В твоем сердце

Глава 26

Сидя за рабочей конторкой, Дорис все время ожидала сигнала прибытия экипажа из Буаз-Си-ти. В эту среду она припозднилась, а нерасторопность, особенно когда дело касалось ее прямых обязанностей в качестве хоумстэдской почтмейстерши, Дорис ненавидела. Ей еще ни разу не пришлось встречать экипаж без того, чтобы мешок с почтой был у нее в руках и окончательно подготовлен к отправке. И она не собиралась делать из сегодняшнего дня исключение. Среда у нее всегда была самым занятым днем недели. Множество народа приносило на почту свои письма по утрам именно в среду. Большинство из них задерживалось у конторки, чтобы поболтать:

мужчины — о погоде и видах на урожай, женщины-о мужьях и детях. И Дорис доставляло удовольствие на них всех смотреть. Но в это утро ее друзья и соседи, казалось, сговорились поболтать дольше обычного. И все разговоры вертелись вокруг одного и того же предмета — драки между Уиллом Райдэром и Гленом Таусендом. Несмотря на то, что она произошла четыре дня назад, она все еще волновала обитателей Хоумстэда.

— Слава богу, что меня там не было, — дрожащим голосом сказала Зои Поттер, наблюдавшая за тем, как Дорис сортирует почту. — Позор, какой же позор!

Дорис согласно кивнула. Она то знала, что Зои была из тех, кто последнее отдала бы, лишь бы увидеть своими глазами, как два мужика лупили друг друга посреди божьего храма. В конце концов, подобные события происходили в этом городе ~так редко, и Зои чувствовала себя обделенной, что ей так и не удалось увидеть все собственными глазами. Миссис Поттер наклонилась, понизив голос сказала:

— Как вы думаете, есть хоть какая-то доля правды в том, что говорил Таусенд?

— Зои Поттер! — воскликнула Дорис, бросив письма на конторку и тем самым не дав договорить женщине. — Я вам удивляюсь. Задавать подобные вопросы! Это всего лишь гнусная сплетня, и вы прекрасно знаете…

У Зои хватило совести покраснеть.

— В конце концов, — проговорила Дорис, опять возвращаясь к сортировке писем, — стоит только посмотреть на того, кто эту сплетню распространял!

Если миссис Поттер и собиралась что-то добавить, то все забыла. В город с шумом въехал долгожданный экипаж, который остановился около здания почты. Хотя нужно сказать, что в этом же здании, где была почта, размещался и каретный двор. Дорис положила последние письма в мешок с почтой и вынесла его из-за конторки. Затем она накинула на себя пальто и открыла на улицу дверь.

Дождь, по-осеннему холодный и грустный, лил со свинцового неба. Он уже успел превратить пустынные улицы Хоумстэда в море грязи, и не в было похоже, что в ближайшее время погода переменится к лучшему.

— День добрый, миссис Мак Леод! — приветствовал ее спрыгнувший с экипажа возница.

— Здравствуйте, мистер Ридли! — ответила Дорис.

Вода стекала потоком с широких полей шляпы Ридли прямо на его макинтош.

— Похоже, боженька там открыл какую-то бездну. Уж год я такого дождя не видал. — И словно в подтверждение своих слов он тряхнул своим промокшим до нитки макинтошем, после чего открыл дверцу экипажа. — А я вам привез пассажира.

Глаза Дорис расширились.

— Неужели? Пассажира?

Незнакомец спрыгнул с приступки экипажа на проезжую часть, стараясь выбрать место . почище. Судя по его двубортному пальто, меховому воротнику, Дорис сразу же сообразила, что это важная птица. Он был среднего роста, с заостренными чертами лица, и скорее напоминал собою римского патриция. Его глубоко посаженные глаза венчали весьма выразительные брови.

Увидев Дорис, незнакомец слегка приподнял свою шляпу-котелок.

— Добрый день, мадам! Если не ошибаюсь, это и есть Хоумстэд?

Он посмотрел на нее взглядом, требовавшим незамедлительного ответа.

— О да, сэр, — пробормотала Дорис.

— Слава богу… — тихонько сказал незнакомец. — Видите ли, я ищу мисс Аделаиду Шервуд. Вы не подскажете мне, где ее найти?

— Адди? Она… она… сейчас в школе, — ответила миссис Мак Леод и показала рукой на запад. — Вот там у нас располагается церковь, именно там она и учит детей.

— Очень хорошо. Благодарю вас. А гостиница в вашем городе имеется? Ну, какое-нибудь место, где я мог бы остановиться? — спросил незнакомец.

— Гостиный двор Таусендов, — показала рукой Дорис.

Человек в дорогом пальто повернулся к вознице:

— Проследите, чтобы мой багаж доставили на этот гостиный двор, — и он протянул ему часть монет. — Я бы должным образом оценил ваше усердие.

— Будет сделано, сэр.

Кивнув всем на прощание, незнакомец направился в сторону церкви, стараясь по возможности обходить самые большие лужи, его шикарный котелок вскорости стал совершенно мокрым.

— Кто это такой, мистер Ридли? — спросила Дорис.

— Фамилия его Харрис. Роберт Харрис. Он адвокат, откуда-то с востока. Сказал мне, что собирается в Орегон, чтобы заняться там частной практикой. Такой долго не протянет… Готов поклясться, корову он видел лишь на банке с тушенкой.

Пока дети выполняли задание по географии, Адди смотрела в окно. Серое небо и нескончаемый ливень могли повергнуть в уныние кого угодно, но не Адди. С тех пор, как она покинула дом, ей еще не приходилось видеть такого дождя. Она подумала, что если закрыть глаза, то можно сейчас же представить себе запах моря и шум набегающего на скалистый берег прибоя. Она надеялась, что болезненная тоска по морю, Кингсбери и отцовскому дому уже прошла, но сегодня она как никогда ощущала ностальгию по родине… Так, что даже слезы наворачивались на глаза.

— Мисс Шервуд? — кто-то позвал учительницу.

— Что такое, Роузи?

— Я никак не могу прочесть это слово, — сказала девочка и показала страницу учебника.

Адди взяла книгу и в этот момент услышала, как хлопнула входная дверь церкви. Она перевела взгляд на дверь, гадая, кто же сейчас зайдет сюда из тесной прихожей, которую дети использовали под раздевалку. Наверное, кто-нибудь из родителей.

В класс вошел незнакомый мужчина. Его пальто и шляпа вымокли от дождя, а брюки были забрызганы грязью. С тех пор, как она покинула Коннектикут, ей не приходилось видеть такой модной и дорогой одежды, в убогом помещении для занятий он смотрелся пришельцем из другого мира. Он учтиво снял с головы котелок… И Адди его узнала.

Когда это произошло, ей стало не по себе, словно она шагнула через какую-то неведомую дверь в далекое прошлое, словно бы тоска, которую она испытывала по дому, помогла ей совершить это путешествие во времени. Когда она в последний раз видела Роберта, тоже лил дождь. Тогда он стоял в прихожей дома на Заливной улице, в промокшем пальто, и точно так же сжимал шляпу. Тогда он мило улыбнулся и. посмотрев ей в глаза, произнес: «Зайду в пятницу, в шесть». И как полагается, он поцеловал Адди в щечку. Роберт всегда вел себя прилично, невозможно было себе представить, чтобы на уме у него было нечто недостойное… А потом спустя какое-то время, он покинул дом профессора Шервуда, и Адди его никогда больше не видела. Правда, через пару недель отец сообщил ей о решении Роберта расторгнуть помолвку.

Адди заморгала глазами, все еще не веря, однако сомнений быть не могло. В классе стоял промокший Роберт. Он был отнюдь не видением Адди. Он был реален, действительно стоял перед нею. Адди подошла к доске и, обернувшись, окинула взглядом своих учеников. Она держалась удивительно прямо, скрестив руки на груди. Она не хотела, чтобы в ее голосе прозвучало волнение.

— Дети, сегодня я хочу отпустить вас с занятий пораньше из-за плохой погоды. И не даю вам никакого домашнего задания. А то еще… все учебники у вас под дождем размокнут, как же мы будем заниматься? — слегка улыбнувшись сказала учительница. — Похоже, ливень зарядил надолго, а потому обещайте мне, что сразу же пойдете домой, а не станете слоняться по улицам, чтобы простудиться и заболеть. Вам все понятно? — и сделав паузу, она завершила. — Ну, хорошо, урок окончен. До свидания!

Дети, как обычно, шумной толпой выбежали из класса. Смех и щебетание долго были слышны под сводами храма, пока они одевались и выходили на улицу. Некоторые из учащихся обратили внимание на вошедшего в класс незнакомца, но поскольку всем поскорее хотелось домой, особо никто его рассматривать не стал. И через несколько минут в храме установилась тишина.

— Ну, привет, Адди! — сказал Роберт.

— Роберт? — сказала как-то удивленно Адди. Ее грудь пронзила острая боль…

Он сделал шаг вперед.

— Давненько мы не виделись.

— Да… — сказала Адди, присаживаясь за учительский стол.

— Ты все такая же, Аделаида.

В его темно-каштановой шевелюре пробивалась легкая седина. У Роберта были аккуратно подстриженные усики, пожалуй, не единственное новое в его внешности. Лицо его слегка прорезали морщинки.

— О тебе этого не скажешь, — честно ответила Адди.

— Да, я изменился. Адди тяжело вздохнула.

— Что ты здесь делаешь, Роберт?

— Я проездом. Еду в Орегон… Буду заниматься там частной юридической практикой… Моя овдовевшая тетушка живет там, и она утверждает, что в Орегоне масса возможностей для предприимчивых людей, как я. Кроме того, мне хотелось повидать нашу обширную страну. Когда я услышал, что ты живешь в штате Айдахо, я подумал, что поскольку это мне по пути в Орегон…

Это звучало так, будто бы он зашел к хорошей знакомой на соседней улице, чтобы выпить чайку. Это так было похоже на Роберта. Сдержанный, непоколебимый, деловой. Он почти не изменился.

Адди постепенно перестала волноваться, ее пульс успокоился. Чувство нереальности и легкое головокружение исчезли.

— Честно сказать, я не ожидала тебя увидеть еще раз. — Она расслабилась и опустила руки. — А как поживает Элиза?

Тень омрачила его лицо.

— Она… умерла прошлой зимой.

— О, прости, Роберт, мне очень жаль. Я не знала…

Он стоял напротив ее стола.

— Я слышал о твоем отце. Я тоже весьма сожалею. Я всегда восхищался Мэтью…

— Спасибо, Роберт.

Роберт не спеша оглядел комнату, пока их взгляды не встретились вновь.

— И все-таки ты в конце концов стала учительницей. Я всегда гадал: станешь ли ты ею или нет, — и он перешел на шепот. — Я часто вспоминал о тебе все эти годы. Я знаю, это может показаться безумием, Аделаида, после того, как прошло столько времени, но я очень хочу знать… Я хочу, чтобы ты мне сама сказала… Почему ты сделала это?

— Но я не понимаю, о чем ты? — растерянно спросила Адди.

— Конечно, знаешь. Я просто хочу знать, почему ты так внезапно отказалась со мною встречаться? Что тебя так настроило против меня? — Роберт покачал головой. — Что случилось? Что я сделал ужасного? Мы ведь никогда не ссорились, и ты никогда не давала мне поводов усомниться в том, что я тебе нравлюсь. Что произошло?

Адди непонимающе смотрела на Роберта, решив, что горе, вызванное смертью жены, напрочь лишило его и памяти, и рассудка.

— Мистер Бэйнбридж сказал мне, что ты так и не вышла замуж…

— Совершенно верно, я не вступила в брак.

— Тогда объясни, почему ты разорвала нашу помолвку, если не собиралась замуж? Когда твой отец не дал мне каких-либо объяснений, я решил, что у тебя кто-то есть. Я был абсолютно уверен, что ты влюбилась в другого мужчину!

Адди почувствовала, как внутри у нее все кипело, отчаяние перехлестывало через край. Она моментально вскочила с места.

— Это очень плохая шутка, Роберт Харрис, и не стоило ради нее трястись через всю страну в Айдахо…

Роберт внезапно отскочил в сторону, потому как был уверен, что Адди может его сейчас ударить.

— Ты знаешь, о чем я думала все эти годы? — решительно заговорила Адди. — Я раздумывала над тем: написать мне письмо и объяснить свои поступки — это было тебе очень трудно? Это ведь было так на тебя не похоже! Приличия всегда требовали, чтобы помолвка была расторгнута в письменном виде, а ты ведь всегда так педантично соблюдал правила хорошего тона. — Она повернулась к нему спиной. — Ты ведь мог мне сказать, что влюбился в Элизу? Я не стала бы тебя удерживать…

Адди услышала скрип сухого дерева и поняла, что Роберт присел на одну из скамей. Она надеялась, что он просто сейчас встанет и уйдет после того, как она ясно дала ему понять, что их разговор окончен.

— Аделаида, — он медленно и отчетливо произнес ее имя.

Адди вздохнула и повернулась к нему.

— Но ведь это не я расторг нашу помолвку…

У нее аж мурашки побежали по коже.

— Я не расторгал помолвки. Твой отец сказал, что ты решила более со мною не встречаться… И я написал тебе письмо. И не одно. Я писал тебе каждый день с единственной просьбой — дать возможность увидеть тебя… И все мои письма присылались мне обратно невскрытыми…

— Прошу тебя, Роберт, не надо!

— Но я говорю правду!

— Это невозможно, пойми…

Он посмотрел на нее, и глаза его сказали то, что она запретила ему говорить вслух. Немое обвинение повисло меж ними. Адди попыталась не обращать внимания, отвергнуть его, но, тем не менее, оно все равно присутствовало. Она покачала головой.

— Нет, мой отец не мог так поступить. Он не был на это способен.

— Я любил тебя, Аделаида!

— Уходи, прошу тебя, Роберт! — Адди выговорила эти слова дрожащим голосом. Ей было очень холодно и неуютно сейчас.

— Аделаида! — позвал ее Роберт.

— Пожалуйста, уходи…

Секунду он смотрел на нее, словно о чем-то думая. Наконец, еле слышным голосом сказал:

— Он ведь хотел, чтобы ты была только его, не так ли? Он боялся, что останется один после смерти твоей матери, и он просто хотел сделать так, чтобы ты никогда от него не ушла. — Роберт покачал головой и чуть громче продолжил: — Как я мог не видеть этого! Почему же я тогда не догадался?

— Нет-нет. Это ложь!

— Это правда, Аделаида! — сказал Роберт, потом он надел свой котелок. — Я пробуду еще несколько дней на гостином дворе. Приду к тебе завтра. Тогда и поговорим обо всем подробнее.

Повернувшись, Роберт вышел из здания. Адди откинулась на спинку стула. «Папа, — шептала она, и сердце выскакивало из ее груди, — как мог ты сотворить такое со мной?»

В ту ночь, одинокая в своей хижине, Адди смотрела на огонь, чувствуя, как ноет сердце в онемевшем теле. Вся ее жизнь, все, во что она верила, рассыпалось в прах в одно мгновение после того, как она услышала признание Роберта. Теперь она пыталась собрать воедино осколки разбитого вдребезги. Вновь и вновь она задавала себе один и тот же вопрос: «Почему?» Но не могла получить на него определенный ответ.

Ее отец был мертв, а он был единственным, кто смог бы совершенно точно на него ответить. О причинах она могла только догадываться.

«Я ВЕРИЛА ТЕБЕ, ПАПОЧКА… ПОЧЕМУ… ПОЧЕМУ ТЫ ОТОСЛАЛ ЕГО?»

Прощальные слова Роберта по-прежнему звучали у нее в ушах. «Он хотел, чтобы ты принадлежала ему одному, не так ли? Он боялся остаться один после смерти твоей матери, и потому он сделал все, чтобы ты от него не ушла». ПАПА ЛЮБИЛ МЕНЯ. Но, если отец ее любил, как же он мог лгать ей? Как же он мог спокойно наблюдать за ее страданиями? И если нельзя верить собственному отцу, как могла она теперь довериться кому-то еще?! Он вынудил ее быть от него зависимой. В течение многих лет он говорил ей неправду и многое от нее скрывал. Он даже не сказал ей о том, что продал дом… Он даже не подумал о том, что может с нею случиться после его смерти, не оставил ей ни малейшей возможности приготовиться к этому. Он не хотел, чтобы она стала учительницей, не хотел, чтобы у нее были свои друзья, своя жизнь. А она не знала, даже не догадывалась об этом! О, папочка!

Адди попыталась убедить себя в том, что он делал это ради нее. Когда ей было так страшно и одиноко и она оставалась без копейки в кармане, она пыталась внушить себе то, что ее отец действовал в ее же интересах, вынудив ее пойти в большой мир, так как знал, был уверен, что она попытается спрятаться в скорлупку родового дома. Адди пыталась убедить себя, что он сделал это для того, чтобы научить ее, свою дочь, самостоятельности, поскольку она была слишком к нему привязана. Но тем не менее именно ее отец никак не мог обойтись без ее помощи в течение всей жизни. Что она могла сделать сейчас? Если она настолько ошибалась в собственном отце, как она могла быть теперь хоть в чем-то уверена? Как она могла быть уверена, что ей предопределено стать учительницей? Как она могла быть уверена в том, что в Хоумстэд ее привела именно судьба? И с чего она взяла, что ей так уж необходимо выйти замуж за Уилла? Она не была уверена. Теперь она ни в чем не была уверена.