письмо), Ярослав ждал.

А когда терпение закончилось, то он на свой страх и риск решил проявить инициативу. Он написал самую длинную записку, стараясь подражать стилю Михаила:

«Привет, Миша. Или лучше здравствуй?

Я тебя обидел той просьбой? Точнее даже сказать, разозлил. Верно?

Я могу, конечно, сказать, что это Влад и Вова меня достали своим нытьем: «Пусть Михаил нам покажет-расскажет, как можно заинтересовать девушку? Ну что, тебе жалко что ли написать ему? Если он делится своими конспектами лекций, то не сможет поделиться знаниями о девчонках?». И прочее разное, но все в том же духе. И поэтому я сдался, хотя считал эту просьбу аморальной. Только почему-то это звучит, как оправдание. А я не хочу оправдываться, потому что чувствую, что виноват, но не до конца понимаю, в чем именно.

Мне очень нравится общаться с тобой. Да ты и сам это знаешь. Ведь знаешь? Я в первую нашу встречу (разговор) назвал тебя другом. И хочу им быть и дальше, и вернуть наше общение. Правда, намного комфортнее мне общаться с тобой вне техникума, где я могу ощущать нас на равных. В клубе, например. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

Наверное, мне стоит извиниться не только за последнее письмо с просьбой. Ты писал такие длинные записки, даже когда был занят с учебой. Подсказывал, у каких преподов как лучше сдавать экзамен. Дал свой конспект с первого курса. Отвел меня в клуб, со всеми познакомил. Интересовался моей семьей… А я лишь отвечал на твои вопросы. Наверное, это и называют «пользоваться человеком».

Вообще-то, я не такой. Поэтому. Извини. Больше не будет игры в одни ворота. Я приложу больше усилий, чтобы и тебе наша дружба была полезной и приятной!

Итак. Мы еще друзья?

С.Я.А.

Я очень жду ответа. Если ты не напишешь, мне придется наплевать на свой страх показаться идиотом и поговорить с тобой вживую, при твоих сокурсниках! Срок – неделя.»

Чтобы передать записку, Ярославу пришлось побегать по всему главному корпусу техникума. Михаил, словно призрак, испарялся после своей пары, как только Слава прибегал к его аудитории из своей. Очевидно, что он его избегал, и от осознания этого неприятно крутило в животе.

– Эй, Миша, твой поклонник снова пришел, – хохотнул какой-то четверокурсник, когда Слава, забив на свои занятия, пришел к аудитории, где у Михаила должна была быть лекция. – Я же говорил тебе, что какой-то рыжик ищет с тобой встречи. Хе-хе, солнечный зайчик, прыг-скок!

Комментарий незнакомого парня заставил бы Ярослава покраснеть, если бы он и так не был красным от быстрого подъема по лестнице. Поэтому Слава остался стоять в дверном проеме, контролируя свое дыхание, как научили на уроках физкультуру еще в школе: вдох через нос на четыре счета, медленный выдох через приоткрытые губы на восемь.

– Замолчи, – недовольно буркнул Михаил, встав со скамьи, и направился к выходу из кабинета. – Он не поклонник, а, скорее, подопечный. Видишь, конспект вернуть пришел человек…

«Хорошо, что я заранее убрал письмо в его тетрадь», – подумал Ярослав и протянул ее Михаилу.

– Спасибо, – сухо ответил Гайдук, без толики прежнего дружеского отношения.

– Да, но это тебе спасибо, – как-то растерянно пробормотал Ярослав. – Я… Там… Прочтешь, ладно?..

Противный звук звонка не дал Михаилу ответить, он лишь пожал плечами и вернулся к своему месту. Ярослав пошел прочь от аудитории. Через неделю он вернется сюда, если Миша не передаст ему свой ответ в записке.

Во время учебы у Славы получилось отвлечься от невеселых мыслей о том, что он обидел и, возможно, потерял хорошего друга из-за собственной глупости и бесхребетности. А вот на выходных паника и отчаяние захлестнули его с головой. Михаил не написал ответ, а это значит, что в понедельник Ярославу придется разговаривать с ним при его однокурсниках, в том числе и при том язвительном парне. Он ходил по своей комнате, продумывая речь, хотя, вообще-то, все сказал в записке. Наверное, стоит еще раз извиниться? Сказать, что хочет дружить? Но им же не по пять лет, и они не в песочнице для таких заявлений.

Понедельник навалился на Ярослава неподъемным ощущением беспомощности. Холодные пальцы страха сжимали горло. Слава был не любителем публичных выступлений, даже в детском саду на утренниках не читал стихов. А еще он был уверен, что ляпнет Михаилу что-то не то, потому что так всегда происходило, когда он говорил в больших компаниях.

На ватных ногах он подошел к нужной аудитории, но заходить внутрь не стал. Через открытую дверь он высмотрел Михаила, а затем и того острого на язык парня, продумывая, как ему лучше пройти, чтобы не попасться второму на глаза. Однако ему не пришлось играть в партизана, так как Михаил поднял голову от книги (или что он читал?), увидел его и вышел в коридор с какой-то тетрадью в руках.

– Привет, – он протянул Славе, как оказалось, конспект. – Вот, это записи с моего второго семестра, и не только. Я не уверен, что ты все поймешь. И я не про учебу.

– Я умнее, чем кажусь, – Ярослав хотел скрестить руки на груди, но вместо этого просто взял тетрадь. – Так мы друзья? Или я только твой подопечный?

Прозвучало обиженно, хотя Славе наоборот следовало извиняться. Но он не стал ничего комментировать и объяснять сказанное.

– Друзья мы или нет – от тебя зависит, – сказал Миша и, увидев, что Ярослав собирается кивнуть, покачал головой и сделал полшага назад, сохраняя между ними дистанцию. – Ответ дашь, после того, как прочтешь. И, пожалуйста, не показывай никому, тем более своим соседям-сорокам.

И Михаил, не дожидаясь в этот раз звонка, вернулся в класс. Ярослав же пошел вместо пары в библиотеку, чтобы прочесть письмо. Он не мог гарантировать, что в комнате у него получится его прочитать без любопытных глаз. Записка была написана от руки, но печатными буквами.

«Пусть пока будет «Здравствуй».

Извини, что отдал записку только в понедельник. Я хотел проверить, действительно ли ты придешь поговорить со мной вживую. Если бы ты не пришел, я бы не стал тебя искать, чтобы передать письмо.

Мне важно, что ты пришел.

У меня больше тайн, чем та, о которой я рассказал тебе при нашем первом разговоре. Многие из них абсолютно неинтересные и неважные. Но есть одна, которую я не собирался никому раскрывать. Даже тебе. По крайней мере, не из-за тупой просьбы двух озабоченных девственников.

Но обо всем по порядку.

Что касается твоей (их) просьбы…

Во-первых, я никаким особым методом не привлекаю девушек. Просто по какой-то причине у меня есть популярность (может из-за внешности, может из-за сплетен обо мне, или еще почему-то). Но мне эта популярность совершенно не интересна, и она во многом мне мешает.

Во-вторых, я считаю, что люди, которые стремятся привлекать девушек ради привлечения девушек – умственно обделенные, если можно так выразиться. Если ты кого-то любишь, то и нужно добиваться этого человека, именно так, как будет приятно конкретному человеку.

Короче, да, я разозлился из-за просьбы, но не обиделся на тебя.

Что касается моего ответа тебе…

Возможно, для тебя это прозвучит странно, но я действительно не заинтересован в том, чтобы ты нашел себе девушку. Потому что сам заинтересован в тебе. Собственно, это и есть моя самая важная тайна. Я не встречаюсь с девушками, потому что мне они не нравятся. Я могу с ними общаться, но не в романтическом плане. Романтически меня привлекают мужчины. А конкретнее, меня привлекаешь ты.

Насколько я уже понял, ты, конечно, не разделяешь мое влечение. И поэтому я пойму, если тебе будет неприятно продолжать наше общение. Но я бы хотел остаться друзьями.

Мне очень жаль, что тебе не всегда было комфортно со мной. Однако я хотел тебе сказать, что никогда не считал, что ты мной пользовался. В живом общении ты приятный открытый человек, прекрасный слушатель и рассказчик. И твои короткие записки были наполнены особым шармом, уютом, теплом. И некоторые я храню. Например, твоя первая записка лежит у меня в кошельке – на удачу.

Итак…

Я никому не рассказывал о себе до тебя. Никто не знает. Я надеюсь, что из уважения ко мне, ты сохранишь мою тайну и не донесешь на меня. Я социально не опасен (хотя так о нас принято считать в обществе).

Если по какой-то невероятной причине ты все же захочешь остаться друзьями, я жду ответа. Если нет – просто сделаем вид, что никогда не были знакомы. Мне до выпуска осталось меньше полугода. И как ты уже понял, мы вполне можем учиться на одном факультете и не пересекаться.

Без подписи.»

Ярослав перечитал письмо дважды. Сначала он хотел избавиться от такой улики, но затем понял, что Михаил писал печатными буквами и не использовал нигде имена или даже инициалы, чтобы его было невозможно вычислить. Поэтому, сложив записку в несколько раз, он спрятал ее в свой бумажник. Теперь там было не так пусто. А на душе стало теплее.

После этого Слава достал чистый лист и написал ответ, который отдал в тот же день:

«Привет, М.

В кино, в пятницу вечером. Идем?

С.Я.А.»

***

2019 г., лето

Хорошо, что день был не жаркий, хоть и солнечный. И все равно Ярослав устал ходить от клетки к клетке, читая незамысловатые подписи. Зато малыши были в восторге. Даша облюбовала двух лам, которые степенно ходили в своем загоне, и была готова остаться и смотреть на них весь день. Дедушка с удовольствием поддержал ее в этом стремлении, потому что там недалеко стояла скамейка, на которой он мог отдохнуть. Но Коле больше приглянулись обезьянки, наверное, схожестью их неугомонных характеров. Поэтому пришлось искать компромисс: после получасового созерцательного отдыха с ламами, они пошли к шумным клеткам с обезьянами.

В конце концов, зверята надоели ребятам, и к радости Ярослава, внуки согласились купить мороженое вместо сладкой ваты (вытирать рты и щеки от молочного лакомства было в разы легче) и выдвигаться домой.

Пока дети наслаждались десертом, дедушка достал телефон и стал медленно набирать сообщение.

«Я люблю себя. Скоро будем!» – от «С.Я.А.»

«То есть люблю тебя. Дурацкая автозамена!» – от «С.Я.А.»

«Да я уже понял, что себя ты любишь в первую очередь.» – от «Г.М.П.»

«Нет, я все же отключу автозамену. Не хочу снова позориться, как после того, когда телефон исправил «лед» на «дед».» – от «С.Я.А.»

«Та зима, когда «не ставьте машину под домом, с крыши падает дед»? Помню-помню.» – от «Г.М.П.»

«Не отключай. Так тебя хоть понять можно. А не когда ты пишешь что-то вроде: «купи в магазмне конфетв, которвюе Даша лббтт.» – от «Г.М.П.»

«А лучше, когда чупа-чупс превращается в супа скам?» – от «С.Я.А.»

«Коля отклбчил автозаменуу.» – от «С.Я.А.»

«Конечно, лучше. Суп, даже если он Скам, хотя я такого не знаю, лучше, чем леденец» – от «Г.М.П.»

«Кстати, вы поели после зоопарка или мне готовить обед?» – от «Г.М.П.»

«Мы привезем пиццу! И сок! :) Так что можешь не готовить никакой суп! Лучше пиццы только торт! :) « – от «С.Я.А.»

«Спасибо, Коля, что написал за дедушку сообщение. Ты пишешь гораздо понятнее и без автозамены.» – от «Г.М.П.»

«Но телефон дедушке Вереи.» – от «Г.М.П.»

«Ага! Вот и вся твоя хваленая автозамена!» – от «С.Я.А.»

«Он не читал нашу переписку выше, не волнуйчя.» – от «С.Я.А.»

«Верни*» – от «Г.М.П.»

«Доволен?» – от «Г.М.П.»

«Просто я помню, что ты не хотел говорить своим детям о нас.» – от от «Г.М.П.»

«Поговорим дома. Мы уже едем на такси.» – от «С.Я.А.»

Щелчок кнопки, и смартфон погас, отражая в черном зеркале экрана печальное лицо Михаила. Он знал, что разговор опять отложится, хотя ему эта ситуация не нравилась. Было очевидно, что если не внуки, то дети Славы точно о чем-то догадываются, хотя и пока что тактично молчат. Врать Михаилу было противно, особенно своим крестникам, но желание Ярослава было для него важнее.

Положив смартфон по полку рядом с микроволновкой, Михаил стал накрывать на стол. После прогулок с дедом Коля и Даша всегда наперебой делились впечатлениями. Так что по крайней мере сегодня за столом не будет неловкого молчания.