Вампиры: Когда ночь сменяет день

Часть третья: Princípium fínis (лат. начало конца)

Глава 9

На следующее утро я первым делом позвонила Винсенту, успевшему оставить на автоответчике дюжину сообщений, и относительно правдоподобно объяснила, почему не перезвонила ему раньше. Встретиться в тот день я отказалась наотрез, едва увидела в зеркале своё отражение. Однако ни отсрочка, ни большое количество косметики не избавили Винсента от шока, когда мы встретились следующим вечером. Посмеявшись над его обеспокоенностью, я объяснила свой внешний вид пререутомлением и стрессом.

Доминик вёл себя так, будто ничего не произошло. Толлак больше не появлялся. Пару раз я мельком видела Арента. Вроде бы всё шло как обычно, но со мной творилось что-то неладное… Я не могла забыть чувство совершенной беспомощности, которое Доминик внушил мне одним взглядом. С той ночи в баре оно меня так и не покинуло, а по прошествии нескольких ночей я вообще поняла, что до судорог боюсь оставаться с Домиником наедине. Кроме этого, меня как никогда мучили кошмары и видения. Призрак старой ведьмы больше не появлялся, но на смену ему пришли другие, не менее пугающие. Я слышала голоса, иногда жалобные, иногда угрожающие, видела неясные тени, и уже не могла отличить фантазию от реальности. Доминик, казалось, догадывался обо всём. В его глазах постоянно светилось плохо скрываемое торжество, и за это я ненавидела его как никогда. Стараясь не показать, что со мной происходит, я отчаянно веселилась на совместных вечеринках, вызывая восхищение большинства членов компании и быстро заработав репутацию сорвиголовы. Но ни на вечеринках, ни наедине с Винсентом не могла отделаться от чувства, что подо мной разверзлась пропасть, и я не падаю в неё по единственной причине: из-за упрямого отказа признать, что стою на пустоте…

Остановившись возле окна, я с тоской следила за угасавшими солнечными лучами. Этим вечером компания не собиралась, и мне пришлось прибегнуть к обычной уловке с "работой". Винсент доставил меня домой минут десять назад и с нескрываемым недовольством отправился к себе, чтобы "в одиночестве изнывать от тоски". Избежать таких ночей, несмотря на всё моё к ним отвращение, было невозможно. Я попыталась убедить Доминика, что в его неусыпном надзоре нет никакой необходимости, и можно свести наше общение до минимума, встречаясь только на совместных вечеринках. Но это предложение, высказанное довольно дружелюбным тоном, привело его в ярость. С угрозой сверкнув глазами, он ядовито заявил, что даже за всю мою кровь не доставит мне такого удовольствия.

Откуда-то донеслось кукование кукушки. Меня это удивило: несмотря на близость парка, кукушек здесь никогда не было. "Ку-ку" послышалось снова, гораздо ближе, и я поморщилась. В поверьях многих народов кукушка считается скитальцем из царства мёртвых. В её возгласе вроде бы слышится горестное "До-мой, до-мой, до-мой!", но пристанища она не находит ни на том, ни на этом свете. На рассвете и днём она пытается узнать дорогу домой у людей, на закате обращается с той же просьбой к мёртвым, поэтому кукование перед заходом солнца расценивается как дурной знак.

Тоскливый крик кукушки раздавался снова и снова. На землю наползали ночные тени, Доминик должен был появиться с минуты на минуту. Вздохнув, я собралась отойти от окна, как вдруг ветка ближайшего дерева качнулась, и я рассмотрела опустившуюся на неё птицу. Я настороженно разглядывала её, птица сидела неподвижно, и у меня появилось необъяснимое ощущение, что она тоже за мной наблюдает. Крошечные глазки сверкнули в сгустившейся темноте, и меня охватил безотчётный страх. Попятившись от окна, я вполголоса пробормотала:

- Не смотри на меня, я не знаю, где твой дом… Теперь я даже не знаю, где мой…

- Говорят, беседы с собой – признак зарождающегося безумия. На твоём месте я бы задумался, моя душа.

Я повернулась к стоявшему за спиной Доминику. Он не сводил с меня ехидного взгляда, на губах змеилась улыбка.

- Я говорила не с собой, а с кукушкой. Она глазела на меня вон с той ветки, и я хотела узнать, что ей нужно.

- Ты в своём уме?

- Разве я давала повод в этом усомниться?

Кукушка уже, конечно, улетела, и страх, вызванный ею несколько минут назад, теперь казался глупым. Но я продолжала дурачиться.

- Кукушки ведь считаются вестниками из мира мёртвых? Или во Франции в это не верят?

Доминик рассмеялся и покачал головой.

- И какую же весть из мира мёртвых она принесла тебе?

- Именно это я и пыталась выяснить, но ты помешал.

Задёрнув занавески, я отошла от окна. Как обычно в последнее время, от присутствия Доминика и его неотступного взгляда становилось не по себе. Сейчас он тоже следил за каждым моим движением, и я не выдержала.

- Перестань смотреть, будто у меня выросли плавники и перепонки между пальцами! Разговоры с птицами – не самое странное, что со мной происходит! Призраки людей, которых видела в детстве, и стонущие голоса невесть откуда – вот чему стоило бы удивиться!

Доминик с издёвкой пощёлкал языком.

- Бедный заблудший ангелочек. И чему же здесь удивляться? Призраки являются тем, кто может их видеть. Ты стала ближе к моему миру, и они спешат приветствовать его будущего обитателя.

- Почему я стала ближе к твоему миру? Из-за того, что позволила тебе напиться моей крови?

Доминик лишь повёл бровью, я с трудом сдержала раздражение.

- Значит, мне это не мерещится? Я действительно их вижу?

- Не бойся, вреда они не причинят. И скоро ты к ним привыкнешь.

- Хочешь сказать, они вокруг постоянно?..

- Конечно, нет. Духи приходят в мир людей только на определённый срок и в определённое время. Чаще всего на рассвете и на закате – недаром это время, когда встречаются день и ночь, считается магическим. Самую большую свободу души, даже очень грешные, получают в ночь летнего солнцестояния. Тогда они толпой устремляются в мир людей, чтобы встретить приветом недавно умерших или попытатъся донести какую-либо весть до живых.

- Та ночь в баре как раз приходилась на летнее солнцестояние…

Вот почему мне явился призрак старой ведьмы! Всё, что она говорила мне в детстве, было ни чем иным, как предостережением, хотя тогда я этого не понимала. И её появление сейчас наверняка служило той же цели. Очевидно, тёмное облако, которое должно меня поглотить, совсем близко… Руки Доминика сомкнулись вокруг моей талии, но, прежде чем он успел сорваться с места, я торопливо спросила:

- Что произошло с блондинкой в чёрном платье? Ты сидел за столиком рядом с ней.

Скользнув по щеке, холодные губы коснулись моего уха.

- Спроси у своих бестелесных приятелей, когда увидишь их в следующий раз,- и меня закружило в вихре.

Доминик выпустил меня из рук возле одного из столиков пляжной дискотеки. Подобие крыши прикрывало только барную стойку. Вместо стен из пола торчали длинные неоновые шесты, слегка наклонённые в разные стороны и светившиеся бледно-зелёным светом. Мелькавшие по полу световые узоры создавали впечатление другой реальности. Людей было много, но не настолько, чтобы вызвать приступ демофобии. Стараясь не показать, что место мне нравится, я равнодушно огляделась и со скучающим видом воззрилась на Доминика.

Надо сказать, угроза принудить меня ночь за ночью наблюдать за предсмертной агонией его жертв, пока оставалась только угрозой. Видимо, опасение, что моя психика этого не выдержит, и ему придётся коротать вечность в обществе сумасшедшей, заставила Доминика немного сбавить обороты. Однако его поведение в ночи, что мы были вынуждены проводить вдвоём, всё же изменилось. Теперь он практически не оставлял меня одну – скорее всего из-за Толлака. Я же почти тосковала по времени, когда, пусть и оставаясь в какой-нибудь дыре, была избавлена от его общества на всю ночь…

- Вы уже знаете, что будете пить?- перед столиком стояла девушка с подносом в руках. Короткий блестящий топ открывал живот, на котором красовалась татуировка из светящихся голубых звёзд. Вопрос её предназначался нам обоим, но глаза не отрывались от Доминика. Тот окинул её плотоядным взглядом.

- Я знаю. Как насчёт тебя, chérie?

Я сказала, что ничего не хочу, и девушка, едва повернувшись в мою сторону, снова уставилась на вампира, улыбаясь бессмысленной улыбкой во весь рот. В глазах Доминика сверкнул озорной огонёк, но я уже тронула её за плечо.

- Передумала! Большой стакан воды со льдом и лаймом. Вода должна быть среднегазированной, кубики льда – крупные. И лайм, ни в коем случае не лимон. Это понятно?

Словно только теперь меня заметив, девушка хлопнула ресницами и пробормотала:

- Среднегазированной воды у нас нет…

- Значит, смешайте сильно газированную с той, что без газа. И, пожалуйста, побыстрее.

Когда она ушла, Доминик с глумливым видом придвинулся ко мне.

- Не знай я тебя, это бы очень смахивало на ревность.

- Делить с кем-то привилегию быть высосанной тобой досуха? В самом деле какое сердце это выдержит!

Доминик заливисто рассмеялся.

- Ты ведь знаешь, твоей крови я не предпочту никакую другую. Но, может, стоит чаще об этом напоминать?

Наклонившись, он чуть не коснулся губами моей шеи, но я поспешно отодвинулась. Доминик опять расхохотался и словно растворился в освещаемом неоновыми вспышками полумраке. Правда, исчез на такое короткое время, что я едва успела заметить его отсутствие, и появился вновь в компании двух девиц. Как выяснилось, они были частью группы, веселившейся за столиком неподалёку. Заводить знакомство с будущими жертвами было излюбленным развлечением Доминика. Причём неважно, девица, одиноко сидящая у барной стойки, или целая компания – перед его демоническим обаянием не мог устоять никто. Чаще всего я была избавлена от необходимости участвовать в подобных увеселениях, но явно не в этот раз. Испытывая единственное желание, чтобы ночь поскорее закончилась, я равнодушно проследовала за столик, где Доминик представил меня остальным членам компании. Потом он и обе девицы ретировались, а ко мне подсел один из парней.

- Я не прочь последовать их примеру, а ты?- он кивнул в сторону, куда скрылись Доминик и его спутницы.

- А я не прочь остаться здесь.

- Твой кузен сказал, ты стеснительна. Может, чего-нибудь выпьешь, чтобы расслабиться?

- Это тебе тоже мой кузен посоветовал?

Он развязно меня обнял, я сбросила его руку, но парень, уже хорошо навеселе, стиснул ладонями мои колени.

- Нет, но это помогает. По себе знаю…

Его ладони заскользили выше по бёдрам, тело навалилось на моё. Оттолкнув его, я схватила со столика первый попавшийся стакан и плеснула содержимым ему в лицо.

- Ты что, спятила?..- оторопел он.

Я быстро поднялась из-за столика.

- Вижу, об этом мой кузен забыл предупредить…- и замолчала на полуслове.

Лицо парня побелело, став похожим на маску, глаза расширились до неестественных размеров, рот зиял чёрной дырой… Отшатнувшись, я опрокинула стул. Парень смотрел на меня почти со страхом.

- Ты точно не в себе,- пробормотал он.

Лицо его выглядело уже совершенно нормально. Веселье за столиком стихло, устремлённые на меня взгляды выражали опаску. Решив, что слова всё только усложнят, я развернулась и направилась к выходу.

Увязая по щиколотку в песке, я брела вдоль кромки воды, когда рядом тенью возник Доминик.

- Ты что-то быстро освободился.

- Мне рассказали, как ты умыла джин-тоником физиономию одного из новых знакомых. Выводить тебя в свет становится хлопотнее день ото дня, честное слово. Может, в самом деле последовать совету Толлака и запереть тебя в каком-нибудь склепе?

- Тогда уж не в каком-нибудь. Позаботься, чтобы и тебе не было туда доступа.

Доминик только рассмеялся и подхватил меня за плечи.

Ночь тянулась бесконечно. Мы прошлись по какому-то старинному городу, название которого я пропустила мимо ушей, побывали в паре ночных клубов, на обстановку которых я даже не обратила внимания. Сильно болела голова, очень хотелось уединения. Но Доминик, будто издеваясь, постоянно находился рядом. Его ехидный взгляд доводил меня до бешенства. Казалось, рассвет не наступит… Но вот, в очередной раз покружившись в вихре, я очутилась возле белого дивана, подумав, что ещё никогда не была так рада его видеть. Небо только начинало светлеть, в комнате было темно. Я шагнула в сторону выключателя, обо что-то споткнулась и, потеряв равновесие, полетела на пол. Свет вспыхнул в то же мгновение, и я увидела, что было причиной падения… С воплем попыталась подняться, но ноги подогнулись, и я снова приземлилась на пол, чуть не задев тело парня, приставшего ко мне на пляжной дискотеке. Его шея была вывернута так, что позвонки торчали наружу, остекленевшие глаза таращились в потолок. Борясь с приступом тошноты, я зажала рот рукой и, не успев опомниться, оказалась на белом диване. Рядом в небрежной позе развалился Доминик.

- Зачем?..- выдохнула я.

- Мне не понравились его манеры.

- Ты… всё видел?..

В янтарных глазах застыло жестокое выражение.

- Да, я видел. А ты видела, что он обречён, поэтому не прикидывайся, будто его смерть застала тебя врасплох. Забавно, но совсем не его я наметил себе в жертву. А та, что должна была умереть, осталась жива – мне уже было не до неё. Но тебя это не удивляет, не так ли? Ты знала, что умрёт только он.

Начиная что-то понимать, я сбивчиво пролепетала:

- Но ты ведь убил его не потому… что я видела на его лице эту тень?..

- О нет, я убил его совсем по другой причине.

И я осталась на диване одна… Тело тоже исчезло. Место, где оно лежало, отмечало пятно крови. Бросившись к сумке, я начала судорожно искать мобильный. Только с третьего раза мне удалось набрать номер такси…

Добравшись до нашей с Дженни квартиры, я свалилась в постель и с головой укуталась в покрывало. Блондинка в чёрном платье, тип с дискотеки… Но Кристи – её смерть ведь я не видела… Или всё дело в том, что я позволила Доминику напиться моей крови, и это усилило моё "восприятие"? А этот несчастный парень… Неужели Доминик действительно прикончил его за слишком вольное обращение со мной? Трудно поверить… Но как бы то ни было, убийство было просто зверским. Сотрясаясь мелкой дрожью, я закуталась в покрывало плотнее. Я была на грани. Как никогда. Один лёгкий толчок – и я безудержно полечу в бездну…

В субботу Эмили пригласила всю компанию на празднование своего двадцатипятилетия. Вечеринка должна была проходить в загородном доме её родителей. Винсент заехал за мной немного раньше, чем мы договаривались, и, облокотившись о комодик, наблюдал, как я рассеянно перебираю украшения. На мне был чёрный кружевной топ и узкая чёрная юбка ниже колен. Наряд предназначался для Доминика: чёрный цвет подчёркивал и без того бросавшуюся в глаза бледность, подобранные волосы не скрывали синеватых пятен, оставленных на шее его зубами. Не знаю, чего именно я хотела добиться, выставляя их напоказ, но логика давно перестала быть для меня тем, к чему стоило стремиться. Выбрав широкий серебрянный браслет, я подняла глаза на Винсента. Он улыбнулся и, не сводя с меня завороженного взгляда, с нежностью погладил по щеке.

- Знаешь, я начинаю привыкать к твоей бледности. Ты кажешься существом из другого мира, одним из тех, что описаны в старинных…

Я выронила браслет, на лице, наверное, отразился ужас – скрыть его я просто не могла. Винсент растерянно протянул ко мне руку, но в тот момент раздался оглушительный звонок мобильного, от которого мы оба подскочили. Мысленно поблагодарив звонившего, я бросилась в гостиную, где утром оставила мобильник, и не поверила ушам, услышав голос профессора Чэдвика:

- Сожалею, что не мог позвонить раньше. Но, если моя помощь ещё нужна, я с удовольствием встречусь с вами. Вы писали, что хотите поговорить о чём-то важном.

В последнее время я не вспоминала о профессоре, считая, что и он давно забыл о моём существовании. Видеть в нём спасение я уже перестала, и идею всё ему рассказать теперь считала абсурдной. Звонок оказался для меня полной неожиданностью. Но, подумав, что в принципе ничего не теряю, я согласилась встретиться с ним в понедельник после обеда. В этот раз мне даже не нужно было ехать к нему – профессор собирался навестить друга, живущего неподалёку в пригороде, и заехать ко мне не составило бы ему труда.

Закончив разговор, я вернулась в свою комнату. Винсент ждал, бездумно вертя в пальцах браслет. Я с улыбкой протянула ему руку и, пока он застёгивал браслет, поделилась:

- Это был мой профессор. Он уезжал на какую-то конференцию, теперь вернулся и хочет знать, насколько я продвинулась с курсовой. Придётся встретиться с ним на следующей неделе.

По дороге к Эмили мы разговаривали и даже смеялись, но я чувствовала исходившее от Винсента напряжение. Во дворе, помогая выбраться из машины, он осторожно притронулся пальцами к отметинам, оставленным на моей шее зубами Доминика, и небрежно поинтересовался:

- Что, говоришь, это было за насекомое? Бог мой, оно должно быть было огромным!

- Нет, Винс,- рассмеялась я.- Всего лишь ядовитым.

Винсент собирался спросить что-то ещё, но в распахнувшуюся дверь высунулась весёлая физиономия Джека.

- Где вас носит столько времени, Винс! Я уже думал, вы заблудились!

Загородный дом Эмили уступал по размерам резиденции Ливии, но оказался гораздо уютнее. Нас встретила именинница, одетая в нарядное платье кремового цвета. На шее красовался изящный кулон, как выяснилось, подарок Джека. Подарок от нас с Винсентом предназначался для них обоих: романтическая ночная прогулка по реке. Этот аттракцион появился пару лет назад и с тех пор пользовался всё возрастающей популярностью. Корабль с танцевальным и несколькими обеденными залами, великолепными каютами и отличной кухней отчаливал вечером, увозя пассажиров к уединённому островку и возвращаясь обратно только под утро. Винсент уверял, что прогулка оставит неизгладимое впечатление, особенно если рядом находится тот, с кем хочешь её разделить. Подарок привёл Эмили в восторг. Что до Джека, то его натуре, как я успела заметить, романтика была свойственна в очень малой степени.

После всех поздравлений и благодарностей мы вышли в сад к оборудованной под бар беседке. Вокруг были расставлены столики и стулья. Почти все уже собрались, позже должны были подъехать только Том, который как раз возвращался из командировки, Доминик и Ливия, настоявшая на том, чтобы приехать вместе с ним. Как только Эмили упомянула Доминика, стоявшая рядом с ней Сьюзан картинно закатила глаза.

- Бедняжка Лив! Ей постоянно приходится идти на компромиссы! Интересно, чем твой кузен постоянно занят, что уделяет своей подруге так мало времени?

Вопрос, в котором сквозило нескрываемое ехидство, предназначался мне. Я равнодушно пожала плечами.

- Почему бы тебе не спросить у него?

Эмили тут же пригласила нас к буфету, заставленному всевозможной едой. Джек бросил косой взгляд на Сьюзан и предложил поднять бокалы за именинницу. Разумеется, поведение Сьюзан не было для меня неожиданностью. Шпильки она подбрасывала давно и с завидной настойчивостью, а в последнее время нападки её участились. Поначалу я не оставалась в долгу, но потом была настолько поглощена борьбой с собственными демонами, что совсем не обращала на неё внимания. Не исключено, что это вызывало у Сьюзан немалое раздражение и подстёгивало к более откровенным выпадам.

К закату гости перебрались поближе к беседке. Эмили как раз шутливо выражала сожаление, что в романтической поездке на корабле компанию ей составит Джек, который "не в состоянии отличить сияния луны от света уличного фонаря", когда к нам присоединилась Сьюзан. Серебристо рассмеявшись, она бросила на Винсента лукавый взгляд.

- Ах, Эми, кто бы мог подумать, что лучшие друзья могут быть настолько непохожи! Винс – такой романтик! Никогда не забуду нашего первого отпуска вместе! Помнишь, котик, как мы всю ночь просидели у фонтана Треви в Риме, просто держались за руки и смотрели друг другу в глаза?

Винсент стиснул мою ладонь и сдержанно проговорил:

- Конечно, я это помню, Сьюзи. Только вряд ли мы могли держаться за руки. Ты, наверное, забыла, что, не переставая, жаловалась на духоту. А фонтан показался тебе очень грязным, поэтому трудно представить, чтобы ты захотела провести возле него всю ночь, пусть даже и в моей компании.

- Ах, это мелочи! Их я уже действительно не помню. А вот твои слова, взгляды, твои поцелуи…

Мне стало смешно. Но, сохраняя серьёзную мину, я широко зевнула и, положив голову на плечо Винсента, улыбнулась Эмили:

- А вы уже знаете, где проведёте свой первый совместный отпуск?

Джек, скрывая усмешку, отхлебнул огромный глоток пива. Эмили начала расписывать прелести спонтанности и импровизации по сравнению с запланированными на годы вперёд поездками по списку. Через какое-то время я поднялась из-за стола с намерением посетить дамскую комнату, и Эмили вызвалась составить мне компанию. Когда мы вернулись, Джек оживлённо беседовал с Томом и Лили, но ни Винсента ни Сьюзан нигде не было видно. Эмили отвлеклась разговором с одной из подруг, а я решила пополнить запас спиртного в бокале. Подойдя к беседке-бару, я заметила в отдалении фигуры Винсента и Сьюзан, почти скрытые за деревьями. Движимая любопытством, подобралась поближе и, притаившись за стволом дерева, услышала обрывок страстной тирады Сьюзан.

- …Просто ты не хочешь себе в этом признаться, Винс! Я причинила тебе боль, и ты пытался побороть её всеми доступными средствами. Но в них больше нет необходимости! Я совершила ошибку, мы не должны были расставаться…

В голосе Винсента зазвучали стальные нотки, которых раньше я у него не замечала:

- Прекрати нести вздор, Сьюзи. Ты прекрасно знаешь, как мы расстались. Ты меня не бросала. И о какой боли ты говоришь? Ни с твоей, ни с моей стороны её не было и в помине!

- Ты обманываешь себя!..- воскликнула Сьюзан.

- У меня нет желания тратить время на бесполезные споры. Всё, что хотел тебе сказать, я уже сказал. Так что держи свои фантазии при себе.

Осторожно высунувшись из-за дерева, я видела, как Сьюзан повисла на шее Винсента, но он резко её отстранил.

- Не перегибай палку, Сьюзи. Я всё ещё предпочитаю сохранять хотя бы видимость дружеских отношений.

Он отвернулся, видимо, намереваясь вернуться к беседке, я поспешно спряталась за ствол, и вдруг Сьюзан со злостью выпалила:

- И ты действительно веришь, что она отвечает тебе взаимностью? Она просто забавляется с тобой так же, как её красавчик кузен забавляется с Лив! Или ты настолько ослеп от любви, что не видишь, как они похожи!

Слова кольнули меня в самое сердце, я бессильно скорчилась за стволом дерева. Когда я снова выглянула из своего укрытия, Винсента уже не было, а Сьюзан кусала губы. Гримаса гнева, искажавшая веснушчатое личико, делала его безобразным. Но вот и она овладела собой, поправила растрепавшиеся волосы и направилась к беседке. А я медленно побрела вглубь сада… Солнце село час назад. Доминик с Ливией должны появиться с минуты на минуту. Вспомнив слова Сьюзан, я горько усмехнулась.

Вскоре я оказалась в самой дальней части сада, куда звуки вечеринки почти не долетали. В верхушках деревьев зашумел ветерок, я поёжилась от привычного чувства холода и, вооружившись безразличной улыбкой, обернулась. Доминик, тоже в чёрном, стоял в нескольких шагах. На пепельном лице светились янтарные глаза, ветер легко шевелил серебристые волосы…

- Думала, вы с Ливией доберётесь раньше.

- Только не говори, что соскучилась, моя радость.

Я усмехнулась, Доминик смерил меня снисходительным взглядом.

- Что это за маскарад?

- Для тебя, любимый,- мурлыкнула я.

Глаза Доминика сузились.

- Неужели?

Я неторопливо приблизилась к нему и, сделав над собой усилие, ласково провела ладонью по пепельной щеке. По моим расчётам, подобное поведение должно было вызвать у Доминика раздражение, и я вдруг поймала себя на мысли, что, пытаясь его разозлить, забываю о своём страхе. И тогда я обняла его за шею и прижалась к груди:

- Ведь скоро мы станем неразлучны, или ты забыл?

Взгляд Доминика замер, светящиеся глаза не отрывались от моих, но меня это не смутило. Приподнявшись на цыпочки, я, как совсем недавно он, лизнула его в шею и, заскользив губами по холодной коже, прошептала:

- Подумай хорошенько, так уж ли ты этого хочешь. Пока что выбор у тебя есть.

В ответ я ожидала едкой насмешки, угрозы, очередной оплеухи, но, к моему удивлению, Доминик даже не попытался меня отстранить. Его губы едва заметно приоткрылись, ладони мягко коснулись моего лица… Он медленно наклонился, будто собирался меня поцеловать… но откуда-то сбоку раздался ехидный голосок:

- А мы сбились с ног! Хотя, кажется, в ваши планы быстро найтись не входило!

Наваждение прошло. Я отшатнулась от Доминика и повернулась к неизвестно откуда взявшейся Сьюзан. Её глаза искрились торжеством. Смерив довольным взглядом сначала Доминика, потом меня, она с нескрываемым злорадством заявила:

- Не знаю, как ты ладишь с остальными родственниками, но с кузеном отношения у тебя очень близкие!

- Не могу пожаловаться,- согласилась я.- Об отношениях, которые связывали тебя с Винсентом, я слышала другое.

И, развернувшись на каблуках, зашагала прочь. Произошедшее привело меня в сильнейшее смятение. Подходя к беседке, я всё ещё ощущала прикосновение Доминика на своей коже и мучительно терзалась вопросом, как бы повела себя, если бы Сьюзан не появилась. Винсент был обеспокоен моим отсутствием, и я шутливо пожаловалась, что безнадёжно заблудилась в дебрях сада. Доминик уже стоял возле бара, непринуждённо беседуя с одним из гостей. Я как раз приветствовала подошедшую к нам с Винсентом Ливию, когда из тени деревьев выступила Сьюзан. Ливия, сокрушённо качая головой, рассказывала, как Доминик, заехав за ней и увидев, что она ещё не готова, вышел из себя, а потом гнал «Феррари» на такой скорости, что пару раз она собралась распрощаться с жизнью. Сьюзан смерила меня взглядом, обещавшим все казни египетские, и проплыла мимо. Посмотрев ей вслед, я скосила глаза на Доминика, он тоже повернул голову. Когда наши взгляды встретились, реальность вокруг пошла трещинами и начала распадаться на осколки. В ушах нарастал свистящий шёпот, деревья и беседка закачались, будто от землетрясения – я с ужасом чувствовала приближение одного из своих приступов. Кто-то сунул мне в руку бокал с вином, кто-то произнёс тост, я рассмеялась, не слыша собственного смеха, поднесла бокал ко рту, но не могла заставить себя сделать ни глотка… Его содержимое мерцало насыщенным кровавым светом…

- Красное, как кровь,- произнёс тихий голос.- Что с тобой, моя душа? Ты отказываешься от напитка жизни?

Я смотрела в светящиеся глаза Доминика, слышала его шёпот над самым ухом, в то же время понимая, что он по-прежнему занят разговором с кем-то из гостей возле бара – в десятке метров от меня… Винсент обнял меня за талию, и его руки показались мне ледяными. Он что-то сказал, но до меня донеслось:

- Ведь скоро мы станем неразлучны, мой ангел…

Тряхнув головой, я бодро подняла свой бокал и провозгласила:

- За бренность бытия!

Джек одобрительно присвистнул и с чувством звякнул своим бокалом о край моего. Я одним махом опрокинула в себя мерцавшую красноватым светом жидкость, даже не почувствовав её вкуса. И тут моё внимание привлёк необычайно большой ночной мотылёк, круживший над нашими головами. Джек между тем сбегал к бару за новой бутылкой вина и принялся разливать его всем желающим. Оторвавшись от мотылька, я смотрела, как в мой бокал стекает тёмно-красная жидкость, густая, словно кровь.

- Завораживающее зрелище,- послышался знакомый шёпот.- И мучительное. Знать, что твоя кровь уже принадлежит мне, но постоянно уговаривать себя, что момент ещё не наступил…

Я бросила блуждающий взгляд в сторону бара, но Доминика там не было. Теперь он сидел за одним из столиков, рядом с Ливией. В тот момент он погладил её по щеке, и я вздрогнула, ощутив холод его прикосновения на своей коже. Немедля отвернувшись, попыталась сосредоточиться на том, что говорила Эмили, но слова не доходили до сознания. Воздух наполнился красноватым свечением, и теперь оно исходило не от моего бокала. Я медленно подняла глаза туда, где кругами вился ночной мотылёк, и бокал выскользнул из пальцев. В небе сияла луна ужасного кровавого цвета…

- Она не настоящая – пока,- опять донёсся шёпот Доминика.- Бежать от того, что суждено – глупо, и в глубине души, моя любовь, ты знаешь, что давно выбилась из сил. Когда-то и меня забавляла эта игра, но время забав прошло…

Не различая лиц, я оглядывалась вокруг, чувствуя, как руки Доминика, как будто стоявшего за спиной, сомкнулись на моей талии.

- От ослепляющего света дня

Я прячу себя.

Ночью я являюсь снова,

Искупая вину свою болью

И вновь рождёнными желаниями…

Я попыталась стряхнуть с себя невидимые руки и вдруг заметила, что гигантский мотылёк спускается к нам ниже и ниже. Внутри всё похолодело, когда он приземлился на плечо Винсента… Следя за его движениями, я даже не сразу поняла, что разговоры вокруг смолкли, а Винсент с тревогой всматривается в моё лицо. Но вот крылышки мотылька затрепетали, я протянула к нему руку, и его лапки вцепились в мой палец, а крошечная головка превратилась в зубастую пасть. С воплем отдёрнув руку, я шмякнула жуткое существо о землю и принялась топтать его ногами. И в ту же секунду, могла бы поклясться, раздался тихий смех Доминика…

Но наваждение прошло, и я уже осмысленным взглядом обвела притихшую компанию. Никто не произнёс ни слова, Винсент не сводил с меня расширенных глаз.

- Очень боюсь пауков,- извиняющимся тоном пояснила я.- Мне показалось, на плече Винса сидела тварь не меньше тарантула.

Первым в себя пришёл Джек.

- Ну и напугала ты нас, крошка! У тебя было такое лицо, будто ты видишь не паука, а демона.

- Для меня это одно и то же.

Винсент меня обнял и с улыбкой уверил, что тарантулы здесь не водятся. Я шутливо стряхнула пылинки с его плеча, на котором только что сидела воображаемая тварь. Теперь, когда сознание прояснилось, меня охватила жгучая злость на Доминика. Но момент для сведения счётов был неподходящим. Доминик продолжал ворковать с Ливией, уже перебравшейся к нему на колени. Обвив руками шею вампира, она не сводила с него влюблённых глаз, что-то радостно лопоча. Эта сцена вызвала у меня отвращение, и, кажется, впервые со дня знакомства с Ливией, я почувствовала к ней жалость.

Вечеринка между тем набирала обороты, и я немедленно включилась в общее веселье. Все, кто оказались свидетелями моего припадка, деликатно делали вид, что ничего не произошло. Меня немного беспокоил застывший в глазах Винсента вопрос, на который он наверняка потребует ответа, как только мы останемся вдвоём. Но несколько стаканчиков текилы наперегонки с Джеком избавили от всех тревожных мыслей, кроме одной. Я не могла забыть выражение, мелькнувшее в глазах Доминика, когда он наклонился ко мне за секунду до появления Сьюзан. И сколько бы алкоголя ни вливалось в мои вены, я всё так же отчётливо видела его взгляд, от которого пробирала дрожь…

Было далеко за полночь, когда решили играть в пантомиму. Гости разбились на команды. Правила были просты. Одна из команд загадывала слово и выбирала игрока из любой другой команды, чтобы он это слово "показал", используя только мимику и жесты. Остальные должны были угадать, что он показывает. Команде отгадавшего присуждалось очко, право придумать следующее слово и выбор того, кто его продемонстрирует. Игра проходила крайне весело – большинство участников владели координацией движений уже далеко не в совершенстве, и взрывы смеха практически не прекращались. Но вот очередное слово отгадала Сьюзан. Радостно попрыгав на месте, она пошепталась со своей командой и звенящим голоском объявила, что следующее слово должна отгадывать я. Изобразив улыбку, я неторопливо подошла к ней. Личико Сьюзан раскраснелось, глаза блестели. Наклонившись, она прошептала мне слово. Обдумывая, как его показать, я повернулась к остальным и вдруг замерла от внезапной догадки. Сьюзан, буравившая меня торжествующим взглядом, рассмеялась:

- Извини, как-то не подумала. В одиночку это, наверное, не покажешь. Может, позовёшь на помощь своего кузена?

Я почувствовала, как злость, которую тщательно подавляла весь вечер, захлёстывает меня с головой.

- Лив, дорогая,- тонким голоском продолжила Сьюзан.- Ты ведь не против одолжить своего любимого на пару минут? Не то чтобы ты не делала этого раньше, сама того не подозревая.

- Не лезь не в своё дело,- я едва сдерживалась.- Иначе, клянусь, я заставлю тебя замолчать!

Сьюзан снова рассмеялась и, с вызовом уставившись на меня, объявила:

- Я загадала слово "инцест". Ведь именно этому я помешала сегодня, когда застала её в объятиях…

Размахнувшись, я залепила ей пощечину. Сьюзан пронзительно взвизгнула и отскочила в сторону. Но я уже не могла остановится и, оттолкнув руки, которыми она пыталась защититься, вцепилась ей в горло. Подоспевший Винсент буквально оттащил меня. За Винсентом к нам подскочили Джек, Эмили, Том… Губы Сьюзан тряслись, в глазах мелькала паника.

- Ты чокнутая!- истерично выкрикнула она.- Сумасшедшая, бешеная!.. Тебя нужно держать в смирительной рубашке!..

- Замолчи, Сьюзи!- рявкнул Винсент.

Но я уже пришла в себя и, чётко выговаривая каждое слово, обратилась к Сьюзан:

- К твоему счастью, я не настолько похожа на моего кузена, как тебе кажется. Он бы довёл дело до конца.

Легко отстранившись от Винсента, я развернулась и в полной тишине проследовала в дом. Истерика началась, когда за спиной захлопнулась дверь, скрывшая меня от ошарашенных взглядов. Закрыв лицо руками, я бессильно прислонилась к стене, готовая сползти по ней на пол. Этому помешал Винсент, обнявший меня за плечи. И тогда я уткнулась лбом в его грудь и разрыдалась. Конечно, он пытался меня успокоить, гладил по волосам, шептал какие-то слова, но я была совершенно не в себе. Дрожь сотрясала меня с ног до головы, зубы стучали, голос срывался:

- Прости меня, Винс… Как я могла втянуть тебя во всё это… Как я могла!.. Прости меня, прости…

Винсент приподнял мою голову за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза, и с нежностью прошептал:

- Что ты говоришь? За что мне тебя прощать?

- Если с тобой что-то случится… Никогда себе не прощу!.. Вечности не хватит, чтобы я смогла это забыть!

- Глупенькая, что со мной может случиться?

- Я могла убить её… Задушила бы, если б ты меня не остановил… Неужели не видишь?.. Я не владею собой, не знаю, что со мной происходит, и к чему это приведёт…

- Хочешь сказать, я могу оказаться на месте Сьюзан? Можешь не верить, но меня это не пугает.

- Ты не понимаешь!.. По моей вине ты стоишь на краю бездны, которая меня уже почти поглотила!..

В глазах Винсента мелькнуло смятение, но он тут же прижал меня к груди и с расстановкой проговорил:

- Я действительно не понимаю, но это не важно. Сейчас я отвезу тебя домой, ты отдохнёшь и успокоишься, а завтра мы обо всём поговорим.

Всхлипывая, я вцепилась в его плечо, и в ужасе замерла, чувствуя, как тело охватывает чувство пронизывающего холода. За спиной Винсента стояла тёмная фигура Арента. Я слабо ахнула, но в комнате вдруг вспыхнул свет, и раздался весёлый голос Джека:

- Племя послало меня узнать, всё ли с вами в порядке…- но тут он увидел наши лица, и тон его изменился.

- Ты что, детка, расстроилась из-за Сьюзан? Винс, и ты позволил ей лить слёзы из-за такой ерунды?

- Конечно, нет,- рассеянно отозвался Винсент.- О Сьюзан мы и не вспоминали.

- Мне очень неудобно перед Эми,- пробормотала я.- Не хотела испортить ей праздник.

- Шутишь?- фыркнул Джек.- И это ты называешь "испортить"? Я до сих пор не могу без смеха вспоминать лицо Сьюзи, когда ты отвесила ей оплеуху, это была вышка! Только Эми не говори. Она считает, что самым лучшим был момент, когда она разом задула все двадцать пять свечей на торте…

- Где сейчас Эми?- очнулся от раздумий Винсент.- Нам нужно ехать, хотели с ней попрощаться.

- Ехать? Куда ехать?- возмутился Джек.

- Джек, не начинай,- Винсент легко сжал его плечо.- Скажи ей, мы будем возле машины.

Эмили выскочила во двор почти следом и начала убеждать нас остаться. В ответ на мои извинения, она заявила, что Сьюзан получила по заслугам, и вообще, прав был Джек, когда говорил, что приглашать её не следует. Ливия тоже передавала мне своё одобрение, поэтому причин уезжать у нас просто нет. Но мы с Винсентом, по очереди её обняв, ещё раз извинились, поблагодарили за гостеприимство и через пять минут были на трассе. Винсент включил спокойную музыку, под которую я довольно быстро задремала, а когда открыла глаза, машина уже остановилась. Винсент помог мне выбраться, и только тогда я увидела, что приехали мы вовсе не к моему дому. Чувствуя себя слишком разбитой, чтобы спорить, я лишь укоризненно покачала головой:

- Ты вроде бы собирался отвезти меня домой.

- Так и есть. Я просто не уточнил к кому. Ты ведь не думаешь, что я могу оставить тебя одну в таком состоянии. А мой дом гораздо ближе.

Поднявшись в квартиру, я наскоро приняла душ и, переодевшись в пижаму Винсента, упала в кровать. Винсент вскоре ко мне присоединился и, поцеловав, пожелал спокойной ночи. Прежде чем отключиться, я попыталась вспомнить, о чём лепетала в припадке истерики. Но всё, что произошло после рукопашной со Сьюзан, словно заволокло туманом. И ещё пугало появление Арента. Теперь и у меня сложилось непоколебимое убеждение, что он что-то задумал.

Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь, и почему где-то поблизости слышится приглушённый голос Винсента. Но просветление наступило быстро. Протерев глаза, я направилась туда, откуда доносился голос, по дороге завернув в ванную. Винсент был на кухне – разговаривая по мобильному, возился возле кофемашины. Увидев меня, он просиял и поспешил закончить разговор. Оказалось, звонил Джек узнать, как у нас дела. Все, кроме Сьюзан и Доминика, ещё толклись у Эмили за общим завтраком, и Джек очень сокрушался, что мы его пропускаем. Подав чашку с кофе, Винсент притянул меня к себе.

- Что мне было бы действительно жаль пропустить, так это первый завтрак здесь с тобой. Ты ведь ещё ни разу не оставалась у меня на всю ночь до утра.

- Зато сколько раз я оставалась у тебя на весь день до заката!- улыбнулась я.

- Это не одно и то же.

Повернувшись к уже накрытому столу, Винсент поставил на край свою чашку и небрежно поинтересовался:

- Ты ещё не думала переехать ко мне?

Я почувствовала, что бледнею и, скрывая смятение, отпила немного кофе.

- Если честно, нет. Узы верности связывают меня с Дженни хотя бы до её возвращения.

- Никто и не говорит, чтобы ты завтра же сдала ключи от своей квартиры. Просто… могла бы бывать у меня чаще.

С какой радостью я бы приняла это предложение, если бы всё это происходило в нормальной жизни! Я бы переехала к Винсенту, через какой-то месяц вернулась бы Дженни, и они бы познакомились. Я бы закончила учёбу, начала работать в редакции… А потом – всё как у всех: семья, круг друзей, планы на выходные. Всё то, что ещё совсем недавно вызывало у меня презрительную усмешку и что представало в совершенно ином свете теперь, когда рядом находился Винсент. Всё то, чего у меня уже просто не могло быть… Сделав над собой усилие, я выдавила улыбку.

- Не знаю, как тебе, а мне строить планы на пустой желудок даётся с трудом.

И мы сели за стол. Несмотря на то, что Винсент ни словом не обмолвился о моих выходках прошлой ночью, я не сомневалась, что он, в отличие от меня, помнит всё очень хорошо, и ждала, когда последуют вопросы. Но они не последовали. За завтраком мы только шутили и смеялись, а потом Винсент предложил съездить в соседний город, известный своим парком развлечений, и я с радостью согласилась.

В парке мы провели весь день, перескакивая с аттракциона на аттракцион. Из них я выбирала самые безумные, пару раз поймав себя на мысли, что несколько месяцев назад побоялась бы даже смотреть в их сторону. Винсент поначалу с удивлением на меня косился, но потом моё безрассудство передалось и ему. Вцепившись друг в друга, мы вопили и хохотали до хрипоты. Правда, до истерического смеха меня доводило и другое: представить только, в какое неописуемое бешенство пришли бы и Арент, и Толлак, и Доминик, если бы я свернула себе шею на одном из этих дурацких аттракционов!

Наступил вечер, и я начала лихорадочно придумывать, под каким предлогом убедить Винсента отвезти меня домой. Но он как будто прочитал мои мысли и, заглянув в глаза, тихо проговорил:

- Останься со мной хотя бы на эту ночь. Прошу тебя…

И я не смогла отказать. Мы поужинали в итальянском ресторанчике в том же городе и отправились в обратный путь. Во время ужина я то и дело чувствовала разливавшийся по телу холод – Доминик наверняка был где-то поблизости. Вероятно, он уже понял, что эту ночь я проведу не в его обществе и, ещё вероятнее, моё самовольство не останется безнаказанным. Но, не считая обращения, весь вред, который мог мне причинить, он уже причинил, поэтому – чего бояться?

Вернувшись к Винсенту, мы расположились на диване в гостиной. Винсент открыл бутылку вина, разлил его по бокалам и, легко коснувшись своим бокалом моего, вздохнул:

- Жаль, что этот день уже подошёл к концу.

- Мне тоже,- искренне проговорила я.

Несколько секунд он пристально всматривался в моё лицо и вдруг спросил:

- Почему ты всё время бежишь от меня?

От неожиданности я чуть не пролила вино.

- Что за мысли, Винс? С чего мне бежать от тебя?

- Я задаю себе тот же вопрос. Уже давно.

- Если ты о переезде…

- Не только об этом.

Отставив бокал, Винсент развернул меня к себе.

- Я знаю, что тебе не безразличен. Но ты всё время держишься на расстоянии и меня не подпускаешь слишком близко. Вчера ночью мне впервые будто удалось заглянуть в твоё сознание. И то, что я увидел, меня напугало.

- Я была не в себе, неужели не понимаешь? Даже не помню, что говорила.

- Ты говорила о какой-то бездне, которая тебя почти поглотила, и на краю которой я якобы стою по твоей вине.

Поднявшись с дивана, я нервно провела ладонями от локтей к плечам. Что прошлой ночью меня занесло настолько далеко, я всё же не подозревала. Винсент встал следом за мной, глаза искали моего взгляда. Я попыталась придумать правдоподобное объяснение, но на ум ничего не шло, и я решила хотя бы сместить акценты.

- Странно, что тебя беспокоят слова, произнесённые в приступе помрачения. Скорее бы подумала, ты обратишь внимание на намёки бывшей пассии.

- Сьюзан всегда была злоязычной. Никто из тех, кто мало-мальски её знает, не станет придавать значения её намёкам.

- Значит, ты не разделяешь её мнения, что мы с Домиником похожи?

- Так ты слышала нас…

- Всё, кроме твоего ответа на этот вопрос.

- Ты не слышала моего ответа, потому что его не было. И я не знаю, как ответить сейчас. Думаю, всё зависит от того, что понимать под похожестью. Взгляд одного, понятный другому без слов? Намёк, способный рассказать целую историю тому, для кого он предназначен? Как тогда на озере. Его рассказ, насмешки, вообще его поведение в ту ночь – всё это предназначалось для тебя, остальные лишь при этом присутствовали, разве не так? И почему-то я уверен, "послание" достигло цели. Если считать, что такая связь говорит о схожести, то, да – вы с Домиником очень похожи.

Я молчала, с досадой думая, что "сместила акцент" весьма неудачно.

- Иногда мне кажется, ты его не переносишь,- продолжал Винсент.- Но всё равно не могу смотреть на него без зависти и презираю себя за это. Вы словно говорите на своём языке, понятном только вам двоим. И я хочу понимать тебя также – с полуслова, с полувзгляда…

- Это не так, Винс. Доминик совсем меня не знает и никогда к этому не стремился.

- Я наблюдал за ним весь вечер и видел его лицо, когда ты бросилась на Сьюзан. Ни тени удивления, будто он этого ждал. Будто он знает о твоих действиях раньше, чем ты их совершишь, читает твои мысли, видит тебя насквозь…

- Ты ошибаешься!- это был вопль отчаяния.- Такого не будет, никогда не будет! Он никогда не сможет! Я ни за что этого не допущу!..

Винсент ошеломлённо смотрел на меня, и я подумала, что было бы неплохо упасть сейчас в обморок. Но это не избавило бы от необходимости объяснения. И я горестно усмехнулась, испытывая отвращение, что прибегаю к подобной уловке:

- Ты всё ещё хочешь, чтобы я осталась с тобой на эту ночь? Или то, что ты видишь в моём сознании, пугает тебя слишком сильно?

Лицо Винсента болезненно дёрнулось.

- Зачем ты так? Ты же понимаешь, что я имел в виду.

- Я понимаю, что со стороны выгляжу сумасшедшей. Понимаю, что заставляю тебя переживать, и что со Сьюзан подобных проблем скорее всего не возникало…

- О чём ты? При чём здесь Сьюзан?..

- А как тебе кажется? Тебе не даёт покоя моё якобы взаимопонимание с Домиником, но почему ты не задумываешься о том, что испытываю я, глядя на твою бывшую подругу?

- Ты ведь это несерьёзно…

Растерянность в глазах Винсента сменилась болью, и я с трудом проглотила подступившие к горлу слёзы. Игра, затеянная, чтобы всего лишь отвлечь его от ненужных мыслей, выходила из-под контроля. Но останавливаться было поздно.

- Тебя хотя бы раз пугало её сознание? И чувства, что ты её не понимаешь, у тебя тоже не возникало, правда? Она не устраивала истерик, не несла вздора, о котором потом ничего не помнила, с ней тебе было легко и спокойно…

Винсент судорожно стиснул мои плечи.

- Ты действительно не понимаешь, что для меня значишь?.. Эмоций между Сьюзан и мной было не больше, чем… Их вообще не было!.. И, видя, что со мной творится, когда ты рядом, как ты можешь так говорить?..

Самообладание меня оставило, слёзы безудержно покатились по щекам… Винсент начал гладить меня по лицу, видимо, пытаясь остановить этот поток, я чувствовала, как сильно дрожат его пальцы…

- Иногда у меня на самом деле возникает ощущение, будто я иду по краю пропасти,- прошептал он.- И всё потому, что я панически боюсь тебя потерять…

Всхлипнув, я бросилась ему на шею, и Винсент порывисто прижал меня к себе. И тогда, оказавшись в его объятиях, отвечая на горячечные поцелуи, я осознала, что совсем не готова подчиниться участи, что меня ожидала. И именно тогда у меня появилась совершенно безумная, вызванная отчаянием мысль, принявшая имя Толлака.

Открыв глаза, я не сразу поняла, что меня разбудило. Было темно, рука спящего Винсента обнимала меня за плечи. Прохладный ветерок, ворвавшийся в приоткрытое окно, раздул занавеску. Я зябко поёжилась, Винсент, не просыпаясь, прижался ко мне теснее… И вдруг до меня дошло: причиной озноба была вовсе не ночная прохлада. Осторожно высвободившись из объятий Винсента, я нащупала свою одежду и, натянув её, бесшумно выскользнула из спальни. Замирая от каждого шороха, прокралась в гостиную. Там царила тишина. Через неплотно задвинутые шторы с улицы проникал желтоватый свет фонаря. На столике всё ещё стояла бутылка и один бокал с остатками вина. Другой держал в руках Доминик, в небрежной позе развалившийся на диване. Просияв мне глумливой улыбкой, он вполголоса пропел, покачивая в такт бокалом:

- Если мы встретимся в укромном месте,

Где никто нас не сможет увидеть,

Я тихо шепну в твоё ухо

Эти слова:

Я умираю, любовь моя, за тебя…

Бедный доверчивый мальчик! Ты всё-таки решила погубить его окончательно.

- Что ты здесь делаешь?

Поставив бокал на столик, Доминик бросил на меня ехидный взгляд.

- Соскучился. Другой вопрос, что делаешь здесь ты, моя радость? Хоронишь своего голубоглазого приятеля?

- Насколько мне помнится, я выкупила его жизнь. Причём, судя по всему, заплатила за неё более щедро, чем было оговорено. Ты ведь забыл упомянуть кое-что. Например, почему тебе было так важно, чтобы я согласилась отдать свою кровь добровольно.

- Я подумал, ты и сама догадаешься рано или поздно.

- Что это тебе дало?

- Зачем задавать вопрос, ответ на который уже знаешь?

- Можешь не бояться потрясти меня откровением – реальность не может быть хуже моих предположений,- я присела на подлокотник дивана.- Итак, что это тебе дало?

Ухмыляясь, Доминик посмотрел мне в глаза… и вдруг лицо его начало множиться и дробиться, будто я видела его отражение в зеркальной мозаике. Я зажмурилась, борясь с головокружением, потеряла равновесие и опрокинулась на диван. Тело охватила слабость, в ушах нарастал тонкий пронзительный звон. Становясь всё громче и настойчивее, он впивался в мозг, лишал рассудка… Скорчившись на диване, я зажала руками уши и почувствовала на запястьях ледяные ладони Доминика. Улыбаясь особенно гадкой улыбкой, он с силой отвёл мои руки и тронул кончиком языка мочку моего уха. Звон начал стихать, и я отчётливо расслышала его шёпот:

- Всё ещё считаешь, что реальность менее страшна, чем твои предположения, chérie? О, не стоит торопиться с выводами! Твоя кровь дала мне то, чего я жаждал давно: власть над тобой.

Меня словно обожгло, хотя я подозревала нечто подобное. Стараясь отодвинуться от его губ, пару раз задевших моё ухо, я упёрлась затылком в подлокотник. Доминик тихо рассмеялся.

- Никак не возьмёшь в толк, моя любовь: от меня тебе не скрыться, как от судьбы.

Я попыталась сползти с дивана, но он больно сжал моё плечо.

- Твоё сознание лежит передо мной точно площадка для для игр. Я мог бы свести тебя с ума, если бы захотел! Ты поставила себя на край обрыва, и ради чего? Ради спасения жизни, которую сама же и погубила! Из прихоти ты позволила этому несчастному подойти так близко, прекрасно понимая, что рядом с тобой он обречён. Если не я, то Арент скорее рано, чем поздно расправится с ним. Честно говоря, меня удивляет, что он ещё жив. И на сделку со мной ты пошла не потому, что действительно надеялась спасти его жизнь таким образом. Это просто попытка заглушить чувство вины, гложущее тебя днём и ночью.

Вспыхнувшая ярость вернула мне силы. Рывком выдернувшись из рук Доминика, я подхватила со стола бокал с вином и, скатившись на пол, прошипела:

- До власти надо мной тебе далеко, как до Царствия Небесного! Стоит осколкам этого бокала впиться мне в кожу, здесь появится Арент, ты ведь будешь рад его видеть! А с восходом солнца, я могу перерезать себе вены, прыгнуть под поезд, утопиться в собственной ванне, и ты не сможешь мне помешать!

Глаза Доминика сверкнули. Тут же оказавшись рядом, он обхватил ладонью мою руку, сжимавшую бокал.

- Не стоит разбрасываться угрозами, выполнять которые не собираешься, моя душа. Если бы хотела свести счёты с жизнью, ты сделала бы это уже давно. Кроме того – с чего ты взяла, что я стал бы тебе мешать?

Он резко сжал пальцы, и бокал брызнул осколками в моей руке. Я судорожно выдохнула, едва сдержав стон. Кровь вперемешку с остававшимся в бокале вином закапала на пол. И вдруг, к моему ужасу, в коридоре послышался звук приближающихся шагов. Доминик презрительно поморщился.

- Тебе не приходило в голову, что тот же Толлак может использовать твою привязанность в своих целях? А он, поверь мне, понимает слово "смертный" слишком буквально для того, чтобы твой приятель пережил встречу с ним. Чем дольше ты остаёшься человеком, моя радость, тем меньше шансов остаётся милому доверчивому Винсу!

Леденящий холод волной пробежал по венам, тёмный силуэт мелькнул на фоне окна… а в следующую секунду в гостиную вошёл Винсент. Протирая со сна глаза, он зевнул и улыбнулся:

- Я думал, ты опять куда-то…- но тут глаза его расширились, и, опрометью бросившись ко мне, он стиснул мою руку, с которой продолжала капать кровь.

- Как это вышло?.. Бог мой, сколько крови…

- Это не только кровь,- я напряжённо всматривалась в полумрак за его спиной,- там ещё оставалось вино…

Бережно подняв с пола, Винсент усадил меня на диван и унёсся в соседнюю комнату. В тот же момент окружавший меня полумрак как будто расступился, и из него бесшумно появился Арент. В замешательстве я порывалась встать с дивана но Арент удержал меня за плечо.

- Потерпи, ждать осталось совсем недолго.

Не успел его шёпот смолкнуть, в комнате вспыхнул свет, и ко мне на полном ходу подлетел Винсент с аптечкой в руках. Торопливо выудив несколько марлевых салфеток, он присел рядом и осторожно взял меня за раненную руку.

- Вся ладонь разодрана. Ты что, пробовала бокал на прочность?

Я только вздохнула, испытывая облегчение, что ни Арента, ни Доминика больше не было поблизости. Винсент приложил к порезам салфетку и аккуратно поставил меня на ноги.

- Раны нужно промыть, в них могли остаться осколки.

Послушно семеня за ним в сторону ванной, я выдавила ободряющую улыбку.

- Винс, это ерунда… Кровь вынесла все осколки…

Он лишь покачал головой.

- Тебя в самом деле нельзя оставлять без присмотра.

Промыванием ран экзекуция не завершилась. Чересчур усердный Винсент приволок бутылку виски, пропитал им марлевую салфетку и, прижав её к моей ладони, закусил губу, когда я, стиснув зубы, скривилась от боли. Перевязав руку, он чмокнул меня в нос и полушутливо заявил:

- По-моему, я всё же должен настоять, чтобы ты ко мне переехала. Наносить себе увечья уже вошло у тебя в привычку, и, если рядом никого не будет, это может плохо кончиться.

Я вспомнила предостережения Доминика, странные слова Арента и кивнула:

- Думаю, Дженни меня простит. Тем более, что вида крови она вообще не переносит.

Винсент заглянул мне в глаза.

- Ты это серьёзно?

- Ещё бы! Один раз я порезала себе палец, так она…

- Я не об этом. Ты действительно согласна ко мне переехать?

Вместо ответа я его поцеловала. Что бы ни замыслил Арент, на что бы ни рассчитывал Доминик, у меня ещё была призрачная надежда на профессора Чэдвика. Если же и он не поможет, тогда… Я снова подумала о Толлаке. Это граничило с самоубийством, но, если не останется другого выбора… А пока я, возможно, смогу оградить Винсента от опасности, если после захода солнца буду находиться рядом с ним.

Спать мы больше не ложились, компенсировав недостаток сна продолжительным завтраком. Потом сияющий Винсент отправился на работу, а я, налив очередную чашку кофе, попыталась определиться, о чём буду говорить с профессором Чэдвиком. Идея рассказать ему всё без утайки вызывала сомнение как никогда. Но, наверное, не стоило пренебрегать даже минимальным шансом, что он сможет мне помочь…

Допив кофе, я начала собираться к себе. С Винсентом мы договорились, что сегодня я перевезу самые необходимые вещи – остальным займёмся на выходных. Осталось лишь сообщить обо всём Доминику… Я смутно представляла себе это объяснение – вряд ли моё намерение поселиться у Винсента вызовет его одобрение. Но сначала мне престояла беседа с профессором, и я решила пока сосредоточиться на ней.

Встреча была назначена на шесть вечера. Более ранний час был бы для меня предпочтительнее, но у профессора не получалось подъехать раньше. Место выбрала я – не слишком людное кафе в боковой улочке недалеко от центра. Добравшись до него без четверти шесть и ещё не ожидая увидеть профессора, я направилась к одному из столиков перед входом в кафе, как вдруг рядом послышался негромкий оклик. Я обернулась, узнав голос профессора, но приветливая улыбка сползла с лица, когда я рассмотрела окликнувшего меня человека. Это действительно был профессор, но как он изменился с нашей последней встречи! Он как будто постарел на несколько лет. Худоба, и раньше бросавшаяся в глаза, теперь стала вопиющей, седые волосы клочковато торчали вокруг черепа, в облике читалась бесконечная усталость. Однако и моя бледность, не скрываемая никакими косметическими средствами, видимо, поразила профессора не меньше. Мы уставились друг на друга как две совы, не сразу вспомнив об элементарных фразах приветствия. Профессор опомнился первым и, кашлянув, протянул мне руку.

- Рад, что нам удалось встретиться, дорогая.

Заняв место напротив, я заказала капучино подошедшей официантке и уставилась на свои руки, не зная, что сказать. Но профессор вывел меня из затруднения – спросил как продвигаются исследования, была ли посланная им информация полезной и, наконец, о каком важном, деле я хотела с ним говорить. И я начала, тщательно подбирая слова:

- Я часто задумываюсь, как бы отреагировала, если бы кто-то из моих знакомых сказал, что видел потустороннее существо, например… демона. Смогла бы я в это поверить? Или решила бы, что этот человек не в себе…

- Это зависит от того, верите ли вы вообще, что демоны существуют,- спокойно произнёс профессор.

- Допустим, да. Но верить в перспективе – одно, а оказаться перед фактом… Как бы поступили вы, услышав подобное от меня?

Профессор задумался.

- Пожалуй, я не стал бы исходить из того, что ваши слова – выдумка. Но попросил бы представить доказательства, что сказанное соответствует действительности.

- Доказательства…

Я рассеяно посмотрела на официантку, подошедшую к соседнему столику, потом перевела взгляд на людей, выходивших из магазина одежды на противоположной стороне улицы… Откровенность давалась мне труднее, чем я ожидала. Снова повернувшись к профессору, я успела заметить на его лице выражение напряжённого ожидания, тотчас сменившееся обычной вежливой отчуждённостью.

- Вы верите в существование ада и рая, профессор? В бессмертие души, в жизнь после смерти? Верите, что душа может быть проклята, что она может умереть вместо тела?

- Учёный ищет ответы на вопросы всю свою жизнь. Истинный учёный понимает, что он их так и не найдёт. Я не знаю, существуют ли ад и рай, и продолжает ли душа жить после смерти тела. Я ничего не знаю о проклятии. И едва ли кто-либо из живущих даст вам другой ответ. Как говорил Конфуций, "мы не знаем, что такое жизнь – что уж нам говорить о смерти?". От себя могу добавить: жизнь человека с её чудовищными несовершенствами и пугающей быстротечностью и есть худшее из проклятий. Но всё равно она прекрасна. И мы готовы на любые жертвы и преступления, лишь бы это проклятие оставалось с нами как можно дольше.

В голосе профессора звучала тихая печаль, глубоко меня тронувшая. Я никогда не воспринимала жизнь как нечто прекрасное – скорее, как что-то, начатое для тебя, но без твоего ведома и согласия, и что ты вынужден продолжать, поскольку оно уже тебе дано. Но теперь ускользавшая от меня жизнь рядом с Винсентом действительно казалась прекрасной и желанной, и я действительно была готова на многое, лишь бы её удержать.

Посетители за соседним столиком расплатились с официанткой и поднялись со своих мест. Когда они проходили мимо, тень одного из парней упала на лицо профессора, и, словно в повторяющемся кошмаре, я увидела жуткую маску с широко раскрытым ртом и зияющими чёрными глазницами… Ахнув от неожиданности, я оторопело уставилась на профессора. Его лицо уже приняло нормальные формы, глаза неотрывно следили за мной.

- Что вас напугало?- тихо спросил он.

Я поспешно повернулась к убиравшей столик официантке, не имея понятия, что собираюсь заказать. Девушка, поймав мой взгляд, смахнула последние крошки и направилась к нам. Но я даже не заметила, как она подошла… Когда крошки упали на землю, под стулом профессора шевельнулось что-то тёмное. Принимая очертания человеческой фигуры, оно ползло в сторону столика. Подобие длинной руки потянулось к крошкам… и видение исчезло. Я в ужасе вскочила со стула. Профессор и официантка смотрели на меня с одинаковой растерянностью, правда, во взгляде профессора сквозило что-то ещё… Пробормотав извинение, я бросилась в дамскую комнату и, только забежав в кабинку и немного успокоившись, поняла, что, кроме растерянности, в глазах профессора отразился страх.

Тень, отделяющаяся от тела, чтобы собрать рассыпавшиеся крошки, тень, падающая на лицо и превращающая его жуткую маску… Неужели я действительно вижу приближение смерти?.. Но почему эта способность, обладать которой я никогда не стремилась, стала проявляться именно сейчас? И почему я не могу избавиться от чувства, что, как бы ни сопротивлялась, неуклонно, дюйм за дюймом сливаюсь с миром Арента и Доминика, в то время как мир людей отступает от меня, будто устав за меня бороться… Объяснение с профессором больше не имело смысла. Он прав: ни один из живущих не может дать ответы на мои вопросы.

Вернувшись к столику я поблагодарила профессора за встречу, извинилась, что уже должна уходить, и, пообещав дать знать, если мне понадобиться помощь, заспешила прочь. Солнце висело низко над горизонтом, тени начали удлиняться – Доминик должен скоро появиться. Винсента я предупредила, что могу задержаться. Осталось лишь выдержать разговор с Домиником…

Сворачивая из одной улицы в другую, я случайно вышла к собору – достопримечательности нашего города. Это было впечатляющих размеров сооружение из серого камня, не слишком древнее, но построенное в подражание готике. До сих пор я видела собор лишь снаружи, но теперь, остановившись пред массивной окованной железом дверью, ощутила непреодолимое желание зайти внутрь. Под высокими сводами раздавались величественные звуки органа. Шла вечерняя служба, на скамьях, рядами тянувшихся до самого алтаря, сидели люди.

Я миновала статуи ангелов с молитвенно сложенными руками, ряды горящих свечей и присела на скамью. Орган смолк. Священник, отправлявший службу, протяжно запел строки из какого-то псалма, к нему присоединились несколько голосов. Нестройное пение продолжалось недолго, потом снова зазвучал орган. И время как будто остановилось… Всё существующее за пределами собора больше не имело значения. Каменные стены надёжно охраняли покой святилища от внешнего мира, суетливого, жестокого и изменчивого. Здесь, среди статуй святых и мученников, мерцающих свечей и гробниц давно ушедших пастырей, витала сама вечность. Но эта вечность не внушала страха. Она сулила покой и умиротворение, свободу и бесконечную благодать…

Я не заметила, когда звучание органа прекратилось. Проповедник исчез в одной из боковых дверей, одетые в чёрное служители гасили на алтаре свечи. Большинство прихожан покинули собор, но некоторые продолжали сидеть на скамьях или подходили к статуям святых для молитвы. Тогда и я поднялась со своего места и побрела в сторону алтаря. Разглядывая статуи и потускневшие картины, читая полустёршиеся надписи, я совершенно потеряла счёт времени. Собор уже опустел, когда я остановилась перед изваянием, украшавшим одну из колонн вблизи алтаря. Скульптура изображала женщину со стиснутыми за спиной руками и поднятым к небу лицом, словно застывшую в немой мольбе. Вокруг тела женщины обвилось драконоподобное существо. Когтистые лапы сомкнулись на её спине, хвост кольцами обвивал талию и ноги, чешуйчатая голова покоилась на плече, а получеловеческое лицо выражало злобное торжество. Я не могла отвести от скульптуры взгляд, почти физически ощущая отчаяние, сквозившее во всём облике женщины, и смертельную хватку существа, соединившегося с ней в вечном объятии… По щекам тихо заструились слёзы, я не пыталась их сдержать…

- Трудно не заметить, что скульптура произвела на вас впечатление.

Рядом стоял немолодой священник в тёмной сутане. Видимо, собор закрывался, и преподобный отец подошёл, чтобы попросить меня удалиться. Вытерев глаза, я на всякий случай извинилась и развернулась к выходу, но он тихо проговорил:

- Вам не за что извиняться, дочь моя. Это я должен просить прощения, если моё вмешательство вынуждает вас уйти.

- Я думала, собор закрывается…

- Дом Господа нашего никогда не закроет двери перед тем, кто нуждается в утешении.

Светло-карие глаза священника излучали безмятежность и доброту. Я неловко переступила с ноги на ногу.

- Что на самом деле символизирует эта статуя?

- То, что в ней видите вы. В этом церковное искусство мало отличается от мирского. Каждый находит в нём послание, предназначенное ему одному. Я вижу в ней подчинение злу – молчаливую покорность и неспособность противостоять…

- Покорность?- вырвалось у меня.- О какой покорности вы говорите? Разве может несчастная противостоять этой твари? Посмотрите на её запрокинутую голову, на сжатые в кулаки руки… Отчаяние – вот что вижу в ней я. Отчаяние и безысходность…

- Как я и говорил, каждому предназначено своё послание,- мягко повторил преподобный отец.- Думаю, буду прав, предположив, что вы не часто бываете в Божьем храме. И всё же почему-то убеждён, что вера для вас – не пустой звук.

- То, во что я верю, меня пугает. Я бы предпочла верить в то, что оно не существует.

- И что это – то, во что вы верите?

- Вечное проклятие,- отчётливо выговорила я.

По его лицу промелькнула улыбка.

- Почему это пугает вас?

- Разве это не должно пугать каждого верующего?

- Об этом должен помнить каждый верующий. Вера не должна строиться на страхе.

- Тогда к чему эти устрашающие образы? Эти картины…- я кивнула на стену, большую часть которой занимало изображение мук грешников в аду.

- Почему вы считаете, что они созданы с целью запугать, а не предупредить?

- Предупредить о чём? Что преисподняя, проклятые души и демоны действительно существуют? Что самые безумные человеческие фантазии на самом деле – реальность?

- Конечно, человеческие фантазии не возникли на пустом месте.

- Тогда скажите, отец, какое наказание ожидает тех, кто позволяет своей душе умереть? Что ожидает таких людей до Страшного Суда и после?

- Душа не может умереть, она – бессмертна. Это – дыхание Господа, которое даётся человеку на время жизни, и возвращается к Богу после смерти. Если же душа была осквернена, Бог её отвергает,- он бросил красноречивый взгляд на картину с муками грешников.

- Разумеется,- усмехнулась я.

Какого совета, кроме поучения о добродетели, можно ожидать от священника? Жалея, что вообще начала этот разговор, я пожелала преподобному отцу приятного вечера и направилась к выходу, но он последовал за мной.

- Мне показалось, мои слова вас разочаровали, дитя. Как если бы я ответил не на тот вопрос, на который вы надеялись получить ответ.

- Мои вопросы – риторические. На них не может ответить ни один из живущих.

Подойдя к двери, я потянулась к ручке, когда он особенно проникновенным тоном произнёс:

- Люди глухи к тому, что кричит в их ближнем громче всего. Но я, в силу своего призвания, научился прислушиваться. Заговорить с вами меня побудило отнюдь не желание побеседовать о спасении души. Я услышал крик, отчаяннее которого мне слышать ещё не приходилось – громкий крик о помощи.

Я вдруг испытала огромный соблазн выложить этому пастырю всё, что происходило со мной в последние месяцы, и потрясти его маленький устоявшийся мир до основания. Но желание было мимолётным. Скользнув взглядом по потемневшим витражам, я с удивлением обнаружила, что солнце село, и, толкнув дверь, равнодушно возразила:

- Вы ослышались, преподобный отец.

- Энтони,- с улыбкой уточнил он.- Отец Энтони. Буду рад видеть вас снова.

Шагнув за порог, я тотчас съёжилась от пронизывающего чувства холода. Несколько фонарей в старинном стиле освещали небольшую безлюдную площадь перед собором. Возле одного из них, засунув руки в карманы джинсов, стоял Доминик. Рассмотрев выражение его лица, я невольно замедлила шаг. Но Доминик не шелохнулся и, только когда я подошла ближе, тоном, не предвещавшим ничего хорошего, поинтересовался:

- Решила поиграть в прятки, моя милая?

Мне показалось, что тень, отбрасываемая соседним фонарём, ожила, приняв очертания стройной фигуры Арента. Но видение тут же исчезло. Я недоумённо воззрилась на Доминика. Мой взгляд его разозлил.

- Не смотри на меня глазами святой невинности! Или урок с щедрой на неуместные подарки монашкой, ничему тебя не научил?

- Ты всё-таки убил её…

- Нет, любовь моя, убила её ты. И такая же участь будет ждать и прочих твоих друзей и знакомых, если ты ещё раз вздумаешь спрятаться подобным образом.

- Мог бы постучать, я бы поторопилась…- ехидно начала я и замолчала от внезапной догадки.- Ты не знал, что я внутри… Не чувствовал моего присутствия, пока я находилась на освящённой земле…

- Верно говорят, у обыкновенной женщины ума столько, сколько у курицы, а у необыкновенной – сколько у двух.

Презрительно хмыкнув, он привычно подхватил меня в охапку, но я вывернулась.

- У меня другие планы на эту ночь.

- Вот как? И с каких пор твои планы стали меня интересовать?

Я снова уклонилась от устремившихся ко мне рук.

- Винсент ждёт меня. Время, оставшееся до моего обращения, я проведу с ним. Тебя я лишь хотела поставить об этом в известность.

Лицо Доминика потемнело.

- Очевидно, пребывание в храме сказалось на твоём разуме самым плачевным образом, моя дорогая. Или же я дал тебе слишком много свободы, и ты забыла об истинном положении вещей. Но поправить это не сложно!

Он грубо схватил меня за локоть и, умышленно причиняя боль, подтянул к себе.

- Ты давно не составляла мне компанию во время охоты. Но, может, увидев пару окровавленных физиономий своих знакомых, вспомнишь, кто на самом деле правит этой лодкой!

Я подумала о скульптуре женщины, обвитой кольцами хвоста драконоподобной твари, и почувствовала себя придавленной таким отчаянием, точно на плечи легла чугунная плита. Беспомощно глядя в пылающие глаза Доминика, я уже не пыталась освободиться.

- Чего ты добиваешься? Чтобы я действительно наложила на себя руки? Неужели не видишь? У меня больше нет сил!.. Ты превратил мою жизнь в ад и продолжаешь делать её ещё более невыносимой!..

- Во всём, что с тобой происходит, ты должна винить собственное упрямство!

- Моё упрямство?.. Ради своей мести ты обрёк меня проклятию! Из прихоти ты губишь мою душу!

- Кто бы говорил о прихоти! Вспомни о своём голубоглазом приятеле!

- Винсент – часть жизни, которой у меня, по твоей милости, никогда не будет! Эту жизнь ты мне должен!

Доминик сжал мои плечи так, что я застонала, и, сузив глаза, наклонился к моему лицу.

- Ты – единственное известное мне существо, чья смерть причинила бы боль моему заклятому врагу. Я мог убить тебя медленно и мучительно, чтобы воспоминание о твоей смерти преследовало его не одно столетие! Но я оставил тебе жизнь. Помни об этом, когда снова вздумаешь утверждать, что я тебе что-то должен!

- И это ты называешь жизнью! Даже медленная и мучительная, моя смерть не утолила бы жажду мести, которой ты одержим! Только поэтому ты оставил меня в живых, и не смей говорить об этом как об одолжении! Если бы хотел, ты убил бы меня давно!

- Ад свидетель, как я жалею, что не сделал этого сразу!

- Тогда что останавливает тебя сейчас? Если моя смерть причинит Аренту боль, а моё обращение – жертва, на которую ты идёшь только ради мести, если моё существование для тебя – бремя, почему ты меня не убьёшь? Почему?..

Плохо соображая, что делаю, я вцепилась в его одежду. И в мгновение ока руки Доминика, соскользнув с плеч, сомкнулись вокруг моей талии, пепельное лицо стремительно наклонилось к моему… В янтарных глазах я увидела то же выражение, что и в саду Эмили, когда Сьюзан нарушила наше уединение. Но теперь я не сомневалась в том, что оно означало. Это было выражение едва сдерживаемой страсти, настолько откровенной, что я испуганно отшатнулась. Доминик тут же опустил руки и, отведя взгляд, безразлично, будто разговаривал со стеной, произнёс:

- Не вздумай снова прибегать к фокусам с освящённой землёй. В следующий раз это не останется безнаказанным.

И исчез, оставив меня в полном смятении под старинным фонарём в тени величественного собора.

Глава 10

Я никак не могла собраться с мыслями и всю дорогу к Винсенту испытывала смутное желание, чтобы он ещё не вернулся. Но Винсент уже ждал меня за накрытым столом. Стараясь вести себя естественно, я шутливо выразила удивление по поводу праздничного ужина. Винсент возразил, что удивляться стоило бы отсутствию такового.

- Должен же я подтвердить, что всё, сказанное мной утром, не было следствием шока при виде твоей истерзанной ладони,- рассмеявшись, он взял меня за руки, и тут же обеспокоенно нахмурился.- Ты вся дрожишь, что-то случилось?

Ненавидя себя за то, что разговор с Домиником привёл меня в такое волнение, я сделала глубокий вдох.

- Я уволилась с работы.

- Правда? Это повод для праздника на всю неделю, потом можно придумать что-нибудь ещё.

Выдавив улыбку, я прижалась к его груди. Взгляд Доминика преследовал меня, точно навязчивое видение. Ужин превратился для меня в пытку. Винсент был совершенно счастлив, и, глядя в его светящиеся нежностью глаза, я изо всех сил пыталась отбросить мысли о Доминике. Но это не удавалось… Позволив Доминику напиться моей крови, я впустила его в моё сознание. Именно этим объяснялось неясное чувство страха, которое я испытывала перед ним в последнее время. Я не знала, насколько сильной была власть, которую так легкомысленно позволила ему обрести, не знала, когда и как он собирался ею воспользоваться. Но в том, что это рано или поздно произойдёт, теперь, вспоминая его взгляд, нисколько не сомневалась.

И ещё меня настораживало поведение Арента, который тихо плёл свои невидимые сети. Прекрасно зная, на что я обрекаю себя, добровольно отдавая Доминику кровь, он и не подумал вмешаться. Моё сближение с Винсентом его вроде бы тоже не волновало. Но я не могла отделаться от чувства, что всё происходившее каким-то образом входило в его планы.

Кольцо вокруг меня сужалось, мне нужны были ответы. И только одно существо могло их дать – Толлак. Он был более опасен, чем Арент и Доминик вместе взятые. Но никакой риск уже не казался мне чрезмерным.

На следующий день, проводив Винсента на работу, я с усердием, граничившим с одержимостью, начала подготовку к предприятию, которое могло оказаться последним в моей жизни. Я собиралась отправиться в дом с камином, из которого в прошлый раз выбралась только благодаря вмешательству Арента, тот самый дом в Норвегии, где, по словам Толлака, я была желанной гостьей. Немного потрудившись над картой, я вспомнила и название места, которое он тогда упомянул – Орнес. Это была деревушка населением в три с половиной тысячи человек километрах в пятидесяти от Осло. Дальнейшие поиски несколько осложнялись тем, что я никогда не видела дом Толлака снаружи. Но, судя по внутреннему интерьеру, дом был старинным, и, скорее всего, располагался особняком. Покопавшись в интернете, я нашла с десяток домов, соответствовавших этим параметрами, и из прилагавшейся информации о владельцах выяснила, что один из самых старых домов Орнеса числился за неким Т. Ниельсеном. Почему-то я была уверена, Т. Ниельсен и есть Толлак. Мне повезло, его номер даже значился в телефонном справочнике. Я тут же набрала указанный номер. Но ни на этот звонок, ни на повторные, как я и ожидала, никто не отозвался.

В тот же вечер я заказала билет до Осло на пятницу. В аэропорту с непроизносимым названием самолёт приземлялся в пятнадцать двадцать. На автобусе до Орнеса ехать чуть больше часа, то есть времени найти дом Толлака до заката оставалось достаточно. Обратный билет я заказала на утро субботы, стараясь не думать о том, что поездка могла запросто оказаться путешествием в один конец. Теперь нужно было позаботиться о том, чтобы ни Арент, ни Доминик мне не помешали. Я вспомнила ярость Доминика, когда он не почувствовал моего присутствия на земле собора. Освящённая земля скроет меня от его и Арента глаз и послужит защитой от Толлака.

В четверг утром я приготовила склянку, подаренную сестрой Франческой, и отправилась в собор, по дороге наполнив склянку землёй из цветочной клумбы. В соборе было тихо и немноголюдно. Возле статуи, так поразившей меня в прошлый раз, одетый в чёрное служитель разговаривал с какой-то старушкой. У него я спросила, где найти отца Энтони. Священник указал на решётчатую дверь справа от алтарной части храма, сообщив, что преподобный отец, вероятно, готовится к вечерней службе в крипте. По неровным ступеням я спустилась в помещение с низким потолком. В глубине его виднелся алтарь с золотым распятием, перед алтарём – скамьи для прихожан. Помещение было мрачным, и тусклое мерцание свечей на алтаре только усиливало это впечатление. Пройдя вдоль скамей, я обнаружила нишу, совершенно незаметную от входа. В ней перед статуей Девы Марии молился отец Энтони. Не желая мешать, я попятилась к ближайшей скамье, но преподобный отец уже увидел меня и поднялся с колен.

- Простите,- пробормотала я.- Возможно, вы меня не помните…

- Странная девушка с большими глазами, пришедшая за помощью, но отказавшаяся её принять,- улыбнулся он.- Я надеялся, что наша встреча не была последней.

- В этот раз я действительно пришла за помощью, и просьба моя довольно необычна,- я вытащила из сумки склянку.- Вы можете освятить эту землю?

Отец Энтони устремил на склянку помрачневший взгляд, потом посмотрел на меня, будто хотел заглянуть в душу.

- Значит, освящённая земля всё же служит от них защитой.

Я едва не уронила склянку. На лице преподобного отца отразилась печаль.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Бедное дитя,- прошептал он.- Я так надеялся, что ошибся.

От удивления я не могла произнести ни слова.

- Не пугайтесь, дочь моя. Я сразу обратил на вас внимание. В вас было что-то…- он развёл руками.- И потом, когда закрывал за вами дверь, мне показалось, я почувствовал присутствие…

- Вы знаете, кто они, преподобный отец?- выпалила я.- Знаете, как их можно убить?..

- Всё, что я знаю, это то, что они существуют. Я был ребёнком, когда впервые увидел одного из них, и его вид меня потряс. Уже тогда я знал, почему стоит бояться темноты. Но годы шли, и детские страхи забылись, пока мне снова не было послано напоминание о том, что я отличаюсь от других. Вы знаете, о чём я говорю. Вы ведь тоже обладаете этим даром, что хуже любого проклятия. Я видел, как смерть коснулась моего отца и братьев – накануне автокатастрофы, унёсшей их жизни. Я заранее знал о смерти моей жены, которая даже не была больна. Я видел и другие вещи…- его голос пресёкся.- Никогда бы я не пожелал подобной судьбы ближнему. И то, что этим роком отмечено юное, невинное создание…

- И вы никогда не пытались узнать, что это за существа?- вопрос прозвучал резче, чем я хотела.

- Помните, что я сказал о статуе, которая произвела на вас впечатление, и что она значила для меня? Я не нашёл в себе сил оставаться в мире, который внушал мне такой ужас, и предпочёл отгородиться от него стенами этой святой обители в надежде, что зло сюда проникнуть не сможет… До сих пор я даже не знал этого точно.

Я молча уставилась на склянку, отец Энтони вздохнул.

- Подождите здесь. Я принесу всё необходимое.

Когда он ушёл, я рассеянно опустилась на скамью. Ещё один "стоящий меж двух миров", уникум человеческого мира, появление которого – такая редкость. И я встречаю его, хотя и надеяться на нечто подобное не приходило мне в голову. И что? Он знает даже меньше меня, и уже этим напуган. И слаб…

Отец Энтони вернулся быстро.

- Можем начинать, дочь моя.

Прислонившись к каменной колонне, я равнодушно наблюдала, как отец Энтони положил склянку на накрытый белоснежным покрывалом алтарь и, бормоча "In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti"[1], провёл обряд.

- Теперь эта земля освящена. Да поможет вам Бог.

- Спасибо, преподобный…

- Вам не за что благодарить меня. Я не могу оказать помощи, которая вам действительно нужна. А это,- он махнул на склянку,- не стоит упоминания.

Слабо улыбнувшись, я повернулась к выходу, но он вдруг спросил, и голос его дрогнул:

- Кто они, эти существа? Демоны?..

- Зачем вам это знать?

В светло-карих глазах преподобного отца мелькнула горечь.

- Не судите меня, дитя. Нам не дано выбирать, какими появиться на свет. Я, к сожалению, был рожден не дубом, а тростником.

- За что мне судить вас? Способность, подобная нашей, проявляется не часто, и я никогда не думала, что встречу другого, обладающего ею. Но вот встреча произошла, и я ощущаю своё одиночество сильнее, чем когда-либо…

- Одиночество – наш неизбежный удел,- тихо согласился отец Энтони.- Но, если вам потребуется утешение, или просто захочется поговорить, знайте: здесь вы найдёте человека, который вас выслушает.

Поколебавшись одно мгновение, я испытующе посмотрела на него.

- Я не знаю, способны ли мы видеть собственную смерть. Вы… можете сказать, коснулась ли она меня?

Лицо отца Энтони стало серьёзным, взгляд – задумчивым.

- Нет, дитя моё, я не вижу возле вас смерти. Но не вижу и жизни…

Покинув собор, я ещё долго и без цели кружила по улицам. В душе царил ад. Конечно, отец Энтони – всего лишь человек, а людям свойственно ошибаться, но всё равно его слова не шли из головы. Хотя что с того? Разве даже зная что мне суждено умереть, я бы отказалась от задуманного? Совершенно непрошенно в памяти возникли давно забытые сцены из детства, первый день в школе, сосед по парте, с которым мы постоянно дрались, выпускной вечер, поступление в университет, первый год учёбы… Это время казалось таким далёким и нереальным, полным наивных надежд, над которыми теперь хотелось смеяться. Я вспомнила, как часто и грандиозно мы мечтали о будущем с Дженни, и щемящая тоска сжала сердце. Дженни… Что бы ни случилось, она уже не застанет подругу, которую когда-то знала. Моя прежняя суть ушла, моё отношение к миру изменилось до неузнаваемости, я перестала быть тем, кем была… Я выудила из сумки телефон, испытывая почти физическую потребность поговорить с ней немедленно. Но, к моему разочарованию, мобильный Дженни был отключен. Вздохнув, я глянула на часы – пора отправляться домой. Винсент должен вернуться через час, а мне ещё нужно подготовиться к его приходу.

Последние два дня прошли для меня в неустанных поисках, но Винсент не подозревал ни о чём – к этому я приложила все усилия. После того, как Винсент устроил праздничный ужин для меня, я устроила нечто подобное для него. В последовавший за тем вечер мы ужинали в одном из любимых ресторанов Винсента. При этом я чувствовала себя почти счастливой, чему в немалой степени способствовали избавление от общества Доминика и обожание, светившееся в глазах Винсента. Уже пару раз он упомянул, что, кроме перевозки вещей, на эти выходные запланировал ещё кое-что, ведь это – первые выходные, которые мы проведём вместе. Причина, способная нарушить эти планы, должна была оказаться веской. Но свою историю я продумала хорошо, и, едва Винсент переступил порог, чуть не рыдая, бросилась ему на шею. В ответ на его тревожные расспросы я, запинаясь, рассказала, что близкая подруга попала в аварию и находится в больнице в критическом состоянии – её сестра позвонила час назад. Родители их – во Франции и смогут вернуться только послезавтра, поэтому Никки – так я назвала сестру – очень просила меня приехать.

- Где это?- Винсент утешающе погладил меня по волосам.- Я тебя отвезу.

Всхлипнув, я замотала головой.

- Это в другом городе, на автобусе ехать пару часов. Я поеду завтра утром, и лучше сама… Мне будет спокойнее, если ты останешься дома.

Винсент попытался спорить, но я убедила его отпустить меня одну. За ужином он был настолько задумчив, что меня начали мучить угрызения совести. Под конец, не выдержав, я перебралась со стула на его колени и ласково потрепала его по щеке. Винсент посмотрел на меня полным тоски взглядом.

- Ужасно, когда такое происходит… Авария, несчастный случай, неожиданная болезнь. Я ведь тоже едва не потерял тебя так… До сих пор, когда об этом вспоминаю, всё внутри обмирает.

Приняв беспечный вид, я взьерошила его волосы.

- Не стоит об этом вспоминать. Всё ведь кончилось благополучно.

- Тогда – да. Но, пережив подобное раз, невозможно избавиться от мысли, что это может повториться,- он заглянул мне в глаза.- Если с тобой что-нибудь случится, я… не смогу с этим справиться.

У меня сжалось сердце. Я и не задумалась о том, что будет с Винсентом, если я не вернусь из Норвегии. Он ведь даже не будет знать, что со мной произошло… Но тут я представила, как превращаюсь в бездушное кровососущее существо, представила вечность, в которой Доминик станет моим всевластным хозяином, и пошатнувшаяся было решимость окрепла вновь. Надеясь, что руки дрожат не слишком сильно, я погладила Винсента по лицу и прильнула к его губам. Мне было нечего сказать, что не оказалось бы очередной выдумкой, но в поцелуй я вложила всю душу, которая у меня пока была. Винсент порывисто прижал меня к себе, ладони заскользили по моей спине, по волосам, поцелуи становились всё требовательнее и настойчивее… И о смерти мы в ту ночь больше не вспоминали.

Проснувшись на рассвете, я бесшумно пробралась в гостиную, где накануне оставила дорожную сумку с самым необходимым. Опасаясь разбудить Винсента, который бы наверняка вызвался отвезти меня на автовокзал, куда мне совсем не было нужно, я даже не стала умываться – это можно было сделать в аэропорту. Нацарапав Винсенту записку с обещанием дать о себе знать, как только предоставится возможность, я прокралась в коридор, отперла входную дверь и шагнула за порог. В соборе я приобрела серебряный ковчежец на цепочке и, приоткрыв крошечную крышечку, насыпала туда немного освящённой земли. Винсент был далёк от религии, но, когда прошлой ночью я поднесла ему ковчежец в качестве подарка, отказаться от него не решился. Повесив ковчежец ему на шею, я была относительно спокойна за его безопасность. В аэропорт я прибыла вовремя, однако там меня ждало разочарование: вылет задерживали на три часа. Проклиная всё на свете, я нервно мерила шагами зал ожидания. До Орнеса я могла теперь добраться только перед самым закатом.

Из-за опоздания мой великолепный, продуманный до мелочей план давал трещину за трещиной. Приземлившись в аэропорту Гардермуэн, я обнаружила, что следующего прямого автобуса до Орнеса нужно ждать чуть не полтора часа. Свободных такси, как назло, не было, и мне пришлось добираться на перекладных. На первом отходившем от аэропорта автобусе я доехала до местечка Рёд. Там мне наконец повезло с такси, и я назвала водителю адрес Толлака. Красота проплывавших за окном пейзажей при других обстоятельствах заставила бы меня забыть обо всём на свете. Но сейчас, с тоской следя, как солнце неумолимо склоняется горизонту, я её практически не замечала. Не преуспев в попытке завязать со мной разговор, таксист включил радио, но от первой же песни меня бросило в жар. Под звуки рок-гитар мужской голос повторял снова и снова:

"Неужели ты не видишь?

Мы связаны вместе,

Ты и я навечно –

И это то, чего я хочу отныне и навсегда…"[2]

Не выдержав, я попросила водителя переключить радио на другой канал.

- Вам не нравится?- удивился он.- Это известный хит популярной норвежской группы – Apoptygma Bezerk!

Я только пожала плечами и поблагодарила, когда он выполнил мою просьбу. До Орнеса мы добрались где-то за час до заката. Такси остановилось неподалёку от окружённого густой зеленью дома на пригорке. Дом выглядел точно как на фотографии, только не был расположен так уж особняком: справа и слева выстроились дома соседей. С замиранием сердца я поднялась на крыльцо, на всякий случай нажала на кнопку звонка. И тут мне сделалось нехорошо… В одном из верхних окон мелькнула тень, а через пару минут дверь отворилась. На пороге стоял светловолосый парень. Окинув меня удивлённым взглядом, он что-то залопотал на языке, который, видимо, был норвежским. Я смотрела на него по-совиному. Парню это явно показалось забавным. Рассмеявшись, он снова попытался что-либо у меня выспросить. И тогда, только начиная осознавать колоссальность произошедшей ошибки, я с трудом выдавила по-английски:

- Вы… Т. Ниельсен?

- Т. Ниельсен?- парень замотал головой и тоже перешёл на английский.- Тронд Ниельсен – мой отец. Я – Йенс Ниельсен. Отец сейчас в Ставангере, вернётся через несколько дней. У тебя к нему дело?

Парень говорил что-то ещё, но слова начали сливаться в неразборчивый гул, очертания его лица стали расплывчатыми, и я вспомнила, что в этот день почти ничего не ела.

НАЗАД1...345...14ВПЕРЕД

- Тебе плохо?

Я растерянно хлопала глазами, не сразу заметив, что парень держит меня за плечо – если бы не эта поддержка, я бы, наверное, свалилась на ступеньки.

- Может, воды принести? Подожди здесь… Хотя нет, лучше зайди внутрь.

Он вдёрнул меня в дом и, приткнув на диван, куда-то унёсся. Я постепенно приходила в себя, и когда Йенс подоспел с водой, смогла даже подняться на ноги. Но тут случайно глянула на окно и чуть не выронила стакан. Солнце садилось, времени на поиски дома Толлака практически не осталось… Я повернулась к Йенсу, наблюдавшему за мной со смесью недоумения и любопытства.

- Я ищу Толлака. Он тоже живёт где-то здесь в Орнесе в большом, скорее всего, старинном доме, который, вероятно, расположен в стороне от других.

- Толлак, Толлак…- задумчиво повторил Йенс.- Нет, не говорит мне ни о чём. Как его фамилия?

- Не знаю. Но его могу описать: высокий, худой, светловолосый…

- Каждый второй подходит здесь под это описание.

- У него глаза разного цвета,- с отчаянием добавила я.- Один голубой, другой карий…

- А, что-то припоминаю! Мой приятель Бьёрн рассказывал про своего соседа, странного неприветливого парня с разными глазами. Так его зовут Толлак? Имя какое-то доисторическое…

- Где он живёт?- перебила я.

- На другом конце города, за церковью. Дом, кстати, не старинный…

- Как туда добраться?

- На такси,- Йенс почесал за ухом.- Хочешь им позвонить?

Пока мы ждали такси, он написал на листке бумаги адрес своего приятеля.

- Дом этого разноглазого расположен немного дальше по той же улице. Номера я не знаю, но, думаю, для водителя этого будет достаточно.

Зажав в руке листок, я с отчаянием уставилась в окно. В лучах закатного солнца небо приняло зловещий кроваво-красный оттенок, как на картине Мунка "Крик". Как часто в последнее время хотелось закричать мне, громко, безудержно. Так, чтобы даже преисподняя содрогнулась от этого крика…

- Ты вообще откуда взялась?- спросил Йенс.- Давно в Норвегии?

Но к дому уже подъезжало такси. Подхватив сумку, я торопливо выпалила:

- Огромное спасибо за помощь, Йенс!- и, не оборачиваясь, понеслась к машине.

Водитель оказался мрачным, неразговорчивым типом, от которого я так и не смогла добиться, сколько времени уйдёт на дорогу. Но, когда мы стояли на очередном светофоре, которых здесь было, кажется, больше, чем деревьев, необходимость в спешке отпала – солнце село. Я напряглась в ожидании привычного чувства холода, но его не было, и никто не появился: ни Арент, ни Доминик. Освящённая земля действовала – они понятия не имели, где я нахожусь.

Когда впереди показались очертания церкви, я попросила водителя остановиться. Отсюда, по словам Йенса, до дома Толлака было недалеко, и, не желая привлекать к своему появлению особого внимания, я решила пройти остаток пути пешком. Таксист посмотрел на меня, как на умалишённую, и, выбравшись из машины, я поняла почему. Местность вокруг церкви была пустынной и неприветливой. Справа раскинулись какие-то поля, густые заросли слева очень смахивали на лес. Трудно поверить, что каких-то пять минут назад мы ехали по улицам населённого пункта… Но я закинула на плечо сумку и бодро зашагала к церкви. Правда, проходя мимо дверей, невольно замедлила шаг. Это было каменное строение с высоким шпилем, хорошо заметное в темноте благодаря подсветке. Возле входа стояла статуя монаха. Вперив в небо неживые глаза, одной рукой он прижимал к груди Библию, другой почти касался головы уродливого существа, скорчившегося у его ног. Связанные лапы существа обхватывали согнутые колени, а безобразное лицо выражало такую злобу, что при взгляде на него становилось жутко. Несколько секунд я рассматривала эту странную композицию, как вдруг совсем рядом раздался протяжный жалобный вой. Я с ужасом огляделась. Вокруг – ни души, только шелест ветра, две безмолвные статуи, и мой нарастающий страх… Вытащив из сумки склянку с освящённой землёй, я судорожно прижала её к груди и бегом понеслась к деревьям, за которыми начинались жилые кварталы. Едва различимая в темноте, тропинка петляла меж могильных камней прилегавшего к церкви кладбища. Я уже добежала до деревьев, когда вой раздался снова, и я замерла, почти не дыша. Со всех сторон меня окружала тьма, наполненная шелестом деревьев. Позади остались неподвижные ряды могильных камней и освещённый силуэт церкви, вход в которую охраняли суровый монах и усмирённый им демон. Я проделала слишком долгий путь для того, чтобы сейчас дрогнуть и, убрав с лица растрепавшиеся волосы, решительно двинулась вперёд.

Деревья закончились, выпустив меня на подобие улицы. В этой части Орнеса дома, окружённые густыми зарослями, располагались на большом расстоянии друг от друга. Через какое-то время я оказалась перед железной увитой растениями решёткой. За ней начинался парк, окружавший большой двухэтажный дом. В окнах горел свет, и до меня вроде бы донеслись звуки музыки. Калитка оказалась не заперта, и, едва я вступила в парк, меня охватило чувство пронизывающего холода. Вдруг из ближайших кустов послышался шорох, и ветки раздвинулись, пропустив огромного лохматого пса. Я таращилась на него, не силах даже закричать… Но пёс не выразил враждебности. Он просто стоял, широко расставив лапы, и внимательно меня разглядывал. И тут мне стало совсем нехорошо. Отбрасываемая псом тень была человеческой – в свете паркового фонаря я рассмотрела очертания бородатой фигуры, стоявшей на четвереньках… В ужасе я попятилась от него, и тогда пёс задрал морду и завыл тем самым жалобным воем, который преследовал меня всю дорогу от церкви. Я застыла на месте. Но зверь вдруг оборвал вой, развернулся и исчез в кустах – так же внезапно, как появился. А я уже наверное в сотый раз пожалела, что не доехала сюда на такси… Хотя, с другой стороны, встреча с Толлаком меня больше не пугала. По сравнению с тем, что пришлось пережить по пути, разговор с вампиром, мечтавшим высосать мою кровь, представлялся чуть ли не дружеской беседой. Наконец, я взяла себя в руки, засунула склянку с освящённой землёй в карман куртки, и, подхватив сумку, направилась к дому.

Из-за двери в самом деле доносились музыка, голоса и смех. Дверь распахнулась, не успела я убрать руку от звонка. На пороге стояла невысокая азиатка в коротком облегающем платье тёмно-красного цвета. Густые чёрные волосы доходили ей до бёдер, руки украшали золотые браслеты. Я постаралась сосредоточиться на этих мелочах, чтобы как можно дольше не замечать фарфоровой бледности её лица, горящих удлинённых глаз и острых зубов, обнажившихся в приветливой улыбке.

- Я здесь, чтобы увидеть Толлака,- ровно объявила я.

Её улыбка стала ещё приветливее.

- Идём, я тебя провожу.

И я вошла внутрь. Мрачноватый холл, раздвижная дверь, а за ней – знакомый зал с камином. Но сейчас он был ярко освещён и полон гостей. В глубине зала я заметила стол с едой и напитками. На подоконниках красовались лампы с благовонными маслами, от которых исходил пряный аромат… На меня упала чья-то тень, и, рассмотрев возникшее рядом существо, я едва сдержала стон. Высокий, очень худой и немного сутулый, с чёрными кудрявыми волосами и мертвенным, слишком бледным даже для вампира лицом, он не сводил с меня выпуклых ярко-зелёных глаз, в которых светилось безумие.

- Кого это ты привела, Акеми?- обратился он к азиатке, и уже от его хрипловатого голоса меня пробрала дрожь.

- Она – гостья Толлака. Как и ты. Не забывай об этом.

Вампир ухмыльнулся.

- Толлак занят. Я позабочусь о ней, пока он освободится.

Продолжая смотреть на меня взглядом, от которого всё внутри сжималось и переворачивалось, он подался вперёд. Я опустила руку в карман куртки и, борясь с желанием бежать без оглядки, до боли стиснула склянку с освящённой землёй. В глазах вампира вспыхнуло вожделение, губы начали подёргиваться, он медленно потянулся ко мне… Но в то же мгновение из-за его спины раздался равнодушный голос:

- Эдред. О своих гостях я позабочусь сам.

В зелёных глазах полыхнуло бешенство, тотчас сменившееся выражением мольбы.

- Я лишь хотел… Позволь мне побыть с ней, Толлак!

- Убирайся,- коротко скомандовал тот.

Зеленоглазый вампир бросил на меня хищный взгляд и исчез. Облегчённо выдохнув, я выпустила из пальцев склянку и тогда только заметила стоявшую рядом с Толлаком азиатку. Скорее всего, это она его предупредила. И следующая фраза Толлака подтвердила догадку:

- Благодарю тебя, Акеми.

Азиатка дёрнула плечиком и тоже растворилась в воздухе. Толлак повернулся ко мне.

- Не могу сказать, что не рад тебя видеть. Но появиться здесь вот так было очень легкомысленным шагом.

Я наполовину вынула из кармана свою склянку.

- Не беспокойся. Я приняла необходимые меры.

- Значит, никто из них не знает, что ты здесь. И какова же цель твоего визита?

- Информация. Мне нужны ответы.

Светлые брови вампира поползли вверх.

- Почему ты решила, что я их тебе дам? Что в этом для меня?

- Ты ведь хотел уничтожить Арента. И привязанности к Доминику вроде бы тоже не испытываешь. Я могла бы помочь тебе уничтожить обоих…

Смех Толлака оборвал мои слова, и мне пришло в голову, что до этого я не видела его даже улыбающимся.

- Дорогая моя, от Арента я хотел избавиться, чтобы добраться до тебя. А до Доминика мне вообще нет дела.

- Хорошо. Тогда… сколько моей крови тебе нужно? Я должна отдать её добровольно?

В глазах Толлака зажёгся огонёк.

- Ты – очень странное существо.

- Человек,- поправила я.- И человеком хочу остаться.

- Моя услуга не будет безвозмездной.

- Разумеется.

- Здесь я не могу с тобой говорить. Ты имела несчастье привлечь внимание Эдреда, а им не может управлять никто, даже он сам. Будь пока моей гостьей. Я дам тебе знать, когда наступит подходящий момент. И храни молчание о том, что можешь нас видеть.

Я непроизвольно стиснула склянку.

- Сколько в этом доме тебе подобных?

- Кроме Акеми и Эдреда, только Лодовико – воспитанник Акеми. Акеми и Лодовико можешь не опасаться. Но держись подальше от Эдреда.

И он исчез. А я направилась к столу с едой, набросала в тарелку каких-то закусок и пристроилась с ней возле окна. От еды по телу разливалась истома, аромат ламп оказывал одурманивающее действие, меня начало клонить в сон…

- Мучительно влекущая красота,- послышался над ухом хриплый шёпот.- Красота, способная околдовать…

Очнувшись, я поймала на себе полный вожделения взгляд безумных зелёных глаз.

- Твоя красота способна свести с ума,- бледная рука потянулась к моему лицу.- И именно это происходит со мной, когда я вижу тебя…

Я выронила тарелку и, зажав в ладони свою склянку, отпрянула от него.

- Отойди от меня, не смей ко мне приближаться!

- Почему?..

Я беспомощно огляделась. Гости, расположившиеся на диванах и креслах, вели себя на удивление вяло. Никто и не повернулся в нашу сторону. Ни Толлака, ни Акеми поблизости не было…

- Посмотри на меня,- шептал Эдред.- Я хочу видеть твои глаза… Твой взгляд завораживает, я теряю способность мыслить здраво…

Я пятилась, пока не наткнулась на стену. Дальше отступать было некуда.

- Мой взгляд тут ни при чём! Ты и без него не в состоянии мыслить здраво, невменяемая тварь!

Выражение лица Эдреда не изменилось, плотоядная улыбка обнажала острые зубы.

- Другого я бы заставил об этом пожалеть. Но твои губы пленяют, даже произнося злые слова…

Мертвенное лицо наклонилось к моему, рот приоткрылся… Трясясь от отвращения, я скользнула вниз по стене и быстро откатилась в сторону. Эдред бросился за мной, но дорогу ему преградила невысокая гибкая фигура, и её обладатель немного жеманным голосом поинтересовался:

- Чем это ты тут занимаешься, Эдред? Ну посмотри, что ты натворил! Напугал бедную девочку до полусмерти.

Я с удивлением смотрела на новое действующее лицо, появившееся так своевременно. Скорее всего, это был Лодовико. Обратив на меня тёмные светящиеся глаза, он протянул руку, видимо, намереваясь помочь мне подняться. Но я поспешно отодвинулась и поднялась на ноги самостоятельно.

- Что тебе здесь надо?- прорычал Эдред.

- Акеми послала узнать, не забыл ли ты о приличиях,- Лодовико поправил густые вьющиеся волосы, собранные на затылке в хвост.- Оказалось, она как в воду глядела.

- Убирайся прочь!

Лодовико сдул с ногтей несуществующую пылинку.

- Выбирай выражения. Я ведь могу и оскорбиться.

Заметив приоткрытую дверь в противоположном конце зала, я начала осторожно отходить к ней. И мне показалось, Лодовико нарочно бросился на Эдреда именно в тот момент, когда я до неё добралась. Закрыв дверь за собой, я осмотрелась. Нет, здесь задерживаться не стоило. Другая дверь вывела в тускло освещённый коридор, заканчивавшийся лестницей. По ней я поднялась на второй этаж и, заглянув за две или три двери, осталась в небольшой комнате с удобным на вид диваном. Не включая свет, упала на диван и нервно рассмеялась. Я считала исчадием ада Арента, пока не узнала Доминика. Потом меня кидало в холодный пот при одной мысли о Толлаке. А теперь и он казался чуть ли ягнёнком по сравнению с Эдредом…

Тихий шорох заставил меня подскочить. Возле окна стояла Акеми. В полумраке её фарфоровое личико казалось безжизненной маской, сверкавшие из-под полуопущенных век глаза производили жутковатое впечатление.

- Твой друг появился очень вовремя, спасибо,- не придумав ничего лучшего, выдала я.- Толлак тебя попросил?

- Я старалась не ради него.

Она подошла ближе, с любопытством меня разглядывая.

- Ты действительно очень красива. Но Толлака твоя красота не тронет.

- Что ты имеешь в виду?

- Не делай вид, что не понимаешь. Я знаю, кто ты, и не сомневаюсь, что ты, в свою очередь, знаешь, что тебя ждёт.

Я едва удержалась, чтобы привычным жестом не вцепиться в склянку с освящённой землёй.

- Ты знаешь, кто я? Откуда?

- Моя сестра обладала тем же даром. Я безошибочно узнаю тебе подобных. Даже если они благоразумно пытаются скрыть свою способность.

- Остальные тоже знают?

- Пока нет.

Я напряжённо наблюдала, как она обходит вокруг меня.

- И что стало с твоей сестрой?

- То же, что станет с тобой. Жаль лишь, что не мне выпадет это сделать. Толлак жесток. А я бы позаботилась, чтобы твой переход в иной мир был мягким и ласкающим, как поцелуй ангела.

- Теперь мне почти захотелось умереть,- усмехнулась я.

- Если бы Эдред добился своего, тебе бы этого точно захотелось.

- Для чего ты это говоришь?

- Зачем ты здесь?- она продолжала кружить вокруг меня, словно стервятник.

- Зачем тебе это знать?

- Не так часто встречаешь подобного тебе. Да ещё и ищущего смерти так безрассудно.

- Я не ищу смерти.

- Нет? Тогда – бессмертия?

Расхохотавшись, я рухнула на диван. Акеми присела на журнальный столик напротив.

- Эта встреча с Толлаком для тебя явно не первая. И одно то, что ты до неё дожила, удивительно. Он давно одержим идеей найти смертного с твоими способностями. Только вот зачем?

- Что, если я пришла именно ради этого? Узнать.

Она изучала меня, склонив голову набок.

- Это очень глупо. Живой тебе отсюда не уйти.

- Я всё же постараюсь.

Акеми пожала плечами и, легко поднявшись со столика, направилась к двери.

- Почему ты помогла мне?- не выдержала я.- Ты вмешалась дважды.

- Каждый из тебе подобных напоминает мне о сестре. А о том, что сделал бы с тобой Эдред, тебе лучше не знать. Я этого не хотела.

- Ты всё ещё помнишь о своей сестре? Откуда ты родом?

- Эдо[3].

И я осталась в комнате одна. В действиях Акеми было что-то почти человеческое, и у меня мелькнула мысль, что, возможно, отец Энтони прав, и душа не может умереть совсем…

Вытянувшись на диване, я смотрела в окно, думая о Винсенте. Днём он пытался мне дозвониться, но я ограничилась парой коротких сообщений, что со мной всё хорошо и у меня садится батарейка. Прошлым вечером я действительно забыла зарядить мобильник, и теперь он отключился… Потом я подумала о Доминике и улыбнулась, представив, в какое бешенство его приведёт моё исчезновение. Я не видела его со времени нашей ссоры под стенами собора. Не то чтобы Доминик не появлялся совсем – я ощущала его присутствие каждую ночь. Он просто не показывался. Наверное, мои угрозы покончить с собой всё же возымели действие, и он решил дать мне передышку. Знал бы он, на какой риск я пошла, только чтобы узнать способ его прикончить! Мысли продолжали вести в голове медленный хоровод, я не заметила, как закрыла глаза…

Из забытья меня вывели голоса за дверью. Щелчок – и дверь начала открываться. Подхватив сумку, я мигом скатилась с дивана и притаилась на полу за креслом. Два голоса были женскими. Но вот раздался третий голос, и внутри меня всё оборвалось. Это был хрипловатый голос Эдреда… Женщины, бормоча что-то нечленораздельное, одна за другой попадали на диван, потом послышалась какая-то возня, а за ней приглушённый стон. Он повторялся снова и снова, постепенно переходя в сдавленный вопль, как если бы женщине зажимали рот. Скорчившись за креслом, я слышала судорожные всхлипывания, звуки ударов и опять этот жуткий стон. Не знаю, сколько это продолжалось, я потеряла счёт времени… Вдруг что-то бухнулось на пол совсем рядом, и в просвете между креслом и стеной возникло измученное лицо девушки. Из её рассечённой щеки сочилась кровь, губы беззвучно шевелились, взгляд казался остекленевшим. На мгновение её глаза встретились с моими, и в них мелькнуло осмысленное выражение. Царапнув ногтями по полу, она судорожно сжала ладонь и прошептала:

- Hjelp mej… Hjelp… mej…[4]

Даже не зная слов, я поняла их смысл. Но чем я могла ей помочь? Когда её дёрнули назад, она попыталась закричать, но крик сошёл на хрип. Видимо, в какой-то момент ей всё же удалось вырваться. До меня донеслись звуки отчаянной борьбы, и что-то ударилось о кресло с такой силой, что оно опрокинулось… Открывшаяся картина заставила меня побледнеть. В нескольких шагах лежало тело девушки, которую я только что видела. Её шея была разворочена так, что голова была практически отделена от туловища. Другая девушка ещё дышала, но на ней не было живого места – ссадины и укусы покрывали её с головы до пят. А над ней склонилось отвратительное существо с мертвенным оскаленным лицом, напомнившим мне статую демона возле церкви. И тут его невменяемые глаза остановились на мне, и в них вспыхнуло умоляющее выражение.

- Ты…- прохрипел он.- Они не убили тебя…

В мгновение ока вампир оказался рядом. Вид его был ужасен. Полурасстёгнутая чёрная рубашка открывала худую забрызганную кровью грудь, пятна крови были и на лице, а в зелёных глазах пылала дикая животная страсть. Я начала медленно отступать за опрокинутое кресло.

- Не бойся меня,- прошептал Эдред.- То, что произошло с ними, не имеет к тебе отношения. С тобой я не расстанусь так быстро…

Остановившись за креслом, которое теперь находилось между ним и мной, я покосилась на дверь, прикидывая расстояние. Эдред подался вперёд.

- Я хочу чувствовать твоё тело… Хочу прикоснуться к тебе и больше не выпускать из рук… Не отрываться от твоих губ до твоего последнего вздоха…

Этого мои нервы не выдержали. Лихорадочно пнув кресло на него, я опрометью бросилась к двери. Эдред отшвырнул кресло с такой силой, что оно с треском ударилось о противоположную стену, и молниеносно возник передо мной. Отшатнувшись, я потеряла равновесие и навзничь шарахнулась на пол. Оглушённая падением, словно в замедленном кошмаре, я видела, как жуткое лицо склоняется к моему, окровавленный рот устремился к моим губам… и замер, так меня и не коснувшись. В безумных глазах Эдреда полыхнуло бешенство. Я подтянула за ручку отлетевшую при падении сумку…

- Освящённая земля…- прохрипел он.

И тут я изо всех сил ударила его сумкой. Он качнулся в сторону на одно мгновение, но мне этого хватило. Рывком вскочив на ноги, я кинулась к двери и даже успела вылететь в коридор, когда Эдред, словно навязчивый призрак, снова оказался передо мной. В его руках болталась ещё остававшаяся в живых девушка. Вытянув её вперёд, вампир вонзил ногти ей в шею и прошипел:

- Дважды тебе от меня не уйти…

Его пальцы начали разрывать ей горло, девушка беззвучно задёргалась, и вдруг Эдред с силой отлетел в противоположную сторону. Тело девушки врезалось в стену в полуметре от меня, голова упала на грудь, изо рта вытекла струйка крови. Рядом стоял Толлак.

- Перед домом машина,- тихо проговорил он.- Жди меня в ней.

И я понеслась по коридору. Эдред заревел, но Толлак вцепился в него прежде, чем он успел помешать моему бегству. Уже на лестнице до меня донёсся хриплый вопль:

- Тебе от меня не скрыться! Я найду тебя! Ты – моя!..

В зале с камином продолжала играть музыка, и гости оставались на прежних местах – застыв на креслах и диванах подобно статуям. Некоторые были живы, другие замерли навсегда, распластавшись в неестественных позах. А вокруг горели свечи и благовонные лампы иточали пряный аромат… И я поняла, почему гости казались такими вялыми, почему жертвы Эдреда были не в себе, и почему меня в этом зале сразу начало клонить в сон. В ароматическое масло наверняка было подмешано какое-то одурманивающее зелье, переносившее гостей в мир грёз, прежде чем хозяева без хлопот и сопротивления отправляли их на тот свет. На одном из диванов Лодовико припал к горлу девушки с длинными светлыми волосами. Её губы шевелились, глаза были пустыми… Увидев меня, Лодовико прервал своё занятие.

- А, это ты. Всё ещё жива! Прими дружеский совет и попроси Толлака убить тебя как можно скорее. Так Эдред не срывался давно, поэтому Толлак на самом деле окажет тебе услугу.

Схватив с подоконника горящую лампу, я с яростью запустила ею в вампира и, не оглядываясь, помчалась к двери. Вдогонку послышался хохот Лодовико.

Перед домом действительно стояла машина, но едва я устремилась к ней, из-за ближайшего дерева выползло какое-то существо… То был получеловек-полузверь, передвигавшийся очень проворно, несмотря на то, что одна нога отсутствовала. С заросшего волосами лица смотрели человеческие глаза. И вдруг это создание задрало голову и испустило знакомый жалобный вой. Оно было совсем близко, как вдруг, увидев что-то за моей спиной, заскулило и заковыляло прочь, на ходу превращаясь в большого лохматого пса… Я обернулась, догадываясь, кого увижу. Это в самом деле был Толлак. Не говоря ни слова, он кивнул на машину, и когда я в неё забралась, уже сидел за рулём.

- Что это было за существо?- выдохнула я.

- Бист вилах, подарок Эдреда. Когда-то давно он привёз его из Шотландии. Древнее создание, избегающее показываться людям в своём истинном обличье. Тебя он, очевидно, принял за существо нашего мира.

Поморщившись, я уставилась в окно.

- Что с Эдредом?

- Акеми и Лодовико о нём позаботятся. Надолго они его не задержат, но этого будет досточно.

- Дом принадлежит вам четверым?

- Нет. Ты просто выбрала неудачную ночь.

Мы выехали на пустынную дорогу, по обеим сторонам которой тянулись густые заросли. И я почувствовала первый укол тревоги.

- Куда мы едем?

- Туда, где можно поговорить, не опасаясь вмешательства Эдреда. Ты ведь пришла за этим?

До меня вдруг донёсся тихий стон – на заднем сидении, бессильно свесив руки, лежала девушка.

- Это ещё зачем?- повернулась я к Толлаку.

- Предпочитаешь, чтобы я утолил жажду твоей кровью?

- Соскучился по Аренту и своему воспитаннику?

- Ты переоцениваешь наши возможности и недооцениваешь собственную хрупкость. Ни Арент, ни Доминик не смогли бы обогнать смерть, вздумай она протянуть к тебе руку.

Жилые дома между тем закончились – только бесконечные деревья, посеребрённые бледным светом месяца. Я никак не могла отделаться от мысли, что Толлак следует заранее подготовленному плану, который должен неизбежно закончиться моей смертью.

- Зачем тебе нужна моя кровь?

- Затем же, зачем она нужна Аренту. Рано или поздно и он должен был сложить кусочки мозаики воедино.

- Вообще-то Арент собирался меня обратить.

- Арент собирался… обратить тебя?- Толлак захохотал.- Ангелы, демоны и борода Одина! Арент, снизошедший до смертного существа! А я-то гадал, почему ты ещё жива! Наверное, сам дьявол был выведен из себя его непомерной гордыней и в наказание поставил тебя на его пути!

- Ты знаешь Арента так хорошо?..

- Мне ли его не знать! Я до сих пор вспоминаю вечер, когда увидел его впервые. Просторный двор замка, роскошный пир для множества гостей, суетливая беготня слуг и мальчик в богатой одежде, играющий с деревянной лошадкой. Вот он поднимает голову и смотрит на меня, и жёсткий взгляд безжалостных глаз ребёнка заставляет меня остановиться. Ничего подобного я не встречал ни до ни после за своё более чем тысячелетнее существование.

- Это был… Арент?

- Это был дьявол с пухлыми детскими щёчками. При виде меня, он не выказал ни малейшего испуга, только лёгкое удивление.

- Он… мог тебя видеть? Он был…

- Тебе подобным,- закончил фразу Толлак.- Я был первым бессмертным, которого он увидел. Я же должен был стать последним существом, виденным им на этом свете, но его взгляд меня поразил. Мне стало любопытно, что может вырасти из этого создания, и я оставил ему жизнь. Конечно, тогда я ещё не знал о ценности его крови.

Мысли в голове путались. То, что Арент был "стоящим меж двух миров", казалось невероятным.

- А тот, кто его обратил…

- Скорее всего, это был один из первых бессмертных. О них известно очень мало. Ходит слух, что Арент избавился от него, и поверить в это нетрудно. Он бы в самом деле не стал терпеть над собой чью-либо власть дольше, чем это необходимо.

- Значит, убить вас всё-таки можно…

- Думаешь, будь это так легко, Арент и Доминик оставались бы в живых до сих пор?

- А как Доминик стал бессмертным?

Тонкое лицо Толлака выразило презрение.

- Легкомысленный сибарит, превративший бессмертие в бесконечную вечеринку. Если я когда-либо о чём и жалел, так это о том, что обратил его. Мне неизвестно, как он узнал о нашем существовании. Но, когда он пришёл ко мне, горевшая в его взгляде ненависть ввела меня в заблуждение относительно его истинной сути.

- Он стал бессмертным ради мести…- догадалась я.

- Как ещё он мог одолеть противника, жестоко его оскорбившего, и намного превосходившего его силой? Но Арент его опередил. Месть Доминика, направленная на человека, разбилась, как стекло, о грудь другого бессмертного.

- Не повезло.

Едва заметный рот Толлака сложился в усмешку.

- Больше, чем ты можешь себе представить. Он был одержим местью всё своё существование. Но, наконец получив в руки оружие, которым мог бы её осуществить, так им и не воспользовался.

Спросить, что он имел в виду я не успела – Толлак затормозил неподалёку от каких-то развалин, окружённых редкими деревьями, и коротко бросил:

- Мы на месте.

Выбравшись из машины, я неуверенно огляделась. В слабом лунном свете место производило зловещее впечатление.

- То, что ты видишь, когда-то было церковью,- раздался рядом голос Толлака.- Печальное зрелище, не правда ли? Подожди меня внутри.

- В церкви?..

- Сейчас это просто нагромождение камней.

Чувство щемящей тревоги охватило меня с новой силой. Я была уверена, что идти туда не стоит.

- Начинать чего-то опасаться тебе следовало раньше,- холодно заявил Толлак.- До того, как, зная, насколько я жажду твоей крови, ты всё же решилась меня навестить.

- Почему нельзя поговорить здесь?

- Чего ты боишься? Я ведь даже не могу к тебе притронуться.

Мне вспомнилось насмешливое лицо Доминика, его презрительные слова: "Не думай, что святая земля – панацея!". Но какое значение это имело теперь? С самого начала я не исключала, что не выберусь из этого предприятия живой, и бояться сейчас было действительно поздно. Оставив сумку возле машины, я засунула руки в карманы куртки и зашагала к руинам.

Выложенная камнями дорожка вела ко входу в просторное помещение. Справа и слева тянулся лабиринт стен, соединённых арочными проходами. Крыша отсутствовала полностью. Пока я медленно шла вдоль полуразрушенных стен, смутное предчувствие опасности усиливалось. Впереди темнело подобие каменного алтаря. Возле него я остановилась и прислушалась. Ничего. Но снаружи перед самым входом возникла женская фигура, как будто высыпавшая что-то из вместительного сосуда. Я было двинулась к ней, но за спиной раздался тихий голос:

- Здесь нас никто не потревожит.

Толлак стоял перед алтарём. Ветер легко шевелил его белокурые волосы, в обычно равнодушных глазах светилось торжество.

- Прости мою невежливость, я ещё не поблагодарил тебя за визит. Ты во многом облегчила мне задачу, хотя опередила меня совсем немного.

Мячившая у входа женская фигура уже направлялась в нашу сторону, и я выхватила из кармана свою склянку.

- От взоров Арента и Доминика меня скрывает только эта земля! Стоит её ненароком уронить, они появятся здесь в тот же миг! Если ты не оставишь мне выбора…

- Ни Арент, ни Доминик здесь не появятся. Освящённая земля кольцом окружает это место. Амелия засыпала последний проход, которым воспользовался я. Больше никто из бессмертных сюда не проникнет. Я мечтал о встрече со "стоящим меж двух миров" пять сотен лет. Разве мог я позволить легкомысленному сластолюбцу и высокомерному деспоту разрушить мои планы? Я подготовил это место, оставалось лишь дождаться удобного случая. И вдруг – какая удача! – ты являешься ко мне сама. Внезапная страсть Эдреда тоже пришлась как нельзя более кстати – заманить тебя сюда оказалось так легко.

- Ты не сможешь ко мне прикоснуться!- я медленно пятилась от него.- Если прольётся моя кровь, они это почувствуют!

- Разумеется. Но знать, где она пролилась, не будут.

Продолжая сжимать в руке пустой сосуд, Амелия подковыляла к Толлаку. Её глаза смотрели в никуда, лицо было лишено всякого выражения. Вампир обнял её одной рукой, в другой сверкнул длинный тонкий кинжал… Сломя голову я бросилась к выходу, но убежать от Толлака было невозможно, и я это понимала. Поддерживая невменяемую девицу за плечи, он мгновенно оказался передо мной, и, резко затормозив, я не удержалась на ногах. Склянка треснула при падении, освящённая земля посыпалась мне в ладонь… и Толлак молниеносным движением полоснул кинжалом по горлу девицы. Послышался хрип, меня обдала струя горячей крови…

Онемев от шока, я лихорадочно отползала назад, пытаясь встать. Вампир отшвырнул бьющееся в конвульсиях тело и с усмешкой протянул мне руку. Но я отчаянным усилием всё-таки поднялась на ноги и, держа перед собой окровавленную склянку с остатками земли, начала отходить к алтарю. Толлак покачал головой.

- Я осквернил святость этой земли убийством и кровью. Теперь это – просто грязь.

В следующее мгновение его пальцы сомкнулись на моём горле, задушив готовый вырваться крик. Отлетевшая склянка ударилась об алтарь и разбилась вдребезги…

- В какой-то мере мне жаль тебя убивать,- Толлак пристально всматривался в моё лицо.- Мужество подобное твоему встречается не часто. У тебя хватило сил сопротивляться Аренту, что само по себе говорит о многом. Кроме того, вынести все истязания Доминика, прийти ко мне, зная, чем это может обернуться, последовать за мной сюда, чтобы получить какие-то сведения… Я отдаю тебе должное и, в знак моего искреннего восхищения, открою то, ради чего ты пришла. Кровь "стоящего меж двух миров" может позволить бессмертному нарушить древний зарок и поднять руку на себе подобного. Она даёт способность чувствовать присутствие других бессмертных на расстоянии, в то время как сам он остаётся ими незамечен. Иными словами, она даёт власть, вечную и неоспоримую. Получить эту власть можно единственным способом…

Смысл слов доходил до меня только наполовину. Почти лишённая возможности дышать, я судорожно цеплялась за его руку, сознавая, что это конец. Но, странным образом, страха я не испытывала. Только грусть и сожаление, что должна умереть вот так в глухом углу Норвегии, и никто из тех, кого бы опечалила моя смерть, не будет даже знать, что меня больше нет… Толлак опрокинул меня на алтарь.

- Чтобы кровь "стоящего меж двух миров" обрела силу в венах бессмертного, это должна быть кровь мертвеца, взятая у живого, убитого, но не обескровленного. Поэтому я выпью не всю твою кровь, моё бесценное сокровище, но, когда сердце начнёт отбивать последние удары, я вырву его из твоей груди. И тогда кровь, влившаяся в мои вены, дарует мне власть, которой я жажду так давно!

Душившая меня хватка ослабла, я судорожно вздохнула, но зубы Толлака уже вонзились в моё горло… Я слабо дёрнулась, Толлак крепче стиснул мои плечи. Из этих объятий меня могла вырвать только смерть. По телу разливалась слабость, и со всех сторон ко мне устремились мириады огоньков – глаза бесплотных существ, являвшихся мне уже не раз. "Души тех, кто отдал нам свою кровь",- вспомнила я слова Толлака. Существа вились вокруг, что-то настойчиво шепча, и вдруг шёпот начал складываться в смутно знакомые слова:

Он не труп и не жилец –

Мёртвый дух, живой мертвец.

Сердца стук замолк навек,

Он уже не человек.

Вечным сумраком объят.

Рай закрыт ему и ад.

Но, рождённый смертным, он

Тоже смерти обречён.

Кровь, что сердцу жизнь даёт,

Смерть бессмертию несёт…[5]

Слова эхом отдавались в мозгу, им вторили чьи-то жалобные стенания. Моя рука, которой я бессознательно пыталась оттолкнуть Толлака, наткнулась на что-то твёрдое, и через секунду я сжимала в ладони рукоять кинжала, торчавшего у него из-за пояса. Тени продолжали кружиться, как безумные, снова и снова бормоча слова, которые внезапно обрели кристалльный смысл. Я знала, как убить вампира! Кинжал дрожал в моей ослабевшей руке, когда я занесла его над Толлаком. Но вампир, присосавшийся к моей шее не замечал ничего. И тогда я изо всех сил вонзила острие в его спину туда, где должно было биться сердце. Раздался короткий крик, который подхватили тысячи голосов. Я увидела окровавленное лицо Толлака, удивление и недоверие в широко раскрытых разного цвета глазах… Едва заметные губы шевельнулись, рука скользнула по моему плечу… и он рухнул к подножию алтаря. Кружившиеся надо мной тени теперь казались совсем светлыми… До меня ещё донёсся протяжный вой бист вилаха… А потом я потеряла сознание…

Я пришла в себя от пронизывающего ветра, пробравшего меня до костей, перевернулась на бок и полетела вниз… Падение окончательно привело меня в чувство. Сидя на земле, я растерянно хлопала глазами, пытаясь восстановить цепь событий. Уже рассвело. Бледные солнечные лучи освещали залитый кровью алтарь, кинжал с инкрустированной камнями рукояткой, валявшийся в покрытой росой траве, и труп девушки чуть поодаль. Мои руки, одежда и лицо тоже были испачканы кровью, голова кружилась. Подняться на ноги удалось не сразу. Тело закоченело и мне не повиновалось, колени дрожали. Но, скорее всего, причиной дрожи был не только холод. Я убила Толлака. Я убила… бессмертного. Останков его нигде не было, и я вполголоса пробормотала:

- Когда первый солнца луч робко глянет из-за туч,

Исчезает злая тень, и грядёт весёлый день…

Грядущий день едва ли обещал быть весёлым, но одно было верно: Толлак исчез. Навсегда. Подобрав кинжал и избегая смотреть в сторону девицы с располосованным горлом, я поковыляла к выходу. При дневном свете руины и окружавшая их местность производили совершенно иное впечатление. По земле стелился туман, царившую вокруг тишину нарушали только шелест листвы и пение птиц. Борясь с гловокружением, я добралась до машины. В замке зажигания торчал ключ, возле колеса валялась моя сумка. Наклонившись за ней, я потеряла равновесие и чуть не свалилась на землю, но расслабляться было некогда – времени до моего обратного рейса оставалось всё меньше. Запихав в сумку кинжал, я забросила её на заднее сидение, включила зажигание и надавила на газ. Однако, проехав совсем немного, была вынуждена остановиться – голова кружилась слишком сильно… Выбравшись из машины, я обнаружила неподалёку озерцо, шатаясь дотащилась до воды и ахнула, увидев своё отражение. Следы засохшей крови на лице и шее ещё больше подчеркивали меловую бледность кожи, в глазах застыло растерянное выражение. Порывистыми движениями я начала смывать с себя кровь и разрыдалась. Я стойко продержалась всю эту ужасную ночь, но теперь, когда всё было позади, нервы не выдержали. Я рыдала и рыдала, не в силах остановиться, пока где-то вдалеке не послышался шум машины. Это моментально помогло мне овладеть собой. Торчать в окровавленной одежде на виду у всех было по меньшей мере неразумно. Смыв остатки крови, я торопливо поднялась и направилась к машине. Мимо пронесся тёмно-синий вольво. Проследив за ним взглядом, я заметила вдалеке жилые дома, где наверняка можно спросить дорогу до автовокзала. Ехать до аэропорта я не решалась, учитывая своё физическое состояние и полнейшее незнание местности. Забравшись в машину, я переоделась в свежую майку и критически осмотрела джинсы. Запасных у меня не было, но пятна крови на тёмной ткани были практически незаметны.

Спрашивать дорогу даже не пришлось – всюду висели щиты с указанием нужного мне направления. Немного не доехав до вокзала, я остановила машину, протёрла руль и всё, чего могла касаться, и оставила её. До прихода автобуса ещё успела выпить кофе, и это немного меня взбодрило. В аэропорт я добралась вовремя, сдала в багаж сумку и налегке отправилась на посадку.

Во время полёта у меня появилась возможность осмыслить то, что произошло и до сих пор вызывало состояние шока. В иллюминаторе клубились облака, напомнившие о бесплотных тенях, которые этой ночью спасли мне жизнь. Нашёптываемое ими заклинание наконец достигло цели… Вампир неуязвим для любого вида оружия, но его неуявизмость не является "врождённой". Только умерев, он получает бессмертие, которое поддерживает за счёт крови живых. И когда эта кровь вливается в его вены, сердце, принимая в себя очередную смертную жизнь, начинает биться, делая смертным и самого вампира. Лишь в этот момент – пока ток живой крови не прекратится, его можно убить. Эта тайна известна душам загубленных вампиром людей, и они отчаянно пытаются поделиться ею с теми, кто может их видеть – со "стоящими меж двух миров". Скорее всего, именно поэтому вампирам воспрещается пить нашу кровь. "Стоящие меж двух миров" – единственные, кто способен принести смерть бессмертным. У меня начинали трястись руки, когда я думала, какое древнее и могущественное существо уничтожила. Убить вампира оказалось так просто… и в то же время так неосуществимо… Сколько раз я слышала обращённые ко мне слова спасения, прежде чем до меня дошёл их смысл? Так какова вероятность, что другие мне подобные могли расслышать и понять их сразу? Но, как бы то ни было, я обладала знанием, за которое подвергла себя смертельной опасности, хотя теперь и сомневалась, что оно действительно мне поможет… Я смогла убить Толлака, потому что он пил мою кровь впервые, и связь, которая бы не позволила поднять на него руку, между нами ещё не установилась. Но Арент и Доминик…

Я не заметила, как заснула, и проснулась, когда самолёт уже приземлился. Протирая глаза, вышла к автобусу, забрала из багажа сумку, села в такси. Но ехать к Винсенту в последний момент передумала. Если он дома, мой внешний вид вызовет у него неиссякаемый поток вопросов, ответить на которые будет нелегко. Лучше сначала заехать к себе и хотя бы переодеться.

Оказавшись в квартире, я направилась прямиком в свою комнату, поставила мобильный заряжаться, взяла всё необходимое для душа и почти бегом ринулась в ванную. Пробыла я там долго, испытывая тихую радость, что вновь нахожусь среди привычных вещей, где всё напоминает о жизни до отъезда Дженни и до начала ужаса, в котором я пребывала с тех пор. Я всё прикидывала, как объясню Винсенту следы укусов на моей шее, но, так ничего и не придумав, одела кофточку с высоким горлом, забросила испачканную кровью одежду в стиральную машину и направилась в свою комнату. Мобильник уже слегка подзарядился. На автоответчике оказалось два сообщения от Дженни. Нажав на кнопку громкой связи, я с мобильником в руке вышла в гостиную, бросила случайный взгляд вглубь комнаты… и мобильник, выскользнул из пальцев, а я, окаменев, смотрела на неподвижно застывшую на диване Дженни… Голова её склонилась набок, густые волосы упали на лицо… Из мобильного как ни в чём не бывало звучал её голос – она говорила о моём близком друге, который, собираясь в командировку в Женеву, связался с ней, якобы по моей просьбе. Я дико закричала и, сотрясаясь от рыданий, упала на пол. Сообщение закончилось, началось следующее:

- Дозвониться тебе, как всегда, невозможно. Ответь хотя бы по Whatsapp! С твоим другом я встречусь, никаких проблем. Что ты собиралась мне такого передать, что не может подождать месяц до моего возвращения? Ну да ладно, зато с парнем твоим познакомлюсь. Он, кажется, ничего, насколько я могла понять по телефону. Ну, а о том, что я о нём до сих пор ничего не знаю, поговорим позже. Кое-кому придётся кое-что объяснить!

Послышалось так хорошо знакомое мне хихиканье, и наступила тишина… Судорожно всхлипывая, я поднялась с пола и подошла к дивану. Несколько секунд я не решалась к ней притронуться, потом трясущейся рукой убрала волосы с её лица. Оно было бледным, с заострившимися чертами, неживым. Помутневшие серо-зелёные глаза смотрели куда-то мимо меня, на шее виднелись багровые кровоподтёки.

- Дженни, Дженни, Дженни…- захлёбываясь слезами прошептала я.

Рухнув на диван, я порывисто её обняла, и голова Дженни безвольно опустилась мне на плечо…

Не знаю, сколько просидела так, вцепившись в холодное тело Дженни и раскачиваясь из стороны в сторону. Из забытья меня ненадолго вывел звонок мобильного. Вздрогнув, я осторожно облокотила Дженни о спинку дивана и, подтянув колени к подбородку, легла рядом. Мобильный смолк и зазвонил снова, но я так и лежала, не двигаясь, и больше не в силах плакать…

На этот раз звонок был громче и настойчивее, и с некоторым запозданием я поняла, что звонят в дверь. Первой мыслью было не реагировать, но потом я подумала, что это мог быть Винсент. И только возле самой двери до меня дошло – Винсент никак не мог знать, что я здесь. Однако за ручку я уже взялась, делать вид, что меня нет дома, было поздно. Удивление при виде стоявшего за порогом человека почти вывело меня из ступора.

- Профессор Чэдвик?.. Что вы здесь делаете?

- Бог мой, что с вами?- взволнованно воскликнул он.- Что случилось?

- Откуда вы знаете, где я живу?

- Неважно… Мне нужно с вами поговорить, это очень срочно!

- Не сегодня,- я начала закрывать дверь.- Сегодня неподходящий день, я позвоню вам завтра…

- Вы не понимаете, это вопрос жизни и смерти!

Я вяло отметила необычную для профессора возбуждённость, дрожь в руках, которую он явно пытался скрыть и не мог. Мне ещё больше захотелось от него отделаться, и я категорично повторила:

- Позвоню вам завтра.

Но профессор вдруг вцепился в дверь, не давая её закрыть, и выпалил:

- Красивый светловолосый парень, с которым я видел вас в понедельник, на самом деле – вампир, я ведь прав?

Остолбенев от удивления, я выпустила ручку, и профессор схватил меня за плечо. Жгучая боль пронзила руку выше локтя.

- Что вы делаете?- опешила я.- Что за…

Почему-то стены и двери на лестничной площадке заходили ходуном. Я попыталась высвободить плечо из ладони профессора, но колебания от этого только усилились. Стоять стало невыносимо тяжело, и я плавно опустилась на пол. Надо мной вроде бы склонились лица каких-то мужчин, потом пришло ощущение невесомости… А потом я отключилась…

Когда я очнулась, солнце садилось. Оранжевые отсветы падали на каменный пол через маленькое треугольное оконце. Помещение было довольно тесным, сильно пахло сыростью. Я всё ещё была как в дурмане и, увидев пару каменных гробов, решила, что мне это просто мерещится. Но, сколько я ни моргала и ни трясла головой, гробы не исчезали. Тело затекло, я попыталась переменить позу и обнаружила, что руки связаны за спинкой стула, а ноги притянуты верёвками к его ножкам. Начиная что-то вспоминать, я осмотрелась в очередной раз и наконец поняла, что нахожусь в склепе. В тот самый момент дверь, жалобно скрипнув, отворилась, впустив внутрь профессора Чэдвика.

- Я рад, что вы уже пришли в себя. Пожалуй, доза была слишком большой, но, к счастью, вреда она не причинила.

- Какая доза?- хрипло спросила я.- Что вам от меня нужно?

- Искренне прошу меня простить. Я бы никогда не прибегнул к подобным мерам, если бы не крайняя необходимость.

- Я здесь из-за вампира, о котором вы говорили?- предположила я.- Вы хотите убить его?

- Убить!- профессор рассмеялся странным придушенным смехом, но тут же посерьёзнел.- Трудно сказать, как давно я искал человека с вашими способностями. Страница в интернете была лишь одной из многочисленных попыток напасть на след. Получив ваше сообщение, я понял, что поиски наконец-то увенчались успехом…

- И зачем это было нужно?

Профессор задумчиво смотрел на солнечное пятно, которое переместилось ближе к двери.

- Я неизлечимо болен, мне осталось совсем немного. Впрочем, вы это знаете. Вы ведь видели что-то во время нашей последней встречи, какой-нибудь знак моей скорой смерти…

- Дважды,- безжалостно заявила я.

- Для меня это не новость. Я знаю, что обречён, но до недавнего времени болезнь можно было хотя бы приостановить… Человек с вашим ви́дением помог бы найти их. Только они могут меня излечить…

- Кто они, по-вашему? Ангелы милосердия?

- Они могут сделать меня бессмертным. Разве не это должно произойти с вами?

Усмехнувшись, я уставилась на грязную стену склепа.

- Почти сразу я понял, что вы с ними связаны,- продолжал профессор.- Имя барона мог знать только тот, кто видел его завещание, имел доступ к древним архивам Баварии или…

- Слышал его от того, кто довёл барона до смерти.

Профессор кивнул, в глазах появился лихорадочный блеск.

- "Стоящий меж двух миров". Я посвятил этой теме жизнь, но никогда не встречал термин, который, как само собой разумеющееся, употребили вы. Потом последовали ваши вопросы, и у меня не осталось сомнений. Я ждал, что вы заговорите. Очевидно, вы и хотели это сделать, но моё затянувшееся пребывание в больнице нарушило все планы. В этот раз врачи вынесли мне окончательный приговор, и я больше не мог полагаться на случай. Поэтому я назначил встречу в вашем городе, чтобы при необходимости иметь возможность за вами проследить. Мои расчёты оказались верны: вы уже не собирались делиться со мной тайной. И всё же терпение моё было вознаграждено. У дверей собора я увидел одного из них. Скажите,- он провёл языком по сухим губам,- как он выглядит на самом деле?

- Какая вам разница?

- Никогда не видел более безукоризненных черт лица, более совершенной формы тела,- пробормотал профессор.- От него трудно оторвать взгляд… Он прекрасен в образе человека и должен быть ещё прекраснее в облике бессмертного. Он совершенен – как и все они, я в этом уверен…

Я расхохоталась.

- И вы думаете, это "совершенство" захочет вам помочь? Обратит вас, чтобы спасти от смерти? Хотите знать, что он сделает с вами на самом деле?

Солнечный луч, проникавший в оконце, уже исчез. Вдоль стен склепа скользили тени сумерек. Профессор вытащил из кармана пиджака железную коробочку и подошёл ко мне.

- Я частично слышал ваш разговор и знаю, что они не могут ступить на освящённую землю, поэтому вас и доставили сюда. Как он поступит со мной, не должно вас волновать. Всё, что от вас требуется – сказать, как его найти. Если заупрямитесь, мне придётся прибегнуть к мерам, прибегать к которым я не хочу.

Он вынул из коробочки тонкий шприц.

- Этот яд убивает очень медленно, если оказать помощь быстро, человека можно спасти. Я могу ввести его и ждать, пока в вас заговорит благоразумие. Но, как я уже сказал, это – крайняя мера. Выбор за вами.

Боль при воспоминании о Дженни сделала меня нечувствительной ко всему, и сейчас во мне не было даже волнения. Только холодное презрение и ненависть. Профессор был обречён. Он явно не подозревал ни о существовании Арента, ни о том, что вампир всё же может проникнуть на освящённую землю. И зная, что его ждёт, я не испытывала ничего, кроме желания, чтобы это произошло как можно скорее.

- Вам нет нужды прибегать к крайним мерам, профессор. Моя кровь вызовет его туда, куда вы пожелаете. Она должна пролиться за пределами освящённой земли. Наберите немного в какую-нибудь колбу и разбейте её за оградой кладбища после захода солнца.

Профессор колебался одно мгновение. Вынув из коробочки пилку, какими обычно отпиливают ампулы, и прозрачный пузырёк, он сделал надрез на моём предплечье и приблизил пузырёк к ране. Я равнодушно следила за его действиями. Прижав к ране кусочек бинта, профессор поднял на меня глаза.

- Я убеждён, что вы говорите правду, и благодарен вам за это.

- Вы собираетесь оставить меня здесь? Что, если всё пойдёт не так, как вы рассчитываете?

Профессор закупорил пузырёк с кровью.

- Не беспокойтесь. Утром вас вызволят те, кто принёс вас сюда.

Я пожала плечами и отвернулась. Тени сгущались, узорный треугольник оконца становился всё темнее. Я думала о Дженни, вспоминая день, когда мы познакомились. Залитая солнечным светом кухня в студенческом общежитии и девушка, хлопочущая возле плиты. Вот она обернулась, при улыбке на щеках появились ямочки.

- Привет, ты новенькая? Моя комната рядом с твоей – будем делить одну стенку. Кстати, я – Дженниффер, но отзываюсь только на Дженни…

- Думаю, пора?

Воспоминание развеялось, вокруг снова выросли мрачные стены склепа. В оконце проникал бледный свет луны. Профессор зажёг небольшую лампу, отбрасывавшую трепещущие тени.

- Прощайте, профессор.

В полумраке я не видела его лица, но голос дрогнул, когда он тихо сказал:

- Прощайте.

Дверь скрипнула и закрылась за ним, и я осталась одна. Минуты тянулись медленно, но я терпеливо ждала. Винсент, наверное, сходит с ума: я ведь не давала о себе знать весь день, и он тоже не мог мне дозвониться… По телу начало разливаться привычное чувство холода, и дверь склепа слетела с петель. В просвете мелькнула фигура Арента, ледяные ладони обхватили меня за плечи, заскользили по рукам, потом по коленям к щиколоткам, и, уже свободная от верёвок, я упала со стула в его объятия.

- Зачем ты подвергла себя такой опасности?- прошептал Арент.- Неужели то, что ты хотела узнать, стоило твоей жизни?

Я оторопело смотрела на него. Не может быть, чтобы он знал о Толлаке…

- Где ты могла быть, я понял слишком поздно. Но зачем? Он не знал ничего, что не мог бы открыть тебе я.

- На вопросы, которые я задала ему, ты бы никогда не дал искреннего ответа,- обрела я дар речи.

- Ты – моя избранница,- с нежностью улыбнулся Арент.- Я бы ответил на любой твой вопрос.

Его губы почти коснулись моих, но какой-то предмет, вращаясь, упал к нашим ногам и, вздрогнув, я брезгливо отступила. На нас таращилась изуродованная голова профессора Чэдвика. А когда я подняла глаза, кровь буквально закипела, сердце забилось с такой силой, что, казалось, и стены склепа содрогнулись. В проёме стоял Доминик, вид его был ужасен. Белая щегольская куртка была сплошь залита кровью, брызги попали и на лицо, в руке он сжимал то, что недавно было плечом профессора. Плечо тут же полетело в сторону Арента, а я, не помня себя от ярости, двинулась к Доминику. В первый момент, я готова была поклясться, в янтарных глазах вспыхнула радость, и это только подстегнуло мою злость. Он перехватил мою руку уже возле своего лица, но я ударила его другой. Тогда он молча скрутил меня и подхватил в охапку.

Привычный вихрь – и я очутилась на знакомом белом диване. Доминик стоял передо мной со скрещёнными на груди руками. В горящем взгляде безошибочно угадывалось ликование, которое он не мог или не пытался скрыть. Мой приступ бешенства прошёл. Осталась холодная, всепоглощающая ненависть.

- Где ты была прошлой ночью?

- Будь ты проклят!

- На твоём месте я бы поостерёгся. Твоя подруга ведь не единственный человек, который для тебя что-то значил.

Стиснув кулаки, я поднялась с дивана.

- Бессердечная тварь!.. Никогда не прощу тебе её смерти!..

Перед глазами снова возникло лицо Дженни, неподвижное, мёртвое… Какой радостью светилось оно, когда Дженни узнала, что её приняли на практику!.. Это ведь было так важно для её будущей карьеры… По щекам поползли слёзы, сдержать их было выше моих сил.

- Я предупреждал тебя,- раздался над ухом голос Доминика.- Но, если это доставит тебе удовольствие, для меня прошлая ночь, по твоей милости, тоже оказалась не самой приятной, так что мы квиты.

- Квиты? Ты не способен испытать боль, которую причинил мне, убив Дженни!

- Я считал тебя мёртвой! Твоя кровь лилась, не переставая, и я не знал, кого в этом винить: Толлака, присутствия которого тоже не чувствовал, Арента или самого дьявола! Та кровь, что это жалкое человекоподобное разлило за пределами кладбища, была холодной. Я был уверен, что тебя нет в живых!

Я поймала на себе его взгляд, полный ярости и затаённой страсти. Он протянул руку к моей шее и, отодвинув тонкую ткань, обнажил посиневшие укусы.

- Так я и думал. Толлак… Что там произошло?

Я оттолкнула его руку.

- Что произошло с Дженни?

- Она не мучилась. Я убил её быстро и безболезненно, хотя мог бы поступить иначе.

- То есть, я ещё должна тебя благодарить.

- Как хочешь.

От взгляда Доминика мне становилось всё больше не по себе, и я отвела глаза.

- Ты перенесёшь тело Дженни обратно в её квартиру в Женеву и позаботишься о том, чтобы его сразу обнаружили.

Голос почти не дрожал, когда я произносила эти ужасные слова. Кажется, только сейчас я поняла окончательно: из Швейцарии Дженни не вернётся, её практика не закончиться никогда… Слёзы хлынули снова, я всхлипнула, не удержавшись.

- Почему ты никак не поймёшь?- тихо проговорил Доминик.- Чем дольше ты остаёшься человеком, тем большей опасности подвергаешь тех, кого любишь.

Я отвернулась, чтобы не видеть его лица, и ледяным тоном заявила:

- Я хочу вернуться к Винсенту. Тебя я не могу сейчас видеть.

- Ты играешь с огнём, моя любовь. Смерть других, очевидно, ничему тебя не учит.

Взяв меня за подбородок, Доминик заставил поднять на него глаза.

- Ты предпочитаешь смотреть, как из-за тебя умирают дорогие тебе люди, вместо того, чтобы, наконец, подчиниться неизбежному. Какую душу ты боишься потерять? У тебя её нет.

К горлу подступил ком, но я овладела собой и упрямо повторила:

- Хочу вернуться к Винсенту.

[1] In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti (лат.) – Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

[2] Перевод автора.

[3] Эдо – старое название современного Токио (до 1868 года). В период 1603—1868 (период Эдо) город играл роль политико-административного центра Японии и являлся резиденцией сёгуната Токугавы, управлявшего Японией с 1603 по 1868 год.

[4] Hjelp mej (норвежск.) – помоги мне.

[5] Стихи автора

Глава 11

Солнце палило вовсю. Ещё не было десяти, а узкие выложенные камнями улицы Сан-Себастьяна уже казались раскалёнными. Досадливо поморщившись, я в очередной раз поправила шляпу с широкими полями, и рядом тут же послышался смех Винсента.

- Это всего лишь солнце. Знал бы, что ты так его боишься, повёз бы тебя в Лапландию – на собаках кататься.

- Какие собаки летом?- возразила я.- И потом, я не боюсь солнца, просто оно здесь… слишком яркое.

Я и в самом деле не подозревала, что могу быть настолько чувствительной к солнечному свету. Но три дня, что мы провели в Испании, превратились для меня в пытку. Винсент веселился, наблюдая за моими стараниями скрыться от жгучих солнечных лучей, и уверял, что загар мне очень пойдет. Я, не желая выглядеть в его глазах изнеженным комнатным растением, шутливо сваливала всё на бывшую работу: из-за неё я была вынуждена бодрствовавть по ночам и в результате совсем отвыкла от дневного света. Это было не так уж далеко от истины, и я надеялась, что снова привыкну к солнцу довольно быстро, но пока этого не происходило. Солнце очень чувствительно жгло мне кожу и раздражающе действовало на глаза, не помогали даже солнечные очки, закрывавшие чуть не половину лица. И всё же я была рада возможности уехать подальше от города, в котором слишком многое напоминало о Дженни.

В ночь, когда погиб профессор Чэдвик, Доминик доставил меня к двери квартиры Винсента сразу после нашей яростной стычки и, не проронив ни слова, исчез. Винсент, как я и ожидала, был вне себя от тревоги и, едва я возникла на пороге, забросал меня вопросами, упрёками и выражениями радости, что видит меня невредимой. Мне стало до боли в сердце жаль его, и я разрыдалась. Расстроенный Винсент попытался меня успокоить, и я тогда рассказала про Дженни. Причиной её смерти я назвала несчастный случай, и Винсент не стал ни о чём расспрашивать. Однако, упомянув, что состояние подруги, якобы попавшей в аварию, больше не внушает опасений, я вернулась к воспоминаниям о Дженни. Мы проговорили весь остаток ночи, и, засыпая на рассвете, я чувствовала обвившиеся вокруг тела руки Винсента, как будто теперь он боялся меня отпускать.

Следующий день был воскресным, и можно было отоспаться. А за поздним завтраком, по времени скорее напоминавшим обед, Винсент рассказал о поездке в Сан-Себастьян.

- Вообще-то это был сюрприз. Думал сказать тебе в пятницу, но пришлось отложить. Я заказал билеты на завтра.

- На завтра?- ужаснулась я.- Разве мы успеем собраться?

- Чтобы закинуть в чемодан пару футболок и джинсы, полдня хватит. А в остальном Испания – вполне цивилизованная страна, а не другая планета. И едем мы туда не навсегда, а всего на несколько дней.

Эти слова больно резанули по сердцу – нечто подобное говорила и я, когда Дженни собиралась в Женеву… Придвинувшись ближе, Винсент попытался поймать мой взгляд.

- Я начинаю всерьёз за тебя волноваться. В последнее время ты такая бледная, почти прозрачная. Уверен, что поездка пойдёт тебе на пользу, я об этом позабочусь. Это ведь наш первый отпуск вместе!

Я выдавила улыбку.

В Сан-Себастьяне мы поселились в маленьком уютном отеле "Villa Soro". Здание было построено в 19 веке и считалось национальным наследием Испании. Обстановка отеля была выдержана в стиле того времени, и пребывание в нём обещало быть более чем приятным. Правда, в первую же ночь Винсент устроил мне настойчивый допрос по поводу укусов Толлака. Но я стойко держалась единственной пришедшей на ум отговорки, что понятия не имею, откуда они взялись, и Винсент в конце концов отступил.

Поначалу из-за жестокой борьбы с солнечными лучами удовольствия от поездки я получала мало и больше изображала радость, чем испытывала её на самом деле. Но постепенно беззаботно-суетливая атмосфера Сан-Себастьяна всё же затянула меня в свой круговорот.

Одной из особенностей города является живописная бухта в виде раковины с лаконичным названием La Concha (ракушка). Пляжи на её берегах привлекают сюда массу туристов. Но, кроме пляжей, от которых я старалась держаться как можно дальше, в Сан-Себастьяне были другие достойные внимания места, а также Винсент, готовый поддержать любое моё предложение. Бесчисленные бары и рестораны чередовались здесь с величественными старинными зданиями, древнейшим из которых была церковь Сан Висенте, построенная в 16-ом веке. Туда я потащила Винсента в первый же день – как-никак святой, давший церкви имя, был его испанским тёзкой. Винсента это обстоятельство, учитывая его отношение к религии, очень развеселило. Однако он тут же пообещал, что никогда не снимет с шеи подаренный мной ковчежец, и я горячо поддержала это намерение. Засыпанная в ковчежец земля не была абсолютной защитой против Доминика и ему подобных, но это – всё же лучше, чем ничего.

Исходив вдоль и поперёк старинную часть города, мы побывали и на утопающем в зелени островке Санта Клара, расположенном посреди бухты. Для этой цели Винсент взял напрокат пару водных мотоциклов. И, хотя начало затеи было весьма плачевным – со своего мотоцикла я падала раз пять, под конец я освоилась настолько, что ближе к вечеру мы бороздили бухту наперегонки.

О кухне Сан-Себастьяна можно в самом деле слагать легенды – недаром город называют кулинарной столицей Европы. Многочисленные тапас-бары предлагали несчётное количество разновидностей тапас[1], рестораны поражали кулинарными изобретениями. Не обошли мы и дискотеки, где слегка прикрытые одеждой местные жители и туристы отплясывали под звуки заводной испанской музыки. И впервые за долгое время я смогла просто к ним присоединиться, не думая о том, что кто-то из танцоров уже предназначен в жертву Доминику.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бродя в компании Винсента по шумным улицам города, я почти забыла о кошмаре, уже ставшем неотъемлемой частью моей жизни. В мире яркого, говорливого Сан-Себастьяна образы Арента и Доминика становились бледными и нечёткими, а сами они постепенно превращались в тени. Винсент, не сводивший с меня влюблённых глаз, казался абсолютно счастливым, и я чувствовала себя так же. Иногда мне приходила мысль, что, пожалуй, бессмертие не вызывало бы у меня такого ужаса и неприятия, если бы рядом находился он.

Под конец я всё-таки свыклась с солнцем, а в последние дни, выдавшиеся довольно пасмурными, даже позволила завести себя на пляж. Как ни странно, мне удалось загореть, и это привело Винсента в восторг. Но, как и всё на этом свете, наша поездка должна была рано или поздно завершиться. Домой мы возвращались в пятницу, проведя в Сан-Себастьяне одиннадцать дней. Винсент переносил отъезд легче, чем я. Увидев моё опечаленное лицо, он поцеловал меня и уверил, что путешествие это далеко не последнее, и в следующий раз именно я буду выбирать, куда мы отправимся. Я дрогнувшим голосом заверила, что только этого и жду.

Всю дорогу от аэропорта мобильный Винсента не смолкал ни на минуту. Слушая, как он разговаривает то с одним то с другим из друзей, я едва сдерживала слёзы, вспоминая Дженни. Её похоронили на кладбище города, в котором жили её родители. Я звонила им из Сан-Себастьяна и потом ревела полдня. Дженни больше не было, с остальными я практически потеряла связь. Оставался лишь Винсент и…

- Доминик просил передать тебе привет.

Вздрогнув, я растерянно уставилась на Винсента.

- Я только что разговаривал с Лив,- пояснил он.- Все очень настаивают на том, чтобы провести вечер вместе. Как ты к этому относишься? Например, завтра?

- Почему бы и нет,- улыбнулась я.- Нам есть что рассказать, у них, похоже, есть желание слушать.

Винсент радостно кивнул.

- Твой кузен вроде бы обнаружил потрясающий ночной клуб. "Потрясаяющий", по словам Джека, – он его немедля посетил. Наверное, недавно открылся, иначе бы Джек о нём знал. Лив предложила встретиться в нём.

Внутри меня всё болезненно сжалось.

- Доминик тоже будет…

- Наверное,- Винсент небрежно пожал плечами.- Лив бы не стала договариваться на завтра, если бы у него были другие планы.

Идти в ночной клуб мне сразу расхотелось. Доминик ни разу не появился, пока мы были в Сан-Себастьяне, но сейчас все мои внутренние голоса наперебой кричали "Берегись!".

Добравшись домой, мы распаковали вещи и, прежде чем отправиться спать, задержались в гостиной. Повертев в руках бокал с вином, я тяжело вздохнула.

- Вернувшись, я не переставая думаю о Дженни. В Сан-Себастьяне мне почти удалось обо всём забыть… Никто ведь не обидится, если я не задержусь на вечеринке надолго? Настроение у меня не особо праздничное…

- Это из-за Доминика?

Вопрос был задан прямо и жёстким тоном, который всегда появлялся у Винсента при упоминании моего "кузена". Отпираться не имело смысла и я призналась:

- Да. Я не хочу его видеть.

- Почему его присутствие или отсутствие имеет для тебя такое значение? Там ведь будут и другие, кого ты, надо надеяться, хочешь видеть, и кто хочет видеть тебя!

Я отвела взгляд и, поставив бокал на столик, поднялась с дивана. Винсент подскочил следом и порывисто обнял меня за плечи.

- Прости… Не знаю, что со мной происходит, когда речь заходит о нём. Давай останемся дома, если у тебя нет желания идти на эту вечеринку. Она ведь в конце концов не последняя.

Но я уже подумала, что несправедливо лишать Винсента приятного вечера из-за моей ненависти к Доминику и каких-то глупых предчувствий. Улыбнувшись, я легко его поцеловала.

- Нет, ты прав. Не стоит отказывать себе в общении со всей компанией из-за одной чёрной овцы.

Жребий был брошен, кости упали.

На следующий день мы спали долго, потом завтракали, потом я отправилась в город. Вообще-то делать мне там было нечего, просто хотелось побыть одной. При мысли о предстоящей вечеринке становилось не по себе. Я не была готова видеть Доминика. Воспоминание о боли, которую он причинил, наполняло душу ядом. Мне хотелось его убить. Но страх за Винсента заставлял отбросить эту идею. Если бы что-то пошло не так, первый ответный удар Доминика пришёлся бы по нему.

Вдоволь набродившись по улицам, я вернулась к Винсенту – нужно было собираться на вечеринку. Несмотря на всё возрастающее желание никуда не идти, наряд я, ради Винсента, выбрала с большой тщательностью. Короткое открытое платье из лёгкой мерцающей ткани цвета шампанского выгодно подчёркивало загар. В дополнение к платью шли золотистый пояс и босоножки на шпильках. Увидев меня, Винсент присвистнул. Я вздохнула.

Когда мы добрались до клуба, почти все уже были на месте. Встреча была шумной, с многочисленными объятиями и радостными возгласами. Но, чувствуя, как по венам расходится леденящий холод, я не могла сосредоточиться ни на чём. Винсент отвлёкся разговором с Джеком и Эмили, неподалёку что-то весело щебетали Лили, Кейти и Том…

- Как видно, отдых на морском побережье пошёл тебе на пользу, моя душа. Куда подевались и бледность и трагический блеск глаз! Хотя, может, дело в простом избытке крови?

При звуке этого голоса у меня потемнело в глазах. Но, сделав над собой усилие, я лучисто улыбнулась возникшему рядом Доминику.

- Всё гораздо проще, кузен. Солнце, море, присутствие людей, которых хочешь видеть, и отсутствие тех, кого видеть не хочешь, в самом деле творят чудеса.

- Неужели, говоря о вторых, ты имеешь в виду меня?

Тут ко мне очень кстати подскочили Ливия и Эмили, пожелавшие узнать о подробностях поездки. Вся многочисленная компания была в сборе, включая и Сьюзан, которая, по словам Эмили, раскаялась и стала на путь исправления. Поприветствовала она меня холодно, но без ехидства. Джек не переставал восхищаться моим внешним видом и заявил, что им с Эмили тоже обязательно нужно куда-нибудь съездить. Сияющий Винсент от меня не отходил. Доминик всё время держался в стороне, но я ни на миг не могла забыть о его присутствии. Оно сковывало меня по рукам и ногам, так же как и его взгляд, который я постоянно ловила на себе, – парализующий взгляд ядовитой змеи. Но я старательно изображала хорошее настроение. Весело рассказала, как падала с водного мотоцикла, и как, пока Винсент ходил к бару за напитками, бегала по всей дискотеке от назойливого грека, пытавшегося выяснить, откуда я родом. Мои слушатели покатывались со смеху. После нескольких коктейлей всех потянуло на танцы.

Ночной клуб оказался в самом деле стильным. Название "Ледяной дворец" полностью находило отражение в интерьере. В молочно-белые стены были встроены разноцветные лампочки, создававшие эффект бегающих огоньков. Круглая зеркальная стойка посреди зала меняла цвета, точно хамелеон. То же было и со столиками, окружёнными белыми стульями с высокими спинками. Танцпол располагался за стойкой. Но некоторые начинали танцевать, едва выйдя из-за столика, и вскоре всё пространство зала отошло под дискотеку. Дожидаясь Винсента, в компании Джека отправившегося к стойке за напитками, я болтала с Эмили возле одной из колонн-сосулек, когда на плечо опустилась ледяная ладонь. Я замолчала на полуслове, Эмили приветливо кивнула стоявшему за моей спиной Доминику. Его ладонь переместилась к моей талии.

- Ты ведь не откажешь мне в танце, мой ангел?

Порываясь сбросить с себя его руку, я подняла на него глаза и беспомощно замерла. Взгляд Доминика лишил меня воли. Мне хотелось его ударить, оттолкнуть… но я последовала за ним, не проронив ни звука. Зал озарился голубоватым светом, вокруг раздались радостные возгласы – наверное, включили какой-то хит. Я не улавливала мелодии… Светящиеся глаза Доминика не отрывались от моих, ладони заскользили вверх по спине. Я почувствовала холодное прикосновение на щеке и попыталась отодвинуться, но руки Доминика стиснули меня крепче, пепельное лицо медленно склонилось к моему. И тогда, не в силах пошевелиться, я сдавленно прошелестела:

- Что ты делаешь?..

Доминик мимолётно улыбнулся.

- То, что хотел сделать давно.

И то же мгновение его губы прижались к моим… Ладони обхватили моё лицо, тело всё теснее льнуло ко моему. Почти перестав дышать, я силилась пробудить в себе остатки разума и отстраниться… Но губы Доминика приоткрыли мои, обжигающий холод поцелуя волной разлился по венам, лишив последней воли к сопротивлению. Я была словно в дурмане и никак не могла очнуться…

Но вдруг меня охватило предчувствие беды, настолько острое, что я пришла в себя. Резко подавшись назад, вынудила Доминика оторваться от моих губ и тут же упёрлась спиной в невесть откуда взявшуюся стену. Не понимая, где нахожусь, я растерянно огляделась… и сердце, судорожно трепыхнувшись, кажется, перестало биться. В десятке шагов от нас стоял Винсент. Он не двигался, точно окаменел, в широко раскрытых глазах застыло выражение боли. Несколько бесконечных секунд мы молча смотрели друг на друга, потом он опустил глаза, развернулся и бросился прочь. Тихо вскрикнув, я рванулась за ним, но Доминик, с силой припечатав ладонь к стене, преградил мне путь. Я проскользнула под его рукой, и тогда он, до боли вцепившись в запястье, дёрнул меня обратно. Не в состоянии сдержать брызнувшие из глаз слёзы, я прислонилась к стене… Всё было кончено.

Прошло какое-то время, прежде чем я немного овладела собой. Не глядя на Доминика, бесцветным голосом проговорила:

- Мне нужно побыть одной,- и ринулась к выходу.

Проталкиваясь сквозь толпу, я наткнулась на Сьюзан, в её глазах светилось злобное торжество. Возле самой двери меня перехватила взволнованная Эмили.

- Что произошло? Ты и Доминик?.. Лив сказала, что вы… Этого ведь не может быть! Отшатнувшись от неё и чуть не сбив с ног оказавшуюся на пути девицу, я выскочила на улицу. Внутри всё сжималось от тоски, мне хотелось кричать… Завернув за угол, я оказалась в пустынном переулке и, прислонившись к стене какого-то здания, закрыла лицо руками. При мысли о Винсенте, о боли, которую он должен сейчас испытывать, мутилось сознание.

- Не думал, что тебя это настолько зацепит. С каких пор ты стала такой чувствительной?

Отняв руки от лица, я уставилась на Доминика ненавидящим взглядом.

- Ты не понимаешь значения слова "одна"?

- Считай меня своей тенью.

- Оставь меня, прошу тебя…- меня снова начали душить слёзы.- Зачем ты это сделал?..

- Предпочитаешь, чтобы я его убил? Ты знаешь, мне ничего не мешало.

- Но зачем было именно так… Я бы обо всём позаботилась сама…

- В самом деле? И когда бы это произошло?

Я смахнула слёзы, но по щекам сразу побежали новые.

- Ты смертельно ненавидишь Арента и отдал душу за то, чтобы отомстить, но неужели не понимаешь?.. Всё, что ты делаешь сейчас, причиняет страдание не ему!..

Нахлынувшее отчаяние мешало мыслить здраво, и я забыла, что обращаюсь к существу, которое не в состоянии понять мою боль.

- Твоя месть бьёт не по тому, на кого направлена! Меня тебе ненавидеть не за что. Когда Арент шёл на тебя войной, я ещё не родилась… Так за что ты меня мучишь?..

- За то, что ты измучила меня.

Я вскинула на него округлившиеся глаза. Губы Доминика скривились в болезненной ухмылке, он медленно приблизился ко мне.

- Я так долго ждал возможности отомстить. Месть была единственным, что имело для меня значение. Так почему ты, её жалкое смертное орудие, должна вызвать во мне страсть, заставившую забыть о самой мести? Почему я никакими силами не могу побороть безумное влечение к тебе, почему должен желать обратить тебя не из мести Аренту, а для себя?..

Во взгляде Доминика горели ненависть и страсть, голос стал глухим:

- Наверное, ты страшишься проклятия не напрасно. Оно существует, для каждого из нас – своё. Ведь только с муками преисподней сравнимо то, что испытываешь, склоняя голову перед слабым человеческим существом, которое мог бы обратить в прах одним прикосновением. Я боролся с этим сколько мог, смеясь над твоей болью. Теперь пришёл твой черёд – можешь смеяться надо мной.

Во мне ничего не шевельнулось, слова Доминика не трогали. Перед глазами стояло мёртвое лицо Дженни, полный боли и немого укора взгляд Винсента. Выпрямившись, я оказалась так близко к Доминику, что наши тела почти соприкасались.

- Разве это смешно? Я бы скорее плакала, если бы считала тебя достойным хотя бы одной пролитой слезы. Теперь мне известна твоя слабость, и я превращу твоё вечное существование в ад с таким же старанием, с каким ты превратил в ад мою жизнь.

Но реакция на мои слова была не такой, как я ожидала. Пепельное лицо осветилось улыбкой, руки сомкнулись на моей талии.

- Если бы ты сказала что-то другое, я был бы разочарован.

Холодные губы приникли к моей шее, переместились к груди. Я попыталась изогнуться, но Доминик лишь стиснул меня крепче.

- Есть только одна вещь, которой я хочу больше, чем твоей крови… Твоё тело… И вся беда в том, что ты не можешь мне противиться. Ни теперь, ни после того, как я тебя обращу.

Доминик был прав – я сама дала ему власть над собой. Но это, хотя на тот момент я и не знала всех последствий, был мой выбор. Сейчас я тем более не могла позволить сделать из себя безропотную жертву. Ладони Доминика скользнули к моему лицу, губы припали к моим… и я ответила на поцелуй. Его пальцы зарылись в мои волосы, поцелуй становился всё более исступлённым, и тогда я изо всех сил его укусила. Не выпуская меня из объятий, Доминик слегка отстранился. В янтарных глазах мелькнуло удивление, по подбородку из прокушенной губы побежала тонкая струйка крови. Зло усмехнувшись, я снова придвинулась к нему.

- Кто сказал, что я собираюсь противиться, кузен?

Глаза Доминика полыхнули, острые зубы сверкнули в довольной улыбке. Привычный вихрь оторвал меня от земли, опрокинул на кровать под балдахином… И, не успела я прийти в себя от столь быстрой смены декораций, Доминик одним движением сорвал с меня платье, и в следующее мгновение его холодное тело судорожно прижалось к моему. То, что последовало потом, напоминало стихийное бедствие. Объятия Доминика лишали меня дыхания. Обжигающие поцелуи, ледяные прикосновения, моя собственная ненависть, заставлявшая с яростью впиваться ногтями в его кожу, слились в один непрекращающийся хаос, круживший меня всё быстрее и быстрее. Это не было похоже ни на что из когда-либо испытанного мною до сих пор. Испепеляющая, нечеловеческая страсть, пугающая и завораживающая одновременно…

Когда я очнулась, Доминика не было. Я было вскочила с кровати, и тут же рухнула на пол. Тело охватила ужасная слабость… Вокруг валялись обрывки того, что ещё вчера было моей и Доминика одеждой. Я заставила себя подняться и, набросив на плечи простыню, направилась в ванную. Однако там меня ожидал шок. Уронив простыню на пол, я растерянно изучала в зеркале своё тело, щедро разукрашенное синяками и кровоподтёками. Наконец, устав глазеть на синеватые пятна, я стала под душ.

Горячие струи больно били по покрытой синяками коже, и я не уменьшала напор воды в надежде, что физическая боль хотя бы немного отвлечёт от рвущих сердце мыслей о Винсенте. Но надежды были тщетными. Совершенно непрошенно передо мной возникло его улыбающееся лицо, сияющие нежностью синие глаза, до слуха как будто донёсся его беззаботный смех. И вот лицо бледнеет и застывает словно маска, в синих глазах появляется выражение мучительной боли… Смешиваясь со струйками воды, по щекам потекли слёзы. Я прислонилась спиной к кафельной стене и, захлёбываясь рыданиями, сползла по ней вниз.

Но из душа я вышла с принятым решением. Как бы тяжело ни было Винсенту, как бы ни мучилась я, всё должно оставаться как есть. Теперь Винсенту наконец-то ничто не угрожает, остальное не в счёт. Рано или поздно он справится с болью, которую я ему причинила, и его жизнь пойдёт своим чередом. По-человечески. Рукавом халата я промокнула набежавшие слёзы. Осталось лишь забрать вещи из его квартиры – ничто не должно напоминать Винсенту обо мне. Переодевшись и немного успокоившись, я решила ему позвонить, но в последний момент передумала. Будет лучше, если я поговорю с ним, когда приду за вещами.

Было далеко за полдень, когда я вызвала такси. Винсента дома не оказалось, и я открыла дверь своим ключом. Когда вошла в гостиную, на глаза опять навернулись слёзы. Здесь в этих комнатах прошли самые счастливые моменты моей жизни. На журнальном столике я увидела свои солнечные очки и потрёпанный путеводитель по Сан-Себастьяну. И слёзы хлынули безудержным потоком. Размазывая их по щекам, я вытащила чемодан и начала забрасывать туда вещи, почти ничего не видя сквозь мутную пелену. Через какое-то время мне всё же удалось взять себя в руки, и я была даже готова к встрече с Винсентом. Но он не появлялся. Времени до заката оставалось не так много, и я занервничала. Попыталась ему позвонить, но мобильный Винсента был отключен. И тогда, начиная волноваться по-настоящему, я позвонила Эмили. Та, не скрывая осуждения, рассказала, как, исчезнув вчера в неизвестном направлении, Винсент звонил сегодня утром, чтобы узнать, нет ли у неё вестей от меня.

- Где ты сейчас? Как это вообще произошло?- с лёгким нажимом поинтересовалась она.

- В его квартире… Но уже ухожу. Не знаешь, где он может быть?

- Нет. Джек пытается его найти.

Я с тоской посмотрела на предзакатное небо.

- Эми, я не могу дольше задерживаться. Можешь передать ему, что мне очень жаль… и что так будет лучше для нас обоих…

- Ты его бросаешь?- ужаснулась Эмили.- Из-за Доминика? Но… Ты не представляешь, что творится с Лив! Ты и Доминик, мы ведь думали, вы состоите в родстве. Как давно вы с ним?..

Я отключилась. Может, и хорошо, что мне не удалось поговорить с Винсентом. Присев за журнальный столик, я написала ему записку, в которой просила забыть о моём существовании. Я всё равно причиняла ему только страдания и беспокойство, поэтому без меня ему будет лучше, и скоро он и сам это поймёт. Ещё я просила не искать со мной встреч и не звонить, так как это всё только усложнит… Перечитав записку, я нашла её бездушной. Но выбора не было. Винсент должен держаться как можно дальше от меня – в безопасности.

Я вернулась в дом Доминика перед самым закатом, забросила в угол чемодан и остановилась возле окна. Больше у меня не осталось ничего, за что можно было цепляться. Иной мир, на пороге которого я стояла с рождения, гостеприимно распахивал передо мной двери. Оглядываясь на мир людей, я видела лишь пустоту. Но одно меня ещё держало: ненависть. При мысли о Доминике начинало стучать в висках. Он убил Дженни, из-за него мне никогда не быть с Винсентом. Из-за него и из-за Арента. Вряд ли я смогу справиться с ними двумя, но начать можно с того, кто ближе. Я обладала знанием, за которое позволила умереть своей лучшей подруге, и теперь ничто не мешало применить его на практике. Правда, между мной и Домиником существовала связь, не позволявшая поднять на него руку. Я не забыла ощущение слабости, сковывавшей тело всякий раз, когда я бросалась на него в прошлом. Но в этот раз я буду знать, что делаю, так почему бы не попытаться? Вспомнив его горящий взгляд и страстные поцелуи, я усмехнулась. Убедить Доминика в моём смирении будет легко. Я усыплю его подозрения, внушу, что он может мне доверять… А потом склоню его к моей шее и предложу высосать немного крови. Последние лучи солнца угасли, по телу пробежал холод. Я отвернулась от окна… и оказалась в объятиях Доминика.

- Словно и не расставались.

- Я слишком долго сдерживался, чтобы мне это быстро наскучило.

- Царапины уже зажили?- хмыкнула я.

- А синяки?

- Если скажу нет, тебя ведь это всё равно не остановит.

Доминик подхватил меня за талию и, опустив на кровать в спальне, которую я занимала в его доме, улыбнулся:

- Сегодня я постараюсь целиться туда, где их ещё нет.

Мне показалось, он в самом деле пытался сдерживать исступлённость своих поцелуев и смягчать силу прикосновений, но я не смогла совладать с охватившей меня ненавистью и яростно впилась зубами в его плечо. Это словно бы положило начало буйству прошлой ночи. Покрытое синяками тело отзывалось болью в неистовых объятиях Доминика. В ответ я терзала ногтями его спину и плечи, но, по-моему, он этого не замечал. Холодные губы не отрывались от моей разгорячённой кожи, руки намертво сплелись вокруг меня, то сжимая крепче, то скользя по изгибам моего тела, но не выпуская ни на миг…

Откинувшись на подушки, я медленно приходила в себя. Доминик ещё был рядом, и я не открывала глаза, чтобы не видеть его лица. Гадая, сколько времени осталось до рассвета, я надеялась, что он исчезнет до того, как я очнусь окончательно. Но холодные губы, прижавшиеся к моим, быстро привели меня в чувство. Я разомкнула веки и тут же посмотрела на окно. Доминик легко прикусил мочку моего уха.

*Рассвет ещё не наступил.

Отодвинувшись от него, я прислонилась к спинке кровати. Тело разламывалось, словно меня хорошенько прокрутили в центрифуге. Однако при взгляде на Доминика я испытала злобную радость. Мне были видны только его плечи и руки, сплошь покрытые глубокими, хотя и начавшими затягиваться следами от моих ногтей. Спина наверняка выглядела хуже. Конечно, всё это исчезнет уже к следующей ночи, так же как к этой у него не осталось ни одного шрама от предыдущей. Но я с удовольствием распишу его заново. Взяв меня за запястья, Доминик повернул мои кисти так, что стали видны окровавленные ногти.

- Ты настолько меня ненавидишь?

- С Ливией было по-другому?

- Она вела себя спокойнее.

- Застывала от твоего ледяного тела?

рассмеялся.

- Обычный человек не чувствует холода моего тела так, как его чувствуешь ты.

- Неужели. И сколько таких "обычных" Ливий было на твоём счету?

- Разве всех вспомнишь?

Пальцем я легко обвела контур безобразных рубцов на его плече.

- А тебе не приходило в голову, что я могу оказаться ревнивой? Буду сходить с ума из-за каждой особи женского пола и изводить тебя почём зря? И так из ночи в ночь, из века в век. Перспектива нерадостная, учитывая, что ты привык вести себя вольно.

Довольно ухмыляясь, Доминик притянул меня к себе.

- Таким образом ты вряд ли превратишь моё существование в ад. Если всё ещё собираешься, придумай что-нибудь более изощрённое.

Его губы снова прижались к моим, и комната опустела. Небо за окном заметно посветлело, птицы гомонили вовсю. Я двинулась в ванную. Избегая смотреть в зеркало, приняла душ и побрела на кухню. Сильно кружилась голова – наверное, потому что я не ела почти сутки. К моему удивлению, в холодильнике было полно еды, и я снисходительно усмехнулась при мысли о трогательной заботе Доминика. Но что-либо готовить не было сил, поэтому я сделала бутерброд из первого, что попалось под руку и, жуя его на ходу, отправилась обратно в спальню.

Когда я проснулась, солнце уже садилось, комната была погружена в полумрак. Растерянно хлопая глазами, я как будто переживала заново смутно знакомый эпизод. Дженни только что уехала в Швейцарию, я задремала в ожидании прихода вампира и не сразу понимаю, что из объятий сна меня вырвал звонок мобильного… Дженни – это ведь звонит она!.. Где-то в самом деле разрывался мой мобильный. Я кубарем скатилась с кровати. Скорее всего, он всё ещё в сумке… Пару раз споткнувшись, я выскочила в гостиную, торопливо вывернула содержимое сумки на пол и, уже поднеся мобильник к уху, простонала. Дженни не может мне звонить, её больше нет… Однако звонивший тоже оказался громом среди ясного неба.

- Винс…- севшим голосом прошептала я.- Зачем?.. Я же просила…

- Весь этот бред в твоей записке – ты не могла сказать его мне в лицо? Не могла хотя бы позвонить? Или я не заслуживаю даже этого?

Я с ужасом покосилась на окно. Тени сгущались, Доминик должен появиться с минуты на минуту.

- Винс, пожалуйста…

- Нам нужно встретиться, и не говори, что это ничего не изменит!

Винсент говорил хрипло и отрывисто, и я с отчаянием поняла, что он был пьян.

- Изменить действительно ничего нельзя. Разве ты сам принял бы меня после всего, что произошло?

- А что произошло?- в голосе Винсента вдруг послышалась боль.- Я не могу поверить, что он для тебя что-то значит. Что всё это время ты могла так притворяться…

Я молчала, изо всех сил стараясь сдержать слёзы.

- Я прошу тебя только о встрече, ты не можешь мне в ней отказать,- неожиданно жёстко заявил Винсент.- Ты сейчас дома?

- Нет, я…

- Ты… у него?..- голос Винсента дрогнул.

Слёзы безудержно покатились по щекам, по венам расходился пронизывающий холод. Подняв глаза, я поймала на себе насмешливый взгляд Доминика.

- Прости меня, Винс…- прошелестела я и уронила мобильник на пол.

Доминик покачал головой.

- Как говорится, любовь травами не лечится. А у твоего приятеля случай вообще клинический. Тут нужны по-настоящему действенные методы, иначе он будет чахнуть ещё долго.

Вытерев слёзы, я непонимающе посмотрела на него и похолодела от ужасной догадки.

- Нет! Прошу тебя, нет!

- Я окажу ему услугу. Думаешь, жизнь ему сейчас в радость?

- Не делай этого! Хочешь, я перестану расписывать тебе спину во все цвета радуги?

Доминик расхохотался.

- В принципе мне это не мешает. Я бы, конечно, предпочёл, чтобы ты делала это не потому, что задыхаешься от ярости. Но всему своё время.

Насмешка меня разозлила, но я не подала вида. На данный момент самым важным было вывести из-под удара Винсента.

- Думаешь, жизнь сейчас в радость твоей пассии? Или собираешься утешить её позже, после того как вдоволь позабавишься со мной?

В глазах Доминика вспыхнул озорной огонёк, разговор явно начал его забавлять.

- У тебя хорошо получается,- одобрил он.- Знай я тебя хуже, я бы даже, скорее всего, поверил.

- Но ты ведь не будешь отрицать, что позволил ей жить на удивление долго? Чем-то она тебя наверняка зацепила.

- Нужно же было и мне как-то коротать время, пока Арент приручал тебя.

- А потом ты, судя по всему, увлёкся,- я понимала, что несу полный бред, но останавливаться было поздно.

- Нет, моя любовь, потом увлеклась ты,- насмешливо кривя губы, Доминик приближался ко мне шаг за шагом.- Признаться, давно не встречал более своенравного существа. Но с появлением одуревшего от любви Винса дёргать тебя за ниточки стало гораздо проще.

Я поперхнулась своей следующей шпилькой. Вот почему он так долго терпел присутствие Винсента… И неотступный выжидающий взгляд, когда всё пошло по его плану… Но я только улыбнулась.

- Разве не проще было бы самому очаровать меня?

- Не думаю.

- Для Ливии ты чар не жалел.

Доминик уже подошёл ко мне совсем близко, в янтарных глазах светилось ехидство.

- Кем бы я был, если бы не постарался доказать, что ты – моя единственная?

И меня закружило в вихре…

Узнав место, где оказалась, я попыталась удариться в бегство. Но Доминик меня, конечно, удержал. Мы стояли перед дверью дома Ливии… Вцепившись в мою руку мёртвой хваткой, Доминик нажал на кнопку звонка. Я снова попыталась вырваться, и это снова ни к чему не привело. Звонок пришлось повторить, но вот за дверью послышались шаги и она приоткрылась. Раздался сдавленный возглас Ливии. Разразившись рыданиями, она рванулась к Доминику, но, заметив меня, остановилась.

- Что она здесь делает?- в её голосе слышались боль и растерянность.- Почему?..

- Она нам не помешает.

Доминик, наконец, выпустил мою руку и, обняв ошеломлённую Ливию, втолкнул её в дом. Через открытую дверь мне было хорошо видно заплаканное лицо Ливии, её глаза, с мольбой устремлённые на вампира. Скользнув по щеке, пальцы Доминика погладили её шею.

- Помнишь, ты как-то говорила, что не можешь без меня жить, моя душа? Это действительно так?

Губы Ливии затрепетали.

- Ты же знаешь, ты для меня – всё… Я люблю тебя… Ты… ты ведь обещал, что никогда меня не оставишь!..

- Я обещал, что не оставлю тебя, пока ты жива,- с улыбкой уточнил Доминик.- И обещания свои я всегда выполняю, если с этим не связано слишком много хлопот.

Осознав, что сейчас произойдёт, я не помня себя бросилась к двери. Но было поздно. Не сводя с меня светящихся насмешкой глаз, Доминик сжал шею Ливии и быстро повернул кисть. Послышался хруст. Последний взгляд Ливии, повернувшей голову следом за вампиром, был устремлён на меня… Губы Доминика вроде бы шевелились, но я не различала слов, сознание отказывалось воспринимать то, что произошло…

Когда связь с реальностью начала восстанавливаться, я обнаружила себя среди каких-то деревьев, несущейся в неизвестном направлении. На мне была пижама, в которой Доминик вытащил меня из дома, тапочки, видимо, слетели во время бега. Больно споткнувшись о торчавший корень, я кубарем покатилась по земле и, уже не в силах подняться, прислонилась к стволу ближайшего дерева. Скорее всего, я находилась в сквере, примыкавшем к дому Ливии. Она как-то рассказывала, что бегает здесь по утрам, и предлагала к ней присоединиться… Ещё одна смерть по моей вине. Но сейчас эта мысль не вызвала у меня никаких эмоций, кроме бесконечной усталости. Не знаю, сколько я просидела, не двигаясь, уткнувшись лбом в согнутые колени, пока знакомое чувство холода не начало расходиться по венам. Я подняла голову. Доминик как ни в чём не бывало сидел рядом.

- И что теперь?- безо всякого выражение спросила я.

- Ничего. Я больше не хотел о ней слышать.

- Вот как. А я-то думала, ты хотел доказать, что я – твоя единственная.

- И правда, чуть не забыл. Но это я могу доказать и другим способом.

- Тебя это, кажется, в самом деле забавляет,- усмехнулась я.- Но что будет потом, когда ты меня обратишь? Когда я стану такой же, как ты?

- Твоя кожа станет намного холоднее, совсем ненамного бледнее, и ты перестанешь с осуждением относиться к тому, что я делаю.

Я рассеянно отметила, что в его голосе не было насмешливости, и, устало вздохнув, поднялась на ноги. Доминик поднялся следом и уже протянул ко мне руки, но я резко отпрянула.

- Неужели ты не понимаешь? Неужели это непонятно вам обоим? То, что вас так во мне привлекает, – это моя непохожесть на вас, моя тёплая кожа, моя способность испытывать страх и боль, моя человеческая уязвимость! Что от всего этого останется, когда я стану такой же бессмертной и бездушной, как вы? Когда мне будет всё равно, убей ты даже полсвета. Когда моё тело лишится согревающей его крови и умрёт, став таким же бесчувственным, как твоё собственное…

- Ты считаешь моё тело бесчувственным? И это после двух последних ночей!- искренне удивился Доминик.- Или процесс заживления ввёл тебя в заблуждение? Если тебя это утешит, твои царапины причиняют боль.

Я закатила глаза и отвернулась, но тон Доминика вдруг изменился:

- Ты переоцениваешь себя и недооцениваешь нас. Переход к бессмертнию изменяет, но мы всё равно остаёмся теми, кем всегда были. Каждый из нас так же непохож на другого, как непохожи между собой люди. Так почему с тобой должно быть иначе? Ты обращаешь на себя внимание, и это останется неизменным, кем бы ты ни была. Я не знаю, какой именно ты станешь, но уверен, это будет что-то неповторимое.

Я уставилась на него с удивлением, которого не могла скрыть.

- Неужели ты в самом деле говоришь обо мне? Куда же подевалось "жалкое смертное существо", каким я была ещё совсем недавно?

Доминик не сводил с меня янтарных светящихся глаз.

- Ты привлекаешь меня и будучи человеком.

- Тогда оставь меня такой!

Слова вырвались у меня прежде, чем я успела осознать всю их бесполезность. Тут же оказавшись рядом, Доминик легко провёл согнутыми пальцами по моей щеке.

- Я бы оставил тебя человеком, но что потом? Наблюдать, как ты медленно умираешь и превращаешься в ничто? А после до конца времён носить белые цветы на твою могилу?

Его поведение всё больше сбивало меня с толку, и я совершенно бездумно брякнула:

- Почему белые?

- В знак вечной памяти. Так было принято у нас в роду.

Скользнув под тонкую ткань пижамы, его ладони обожгли холодом мою кожу.

- Если я привлекаю тебя как человек, откуда ты знаешь, буду ли я привлекать тебя как…

Губы Доминика властно прижались к моим, потом переместились к уху.

- Больше не заводи этот разговор. Всё, что я сегодня сказал, должно, наконец, убедить тебя, что обращение неотвратимо.

Я стиснула зубы и с мгновенно вспыхнувшей злостью подумала: "Так же как и твоя смерть!".

[1] Tapas (исп.) – закуски на маленьких тарелочках.

Глава 12

Проснувшись, я никак не могла понять, где нахожусь. Широкая белоснежная постель, чёрный мрамор стен, голубоватый свет невидимых ламп… Обстановка была незнакомой, и я ломала голову над тем, какое сейчас время суток. Накануне я точно заснула на кровати в доме Доминика, после того как он снова постарался наглядно доказать, что тело его не бесчувственно. В этот раз я не стала раздирать ему спину, направив всю ненависть на фантазии о том, как его сердце пронзает изящный кинжал Толлака. Не знаю, как объяснил себе перемену Доминик, но в его по-прежнему неистовых ласках начала отчётливо проскальзывать нежность. Я устремила задумчивый взгляд на багровые кровоподтёки на предплечьях и запястьях. Теперь стоило немного изменить тактику. Не слишком резко и не сразу, иначе это вызовет подозрение. Доминик хитёр и видит меня насквозь, но постепенно я заставлю его поверить, что не испытываю к нему вражды, и что он может спокойно повернуться ко мне спиной…

- Мне искренне жаль твой загар.

Вздрогнув, я подняла глаза от синяков на стоявшего перед кроватью Доминика. Из одежды на нём были только джинсы, серебристые волосы взъерошены. Я удивлённо вскинула брови.

- Разве уже опять ночь?

Улыбаясь, Доминик опустился на кровать рядом со мной.

- Ещё ночь, мой ангел.

- Но небо ведь светлело.

- Там, где мы находились – да, но не там, где мы находимся теперь.

- Даже не буду притворяться, что мне это понятно.

- Конечно, дай себе передышку,- холодные губы Доминика коснулись моего плеча, заскользили к шее.- В умении притворяться тебе нет равных. Но, наверное, и тебе это иногда надоедает.

- Иными словами, ты истосковался по располосованной спине.

Губы Доминика мягко прижались к моим.

- Интересно, как теперь ты будешь давать выход своей ненависти?

- Так же, как ты даёшь выход своей страсти – обе эмоции до смешного схожи.

Поцелуй Доминика повторился, руки стиснули покрытые синяками плечи, и я дёрнулась от боли. Он нехотя оторвался от моих губ.

- Я ненадолго оставлю тебя. Можешь заказать еду в номер.

- Мы в отеле?..

Завернувшись в простыню, я спрыгнула с кровати и подскочила к окну. При виде пальм, раскинувших огромные листья в свете фонарей, я лишилась дара речи и растерянно повернулась к Доминику. Сверкнув зубами в улыбке, он накинул на плечи рубашку.

- Ты ведь не думаешь, что я коротаю дни в фамильном склепе? В каком-то уголке мира людей всегда ночь.

- То есть вы просто следуете за ночью и в другом мире вообще не бываете?

- Почему же нет, если возникает желание.

- И как часто оно возникает?

- У всех по-разному. Лично мне больше нравится ваш мир. Тем более что тебе пока нет доступа в другой.

Значение этих слов дошло до меня не сразу, но, поняв, что Доминик имеет в виду, я посмотрела на него чуть ли не с ужасом.

- Ты собираешься таскать меня за собой повсюду?..

Доминик лишь тихо рассмеялся и, мгновенно оказавшись рядом, обнял меня за талию

- Откуда такая прихоть? Хочешь, чтобы я не чувствовала себя одиноко после того, как ты превратил пространство вокруг меня в кладбище?

- Не преувеличивай, я убрал лишь самых докучливых и то не всех.

Я внутренне похолодела, подумав о Винсенте.

- Опасаешься, что я покончу с собой?

- Больше нет. Впрочем и раньше прислушиваться к твоим угрозам было глупостью. Для того, чтобы покончить с собой, ты слишком упряма.

- Тогда что?

- Может, я просто не хочу с тобой расставаться.

- Надеюсь, от меня ты подобного признания не ждёшь.

- Любовь моя, я знаю цену твоим признаниям. И прекрасно вижу твои коготки, даже когда ты их прячешь.

- Конечно, видишь. Спрятать их я ещё не пыталась. Любимый.

Глаза Доминика вспыхнули, губы с горячностью прижались к моим.

- Можешь начать, как только я вернусь,- прошептал он, и я, наконец, осталась одна.

Номер был относительно небольшим, но изысканным до умопомрачения. Белоснежная мебель и ковры констрастировали с тёмными стенами. Ванная тоже была выложена чёрной мраморной плиткой, на которой белым пятном выделялась ванна. Подсветку можно было менять, и, выбрав насыщенно-голубую, я чуть не вскрикнула, увидев своё отражение в зеркале. В голубом свете синяки выглядели пугающе, а сама я очень смахивала на выходца с того света. Это натолкнуло на невесёлые мысли о будущем, которое с каждой ночью действительно казалось всё более неотвратимым. Кроме того, меня ужасала перспектива находиться в обществе Доминика двадцать четыре часа в сутки. Я сомневалась, что смогу контролировать себя в достаточной мере, если ненавистное точёное лицо будет перед глазами постоянно. Но, немного поразмыслив, решила, что на самом деле зря поддалась панике. Намерение перетаскивать меня из одного временного пояса в другой не может быть серьёзным, и через пару ночей Доминик оставит меня в относительном покое. Но я ошиблась.

За последовавшие две недели ничего не изменилось. Переносясь вслед за ночью с континента на континент, я уже начала забывать, как выглядит солнечный свет. Доминик не слишком часто и с видимой неохотой выпускал меня из рук, но иногда мы выходили на какую-нибудь пляжную вечеринку или в ночной клуб. Я терпеливо сносила его страсть, немного подыгрывая и осыпая его не слишком острыми шпильками, которые он, разумеется, не оставлял без ответа. Постепенно я втянулась в роль, убедив себя, что играю её довольно естественно, и жаркий взгляд Доминика был лучшим тому подтверждением.

Всё это время я всячески отгоняла мысли о Винсенте, внушив себе, что он уже оправился от произошедшего и вернулся к нормальной жизни. Поэтому звонок Джека застал меня врасплох. По счастливой случайности он позвонил, когда Доминик отправился на "охоту", и я была одна в номере отеля. Сначала на меня вылился поток упрёков, которые я стоически снесла, не возразив ни словом, в надежде, что они когда-нибудь иссякнут и я смогу узнать о цели звонка. В конце концов Джек действительно выдохся и перешёл к делу.

- До сих пор не могу поверить, что говорю с тобой после всего, что произошло с Лив из-за тебя и этого…- он запнулся.

Считалось, что Лив покончила с собой, сбросившись с крыши многоэтажки неподалёку от ночного клуба, в котором познакомилась с Домиником. Эмили оставила мне сообщение на автоответчике на следующий же день. Цинизм, с которым Доминик обставил эту смерть, вызвал во мне отвращение. Но сомнений в том, что это было именно самоубийство, ни у кого не возникло. Лив очень тяжело переживала разрыв и не раз повторяла, что жить без Доминика не хочет. В длинной тираде Эмили целиком возлагала ответственность на Доминика и меня, и это было, разумеется, гораздо ближе к истине, чем она думала.

- Я бы никогда не позвонил тебе,- хмуро продолжал Джек.- Но с Винсом творится что-то неладное. И после того, что случилось с Лив… В общем, если он хотя бы что-то для тебя значил, ты должна с ним поговорить.

Почувствовав слабость в коленях, я опустилась на диван.

- Что с ним?..

- Он полностью замкнулся в себе, никого не хочет видеть, не отвечает на звонки. И он… пьёт.

- Он что?- с ужасом переспросила я.

- Почти не просыхая. То есть он вроде бы появляется на работе, но смотреть на него страшно. Мы надеялись, что рано или поздно он придёт в себя. Но прошло уже больше двух недель, а становится только хуже… Ты поговоришь с ним?

Но что я могла ему сказать?..

- Какой завтра день?

- Воскресенье,- Джека мой вопрос явно удивил.

- Он никуда не собирался?

- Откуда я знаю? Говорю же, он ни с кем не общается.

- Завтра я зайду к нему. Спасибо, что позвонил…- выдавила я и отключилась.

Не знаю, сколько времени я просидела на диване, вертя в пальцах мобильник и мучительно соображая, как убедить Доминика оставить меня в покое на целый день. Скорее всего, он что-то заподозрит, но делать нечего. При мысли о Винсенте, всё внутри переворачивалось. Я должна его увидеть…

К моменту появления Доминика я уже вполне владела собой. Конечно, он сразу же в меня вцепился, и я изо всех сил старалась вести себя как обычно, а когда первый приступ страсти прошёл, заявила, что мне необходимы передышка, солнечный свет и родной город. Моё требование вызвало у него недовольство, но я со смесью игривости и дерзости била в одну точку, и в конце концов он согласился. Разумеется, плату за свою доброту Доминик потребовал немедленно, но я не возражала, заранее радуясь, что не буду видеть его весь следующий день.

Когда солнечные лучи добрались до моей подушки, я тут же подскочила с кровати. Это был дом Доминика, вторая половина дня – первую я благополучно проспала. Наскоро приняв душ, я торопливо оделась и вызвала такси.

Поездка показалась мне вечной. Мысли беспорядочно теснились в голове. Я понятия не имела, что сказать Винсенту… Но вот, наконец, знакомый подъезд, лифт, дверь… Сердце бешено колотилось, руки дрожали, когда я нажимала на кнопку звонка. Никакой реакции не последовало. Я позвонила снова, а потом ещё раз, вроде бы из-за двери послышался шорох, но никто не открывал. И я достала свой ключ. Он остался у меня случайно – когда забирала свои вещи, я была настолько не в себе, что совершенно забыла его выложить. Попав им в замочную скважину с третьей попытки, я зашла внутрь и, почти не дыша, направилась в гостиную. Винсент сидел на диване, на столике рядом стояла наполовину пустая бутылка виски. Шторы были задвинуты, в комнате царил полумрак. Видимо, услышав звук моих шагов, он с раздражением обернулся.

- Какого чёрта, Джек? Я же забрал у тебя ключи…

Я остановилась, не в силах произнести ни слова. Винсент замер с полуоткрытым ртом, глядя на меня так, будто видел призрак. Потом тряхнул головой, и опять уставился на меня. За последние несколько месяцев мне пришлось повидать многое – иногда я удивлялась, что до сих пор сохранила рассудок. Но вид нетрезвого Винсента потряс меня больше всего. Его лицо осунулось и приняло нездоровый оттенок, на щеках пробивалась щетина, синие глаза потускнели, волосы были взлохмачены… В квартире по-прежнему был идеальный порядок, только под столиком стояло несколько пустых бутылок из-под виски. Я подошла ближе.

- Привет… я… Джек сказал, что…

- Джек…- с неожиданной злобой проговорил Винсент.- Конечно, что ещё могло заставить тебя прийти… Зачем ты здесь?

- Узнала, что тебе плохо…

- Узнала… Сама не могла догадаться?

- Я не думала, что настолько…- в голове была пустота, я не находила нужных слов.- Винс, пожалуйста… прости меня…

- Перестань. Откуда этот мело… драматизм…

Криво усмехнувшись, Винсент попытался встать, но тут же отказался от этого намерения. Я всхлипнула, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься в голос.

- Зачем ты так себя изводишь, Винс?.. Ради чего?..

- Из-за боли!- яростно выпалил Винсент и всё-таки поднялся с дивана.- Из-за тоски, которая не оставляет меня ни днём ни ночью! Каждый справляется с ней как может, и не тебе осуждать мои методы!

- Ни одна женщина не стоит того, что ты с собой делаешь, я – тем более.

- Ты пришла для этого? Чтобы мне это сказать? Сказала, теперь уходи.

Чуть к нему придвинувшись, я осторожно коснулась ладонями заросших щетиной щёк.

- Винс, я уже ушла. Остались лишь воспоминания. Как только ты их отпустишь, я исчезну совсем.

В глазах Винсента появилась грусть, ладони прижались к моим рукам.

- Почему ты думаешь, что я этого хочу?.. Твои пальцы дрожат…

Отдёрнув руки, я отступила назад. Винсент смотрел на меня тоскующим взглядом.

- Мне так тебя не хватает.

- Винс, не нужно…

- Я знаю… Знаю, что это бесполезно. По-настоящему моей ты никогда не была, потерять то, чем не обладаешь, невозможно, всё это я знаю… Он всегда был где-то рядом, словно навязчивая тень…

- Винс…- прошептала я, но он меня не слышал.

- Когда я увидел тебя на вечеринке Лив, у меня перехватило дыхание. Я специально подошёл так, чтобы ты налетела на меня со своим шампанским. Довольно дурацкий приём, но сработал безотказно. Хотя как он мог не сработать? Ты ведь не смотрела перед собой… ты смотрела в другой конец зала – на Доминика…

Я отвернулась, по щекам безудержно катились слёзы. Винсент тяжело опустился на диван.

- Только идиот мог поверить, что он твой кузен. И я поверил, заставил себя поверить, потому что так хотел… Скажи, зачем ты всё-таки пришла?

Вытерев слёзы, я присела с ним рядом. Позже я удивлялась, что в тот момент смогла говорить так внятно и таким ровным голосом.

- Я пришла, потому что ты мне дорог. Так было и так будет всегда, веришь ты в это или нет. То, что связывает меня с Домиником, не имеет ничего общего ни с моими чувствами, ни с желаниями. Я просто должна быть с ним. И я знала это, когда познакомилась с тобой, но позволила, чтобы всё зашло настолько далеко. Этого я не прощу себе никогда… Свою боль я заслужила. Ту, что причинила тебе, мне ничем не искупить. И всё же, если бы это не принесло таких страданий тебе, я бы ни о чём не жалела. С тобой я была счастлива, даже когда думала, что это уже невозможно…- голос всё-таки пресёкся, но я быстро овладела собой.

- Жаль, что ты не познакомился с Дженни, вы бы с ней наверняка подружились. Она всегда говорила: пока у человека есть люди, которым он дорог, жизнь должна его радовать. У тебя есть друзья, которые за тебя переживают, есть родные, и я тоже никогда не перестану о тебе думать. Поэтому вернись к жизни, которая тебя ждёт, и не тревожься ни о чём. Эта боль, что, кажется, останется навечно, на самом деле пройдёт, как проходит всё в этом мире.

Винсент придвинулся ближе, почти со страхом всматриваясь в моё лицо.

- Ты говоришь так, будто собираешься умереть…

- Можешь считать меня умершей, если это вернёт к жизни тебя, если тебе будет легче…

- Легче? Ты с ума сошла… Ты… больна?

Я задумалась на мгновение, но прибегать к подобному фарсу всё же не стоило.

- Нет. Я уезжаю.

- Навсегда?..

Его дрогнувшие губы, взгляд, полный тоски, разрывали мне сердце, и я порывисто бросилась ему на грудь. Винсент лихорадочно прижал меня к себе и зашептал:

- Почему я должен тебя отпускать? Для меня солнце не светит, когда тебя нет рядом… Если то, что ты говорила – правда, почему ты должна уйти?.. Что тебя с ним связывает? Я сделаю что угодно, лишь бы тебя от него избавить!..

Эти слова меня по-настоящему испугали, я умоляюще заглянула ему в глаза.

- Дело не в нём, Винс. Просто так должно быть. Это не изменить никому,- приложив ладонь к его груди, я нащупала ковчежец.- Обещай, что никогда, ни при каких обстоятельствах его не снимешь.

- Хорошо, если для тебя это важно…

Я горячо прильнула к его губам и, прежде чем он успел опомниться, бросилась прочь. До меня ещё вроде бы донёсся его голос, но я так и не оглянулась, слетела вниз по ступенькам и остановилась только в нескольких кварталах от его дома. И тогда, прислонившись к какой-то стене, дала волю слезам… Но закат приближался – пора было возвращаться к Доминику. С ненавистью и злобой я думала о том, что увижу его вновь. В последние недели я настолько научилась себя контролировать, что обращалась с ним почти дружелюбно. И вроде бы это начало производить на него определённое впечатление. Но сейчас маска, слепить которую мне стоило таких усилий, была готова вот-вот соскользнуть. Убить Доминика мне хотелось как никогда. Всё время до заката я неподвижно просидела на белом диване, сжимая рукоять кинжала, оставшегося в наследство от Толлака. Теперь я не сомневалась: какой бы сильной не была связь между Домиником и мной, я смогу всадить клинок ему в сердце. Но момент ещё не наступил – Доминик не доверял мне настолько, чтобы стоило рискнуть.

Когда предпоследний луч солнца исчез за горизонтом, я спрятала кинжал. Когда угас последний луч, я сделала глубокий вдох и, не успела выдохнуть, как по венам пробежал привычный пронизывающий холод, а тело обвили цепкие руки Доминика.

- Точен, как всегда,- усмехнулась я.

- Можно подумать, ты мне не рада.

- Можно подумать, мои эмоции тебя волнуют.

- Не просто волнуют, моя любовь, не дают покоя. Этот день показался мне бесконечным. Но для тебя, наверное, промелькнул, как одно мгновение. Кстати, как поживает Винс?

От неожиданности я подалась назад, но Доминик ловко подхватил меня в охапку, и через мгновение мы уже были на кровати под балдахином. Кинув меня на подушки, он тотчас склонился надо мной.

- Что с тобой, моя любовь? На тебе лица нет.

Я увернулась от его губ, уже готовых прижаться к моим.

- Как ты узнал?..

- Разве это не первое, что приходит на ум, когда ты настойчиво просишь об отдыхе и солнце, и не где-нибудь, а в этом городе? За солнцем я мог бы отправить тебя на какой-нибудь островок в океане. Но там ведь не было бы твоего голубоглазого друга.

- И зная, зачем это нужно, ты меня отпустил? С чего бы…

Поцелуй Доминика не дал договорить, руки быстро освобождали меня от одежды.

- Я видел твоего приятеля на следующую ночь после того, как малышка Лив нас оставила,- прошептал он, обвиваясь вокруг меня, словно змея.- Собирался отправить его следом.

Я в ужасе отшатнулась, почти вырвавшись из его рук, но Доминик удержал меня за талию и снова потянулся к моим губам. Я отдёрнула голову.

- Что заставило тебя передумать? Не мысли же обо мне?

- О ком же ещё? Говорят, рану любви может излечить лишь тот, кто её нанёс. Но сила, заключённая в тебе, несёт разрушение, а не исцеление. Признаюсь, вид твоего страдающего приятеля произвёл на меня впечатление. Так зачем бы я стал избавлять его от боли, а тебя от напоминания о том, что ты её причинила? И почему бы не позволить тебе взглянуть на дело твоих рук?

Ярость затмила мне разум. Маска, за которой я так тщательно скрывала свои чувства, давала трещину за трещиной. Я выгнулась дугой в отчаянной попытке отстраниться от существа, на которое хотелось наброситься и растерзать. Доминик рассмеялся и приник губами к моему животу. Маска начала рассыпаться… Судорожно стиснув кулаки, я сквозь зубы прошипела:

- Желтоглазый дьявол!..

- Пожалуй, справедливо,- согласился Доминик.- Но "любимый" мне нравится больше.

Одним движением он сбросил с себя одежду, и я подумала, что профессор Чэдвик был прав. Тело Доминика действительно – безупречно, но сейчас я как никогда испытывала неодолимое желание вцепиться в него ногтями. И Доминик будто прочитал мои мысли.

- Судя по твоему взгляду, моя любовь, ночь будет особенно жаркой. Не то чтобы я жаловался на предыдущие.

Я подняла на него глаза. В его взгляде горела страсть, в моём – ненависть. Сдерживать свои эмоции уже не могли ни он, ни я.

- Надеюсь, ты успела с ним попрощаться,- голос Доминика стал хриплым.- Теперь я отпущу тебя разве что на его похороны.

Зашипев, я бросилась на него, и руки Доминика с готовностью сплелись вокруг моего тела…

В ту ночь я снова нещадно разодрала ему спину, плечи и даже грудь, пуская в ход не только ногти, но и зубы. Доминику, скорее всего, стоило немалых усилий сдержаться и не ответить мне тем же. Поцелуи, которыми он впивался в мою кожу, больше походили на укусы, под его бешеными прикосновениями я едва не вскрикивала от боли. Но Доминик продолжал исступлённо сжимать меня в объятиях, словно никак не мог утолить сжигавшую его страсть.

Не знаю, как долго я спала, но первое, что увидела, открыв глаза, было довольное лицо Доминика. Уже одетый, он лежал рядом на кровати, оперевшись на локоть, и наблюдал за мной. От неожиданности я шарахнулась в сторону. Доминик рассмеялся.

- Когда спишь, ты кажешься в самом деле милой.

- Днём я думаю то же самое о тебе. Но ночь и твоё появление сводят всё на нет.

Попытка подняться с кровати потерпела неудачу – слабость была ужасной. Доминик мгновенно оказался рядом, но я отпрянула, прежде чем он успел меня коснуться, и ядовито поинтересовалась:

- Ночь уже никуда тебя не зовёт? Жажда крови, охота за развлечениями? Я совсем не против, если ты немного развеешься.

- Не сомневаюсь,- в тон мне отозвался Доминик.- Но ты спала слишком долго – я успел развеяться настолько, что мне это наскучило.

Чёрная облегающая футболка не скрывала его рук, где должны были красоваться следы от моих ногтей. Но, к моей досаде, на его коже уже не осталось ни одного шрама. На моё собственное тело я боялась посмотреть. Лиловые кровоподтёки на запястьях подтверждали самые худшие опасения. Не обращая внимания на мои слабые попытки отстраниться, Доминик взял меня за плечи и легко поставил на ноги.

- Ещё одна причина, обратить тебя как можно скорее, моя любовь. Мне до смерти надоело коротать время в ожидании твоего пробуждения.

Я считала, что меня уже вряд ли можно чем-то напугать, но, услышав слова Доминика, поняла, что ошибалась.

Видимо, желая компенсировать больший, чем обычно, ущерб, нанесённый моему телу прошлой ночью, Доминик великодушно предложил провести вечер вне номера отеля. После ужина, немного побродив по улицам, мы вышли на просторную площадь с цветочными клумбами и фонтаном. Площадь огибал ряд каменных арок, за которыми виднелись магазины и кафе. Здесь же напротив друг друга возвышались два величественных собора, удивительно похожие по размерам и архитектуре. Множество фонарей заливали площадь тёплым желтоватым светом, вокруг неторопливо бродили люди. Остановившись возле фонтана, я перевела дух. Несмотря на непродолжительность, прогулка меня утомила. Доминик бросил на меня ехидный взгляд.

- Проблемы с дыханием?

- У меня оно хотя бы есть,- огрызнулась я.

- Мы находимся на высоте трёх с половиной тысяч метров над уровнем моря,- уже без ехидства пояснил Доминик.- К тому, чтобы дышать здесь, нужно привыкнуть.

- Что это за место?

- Куско. Древняя столица империи инков.

- Боже… Как тебя сюда занесло?

- Почему бы и нет?- Доминик присел на каменный парапет фонтана.- Мне ведь трудности с дыханием не грозят.

- Почему мы ни разу не останавливались во Франции? Или там, где ты родился?

- С чего вдруг тебя стало интересовать место моего рождения?

- Почему бы и нет?- я тоже присела на парапет.- Мне ведь не грозит наткнуться там на собственный склеп.

- Мне тоже,- рассмеялся Доминик.- Он находится на освящённой земле.

- То есть он в самом деле ещё существует?

- Кто знает? Я не был на родине очень давно. В отличие от тебя, созерцание моей могилы не доставит мне особого удовольствия.

Порыв ветра распылил водяные струи, на меня попали холодные брызги. Поморщившись, я полуобернулась к фонтану, случайно глянула на одну из украшавших его статуй, и мне показалось, что каменное лицо шевельнулось. Секунда – и все четыре статуи, изображавшие что-то среднее между Нептунами и фавнами, повернули головы в сторону ближайшего из соборов. Я подскочила с парапета, чуть не свалившись на землю. Доминик оказался рядом в мгновение ока.

- Что…- начал он и замолчал на полуслове.

Статуи уже были неподвижны. Я посмотрела в направлении, куда они поворачивались только что. Там, перед самым собором, росло несколько деревьев. Новый порыв ветра привёл в движение густую листву, и с неё сорвалась туча больших тёмных мотыльков. Их тени замелькали по освещённому фасаду собора, принимая форму уродливых существ с зазубренными крыльями. До меня донёсся их приглушённый визг и вой, а вокруг как ни в чём не бывало продолжали прогуливаться люди. Всё это было настолько жутко, что я невольно прижалась к плечу Доминика. Он тут же меня обнял.

- Нам лучше отсюда убраться.

Я слабо кивнула и похолодела. Чуть поодаль за спиной Доминика стоял какой-то тип, не сводивший взгляда с фасада собора, и я увидела его глаза… Не такие светящиеся, как у вампира, но более яркие, чем у человека, оранжевые с вертикальными зрачками. Привычный вихрь закружил меня, прежде чем я успела испугаться по-настоящему, и Доминик осторожно поставил меня на пол посреди комнаты, где я проснулась накануне. Я рассеянно высвободилась из его рук.

- Что там происходило? Это существо с глазами ящерицы…

- Демон,- невозмутимо пояснил Доминик.- Один из средних, и с ним целая орда низших. Они редко появляются в этом мире поодиночке.

- Де…- я запнулась.- Они существуют?..

- Вот уж от кого не ожидал такого бестолкового вопроса.

Я пропустила замечание мимо ушей.

- Они тоже появляются в мире людей только ночью?

- Не только. Но попасть им сюда не так просто. Лучше всего для этой цели подходят места, где пролилось много крови, вроде Куско. Когда империя инков пала под мечами испанцев, в городе можно было принимать ванны из крови. Но подобные перемещения происходят нечасто. Не помню, когда в последний раз они вырывались в ваш мир в таком количестве.

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами. В голове теснилось такое количество вопросов, что я не могла решить, какой задать первым. Доминик погладил меня по щеке.

- Ты почувствовала их приближение даже раньше меня. Это впечатляет.

- Это ведь не моя заслуга, я с этим родилась… Они могут причинить вам вред?

- Нет. По крайней мере не настолько, насколько им бы хотелось. Мы соблюдаем что-то вроде настороженного нейтралитета.

- Почему тогда ты так быстро оттуда убрался?

Улыбаясь, Доминик притянул меня к себе.

- Потому что рядом со мной находилось хрупкое смертное создание, способное их видеть. Как раз среди древних поселенцев Куско сердца тебе подобных считались особо угодной жертвой богам, и можешь догадаться, кем были эти "боги".

- Что им нужно в этом мире? Они действительно охотятся за людскими душами?

- Кажется, встреча с ними в самом деле произвела на тебя впечатление.

- По простой причине – до сих пор я считала демонами тебе подобных.

- Это не так уж и далеко от истины. В какой-то мере мы от них произошли. Обращение болезненно. Демоническое пламя опаляет душу, частично выжигая, частично изменяя её – всё зависит от особенностей обращаемого. Но, каким бы ни был исходный материал, вновь обращённый сохраняет гораздо больше человеческих черт, чем любой из них. Их замысел был другим. Мы должны были стать рабами, бессмертными и полностью покорными их воле. Но Первый из нас сумел обвести вокруг пальца демона, с которым заключил сделку. В результате воля каждого из нас подчиняется только воле того, кто его обратил. Вместо рабов мы стали их соперниками, практически равными им по силе.

Я слушала его затаив дыхание. Ничего подобного не рассказывал даже Арент.

- Ты назвал их низшими, а того со змеиным взглядом средним, значит, есть ещё и… высшие?

- Разумеется. Их не так много по сравнению с остальным сбродом – что-то вроде привиллегированной касты. Они гораздо сильнее других, могут перемещаться из одного мира в другой с такой же лёгкостью, как мы, и оставаться в вашем мире сколько им заблагорассудится.

- И что происходит, когда вы встречаетесь?

- А что, по-твоему, должно происходить? Обмен приветствиями? Каждый идёт своей дорогой. Кроме того, эти встречи крайне редки, потому и говорить о них не стоит.

Не дожидаясь следующего вопроса, Доминик прильнул к моим губам.

- Надеюсь, я немного утолил твою жажду знаний?

- Иными словами теперь настал мой черёд утолять твою?- усмехнулась я.

Поцелуй Доминика повторился.

- Хочешь попытаться?

- С каких пор мои желания тебя интересуют?

Ладони Доминика скользнули под мою одежду.

- Если бы я следовал только своим, ты бы давно была одной из нас.

Второе упоминание об обращении за последние несколько часов… Судя по всему, времени для реализации моего плана оставалось совсем немного.

В последовавшие ночи мало что изменилось, и то не в лучшую для меня сторону. Я не видела Доминика только пока спала, всё остальное время он не отпускал меня от себя ни на шаг. Я невольно задавалась вопросом, изменится ли его поведение после моего обращения, и каждый раз, когда ловила на себе горящий взгляд янтарных глаз, сознавала, что в ближайшие пару сотен лет, скорее всего, нет. Но постоянные мысли о его убийстве помогали неплохо владеть собой. Спину ему я больше не раздирала, на его ласки отвечала с допустимой долей нежности. Доминик не скрывал, что это доставляет ему удовольствие, и всё же я сомневалась, что он введён в заблуждение в достаточной мере.

Спустя две недели после моего разговора с Винсентом я, притворившись, что сплю, дождалась исчезновения Доминика, и позвонила Джеку. Он сразу ответил, тон был дружелюбным, но слова привели меня в смятение:

- Я сам собирался тебе звонить. Не знаю, что ты сказала Винсу, но это подействовало – он снова среди живых! И, по-моему, он надеется, что ты вернёшься.

- Он… так сказал?..

- Нет, прямо он о тебе не говорит. Но, знаешь, фразы вроде "Я поддался отчаянию слишком рано!" или "Почему я должен так просто отказываться от того, что мне по-настоящему дорого?" наводят на определённые мысли.

- Боже мой…

- Это возможно?..- Джек замялся.- Честно говоря, мне до сих пор не верится, что ты могла сойтись с этим циничным выродком. Я не встречал людей, которые бы настолько подходили друг другу, как ты и Винс. Ну, не считая нас с Эми.

Он рассмеялся, а я пыталась удержаться от слёз.

- Кстати, Винс несколько раз пытался тебе дозвониться, но постоянно нет связи. Ты не в городе?

- Я блокировала его номер,- безжизненно проговорила я.

- Зачем?

Удивление Джека, развеяло последние иллюзии. Красноречие, которое я щедро вылила на голову Винсента, пропало даром. Единственное, что из всего этого он вынес для себя, была надежда на возможное воссоединение. И, похоже, вся компания не исключала такой возможности. Я бессильно опустилась в кресло. Могла ли я теперь разбить эту надежду и снова погрузить Винсента в тоску, из которой он только начал выходить? Я решила, что нет. Надежда поможет ему справиться с болью, когда все остальные средства бессильны. А когда боль немного утихнет, исполнение надежды перестанет быть необходимостью.

- Джек, Винс мне очень дорог. Но как я вернусь после всего, что произошло? Я не смогу смотреть ему в глаза…

- Неужели непонятно? Он давно тебя простил! Ты что, плачешь?..

Я оставила попытки сдержать слёзы, и они покатились по щекам, предоставив повод закончить разговор.

- Джек… Прости, я… не могу сейчас… я… Созвонимся потом…

Отключив мобильный, я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Каждое напоминание о Винсенте отзывалось во мне болью, которая усугубляла ненависть к Доминику, и играть взятую на себя роль становилось очень тяжело. Но теперь Винсент начал приходить в себя, и на этом можно поставить точку. Вытерев слёзы, я упала в постель.

Меня разбудило холодное прикосновение губ Доминика.

- Зря пропадает лунная ночь, если спишь.

- Ты имеешь в виду, если ты даёшь мне спать,- уточнила я, не открывая глаз.

- В твоих силах избавить нас обоих от ненужных терзаний. Думаешь, мне доставляет удовольствие постоянно уступать тебя Морфею?

Окончательно проснувшись, я села на кровати.

- Так вот для чего ты меня изводишь. Физическое истощение должно рано или поздно заставить задуматься о бессмертии?

В ответ послышался тихий смех. Шторы были задвинуты, я с трудом различала лицо Доминика, только янтарные глаза сверкали в темноте. Он снова наклонился ко мне, но я, увернувшись, соскочила с кровати и подошла к окну.

- Где мы находимся?- и, распахнув портьеры, ахнула.

Ничего подобного мне видеть ещё не приходилось: сказочный дворец из золота, выросший прямо из воды и сияющий на фоне ночного неба…

- Золотой Храм,- обняв со спины, Доминик положил подбородок мне на плечо.- Мы в Индии, в Амритсаре, священном городе сикхов.

- Какая красота…

- Хочешь взглянуть на него с более близкого расстояния?

Я с горячностью кивнула.

Чтобы попасть в храм, расположенный посреди священного "Озера бессмертия", нужно пройти по длинному мраморному мосту. Доминик собирался перенестись сразу внутрь святилища, но я настояла на том, чтобы пройти по мосту "пешком". Храм был открыт даже в этот поздний час, и посетители непрерывным потоком тянулись к его сияющим стенам. Искусно встроенная подсветка делала его похожим на волшебное видение. В небе светила луна. Отражаясь в воде, сияющее великолепие храма создавало мистически нереальную атмосферу. Откуда-то доносилась медитативная музыка. Завороженная необыкновенной красотой, я не сразу заметила устремлённые на нас осуждающие взгляды, и, поймав очередной, насмешливо обратилась к Доминику:

- Они видят, кто ты на самом деле?

- Нет. Всего лишь, что мы в обуви и с непокрытой головой.

Особого удовольствия эта обещавшая затянуться прогулка ему явно не доставляла – он бы наверняка предпочёл провести время по-другому, и я отвернулась, скрывая довольную улыбку. Люди действительно шли по мраморным плитам босиком, головы всех без исключения были покрыты. Как только мы вошли в храм, к нам устремился один из служителей с явным намерением воспрепятствовать святотатственному вторжению. Доминик раздражённо закатил глаза и подхватил меня за плечи. Через несколько мгновений мы были на крыше храма, и Доминик нехотя выпустил меня из рук. Вокруг возвышались золочённые башенки – казалось, я нахожусь внутри драгоценной шкатулки. Однообразную музыку сменили песнопения. Какое-то время я зачарованно оглядывалась вокруг, потом повернулась к Доминику, который наблюдал за мной, прислонившись к одной из башенок. Восторженность вытеснила все остальные эмоции, и, не испытывая к нему в тот момент ни малейшей враждебности, я тихо проговорила:

- Спасибо.

Губы Доминика тронула улыбка.

- Не за что, моя любовь.

Выражение, с каким он смотрел на меня, привело меня в смущение, и я отвела глаза.

- Как долго ещё до рассвета?

- Неважно. Когда он наступит, нас здесь уже не будет.

- Тадж Махал ведь тоже в Индии? Не хочу, чтобы эта ночь уже закончилась.

Неслышно приблизившись, Доминик обнял меня за плечи.

- В твоей власти сделать так, чтобы ночь не закончилась никогда.

В последнее время подобные высказывания заметно участились – Доминик страстно хотел меня обратить, и терпение его, судя по всему, было на исходе. А претворить мой план в жизнь до сих пор не представлялось возможным…

Почувствовав, что стою на твёрдой поверхности, я попыталась высвободиться из рук Доминика, но, пошатнувшись, тут же вцепилась в его плечи. Под ногами разверзлась бездна – ещё шаг и я бы в неё опрокинулась. Доминик рассмеялся.

- Похоже, эта ночь всё же оказалась не такой бесполезной, как я думал. Только что ты в самом деле обняла меня по собственному побуждению.

- Очевидно, у нас разные представления об объятиях.

Отстранившись, я огляделась кругом, и у меня перехватило дыхание. По фотографиям я знала, как выглядит Тадж Махал. Но то, что открылось сейчас с позиции, недоступной большинству смертных, потрясало воображение. Вершина купола, на которой мы находились, имела форму цветка лотоса, перевёрнутого чашечкой вниз. Я стояла на одном лепестке, Домниник – на другом. Чуть выше в небо устремился увенчанный полумесяцем шпиль. Яркий свет луны заливал огромный купол и изящные минареты, поднимавшиеся с четырёх углов величественного строения. Вокруг царил необычайный покой. Я осторожно опустилась на край каменного лепестка, свесив ноги в залитую лунным светом бездну. Доминик тут же присел рядом и спросил:

- Тебе известна история этого дворца?

- Какой-то махараджа построил гробницу для одной из своих жён.

- Для любимой жены, по которой, говорят, очень горевал после её смерти,- уточнил Доминик.

- Как видно, его воображения хватило на большее, чем возложение белых цветов на могилу.

- Думаешь, поэтому моя скорбь была бы менее искренней?

- Прошу тебя, какая скорбь?- я возвела глаза к светившей в небе луне.- Значение этого слова известно тебе только из книг.

- Можно подумать, ты знаешь, что это такое из личного опыта.

- Представь себе,- жёстко проговорила я.- Причём твоими стараниями.

- То, о чём ты сейчас думаешь, – чувство вины, а не скорбь,- усмехнулся Доминик.- Так же как то, во что ты играешь со мной, – притворство, а не начинающая просыпаться привязанность. Мне почти жаль тебя, когда ты изо всех сил стараешься убедить меня в наличии того, на что, судя по всему, не способна.

Всё внутри меня болезненно сжалось. В глубине души я надеялась, что мои вымученные чары действовали на Доминика хотя бы немного. Теперь он разбивал эту иллюзию вдребезги… Вздохнув, я устало покачала головой.

- Я могла бы попытаться убедить тебя, что ты ошибаешься. Но для чего? По большому счёту, тебе нет дела до моих эмоций, пока ты можешь удовлетворять свои желания. В этом я тебе не отказываю, так почему тебя должно интересовать что-то ещё?

Все усилия пропали даром, теперь мой взлелеянный план казался невыполнимым… Доминик вдруг резко поднялся со своего лепестка.

- Скоро рассвет. Пора отсюда убраться.

Я недоумённо вскинула на него глаза, но он на меня не смотрел. Тогда я тоже поднялась на ноги.

- Могу я попросить тебя о ещё одной услуге?

- Какой?

- Хочу посмотреть на эту гробницу со стороны,- я кивнула на первый попавшийся минарет.- Оттуда.

Доминик стиснул мои плечи так, что я поморщилась, но он этого как будто не заметил. Крыша минарета представляла собой уменьшенную копию большого купола. Доминик тут же выпустил меня из рук, и я на всякий случай уцепилась за торчавший из купола шпиль. Красота посеребрённого лунным светом дворца-усыпальницы была потрясающей, но я уже не могла на ней сосредоточиться. Меня удивляло поведение Доминика. Он по-прежнему избегал на меня смотреть, лицо было непроницаемым. Я не сводила с него пристального взгляда.

- Тебя как будто задели мои слова.

- С чего бы?

- Тебе… всё-таки есть дело до того, как я к тебе отношусь?

Доминик наконец повернулся ко мне.

- Ты ведь не настолько глупа, чтобы задавать вопрос, ответ на который очевиден.

- Но каким образом? Вы же не в состоянии испытывать человеческие чувства…

- Кто сказал, что это чувство – человеческое?

- И в чём отличие? Оно сильнее в сотни раз?

- Да, оно очень сильное, и это очень больно,- зло проговорил Доминик.- Но ты всё равно не поймёшь, пока остаёшься человеком.

- И поэтому ты так хочешь меня обратить? Чтобы я скорее поняла?

Глаза Доминика сузились.

- Я не знаю, чего хочу больше: обратить тебя или высосать из тебя кровь, чтобы ты следовала за мной вместе с тенями прочих моих жертв. Тогда бы ты тоже оставалась со мной вечно, только бы не причиняла никаких неприятностей.

При мысли о подобной перспективе мне стало нехорошо.

- Ты, конечно, этого не сделаешь, и всё же – из простого любопытства – разве ты видишь эти тени постоянно?

- Самонадеянность становиться твоим пороком, моя любовь. Но, клянусь всеми демонами ада, напрасно!

- Неужели?

- Не обольщайся моим откровением. То, что я к тебе испытываю, действительно имеет мало общего с человеческими чувствами. На самом деле для тебя было бы лучше, если бы я относился к тебе спокойнее.

- Можешь объяснить почему?

- Потому что ты стискиваешь зубы всякий раз, когда я к тебе прикасаюсь, и, к сожалению для нас обоих, я это знаю. Но самое ужасное, что мне, как ты говоришь, есть до этого дело, причём гораздо больше, чем мне бы хотелось. И это обстоятельство пробуждает во мне другие эмоции и желания, о которых тебе лучше не знать.

Порыв ветра растрепал мои волосы. Мимо пронеслась стайка птиц – до рассвета в самом деле оставалось немного.

- А если бы я сказала, что ты ошибаешься? Что я всё чаще забываю о ненависти, когда ты находишься рядом?

- Тогда бы я напомнил, что в моих венах течёт твоя кровь, и я чувствую даже то, что ты отчаянно пытаешься скрыть. Кстати – из простого любопытства – с какой целью?

Мне понадобилось всё самообладание, чтобы сохранить невозмутимость. Но это был мой шанс, единственный, и упускать его было нельзя.

- Для того, в чьих венах течёт моя кровь, ты на удивление недогадлив. Зачем бы я пыталась скрыть то, что тебя, как я думала, всё равно не интересует? Нет, не скрыть – я всеми силами пытаюсь это побороть. Ненависть за боль, что ты причинил. Эту боль я никак не могу тебе простить…

Горящие глаза Доминика не отрывались от моего лица, как будто он хотел проникнуть мне в самую душу. Казалось, мои слова привели его в смятение.

- Я не хочу вечности, наполненной ненавистью к тебе. Если бы я снова позволила тебе напиться моей крови, это бы могло что-то изменить? Я бы могла перестать тебя ненавидеть?

- Я не знаю,- тихо проговорил он.

- Тогда почему бы не попытаться? Разве нам есть что терять?

- Мне – нет.

- Мне – тем более.

Слабо улыбнувшись, он погладил меня по щеке.

- Ты ведь понимаешь, что тогда связь между нами усилится. Мне будет ещё легче подавить твою волю.

- До сих про ты прибегал к этому нечасто. Так почему это должно пугать меня теперь?

- Потому что я хочу обратить тебя, и соблазн полностью подчинить тебя моей воле становится всё сильнее.

Я рассмеялась.

- Это тебе вряд ли удастся, даже после того, как ты меня обратишь.

Улыбка не сходила с лица Доминика, он медленно наклонился ко мне, губы почти коснулись моих… но я быстро убрала руки от шпиля и, сильно подавшись назад, опрокинулась вниз. Падение длилось вечно. Перевернувшись в воздухе, я видела неумолимо приближавшиеся мраморные плиты, залитые лунным светом, и у меня мелькнула мысль: Доминику, пожалуй, надоели мои выходки, и он решил позволить мне разбиться. Представив, что это будет наверняка больно, я содрогнулась. Но в тот же миг знакомая сила закружила меня в вихре, и вместо мраморных плит у подножия Тадж Махала я опустилась на пушистый ковёр. Доминик стоял рядом и смотрел на меня взглядом весьма далёким от одобрения.

- Я уже думала, ты позволишь мне разбиться,- проговорила я, поднимаясь на ноги.

- До последнего боролся с соблазном. Разум совсем от тебя отказался?

- Спроси у него.

Почувствовав приступ голода, я огляделась в поисках телефона.

- Где мы находимся?

- В отеле.

- Об этом я, как ни странно, догадалась. Кстати, каким образом у тебя всегда наготове номер?

- Полезные знакомства и личное обаяние,- Доминик присел на подлокотник дивана.

Телефон стоял на столике в противоположном конце комнаты. Сняв трубку, я обернулась к Доминику, с издёвкой следившему за моими действиями.

- Они ведь поймут английский?

- Проверь.

Из трубки послышалась испанская речь. Вероятно, они бы в самом деле поняли английский – всё-таки это был отель, но, чувствуя на себе ехидный взгляд Доминика, я немного напряглась и заказала еду в номер по-испански.

- Латинская Америка. Или Мексика,- констатировала я.

Доминик рассмеялся. Я неторопливо приблизилась к нему.

- Собираешься составить мне компанию за ужином? Очень мило, но не ожидай ответной учтивости от меня.

- Учтивость мне от тебя не нужна,- усмехнулся Доминик.

- Значит ты согласен? Выпить моей крови…

Доминик легко сжал мои запястья.

- Разве я могу тебе в чём-то отказать?

- Тогда мне нужно время на подготовку.

- Кажется, ты уже всё продумала.

Насмешливость, прозвучавшая в его голосе немного меня насторожила, но я тут же отогнала сомнения.

- Конечно. Вдруг Арент в этот раз вздумает вмешаться. Ты ведь этого не хочешь?

Он потянул меня к себе, и, боясь верить, что вдруг так близко оказалась к цели, которая совсем ещё недавно казалась невыполнимой, я присела ему на колени.

- Дай мне день в какой-нибудь христианской стране. И я всё устрою.

Губы Доминика приникли к моим, и я прижалась к его груди, не помня себя от радости… Конец идиллии положили громкий стук в дверь и последовавший за ним женский голос.

- Твой ужин,- тихо проговорил Доминик.

Поднявшись с его колен, я направилась к двери. Женщина вкатила тележку. Я обернулась было к Доминику, но он уже исчез, как обычно оставив на столике несколько банкнот на чаевые.

После ужина я упала на кровать. Когда проснулась незадолго до рассвета, Доминика не было. Слегка удивившись, я зашла в ванную, вышла из неё, заказала в номер кофе с каким-то рогаликом, выяснила, что нахожусь в Каракасе, а Доминик всё не появлялся. И тогда мне пришло в голову, что, скорее всего, он решил оставить меня на день, о котором я просила, здесь. Венесуэла ведь – христианская страна. Это меня немного расстроило – своё возмездие я хотела совершить кинжалом Толлака, а он остался в в доме Доминика. Но, с другой стороны, зацикливаться на подобных мелочах было ребячеством. Что ж, в какой-нибудь церкви нужно будет освятить землю, чтобы очертить круг, в который Арент не сможет проникнуть, а вместо кинжала сгодится и обычный нож. Задумавшись, я не заметила разлившегося по венам холода и сильно вздрогнула, увидев перед собой Доминика.

- Я так сильно изменился за прошедшую ночь?- хмыкнул он.- Или ты ждала кого-то другого?

- Тебя я уже точно не ждала. Думала, ты оставил меня здесь.

- Это – не самое подходящее место.

- Вот как? Тебе не всё равно, где я освящу землю?

- Разве мне может быть всё равно то, что хотя бы как-то касается тебя?

Никак не отреагировав на ехидство, я тут же заявила, что мне нужно непременно взять несколько вещей из его дома. В просьбе не было ничего необычного – пару раз Доминик уже доставлял меня к себе за сменой одежды. Конечно, ему было бы проще затащить меня в какой-нибудь бутик, но я настаивала на том, чтобы хотя бы изредка возвращаться к привычной обстановке – иначе связь с реальностью грозила потеряться окончательно. И в этот раз никаких подозрений у Доминика, очевидно, не возникло. Прислонившись к стене, он со скучающим видом наблюдал, как я неторопливо забрасываю в сумку нужные и не очень ненужные вещи. На дне сумки покоился кинжал с инкрустированной камнями рукояткой. Покончив со сборами, я повернулась к Доминику, и он, мимолётно улыбнувшись, подхватил меня за талию.

Рассмотреть, где оказалась, я не успела – Доминик тут же опрокинул меня на кровать, набросившись так, словно эта ночь была официально объявлена последней и на том и на этом свете. Сначала я подумала, что причиной было относительно долгое воздержание – Доминик не прикасался ко мне более трёх ночей. Но в том, как он судорожно прижимал меня к себе, как его губы лихорадочно впивались в мою кожу, таилось что-то ещё. В последнее время мне удавалось выходить из его объятий практически без синяков, сейчас, я была уверена, их просто не избежать, и у меня закралось подозрение, что Доминик причинял боль намеренно. Но я держалась железно, с горячностью отвечая на его поцелуи и не оставив ему на память об этой ночи ни единой царапины. Доминик не отрывался от меня, пока небо не стало серым, и только тогда, прижавшись напоследок к моим губам, прошептал:

- Не проспи…

Но глаза закрылись сами собой ещё до того, как стих шёпот Доминика…

Когда я проснулась, была вторая половина дня, и я в ужасе вскочила с кровати. Не обращая внимания на слабость и тупую боль в мышцах, залетела в душ, мимоходом отметила, что синяков оказалось не так уж и много, и, вытираясь на ходу, стала собираться. Натянув на себя первую попавшуюся майку и джинсы, я задумалась. Земли в этот раз понадобится много, и её нужно во что-то набрать… На столике красовалась ваза с цветами, идеально подходившая для этой цели. Забросив цветы в раковину, я вытряхнула на кровать содержимое дорожной сумки, запихала в неё вазу, подхватила солнечные очки и выбежала из номера. Но, в коридоре резко затормозила – обстановка казалась удивительно знакомой. Пёстрое ковровое покрытие, резные перила деревянной лестницы, пол в фойе, выложенный крупной чёрно-белой плиткой… Пытаясь побороть захлестнувшую меня ярость, я сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Я находилась в Сан-Себастьяне, в отеле 19-го века, в котором ещё совсем недавно останавливалась с Винсентом!..

Кое-как овладев собой, я направилась к стойке регистрации, собираясь заказать такси. Но пытки только начинались. За стойкой, улыбаясь во весь рот, стояла Алисия – милая девушка, с которой, когда была здесь с Винсентом, я не раз практиковалась в испанском. Надеясь, что она меня не узнает, я на всякий случай нацепила солнечные очки, но, как только подошла ближе, Алисия издала радостное восклицание и вылила на меня поток испанских приветствий. Вымученно улыбнувшись, я сказала, что очень спешу и мне срочно нужно вызвать такси. Она с готовностью потянулась к телефону и между прочим спросила про моего novio[1] – Винсента. Наверное, загнанная под ноготь иголка причинила бы меньшую боль. Но я почти без заминки ответила, что с ним – всё хорошо, и опрометью бросилась прочь, пока она не спросила что-нибудь ещё.

На улице меня ждало новое испытание – солнце. Щурясь даже под солнечными очками, я спустилась по ступенькам и, проигнорировав любопытные взгляды проходивших мимо гостей, наполнила вазу землёй из клумбы под окнами отеля. Такси подъехало, едва я успела снова выйти к крыльцу. Забравшись на заднее сидение, я попросила отвезти меня к церкви Сан Висенте. Название отдалось во мне глухой болью, но хотелось соблюсти весь возможный символизм: земля, освящённая в церкви святого, носившего имя Винсента, для убийства существа, которое меня с ним разлучило. Я вспомнила порывистые поцелуи Доминика прошедшей ночью и усмехнулась. Он не мог не думать о том, что в этом же отеле я проводила ночи в объятиях Винсента, и мысль, что это могло его зацепить, вызвала у меня чувство злобного удовлетворения.

Водитель высадил меня неподалёку от величественного строения из красноватого камня – церкви Святого Винсента, в которой с моим Винсентом я побывала в первый же день в Сан-Себастьяне… На глаза навернулись слёзы, но я взяла себя в руки и вошла внутрь. Людей в церкви было немного, и, к счастью, просьба освятить вазу, до краёв наполненную землёй, не вызвала у пожилого тщедушного священника ни малейшего недоумения.

На обратном пути я немного прошлась по улицам, но прогулка чуть не свела меня с ума. На каждом углу, за каждым поворотом я видела Винсента. Его лицо преследовало меня всюду, в ушах постоянно звучал его голос. Наконец, не выдержав, я заскочила в какой-то тапас-бар и, закрывшись в кабинке дамской комнаты, дала волю слезам. Тоска была невыносимой. Но постепенно мне удалось успокоиться: ведь этой ночью я избавлюсь от существа, обратившего в прах всё, что составляло мою жизнь. Вытерев слёзы, я вышла в помещение бара, выбрала несколько тарелочек с тапас и заставила себя проглотить их содержимое. Силы этой ночью мне понадобятся, а в "Villa Soro" отвлекаться на еду уже не хотелось.

В отель я вернулась часа за три до заката, и тут же занялась подготовкой. Номер состоял из небольшой гостиной и спальни, выходившей на балкон. Выбрав местом действия спальню, я тонкой струйкой насыпала освящённую землю вдоль стен, чтобы получилась непрерывная линия. Свободным оставался только вход с балкона – его нужно будет засыпать, когда Доминик окажется в спальне. Кинжал я пристроила на прикроватной тумбочке и прикрыла его сверху полотенцем. Теперь всё было готово, оставалось привести в порядок себя.

Первым делом я отправилась в ванную и, лёжа с закрытыми глазами в приятно тёплой воде, задумалась, что будет, когда я убью Доминика. В последнее время я была настолько от него неотделима, как морально, так и физически, что жизнь до его появления казалась чем-то происходившим в другой реальности и не со мной. Позиционная война с ним уже стала смыслом моего существования. И теперь его вдруг просто… не станет?.. Я представила изящное пепельное лицо, светящиеся янтарные глаза, небрежно уложенные серебристые волосы. Неужели после этой ночи я больше никогда его не увижу? Никогда не услышу насмешливого голоса, столько раз доводившего меня до бешенства… Неужели Доминик в самом деле исчезнет… Бесследно, навсегда, безвозвратно… Охватившее меня чувство было странным, немыслимым. Если бы речь шла о ком-то другом, я бы решила, что это – сожаление. Но Доминик?! Он из прихоти разрушил всё, что меня окружало, развлечения ради причинил столько боли! Даже сейчас на пороге нашего так называемого примирения он оставил меня не где-нибудь, а в Сан-Себастьяне, прекрасно зная, что пребывание здесь обернётся для меня пыткой! Вспыхнувшая ярость укрепила чуть было не пошатнувшуюся решимость. Обмотавшись полотенцем, я вышла в гостиную. Наряд на эту ночь я продумала и теперь оделась в бледно-голубое шёлковое платье с низким вырезом. Подобрала волосы, чтобы шея оставалась открытой, и даже слегка подкрасилась. Свежий кровоподтёк на плече немного портил вид, но в остальном своим обликом я осталась довольна.

Пройдясь по номеру, я вышла на балкон, потом опять зашла внутрь. С долей раздражения пришлось признать, что я нервничаю. Перед самым закатом я снова бросила мимолётный взгляд в зеркало. Глаза блестели слишком сильно, на щеках даже появился румянец, которого я не видела у себя очень давно… Сделав очередной круг по номеру, я вернулась на балкон. Красота заката была удивительной, но мне было не до неё. Вцепившись в перила, я бездумно смотрела на затерявшиеся среди деревьев домики. Наконец, яркие краски закатного неба начали тускнеть, под балконом клубились тени, оранжевые отблески солнца гасли один за другим. Привычный холод пробежал по венам, и, сделав глубокий вдох, я обернулась. Возле двери, ведущей в спальню, стоял Доминик. На нём была белая полурасстёгнутая рубашка и светлые брюки. В полумраке желтоватым огнём мерцали глаза. И я вдруг подумала, что иногда его мертвенная красота может быть по-настоящему волнующей. Оторвавшись от перил, я неторопливо направилась к нему.

- Белый цвет тебе идёт.

Он улыбнулся.

- Ты похожа на ангела.

- От кого-то другого я бы восприняла это как комплимент.

- Кого-то другого твой вид мог бы ввести в заблуждение.

- Сан-Себастьян,- я остановилась в шаге от него.- Вероятно, церкви здесь более католические, чем в Каракасе?

Доминик сделал оставленный мною шаг.

- Я решил, что здесь тебе будет легче их найти.

- Верно. С Винсентом я посетила их все.

- Именно так я и подумал.

- Правда? А о чём ты подумал, выбирая этот отель?

Доминик наклонился к моему лицу.

- О том, что у твоего приятеля неплохой вкус.

Я нарочито посмотрела на украшавший плечо кровоподтёк.

- Очевидно, мысли о его вкусах не оставляли тебя и прошлой ночью?

- Как ты догадалась?

Губы Доминика приникли к моим, я обняла его за шею, и он с силой прижал меня к себе. Поцелуй был безудержным, пальцы впились в мою кожу так, что я поёжилась. Доминик чуть ослабил хватку, и я прошептала:

- Зайдём внутрь…

Улыбка Доминика была странной, в ней как будто проскользнула грусть. Поцеловав меня в висок, он исчез в спальне. Я бросилась следом, с ужасом думая, что он может обнаружить кинжал. Но Доминик полулежал на кровати, полотенце покоилось на тумбочке нетронутым. Подавив вздох облегчения, я засыпала землёй остававшийся свободным проход и, отставив пустую вазу, подошла к кровати. Доминик не сводил с меня лихорадочно блестевших глаз.

- Теперь я в твоей власти, моя любовь.

Я чувствовала, как по телу расходится нервная дрожь. Что-то было не так. Что-то в его голосе, в том, как он на меня смотрел… Но отступать было поздно.

- Это я теперь в твоей власти. А моя кровь – в твоём распоряжении.

Доминик потянул меня к себе, и я опустилась рядом с ним на кровать. Он медленно провёл согнутыми пальцами по моей щеке и прошептал:

- Поцелуй меня…

В сознании забилась дикая мысль, что этой ночью он решил меня обратить. И я сама предоставила ему возможность, собственными руками оградив нас от вмешательства Арента… Видимо, на лице отразился страх, хотя я и пыталась его скрыть. Глаза Доминика засветились злым огоньком.

- Ты не боишься спрыгнуть с высоты минарета, но боишься меня поцеловать?

На самом деле так и было – поведение Доминика пугало меня не на шутку. Чем скорее всё это закончится, тем лучше. Улыбаясь, я наклонилась к нему так близко, что наши губы почти соприкоснулись, но, едва он попытался меня поцеловать, увернулась и подставила ему шею. Усмехнувшись, Доминик прижался губами к моей коже – там, где пульсировала артерия, и я обняла его за плечи. Всё было рассчитано правильно: чтобы достать кинжал, нужно лишь немного протянуть руку. Даже если он собирается меня обратить, я успею нанести удар. Губы Доминика уже переместились к моему плечу с багровым кровоподтёком, потом к груди, и я не выдержала.

- Чего ты ждёшь?

- Куда-то торопишься?

Холодные руки скользнули под платье с явным намерением меня от него освободить, но я вцепилась в его запястья.

- Шею я специально оставила открытой!

- Откуда вдруг такая стыдливость?

- Откуда такая непоследовательность?

- Кто сказал, что я собирался сначала пить твою кровь?

О таком варианте я не подумала и сейчас пришла в ужас. После нежностей Доминика я буду не в состоянии по-настоящему крепко сжать рукоять кинжала, не говоря о том, чтобы им воспользоваться. Доминик тем временем сбросил рубашку и снова сплёл вокруг меня руки. Уклонившись от поцелуя, я легко прикусила мочку его уха и со всей нежностью, на какую была способна, заскользила губами по холодной шее. Руки Доминика обхватили меня крепче, и тогда я резко впилась зубами в его кожу. Доминик судорожно прижал меня к груди и рассмеялся коротким злым смехом. Чуть отстранившись, я заглянула ему в глаза.

- Не сдерживайся. Ответь мне тем же.

Доминик взял в ладони моё лицо.

- Ты действительно так этого хочешь?

- Нет. Но это необходимо.

Мне показалось, в янтарных глазах промелькнула горечь, но он тут же припал к моим губам, и я откинулась на подушки, увлекая его за собой. Доминик оторвался от моих губ, спустился поцелуями к шее… и вонзил в неё зубы. Боли почти не было. Не дожидаясь появления слабости, я потянулась к тумбочке. Движение – и пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала. И в тот же миг, словно нарастающий шум прибоя, до слуха донёсся знакомый шёпот множества голосов. Надо мной склонилось бледное лицо сестры Франчески, а за ней другое, в котором я узнала Кристи… Тени заполнили всё пространство комнаты. Похолодев, я высматривала в этом призрачном хороводе Дженни… По телу начала разливаться слабость – дольше ждать было нельзя. Стиснув рукоять, я занесла кинжал над Домиником… и рука замерла. Неотрывно глядя на сверкающее лезвие, я напрягала все силы, чтобы достать им до Доминика, но рука оставалась недвижима. Тени бесновались вокруг, бормоча слова знакомого заклинания, слабость усиливалась… Ещё одно отчаянное усилие… Кинжал задрожал в руке, опустился к самой спине Доминика… От напряжения потемнело в глазах, из носа побежала струйка крови… и я бессильно опустила руку. Всё это время я цеплялась за иллюзию, ослеплённая ненавистью, отказывалась признать очевидное: убить Доминика мне было не дано…

- Досадно, когда не получаешь то, что так страстно желаешь, правда?

Вздрогнув, я выронила кинжал, Доминик подхватил его на лету.

- Кинжал Толлака. Не думал, что ты настолько склонна к театральности.

Я вытерла лицо тыльной стороной ладони.

- Ты знал, что я попытаюсь тебя убить…

Губы Доминика скривились в горькой усмешке. Он смотрел на меня мертвящим взглядом, от которого пробирала дрожь – я читала в нём свой приговор. Но сожалеть было не о чем. Я должна была испробовать всё, прежде чем признать окончательное поражение. Глаза Доминика задержались на кинжале, который он сжимал в руке, потом вернулись ко мне.

- Скажи, что колебалась хотя бы мгновение, прежде чем попыталась вонзить его мне в сердце!

Я молчала. Доминик хрипло расхохотался и с силой отбросил кинжал. Я проследила глазами, как он покатился по полу.

- Значит, пока я метался, как одержимый, с ужасом думая, что тебя больше нет, ты избавляла мир от Толлака?

- Мне нужна была информация. Он собирался меня убить. Если бы не души его жертв…

- Самой отправиться в его логово! Безумие! И всё ради того, чтобы узнать, как убить меня!

- Не только. Арента тоже.

В глазах Доминика мелькали отблески адского пламени, мне снова показалось, он очень близок к тому, чтобы свернуть мне шею. Но мной уже овладел демон безрассудства, и, встретив его убийственный взгляд, я невозмутимо облокотилась о спинку кровати.

- Хотя в конечном итоге всё обернулось не так, как было задумано. Я избавила тебя от существа, которое ты ненавидел, ты меня – от подруги, которую я любила.

- Не льсти себе. Она полночи жаловалась на то, как редко ты вспоминаешь о её существовании.

Это был удар в солнечное сплетение, у меня даже сбилось дыхание. Доминик наклонился за валявшимся возле кровати полотенцем и бросил его мне.

- Прижми это к шее. Меня раздражает вид твоей крови, когда она течёт не в мои вены.

По платью действительно растекалось кровавое пятно. Полотенце упало мне на колени, я на него даже не глянула.

- И всё же ты убил её! Теперь она – одна из этих несчастных теней!..

- Её среди них нет. Только те, чья кровь влилась в мои вены, обречены следовать за мной вечно. Твою подругу я просто задушил.

В бессильной злобе я стиснула кулаки.

- Хочешь сказать, это был акт милосердия?

- Именно так. Ради тебя я позволил ей упокоиться с миром. Но кого бы мне хотелось обречь подобной участи, так это тебя!

- Я бы довела тебя до помешательства! Не дала бы покоя ни на миг!

- Это то, что ты делаешь сейчас. Тени я вижу лишь при переходе из одного мира в другой, они не причиняют мне никакого беспокойства.

Он наклонился моему лицу, глаза засветились жестоким огоньком.

- В этом действительно что-то есть. Сделать тебя безропотной тенью, заставить следовать за мной вечно.

- Я думала, ты собирался обратить меня этой ночью…

- Для чего? Чтобы ты из века в век разъедала меня своей ненавистью? Я поторопился обрушить на Арента месть, в которой не было необходимости. Он бы нашёл наказание, сделав тебя бессмертной.

Мне стало страшно. Так Доминик не говорил со мной никогда. Нарисованная им перспектива была ужаснее обращения, хотя совсем ещё недавно я считала, что хуже ничего быть не может. Подняв с моих колен полотенце, Доминик прижал его к укусам.

- Ядовитая змея с прекрасным личиком ангела. Знай я тебя тогда, как знаю сейчас, я бы не стал вмешиваться. Трудно придумать более изощрённую кару, чем вечность с тобой.

В его голосе звучала горечь, в глазах появилась грусть, придававшая мертвенному лицу необычно мягкое выражение. Меня это тронуло.

- Честное слово, сейчас ты как никогда похож на человека…

- Я бы хотел сказать то же самое о тебе.

Слова кольнули меня в самое сердце, я со злостью оттолкнула его руку.

- Это несправедливо! Ты хочешь, чтобы я мгновенно забыла обо всём, что ты со мной сделал! Обиду, нанесённую Арентом, ты не смог простить за восемь сотен лет!

Глаза Доминика полыхнули.

- Мне твоё прощение не нужно. Я хочу чтобы ты почувствовала огонь, сжигающий мои вены каждый раз, когда я вижу тебя!

- Если так, почему ты не используешь свою власть? Я позволила тебе напиться моей крови дважды. Ты мог бы сделать так, чтобы я дышала только, когда ты этого хочешь…

- Да, мог бы,- тихо согласился Доминик.- Но это была бы уже не ты.

Во мне что-то дрогнуло… Повинуясь внезапному порыву, я прильнула к его губам. Доминик не шелохнулся, но, едва я сделала движение, чтобы отодвинуться, резко опрокинул меня на подушки. Несколько мгновений он всматривался в моё лицо тоскливым ищущим взглядом. Я улыбнулась и легко провела ладонью по пепельно-бледной щеке. Губы Доминика едва заметно дрогнули и прижались к моим, поцелуй был полон такой нежности, что у меня перехватило дыхание. Я не заметила, когда с меня соскользнуло платье, когда Доминик распустил мои волосы, и они рассыпались по подушке… Это не было похоже ни на одну из ночей, что мы провели вместе. Страсть Доминика казалась безудержной как никогда, и в то же время исполненной невероятной нежности, на какую до сих пор я считала его совершенно неспособным…

Я была в полусне, когда меня закружило в вихре. Но не это вернуло к реальности. Леденящее чувство холода захлестнуло с такой силой, что я мгновенно пришла в себя. Придерживая окутывавшее меня покрывало, приподнялась на кровати и замерла. Просторная комната, стена из стекла, выход на террасу, приоткрытая дверь, серебристый свет луны… А посреди комнаты, словно зловещий призрак, стоял Арент. Его мертвенное лицо было хорошо различимо в темноте, светлые глаза переливались холодным огнём. Мне стало страшно.

- Как видишь, она ещё человек,- послышался знакомый язвительный голос.

Из-за спины Арента вышел Доминик. На нём были только лёгкие полотняные брюки. На мне – ничего, кроме покрывала. Я почувствовала, как краска заливает лицо, и порадовалась, что из-за недавнего кровопускания это будет вряд ли заметно.

- Я и не сомневался,- негромко проговорил Арент.

Я подтянула покрывало выше, понимая, что оно всё равно не скроет ни следов, оставленных на плечах пальцами Доминика, ни свежих укусов на шее.

- Неужели?- Доминик неторопливо направился к кровати.- Тогда зачем ты здесь?

- Хотел убедиться в правильности своих предположений. И, должен сказать, реальность превзошла самые смелые ожидания. Мне жаль тебя, Доминик.

- Не ожидал, что могу вызвать у тебя подобные чувства,- опустившись на кровать, Доминик обнял меня за плечи и коснулся губами моих волос.- Но, как бы меня это ни трогало, вряд ли я отвечу тебе тем же.

- И не стоит. Не думаю, что мне это понадобится.

Прозрачные глаза Арента задержались на мне, и я почувствовала, как всё внутри медленно сжимается в ком. Во взгляде не было злобы, но он прожигал насквозь… Ладонь Доминика сильнее стиснула моё плечо, но Арент уже исчез.

- Проклятый ублюдок,- процедил Доминик.

Высвободившись из его рук, я плотнее закуталась в покрывало и спрыгнула с кровати.

- Ты, конечно, знал, что он появится и подготовился к этому со всем старанием,- я кивнула на его обнажённый торс.

Доминик рассмеялся.

- На меня он едва ли обратил внимание. Я больше опасался, его взгляд оставит ожоги на тебе.

- Кто бы мог подумать, что ты окажешься таким заботливым.

- Некоторые твои действия тоже весьма неожиданны.

Он, конечно, говорил о прошедшей ночи. Воспоминание о ней меня смутило, и, поспешно отвернувшись, я вышла на террасу. Вряд ли это был отель, скорее – частный дом, построенный на скалистом утёсе над морем. Место было потрясающим, открывавшийся вид заставлял забыть обо всём. Усыпанное звёздами небо, лунная дорожка, играющая серебристыми бликами на водной глади, и безмятежный покой. Почувствовав, что Доминик стоит за спиной, я, не оборачиваясь, спросила:

- Кому принадлежит этот дом?

- Мне.

- Вот как? И этот тоже?

- У меня их несколько. Но, тот, в котором до сих пор жила ты, я просто снимаю. Город мне не нравился, я не собирался задерживаться в нём надолго.

Внизу тихо шумели волны. Ветер шевелил мои волосы, и они легко скользили по обнажённым плечам.

- Как ты смог выбраться из кольца освящённой земли?

- Вызвал в номер горничную, она её убрала.

- А если бы день застал тебя в этом кольце?

- Я бы перенёсся в мой мир.

- А на следующую ночь?

- Ты в самом деле находишь разговор интересным?

Он меня обнял, и я вздрогнула, хотя этого ожидала.

- Я почти поверила, что ты можешь высосать из меня кровь, чтобы я тенью следовала за тобой вечно.

- А я опасался, что ты не поверишь. Но правда в том, что я действительно не хочу тебя обращать. Если ты так меня ненавидишь, твоё обращение станет пыткой для меня, а не для Арента.

- Но тогда…

- Человеком я тебя не оставлю.

Холодные губы прижались к моему виску, и мне захотелось рассмеяться – ласковый поцелуй, скрепивший обещание участи, худшей, чем само проклятие. Вот когда можно пожалеть, что Дженни нет в сонме окружающих Доминика призраков. Хотя ещё остаются сестра Франческа и Кристи… Я представила, как вьюсь над головой Доминика, взирая на его жертвы ночь за ночью и тщетно пытаясь донести до них слова заклинания. И никто, включая его самого, не будет меня видеть. По спине пробежал холодок. Неужели Доминик может на это решиться? Забыть о мести Аренту ради того, чтобы отомстить мне… И вдруг меня озарила мысль, настолько простая и очевидная, что я удивилась, как не подумала об этом раньше. Доминик слышал о свойствах, которыми обладает кровь "стоящих меж двух миров", но не верит в это, потому что не знает главного: как заставить их проявиться. Ну а если бы я восполнила недостающую часть и открыла, как именно он должен убить меня, чтобы обрести силу поквитаться с Арентом? Конечно, он ухватится за эту возможность, не раздумывая. И Арент будет обречён. А я, наконец-то, упокоюсь с миром. Это не будет самоубийством, которое прямой дорогой привело бы меня к тому же проклятию, что и обращение. И ужасающей участи стать тенью Доминика на веки вечные мне тоже удастся избежать. И в какой-то мере Доминик убьёт Арента моими руками. Это будет моя месть существу, которое так жестоко вторглось в мою жизнь и обратило её в прах. Мой последний привет с того света. Быстро развернувшись, я провела ладонями по холодной груди Доминика, с улыбкой отстранив лицо, когда он наклонился, чтобы меня поцеловать.

- Ты так и не спросишь, о чём я говорила с Толлаком в ту ночь?

- Мне это неинтересно.

- Напрасно. Но, поскольку нас столько всего связывает, я всё же поделюсь с тобой знанием, за которое едва не заплатила жизнью. Ты не веришь, что моя кровь может дать тебе силу уничтожить Арента. Но это так. Ты должен лишь высосать из меня кровь до состояния, близкого к смерти, а потом вырвать из моей груди сердце, пока оно не перестало биться. Вот и всё. Кровь мертвеца, взятая у живого, убитого, но не обескровленного…

Даже не ожидала, что так точно вспомню слова Толлака. Будь у него могила, сейчас он бы вертелся в ней волчком… Взгляд Доминика стал ледяным.

- Для чего ты мне это говоришь?

- Не хочу, чтобы моя кровь пропала даром. Толлак ждал подобной возможности пять сотен лет.

Доминик отвернулся. Ветер взъерошил его серебристые волосы…

- И ты бы на это согласилась?

- Я бы предпочла это перспективе стать твоей тенью.

Несколько мгновений он всматривался куда-то в темноту и вдруг разразился громким заливистым смехом.

- Силы небесные, я в самом деле почти поверил! С тобой нельзя терять бдительность ни на секунду!

- Но это… правда… Я в жизни не была с тобой более откровенна!

- В самом деле? Я польщён!

Я была совершенно сбита с толку.

- Доминик… ты мне действительно не веришь?

- Тебя это удивляет?

- Но какой мне смысл врать? Думаешь, увидеть собственное сердце отбивающим последние удары в твоей ладони доставит мне удовольствие?

- Да, в фантазии тебе не откажешь. Где ты почерпнула эту идею? Руководство по вуду для начинающих?

И, снова расхохотавшись, зашёл в дом. Я последовала за ним, как только вышла из ступора.

В спальне Доминика не было, но я чувствовала, что он ещё поблизости. Дом оказался двухэтажным. По деревянной лестнице я спустилась в просторную гостиную, обстановку которой составляли диван, пара кресел, пушистый ковёр, столик и огромное зеркало. Лунный свет заливал всё пространство комнаты – одна стена была из стекла. Увидев себя в зеркале, я грустно усмехнулась. В свете луны я больше, чем когда-либо, казалась подобным Доминику существом. Только следы его пальцев на плечах и запястьях, и отсутствие потустороннего блеска глаз напоминали о том, что я ещё человек…

- Ищешь новые повреждения? Могу тебя уверить, прошлой ночью я не оставил ни одного.

Доминик возник за спиной, точно фантом. Он переоделся: тёмный костюм, светлая рубашка… Желтоватые глаза не отрывались от моего отражения. В нём было что-то пугающее и чарующее одновременно, и я вдруг подумала, что до сих пор, обращая внимание только на первое, никогда по-настоящему не замечала второго. Эта мысль привела меня трепет, и я тихо вздохнула, стараясь скрыть волнение.

- Я заметила. Только не подумала, что эта ночь была прощальной.

Обняв за плечи, Доминик слегка наклонил голову, пепельная щека коснулась моих волос.

- Что бы сделала ты на моём месте? Если бы тебя приворожило существо, при виде которого теряешь над собой контроль, в то время как оно содрогается от ненависти при виде тебя?

- Я бы оставила это существо в покое.

Губы Доминика дрогнули в улыбке.

- Я ведь сказал, мои эмоции мало похожи на человеческие. Я скорее убью тебя, но так, чтобы и после смерти ты была со мной вечно. Не представляешь, насколько близок я был к тому, чтобы высосать из тебя кровь прошлой ночью…

- И что тебя остановило?..

- Твой поцелуй.

Я рывком повернулась к нему.

- Ты решил, что…

- Нет. После того, как ты без малейшего колебания занесла надо мной кинжал, я не верю, что когда-нибудь смогу заглянуть в твои глаза и не увидеть в них ненависти. Ты более непримирима, чем я думал. Нет, я лишь представил, как бы всё было, если бы ты относилась ко мне по-другому… и не смог отказать себе в продлении этой фантазии.

Наверное, попытайся я что-нибудь сказать, голос бы всё равно не повиновался. Но и сказать было нечего. Теперь у меня отпали последние сомнения – Доминик больше не собирался меня обращать.

- Мне нелегко решиться на подобный шаг,- тихо добавил он.- Наверное, поэтому я просто тяну время.

В наступившей тишине я слышала лишь гулкие удары собственного сердца и была уверена, его слышит и Доминик, без труда догадываясь о панике, захлестнувшей меня с головой… Я вдруг почувствовала себя ужасно слабой и разбитой – кукла, которая постоянно рвёт верёвочки, за которые её дёргают. Когда привязывать новые верёвочки надоедает, куклу просто уничтожают… Взгляд перестал затравленно метаться по комнате, я обречённо перевела его на Доминика.

- Как это на тебя похоже. Даже убить меня ты не можешь так, чтобы не причинить лишней боли. Ты мог бы молча высосать из меня кровь. Но нет – тебе нужно в подробностях расписать, что меня ждёт, а потом "тянуть время", наблюдая за моей агонией в ожидании участи, от которой, ты знаешь, меня бросает в дрожь…

Глаза Доминика сверкнули, в голосе послышалась горечь.

- Как я и говорил, ненависть настолько тебя слепит, что ты не в состоянии рассмотреть в моих действиях ничего, кроме намерения причинить боль.

- Если бы я испытывала к тебе такую ненависть, она бы меня уже испепелила… И… я колебалась, прежде чем решилась занести над тобой кинжал…

Несколько долгих мгновений Доминик всматривался в моё лицо, в глазах появился лихорадочный блеск. И, так ни слова и не сказав, растворился в воздухе.

Слабость и апатия охватывали меня всё сильнее – видимо, сказывались потеря крови и голод. Но обыскивать незнакомый дом в поисках еды не было сил, и я упала на диван в той же гостинной, с горечью думая, как было бы хорошо закрыть сейчас глаза и больше никогда не проснуться.

[1]Novio (исп.) – друг, возлюбленный.

Глава 13

Но, разумеется, ничего подобного не произошло, хотя в первый момент пробуждения мне показалось, что я нахожусь внутри раскалённой печи и языки пламени лижут кожу… У меня возник соблазн позволить им обратить меня в пепел, но жар был нестерпимым, я попыталась закрыться от него руками… и проснулась. Это была вовсе не печь, а гостиная, где я заснула накануне. Вместо лунного света в комнату струились солнечные лучи. Я с трудом поднялась на ноги, слабость была ужасной… Странно, что Доминик оставил меня здесь. Пошатываясь, я отправилась на поиски еды. Вышла в соседнюю комнату, заглянула ещё в две – ничего похожего на кухню. Наверное, я задела Доминика действительно глубоко, и к моральным пыткам он решил добавить физические. Кутаясь в покрывало, я вскарабкалась по ступенькам в спальню и замерла на пороге: на столике возле стены стоял поднос с едой и напитками. Не выдержав, я истерично расхохоталась.

Еда вернула силы, душ придал бодрости. Набросив на плечи махровый халат, я вышла на террасу, но солнце жгло кожу, не давая сосредоточиться, а мне нужно было подумать. Спустившись в гостиную, я задвинула шторы и забралась в кресло. Прошлой ночью я поддалась панике напрасно. От решимости Доминика обратить меня осталось в самом деле немного, но он колеблется, то есть окончательно ничего не решено. Кроме того, как я могла забыть об Аренте? Он ведь не передумал меня обращать. Правда, от этой мысли мне стало не по себе. Удивительно, но перспектива быть обращённой Домиником не вызывала у меня такого отвращения. Поднявшись с кресла, я начала мерить шагами комнату. Доминик сам не оставил мне выбора. Вечность с Арентом всё же лучше участи стать бесплотной тенью. Наверное… Но, может, всё-таки стоит попытаться убедить Доминика, что ненавидеть его я перестала? А в процессе мне, возможно, удастся убедить в этом и себя. Хотя, может, необходимости убеждать себя уже нет… Я усмехнулась. Всё-таки люди очень непоследовательные существа.

Обшарив дом в поисках одежды, я нашла только гигантскую гардеробную с вещами Доминика. Что же придётся принимать его в банном халате. Я уже выходила из гардеробной, как вдруг внизу на полке что-то блеснуло, и я с удивлением подняла кинжал Толлака. Интересно, зачем Доминик его сохранил? Как воспоминание о Толлаке или как напоминание о моём коварстве? Повертев кинжал в руках, я довольно хмыкнула. В создавшейся ситуации небольшое шоу не повредит.

Закат был кроваво-красным. Волны с шумом разбивались о скалы – надвигался шторм. Выйдя на террасу, я повернулась спиной к морю, зажав в ладони кинжал остриём вверх так, что лезвие оставалось скрытым в рукаве. Доминик появился с последним угасшим лучом. Я приветливо улыбнулась.

- Не ожидала от тебя такой заботы. Дать мне передышку на целый день, побеспокоиться, чтобы я не умерла с голоду. Спасибо.

Доминик лишь насмешливо сузил глаза.

- Хотя, с чего бы так стараться, если ты всё равно собираешься превратить меня в тень?

- Разве я говорил, что собираюсь сделать это сегодня?

- Решил дать мне время на размышление?

- На размышление о чём, моя душа?

Я расслабила пальцы, кинжал выскользнул из рукава. Доминик покачал головой.

- Даже молния не бьёт дважды в одно место. А у тебя, я надеялся, здравого смысла больше, чем у природного явления.

- Это не для тебя,- я обхватила лезвие ладонью и отодвинулась в дальний конец террасы.- Предположим, чтобы избежать участи превратиться в твою тень, я бы согласилась стать одной из вас. Ты уже не хочешь меня обращать, но ведь есть ещё Арент. И вздумай я сейчас располосовать себе ладонь, ты не успеешь мне помешать. Тогда тебе не останется ничего другого, кроме как убить меня быстро. Или же смотреть, как я становлюсь частью Арента.

Доминик наблюдал за мной, сложив на груди руки, на губах появилась тусклая улыбка.

- Я могла бы промолчать сейчас, и просто дождаться удобного момента. Рано или поздно он бы наступил, и ты бы не успел ничего сделать. Но…

Выставив руку за ограду террасы, я разжала пальцы. Сверкнув точно искра, кинжал полетел вниз. Я перевела взгляд на Доминика.

- Наверное, ты прав, я действительно склонна к театральности.

С той же неопределённой улыбкой Доминик медленно приблизился ко мне.

- И что ты хотела этим доказать?

- Ничего. Просто хотела, чтобы ты знал, что я могла бы сделать, но не сделала.

- Интриганка…

- У меня неплохие учителя.

- Ты их давно превзошла.

Улыбнувшись, я обвила руки вокруг его шеи и судорожно выдохнула, когда он с силой прижал меня к себе. Доминик тут же ослабил хватку и, скользнув губами по моей щеке, прошептал:

- Прости…

Я погладила его по лицу и мягко коснулась губ. Доминик снова до боли стиснул меня в объятиях. Я провела ладонями по его плечам и зарылась пальцами в серебристые волосы…

Сквозь прозрачную стену проникал бледный свет луны, где-то внизу бушевало море, громко завывал ветер. Но я не отдавала себе отчёта в пространстве и времени. Отвечая на безудержные поцелуи Доминика, я вдруг поняла, что делаю это совсем не по принуждению разума. Открытие меня ошеломило, но ненадолго. Рано или поздно так должно было случиться…

Доминик всё ещё сжимал меня в объятиях, когда в комнату начал проникать сероватый свет предшествующих рассвету сумерек. Закрыв глаза, я положила голову ему на плечо, и меня закружило в привычном вихре. И уже на границе между сном и бодрствованием я снова почувствовала нежное прикосновение губ Доминика, до слуха донёсся его тихий шёпот:

- Моя единственная…

Вспоминая эти слова, я с лёгким смущением признала, что они взволновали меня сильнее, чем можно было ожидать. На первый взгляд в нашем общении в следующие ночи мало что изменилось. Мы так же обменивались шпильками и колкостями, Доминик так же держал меня в неведении относительно своих дальнейших планов. Но в его поведении, взгляде, в самом тембре его голоса появилась какая-то особенная мягкость, которой раньше я у него не замечала. По-прежнему не оставляя меня ни на минуту пока я бодрствовала, теперь он, казалось, всячески старался разнообразить мой досуг. Мы переносились в места удивительной красоты, не обходили стороной и культурные развлечения, вроде оперы или театра. Всё это Доминик делал с нарочитой небрежностью, но было очевидно, что он тщательно выбирает то, что, по его расчётам, должно мне понравиться. Меня это по-настоящему трогало, и в то же время я не находила в себе сил дать понять это Доминику в полной мере.

Кроме того, я начала замечать, что, выходя в свет, мы неизменно привлекали к себе внимание. А маленькая разряженная старушка, заказывавшая что-то рядом с нами в баре оперного театра Сиднея, улучила момент и доверительно шепнула мне:

- Простите, что обращаюсь к вам таким образом, дорогая, но я просто должна это сказать. Вы и ваш молодой человек – такая прелестная пара!

Не знаю, слышал ли её Доминик, но устремлённые на нас восхищённые взгляды точно не укрывались от его внимания. Видимо, поймав очередной, он скосил на меня глаза и довольно ухмыльнулся.

- А ты, оказывается, тщеславен,- насмешливо проговорила я.

- Я предпочитаю называть это "разборчив".

- То есть я должна чувствовать себя польщённой?

Ухмылка Доминика стала отчётливее, в янтарных глазах вспыхнул озорной огонёк.

- Решай сама.

На самом деле разобраться в своих ощущениях мне становилось всё труднее. Освободившись от сковывавшей меня ненависти, я не могла не признать, что присутствие Доминика не только не вызывает у меня раздражения, как раньше, а вроде бы даже доставляет удовольствие. Проснувшись однажды и не обнаружив его поблизости, как обычно, я испытала что-то очень смахивающее на разочарование. Это привело меня в смятение, удержавшее от того, чтобы броситься Доминику на шею, когда он появился пару минут спустя. Конечно, в моём положении было бы разумнее не прятать подобные эмоции, а выставлять их напоказ. Но странным образом – чем более искренними они становились, тем тяжелее мне было их проявлять. Я задавалась вопросом, догадывается ли Доминик о происходящих во мне переменах, но даже под угрозой превращения в стенающую тень не могла заставить себя заговорить с ним об этом.

С ночи, когда я пыталась убить Доминика, прошло всего две недели, а я уже смотрела на него совершенно другими глазами. С одной стороны, меня это злило – спустя столь короткое время я была почти готова простить ему и смерть Дженни и боль Винсента, и мою собственную, хотя совсем ещё недавно думала, что не прощу этого никогда. Но, с другой стороны, я всё чаще задумывалась, как бы всё развивалось, если бы Доминик с самого начала повёл себя иначе. Уже с ночи нашего знакомства он вызвал во мне враждебность, которую потом старательно поддерживал. Очевидно, со временем моя враждебность стала сильно его задевать, мешая открыто показать, что его отношение ко мне изменилось. Злость, вызванная моей ненавистью, заставляла его причинять мне ещё больше боли, которая, в свою очередь, вызывала во мне ещё больше ненависти, и так по нарастающей. Трудно представить, чего стоило Доминику сделать первый шаг и попытаться вырвать нас из этого круга. Но я не смогла так быстро отказаться от привычки его ненавидеть. То, что уже довольно давно это была именно привычка, я осознала только теперь, когда Доминик толкнул меня на край обрыва лицом к пропасти. И мне не давал покоя вопрос: был ли толчок частью плана, или Доминик в самом деле не исключал вероятности превратить меня в призрак?..

Открыв глаза, я решила, что ещё сплю и вижу сон. Это была спальня в доме на скале, где Доминик оставил меня накануне. Стеклянные стены были зашторены, а по потолку и занавескам передвигались крошечные зеленоватые огоньки. Один из них упал на подушку, и я, взвизгнув, вскочила с кровати, чуть не свалившись на пол. Меня подхватил Доминик.

- Никогда не видела светлячков?- рассмеялся он.

Переведя дух, я уставилась на подушку. Маленькое светящееся насекомое ползло по наволочке, потом, вспыхнув словно искра, поднялось к потолку. Смущённо улыбаясь, я повернулась к Доминику.

- Где ты их столько нашёл?

Доминик только повёл бровью. Я окинула теперь уже осмысленным взглядом освещаемую зеленоватым светом комнату.

- Я читала, что светлячки любят кружиться над ивой – деревом мёртвых, и в древности верили, что они являются проводниками заблудших душ. Это правда?

- Не совсем. Этим насекомым нет дела до умерших. Но, считается, что их мерцающий свет помогает призракам определить, где находится мир людей, в который они так мечтают вернуться. Толпой они устремляются к огонькам, путаются в ветвях любимой светлячками ивы и остаются в ней до рассвета. Но мёртвые не могут смотреть на солнце и с первыми его лучами возвращаются в свой туманный мир, где терпеливо ждут следующей возможности его покинуть. Потому ветви ивы и опущены вниз, что почти каждую летнюю ночь на них раскачиваются сотни призраков. А роса, появляющаяся на её листьях на рассвете, – их слёзы, проливаемые в тоске по миру живых.

Я слушала его почти не дыша.

- Честное слово, стоило раньше обратить внимание на твою страсть к подобных сказкам,- рассмеялся Доминик.- Но мне и в голову не приходило пустить их в ход, чтобы приручить тебя.

- Светлячки тоже служат этой цели?

- А как тебе кажется? Другой вопрос, удалось ли мне её достичь?

Один из светлячков вдруг проделал странную траекторию и стукнулся о плечо Доминика. Я поймала его и, приоткрыв ладонь, рассмотрела маленькое червеобразное насекомое с тёмными крылышками и ярко светящимся брюшком. Как только я открыла ладонь шире, светлячок взлетел вверх и присоединился к своим собратьям. Я посмотрела на Доминика, наблюдавшего за мной с чуть заметной улыбкой.

- В Провансе тоже водятся светлячки?

В глазах Доминика мелькнул вопрос.

- Странно, что, пытаясь меня приручить, ты до сих пор не показал мне свою родину,- пояснила я.- Или ты дал зарок не ступать на землю предков, пока не отомстишь за её поругание?

- Я не настолько старомоден. А тебе, судя по всему, всё же не терпится увидеть мой склеп?

- Родовой замок произвёл бы на меня большее впечатление. Но в конце концов решать тебе.

Губы Доминика легко коснулись моих.

- Тогда не будем терять времени.

Пообещав поторопиться, я исчезла в соседней комнате. Мне самой было не вполне понятно, с чего я вдруг заговорила с Домиником о его родине. Каких-то пару недель назад у меня бы и мысли такой не возникло. Сейчас же, торопливо натягивая одежду, я поймала себя на том, что даже немного волнуюсь…

Покружившись в вихре, мы оказались на небольшой ярко освещённой площади, посреди которой возвышался величественный собор. Запрокинув голову, я рассмотрела остроконечные башенки, венчавшие восьмиугольную колокольню подобно короне.

- В этом соборе моя мать, графиня Прованса, венчалась с графом Анжу и Мэна, моим отцом,- послышался рядом голос Доминика.- Добро пожаловать в Экс, древнюю столицу моих бывших владений.

Рассматривая статуи святых, украшавшие фасад, я подошла к массивным воротам собора.

- Разумеется, то, что ты видишь сейчас, – продукт многочисленных перестроек и реконструкций,- снова заговорил Доминик.- От Прованса моего времени остались лишь отдельные руины, отмечающие места некогда горделивых строений.

Я обернулась, только тогда заметив, что Доминик остановился на некотором расстоянии от меня, очевидно, не в силах переступить невидимую черту, отмечавшую начало освящённой земли. Вернувшись к нему, я с любопытством огляделась.

- Значит, это – тот самый город, который Арент взял приступом?

По лицу Доминика пробежала тень, и я, спохватившись, пробормотала:

- Прости, не стоило об этом говорить…

- Если бы я хотел избежать разговора о своём поражении, думаешь, перенёс бы тебя сюда, где всё о нём напоминает?

- Почему тогда мы ни разу не останавливались здесь раньше?

Уголки губ Доминика дрогнули в улыбке.

- Я ждал, пока ты меня об этом попросишь.

- В таком случае жду от тебя подробной экскурсии по городу,- я сделала несколько шагов в первом попавшемся направлении.

Несмотря на охватившее меня смущение, голос прозвучал совершенно спокойно. Просто удивительно, насколько я научилась владеть своими эмоциями в последнее время. Мгновенно оказавшись рядом, Доминик обнял меня за талию.

- Это самое меньшее, на что ты можешь рассчитывать.

Мы долго бродили по лабиринту запутанных улочек старого города, минуя маленькие живописные площади и потемневшие от времени здания. Прошлись по знаменитому бульвару Мирабо, свернули в квартал Мазарини, построенный в 17 веке архиепископом Прованса, братом кардинала Мазарини. Доминик рассказывал о богатом событиями прошлом Прованса, и я слушала его с неослабным интересом. Всё здесь имело свою историю: и дом, где во время визита в Прованс останавливался Король-Солнце, и маленький элегантный дворец, построенный герцогом де Вандом для своей любовницы, и многочисленные особняки провансальских аристократов, имена которых Доминик перечислял без малейшей заминки, словно они жили здесь вчера. Вокруг, несмотря на поздний час, сновали люди.

- Экс знаменит ночной жизнью,- пояснил Доминик.- В разнообразии развлечений он не уступает даже более крупному Марселю.

Мимо нас прошла группка смеющихся молодых людей. Я проводила их взглядом, с лёгкой грустью подумав о Винсенте и нашей компании. Скоро я буду вспоминать о них так же, как Доминик вспоминает о дворянах, некогда населявших квартал Мазарини – реально существовавшие люди, превратившиеся в безликих призраков. Смутное воспоминание о жизни, которая для меня закончилась, так толком и не начавшись…

- О чём ты думаешь?

Я подняла глаза на Доминика. Его лицо было невозмутимо, но в голосе отчётливо послышались жёсткие нотки. Тоскливый взгляд, брошенный на молодых людей, конечно, не укрылся от его внимания. Я пожала плечами.

- Ты ведь давно не был во Франции? Теперь, наверное, приятно слышать ото всюду родную речь.

- Французский – не мой родной язык. В Провансе он стал официальным лишь в середине 16-го столетия. Родным я считаю провансальский.

- Язык трубадуров.

Доминик улыбнулся.

- Язык любви.

Не желая касаться этой темы, я быстро отвернулась и махнула рукой на особняк, мимо которого мы проходили.

- Ты тоже жил в одной из этих резиденций?

- Я останавливался в некоторых из них. Покинув Прованс после того, как он был разграблен гиенами Арента, я, можно сказать, так сюда и не вернулся.

Мы вышли на небольшую площадь с фонтаном, украшенным скульптурами дельфинов. В конце ведущей от площади улицы виднелась старинная церковь.

- Как тебе удалось бежать?

- Мне помогли,- Доминик качнул головой.- Как всё-таки непредсказуема судьба! Сеньоры де Бо были сильнейшими соперниками графов Прованских и не раз бросали вызов нашему владычеству. В своё время это сделал и отец Бертрана, Барраль де Бо, подняв чуть не весь Прованс против моего отца. Но отцу удалось подавить мятеж. Более того, он оказался настолько снисходителен, что не только пощадил жизнь мятежников, но и оставил за ними их земли. Сеньор де Бо, также не чуждый благородства, оценил этот жест, став верным соратником бывшего недруга. А немного позднее преданность его сына сослужила службу мне.

- И что было потом?- вопрос вырвался у меня, едва Доминик замолчал.

- Потом я скрывался в цитадели Систерона, здесь же в Провансе. После отправился в Неаполь, где правил мой двоюродный дядя. Но, кроме радушного приёма и приглашения оставаться его гостем, сколько пожелаю, никакой поддержки от него не последовало. Дочь его была помолвлена с наследником английского престола, и он не хотел портить отношения с будущими родственниками, помогая мне в войне против вассала английского короля. Филипп, король Франции, тоже предпочёл не вмешиваться в дела Прованса, который формально считался леном Священной Римской Империи. В результате мне пришлось полагаться только на собственные силы, а их было недостаточно, чтобы одолеть Арента. Через какое-то время до меня дошли слухи, что он оставил Прованс, объявив его подвластной территорией и оставив там наместника. Тогда разошлись наши пути с Бертраном. Он вернулся в Экс, сумев изгнать ставленника Арента и его рыцарей. Но мне не было дела до псов, я хотел уничтожить их хозяина… К чему это привело в конечном итоге, тебе известно.

Я смотрела себе под ноги, стараясь не показать, в какое волнение меня привёл его рассказ.

- Тебе удалось встретиться с Арентом до того, как… вы оба стали бессмертными?

- В Иерусалиме во время похода против язычников. Но мне не удалось его убить ни тогда, ни позднее. Ни даже когда, став бессмертным, я утопил в крови замок его предков. Арента там не было, и никто из слуг не мог сказать, где он. Однако вскоре он сам нашёл меня. И ни разу – ни до ни после – мне не приходилось так смеяться над прихотью судьбы…

Раздавшийся совсем рядом бой колокола заставил меня подскочить. Мы стояли перед церковью, очертания которой я видела издалека.

- Церковь Святого Иоанна,- объявил Доминик,- последний приют графов Прованских.

- Хочешь сказать, твоя могила – здесь?..

Доминик кивнул.

- Сожалею, что не могу перенести тебя внутрь.

- В этом нет необходимости,- пробормотала я.- Показывать свою усыпальницу было твоей идеей, я об этом не просила… Твои родители тоже погребены здесь?

- Моя мать. Отец похоронен в Сен-Дени в Париже.

- В Сен-Дени? Там ведь хоронили особ королевской крови…

- Мой отец был братом короля Франции, Людовика Святого, канонизированного после смерти.

Я шумно выдохнула.

- Честное слово, ты полон сюрпризов. Одно дело иметь в родословной королей, но святых… Особенно учитывая, кто ты теперь. Тень разгневанного предка тебе ни разу не являлась?

Доминик рассмеялся.

- Думаю, если он в самом деле стал святым, у него появились более важные дела.

Я подошла к церкви ближе, думая о том, как могла выглядеть гробница Доминика. Наверное, как было принято в те времена – массивный каменный саркофаг с рельефным изображением почившего. Я представила изваянное из мрамора лицо Доминика, тонкие красивые черты, застывшие навсегда… и меня пронзило чувство тоски, настолько острое, что я с трудом подавила желание тут же броситься ему на грудь. Доминик неслышно остановился за моей спиной.

- Если ты был племянником короля,- тихо проговорила я, опасаясь, что голос меня выдаст,- почему его преемник, твой кузен, не поддержал тебя?

- Матерью Филиппа была старшая сестра моей матери, ненавидевшая её за то, что та получила в наследство Прованс. Сам Филипп, несмотря на прозвище Смелый, был весьма слабоволен и подчинялся ей во всём.

- По-моему, тебе стоило поступить, как Арент, и поднять оружие в первую очередь против родственников.

Доминик обнял меня за плечи.

- Жаль, что тебя не было рядом, чтобы дать мне этот совет.

Повернувшись, я с улыбкой подняла на него глаза.

- А мне жаль, что я не могу увидеть, каким ты был тогда, властитель Прованса…

Выражение, промелькнувшее по лицу Доминика, заставило сердце замереть. Проведя ладонями по моим волосам, он прошептал:

- Но я могу попытаться хотя бы дать представление о том времени…- и меня закружило в вихре.

Почувствовав под ногами землю, я огляделась и растерянно замерла. В первый момент показалось, Доминик действительно перенёс меня в прошлое. Перед нами высились массивные ворота с зубчатыми башнями, вокруг раскинулся средневековый рынок с круглыми разноцветными палатками. Откуда-то доносилась витиеватая средневековая музыка. Мимо прохаживались люди в старинных одеждах. Но я поняла, что происходит, ещё до того, как увидела первого туриста с камерой, и рассмеялась:

- Я чуть было в самом деле не поверила, что мы оказались в твоём времени!

- Скажем, это одна из попыток его воспроизведения. Каждые два года здесь, в Маноске, проводится праздник, во время которого жители стараются возродить обычаи предков.

- Кажется, им это неплохо удаётся.

Доминик поморщился.

- Только если учесть, что никто из них не видел оригинала.

Музыка между тем заиграла быстрее, к ней добавилось пение. Площадь, на которой становилось всё больше людей, заполонили ряженные: важно вышагивали великаны на высоких ходулях, в ногах у них путались карлики, здесь же с визгом носились ведьмы. Мне стало весело. Танцующие образовали что-то вроде хоровода и прыгали вокруг, выделывая ногами какие-то нелепые движения. Мимо как раз проносился конец этой цепочки и я, стиснув холодную ладонь Доминика, уцепилась за руку заключавшей её девицы. Она привествовала меня коротким визгом. Рассмеявшись, Доминик бросил на меня удивлённый взгляд, но я только крепче сжала его ладонь.

Проделав несколько кругов по площади, цепочка распалась, и я, хохоча, упала в объятия Доминика. Толпа уже расступилась, освобождая место группе в костюмах бродячих артистов. Вращая горящими факелами и выдувая в небо клубы пламени, они быстро завладели всеобщим вниманием. Сомкнув руки вокруг талии, Доминик прошептал мне что-то на ухо, но я не расслышала слов, отвлечённая взглядом, устремлённым на нас из толпы. На противоположной стороне площадки, где изощрялись "плеватели" огня, стояла другая пара. Девушка зачарованно наблюдала за взмывающими в небо огненными струями, а парень неотрывно смотрел на Доминика и меня. Что-то в его лице показалось мне странным, и, когда наши глаза встретились, из его – я была готова в этом поклясться – вырвались язычки пламени… Я вздрогнула одновременно с "выходом" одного из артистов, выпустившего огненную струю совсем близко от нас. Доминик сильнее прижал меня к себе. Но парень уже исчез, осталась только девица, продолжавшая восторженно следить за представлением. Я повернулась к Доминику.

- Может уберёмся отсюда?

- Только что хотел это предложить.

Когда, выбравшись из толпы, мы остановились возле старинной стены, Доминик ласково погладил меня по лицу.

- Надеюсь, не очень устала? Хочу показать тебе ещё кое-что.

- Замок, где ты родился?

- Я родился далеко отсюда, в Египте.

- Где?..

- Моя мать сопровождала отца во время очередного похода на Иерусалим. Я впервые ступил на землю Прованса, когда уже начал ходить…

Доминик легко коснулся губами моего лба, щёк и переместился к моим губам. Отвечая на поцелуй, я случайно приоткрыла глаза и снова увидела существо с площади – оно с любопытством взирало на нас. Лицо его было вполне человеческим, пожалуй, даже красивым, а глаза – цвета огня и с вертикальными зрачками. И за мгновение до того, как меня закружило в вихре, из них вырвались язычки пламени…

Доминик явно ничего не заметил, а я напрочь забыла о существе, едва рассмотрела место, где оказалась. Мы стояли посреди огромного цветущего поля, раскинувшегося насколько хватало глаз. Пушистые кусты поднимались выше колен, воздух был напоен дурманящим ароматом.

- Прованс знаменит своими лавандовыми полями,- послышался рядом голос Доминика.- Я не мог завершить ваше знакомство, не показав их тебе.

Порыв ветра пронёсся по гибким стеблям. Я вдохнула нежный аромат.

- Это в самом деле необыкновенный край. И ты был здесь хозяином…

- Souverain absolu[1],- улыбнулся Доминик.

- И лишиться всего этого в одну ночь по прихоти человека, о существовании которого до того момента даже не знал… Я так ненавидела тебя за то, что ты собирался использовать меня как средство отомстить Аренту. Сейчас же впервые тебя понимаю… Хотя конечно бы предпочла, чтобы орудием этой мести оказалась не я…

- Ты действительно считаешь, что всё было бы также, окажись на твоём месте другая?

- Всё решают обстоятельства. Они привели к тому, что ты был вынужден проводить со мной так много времени. Уверена, что твои прежние подруги умирали задолго до того, как ты успевал их узнать.

- Думаешь, я убивал всех своих любовниц, едва проведя с ними ночь?- усмехнулся Доминик.- Вспомни Лив. Даже её я знал дольше, чем тебя.

При упоминании Ливии я поёжилась, но всё же задала вопрос, который тяготил меня уже давно:

- Ты бы оставил её в живых, если бы не…

- …ты? Не знаю, мне не было до неё дела.

Порыв ветра поднял в воздух пушинки каких-то растений, и они плавно закружились вокруг. Видимо, одна запуталась в моих волосах, и Доминик лёгким движением её вытащил.

- Прежде чем мы встретились, я видел тебя издали много раз,- прошептал он.- И каждый раз с презрением и злорадством думал об Аренте, которого так прельстило жалкое смертное существо. Я был уверен, что со мной этого не случится никогда…

Мне стоило усилий заставить себя дышать ровно. Губы Доминика мягко прижались к моему виску.

- Ты зацепила меня почти сразу и очень глубоко. Я лишь не сразу смог это принять…

Я подняла на него глаза, в который раз спрашивая себя, смогла бы я сразу заметить красоту его мертвенного лица, оценить его язвительное остроумие, поддаться его чарующему обаянию, если бы он не начал наше знакомство с кровопускания и не продолжил его ядовитыми насмешками и оплеухами?.. Я так долго ничего не испытывала к Винсенту, который разве что не носил меня на руках. И сейчас моя привязанность к нему казалась лишь отчаянной попыткой удержаться в мире, из которого меня так безжалостно вырывали против моей воли. Хрупкое убежище от боли и страха, в которые Доминик погрузил меня с головой. Но как же тогда назвать то, что я чувствую к чудовищу, мучившему меня ради собственного развлечения, каким Доминик был ещё совсем недавно? И насколько сильным дожно быть это чувство, чтобы заставить простить ему всё и смотреть на него так, как я смотрела теперь… Доминик не сводил с меня пристального взгляда, в котором угадывалось выражение испытующего ожидания, но я не смогла произнести слов, которых он явно от меня ждал, и, опустив глаза, совершенно не в тему пробормотала:

- Наверное, днём здесь полно бабочек…

- Наверное,- тихо согласился Доминик.- Когда я мог смотреть на солнце и видеть бабочек, этих полей ещё не было.

Я провела ладонью по лавандовым кустам. Цветки в свете луны отливали серебром. Доминик протянул мне сорванный стебелёк.

- Мне вспомнилась одна легенда,- прошептал он.- О художнике, который увидел на улице девушку удивительной красоты. Её лицо было чистым как снег, кожа нежной, как цветок, совершенные очертания губ предполагали, что каждый произнесённый ими звук, будет таким же чарующим, как трель соловья, поющего на цветущей сливе…

Лаская мою кожу, губы Доминика заскользили по моей шее. Поцелуи были лёгкими, как пушинки, кружившиеся вокруг, я почти перестала дышать… Аромат лаванды одурманивал, сердце билось всё сильнее, и я впервые подумала, что могла бы последовать за Домиником куда угодно. Но эта мысль вызвала у меня панический страх, и я резко отстранилась. В глазах Доминика мелькнула горечь, ранившая меня неожиданно глубоко. Стараясь восстановить дыхание, я еле слышно спросила:

- И что было потом?..

Губы Доминика изогнулись, но улыбкой назвать это было трудно. В желтоватых глазах застыла грусть.

- Девушка происходила из знатной семьи и для бедного художника была недосягаема. Но она не шла у него из головы. Художник подолгу кружил вокруг её дома в надежде хотя бы мельком увидеть предмет своего обожания, часто незамеченным следовал за ней во время прогулок. Однажды девушка в компании подруг отправилась к озеру неподалёку. Они весело бегали вдоль берега, ловили бабочек и стрекоз, а художник, спрятавшись за стволами деревьев, не сводил зачарованного взгляда со своей возлюбленной. Но вдруг она вскрикнула и упала на траву, и художник бросился к ней, забыв обо всём на свете. Девушку ужалила змея, и, когда художник дрожащими руками поднял её с земли, она была без чувств. Послали за лекарем, но спасти девушку было невозможно. Обливаясь слезами, художник не выпускал её из объятий. Перед смертью она ненадолго пришла в себя и, приоткрыв глаза, увидела его лицо в первый и в последний раз… Художник был безутешен. Он окружил себя её изображениями. Девушка смотрела на него со стен мастерской, как живая. Но лучше всего ему удалась картина, запечатлевшая момент её смерти: прекрасное умирающее лицо на фоне порхающих бабочек и хвост уползающей змеи. Случилось так, что эту картину увидел известный ценитель живописи. Она глубоко его поразила, и он сделал всё, чтобы о молодом художнике узнали. В конечном итоге слава об удивительном творении дошла до самой столицы. Художника забросали заказами, он стал богат. Особой популярностью пользовались картины, изображавшие его возлюбленную. Они были неповторимыми, излучавшими бесконечную нежность и теплоту. И художник продал их все, кроме одной – той самой, что сделала его знаменитым. С ней он не мог расстаться, ведь эта картина стала частью его.

И однажды тёплым летним вечером в дом художника влетела белая бабочка. Покружившись по комнате, она села на драгоценную картину, и поражённому художнику показалось, что в висевшем на стене медном зеркале отразилось лицо его возлюбленной, умершей ровно год назад в этот самый день. С трепетом приблизился он к бабочке, называя её по имени. Она не улетела, а, вспорхнув, опустилась ему на плечо. С тех пор бабочка прилетала каждый год в один и тот же день, оставаясь ровно до полуночи. И едва она улетала, художник начинал считать дни до её возвращения. Прошло много лет, художник, уже совсем старик, тяжело заболел. Была зима, за окном шёл снег, и художник, чувствуя, что пришёл его час, очень печалился, что умрёт, так и не увидев свою возлюбленную в последний раз. Ночью возле его окна послышался шум, как будто что-то легко ударялось о стекло. С трудом поднявшись с постели, старик подошёл к окну и отдёрнул занавески. В свете луны, едва различимая на фоне хлопьев снега, перед окном порхала его бабочка…

В ту ночь художник умер, на подушке рядом с ним нашли высохшую бабочку. Его возлюбленная оставила эту оболочку возле его мёртвого тела после того, как души их, наконец, соединились…

Доминик замолчал. Не в силах произнести ни слова, я чувствовала, как по щеке покатилась слеза. Доминик провёл кончиками пальцев по моей коже там, где остался влажный след.

- Слёзы мешают видеть звёзды на небе, моя любовь…

Его лицо казалось спокойным, но то, что я читала в его глазах, было невозможно описать… Страсть – неистовая, жестокая, но смягчённая бесконечной нежностью, делающей её так похожей на человеческую любовь. И вместе с ней горечь и тоска, и полное надежды ожидание… И все эти эмоции, готовые хлынуть через край при малейшем знаке с моей стороны, испытывало существо властное и безжалостное, в своих желаниях совершенно неудержимое. На мгновение мне стало страшно, и я не смогла это скрыть. В глазах Доминика, не сводившего с меня напряжённого взгляда, мелькнуло выражение боли, кольнувшее меня в самое сердце. И тогда, уже не пытаясь побороть охватившую меня дрожь, я с нежностью коснулась ладонью холодной щеки и попросила:

- Поцелуй меня…

Глаза Доминика вспыхнули. Наклонившись к моему лицу так, что наши губы почти соприкасались, он едва слышно прошептал:

- Сегодня я буду спать там, где спят цветы,

Приди же, бабочка…

Я лежала на диване в номере отеля. Доминик оставил меня недавно в уверенности, что я сплю, но, хотя ночь прошла даже более бурно, чем обычно, уснуть мне не удалось. Закрыв глаза, я вновь переживала фантастическое путешествие по Провансу и вспоминала слова, что Доминик шептал мне перед тем, как я ненадолго погрузилась в забытье. Теперь он вряд ли собирался превратить меня в тень, и это наталкивало на мысли о том, что будет, когда… Я подумала о существе с огненными глазами на площади Маноска. Скорее всего, это был демон, но его появление вывело меня из равновесия на какие-то секунды. Как будто я уже привыкла к "обществу", частью которого стану очень скоро… Но, кроме мучительных размышлений о будущем, было и ещё кое-что, мучившее меня не меньше. В последнее время я не могла избавиться от ощущения, что за мной наблюдают из темноты. Слышала шёпот, куда-то меня зовущий. Тени, отбрасываемые предметами вокруг, казались живыми. Честное слово, мне очень хотелось предположить, что я просто схожу с ума… Но, куда бы я ни поворачивалась, в сиянии луны, в отблесках уличных фонарей, в свете прожекторов театра, мне неизменно мерещились холодные глаза Арента, и не оставляло чувство, что он медленно, шаг за шагом приближается к своей цели. Сначала я хотела поделиться своими страхами с Домиником, но потом подумала – он всё равно решит, что это очередная увёртка. Он ведь не поверил, когда я искренне пыталась рассказать о крови "стоящих меж двух миров"…

Появившись, как всегда, из ниоткуда и обнаружив меня бодрствующей, Доминик вроде бы слегка удивился. Я с улыбкой поднялась ему навстречу.

- Ты заставляешь себя ждать.

- Только не говори, что успела соскучиться.

- Хорошо, не буду.

Доминик сплёл вокруг меня руки.

- Честное слово, смирение проявляется у тебя не тогда, когда нужно.

Рассмеявшись, я обняла его за шею и почувствовала, как земля быстро уходит из под ног…

Мы оказались на пустынном пляже. С суши на него со всех сторон наступали покрытые густой растительностью горы. Море было неспокойным. Волны с шумом набегали на берег, пена в свете луны переливалась серебром. Доминик начал возиться с каким-то громоздким приспособлением. Я рассмотрела полупрозрачный парус, похожий на крыло бабочки.

- Собираешься заняться сёрфингом?

- Виндсёрфингом,- уточнил Доминик.

- Сейчас?

- Пожалуй, полчаса у нас ещё есть.

- Полчаса до чего? Чтобы море немного успокоилось?

- До того, как начнётся шторм.

Решив, что это шутка, я перенесла всё внимание на конструкцию, состоявшую из узкой доски и паруса. Мне приходилось видеть мускулистых парней и девиц, ловко орудующих парусом в облаке пены и брызг – их умение всегда казалось мне сверхъестественным. Поймав на себе взгляд Доминика, я покачала головой:

- Я не умею управлять такой штукой.

- Тебе и не придётся.

Он протянул мне гидрокостюм из неопределимого на ощупь материала и быстро оделся в свой. Ветер между тем становился всё крепче, и я поняла, что Доминик не шутил насчёт шторма. Тёмное море с пенящимися волнами выглядело устрашающе, но я последовала его примеру и натянула на себя костюм. Когда всё было готово, Доминик ещё нацепил на меня широкий пояс, крепившийся к мачте специальным крюком и невозмутимо пояснил:

- На тот случай, если шторм окажется сильнее, чем я предполагаю.

- В общем-то нет никакой необходимости делать это сегодня.

- Не волнуйся, в мои планы не входит уступать тебя демонам бездны.

- Жаль,- хмыкнула я.- Уверена, с ними было бы веселее, чем в обществе стенающих призраков.

Доминик никак не отреагировал на намёк и, подняв парус, жестом указал, чтобы я стала на доску. Парус охватывала поперечная перекладина.

- Чтобы ни случилось, не выпускай её из рук. Остальное предоставь мне.

Я послушно взялась за перекладину. Доминик мгновенно оказался за моей спиной и тоже ухватился за перекладину рядом с моими руками.

- Теперь забудь обо всём, кроме настоящего момента,- услышала я его шёпот.

Толчок, лёгкое движение парусом – и доска понеслась по воде. Меня обдало холодными брызгами. Ветер подхватил наше судёнышко и понёс его по беснующимся волнам. Вцепившись в перекладину, я со смешанным чувством восторга и ужаса смотрела на вздымавшиеся вокруг волны. То взлетая над ними, то падая вниз, мы уносились всё дальше в ревущую темноту. А волны становились всё выше и яростнее. Луна скрылась за облаками, не было видно ничего, кроме тускло белевшей пены, и в какой-то момент мне показалось, мы поднимаемся вверх. Вдруг луна появилась вновь, и у меня перехватило дух… Мы балансировали на самом гребне гигантского водяного вала. Несколько мгновений мы скользили по его вершине, а потом с невероятной скоростью понеслись вниз. Волна двигалась следом стеной, но вот её гребень завернулся, и на нас устремился неудержимый поток пены. Ещё миг – и она накрыла нас с головой… Задыхаясь, ничего не видя, оглушённая шумом, я не сразу поняла, что мы вынырнули из этого водоворота и несёмся навстречу следующей волне, снова накрывшей нас лавиной из пены… Я чувствовала прижавшееся ко мне тело Доминика, солёные брызги хлестали по лицу, в ушах стоял рокочущий шум моря. Дыхание срывалось, сердце готово было пробить грудную клетку, мне хотелось вопить от восторга. Но вот мы в очередной раз взмыли над клокочущей бездной. Огромная волна подхватила нас и закружила, словно в урагане. Доска выскользнула из-под ног, какая-то сила вырвала спасительную перекладину из моих ладоней. Потеряв равновесие, я полетела вниз, но меня тут же подхватили руки Доминика… и прошло несколько секунд, прежде чем я осознала, что уже нахожусь на берегу в его объятиях. Дико озираясь, я выпалила:

- Это… это было… потрясающе…

Доминик довольно улыбнулся.

- Я знал, что тебе понравится.

В голове ещё шумело, и, не помня себя от бешеного выброса адреналина, я бросилась ему на шею.

- Если бы… если бы только ты раньше показал, что можешь быть таким… как в последнее время…

Губы Доминика искривились.

- Просто ты не хотела этого замечать.

- Ты слишком долго меня мучил…

- Знаю. Но, поверь, я мучился не меньше.

Кончиками пальцев я легко коснулась его мертвенного лица, красота которого казалась теперь такой бросающейся в глаза, убрала мокрые пряди волос, упавшие ему на лоб, и Доминик с силой прижал меня к себе.

- Я не владею собой, когда вижу тебя… Мне трудно тебя отпускать, трудно от тебя отрываться… Если бы ты знала, чего мне стоило сдерживаться так долго…

- И зачем?..

- Из-за тебя. Каждый раз, когда я ловил на себе твой взгляд, полный ненависти, мне хотелось разорвать тебя на куски, заставить кричать от боли, кровью смыть это выражение отвращения на твоём лице… А когда я видел возле тебя твоего приятеля, при одной только мысли…

- Ты сам толкнул меня в его объятия.

- Тогда я не знал, чего мне это будет стоить. И что ты к нему так привяжешься…

Разговор явно принимал опасный оборот. Желая изменить его направление, я с нежностью погладила Доминика по щеке.

- Тем более я благодарна за то, что ты оставил его в живых.

Руки Доминика стиснули меня крепче, желтоватые глаза испытующе впились в мои.

- Он всё ещё значит для тебя так много?

Я испугалась по-настоящему. Как бы я ни старалась оградить Винсента от опасности, которой по моей вине он подвергался с самого момента нашего знакомства, она настигала его снова и снова. Винсент был мне дорог, но совершенно по-другому. То, что я испытывала теперь к Доминику, не вступало в конфликт с этим чувством, а мирно сосуществовало с ним рядом. Но Доминик бы этого наверняка не понял, а сказать с нужной долей искренности, что Винсент не значит для меня ничего, у меня бы не получилось. Поэтому я прибегла к единственному, что в тот момент пришло в голову. Приникнув к губам Доминика, я вложила в поцелуй всю страсть, на какую была способна. Это вроде бы подействовало: Доминик горячо ответил на поцелуй, ладони метнулись к моему лицу. Но, едва я собралась вздохнуть с облегчением, он оторвался от моих губ и тихо спросил:

- Ты мне так и не ответишь?

Похолодев, я провела ладонями по его рукам, обхватившим моё лицо, и прошептала:

- Я уже не помню вопроса.

В глазах Доминика мелькнула горечь, резанувшая меня по сердцу, и я прижалась щекой к его груди.

- Никто не в силах ни вернуть прошлое, ни его изменить. Всё, что мы можем, это оставить его там, где оно есть – в прошлом, и больше о нём не вспоминать.

Пальцы Доминика мягко перебирали мои волосы. Подняв голову, я поймала его взгляд.

- В тебе течёт моя кровь, ты чувствовал мою ненависть, даже когда я изо всех сил пыталась её скрыть… Что ты чувствуешь теперь?

По губам Доминика пробежала улыбка, в янтарных глазах вспыхнула нежность, и в следующее мгновение меня закружило в вихре.

Прошло ещё три ночи. Доминик больше не вспоминал о прошлом, чему я была искренне рада, но и ни словом не заговаривал о будущем, что откровенно приводило меня в смятение. Все эти ночи он практически не выпускал меня из рук, и я всячески старалась дать ему понять, что не имею ничего против, даже наоборот. Превращать меня в тень он уже явно не собирался, но, хотя и к обращению я особо не стремилась, его молчание ставило меня в тупик.

Проснувшись от поцелуя, я, не открывая глаз, обняла его за шею. Доминик легко приподнял меня на кровати.

- Как ты относишься к тому, чтобы провести вечер в обществе смертных?

Как всегда, выходу в "общество смертных" предшествовало посещение бутика. Красивая одежда была страстью Доминика, и как-то незаметно и быстро эта страсть передалась и мне. Хозяйка бутика, переводя восхищённый взгляд с него на меня, несколько раз повторила, какая мы "ослепительная пара", и я почувствовала лёгкую досаду, что не могу подтащить Доминика к зеркалу и увидеть воочию, как мы смотримся вместе. Но, наверное, выглядели мы в самом деле эффектно: Доминик в стильном чёрном костюме и белоснежной рубашке, я в открытом струящемся платье фисташкового цвета. Я гадала, куда Доминик намеревался отправиться после столь тщательного подбора гардероба, и сюрприз не заставил себя ждать. Покружившись в вихре, мы оказались в ярко освещённом зале, вокруг было полно людей. Но, не успела я поинтересоваться, что это за место, пол закачался, и предположение вырвалось само собой:

- Мы на корабле?..

- Надеюсь, ты не страдаешь морской болезнью.

- Посмотрим.

Улыбнувшись, Доминик коснулся губами моего лба.

- Я оставлю тебя совсем ненадолго. Можешь пока осмотреться.

Почему-то меня охватило неприятное чувство, причин для которого вроде бы не было. Располагающая атмосфера, смеющиеся люди, залы – один шикарнее другого… Но вот я забрела в очередной, и причина неприятного чувства стала ясна. Ковровое покрытие песочного цвета, кремовые стены, стойка с улыбающимся барменом, застывшим, как на фотографии. В голове эхом прозвучал голос Винсента:

- Эми очень понравится. Насчёт Джека я не уверен, но день рождения ведь в конце концов не у него.

Сомнений не было: фотографии именно этого зала мы видели с Винсентом в интернете, когда выбирали подарок для Эмили… Вздохнув, я покинула салон. Эта выходка Доминика даже не вызвала во мне злости – только грусть и смутное чувство тоски.

Зайдя в следующий салон, я огляделась и замерла как вкопанная. Возле барной стойки располложилась группа молодых людей. Почти не дыша, я смотрела на их лица, узнавая каждое: выступающие скулы Джека, женственные черты Эмили, рыжеватые кудри Сьюзан… синие глаза и бледное лицо, при виде которого всё во мне оборвалось. Резко развернувшись, я бросилась прочь, но Винсент догнал меня у выхода. Он выглядел осунувшимся, будто после тяжёлой болезни, глаза казались бóльшими, чем обычно, застывшая в них грусть поразила меня в самое сердце. Я чувствовала, как по щеке покатилась слеза. Ладонь Винсента потянулась к моему лицу, и я вздрогнула – прикосновение было непривычно тёплым. Всхлипнув, я отодвинулась и едва слышно выдавила:

- Винс…

- Вот так встреча! Бывают же на свете совпадения!

Рядом стоял Доминик, словно бы только что вошедший в салон.

- Я уже думал, что потерял тебя, моя любовь,- обвив рукой талию, он легко приник к моим губам.- Как поживаешь, Винс?

На Винсента стало страшно смотреть, но он быстро овладел собой.

- Ещё минуту назад я бы сказал – хорошо.

Смахнув слёзы, я дёрнулась в сторону выхода, но рука Доминика удержала меня на месте.

- Нельзя же с таким пренебрежением относиться к общепринятым нормам поведения, мой ангел. Неужели даже не поприветствуешь старых друзей?

К нам уже подходили Джек, Эмили, Лили, Кейти, Том… Неловкость, читавшаяся на их лицах, не произвела на Доминика никакого впечатления.

- Я удивлён, что здесь – вся компания. Ведь твой подарок, Винс, предназначался для Эми с Джеком?

- Наш подарок,- процедил Винсент, и его потемневшие глаза остановились на мне.- Её и мой.

- В самом деле? Тогда я тем более рад, что нам удалось здесь встретиться! Всё как в старые времена. Правда, за некоторым исключением.

С трудом сохраняя самообладание, я заставила себя улыбнуться:

- И я была рада всех вас увидеть.

Единственное, чего мне хотелось – убраться с этого корабля куда угодно, хоть в преисподнюю. Но не успела я сделать и шага, как Доминик, стиснув плечо, снова меня удержал.

- Если уж мы встретились таким образом, почему бы не вспомнить былое и не провести вечер вместе? Корабль не так уж велик, мы всё равно столкнёмся не раз.

- Если постараться, этого можно избежать,- с усмешкой заявил Джек.

Но Доминик его как будто не слышал. Взгляд желтоватых глаз не отрывался от Винсента, который тихо обратился ко мне:

- Я должен с тобой поговорить. Наедине.

Но что он мог сказать? Что я могла на это ответить? Что мои или его слова могли изменить? Ничего, кроме того, что у Доминика появился бы лишний повод считать Винсента соперником, от которого необходимо избавиться… Вероятно, весь спектакль он затеял именно ради этого. Винсент ждал ответа. Доминик скользнул губами по моим волосам.

- Я не против, моя любовь.

Но я отстранилась и спокойно проговорила:

- Мне нет дела до того, против ты или нет. Я не вижу в этом смысла.

Лицо Винсента болезненно дёрнулось. Держась из последних сил, я подошла к нему ближе.

- Прости, Винс, но мне нечего добавить к тому, что уже было сказано. Поверь, это для твоего же блага…- и опрометью ринулась к выходу.

Доминик застал меня на палубе.

- Честное слово, мне было его почти жаль. Но твоим умением владеть собой я восхищён!

Отвернувшись, я уставилась на воду, волнами отбегавшую от кормы.

- Я хочу уйти отсюда.

- Почему? Он ведь – только прошлое, вспоминать о котором не стоит. Разве не так ты говорила?

- Если мы немедленно отсюда не уберёмся, клянусь, я прыгну за борт.

Зло рассмеявшись, Доминик подхватил меня за плечи. То, где мы оказались, было наверняка номером в очередном отеле. Свет проникал только с улицы через неплотно задвинутые портьеры. Я нарушила молчание первой.

- Зачем это было нужно?

- Очевидно, ты никогда не разучишься задавать идиотские вопросы.

- Так же как ты не разучишься совершать идиотские поступки. Зачем обеими руками ковыряться в ране, когда она только начала заживать?

- Вот как. Теперь это уже рана, и заживать она, оказывается, только начала.

- Почему тебе недостаточно того, что я могу дать? Я никогда не буду относиться к нему по-другому. Но и ты мне совсем не безразличен, даже больше…

- Очень щедро,- усмехнулся Доминик.

Презрение, прозвучавшее в его голосе, в то время как я почти призналась ему в любви, привело меня в бешенство, и я ледяным тоном отчеканила:

- А чего ты ожидал? Ты всегда будешь только вторым!

Я пожалела о своих словах ещё до того, как увидела выражение лица Доминика. Но они уже были произнесены, и, прежде чем я успела попытаться хотя бы что-то исправить, Доминик отступил в полумрак и исчез. А я привалилась к стене и разрыдалась.

Перейдя на диван, я рыдала ещё долго и очень горько. Из-за жалости к Винсенту, из-за сводившего с ума чувства вины, из-за злости на Доминика и раскаяния за свои слова… Потом меня сморил сон. Когда я проснулась, Доминика не было. Первой мыслью было снова дать волю слезам, но я сдержалась. Ещё какое-то время послонялась по комнатам, Доминик всё не появлялся. Тогда и я решила прогуляться и, наскоро приведя себя в порядок, покинула номер.

Отели, в которых Доминик оставлял меня до сих пор, были впечатляющими, но этот выделялся даже среди них, причём не только роскошью, но и экстравагантностью. Это был гигантский комплекс с шоппинг-центром, казино и ресторанами – всё в античном стиле. Колонны, фонтаны, яркие фрески, барельефы, статуи и множество людей. Минуя переход за переходом, я, наконец, выбралась на улицу и, обернувшись, прочитала название комплекса, высвеченное неоновыми буквами – "Дворец Цезаря". Вокруг бурлила жизнь. Снующие во всех направлениях люди, пальмы, броские витрины бесчисленных бутиков и слепящие огни рекламы. Это мог быть только один город в мире – Лас Вегас.

Представив, как весело бы провела здесь время с Домиником, я вздохнула и уже без былого смущения подумала, что мне его в самом деле не хватает. Воспоминание о Винсенте тоже разъедало, словно кислота. Он значил для меня много, но это было несравнимо с тем, что теперь значил для меня Доминик. И я невольно задумалась: какой бы сделала выбор, если бы он у меня был? Вампир, издевавшийся надо мной месяцами в попытке заглушить сжигавшую его страсть, или человек, которому я едва не сломала жизнь… из прихоти? Отрицать это и дальше не имело смысла. Поначалу я не испытывала к Винсенту особой привязанности, и отказаться от отношений с ним тогда не стоило бы мне ничего, а ему самое большее – разочарования. Но, сознавая, что наше сближение ни к чему не приведёт, я всё равно его допустила, и в этом винила себя не переставая. Чем сильнее я привязывалась к Винсенту, чем отчётливее видела, какой опасности он подвергается, тем глубже и мучительнее становилось чувство вины. Постоянный страх за его жизнь, стремление защитить и смягчить удар, который сама же ему и готовила, в конечном итоге заслонили собой всё. Что до Доминика – с ним я чувствовала себя на равных. Колкость за колкость, боль за боль, поцелуй за поцелуй. В моей привязанности к Винсенту было очень много приятельского. С Домиником это были эмоции, причём эмоции глубокие и сильные, на которые до встречи с ним я считала себя просто неспособной. Слова, вырвавшиеся у меня в пылу ссоры, не имели никакого смысла. Доминик не мог быть первым или вторым, по отношению к Винсенту или к кому-либо другому. Он был… единственным. Мне понадобилось немало времени, чтобы это понять, и теперь я знала это точно. Правда, рядом с Домиником меня ждало проклятие, но до того ведь оставалась целая вечность – с ним.

Людей вокруг становилось всё больше. Осмотревшись по сторонам, я только сейчас обратила внимание на то, куда забрела. Передо мной раскинулось искусственное озеро, на противоположной стороне которого возвышался ещё один отель-дворец. Но внимание толпившихся вокруг людей было приковано именно к воде, и я поняла – шоу танцующих фонтанов, одна из местных достопримечательностей. Зазвучала музыка, над тёмной водной гладью взвились светящиеся струи, и я завороженно замерла. Извиваясь в такт музыке, струи поднимались всё выше. Хрустальный женский голос практически заглушил шум воды. Вскоре к нему присоединился мужской, и искрящиеся фонтаны брызг рассыпались дождём. Музыкальную композицию я узнала с первых аккордов. Красивая песня на итальянском языке с единственной фразой на английском, которая и стала её названием – "Время сказать прощай". Я не сводила глаз с танцующих водяных струй, по щекам покатились слёзы. Время сказать "прощай" Винсенту… При мысли, что я в самом деле прощаюсь с ним навсегда, сжалось сердце. Но выбор сделан, и, ничего не видя сквозь пелену слёз, я чуть слышно прошептала:

- Прощай, Винс…

Музыка смолкла. Взлетев ввысь в последний раз, струи словно растворились в воздухе, люди расходились. Вытерев слёзы, я медленно побрела в неизвестном направлении, думая, что скажу Доминику, когда увижу его снова. И, будто в ответ на мои мысли, по венам пробежал пронизывающий холод. Кажется, ещё ни разу это ощущение не вызывало у меня такой радости. С загоревшимися глазами я огляделась и за доли секунды до того, как меня закружило в вихре, поняла, что это был не Доминик. Арент!.. Он всё подготовил для моего обращения и только ждал удобного случая… Но тут я опрокинулась на холодный каменный пол и помертвела от ужаса. Надо мной склонилось бледное подёргивающееся лицо с ярко-зелёными глазами, светившимися безумием и похотью.

- Моя красавица,- прошептал Эдред.- Если бы я знал, что ты жива…

Отвратительный рот припал к моим губам и задушил готовый вырваться вопль. Я отчаянно забилась в его руках, но это было совершенно бесполезно.

- Ты настолько прекрасна… кожа – будто шёлк,- хрипел Эдред, водя языком по моей шее.- Жаль нарушать её целостность… Обещаю, что буду сдерживаться сколько смогу…

Его ладони шарили по моему телу, губы впивались в плечи и шею. Меня трясло от отвращения, я никак не могла стиснуть пальцы с достаточной силой, чтобы ногтями поцарапать кожу до крови. Хотя, скорее всего, это бы ничего не дало. Взбешённый моими словами, Доминик вряд ли появится из-за нескольких пролитых капель. На то, что они привлекут внимание Арента, полагаться тоже не стоит… Паника захлёстывала меня с головой.

- Мне труднее сдерживаться, чем я думал,- бормотал Эдред.- Только бы не убить тебя раньше времени…

Я попыталась прокусить себе губу, но жадно прижавшийся рот Эдреда этому помешал. Его ладони метнулись к моим бёдрам, и, уже не владея собой, я изо всех сил возила зубы в его губу. Он издал низкий животный хрип, ледяные ладони обхватили моё лицо.

- Ты сводишь меня с ума… Продолжай, это как раз по мне…

Плохо соображая, что делаю, я полоснула его ногтями по щеке, едва успев увернуться от его губ. Они присосались к моему подбородку, задвигались по лицу, оставляя на коже след крови от моего укуса. Содрогаясь от омерзения, я снова отчаянно попыталась вырваться, понимая, что это ни к чему не приведёт. И вдруг что-то с силой оторвало от меня Эдреда, я по инерции отлетела в сторону и кубарем покатилась по полу. Оглушённая, приподнялась на локтях… Силой, освободившей меня от Эдреда, был Доминик. Они сцепились, как два диких зверя – Эдред, изрыгавший проклятия на незнакомом языке, и Доминик, лицо которого искажала такая ярость, что мне стало страшно. Я силилась встать на ноги. Беспорядочно мечущийся взгляд выхватывал фрагменты обстановки: низкий потолок, деревянное ложе с вбитыми в него железными скобами, цепи с кандалами…

Отшвырнув Эдреда так, что тот оставил в стене вмятину, Доминик бросился на него, даже не оглянувшись на меня. Но Эдред уже отскочил от стены, и они сшиблись на полпути. На мгновение исчезнув, оба снова возникли из ниоткуда. В шаге от меня промелькнуло перекошенное от бешенства лицо Эдреда, безумный взгляд зелёных глаз, серебристые волосы Доминика… Словно вихрь, они кружились вокруг, чуть меня не задевая, и я поняла – Эдред по-прежнему пытается до меня добраться, не слишком отвлекаясь на борьбу с Домиником, который старается его удержать. В какой-то момент Доминик отлетел к деревянному ложу, и оно распалось на куски, а я едва увернулась от жадных рук Эдреда. В следующее мгновение они всё же сомкнулись на мне, но Доминик уже материализовался рядом, с хрипплым рычанием схватил Эдреда за горло, и оба исчезли…

Мне наконец удалось подняться, и я осмотрелась. Вдоль стен выстроились каменные изображения какой-то нечисти, железное кресло и громоздкие приспособления, похожие на экспонаты из камеры пыток… Колени снова подогнулись, но, не успела я коснуться пола, меня подхватили чьи-то руки. Не помня себя я дико закричала, забила ногами… и вдруг поняла, что свободна. Через стеклянную стену проникал бледный свет луны, тишину нарушал только монотонный шум моря. Я лежала на широкой кровати и, подскочив, уставилась в светящиеся глаза Доминика. Не произнося ни слова, он начал судорожно ощупывать моё тело, явно не сознавая, что причиняет боль.

- На тебе нет его его укусов? Если ему попала твоя кровь…

- Разве бы ты не почувствовал, что она пролилась?..

- В самом деле… Как я мог забыть…

И правда, моя кровь так и не пролилась, но тогда… Я недоумённо вскинула на него глаза.

- Как ты там оказался?..

Доминик слабо дёрнул плечами. Лицо его было покрыто ссадинами, белоснежная рубашка в крови… Всхлипнув, я бросилась ему на шею и разрыдалась.

- Прости меня… Я не должна была говорить то, что сказала. Это не так, совсем не так… С Винсентом я хотела провести жизнь, с тобой готова разделить вечность…

Доминик прижал меня к груди с такой силой, что у меня сбилось дыхание.

- А я готов был ждать вечность, чтобы услышать от тебя эти слова.

Я погладила его по взъерошенным серебристым волосам.

- Любимый…

Порывистым поцелуем Доминик впился в мои губы, холодные ладони обхватили моё лицо. Но едва они скользнули под платье, я отодвинулась.

- Мне бы хотелось принять душ… До сих пор чувствую на себе его руки…

Лицо Доминика потемнело. Улыбнувшись, я легко поцеловала его в щёку, и он снова рывком притянул меня к себе.

- Я составлю тебе компанию,- и меня закружило в вихре…

Ещё ни разу объятия Доминика не причиняли такой боли. Я с трудом сдерживалась, чтобы не вскрикнуть, Доминик тут же ослаблял хватку, но потом всё повторялось, и в конце концов я поняла, что он просто собой не владеет.

Когда я проснулась, он полулежал рядом на кровати и, едва я открыла глаза, скользнул языком по моим губам. Приподняться и опереться на спинку стоило мне усилий. Обстановка была незнакомой. Деревянные пол и стены, простая мебель, приглушённый свет ламп, близкий шёпот моря… Мы находились в бунгало. Я покосилась на свои руки, сплошь покрыте синяками, лишь небольшая часть которых была оставлена Эдредом, и качнула головой:

- Совсем как в старые времена.

- Прости…- Доминик прижался губами к моему плечу.- Я потерял над собой контроль…

Я прощающе улыбнулась.

- Вообще-то сходить с ума не стоило. Я сама испугалась до полусмерти, но, если поразмыслить: рано или поздно он бы меня укусил, ты бы тогда в любом случае появился, так что…

- Если бы он тебя укусил, это был бы конец. Скрыться от него было бы невозможно. Я чуть не опоздал…

Лицо Доминика было таким мрачным, будто это всё-таки произошло.

- Что тебе грозит опасность, я почувствовал сразу. Но меня так жгли твои слова… Я не хотел обращать внимания ни на что.

- Честно говоря, я не думала, что ты появишься, даже если мне удастся пораниться.

Доминик устремил на меня полный упрёка взгляд, и я, смутившись, уставилась на свои руки.

- Так значит, ты с ним знаком?

- Ещё бы мне его не знать. Бешеный кельтский пёс! Даже Толлак его боялся, а это говорит о многом.

- Эдред – кельт?- не веря ушам, переспросила я.

Невероятно, что народ, обладавший такой богатой одухотворённой культурой, наравне с легендой о короле Артуре, мог породить это омерзительное существо. Лицо Доминика превратилось в маску.

- Ты с ним уже встречалась?

- В доме Толлака,- с лёгкой заминкой призналась я.- И не только с ним. Там были ещё Акеми и Лодовико. Tы их…

- И сейчас он тебя узнал?

- Очевидно.

- Час от часу не легче!

Гримаса на лице Доминика меня рассмешила, и я невинным тоном добавила:

- Более того, он был очень рад меня видеть – он ведь считал меня мёртвой…

Но неподвижный взгляд Доминика заставил меня замолчать.

- Тебя это забавляет? Назвать эту тварь сумасшедшей было бы преуменьшением. Ты слышала об испанской инквизиции? О Великом Инквизиторе Торквемаде? Сам Торквемада близко не подходил к пыточным камерам. Хочешь знать, кто был его правой рукой в буквальном смысле? Думаю, ты заметила некоторые особенности интерьера в его логове. Мне приходилось видеть, что он делал с женщинами, которые привлекали его внимание. По сравнению с ними, жертвы Джека-Потрошителя могли считать, что им повезло!

Я побледнела.

- Если ты хотел меня запугать, тебе это удалось.

- В самом деле? Я не упомянул ещё и третьей части.

- Того, что я услышала, вполне достаточно.

- Теперь он знает, что ты жива, и не исключено, что попытается тебя найти.

- Как будто ему больше нечем заняться.

От мысли, что Доминик мог оказаться прав, мне сделалось нехорошо.

- Он узнал тебя спустя столько времени. Судя по всему, ты ему более чем приглянулась. Конечно, я не буду спускать с тебя глаз, но если он всё же до тебя доберётся…

- Тогда будем надеяться, что этого не произойдёт,- разговор нравился мне всё меньше, и, намереваясь его закончить, я поднялась с кровати. Но Доминик, ловко ухватив за талию, опять подтянул меня к себе.

- Конечно, не произойдёт. Потому что я тебя обращу. И даже не из-за этого выродка. Просто время, наконец, пришло…

Его губы прижались к моим, но я тут же отстранилась.

- Когда?..

- Как только позабочусь о том, чтобы Арент не помешал. Найду подходящее место и того, кто освятит землю, чтобы очертить круг. На это мне понадобится меньше часа. Можешь пока подготовиться.

- Так скоро…

Глаза Доминика сузились.

- Разве не ты совсем ещё недавно говорила, что готова разделить со мной вечность? Или уже передумала?

Несколько секунд я рассматривала его изящное лицо с нечеловечески яркими глазами, встрёпанные серебристые волосы… и вдруг поймала себя на том, что улыбаюсь. Бессмертие, вызывавшее такое неприятие и ужас, всё-таки настигло меня. Непримиримая война, потребовавшая от меня стольких жертв, подошла к концу, и я в ней безнадёжно проиграла. Хотя – проиграла ли? Что на самом деле мог дать мир людей, если в нём не было Доминика…

Словно прочитав мои мысли, Доминик медленно наклонился ко мне. На мертвенном лице появилось уже так хорошо знакомое мне выражение нежности, но я приложила кончики пальцев к его губам.

- Ты никогда и не собирался превращать меня в тень.

Доминик смущённо потупился.

- Твоя ненависть доводила меня до безумия. Я должен был испробовать всё.

- И если бы моё отношение к тебе не изменилось?

- Я бы обратил тебя в любом случае.

- Добровольно согласился бы на вечность, в которой я бы "разъедала тебя своей ненавистью"?

- Всё же лучше, чем вечность без тебя.

У меня дрогнуло сердце. Я прильнула к губам Доминика и рассмеялась, снова оказавшись опрокинутой на подушки.

- Ты вроде бы собирался отправляться на поиски того, кто освятит землю.

- Меня радует твоё нетерпение.

- На самом деле я хотела просить тебя об услуге.

В янтарных глазах мелькнула настороженность.

- Что опять?

- Дай мне ещё один день. Я хотела бы проститься…

- С ним?- лицо Доминика мгновенно приняло убийственное выражение.

- Со мной,- укоризненно поправила я.- Со всем, что я знала, как человек. Не отказывай мне в этом. Пожалуйста…

Я говорила правду. Увидеться с Винсентом было бы выше моих сил. Но я хотела заглянуть в нашу с Дженни квартиру, позвонить родным и тем немногим друзьям, о которых ещё вспоминала. И мне очень хотелось навестить отца Энтони – ведь скоро я стану одним из существ, от которых он отгородился стенами собора… Доминик не сводил с меня тяжёлого взгляда, я шутливо поцеловала его в нос.

- Может, обращать меня всё-таки не стоит? Тебе не приходило в голову, что, если смогу передвигаться с такой же скоростью, как ты, уследить за мной будет невозможно?

- Ошибаешься. Как раз тогда ты никуда от меня не денешься.

- Тогда, может, стоит передумать мне?- увернувшись от поцелуя, я спрыгнула с кровати.- Хотя тебя моё согласие никогда не волновало. Это Арент дал слово не обращать меня против воли.

- Разумеется,- презрительно хмыкнул Доминик.- На слово Арента можно положиться!

Я непонимающе уставилась на него. Доминик поднялся на кровати, глаза светились злым огоньком.

- Я думал, ты успела узнать Арента лучше. Конечно, он всячески скрывал от тебя своё истинное лицо, но нельзя же быть такой наивной.

Его тон меня задел. Я с вызовом вскинула подбородок.

- У тебя раздвоение личности? Вообразил себя сфинксом и решил загадать пару загадок?

- Хорошо, я объяснюсь. Ты говоришь об Аренте, моя дорогая. Неужели ты в самом деле думаешь, что для этого ублюдка, уничтожившего свой род, когда-либо существовала чья-нибудь воля, кроме его собственной? Разумеется, он обещал ждать твоего согласия. Потому что без него обратить тебя невозможно.

Крыша бунгало с невероятной скоростью устремилась на меня, пол поднялся, Доминик остановил его в нескольких сантиметрах от моей головы… Я усиленно заморгала, пытаясь прогнать сгущавшийся вокруг туман…

…Снова я балансировала на гребне высоченного водяного вала, вот-вот сорвусь в бездну… Меня охватило бешенство – куда подевался Доминик? Наверное, уже там, внизу. Значит, нужно прыгнуть и мне… Я не колебалась ни секунды. Зажмурилась, ожидая столкновения с водой… снова распахнула глаза… и увидела его лицо, склонившееся к моему. Дверь бунгало была открыта, в комнату врывался ветер, шумело море… Я порывалась подняться, но Доминик удержал меня на кровати.

- Не думал, что это произведёт на тебя такое впечатление. Иначе бы промолчал.

Глаза заволокла мутная пелена, я попыталась её сморгнуть, и по щекам покатились слёзы.

- Получается, всё время, пока я опасалась сказать Аренту слово поперёк из страха, что он выйдет из себя и обратит меня, пока тряслась, что ты просто из прихоти можешь обратить меня в любой момент… пока, как одержимая, искала способ избавиться от этого проклятия, вы были… бессильны меня обратить, потому что я… не соглашалась?..

- Да,- тихо подтвердил Доминик.- Ты хотела знать, что сделает тебя бессмертной. Добровольный выбор. Согласие обращающего и обращаемого.

Я расхохоталась. Корчась от безудержного смеха, вывернулась из рук Доминика и уткнулась лицом в подушку. Тело сводила судорога, воздуха не хватало, но я продолжала хохотать, словно меня щекотали. В какой-то момент показалось, что я поднимаюсь вверх. И вдруг кошмар стал явью – меня накрыла волна, и я с головой ушла под воду… Хватая ртом воздух, вынырнула на поверхность, и вокруг тела тотчас сомкнулись руки Доминика. В светящихся глазах застыло мрачное выражение.

- Достаточно? Или стоит повторить для большей уверенности?

Я отрицательно замотала головой и через несколько мгновений снова оказалась на кровати. Доминик набросил мне на плечи покрывало. Я подняла на него глаза.

- Прости, больше не повторится.

- С чего вдруг такая реакция?

- Ты ведь знаешь, я никогда этого не хотела. Но думала, что выбора нет. А он был… всё это время…

Лицо Доминика оставалось мрачным. Плотнее закутавшись в покрывало, я вымученно улыбнулась.

- Я не хочу бессмертия, по-прежнему считаю его проклятием. И единственная причина, по которой всё же на него согласна, – это ты…

Ладони Доминика порывисто обхватили моё лицо. С нежностью улыбнувшись, он прижался своим лбом к моему.

- Если бы ты знала, что со мной творилось, когда ты чуть не умерла в монастыре. И в ту ночь, когда отправилась в логово Толлака, и я не знал, где ты… Как я сходил с ума, пока ты оставалась в Сан-Себастьяне… Каждый раз, когда тебя не было рядом, когда я представлял вечность без тебя… И ты в самом деле думаешь, что у тебя был выбор? Что я бы смог тебя отпустить? Или что меня могла соблазнить перспектива убить тебя, чтобы обрести силу уничтожить Арента?..

- Так ты мне всё-таки поверил… Только сделал вид…

- Не воспринимай это как отказ признать твой талант притворяться, но до сих пор мне довольно точно удавалось определить, когда ты искренна, а когда нет. Тогда ты была искренна.

Я рассмеялась.

- Если бы и я могла так же видеть насквозь тебя. Я ведь действительно верила, что ты собираешь высосать из меня кровь и превратить в тень.

Скользнув кончиком языка по шее, Доминик легко прикусил мочку моего уха.

- Ты не могла видеть меня насквозь только потому, что не хотела на меня смотреть.

[1] Souverain absolu (франц.) – абсолютный властелин.