Вампиры: Когда ночь сменяет день

Часть первая: Ab Ante (лат. до начала)

“В этой книге нет ни слова правды, но именно так всё и происходит.“

Боб Фриссел

Что может быть богаче народной фантазии, заселяющей леса и горы диковинными животными и волшебными существами? Что может быть более пугающим, чем разыгравшееся человеческое воображение, рисующее картины диких кровавых оргий в недрах подземного мира? Что может быть ужаснее созданных народными мифами чудовищ, рыщущих в ночной тьме в поисках человеческой крови? Что обладает большей силой, чем вымысел? Только реальность.

В самом деле, что могло породить, казалось бы, необъяснимый страх перед темнотой, преследующий человечество на протяжении всей истории его существования? Что заставляло наших предков слагать леденящие душу легенды о кровавых ночных монстрах, с такой ужасающей точностью описывая их привычки? Что, если и по сей день, сливаясь с тенями небоскрёбов и гигантских холдинговых строений – символов расцвета нашей цивилизации, за нами следят создания, о существовании которых мы даже не подозреваем? Что, если до сих пор из ночной тьмы на нас устремлены тысячи холодных глаз, равнодушно наблюдающих за суетливым течением нашей короткой жизни?

С точки зрения науки, истоки суеверий древних народов следует искать в их неспособности объяснить многие явления природы и в вытекающем отсюда страхе перед тем, что в современном обществе считается банальностью. Но разве, назвав оборотня ликантропом, а не поддающееся описанию лесное чудовище реликтовым гоминоидом, мы хотя бы сколько-нибудь приблизились к истинной разгадке тайны их существования?

Мы пытаемся обосновать каждое явление посредством логических умозаключений и доводов науки, но разве даже в нашем закосневшем в прагматизме веке нет места тому, что мы всё же не в состоянии объяснить даже с помощью последних научно-технических достижений, которых не знали наши предки?

Пусть мы не верим в необъяснимую сверхъестественность вещей, но разве из-за этого она может перестать существовать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1

Сигнал напоминания на мобильном телефоне сработал в 14:00 – время сделать перерыв. Я оторвалась от книги, потянулась, расправляя занемевшее тело, и рассеянно огляделась: разбросанные по полу книги, на столе под ворохом исписанных листов – ноутбук. Эта каморка под самой крышей напоминает обиталище помешанного на учёбе студента во время сессии. Только от степени подготовки зависит не оценка, а жизнь. Я снова уткнулась в книгу. Ничего нового. Сколько литературы я прочитала, пролистала, просмотрела за это время… Поначалу информация казалась полезной, но теперь… Я с отвращением захлопнула книгу, откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. Мобильник запищал снова – пауза закончилась, я подтянула к себе следующую книгу. Но накатывавшее отчаяние никак не давало сосредоточиться. Наконец, совершенно обессилев от этой борьбы, я поднялась из-за стола и включила чайник. Заварила чай, мимоходом глянула на часы… Времени до заката осталось немного, а до дома добираться далеко. Эту квартирку я начала снимать недели три назад, когда мне понадобилось место, где я могла бы заниматься поисками, от которых зависело очень многое. А ещё за пару недель до того… Воспоминания услужливо вернули меня в тот вечер, когда я, студентка одного из средне-престижных университетов, возвращалась из редакции, где подрабатывала в свободное от учёбы время…

…Я жила вместе с моей лучшей подругой Дженни. Мы познакомились в студенческом общежитии в первый год учёбы и быстро подружились. В начале второго учебного года мы решили, что достаточно прозябали в общежитии и нашли недорогую квартиру в зелёном, но довольно удалённом от центра районе. До ближайшей станции метро нужно идти минут пятнадцать и ещё около получаса ехать до центра. Я была готова мириться с подобными "неудобствами", потому что квартира меня устраивала, а дорога проходила через роскошный парк, который в зависимости от времени года и суток менялся до неузнаваемости. Когда мы только переехали, я почти каждый вечер выходила на прогулки и иногда даже вытаскивала на них Дженни. Правда, на неё очарование парка не действовало, а удалённость от цивилизации была одним из раздражающих факторов.

Третий год учёбы начался напряжённо. Я нашла работу в редакции местного журнала, и времени не стало хватать совсем. Жизнь казалась сплошным стрессом. По утрам, не тратя времени на завтрак, я ракетой вылетала из дома и пробегала расстояние в пятнадцать минут за пять, а потом, сидя в поезде метро, долго не могла отдышаться. О том, что ничего не ела со вчерашнего вечера, вспоминала, когда уже начинала кружиться голова. Каждый день был забит миллионом вещей, которые должны быть сделаны в ближайшие полчаса. Сумасшедшая круговерть сегодня ради того, чтобы наступило завтра. Но иногда мне так хотелось наплевать на все условности нашего мира, на все закономерности нашего существования и просто – остановиться.

Ещё с подросткового возраста я мучилась вопросом, зачем появилась на свет. Неспособность найти ответ была причиной тщательно скрываемых депрессий и периодов подавленности и замкнутости. И дело вовсе не в тяжёлом детстве – я элементарно не видела смысла в своём существовании. С годами депрессии стали более затяжными, иногда доходившими до мыслей о самоубийстве. Я боролась с этим как могла, пока появившаяся к тому времени Дженни не помогла избавиться от них одним незатейливым способом. Она непрестанно повторяла, что, пока у человека есть те, кому на него не наплевать, жить есть для чего. Её слова возымели действие – я убедила себя в наличии какой-то значимости моей жизни, если не для меня самой, то хотя бы для близких мне людей. Но смысла в ней я по-прежнему не находила и, наверное, поэтому так и не научилась её ценить.

Впрочем, несмотря на бестолковость, иногда жизнь всё же дарила приятные моменты. Многими из них я была обязана моим друзьям, особенно Дженни. Тогда она как раз собиралась на практику в Швейцарию – обстоятельство, доставлявшее нам обеим и радость и огорчение. Дженни радовалась возможности провести полгода в Женеве и улучшить шансы на будущее трудоустройство. Я радовалась за неё и возможности пожить одной – при всей моей привязанности к Дженни иногда я тяготилась её присутствием. А печалились мы обе из-за предстоящего расставания. Правда, до отъезда оставалась целая неделя, поэтому совсем расстраиваться было пока рано. Забавно, как человек помешан на планировании своей жизни на месяцы, если не годы вперёд, не имея ни малейшего понятия о том, что может произойти в следующую минуту…

В тот вечер я возвращалась домой поздно. Был конец января, понедельник, на улице давно стемнело. Ожидая поезда метро, я воткнула в уши наушники и, врубив первую попавшуюся песню – это оказались Rage "Wake the Nightmares in My Head"[1] – постаралась отключиться от всего. В поезде я сидела, уставившись в окно с полнейшим безразличием к окружающему. Правда, на одной из остановок меня вывело из ступора лицо, отразившееся в тёмном стекле. Оно было настолько бледным, что больше походило на восковую маску. Но, обернувшись и не обнаружив никого, кто мог бы быть оригиналом отражения, я снова впала в оцепенение.

Объявили мою остановку. Собираясь встать, я чуть не наступила на ногу сидевшему напротив, хотела извиниться… но так и застыла с приоткрытым ртом. Его лицо было той самой маской, отражение которой я только что видела, а глаза… до странности светлые, почти прозрачные, и взгляд – совершенно бесстрастный, но пробирающий до костей. Не в силах пошевелиться, я чувствовала, как по телу разливается волна леденящего холода, будто начала остывать кровь. Звуки слились в неразборчивый гул – наверное, так бывает перед потерей сознания… Несильный толчок, грохот распахнувшихся дверей, кто-то задел меня за плечо, пробираясь к выходу… Я вдруг поняла, что поезд уже остановился, вихрем сорвалась с места и вылетела в начавшие задвигаться двери. Ещё несколько секунд я стояла на остановке, глядя вслед удаляющемуся поезду. Я выскочила из него последней, но место, где сидел тип с мертвенным лицом, было пустым – я успела это заметить… Тряхнув головой, я глубоко вдохнула морозный воздух и решительно зашагала к дому.

Музыка в наушниках смолкла, и только тогда я обратила внимание на хруст снега под ногами. Парк казался декорацией к волшебной сказке. Едва ощутимый ветерок сдувал с ветвей деревьев снежные пылинки, они мягко искрились в лунном свете. Подходящая сцена для Юки-онна – женщины-призрака из японских мифов. Она приходит с метелью и пьёт кровь заплутавших в лесу путников. Её поступь бесшумна, кожа – белее снега, дыхание – веяние ледяного ветра… По телу разлился холод, будто я в самом деле ощутила её дыхание. Я поёжилась и, натянув шапку до бровей, двинулась дальше. Но, несмотря на быстрый шаг, чувство холода не проходило. Я полезла в сумку за перчатками, случайно опустила глаза на дорогу и, вскрикнув, отскочила в сторону. Пошёл снег, белые хлопья падали мне на плечи, цеплялись за рукава. Я стояла одна посреди парковой аллеи и истерично оглядывалась. Никого… Но секунду назад – мне это точно не померещилось – передо мной мелькнула тень, которая моей не была! Деревья вдоль аллеи образуют что-то вроде коридора, и мне вдруг почудилось, что в самом начале этого коридора неподвижно застыла человеческая фигура. Наваждение длилось мгновение, снегопад усиливался, и я уже не могла ничего рассмотреть. А вокруг по-прежнему царило безмолвие…

Моё сердце, до этого почти переставшее биться, стукнуло сильнее, потом ещё сильнее и ещё, пока мне не стало казаться, что оно бьётся о грудную клетку. И тогда я повернулась, набрала в лёгкие побольше воздуха и понеслась к дому. Ветер свистел в ушах, но я боялась остановиться и пришла в себя лишь когда, задыхаясь, стояла перед входной дверью, пытаясь попасть ключом в замочную скважину. Наконец, это удалось, и я влетела внутрь, едва не растянувшись на ступеньках.

Дженни была дома и радостно выскочила мне навстречу. Но улыбка тут же сползла с её лица, когда я судорожно захлопнула за собой дверь.

- Что это с тобой? - удивилась она. - Убегала от Джека Потрошителя?

Я попыталась расстегнуть пальто, но руки тряслись слишком сильно. Дженни терпеливо ждала, пока я отдышусь. Нам не раз говорили, что внешне мы очень похожи, но я считала это преувеличением. Мы действительно были приблизительно одного роста – чуть выше среднего и обе темноволосые, но на этом сходство заканчивалось. Не вдаваясь в подробности, достаточно было обратить внимание на цвет глаз – у неё серо-зелёные, у меня тёмно-карие, и длину волос. Дженни редко позволяла своим отрасти ниже плеч, мои спускались почти до талии. Справившись с пуговицами, я сдёрнула с плеч пальто и выпалила:

- За мной кто-то шёл!

- В парке? Почаще ходи там по ночам, а потом жалуйся!

- А у меня что, есть выбор?- возмутилась я.

- Слышала о таком средстве передвижения – такси? Или можешь сесть в центре на автобус, от него, правда, идти дальше, но зато по жилым кварталам, а не по этому лесу.

- Автобус ходит раз в час, а за такси я отдам больше, чем заработала. И вообще, где слова сочувствия?

С оскорблённым видом я швырнула пальто на комодик и прошла в гостиную.

- Говорила же, нужно было поискать что-нибудь ближе к центру,- Дженни семенила следом.- А ты: отличная квартира, шикарный парк! А что, как стемнеет, здесь может быть опасно, и слушать не хотела.

- Везде может быть опасно!

- Спорить с тобой бесполезно. И по лесу этому ты не только из-за экономии времени таскаешься. Просто нравится нервы щекотать – будто я тебя не знаю! У меня же получается не ходить через него, если задерживаюсь до темноты. И автобус для меня чаще не ходит.

- Тоже ещё пример для подражания,- усмехнулась я.- Ты от собственной тени шарахаешься…- и осеклась, прикусив губу.

- Что? - не поняла Дженни.

- В парке…

- Что в парке?

- Мне показалось, за мной шла тень.

Глаза Дженни округлились.

- Там была только тень,- пояснила я,- а того, кто её отбрасывал, не было.

- Как не было?- лицо Дженни выражало такой неподдельный испуг, что я не сдержала улыбку.

- Обыкновенно. Я увидела перед собой тень в длинном плаще, а за мной никого не было.

- От твоих рассказов у меня по спине мурашки бегают.

- По-моему, я даже слышу их топот.

- Это холодильник,- обиженно возразила Дженни.

- Конечно, холодильник! Не стук чьих-то зубов, нет?

- Да ну тебя,- махнула она рукой,- давай наконец ужинать!

- Ладно,- согласилась я.- А что на ужин?

От нашей болтовни мой испуг прошёл без следа. Вообще, всему виной был этот тип с леденящим взглядом – он нагнал на меня такого страху, что начала мерещиться всякая ерунда.

- Лазанья,- отрезала Дженни.

- На ночь? Почему я всегда стараюсь приготовить что-нибудь лёгкое и полезное для здоровья, а тебе лишь бы калорий побольше?

- Лёгкое и полезное – это салат, что ли? Ты когда-нибудь что-нибудь другое готовила?

- Должна же хотя бы одна из нас заботиться о фигуре,- буркнула я.

На самом деле причина была не в этом. Обычно мы с Дженни готовили по очереди или же по принципу, кто раньше доберётся домой. Чаще всего это была она, и нас обеих это устраивало. Для Дженни приготовление пищи было хобби, для меня – бестолковой тратой времени, поэтому салат представлялся вполне удобным решением. Перепалки из-за вечерней трапезы уже стали чем-то вроде традиции. Прими я лазанью без возражений, Дженни, пожалуй бы, решила, что я нездорова.

- Ладно, давай свою лазанью. Лечь спать голодной ещё хуже – всю ночь будет сниться еда, которую не дают съесть.

Но снилась мне, к сожалению, совсем не еда. Таких жутких снов я не видела давно. Раз десять просыпалась в холодном поту, засыпала и просыпалась опять. Последний раз вскочила с кровати перед самым рассветом, глянула на часы… Снова ложиться уже не имело смысла – через полчаса всё равно вставать. Накинув поверх пижамы халат, я подошла к окну. Было время, когда кошмары снились мне часто. По словам моих родителей, в детстве я была им особенно подвержена, и уложить меня спать в отдельной комнате было чем-то немыслимым. Мне постоянно мерещились какие-то твари, и темноты я боялась до истерики. Но всё это давно прошло. По крайней мере, я так считала…

Вздохнув, я прислонилась лбом к стеклу. Голова раскалывалась, меня это злило, потому что день предстоял нелёгкий, а я в таком состоянии была ни к чему не годна. Тихо выругавшись сквозь зубы, я уже собиралась отвернуться, но вдруг внизу между деревьями что-то шевельнулось и мелькнуло прочь… Быстро, словно тень… Я напряжённо всматривалась в сероватую мглу, когда ужасный грохот сотряс квартиру, гулко раздавшись в предрассветной тишине. Я дико заорала, сразу забыв об окне. Дверь в мою комнату распахнулась, на пороге стояла заспанная Дженни.

- Чего ты вопишь? Ну, споткнулась я о тумбочку…

- Под ноги смотреть не пробовала? Напугала до смерти!

- Ну, извини,- виновато протянула Дженни.- Я не хотела, правда. А что ты там высматриваешь? Ночных эльфов?

- Ага,- я отошла от окна.- Пять уже насчитала, найдёшь шестого?

- У-у, мы сегодня не в настроении.

- Да дребедень всякая снилась, не выспалась нисколько.

Дженни хихикнула.

- Это на тебя вчерашняя тень в парке так подействовала. Ну, та, которую никто не отбрасывал.

- Очень смешно! Иди лучше спи, а мне нужно собираться.

- Мне тоже,- заявила Дженни,- я же сегодня работаю. Хочешь, кстати, приготовлю завтрак, как компенсацию за моральный ущерб?

- Разогреешь вчерашнюю лазанью?- съехидничала я.

День прошёл, как и ожидалось, паршиво. Сильно болела голова, что мне говорили, я понимала только с третьего раза, а под вечер вообще была готова развалиться на части. Но домой возвращалась засветло. Брела по парку и думала, как же всё-таки устаешь от этой жизни, в которой постоянная работа и решение бесконечных проблем заслоняют собой всё. Но, с другой стороны, без стремлений, без ежедневного напряжения сил и постоянного вызова способностям разве жизнь не была бы ещё более лишённой смысла? Кроме того, сумасшедший ритм, в котором я жила, был в какой-то мере моим спасением – у меня не оставалось времени на то, чтобы задумываться о вопросах, ответы на которые я бы всё равно не нашла.

Солнце село, когда я подошла к двери подъезда. Мне всегда нравились сумерки – полусвет-полутьма, когда всё вокруг кажется окутанным дымкой таинственности. Я даже остановилась на пороге, посмотрела на быстро темнеющее небо. Но ни с того ни с сего тело охватил холод, и я поспешила зайти в подъезд. Дженни пришла следом, я даже не успела переодеться.

- Слушай, ты на меня вчера страху нагнала!- затараторила она.- Я сейчас действительно от собственной тени шарахалась!

- Но ты же шла по жилым кварталам, а не по моему лесу.

- Да после твоих историй и по пляжу днём будешь бояться ходить!

- Такси бы взяла,- пожала я плечами.

- Что с тобой? Не выспалась, в этом дело?

- Не нравится? А ты меня вчера как встретила?

Дженни насупилась.

- Ну и злая ты.

Но обиды её хватило, как всегда, ненадолго. Уже за ужином Дженни весело рассказывала, как прошёл её день.

- Слушай!- вдруг перебила она себя.- Мне сегодня в интернете стихотворение попалось, я его как увидела, сразу о тебе подумала.

- Что за стихотворение?

- Что-то про тень.

- Исчерпывающе.

- Подожди, сейчас… Вот, вспомнила! Что-то вроде:

Когда ночь сменяет день,

Выползает эта тень

И стоит перед окном,

Словно просится в мой дом…[2]

А потом, что вроде нельзя впускать её в дом, а то сойдёшь с ума…

- Боже…

- И ещё про дверь между звёздами. Или дверь к ним… Не помню, но что-то было там про дверь, звёзды… И, по-моему, про луну тоже…

- На каком сайте это было?

- Да я что теперь знаю, что ли? Не думала, что тебя это настолько заинтересует. Поменьше бы, кстати, интересовалась подобной ерундой. Тогда б, может, и тени не мерещились.

Всю неделю, что оставалась до отъезда Дженни в Швейцарию, мы с ней почти не виделись. Она носилась как угорелая, покупала вещи, без которых ей было якобы не обойтись, встречалась со знакомыми, с которыми до того не перезванивалась месяцами, приходила домой полумёртвая от усталости и падала в кровать. У меня дни, наоборот, выдались на удивление спокойными. Я даже умудрялась засветло добираться домой и ещё помогать Дженни со сборами. Помощь заключалась в том, чтобы помешать ей запихнуть в чемодан весь гардероб без разбора, потому что собиралась она так, будто ехала не в Швейцарию, а на Марс, и не на полгода, а на всю оставшуюся жизнь.

В субботу наша общая подруга Анна праздновала 25-летие, причём не где-то, а в ресторане "Daktari", пользовавшемся в городе большой популярностью. За день до радостного события я и Линда, ещё одна общая подруга, долго выбирали подарок для "юбилярши". Дело оказалось нелёгким – мы рыскали по магазинам до темноты и едва успели купить, что хотели. Потом Линда помчалась домой – у неё на тот вечер было назначено свидание, а я побрела к метро. Вокруг, как всегда перед выходными, начинала бурлить жизнь: группки парней и девиц, смех, радостные возгласы. Небольшая толпа собралась перед ночным клубом на углу. Несколько парней засвистели, когда я проходила мимо. Не замедляя шага, я только закатила глаза, но вдруг один из них, до того стоявший спиной, повернул голову. Свет фонаря упал на его лицо, и мне показалось, я вижу призрачные черты незнакомца из метро… Я остановилась как вкопанная, и на меня тут же налетела какая-то девица, шедшая следом. Видимо, она отпустила шпильку в мой адрес – её подруги захихикали. А я, борясь с внезапным приступом озноба, всматривалась в лица стоявших возле клуба парней. Они радостно заулюлюкали и, явно намереваясь продолжить знакомство, направились в мою сторону. Но я уже понеслась к метро, не разбирая дороги. Правда, возле самого входа резко затормозила. Меня до смерти напугало это видение, а от мысли идти через парк мороз шёл по коже. И я решительно направилась к стоянке такси.

Давно я не испытывала такого страха перед темнотой. Иногда после просмотра особенно жуткого фильма или сказок о потустороннем, которыми мы развлекались с Дженни, я боялась засыпать без света. Но эти страхи были несерьёзными и быстро проходили. Но сейчас… сейчас меня пугало нечто, что я не могла облечь в слова. Нечто одушевлённое, враждебное. Оно как будто следило за мной – как будто сотни голов поворачивались следом, неподвижным взглядом провожая увозившее меня такси. Расплывчатые тени скользили вдоль стёкол, словно пытаясь проникнуть внутрь. В шуме мотора мне слышался тихий шёпот. Я зажала руками уши, но шёпот не умолкал, становился настойчивее. И опять это леденящее чувство, будто кровь начинает остывать в венах…

- Всё в порядке?

Шёпот стих. Я растерянно хлопала глазами на шофёра, наклонившегося ко мне через сидение. Такси стояло перед подъездом моего дома.

- А, мы приехали…

Выйдя из машины, я осмотрелась – ни души. Но откуда берётся это чувство, что кто-то стоит за спиной?.. В окнах нашей квартиры горел свет. И меня вдруг охватило такое желание оказаться там, быть отгороженной стенами от темноты ночи, что я, как одержимая, бросилась к подъезду и едва не сломала ключ, отпирая дверь.

Дженни не выскочила в коридор, как обычно, и, заглянув к ней, я поняла почему. В её комнате царил хаос, по сравнению с которым нашествие галлов на Рим было лишь мелким недоразумением.

- Я ничего не успела приготовить к ужину,- нервно бросила она.- Ты очень голодная?

- Не очень. А ты?

- Нет. То есть да, но тоже не очень,- она с отчаянием развела руками.- Подождёшь минут десять, пока закончу? Тогда вместе что-нибудь приготовим и поужинаем.

- Хорошо. Тебе помочь?

- Да! Знаешь, я всё-таки решила не брать клетчатый пиджак.

Я опустилась на пол перед кучей одежды.

- Дженни, ты слышала о Глэмисском замке?

- Где это?

- В Шотландии. Возле одной стены постоянно слышался стук, будто кто-то стучался изнутри. Когда стену взломали, нашли в ней кучу человеческих костей – останки членов какого-то клана. Их заживо замуровали в начале 14 века. После того, как их предали земле, стук прекратился.

Дженни перестала возиться с тряпками и повернулась ко мне.

- Кончай, а?

- А скалолазы верят в легенду о Чёрном Альпинисте. Он является людям, заблудившимся в горах. Однажды несколько альпинистов сбились с дороги. Полумёртвые от голода, они брели наугад, когда вдруг увидели маячившую впереди тень. Ни с того ни с сего на них нашёл такой страх, что они бросились наутёк и случайно выскочили к лагерю другой альпинистской группы. Там их напоили-накормили, а потом стали спрашивать, куда делся ещё один из их группы, ведь они бежали к лагерю вшестером. Те очень удивились и поклялись, что их было пятеро с начала и до конца… Считают, что шестым был Чёрный Альпинист – та самая тень, которая напугала скалолазов и которая, собственно, вывела их к спасительному лагерю.

Дженни шумно выдохнула.

- Что на тебя нашло?

- Ничего. Просто иногда думаю, неужели подобные вещи действительно существуют?

Мне вспомнилось лето, которое я провела у родственников, когда мне было десять. Неприятная старуха, их соседка, пялившая на меня глаза всякий раз, когда приходила к ним в гости. Однажды она заговорила со мной на улице, и я, вместо того, чтобы бежать во все лопатки, осталась её слушать. Она спрашивала, верю ли я в потусторонние силы, и призналась, что видит рядом со мной тень, которая должна рано или поздно меня поглотить. Помню, слова её меня напугали, но я всё же решилась спросить, что это за тень. Старуха сделала таинственное лицо и сказала, что я отмечена злым роком, но бояться этого не стоит – изменить всё равно ничего не удастся, а жить с этим можно долго. После я общалась со старухой довольно часто и, странным образом, совершенно перестала её бояться. Она рассказывала о духах и демонах, уверяя, что ей досталось кое-что от их силы. Почему она делилась этим со мной, осталось тайной. Прощаясь с ней перед отъездом, я предположила, что мы, вероятно, встретимся, когда я приеду в следующий раз. Но старуха печально покачала головой.

- Я уже дважды видела его. Сидит на шпиле церкви и смотрит в сторону кладбища. Недолго мне осталось быть здесь, моя крошка.

Она говорила о церкви неподалёку, но кто сидел на шпиле, я так и не узнала. Под конец старуха даже прослезилась и погладила меня по волосам.

- Помни, что я тебе говорила. Ты – хрошее дитя. Такой всегда и оставайся.

В начале осени старуха умерла – тётя сообщила об этом по телефону. А я долгое время верила, что видела её на улице за день до звонка…

- Тебе что, опять какая-то тень мерещилась?

Я очнулась воспоминаний и невесело усмехнулась.

- Ехала на такси. Духу не хватило идти через парк.

- Мне просто страшно оставлять тебя здесь одну,- нахмурилась Дженни.

- А я не одна:

Когда ночь сменяет день,

Выползает эта тень

И стоит перед окном,

Словно просится в мой дом… – или как там было?

Дженни даже не улыбнулась, но я уже вытянула из вороха одежды блузку.

- Давай собираться, что ли? А то мы сегодня не поужинаем, а голодной ложиться спать я не люблю, ты же знаешь.

С небольшим перерывом на ужин мы собирались до глубокой ночи, потом спали до полудня. И, хотя Анна ждала нас к шести, Дженни тут же начала носиться по комнатам, решая, что надеть. Я вскоре к ней присоединилась. Без четверти шесть Дженни, я и Линда, которую мы встретили по дороге, уже входили в ресторан, готовые веселиться до первых петухов. Анна, увидев нас, радостно замахала руками.

- Девчонки! Здорово, что вы уже пришли! Кстати, вы первые! Мы тут заказали по бокальчику, так что давайте присоединяйтесь. А вот, познакомьтесь,- за столиком вместе с ней сидел какой-то парень.- Это – Робби.

Мы поздоровались с Робби, поздравили Анну, вручили ей подарок и, не успели толком расположиться, как появились новые приглашённые, а потом ещё и ещё. Всего прибыло человек пятнадцать. Я знала всех, кроме упомянутого Робби, молодой супружеской четы и девицы с громким именем Виктория – под стать её рокочущему голосу. По мере того, как веселье набирало обороты, голос Виктории становился всё громче – у меня уже начинало закладывать уши. В конце концов, я собралась в дамскую комнату, заранее радуясь передышке от её воплей и безудержного хохота по любому поводу. Но Виктория тоже вскочила с места, намереваясь составить мне компанию. Обменявшись страдальческим взглядом с Дженни, я двинулась через зал, пытаясь найти утешение в том, что хотя бы другие получат передышку, о которой мечтала я. Виктория сразу напомнила о том, что идёт следом, во всеуслышание объявив:

- Ой! А я даже не знаю, где здесь туалет! Чуть не лопнула, всё одной идти не хотелось!

Она продолжала трещать, пока я не вошла в кабинку. Я очень надеялась улизнуть потихоньку и вернуться обратно без её сопровождения и рассказов о работе, коллегах, новом увлечении… но и этому не суждено было сбыться. Не успела я вымыть руки, как снова послышался жуткий голос, перекрывший даже шум слива и сушилок для рук:

- Ты уже всё? Подожди меня!

Закатив глаза, я пообещала, что подожду её в холле. Стены холла были зеркальными, и в ожидании Виктории я развлекалась тем, что разглядывала себя со всех сторон. Пару раз крутанувшись на каблуках, я поправляла растрепавшиеся волосы, когда заметила, что кто-то стоит за спиной. Со своего отражения я перевела взгляд на его… и кровь в буквальном смысле застыла в жилах… Отражаясь в зеркале, на меня смотрел уже знакомый призрак с мертвенно-бледным лицом и неестественно светлыми глазами, горевшими потусторонним огнём. Я слабо икнула, судорожно дёрнула рукой… и тонкие губы призрака медленно раздвинулись в улыбке. Откуда-то до меня донёсся дикий вопль, и я как подкошенная рухнула на пол.

Очнулась я на стуле всё в том же холле. Вокруг было полно народу. Возле меня суетились перепуганные Дженни, Анна и Линда. Оказалось, вопль был моим, и его слышал весь ресторан. При других обстоятельствах меня бы это смутило, но в тот момент я могла думать только о жутком призрачном лице. И вдруг Дженни, совавшая мне стакан с водой, ахнула:

- Боже мой, у тебя кровь!

- Где?- удивилась я и почему-то схватилась за горло.

- Да нет, на лбу возле виска. Может, врачу показать?

- Зачем?..- я попыталась встать, но Анна удержала меня на месте.

- Я вызову такси, поедете в больницу. Вдруг у тебя сотрясение, даже не думай возражать.

И я не стала. В конце концов продолжать веселиться как ни в чём не бывало я бы не смогла. Дженни потащилась со мной, хотя я пыталась её отговорить. В больнице врач обработал царапину и отправил домой, на всякий случай прописав постельный режим на следующие пару дней. По дороге Дженни подозрительно молчала, но, когда мы вошли в гостиную, её прорвало:

- "Поскользнулась, упала и ударилась головой", да? И поэтому заорала, будто тебя режут? Почему ты не сказала, что с тобой было на самом деле? Ведь опять видела тень, да?

- Нет. На этот раз это было привидение. Оно стояло за спиной ближе, чем ты сейчас, и улыбалось.

- К-какое ещё привидение?- опешила Дженни.

- Обыкновенное.

- Ты… это, серьёзно? Действительно видела, или тебе показалось?

- А разница есть?

- Ну, тебе могло показаться, если ты выпила лишнего…

- Ты что, не знаешь, сколько я выпила? Не рядом сидели?

Дженни смотрела на меня с неподдельным испугом.

- Слушай, теперь я боюсь за тебя по-настоящему. У тебя или крышу сносит, или я вообще не знаю…

Я устало вздохнула.

- Давай спать, я валюсь с ног.

Дженни задумчиво поиграла пальцами и заявила, что этой ночью нам обеим лучше спать не в разных комнатах, а на диване в гостиной – "под присмотром" друг друга. Я едва удержалась, чтобы не броситься ей на шею. При мысли остаться одной в комнате мне хотелось забраться под кровать и не выбираться из-под неё до утра. Уже вытянувшись на диване и прислушиваясь к спокойному сопению Дженни, я снова и снова прокручивала в уме происшествия последней недели. Должно же быть им какое-то логическое объяснение… Я читала, что за несколько мгновений до того, как погрузиться в сон, наше сознание может выдать ответ на долго мучивший нас вопрос. Но всё, что запомнила я перед тем, как заснуть, было грызущее чувство страха.

На следующий день мы с Дженни долго валялись в постелях, потом завтракали, вечером сходили в кино. Дома проверили в очередной раз, всё ли собрано, и решили отправляться спать. Причём я категорически отвергла предложение Дженни снова ночевать в гостиной. Мои страхи уже казались мне глупыми, и ночь в самом деле прошла спокойно, я спала крепко и без сновидений.

Утром меня разбудило шлёпанье босых ног бегающей из комнаты в комнату Дженни. Не знаю, когда она встала и спала ли вообще, но вид у неё был очень бодрый.

- Ну ты, соня!- приветствовала она меня.- Давай пошевеливайся, самолёт ждать не будет.

- Какой самолёт?- проворчала я.- И пилоты и стюардессы ещё десятый сон видят…

- Ну, без них-то он не улетит, а без нас запросто!

Я только покачала головой и скрылась в ванной. Хотя Дженни страшно переживала, что можем опоздать, мы более чем вовремя добрались до аэропорта. Там нас ждала Линда, уже успевшая посмотреть, к какому окошку нужно пройти для регистрации. Дженни сдала багаж и со слезами на глазах начала с нами прощаться. Только обняв каждую из нас по нескольку раз, она, наконец, подхватила сумку и исчезла за перегородкой, куда нам уже не было доступа. Тогда и мы с Линдой неторопливо побрели к выходу.

Вернувшись домой, я удивилась – до чего же квартира казалась пустой. Я немного послонялась по комнатам, приготовила поесть и устроилась перед телевизором. На улице шёл снег, дома было тепло и уютно. Досмотрев фильм, я перебралась к компьютеру. Перескакивая с одной страницы на другую, бродила в дебрях интернета, пока не вышла на то, что искала на самом деле – то странное стихотворение, о котором говорила Дженни, и которое с тех пор не шло из головы:

Когда ночь сменяет день,

Выползает злая тень

И стоит перед окном,

Словно просится в мой дом.

Если в дом её впустить –

Значит душу погубить,

А оставит там стоять –

Разум можно потерять.

Когда первый солнца луч

Робко глянет из-за туч,

Исчезает злая тень

И грядёт весёлый день.

Но лишь только луч луны

Чуть рассеет море тьмы,

В свете призрачном опять

Будет там она стоять,

Одиноко, молчаливо,

Выжидая терпеливо.

Знаю я наверняка –

Тень пришла издалека,

Дальше неба, дальше звёзд,

Где стоит её погост,

Где слетевшая с петель,

Покосившаяся дверь.

Сквозь неё проходит тень,

Когда ночь сменяет день…[3]

Это было сочинение одного современного автора, который якобы наткнулся на манускрипт 16-го века, сильно попорченный временем, и зачем-то переписал его в стихотворной форме. Я снова перечитала строчку за строчкой и поёжилась от охватившего тело озноба. Уже стемнело, в квартире было тихо, как в склепе, и я не выдержала. Вообще-то надо было всего лишь включить музыку. Но я почему-то оказалась у окна и, повинуясь импульсу, выглянула наружу…

Когда ночь сменяет день,

Выползает злая тень

И стоит перед окном…

Перед моим окном, чёрная на фоне свежевыпавшего снега, стояла тень, по форме напоминавшая человеческую. Сильный спазм сжал горло, задыхаясь, я попятилась от окна…

Если в дом её впустить –

Значит душу погубить,

А оставит там стоять –

Разум можно потерять…

Пожалуй, со мной это уже произошло… Но я нашла решение. Безумное, далёкое от всего, что связано с логикой, но всё же решение. Если нельзя впустить тень в дом, если нельзя оставить её стоять перед окном, остаётся одно: выйти к ней самой! Я поднялась на ноги, подошла к двери и распахнула её настежь. Ни звука. Дрожащими руками я надела пальто, помедлила пару секунд… и шагнула за порог…

Во дворе никого не было, тень исчезла, но я по-прежнему чувствовала разливавшийся по венам холод – она была где-то поблизости. На всякий случай я огляделась и с бьющимся через раз сердцем направилась в парк. В небе светила луна. Снова пошёл снег. Снежинки застревали в волосах. Я брела по парковой аллее, изо всех сил стараясь унять дрожь. Порыв ветра поднял тучу снежинок, и они воронкой закружились вокруг, словно рой обезумевших насекомых. И тогда, уже не владея собой, я громко выкрикнула в темноту:

- Зачем ты прячешься? Я знаю, что ты здесь!

- Конечно, знаешь.

Я рывком обернулась. Ветер стих. На землю бесшумно падали снежинки. Рядом стояла высокая фигура в чёрном.

- Ты – тот человек из метро…

Фигура подняла голову.

- Человек?

Я ахнула, впервые рассмотрев его по-настоящему. Бледное с тонкими чертами лицо, тёмные слегка вьющиеся волосы до плеч, высокий лоб, изящно вырезанный с лёгкой горбинкой нос, жёстко очерченные губы и серые глаза, очень светлые и холодные, как у змеи. В лунном свете кожа этого существа казалась полупрозрачной.

- Не бойся,- голос был мягким, успокаивающим, и в то же время властным.- Я мог лишить тебя жизни тысячу раз, и ты бы даже не поняла, откуда пришла смерть. Но к чему подносить ей такой дар?

Я молчала. Кровь стучала в висках, сердце билось так, что срывалось дыхание. Он тоже разглядывал меня. Глаза, слишком яркие, чтобы быть глазами человека, светились, точно фосфор.

"Белое, как снег. Красное, как кровь. Глаза, способные превратить в раба любого, кто в них посмотрит. Он высасывает кровь живых, чтобы поддержать собственное существование. Он – чудовище в человеческом обличье. Вампир…"

Его смех жутковато прозвучал в ночной тишине – оказалось, я произнесла эти слова вслух.

- Откуда это?

- Не знаю…- пролепетала я.- Наверное, из какого-нибудь фильма…

Теперь в его смехе звучало презрение.

- До чего же люди – самонадеянные существа! Вы – черви, бестолково барахтающиеся на поверхности земли, но твёрдо уверенные, что от этого барахтанья зависят судьбы вселенной. Насекомые, считающие, что от взмахов их крылышек рождается ветер. И эти создания верят, что могут постичь тайны мира, и рассуждают в своих жалких творениях о вещах, объять которые не способен их убогий разум!

Я слушала его и не понимала… Это было немыслимо, необъяснимо… Почему на ум пришли эти строки? Почему я ожидала увидеть заострённые зубы, мелькнувшие, когда он засмеялся? Почему тогда в ресторане схватилась за горло, когда Дженни сказала, что на мне кровь? Откуда я знаю, кто он на самом деле?..

- Я действительно внушаю тебе такой ужас? Больший, чем смерть?

Словно эхо, в сознании пронеслись давно забытые слова странной старухи из моего детства:

- Смерть не страшна, а вот то, что ждёт потом… Это страшно, детка, страшно…

Почему я вспомнила это именно сейчас?..

- Пугает не смерть,- я едва слышала собственный голос,- а неизвестность за её порогом.

Подобие улыбки промелькнуло по призрачному лицу.

- Должен признать, когда встречаешь таких, как ты, невольно начинаешь думать, что природа ещё на что-то способна.

- Таких, как я?..

- Да, тех, кто может нас видеть. Люди живут и умирают в мире, легко постигаемом их примитивной логикой. Ты же обладаешь даром видеть то, что от остальных скрыто пеленой, через которую их взгляд никогда не проникнет. Тебе могут открыться тайны, которые другие не познают даже после смерти.

Неужели этот "дар" – тот самый злой рок, о котором предупреждала старая ведьма? А тень, что должна меня поглотить… Вот она – прямо передо мной. И "поглотить" – такое точное слово для описания того, что сейчас произойдёт…

- Люди стараются не думать о том, что рано или поздно придёт день, когда их не станет,- продолжал он.- Но страх смерти, осознанный или неосознанный, не оставляет их, пока они живы. В тебе его и правда нет.

Светящиеся глаза не отрывались от моих, и я не могла отвести взгляд…

- Люди, способные видеть наше истинное лицо, и раньше появлялись на свет. Но всех их ждала участь быть уничтоженными, потому что, благодаря своему ви́дению, они могли проникнуть в тайну нашего существования.

Он замолчал, наблюдая за мной. Я плотнее запахнула пальто на груди, стараясь не показать, как сильно трясутся руки. Попыталась сглотнуть, но во рту было сухо…

- Хотя, с другой стороны, к чему торопиться? Я мог бы рассказать, что ждёт "за порогом".

- Для чего?..

- Почему бы и нет? Или хочешь умереть сейчас?

Он подошёл совсем близко, и я закрыла глаза. Ледяные пальцы коснулись моей щеки, скользнули вниз к горлу, я чувствовала, что он наклоняется к моей шее… И вдруг… Наверное, во мне сработал инстинкт. Вскрикнув – и откуда только появился голос? – я с неожиданной силой оттолкнула его и отскочила в сторону, готовая биться за жизнь, которая никогда не имела для меня смысла. Но он остался на месте, даже не попытался меня удержать. Мертвенное лицо казалось невозмутимым, в глазах мелькала насмешка.

- Так я и думал. Что ж, могу подождать и до следующей ночи. А пока…

Он снова оказался рядом, цепко ухватил моё запястье и, не успела я опомниться, поднёс его к губам. Я вздрогнула от резкой боли и, сдавленно выдохнув, выдернула руку из ледяных пальцев. На коже красовались две небольшие кровоточащие ранки, несколько капель скатились на снег… Белое, как снег… Красное, как кровь… Я подняла ошалелый взгляд на вампира.

- Теперь твоя кровь течёт и в моих венах,- спокойно сказал он.

Земля завертелась под ногами волчком. Я отступила назад и погрузилась в темноту…

[1] Wake the Nightmares in My Head (англ.) – Разбуди кошмары в моей голове.

[2] Стихи автора

[3] Стихи автора

Глава 2

Солнце светило в лицо. Я поморщилась, с раздражением подумала, что опять забыла задвинуть на ночь занавеску… и рывком села на кровати. Я вообще не помнила, как оказалась в квартире… И тогда запоздавшие воспоминания нахлынули, точно прорвавшая плотину река. Закрыв лицо руками, я тихо застонала… Звонок мобильного заставил меня вздрогнуть. Это был Сэм – коллега из редакции. Он говорил целую минуту, прежде чем до меня дошло, что уже далеко за полдень, а в редакции в тот день меня ждали в десять. Придумав какое-то нелепое извинение, я пообещала отработать пропущенные часы на следующей неделе и снова легла в постель.

Мерно тикали часы, с улицы время от времени доносились голоса прохожих. Я лежала на кровати, уставившись в потолок. Словно навязчивое видение, передо мной стояло мертвенно-бледное лицо с холодными светящимися глазами. Вампир… Я посмотрела на запястье, где остались следы его зубов. Нет, всё это не было сном. Но покоя мне не давало другое: почему я с такой готовностью приняла возможность его существования, хотя проще было бы поверить в собственное безумие? Наш век невероятного технического прогресса, как никакой другой, предоставил множество способов побега желающим уйти от реальности. Не знающая границ человеческая фантазия создала волшебные цивилизации, виртуальные миры, целые классификации сверхъестественных существ. А за книгами, фильмами, компьютерными играми возникли и толпы последователей, воображающих себя живым воплощением вымышленных героев. Сколько раз я слышала о людях, потерявших всякую связь с реальностью! Они наращивают клыки, переходят на ночной образ жизни, питаются сырым мясом и кровью… Но почему я ни на миг не усомнилась, что существо, явившееся мне прошлой ночью – не человек?..

…Мне было восемь, когда в автокатастрофе погиб мой дядя. Мы стояли на кладбище, ярко светило солнце, а над его свежей могилой летала большая белая сова. Когда я показала на неё моим двоюродным братьям, те только переглянулись, а старший даже покрутил пальцем у виска. Никакой совы они не видели, и впоследствии я убедила себя, что и мне она попросту померещилась.

В другой раз, это был последний год школы, для старших классов организовали путешествие на природу. Мы бродили по лесисто-гористой местности в поисках пещеры, где в стародавние времена якобы совершались человеческие жертвоприношения. Миссис Эбботт, руководившая этой "экспедицией", без устали рассказывала о жестоких обычаях той эпохи. Время от времени она указывала на какое-нибудь особенно уродливое дерево, уверяя, что именно на таких деревьях размещались подношения духам леса – камешки, смоченные в крови жертв. Я слушала её вполуха, борясь с чувством, что за нами наблюдают чьи-то глаза – оно преследовало меня с момента, как мы углубились в чащу. У тропинки валялись несколько покрытых мхом валунов. Мы проходили мимо них, когда на один вдруг опустилась птица, настолько большая, что я остановилась.

- Считалось, что духи видимы дважды в сутки: в полдень и в полночь,- продолжала миссис Эбботт.

Мэттью, один из моих тогдашних приятелей, шутливо ткнул меня локтем в бок.

- Слышала? Сейчас как раз полдень.

Словно в ответ на его слова, птица расправила крылья, и я увидела ожившую горгулью с заострёнными ушами, длинными клыками и когтистыми лапами. Хлопнув кожистыми крыльями, она испустила пронзительный визг, и я, отшатнувшись, полетела на землю. Жуткое существо исчезло, вокруг меня столпились одноклассники. Мэттью неумело пытался остановить кровь, капавшую на землю из моих разодранных локтей. Но, конечно, никто не видел ни птицы, ни твари, в которую она превратилась. Я тоже сомневалась, что видение было реальностью, а не игрой воображения. Мы продолжили путь, и я постаралась списать на ту же игру воображения крылатых существ, проносившихся над нашими головами к месту, куда на землю упали капли моей крови…

Так что это? Тот самый злой рок, которым, по словам старой ведьмы, я отмечена с рождения? Я вдруг подумала о смерти, и мне стало не по себе. Никогда не боялась умереть, наоборот, смерть представлялась чем-то вроде вечного отдыха от всего, что утомляло и раздражало при жизни. Но теперь… Может, меня пугает то, как мне предстоит умереть? Или то, что это произойдёт так скоро… Для чего только он дал мне отсрочку до этой ночи? Умереть неожиданно гораздо легче… Перевернувшись на бок, я подтянула одеяло к подбородку. Неужели последний день моей жизни уже в самом деле наступил?.. И следующий рассвет застанет лишь окоченевшее тело, которое совсем недавно было мной. За рассветом придёт день, за ним вечер, за ним ночь, но всё это уже без меня… А что потом? Другая жизнь? Забвение? Наказание, награда или пустота?.. Мысли продолжали тесниться в голове, но я уже не отличала одну от другой. Они носились по кругу, погружая сознание в сонное оцепенение…

Я подскочила на кровати, ничего не понимая… Очевидно, я задремала, и что-то вырвало меня из объятий сна. Несколько секунд растерянного хлопанья глазами, прежде чем до меня дошло – мой мобильный, смолкнувший и почти сразу зазвонивший опять. Выбежав в гостиную, я отыскала его в сумке.

- Алло?

- Ну, наконец-то! Чего не отвечаешь? Договорились же, что позвоню сегодня.

Я перевела дух.

- Извини, Дженни, я спала…

- Спала? Ну ты даёшь! Хотя точно, у тебя почти ночь…

Я с ужасом повернулась к окну, уже подёрнувшемуся дымкой сумерек, и голос Дженни зазвучал как будто издалека. Не знаю, о чём она говорила, в сознании билась единственная мысль: час мой пробил, а я так и не придумала, как этому помешать. Даже не позвонила родным, чтобы попрощаться…

- Алло! Ты где?

Я вздрогнула и вернулась к действительности.

- А… да здесь, чего кричишь?

- Я тебе уже в третий раз вопрос задаю, а в ответ – молчание. Опять на тень засмотрелась?

- Нет, ожидаю её в гости.

- У тебя опять крыша едет? Знала, что нельзя оставлять тебя одну…

- Ладно, ладно,- прервала я её.- Давай, выкладывай, как там в Женеве.

- Ну,- Дженни замялась,- я познакомилась с начальником отдела. Мои документы произвели на него впечатление.

- Ага,- усмехнулась я,- с этого момента поподробнее. Начальник молодой? Симпатичный?

- Да ничего так. А что?

- Ничего, просто знаю я этот твой тон.

Дженни захихикала.

- Мы уже ходили в бар после окончания рабочего дня. Правда, с нами было пол-отдела и это немного всё испортило…

- Ну, лиха беда начало.

- Тоже так думаю. Я ведь здесь совсем недавно. Размеры своего интеллекта ещё показать не успела…

- И не увлекайся. Сильно умных никто не любит.

- И то верно. Тогда надо продемонстрировать бездну личного обаяния.

- Не забудь про чувство юмора.

- Куда без него!

- И ещё про то, что учёба твоя, несмотря на все таланты, не закончена. А это значит, что придётся сюда возвращаться рано или поздно.

- Тьфу! Обязательно было мечту портить! Когда думаю об учёбе, выражение лица у меня вообще к знакомству не располагает, так что в данной ситуации это просто вредно.

Дженни говорила что-то ещё и вроде бы смеялась, но я её уже не слышала. По телу разливалась волна леденящего холода, я медленно обернулась… и мобильник выскользнул из пальцев, с глухим стуком ударился об пол. Мертвенное лицо, светящиеся глаза, бескровные губы… Его вид приводил в ужас, лишал воли. Он неторопливо приблизился и, подняв мобильник, в котором слышался беспечный смех Дженни, протянул его мне.

- Дженни,- разве это мой голос?- Перезвоню тебе позже… До скорого…

- Что случилось?- не поняла она.- Всё норма…

Я отключила мобильный. Теперь никто не помешает мне спокойно умереть… Собравшись с силами, я подняла глаза на вампира. Он наблюдал за мной, склонив голову набок, и мне показалось, что моя агония его забавляет. От повисшей тишины начало звенеть в ушах. Я спрятала за спиной дрожащие руки и спросила, просто чтобы её нарушить:

- Как мне тебя называть?

- Арент.

- Необычное имя.

- Пожалуй,- согласился он.- Мода на имена меняется, как и всё остальное.

- И когда же твоё имя было в моде?

- Около восьми столетий назад.

- Восьми столетий?.. Хочешь сказать, тебе сейчас восемь сотен лет?..

- Без малого.

- И… где ты родился?

- Хочешь выиграть время?

- Нет…

- Тогда в чём смысл?

Его насмешливость и явное пренебрежение, когда речь шла о моей жизни, возмутили меня настолько, что я забыла о страхе.

- Ты ищешь смысл в моих действиях? Ещё неделю назад я считала проблемой опоздание на работу, всерьёз злилась из-за ушедшего из-под носа автобуса и относила в разряд чудес, что подруга приготовила к ужину салат, а не лазанью или макароны!.. Одно твоё существование противоречит всякой логике, и ты ожидаешь смысла от меня? Если так, где смысл в том, что ты не убил меня прошлой ночью?

В его лице ничего не изменилось, выражение насмешливости не исчезло.

- Этому есть объяснение.

Он наклонился ко мне, и вся моя бравада испарилась без следа. И когда я чуть не до крови прикусила губу, борясь с охватившей меня паникой, он прошептал:

- Я не был голоден.

Я судорожно выдохнула, чувствуя, что как никогда близка к обмороку. Он уже расположился в кресле, жестом приглашая меня занять место на диване напротив. Нетвёрдыми шагами я добралась до дивана. Часы показывали четверть восьмого – время, до которого я не надеялась дожить ещё полчаса назад. Но, судя по всему, я оказалась права: ситуация действительно доставляла вампиру удовольствие. И, пока он забавлялся, моей жизни ничто не угрожало.

- Ты спросила, где я родился,- как ни в чём не бывало проговорил он.- В Англии. Я увидел свет в 1238 году. Мой отец был отпрыском очень знатного рода, одного из древнейших в Нормандии. Мать моя была саксонкой. Предки отца пришли в Англию вместе с Вильгельмом, прозванным Бастардом.

- Вильгельмом Завоевателем?- не удержалась я.

- Да, в истории он остался под этим громким именем, хотя все его завоевания ограничились небольшим островом со скверным климатом. Вильгельм Бастард одержал лишь одну победу, но она сделала его королём.

- Битва при Гастингсе…

- Предок моего отца сражался в этой битве бок о бок с Вильгельмом, которому был не только верным вассалом, но и другом. В дальнейшем он ещё не раз проливал кровь за своего короля, а после смерти был им горько оплакан и похоронен с почестями, достойными принца крови. Слава рода моего отца не угасла со смертью сего достойного представителя. Английская ветвь нашего рода достигла небывалого величия, в отличие от весьма прискорбного примера ветви французской.

Он вдруг замолчал, в глазах мелькнула усмешка, как если бы ему вспомнилось нечто забавное. Но для моих ушей это, видимо, не предназначалось.

- К моменту своего рождения мой отец мог похвалиться предками, которым позавидовал бы и король. В жёны ему прочили девицу из не менее благородной норманнской семьи. Однако отец и судьба решили иначе. Помыслы его устремились к девушке древнего сакского рода, и он соединился с ней наперекор желаниям своей и её семьи.

- Настоящая любовь?

- Боюсь, этого так никто и не узнал. Выбор отца вызвал крайнее неудовольствие моего деда, привыкшего самому устраивать браки своих детей. Что до родственников моей матери, для них родство с "норманнскими гиенами" было хуже эпидемии чумы. Однако мой отец не терпел, когда противились его воле, и такая безделица, как отсутствие согласия со стороны родичей избранницы и его собственных, не могла его остановить. Что бы им ни руководило, страсть или упрямство, судьбе было угодно, чтобы два враждебных друг другу народа слились в этом союзе воедино.

Он снова замолчал, задумавшись.

- Я очень давно не вспоминал о моей человеческой жизни. Но тебе, вероятно, наскучило это бесконечное повествование об ушедших днях?

События прошлого всегда вызывали у меня интерес. Истории о людях, живших в условиях, сейчас кажущихся нереальными. Представить только жизнь без света, интернета, горячей воды… Охоты на ведьм вместо футбольных матчей, гладиаторские бои вместо компьютерных игр, всенародные казни вместо фильмов ужасов… Пугающе и потрясающе одновременно. Но слышать эти истории из уст существа, тело которого должно было обратиться в прах за сотни лет до моего рождения, смотреть на совершенно молодое лицо, оставшееся неизменным за восемь столетий…

- Как ты стал таким, как сейчас? Это произошло… по твоей воле?

- Да. Я был осуждён в загробной жизни ещё будучи человеком. Моё обращение дало возможность избежать приговора.

- Твоё обращение и было этим приговором,- тихо возразила я.

Он расхохотался.

- Ты называешь бессмертие приговором? Наивное дитя! За это уничтожались народы, совершались немыслимые преступления – в погоне за недостижимой мечтой человечества. Мечтой о вечности, о власти над жизнью и смертью, над самым временем.

- Как будто бессмертие, настоящее бессмертие, не то, чем обладаешь ты, можно обрести подобным образом…

- И чем же, по-твоему, обладаю я, если не настоящим бессмертием?

- Ты не можешь умереть, потому что уже мёртв, ведь так?

- В какой-то мере.

- Жизнь, за которую нужно умереть. Какое же это бессмертие?

- Такое же, как и бессмертие души.

- Причём здесь это?

- Человек – это единение праха и вечности, тленное тело с бессмертным дыханием. Смерть – основа его существования, но и она – не конец, а лишь продолжение жизни. Каждый, чьим началом было рождение, а не бесконечность, всё же переходит к ней после своего конца. Но, поскольку он был рождён смертным, какая-то часть его при этом должна неизбежно умереть. Когда умирает тело, душа, освобождённая от смертных оков, воспаряет к вечности, блаженной или мучительной. Если же тело получает вечную жизнь…

- Умирает душа…- прошептала я.- Мучительная вечность тебе действительно не грозит… У тебя нет души, которая бы страдала за твои грехи…

- Я испугал тебя? Очевидно, знание это слишком тяжело для человеческого рассудка, даже для твоего. Я могу замолчать.

- Мой рассудок не так уж и слаб,- огрызнулась я.- И терять мне уже нечего.

- В самом деле?

- Ты ведь всё равно меня убьёшь… рано или поздно.

Он молча разглядывал меня.

- Что? - усмехнулась я.- Уже голоден?

- На твоём месте, я бы не стал мне об этом напоминать.

Второй раз за ночь меня охватила ярость, вытеснившая все остальные эмоции. Он ведь уже решил, что со мной сделает, но продолжает дёргать за ниточки, забавляясь моей реакцией!.. Бешеное биение сердца, пульсация крови даже в кончиках пальцев… Слетев с дивана, я рванулась к существу, устроившему себе развлечение из моей гибели и страха…

- Клянусь, я вернусь за тобой с того света и буду изводить, пока ты не начнёшь проклинать своё бессмертие!..

Но вампир остался невозмутим, по губам даже проскользнула улыбка. Подняв бледные руки, он трижды хлопнул в ладоши, и я, совершенно сбитая с толку, остановилась…

- Браво! Наконец, я увидел твоё истинное лицо.

Я ошарашенно уставилась на него. Ярость ушла так же внезапно, как появилась. Вампир поднялся с кресла, в полумраке жутковато мерцали глаза…

- Каждый получает при рождении определённый набор качеств, как хороших, так и дурных. Они остаются в состоянии относительного равновесия, пока человек его не нарушает, отдавая себя власти одной из заложенных в него сил. Правда, хорошие и плохие качества уравновешены, но не равны. Одних всегда больше, чем других. Легко пойти по дороге добродетели, если чаша весов склонена к добру. Но что делать, если именно голос зла изначально громче и отчётливей? Можно ли побороть зло, которое должно было побороть тебя?

- Откуда мне знать?- пробормотала я.

- Разве это не то, что ты сделала? Ярость, тщеславие, гордыня, злоба, ненависть. В тебе достаточно этих качеств, чтобы заглушить ростки добрых побуждений. Прибавь к этому твёрдость духа и несгибаемую волю и получишь безжалостное существо, безучастное к добродетели – то, чем ты могла и должна была стать. Возможно, именно поэтому тебе дано нас видеть.

В сознании непрошенно замелькали сцены из прошлого…

…Мне шесть. Соседский мальчишка прогибает спицы на колесе моего нового велосипеда, я бросаюсь на него, как тигрица, и расцарапываю лицо так, что его нужно везти в больницу…

Мы празднуем моё девятилетие. Избалованный сын одной из приятельниц матери ломает любимую игрушку моего младшего брата. До сих пор не знаю, сделал ли он это нарочно. Но я-то точно не случайно разбила о его голову чайную чашку – ему пришлось накладывать швы…

В школе родителей вызывали к директору регулярно. Один раз я умудрилась линейкой вспороть руку соседа по парте за то, что он порвал мой учебник. В другой раз мальчишка из параллельного класса обидно меня обозвал, и я, шарахнув рюкзаком, сломала ему нос. Похожие случаи имели место и в старших классах. И дело было вовсе не в войне, которую в подростковом возрасте часто объявляют всему миру – во мне не было ненависти ко всему живущему. Просто в моей жизни существовали всего несколько человек, которые для меня что-то значили. Остальные были чем-то вроде бумажных марионеток: если они не причиняли вреда, я их не замечала, если причиняли, была готова наброситься и разорвать в клочья. Но со временем мой характер заметно смягчился. И разве многочисленные друзья и знакомые – не достаточное доказательство моей доброжелательности? Кроме того, какой бы я ни была, злом на добро я не отвечала никогда!

- Ты знаешь, что я прав,- продолжал вампир.- Только что та суть, которую ты столь упорно подавляешь, прорвала броню воли и вырвалась наружу. Ненависть способна заглушить в тебе всё, даже тот ужас, который ты продолжаешь испытывать передо мной. Я считаю непостижимым, что, будучи тем, что ты есть, ты стала такой, как сейчас. Ничего подобного я не встречал.

- Ты говоришь не обо мне, а о каком-то монстре!

- Люди и есть монстры. Но до чего только они ни доходят своим изворотливым умом, чтобы скрыть собственную чудовищную натуру и придать ей оттенок благородства! Самые отвратительные поступки они совершают во имя долга, ради спасения нации, в защиту семьи, для будущего детей… Но истинная причина, единственная движущая сила человеческих деяний – это тщеславие, корысть, гордыня, зависть, стремление к власти и роскоши…

- А как же самоотверженность, дружба, любовь к ближнему, наконец?- перебила я.- Человек ведь способен и на это. Разве люди не жертвуют жизнью ради благой цели, не ожидая в ответ ничего, даже доброй памяти?

- В душе каждого живёт надежда на то, что любое доброе дело его будет когда-нибудь вознаграждено. Благородные поступки совершаются не ради благородства, но ради этого вознаграждения. "Делай добро, и оно к тебе вернётся", разве не так?

- Нет! Ни о какой награде не думаешь, когда бросаешься под удар, чтобы защитить близкого тебе человека!

- Животный инстинкт, не более. Дай время на раздумье, и врождённый эгоизм одержит верх – собственная жизнь покажется куда более ценной.

- Я же не собираюсь рисковать ею ради первого встречного. Речь о действительно близких людях…

- И ты на такое способна?- ядовито ухмыльнулся вампир.- Ах да, едва не забыл, смерть ведь тебя не страшит. Только неизвестность "за порогом".

Что-то в его голосе, в том, как он смотрел на меня, показалось мне странным. Почему он в самом деле меня не убьёт? Для чего продолжает этот фарс? И вдруг поняла, ещё до того, как он произнёс слова:

- Время переступить порог пришло. Но у тебя будет возможность изучить неизвестность, как собственную ладонь.

Я с ужасом смотрела на него.

- Я ведь говорил, что смертные с твоей способностью были обречены во все времена. Тебе, первой и единственной, я предоставляю выбор: последовать за ними или за мной.

Выбор… Снова мне вспомнилась старуха из моего детства.

- Всё дело в выборе,- как-то сказала она.- Он есть у каждого, но не каждый может им правильно воспользоваться. Я вот не смогла… А ты запомни: рано или поздно и тебе придёт время сделать выбор. И тогда поступи так, чтобы, стоя на пороге вечности, могла смотреть в неё без страха.

Но есть ли он у меня? По какой-то причине вампир, наблюдавший за мной с невозмутимым видом, уже решил, что превратит меня в подобное себе существо, и угроза меня прикончить – всего лишь угроза. Он просто играл со мной, уверенный, что последнее слово в любом случае останется за ним. Да и как я, слабое человеческое создание, могла бы ему помешать? Никак – это мы понимали оба. Но кто знает наперёд, что произойдёт в следующую минуту, через час, через день? Какими бы сверхъестественными силами он ни обладал, знать будущее ему не дано, как и мне. То есть хотя бы в этом мы равны.

Я сделала глубокий вдох.

- Мой ответ будет зависеть от твоего!

- Чтобы получить ответ нужно прежде задать вопрос.

- Ты сказал, во мне нет страха смерти. Это не так. Я боюсь смерти, как и всякий человек… Но то, что предлагаешь ты, пугает не меньше. Тем более, что я понятия не имею, что именно ты предлагаешь. Если бы ты дал мне время привыкнуть, прежде чем…

- Погрузиться во мрак, не погасив при этом факела. Это то, чего ты хочешь?

- Думаю, я имею право узнать, во что должна превратиться.

Неторопливо обойдя вокруг меня, он остановился за спиной, очень близко, почти касаясь моего тела… Но, казалось, что за мной – пустота. Ни дыхания, ни биения сердца…

- И если я не исполню твоей просьбы…

- Мне нужно лишь время… Для тебя ведь оно вообще ничего не значит…

Мгновения тянулись бесконечно. Я чувствовала исходивший от него холод. А что чувствует он – моё тепло? И решает, вытянуть его из меня сейчас или чуть позже?..

- Хорошо,- его шёпот раздался над самым ухом, и я невольно сжалась.- Я дам время, которое ты просишь.

Ноги подогнулись сами собой, я опустилась на пол и уткнулась лбом в согнутые колени. В комнате, кроме меня, уже не было никого – Арент исчез. И я бы в самом деле не пожалела жизни, только бы он исчез навсегда…

На следующий день я отправилась в редакцию. До конца недели меня там не ждали, но я испытывала почти физическую потребность побыть среди людей. Переступив порог офиса, я почувствовала себя выходцем из готического романа, попавшим в реальный мир, который на самом деле был иллюзией. Слоняясь от стола к столу, смотрела на коллег, словно видела их впервые в жизни. Обыкновенные люди, занятые обыкновенными делами, привычные разговоры о простых вещах. Неужели всё это, такое реальное, сменится совершенно другой реальностью, как только сядет солнце?..

- Здравствуй, дорогая! Куда пропала?

Я подпрыгнула от вопля Габриэлы – хронически радостной, шумной коллеги, общества которой обычно старательно избегала.

- Миллион лет тебя не видела!- всплеснула она руками.- И виноват в этом какой-нибудь тип, я права?

Кроме патологической жизнерадостности, у Габриэлы была и другая болезнь: маниакальная потребность знать всё про всех. Даже не знаю, что дёрнуло меня сейчас ввязаться в игру: я мечтательно улыбнулась. Габриэла издала восторженный стон.

- Так и знала! Кто он? Как выглядит?

- Засмотришься!

- А лет, лет сколько?- выдохнула она.

Я едва подавила улыбку.

- Пара сотен.

- Старый? Э… я хотела сказать, в возрасте? А зовут как?

- Чезаре Борджия,- небрежно бросила я.

Габриэла наморщила лоб.

- Что ещё за…

- Не что, а кто. Сын Святейшего Отца католической церкви Александра VI, герцог французской провинции Валентинуа, выдающийся полководец, знаменосец церкви и вообще личность неординарная.

На лице Габриэлы отразилось глубокое разочарование, и я расхохоталась:

- Читаю про него книгу, так что мы теперь не разлей вода. Чем не жених?

- Ну, если нравится водить дружбу с мёртвыми парнями, которым несколько сотен лет, то почему бы и нет.

Смех застрял у меня в горле. Резким движением я дёрнула рукав свитера, скрывавший посиневшие ранки на запястье и показала их Габриэле.

- Поранилась тут на днях. Прямо над веной! На что, по-твоему, похоже?

- В смысле, на что? На попытку самоубийства?

- Чем? Гвоздём?- буркнула я.- По-моему, очень похоже на укус.

- Дорогая моя, и кто вздумал тебя кусать? Насмотрелась ужасов про всякую нечисть? Это выдумка, на самом деле ничего такого не бывает.

Усмехнувшись, я опустила рукав. В этой реальности существам вроде вампиров в самом деле не было места. Действительностью здесь был бестолковый разговор с Габриэлой, приветливое помахивание рукой проходившего мимо Стивена, щелканье компьютерных клавиш, гул человеческих голосов… Что я теряла, лишившись всего этого? Ничего, о чём стала бы сожалеть. Но что тогда побуждало меня цепляться за эту жизнь, в которой суеты было больше, чем смысла? Ответ был один: страх. Меня пугала вечная жизнь, так сильно отличавшаяся от той, что описана в Великой Книге.

Я добралась домой засветло. Отключила мобильный, заварила чай… Пожалуй, зря я ходила сегодня в редакцию. Этот день среди людей не принёс ничего, кроме ещё большего беспорядка в мыслях. Я уже не пыталась в них разобраться – они хаотично носились в голове, практически не причиняя беспокойства.

Наступили сумерки, а я всё ещё сидела за столом, согнувшись над чашкой с остывшим чаем, к которому так и не притронулась. Тело занемело, я выпрямилась, не глядя отодвинула чашку, но она во что-то уперлась… и я с немым ужасом уставилась на улыбающееся лицо Арента, удерживавшего мою чашку указательным пальцем. Он возник в комнате из ниоткуда, так же как неделю назад из ниоткуда появился в моей жизни… Моя реакция ему не понравилась, мертвенное лицо помрачнело.

- Не смотри так, словно я вызвал Цербера из преисподней. Ты знала, что я приду.

- Да,- шёпотом подтвердила я.- И ждала тебя…

- Это радует,- он кивнул в сторону двери.- Надеюсь, ты не против прогулки?

Мы шли по пустынной улице. Свет редких фонарей время от времени выхватывал бледное лицо вампира, тенью скользившего рядом. Тьма окутывала его высокую фигуру, делая движения невидимыми. Я слышала звук только собственных шагов – его поступь была бесшумна. Будто ночь несла его, повинуясь его воле.

- Арент,- как же странно произносить имя этого существа вслух…

Он устремил на меня взгляд холодных светящихся глаз.

- Таких, как ты, много?

- Если охотников становится слишком много, рано или поздно им не на кого будет охотиться. Число мне подобных установлено таким образом, что наше количество не ставит под угрозу наше существование.

- А ваши жертвы? Что происходит с ними?

- Умирают.

- Умирают и всё? Разве они не становятся…

- Конечно, нет,- в его голосе прозвучало презрение.- Чтобы стать подобными нам, недостаточно послужить кому-то из нас пищей. Одно из наших имён означает "избранные". Каждый из нас был в своё время избран кем-то, кто раньше был избран кем-то до него – и так до самых истоков нашего существования. Никому не известно точное число первых бессмертных. Известно лишь, что все они были созданы Старейшим. Но им уже не была дарована роскошь прихоти. За всё своё существование бессмертный может создать лишь одного подобного себе.

- То есть, сделав бессмертной меня, ты уже не сможешь никого обратить? Никогда?..

- Мне это и не нужно. Свой выбор я сделал.

- И тогда смогу обращать я…

- Да. От меня эта сила перейдёт к тебе.

Какое-то время мы шли в молчании, пока я опять его не нарушила:

- Когда был обращён последний?

- Чуть более трёх столетий назад.

- Откуда ты знаешь?

Он улыбнулся и посмотрел на небо. Из-за облаков вынырнула луна. Секунда, две – и облака поглотили её вновь.

- "Словно отблеск луны в воде, непрочна жизнь смертных" – так говорили в Индии в давние времена. В культурах многих народов луна ассоциируется со смертью. Умирающее и возрождающееся светило, абсолютный зенит которого длится лишь доли секунды. Его фазы схожи с течением человеческой жизни: зенит молодости, следующий за немощью младенчества и предшествующий немощи увядания, тоже ничтожно краток.

Светящиеся глаза снова остановились на мне.

- Когда один из вас становится одним из нас, в небе появляется луна, зримая лишь тем, кому дано её видеть – луна цвета крови. Она возвещает, что смертному была дарована вечная жизнь. Когда придёт время, ты тоже увидишь луну цвета крови, взошедшую на небе в твою честь.

Я невольно уставилась на небо.

- Не теперь,- Арент легко коснулся моего плеча.- Но, надеюсь, ждать придётся недолго.

Тем временем мы вышли на довольно оживлённую улицу: многочисленные магазины чередовались с уютными на вид ресторанчиками. Арент уверенно свернул в один из переулков и, остановившись возле какого-то бара, с улыбкой открыл передо мной дверь. Внутри царил сумрак. Свет свечей на столиках не разгонял, а скорее усиливал его. Хорошо освещена была только стойка с неторопливо шевелившимся барменом по одну и парой полутрезвых посетителей по другую сторону. Хотя сквозняка не чувствовалось, пламя свечей внутри подсвечников из матового зелёного стекла трепетало, как если бы по помещению гулял ветер, и от этого по стенам извивались тени. Тихо играла печальная музыка. Почему-то мне стало не по себе, и я поёжилась. На мертвенном лице Арента блуждала улыбка – он наблюдал за мной, но тут же, будто спохватившись, махнул рукой вглубь зала. Я села за первый попавшийся столик. Почти сразу перед столиком возник официант. Арент заказал красного вина, я – какой-то крепкий коктейль. Официант с сомнением покосился на меня, видимо, подозревая, что в баре мне делать нечего, до моего 21-го дня рождения действительно оставались ещё несколько месяцев. Но, встретившись взглядом с Арентом, кивнул и ринулся к стойке.

- Тебе здесь не нравится?- спросил Арент.

- Нет.

- Почему?

- Я чувствую себя запертой в склепе. И эта музыка… Она похожа на стенания отягчённой грехами души.

- Может, так оно и есть.

Я с ужасом уставилась на него.

- Что тебя пугает?- улыбнулся Арент.- Неприкаянные души? Или их грехи?

- Меня пугает это место. Но ты, наверное, бываешь здесь часто.

- Время от времени. Здесь я встречаюсь с пищей.

- С…- я запнулась.

- Ты же не думаешь, что я питаюсь на улице? Это было бы дурным тоном.

официант поставил передо мной коктейль и бокал перед Арентом, продемонстрировал бутылку, плеснул в бокал вина, предлагая сначала его попробовать. Арент, не глянув, махнул рукой, официант быстро дополнил бокал и ретировался.

- Но ведь люди тебя видят,- пробормотала я.- Так же, как официант только что, так же, как я…

- Не так же. Далеко не так же. Смертные видят во мне себе подобного – человека. Воображение их никогда не покидает отведённых ему границ.

Неужели можно в самом деле принять это существо за человека? Не видеть его острых зубов, не обращать внимания на мертвенную бледность лица?.. А глаза, холодные, бездушные, взгляд, не знающий жалости, как можно не замечать этого? И это чудовище должно стать моим неразлучным спутником до конца времён. Неизменно. ВЕЧНО… Я судорожно схватила стоявший передо мной бокал и одним махом опрокинула в себя содержимое. Сквозь поднявшийся в ушах шум прозвучал спокойный голос:

- Тебе нехорошо?

Я подняла на Арента мутный взгляд и усмехнулась. В зеленоватом свете свечи он как никогда походил на призрака.

- Вижу, ты совсем невысокого мнения о людях.

- Знай ты людей хотя бы на треть так же хорошо, как знаю их я, твоё мнение о них было бы не выше моего.

- Но ты, если не ошибаюсь, тоже был когда-то одним из нас.

- Ошибаешься. Когда-то я был человеком, но не одним из вас. Эволюция людей повернулась вспять. То немногое, чем вы могли бы гордиться, ушло очень давно. Сейчас вы медленно превращаетесь в пыль.

Оперевшись локтями о стол, я подалась вперёд и зло процедила:

- И это говорит ходячий труп, которому скоро стукнет восемь сотен.

В глазах Арента мелькнуло выражение, на которое мне бы следовало обратить внимание. Но алкоголь заглушил инстинкт самосохранения.

- У меня есть чувство, что ты хочешь меня задеть,- с расстановкой проговорил он.

- Какие чувства могут быть у тебя?- я вложила в голос всё презрение, на какое была способна.- У тебя нет души, и задеть тебя так же трудно, как ранить твоё мёртвое тело!

Я пожалела о своих словах ещё до того, как успела произнести их до конца. Глаза Арента полыхнули, лицо стало настолько жутким, что я вмиг протрезвела. Но было поздно. Его пальцы с силой стиснули мои плечи, и я сдавленно пискнула от пронзившей горло боли. Правда, боль быстро прошла, тело охватила слабость. Мне начало казаться, что мелькавшие по стенам тени обрели очертания человеческих фигур. Отделившись от стен, они столпились вокруг и закружились в зловещей пляске. До слуха вроде бы донёсся шёпот множества голосов… Но очень скоро голоса смолкли, и наступила тишина…

Очнувшись, я не сразу поняла, где нахожусь. Двинула рукой и с удивлением обнаружила прозрачный проводок, тянувшийся из капельницы к вене… Капельница?.. Я растерянно огляделась. Обилие белого цвета, пропитанный лекарствами воздух… Больничная палата?.. И как я сюда попала?.. Попыталась что-либо вспомнить, но сильно кружилась голова, и мысли путались. Когда я уже оставила попытки во всём разобраться, дверь открылась, и в палату вошла медсестра.

- Доброе утро!- прощебетала она.- Как наше самочувствие?

- Почему я здесь?

- Молодой человек принёс вас на руках и позаботился, чтобы вам отвели отдельную палату. Он спас вам жизнь.

- Это он так сказал?

- Я с ним не разговаривала. Но вы потеряли много крови, и если бы не он…

- Стать моим донором он случайно не предложил?- буркнула я.- Группа крови совпала бы наверняка.

- Разве вы с ним знакомы?- удивилась медсестра.- Я слышала, он нашёл вас на улице раненую, в беспамятстве и очень переживал, что… Впрочем, зачем сейчас об этом говорить, правда? Главное, что всё закончилось благополучно! Вы побудете у нас несколько дней, а потом…

- Я должна быть дома сегодня вечером.

- Вы шутите? Вы даже стоять без посторонней помощи не сможете. Не думайте ни о чём и старайтесь как можно больше спать.

Как только дверь за ней закрылась, я попыталась встать. Но медсестра оказалась права – я была не в состоянии держаться на ногах. В ушах послышался шум прибоя, предметы вокруг запрыгали перед глазами, как стёклышки в калейдоскопе, и я со стоном рухнула обратно в кровать. Весь день я дрейфовала на границе между сном и бодрствованием, переходя из полуреальности в полузабытьё и обратно. Из этого состояния меня вывел тонкий хрустальный звук, будто кто-то трогал струну арфы. Я приоткрыла глаза. На кровати сидел Арент. В руках он держал бокал с тёмно-красным вином и водил по его ободку пальцем – тот самый звук, который вырвал меня из мира грёз.

- Как ты себя чувствуешь?

Участие, с каким он это произнёс, в данной ситуации было чистым издевательством.

- Бывало и лучше,- холодно ответила я.

- Мне жаль,- он протянул бокал.- Это поможет тебе немного восстановить силы.

Приподнявшись на подушке, я молча взяла бокал и сделала несколько глотков.

- Ты могла умереть,- глухо проговорил Арент.- Я едва не убил тебя…

Выражение его лица привело меня в смятение, и я сбивчиво пробормотала:

- Ты был прав, я хотела тебя задеть… и за это поплатилась.

Он вдруг взял мою руку и приложил её к своей груди туда, где должно было биться сердце. Но оно не билось, как если бы я касалась восковой статуи. Моя ладонь задрожала, и он разжал пальцы, больше её не удерживая.

- В моём теле нет жизни, но оно не мертво. У меня есть душа, но это не душа человека. Все слабости человеческой души покинули её вместе с бренностью тела. Она перестала быть частью Святого Духа, получив силу от других начал. Прошлой ночью ты говорила об одном из гаитянских монстров, которые поднимаются из могил, повинуясь чужой воле – ожившие мертвецы без разума и сознания. Моя суть – иной природы.

- Слабости человеческой души? Милосердие, жалость, сострадание…

- …сомнение, нерешительность, боязнь. Тебе хорошо знакомо каждое из этих чувств, не так ли? И какое же именно толкает на игру с огнём, которую ты ведешь с ночи, когда я предложил тебе бессмертие?

- Ты знал с самого начала…- прошептала я.

- Вижу, ты совсем невысокого мнения о моём знании людей. Я встречал их, разных: хороших и дурных, гениальных и примитивных, как амёбы. Я видел безумцев, простота рассуждений которых граничила с мудростью древних философов. И мудрецов, которые, увлекшись наблюдением за небесными светилами, переставали понимать простейшие вещи. Но ты остаёшься для меня загадкой. Мне ясны твои поступки, но непонятны их причины. Я угадываю твои мысли, но душа твоя для меня непостижима.

Арент протянул ладонь к моему лицу, я отдёрнула голову. Мне показалось, в его глазах мелькнула горечь, он тут же опустил руку и тихо продолжил:

- Этот век настолько примитивен, а твои современники настолько погрязли в скептицизме, что способность одного человека видеть нашу истинную суть на самом деле не причинила бы вреда. Но, впервые встретившись с тобой взглядом, я понял не только, что ты узнала, кто я, но и, что место твоё – не в этом мире. Оно – рядом со мной. И чем дольше я наблюдал за тобой, чем больше тебя узнавал, тем больше в этом убеждался.

- Возможно, так считаешь ты, но я не хочу быть бессмертной. Это не вечная жизнь, а проклятье… Почему ты не можешь оставить меня такой, какая я есть?

- Обречённой на медленное умирание? Подумай, что тебя ждёт, если ты останешься человеком! Постепенное увядание, старость, болезни, немощь! А до этого жизнь, полная суеты и пустоты, бессмысленных разговоров с ограниченными людьми, которые никогда не смогут понять тебя! Ты боишься проклятья, тебе жаль бессмертной души, но почему ты думаешь, что в погоне за химерами смертной жизни тебе удастся её сохранить? Что, если проклятье всё равно станет твоим уделом на смертном одре?

- Замолчи! Замолчи! Всё это я знаю и без тебя! С каким трудом я заставила себя принять эту жизнь, в которой никогда не видела смысла… И теперь ты снова напоминаешь о том, что всегда приводило в ужас!.. Почему ты выбрал меня? Почему меня…

С какой безжалостной точностью он выразил мысли, от которых, сколько себя помнила, я пыталась убежать… Арент мягко взял меня за плечи, вынуждая поднять на него глаза.

- Почему днём светит солнце, а ночью восходит луна? Почему рождаются люди, и существуем мы? Почему пути наши пересеклись и больше никогда не разойдутся? Можешь вечно задавать вопросы, и я дам на них ответы. Если последуешь за мной.

Ещё ни разу Арент настолько не походил на человека: его жестокие глаза потеплели, надменное лицо смягчилось. Но это было лишь мимолётное сходство, на мгновение скрывшее существо с демонической душой, не знающей ни жалости, ни сострадания. Существо, которое не разжалобят ни самые горькие слёзы, ни самая горячая мольба. Легче заставить расплакаться кусок мрамора, чем тронуть его мёртвое сердце…

- Почему ты ещё не обратил меня? Что тебя останавливает, если всё уже решено?

- Моё обещание. Я дал слово ждать твоего согласия. Но не заставляй меня ждать слишком долго.

Я вдруг почувствовала ужасную усталость. Мне было всё равно, жива я или нет, обратит он меня сейчас или позже. Арент бесшумно скользнул ближе, одной рукой полуобнял за плечи, проведя холодными пальцами другой по моей шее в том месте, где остались отметины его зубов.

- Грядущее страшит тебя. Но разве не видишь – этому миру нечего тебе предложить. Ты говоришь, что приняла эту жизнь, но разве она перестала быть бессмысленной и пустой? Разве ушло чувство тоски, сжимающей сердце даже среди шумного веселья? Разве исчезло ощущение одиночества, не покидающее даже в кругу друзей? Ты ждала чего-то всё время, даже не отдавая себе в этом отчёта. Моё появление напугало, но не удивило тебя, разве не так?

Я перевела тоскливый взгляд на окно. Небо уже начинало светлеть.

- Мне пора,- Арент коснулся холодными губами моего лба.- До ночи…

Я продолжала смотреть в окно. Сквозь чернильную синеву неба пробивалась нежно-розовая полоса утренней зари. Сначала совсем узкая, постепенно она расширялась, светилась ярче. Небо из чернильного становилось тёмно-синим, потом светло-синим и, наконец, серо-голубым. Но вскоре и эти краски начали тускнеть в золотистых лучах восходящего солнца. Я видела рассвет столько раз, но ни разу до сих пор он не казался мне таким удивительно прекрасным.

Я пробыла в больнице неделю. И каждую ночь Арент появлялся в палате после заката и уходил перед самым рассветом. Мы вели долгие беседы, Арент рассказывал об удивительных вещах, и я слушала его с замиранием сердца. В такие моменты я видела в нём лишь необыкновенно интересного собеседника и даже не вспоминала, что совсем недавно это существо, немного выйдя из себя, едва меня не прикончило.

Из больницы меня забирала Линда. Она уже приходила с визитом, но её посещение прошло, как в тумане, после я не могла вспомнить, о чём мы говорили. То же было и сейчас. Сидя рядом с Линдой в машине, я честно пыталась сосредоточиться на её словах, но воспринимал их только слух. В сознании звучали слова, произнесённые ночью другим голосом:

- Ты всегда чувствовала, что существует нечто за пределами твоего восприятия. Что-то неясное и в то же время отчётливое, осязаемое, но неуловимое. Оно повсюду и нигде, близко и недосягаемо одновременно. Так в чём же причина тоски, то острой, то затихающей, но никогда не проходящей, как не в осознании того, что живёшь в мире, окутанном тайной, проникнуть в которую не удастся никогда?

То, что говорил Арент, было словно считано с моей души. Все неясные чувства, безотчётные ощущения, которые я никогда бы не смогла выразить с точностью, с какой это сделал он…

- Ты что-то совсем бледная. Голова не кружится?- послышался голос Линды.

- Нет,- механически ответила я.- Всё хорошо.

- …В древности смертных с твоей способностью называли "стоящие меж двух миров".

- "Меж двух миров"?.. Каких миров?

- Мир живых и мир мёртвых, мир людей и мир духов, "реальный" мир и мир "потусторонний". Смертные дали им много названий, даже зная о них так мало. Фантазиям, как выглядит загадочный "другой" мир и те, кто его населяют, нет числа. Но мало кому дано видеть истинных обитателей этого мира. Мало перед кем он открывает двери, позволяя узнавать свои тайны. Ты – одна из этих немногих.

- Потому что могу видеть, кто ты?

- Не только. Вспомни бар, где мы были накануне. Ты ведь что-то почувствовала, когда переступила порог?

- Я была уверена, у меня просто сдают нервы. В жизни бы не подумала, что этому есть объяснение.

- Объяснение есть всему, но знать его дано не всем…

- Эй, ты где?- Линда дёрнула меня за рукав.- О чём задумалась, о ком замечталась?

- Извини,- смущённо улыбнулась я.- Меня немного мутит. Посижу с закрытыми глазами, ладно?

- Только не засни, скоро приедем.

- …У здания, в котором сейчас бар, есть своя история,- продолжал звучать в сознании голос Арента.- Всё началось в первые годы прошлого столетия – тогда особняк был резиденцией одного преуспевающего коммерсанта. Ходили слухи, будто он построил его на деньги с выгодной, но грязной сделки, стоившей жизни его компаньону. Коммерсант не прожил в особняке и месяца, когда его нашли мёртвым в собственной постели, его жена и обе дочери исчезли без следа. С тех пор дом словно отмечен злым роком. Следующий его владелец покончил с собой. Третий в приступе ревности убил юную жену и, будто этого было недостаточно, изуродовал её тело до неузнаваемости…

- Боже… И, ты говоришь, этому есть объяснение? Что-то вроде обитающего в доме демона, которому требуются жертвы?

- Пожалуй, что так. Только обитает он не в доме, а в каждом из вас. В подобных местах он лишь вырывается на свободу…

- Просыпайся, приехали!

Вздрогнув, я открыла глаза.

- Подожди, помогу тебе выбраться,- заторопилась Линда.

- Перестань, я же не при смерти.

- Давно ли? Мне сказали, когда ты поступила в больницу, назвать тебя однозначно живой было тоже нельзя.

- С тех пор прошла неделя, так что уже, наверное, можно.

- Сейчас посмотришь в зеркало и решишь сама.

Линда собиралась остаться на ночь – "помочь в случае чего", но я её отговорила. Ушла она засветло, и до появления Арента у меня осталось немного времени собраться с мыслями.

- …Обиталище душ, преисполненных милосердия, и духов, одержимых ненавистью и злобой. Там нет ни света ни тени, ни дня ни ночи, ни жизни ни смерти. Это – реальность, где понятие пространства не существует, где время – вечность, где душа и тело существуют отдельно друг от друга, где мысли обретают голос, а слова не имеют смысла. Царство ужаса и совершенства, упорядоченный хаос, непостижимый для понимания и подвластный лишь Высшему Разуму. Мир, отличный от мира смертных, но существующий за его гранью.

Вспоминая разговор с Арентом, я слышала его голос с такой отчётливостью, будто Арент всё ещё находился рядом.

- Наши миры чрезвычайно сложно переплетены. Один немыслим без другого, но чётко отделён от него. Каждый из миров подчиняется своим законам, поэтому они не смешиваются, а существуют параллельно – две части, составляющие общее целое. И всё же иногда, в силу тех или иных причин, разделяющие границы нарушаются и два мира сходятся в одной точке.

- Как в том баре?- догадалась я.

- Как в том баре. Разумеется, он не единственный в своём роде. Мест, подобных этому, немало. Их называют "гиблыми".

- То есть люди о них знают?

- Я бы сказал – узнаю́т. Беспричинная смерть пугает. Таинственное исчезновение озадачивает. Необъяснимое убийство вызывает негодование. Всё это, произошедшее не раз, да ещё и в одном и том же месте, обращает на себя внимание. Смертные верят в существование "гиблых мест", но не могут их чувствовать. В отличие от тебя.

Когда мне исполнилось одиннадцать, родители отпустили погостить в загородном доме наших друзей. Их сыновья познакомили меня с местными ребятами, и всей весёлой компанией мы без устали обследовали окрестности. Особенно часто мы кружили вокруг старого заброшенного дома, пользовавшегося репутацией, что там "нечисто". Правда, я не находила в нём ничего "нечистого" и была чуть ли не единственной, кто отваживался бродить по диковатым комнатам в одиночку. Зато никто, кроме меня, не избегал другого дома по соседству с нашим. Когда-то там жила семья, в которой погиб единственный ребёнок, – девочка утонула в ванне по недосмотру. Дом долго пустовал, пока в нём не поселилась другая супружеская пара. Мужчину я едва помнила, но образ женщины запечатлелся в памяти. Белокурое, похожее на ангела создание, она очень любила детей, и мои приятели торчали в их доме постоянно. Я же не могла без содрогания переступить порог… Позже я узнала о плачевной судьбе и этой семьи. Женщина умерла во время беременности. Она была одна, когда открылось кровотечение, потеряла сознание прежде, чем успела дотянуться до телефона. Её муж очень тяжело перенёс потерю и вскоре повесился на чердаке…

- "Гиблые места", словно магнит, притягивают к себе несчастных, для которых собственная жизнь стала слишком тяжёлой ношей,- будто услышал мои мысли Арент.- Это довольно любопытное явление. Почему из восьми мостов Будапешта самоубийца выберет именно мост Свободы? Или чем плох пражский Карлов мост, что ищущие смерти предпочитают ему мост Нусельский? Или же мрачный "лес самоубийц" у подножия Фудзи в Японии. Неужели деревья его более приспособлены для повешения? Что это – дань традиции? Более располагающая обстановка?

- И как самубийцы определяют "гиблые места"?- спросила я.

- Иногда они знают, что выбранная ими вышка или озеро уже не раз служили преддверием вечности для их "единомышленников". Но чаще всего выбор интуитивен. Решившись умереть раньше назначенного им срока, они уже оставляют этот мир и толкают душу в преисподнюю ещё до того, как она покинула тело. Тело же лишь следует за душой туда, где переход из одного мира в другой наиболее прост.

В голосе Арента сквозило презрение, и я не удержалась от усмешки:

- Каковы бы ни были обстоятельства, одно остаётся неизменным: живым в твоём мире нет места. Это – царство мёртвых.

- Понятие смерти существует только для обитателей твоего мира,- возразил Арент.

- Потому что только для нас существует понятие жизни.

- Но и оно относительно. То, что вы именуете жизнью и смертью – всего лишь продолжения друг друга. Ты слышала про обычай облачать в свадебные одежды молодых людей и девушек, которые умерли, не успев жениться или выйти замуж? Подобный обряд, соединяющий жизнь и смерть воедино, существует у многих народов. В древности верили, что духи, скитаясь по миру людей, влюбляются в смертных и забирают их с собой. Именно этим объяснялась смерть в молодом возрасте.

- И это правда?..

Губы Арента тронула улыбка.

- Но, если они знали…- я запнулась.- Почему не пытались этому помешать?..

Светящиеся глаза Арента впились в мои.

- Если возникает страсть между живым и мёртвым, всегда побеждает призрак.

…Эта фраза преследовала меня с прошлой ночи. И сейчас, ожидая Арента, я поёжилась, будто меня в самом деле обдало ледяным веянием мира, из которого он приходил. И чем сильнее сгущались в комнате тени, тем отчётливее становилось это ощущение. Сумерки… Время, когда встречаются два мира, когда существа, их населяющие, могут наносить друг друг визиты…

- Здравствуй, Арент,- не поворачивая головы, произнесла я.

Он стоял за спиной, и, даже не видя его лица, я знала, что он улыбнулся.

Глава 3

По мнению восточных мудрецов, за пределами текущего мгновения нет ничего, поскольку всё остальное либо уже прошло, либо ещё не наступило. Мечтая о будущем или вспоминая прошлое, человек блуждает во временах ему ещё или уже не принадлежащих и при этом забывает о единственном, что ему дано: том самом текущем мгновении – настоящем. Последовательность мгновений и есть наша жизнь. Сменяя друг друга, они постепенно изменяют её. Порой мы замечаем это сразу, порой только когда изменение стало очевидным и повлиять на него уже не в наших силах.

Изменения в моей жизни стали очевидны после бесед с Арентом в больнице. Вернувшись домой, я ещё поддерживала какую-то видимость моего прежнего существования. Общалась с Дженни по телефону, раз или два виделась с Линдой и побывала на работе, правда, для того, чтобы уволиться. Но реальность, в которой я теперь жила, походила на пустой панцирь цикады: оболочка, сохраняющая форму насекомого, но давно им покинутая. Всё, что когда-то имело для меня значение – друзья, привычки, увлечения, цели – заслонила высокая одетая в чёрное фигура, являвшаяся каждую ночь неотвратимо, как сама судьба. Арент. В его присутствии меня не оставляло ощущение, будто я ступаю по тонкому льду. Ночь за ночью я ловила на себе его выжидательный взгляд и понимала, как сильно тяготит его данное мне некогда обещание. Чувствовала его злость всякий раз, когда он прощался со мной на рассвете. Моя воля к сопротивлению таяла с каждым днём. Это бледное существо с жестокими глазами уже завладело моей жизнью, к нему перешла чуть не вся моя кровь, так что оставалось мне? Да, пока я была человеком, но, встречаясь взглядом с Арентом, не сомневалась, что недалёк тот час, когда никакое обещание его не остановит. И тогда меня охватывало отчаяние, из которого я не видела выхода…

Выйдя из больницы, я развлекалась тем, что читала всякую мистическую чушь. Поначалу без особой цели, постепенно я осознала, что на самом деле ищу: способ избавиться от Арента. Но довольно скоро я разуверилась, что от легенд и преданий мог быть толк. Мне не попадалось ничего, кроме абсурдных измышлений и небылиц, не имевших ничего общего со здравым смыслом. Правда, ещё оставалось то странное стихотворение про тень, переписанное с древнего манускрипта. Нельзя ведь исключать, что вдохновением автору манускрипта послужило реальное событие. И однажды я спросила об этом Арента. В ответ он лишь презрительно скривил губы.

- Я знал безумца, составившего манускрипт.

- Так он был сумасшедшим…- я не смогла скрыть разочарование.

Арент рассмеялся.

- Только безумец может прятаться от смерти за закрытой дверью. Род барона Вальдемара преследовал злой рок, унёсший в могилу всех его отпрысков. Баронесса не вынесла горя и вскоре последовала за своими чадами. Тогда же разум оставил барона. Он затворился в покоях, уверяя, что за порогом его ожидает смерть. Но отгородиться от смерти стенами не удавалось ещё никому. Спустя три дня, когда барон перестал откликаться на настойчивые просьбы слуг покинуть свою добровольную темницу, дверь в его опочивальню взломали. Взорам собравшихся предстало распростёртое тело барона, лицо его искажала гримаса ужаса. Отсутствие видимых причин смерти их хозяина повергло слуг в суеверный трепет. Ещё большее смятение вызвало завещание барона.

- Тот самый манускрипт… Стало быть, барон знал, кто ты?

- В своих предположениях он был весьма близок к истине.

- И зачем понадобилось уничтожать его семью? Это ведь дело твоих рук?

- Род барона был проклят,- пожал плечами Арент.- Мне показалось забавным воплотить проклятие в жизнь.

Я опустила глаза на стоявшую передо мной чашку капучино. Мы сидели в небольшом ресторанчике. За соседним столиком что-то тихо обсуждала пожилая пара. За столиком подальше двое парней присоединились к ожидавшему их третьему, и официантка подошла принять заказ… По всей видимости, Арент тщательно выбирал места для наших встреч: не слишком людные, но всегда приятные. Я рассеянно погрузила ложку в молочную пену, нарушив узор из какао в виде снежинки, и процитировала:

- "Когда ночь сменяет день,

Выползает злая тень

И стоит перед окном,

Словно просится в мой дом…"

Он говорит об окне, а запирает дверь?

- В завещании барона об окне нет ни слова,- возразил Арент, с улыбкой следя за моими движениями.- Ужас внушала ему "тень" за порогом.

- Но он ведь имел в виду тебя? Причём здесь порог?

Арент провёл пальцем по ободку стоявшего перед ним бокала с неизменным красным вином.

- Едва ли ты можешь представить, сколько тайн хранит этот мир и сколько невидимых человеческому глазу существ в нём обитает. Некоторые из этих созданий безобидны, как мотыльки. Но есть и такие, чья мощь поистине устрашает. И всё же сила их, как бы велика она ни была, не абсолютна. Ей, как и всему, положен предел, ибо никто не всесилен, кроме Всесильного. Я не являюсь исключением. Мои возможности почти безграничны, но им дано проявляться лишь в ограниченное время.

- Ночью…

- Да, ночью. Когда ночь сменяет день, ваш мир принадлежит мне.

Арент махнул рукой, и бокал полетел вниз. Я автоматически посмотрела на пол, но осколков не было, а бокал снова стоял на на столике…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я – детище обоих миров. Рождённый в смертном мире, я в нём же питаю бессмертие, которое обрёл в другом измерении. И, став частью этого измерения, я следую его законам, даже находясь среди людей. Существа моего мира и люди ходят разными дорогами.

Он кивнул в сторону бокала.

- Движения мои неуловимы для глаз человека, потому что восприятие его ограничено физическими величинами его мира, которые для меня – ничто. Быстрее щелчка пальцев я могу оказаться в любой точке мира людей, растереть в пыль камень, искрошить металл. И всё же в вашем мире есть границы, нарушить которые не в моей власти: ограда церкви, ворота монастыря, освящённая земля кладбища, порог, отделяющий жилище человека от остального мира…

- Значит, это правда… Ты не можешь переступить порог дома, не будучи в него приглашённым…

- Только не думай теперь, что я боюсь чеснока, осинового кола или серебряных пуль.

- А солнечный свет? Он не обратит тебя в пепел?

- Как ты представляешь себе бессмертие, если простой солнечный свет может убить? Мифы людей так склонны к преувеличениям! То, что лишь ограничивает нашу силу, в их изложении представляется чуть ли не оружием массового уничтожения мне подобных.

Я вспомнила, как отражение Арента в зеркале ресторана "Daktari" напугало меня до обморока, и заключила:

- Что ты не отражаешься в зеркале, тоже вымысел.

- Зеркало отражает то, что существует – моё истинное лицо, которое видишь ты, но не видят другие. Того, что видят во мне люди, на самом деле нет, и зеркало остаётся для них пустым.

Он на мгновение замолчал, испытующе глядя на меня.

- Ты весьма осведомлена в этой теме.

- Да, я кое-что читала. Хотела найти способ убить тебя. Но это оказалось пустой тратой времени.

Наверное, не стоило снова его провоцировать – в прошлый раз это кончилось для меня плохо. Но Арент только улыбнулся, холодные пальцы легко погладили мои.

- Рад, что ты это, наконец, поняла.

Но поняла я на самом деле совсем другое: в легендах и преданиях всё же было зерно истины! Осталось лишь найти его. И при этом не возбудить подозрений Арента. На следующий же день я занялась поисками места, где могла бы спокойно заниматься исследованиями и хранить накопившуюся литературу – подальше от его всепроникающего взора. Мне повезло: уже к концу недели я сняла маленькую мансарду за чертой города и перевезла туда всё необходимое. Теперь подозрений Арента можно было не опасаться.

И всё действительно проходило гладко. День за днём я спешила в своё тайное убежище, проводила несколько часов за занятиями и возвращалась домой до заката. Но постепенно мой энтузиазм сменялся разочарованием. Я уже знала наперечёт способы борьбы с кровососущими демонами, описанные в легендах народностей, о которых раньше даже не слышала, знала условия, при которых человек якобы становился одной из этих тварей, но ничего похожего на реальные факты найти не могла. Временами мне приходила идея запереться в каком-нибудь монастыре до конца дней – вампир ведь не может ступить на освящённую землю. Но перспектива такого существования не радовала. Да и потом, Арент мог обнаружить меня и там – нашёл бы способ выманить из святых стен и тогда уж точно не стал придерживаться никаких обещаний.

В несчастье всегда должна оставаться дверь для выхода, и я с упорством отчаяния продолжала её искать. С книг перешла на электронные источники и зарегистрировалась на нескольких форумах по магии и вампиризму. Несуразность некоторых публикаций доводила до смеха. Но однажды, уже собираясь домой, я наткнулась на смутно знакомый текст, который, была уверена, видела впервые. В нём говорилось о печальной судьбе одного баварского аристократа, потерявшего жену и многочисленных отпрысков при весьма странных обстоятельствах. Несчастный уверял, что виновниками их гибели были силы потустороннего мира, но его, как водится, сочли безумцем. Неустойчивость психического состояния не была для баварца чем-то непривычным. С отрочества он был подвержен галлюцинациям. Повзрослев, он перестал утверждать, что видит духов, якобы пришедших в этот мир, чтобы нести людям погибель, но недуг вернулся в самый трудный для страдальца час и свёл его в могилу.

Дальше на сайте приводились другие примеры похожего "недуга", проявлявшегося у разных людей в разные исторические эпохи. Их всегда считали одержимыми или сумасшедшими, как в случае с баварцем. Но в статье выдвигалась гипотеза, что эти люди обладали "магическим зрением" и на самом деле могли видеть то, что не видели остальные. С замиранием сердца я перескакивала со страницы на страницу, одновременно надеялась и боялась, что надежда опять обернётся разочарованием. Время неумолимо близилось к закату, но прерваться сейчас было просто выше моих сил. Поминутно поглядывая на часы, я искала информацию об авторе статьи. Им оказался Ч. Чэдвик, специалист по мистике и демонологии, профессор одного престижного университета. Я тут же отправила профессору сообщение, в котором очень просила его о встрече, объяснив, что пишу работу на тему народных суеверий и хочу лучше ознакомиться с теориями относительно барона Вальдемара и других ему подобных. Я не очень надеялась на положительный ответ, но профессор отозвался на следующее же утро и согласился встретиться в пятницу – в кафе неподалёку от университета. Рассчитав время так, чтобы успеть вернуться домой до заката – добираться туда нужно было пару часов на автобусе – я заказала билеты и постаралась больше ни о чём не думать до самой встречи. Давалось это с трудом, и опасение, что Арент что-то заподозрит, не оставляло меня ни на минуту все три ночи до пятницы.

Наконец день, которого я так ждала, наступил. Появившись в кафе "Блюберри" немного раньше условленного времени, я села за столик у окна и заказала чашку капучино. Трудно сказать, на что именно я надеялась, добиваясь этой встречи. Профессор-демонолог. Интересно, что побудило его заняться этой темой? Вера в сверхъестественное? Желание разобраться в причинах человеческого страха перед необъяснимым? Но, каковы бы ни были его мотивы, профессор ни в коем случае не должен догадаться, что говорит с одной из тех, кому посвящалась его статья…

Незнакомый голос произнёс моё имя. Перед столиком стоял высокий худой мужчина лет пятидесяти: строгий костюм, седые волосы, морщинистое лицо нездорового оттенка.

- Здравствуйте,- он протянул руку.- Я профессор Чарльз Чэдвик. Рад с вами познакомиться.

- Спасибо, что согласились встретиться со мной, профессор…

- Прошу вас, оставим формальности. У меня мало времени.

Заняв стул напротив, он махнул официантке и выжидающе посмотрел на меня. Я замялась. Профессор оказался совсем не таким, каким я его себе представляла.

- В своей работе я пытаюсь объяснить истоки народных суеверий. Почему человек интересуется потусторонним? Для чего выдумывает истории о сверхъестественных существах, если их нет и никогда не было?- я подождала, пока официантка поставит перед профессором чашку с кофе.- Вам приходилось лично встречаться с людьми, обладающими "магическим зрением", профессор?

- Если вы пройдёте два квартала вниз по улице, у вас тоже появится возможность лично повстречаться с одним из них. Как раз на углу находится студия медиума, довольно известного в городе, надо сказать. Этих людей не так уж мало. Их ещё называют ясновидящими…

- Я говорю не о них. А о людях, которые действительно видят нечто, скрытое от других.

Профессор сложил вместе пальцы рук и с лёгкой снисходительностью произнёс:

- Все они что-то видят. Или думают, что видят. Жрецы кельтов одурманивали себя отваром из омелы и ядовитых грибов, чтобы войти в транс, в котором им якобы открывались тайны будущего. Шаманы многих африканских племён доводят себя до того же состояния танцем. У современных ясновидящих тоже есть свои секреты. И каждый, будь то друид, африканский шаман или медиум, живущий на соседней улице, "видит" что-то, не подвластное взору других.

Борясь с готовым охватить меня разочарованием, я нервно крутила в руках ложечку.

- Вы верите в сверхъестественное, профессор?

- А вы, моя дорогая?

- Да. И я верю в существование людей, которые могут видеть сверхъестественные явления. И в то, что некоторые из их наблюдений стали известны простым людям, но со временем обросли фантастическими подробностями и превратились в сказки.

Мне показалось, в глазах профессора мелькнула заинтересованность, но в голосе снова послышалась снисходительность:

- Я тоже верил в подобное, когда был ребёнком. Но долгие годы исследований показали другое: если феномен нельзя свести к определённой причине, он нереален.

- Мне двадцать,- отрезала я.- Но возраст не имеет никакого отношения к тому, во что я верю. И очень жаль, что вы, несмотря на долгие годы исследований, не делаете различия между медиумом, живущим на соседней улице, и "стоящим меж двух миров", обладающим магическим зрением. Спасибо, что уделили мне время.

Разочарование было слишком горьким. Я вскочила со стула, надеясь уйти до того, как из глаз брызнут слёзы, но профессор поспешно поднялся следом.

- Что вы сказали?

Я в недоумении остановилась.

- Вы использовали термин,- пояснил профессор.- Редкий термин.

- "Стоящий меж двух миров"?

- Поразительно… Прошу вас, сядьте.

Совершенно сбитая с толку, я повиновалась. Профессор тоже занял своё место и уже без тени снисходительности проговорил:

- Прошу меня извинить, я не имел намерения вас обидеть. Скажите, откуда вам известен этот термин?

- Я прочитала столько литературы, что уже не могу вспомнить, где мне попадался тот или иной термин.

- Понимаю. Вы спросили, верю ли я в сверхъестественное. Мой искренний ответ: да. Я верю в существование того, что невозможно постичь только разумом. И, пожалуй, в мире есть место людям, которые видят то, что скрыто от взора других. Но, думаю, вы приехали сюда не для того, чтобы задать мне этот вопрос.

- У меня много вопросов, профессор. Прежде всего о людях, описанных в вашей статье.

- Используя ваш термин, они были "стоящими меж двух миров", что можно приравнять к высшей ступени магического зрения. Оно проявляется по-разному в зависимости от человека и его духовной силы: кто-то может заглядывать в будущее, кто-то общаться с духами умерших или определять "нечистые" места.

- А барон Вальдемар? Что именно видел он?

Профессор чему-то улыбнулся и отпил из своей чашки.

- На этот вопрос трудно дать однозначный ответ. Не забывайте, он жил более четырёх столетий назад и считался сумасшедшим.

- Вам известна причина его смерти?

- Источники указывают на то, что он умер от страха.

- Вызванного чем?

Профессор откинулся на спинку стула.

- Мне кажется, вам известно о бароне не меньше, чем мне, хотя бы учитывая то, что вы знаете его имя и титул, которые в моей статье не упоминаются.

Я прикусила губу, досадуя на собственную оплошность.

- В интернете мне попалось стихотворение, переписанное с манускрипта 16-го века…

- "Когда ночь сменяет день",- кивнул профессор и, отвечая на мой удивлённый взгляд, добавил:

- Я тоже пользуюсь интернетом.

- Тогда вы, наверное, знаете, что этот манускрипт – завещание барона. Правда, я не видела оригинала…

- Я видел.

- Что, по-вашему, было тенью, которой он так боялся?- выпалила я.

- Барон использует два слова для определения того, что в стихотворении именуется просто "тень" – "Gestalt" и "Wesen", что в переводе с немецкого означает "существо, сущность". Эти слова могут относиться к чему угодно.

- К чему угодно…- упавшим голосом повторила я.- Неужели у вас нет никаких догадок?..

Профессор помолчал несколько секунд, потом отчётливо произнёс:

- Официального мнения на этот счёт нет и быть не может. Лично я убеждён, что барон имел в виду вампира.

Я чувствовала, как кровь прилила к голове, даже в ушах зазвенело. Профессор вроде бы не ничего не заметил и спокойно продолжал:

- В этом, по моему мнению, и заключается основное различие между "стоящими меж двух миров" и теми, кто просто обладает магическим зрением. Далеко не всякий, кто может общаться с душами умерших или довольно точно предсказывать будущее, способен видеть потусторонних существ, таких как вампиры или демоны. Думаю, отсюда и название – "стоящий меж двух миров" – некто на пороге между нашим миром и миром потусторонним, человек, способный видеть сверхчеловеческое.

- По какому принципу это происходит?- я едва справлялась с волнением.- Люди, рождённые с этим даром… Почему они с ним рождаются?

- Боюсь, никто не сможет дать вам ответ на этот вопрос. Бо́льшая часть происходящего во вселенной случается без нашего ведома. Кроме того, сведения о таких людях весьма отрывочны и спорны. Единственное, чем я могу с вами поделиться, это предположением.

Тут он посмотрел на часы и со вздохом проговорил:

- К сожалению, я не располагаю временем, чтобы подробно ознакомить вас с моими исследованиями. Но, в соответствии с моими выводами, чаще всего способностью видеть существ, угрожавших благополучию людей, обладали те, в чьих силах было обеспечить необходимую защиту. Старейшины кланов, патриархи, жрецы, а позднее представители духовенства, то есть люди, облечённые властью и обладавшие чувством ответственности и долга. Разумеется, и среди них могли встречаться исключения.

- То есть, они рождались как бы в противовес тому, что представляло опасность?

- В какой-то мере. Хотя трудно представить, что все они сознавали свой долг. А многие, подобно барону, считались безумцами, и едва ли кто-то прислушивался к их мнению. Всё это очень относительно. Но я должен спешить. Мне искренне жаль, что приходится прервать наш разговор, который, должен признать, превзошёл мои ожидания.

Я торопливо подскочила вслед за ним.

- Позвольте ещё два вопроса, профессор. Вы… действительно считаете, что вампиры существуют?

- Уверен, что слышать подобное от учёного довольно необычно. Но да, я допускаю возможность существования sanguisugae[1], как их называл Уильям Ньюбургский. Какой ваш второй вопрос?

- Скорее это просьба – о ещё одной встрече. Понимаю, вы очень заняты, но…

- Хорошо. Вы сможете подойти сюда же в понедельник вечером часов в…

- Вечером я… работаю,- соврала я.

Профессор порылся в кармане и протянул визитную карточку.

- Позвоните мне на выходных. А сейчас прошу меня простить.

Разумеется, я не замедлила позвонить профессору, и он, несколько раз упомянув про свой плотный график, всё же согласился встретиться со мной в четверг. Тон его был дружелюбным, более того, он даже переслал мне файлы с информацией о людях, подобных барону Вальдемару. В понедельник утром я уже сидела, с головой погрузившись в чтение одной из статей, когда настойчиво зазвонил мобильный. Это была Анна. В пятницу из длительной командировки возвращался её кузен, и Анна приглашала на вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. Я уже хотела отказаться – кузен её был редким недоумком, но в последний момент вспомнила об Аренте. Он всегда интересовался, как проходят мои дни. Я выдумывала встречи и телефонные разговоры с друзьями – поначалу, чтобы не выдать, чем занималась на самом деле. Но, заметив, что это вызывает у него недовольство, начала изобретать истории уже с целью ему досадить. Мне казалось, Арент смотрит и на меня, и на то, что осталось от моей жизни, как на нечто, всецело принадлежащее ему, и не упускала случая лишний раз показать, что он ошибается. Теперь у меня появилась возможность поступить наперекор его желаниям не только в воображении. Представив, какими подробностями обставлю посещение вечеринки в пересказе, я тут же согласилась. Закончив разговор, я на всякий случай отключила мобильный и вернулась к статьям профессора Чэдвика.

Из наблюдений профессора следовало то, что я подозревала уже давно: извечный страх человека перед чем-то за пределами его восприятия имел под собой реальную основу. Мифы и легенды постепенно складывались вокруг фактов, опиравшихся на когда-то воочию увиденные явления. Забыв про заваренный чай, я читала подборку легенд на распространённый мотив: девушка, которую сватают за видного парня, подозревает, что с ним что-то неладно, начинает следить за его ночными передвижениями и узнает, что парень совсем не тот, за кого себя выдаёт. В деталях легенды немного расходились, но всё сводилось к тому, что он оказывался либо оборотнем, либо разбойником, наказанным вечной жизнью за злодеяния, либо питающимся человеческой плотью монстром. В легендах разоблачение происходило на свадьбе, и виновного ждала кара, в реальности всё было по-другому. В качестве примера профессор приводил овеянное тайной трагическое происшествие середины 17 века. Старшая дочь шотландского аристократа Джеймса Далримпла попыталась убить своего жениха во время первой брачной ночи, уверяя, что он не человек, а чудовище. Общественность списала инцидент на несчастную любовь девицы к другому мужчине и помешательство из-за невозможности с ним соединиться. Профессор Чэдвик придерживался иного мнения: несчастная видела истинное лицо своего жениха, который на самом деле человеком не был. Это предположение подтверждалось упоминаниями о якобы неустойчивой психике девицы, отличавшейся излишне богатым воображением. С ранних лет она забавляла челядь рассказами о странных существах, которых никто, кроме неё, не видел.

Далее профессор рассматривал ещё несколько случаев проявления магического зрения. Большинство их было зафиксировано между 9 и 17 столетиями, три относились к римской античности. Отдельно он оговаривал, что все рассуждения и выводы на данную тему носят гипотетический характер и установить даже приблизительное число людей, рождающихся с этим даром, невозможно. Два обстоятельства обращали на себя внимание. Во-первых, термин "стоящий меж двух миров" не упоминался ни разу. Во-вторых, все упомянутые в статьях профессора, за исключением барона, умерли молодыми, причём смерть была насильственной и чаще всего окутана тайной.

И ещё я не могла взять в толк, как обычный человек, пусть даже профессор по демонологии, мог настолько проникнуться своими исследованиями, чтобы поверить в то, что в них исследовалось. Что, если он тоже обладал магическим зрением, но, как и я, предпочёл об этом умолчать? Эта мысль не давала мне покоя вплоть до нашей встречи и вылилась в первый же заданный мною вопрос. Профессор слабо улыбнулся.

- Я думал, вы начнёте подозревать нечто подобное, моя дорогая. Но, вынужден вас разочаровать, люди с магическим зрением рождаются не так часто, "стоящие меж двух миров" и того реже. Я имел возможность побеседовать с некоторыми из первых, но так и не удостоился удовольствия встретиться хотя бы с одним из вторых.

- Но тогда откуда вам столько известно? Существование двух миров, люди, способные видеть вампиров, сами вампиры, наконец…

- Краеугольным камнем в моих исследованиях стало то самое завещание известного вам барона. В легендах нередки упоминания о магическом зрении. В древнеиндийской погребальной традиции существовал культ питаров, или духов умерших предков. Считалось, что они пребывают в особом мире, отличном от мира людей, и даже ви́дение их отличается от человеческого. Питары видят одну половину лунного месяца, в то время как человек видит другую его половину. Так почему бы не предположить, что некоторые люди могут обладать зрением, подобным зрению питаров и видеть то, что видят они? Я задумывался об этом не раз и, когда случайно наткнулся на завещание барона, идея заняться исследованиями на эту тему перестала быть только идеей. Что касается вампиров, то едва ли можно найти мифологию, в которой бы не упоминались кровососущие существа со сверхъестественными возможностями. Каждая культура возникает как попытка человеческого ума познать и осмыслить истины мира, поэтому предположение, что создания, описанные в целом ряде культур, на самом деле существуют, вполне оправдано.

- Но тогда что-то из этих описаний должно соответствовать действительности,- вздохнула я.- Всё, что до сих пор попадалось мне, скорее напоминает заметки к сценарию третьесортного фильма ужасов.

- Как давно вы занимаетесь этой темой?

- Около месяца.

- Наука не отвечает на все вопросы, но помогает понять бессмысленность многих из них. Чем больше времени вы посвятите исследованиям, тем вернее научитесь отличать вымысел от того, что могло бы оказаться правдой.

- Время… Это как раз то, чего у меня нет.

- Я вас понимаю,- задумчиво проговорил профессор.- Время – лучший учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников…

- Поэтому я так надеюсь на вашу помощь. Я готова сидеть над книгами день и ночь, но мне нужно хотя бы направление, совет, литература…

- Разумеется, вы можете рассчитывать на мою поддержку. Я лишь должен знать, чему в вашей работе вы собираетесь уделить особое внимание.

- Меня интересуют вампиры.

- Должен предупредить, вы выбрали весьма широкое поле для исследований. Как я уже говорил, представления об этих существах имеются в целом ряде культур, в результате чего они приобрели очень обширный круг характеристик.

- Причём каждая последующая чуднее предыдущей,- согласилась я.- Но, если способность видеть вампиров даётся для того, чтобы обеспечить защиту, то кому-то должно быть известно, как уничтожить то, что представляет опасность. То есть среди сотен бредовых измышлений, как убить вампира, должен быть хотя бы один истинный способ.

- Чтобы найти этот способ, нужно сначала определить истинную суть вампира из тех же сотен предложенных вариантов,- покачал головой профессор.- Например, по верованиям многих народов западной и восточной Европы, вампирами становятся грешники и самоубийцы. Чтобы убить такого вампира, нужно прикрепить к изголовью его гроба серп остриём вниз – вампир поднимется со своего ложа и сам себя обезглавит. По некоторым представлениям, демон вдыхает жизнь в тело умершего грешника, чтобы последний стал вампиром. В этом случае вампир не имеет собственной души и охотится только за кровью невинных. Существует и прямо противоположное мнение, что вампиры всё же обладают душой, которая порхает рядом в виде чёрной бабочки с красными пятнышками на крыльях. Стоит пронзить бабочку булавкой и вампир погибнет. С приходом и распространением христианства возникли новые представления о вампирах и новые способы борьбы с ними: крест, святая вода, позаимствованные из арсенала борьбы с оборотнями серебряные пули и старый добрый осиновый кол в сердце.

- А также омела, терновник, соль, колокольный звон… Про всё это я читала миллион раз… Вампир не может ступить на освященную землю, переступить через проточную воду и порог дома, не будучи в него приглашённым…

- Не просто дома, а жилища человека,- уточнил профессор.- С этим связано поверье, что, приглашая вампира в свой дом, человек открывает дверь злу, добровольно его принимая.

Я усмехнулась при слове "добровольно".

- Скажите, профессор, что, по-вашему, составляет истинную суть вампиров?

Профессор задумался.

- Сомневаюсь, что они выглядят как монстры или что их можно отпугнуть святой водой. Также маловероятно, что они боятся серебряных пуль, железа или осинового кола. Я не думаю, что их вообще можно убить.

Моё сердце пропустило пару ударов, кровь отхлынула от лица. Профессор с беспокойством наклонился через стол.

- Что с вами?

Держа меня за руку, он махнул официантке и коротко скомандовал:

- Воды, быстро!

Но я уже овладела собой, рассеянно глянула на часы… Нужно было собираться в обратный путь. Профессор испытующе смотрел на меня.

- Что вас так расстроило?

- Вся эта информация, количество материала, который нужно переработать… Иногда я просто не знаю, что с этим делать…

- Случается со всеми,- отеческим тоном утешил профессор.- Но дам вам совет, которому неуклонно следую сам: если не знаешь, что делать, делай шаг вперёд. Я вышлю вам несколько статей о вампиризме. Когда прочтёте, дайте мне знать, и мы снова побеседуем.

Домой я возвращалась в состоянии, близком к отчаянию. За одну встречу и несколько страниц текста профессор Чэдвик дал мне больше полезной информации, чем я сама вычитала за три недели из пары десятков книг. И когда я почти поверила, что мои поиски не напрасны, он высказал вслух мысль, которую я гнала от себя изо всех сил. Что, если вампиров действительно нельзя убить? Что, если они действительно бессмертны…

Я плохо помнила, о чём говорила с Арентом в ту ночь. Но даже его подозрительный взгляд не смог вывести меня из беспросветной подавленности. На следующий день я отправилась к Анне, но там меня ждало очередное неприятное открытие. Я со всей остротой осознала, насколько далеко отошла от нормальной человеческой жизни. Чувство, что я окончательно перестала принадлежать миру беззаботно щебетавших и способных веселиться людей, не покидало ни на минуту. Что до виновника торжества, из уважения к хозяйке передвинутого в центр внимания, то я постоянно боролась с желанием его придушить. И, глядя на это ничтожество, пожалуй, впервые поняла то презрение, которое Арент испытывал к людям.

Сославшись на усталость, я рано покинула вечеринку и добралась домой засветло. В электронной почте ждало сообщение от профессора Чэдвика с обещанной информацией о вампиризме и предложением перезвонить ему, как только всё прочитаю. Отложив ноутбук, я опустилась на диван. На улице темнело, комната погружалась во мрак. Я сидела, уставившись в одну точку, пока чувство холода, медленно разливавшегося по венам, не вывело из оцепенения. Место на диване рядом уже не было пустым, и я повернула вымученно улыбающееся лицо к Аренту.

- Ты выглядишь опечаленной. Что-то случилось?

Мотнув головой, я направилась к входной двери и, уже надев куртку, оглянулась. Арент по-прежнему сидел на диване и, поймав мой взгляд, коротко кивнул на место, которое я только что покинула. Мне часто казалось, что в общении со мной Арент соблюдал некоторую осторожность. Он ни разу никого не убил на моих глазах, мало рассказывал о своём прошлом и настоящем – и то лишь в ответ на мои робкие вопросы, и весьма редко допускал, чтобы мы надолго оставались наедине. Чаще всего мы либо бродили по улицам, либо сидели в каком-нибудь кафе или ресторане. Но в этот раз он никуда не собирался. Борясь с нехорошим предчувствием, я вернулась в гостиную и послушно села рядом. Арент приподнял мою голову за подбородок и тихо спросил:

- Что с тобой происходит?

Всю неделю, пока мой мозг был занят знакомством и встречами с профессором Чэдвиком, я не раз ловила на себе мрачный взгляд Арента. Но надежда, что всё может скоро и благополучно закончиться, придавала сил, от которых после последнего разговора с профессором не осталось ничего… Сейчас я чувствовала себя загнанной в угол, но подумала, что, лёжа на земле, уже поздно бояться упасть, и спокойно призналась:

- То же, что и всегда. Страх. Сомнение. Отчаяние…

- Ты никак не хочешь отпустить их от себя, потворствуя им, словно избалованным детям. И точно так же, словно избалованному ребёнку, я потворствую тебе.

Стараясь подавить предательскую дрожь, я не сопротивлялась, когда Арент сжал мои руки в своих ледяных ладонях и повернул их запястьями вверх. У основания ладоней пульсировали тоненькие синие вены. Я представила, какое впечатление это должно производить на вампира, и захотела упасть в обморок.

- Мне странно ощущать тепло человеческого тела, которое бы тотчас не холодело в моих руках,- прошептал Арент.

Я почти перестала дышать.

- Чего ты боишься?- улыбнулся он.- Что я не смогу сдержаться? Поверь, это нелегко.

Холодные пальцы скользнули к моим запястьям и остановились там, где чувствовалось бешеное биение пульса.

- Держать в руках хрупкую человеческую жизнь. Когда-то давно меня это завораживало. Я убивал просто для того, чтобы вновь и вновь испытать это чувство. Но со временем оно стало привычным. Человеческая жизнь, никогда не имевшая для меня ценности, потеряла и эту прелесть. Люди всегда вызывали у меня презрение. При жизни я видел в них рабов, став бессмертным – пищу. Ты – первая за долгие века, к кому я приблизился, преследуя иную цель, кроме утоления голода.

Я попыталась высвободиться из пальцев Арента, но он лишь сильнее сжал мои запястья.

- Всё это время ты оставалась человеком только потому, что я позволил. Мне доставляло удовольствие общаться с тобой даже в этом жалком обличье. Но теперь я ждал достаточно.

Меня охватила паника. С ужасом глядя в безжалостные глаза Арента, я снова попыталась вырваться, но он только покачал головой. Его ладони уже переместились к моим плечам, лицо оказалось совсем близко к моему… Я отчаяно задёргалась в его руках, но с таким же успехом можно пытаться разорвать якорную цепь.

- Почему ты не сдашься?- шептал Арент.- Зачем бороться с тем, что тебе не побороть? Смирись с тем, что неизбежно, и прими то, что должна принять.

Холодные губы коснулись моей шеи, и самообладание покинуло меня окончательно.

- Не делай этого, Арент!.. Ради всего святого… Прошу тебя, только не сейчас… Я сделаю всё, что ты от меня потребуешь… только не сейчас…

Хватка Арента стала заметно слабее. Словно в тумане, я видела его бледное лицо, склонившееся к моему. Он провёл ладонями по моим щекам, и только тогда я поняла, что они были мокрыми от слёз. Арент привлёк меня к себе и ласково, словно успокаивая расстроенного ребёнка, начал гладить по волосам.

- Ты не должна страшиться того, что неизбежно. Я дал нам обоим достаточно времени: тебе, чтобы привыкнуть, себе, чтобы узнать тебя человеком. Но с каждой ночью желание обратить тебя становится всё более неодолимым. Я хочу чувствовать вкус твоей крови, хочу, чтобы она струилась по моим венам, соединяя нас в единое целое, хочу, чтобы ты была моей безраздельно, чтобы даже смерть не могла оспорить у меня прав на тебя.

Уткнувшись лбом в его грудь, я старалась не прислушиваться к часам, отбивавшим в сознании последние секунды моей человеческой жизни. Арент легко приподнял меня и уложил на диван, заботливо оперев голову о подлокотник. Опустившись рядом, убрал с моего лба растрепавшиеся волосы.

- Мне известно достаточно способов, чтобы заставить тебя действовать по моему желанию. Но я не хочу к ним обращаться. Я ждал сколько мог, теперь дело за тобой.

Глядя на него снизу вверх, я прибегла к последнему, что мне оставалось:

- Ты знаешь, я буду тебя за это ненавидеть…

- Знаю. Но готов это принять.

Я попыталась сесть, но Арент удержал меня в том же положении.

- Строптивица… В душе ты уже давно пересекла разделяющую нас грань и оставила мир людей, того даже не заметив. Мне хорошо знакомо чувство, заставляющее тебя сопротивляться до конца. Оно свойственно и мне. Но у меня есть и другие причины, которых нет у тебя.

- Какие?..- шёпотом спросила я.

В его улыбке промелькнула нежность.

- Я нашёл то, что давно искал.

- Настолько давно, что не можешь подождать ещё немного?

- Ты действительно думаешь, это может на меня подействовать?

Я молча уставилась в стену и вздрогнула, когда ладонь Арента коснулась моей щеки.

- Хорошо,- тихо произнёс он.- Но отсрочка будет недолгой.

Я приподнялась, чувствуя себя вернувшейся с того света.

- Спасибо, Арент. Я этого не забуду…

Он с грустью разглядывал меня, потом легко прильнул холодными губами к моим губам.

- Не доводи до того, чтобы я принуждал тебя. Будет лучше, если ты не узнаешь, что я могу сделать, чтобы добиться своего.

И комната опустела… А я, всё ещё не веря в своё временное избавление, упала без сил на диван. До рассвета было далеко, но, видимо, Арент решил дать мне возможность прийти в себя. Я принесла из своей комнаты одеяло и, включив телевизор, снова завалилась на диван. Это была короткая эйфория – пир во время чумы. И я пребывала в ней все пятнадцать или двадцать минут, пока меня не сморил сон.

На следующий день я, как обычно, отправилась в свой импровизированный исследовательский центр, просмотрела присланные профессором статьи, убедилась в их полной бесполезности и занялась имевшимися в наличии книгами. Но делала это скорее по привычке. Я не знала, сколько времени намеревался оставить мне Арент: ночь, две, три? Отказываться от задуманного он не собирался, а способа ему помешать у меня не было…

[1] Sanguisugae (лат.) – кровососы.