Вдали от дома

ГЛАВА 19

Миранда лежала спиной к Адаму, чувствуя его руку на талии и ладонь — между грудей. Они уже давно лежали не шевелясь, только однажды Адам сдул прядь волос с ее шеи, прежде чем уткнуться в ее плечо. Тело еще горело от недавней любви. Миранда ощущала его целиком — и кончики пальцев, и изгиб спины. Косточки бедер — там, где в них упирались его бедра, там, где она принимала его в себя, заставляя становиться больше и тверже, груди, губы — все эти нежные места должны были еще несколько дней служить напоминанием о последнем дне, проведенном с Адамом. Но воспоминания этим не исчерпывались. Никогда еще они не любили друг друга с такой силой, никогда не отдавались друг другу с такой полнотой. Адам исследовал ее тело так, как Миранда не позволяла никогда и никому, даже Кейту. Он не задавал вопросов, и она отдавалась, не задумываясь об отказе. Любовь оставила ее переполненной и пресыщенной. Миранда приобрела новые свойства — те, которым предстояло стать скорее проклятием, чем блаженством, когда наступит момент расстаться.

Мысли об этом были сродни изощренному мазохизму. Ровным, бесстрастным голосом, чтобы не выдать боль, она произнесла:

— Нам надо расстаться, Адам.

— Я отвезу тебя. — Он повернул руку и по-хозяйски подхватил грудь. Только его прикосновения прогоняли ее страх.

— Я не об этом — я должна вернуться домой, в Денвер.

С таким же успехом она могла бы ударить его.

— Домой? — осторожно переспросил он. — С каких это пор ты снова начала считать Денвер домом?

— Иначе и быть не могло. Все, что принадлежит мне, находится там — мой дом, мои картины, машина Кейта, все вещи Дженни. Я лишь ненадолго покинула дом. Мне пора вернуться и встретиться с тем, что было невыносимо прежде.

Адам лег на спину и подложил ладони под голову, чтобы скрыть дрожь.

— Когда ты уезжаешь?

— Завтра.

Он заставил себя сделать глубокий вздох, прежде чем спросить:

— Почему так скоро?

— Совсем не скоро. Я слишком долго не была дома.

— Я поеду с тобой.

— Нет… это я должна сделать одна. В тот раз я просто сбежала. Меня ждет уйма незаконченных дел.

Адаму не нравился оборот, который принял разговор, но он не удержался от вопроса:

— Значит, закончив их, ты вернешься?

Внезапно возникший озноб заставил ее передернуться. Потянувшись за одеялом, Миранда укрылась им до подбородка.

— Не знаю. — Она помедлила. — Нет, знаю. Я не вернусь, Адам.

— Какое же место ты отводишь в своих планах мне?

Она долго молчала, лежа к нему спиной. Когда Адам уже решил, что она не ответит, Миранда тихо произнесла:

— Никакого.

Его реакция оказалась стремительной и. непредсказуемой. Схватив за руку, он повернул Миранду к себе.

— Как ты можешь просто сбежать от меня?

Миранда отвела глаза, не в силах выдержать его взгляд.

— Ты был прав. Я люблю тебя.

— О Господи! Ты понимаешь, что говоришь? Это бессмысленно!

— Между нами останутся только два проведенных вместе месяца, Адам. Теперь я понимаю это. Мы слишком разные.

— Черт возьми!

— Пожалуйста, выслушай меня. — Теперь Миранда посмотрела Адаму в глаза, надеясь убедить его. — Помнишь, когда-то я говорила, что ты очень похож на Кейта? Если ты поедешь со мной, постепенно я стану относиться к тебе так же, как нему. Этого я не вынесу. Это погубит и тебя, и меня.

— Я способен постоять за себя, Миранда. Мне казалось, ты это уже поняла. И потом, ты изменилась. Ты уже не та женщина, какой была прежде.

Миранда пожелала, чтобы он оказался прав, но рисковать не могла.

— Может быть.

— Значит, все дело в Клиффорде?

— Нет… Да, в каком-то смысле, но все иначе, чем ты думаешь. Встреча с ним напомнила мне обо всем хорошем, что было в прежней жизни, о том, как я любила свою работу. Пожалуй, я и теперь ее люблю. И это мне предстоит выяснить.

— Ты хочешь сказать, что в этой жизни для меня не найдется места?

— Не совсем так. Просто люди из моего мира не поймут тебя. Они не смогут разглядеть твои достоинства, а все непонятное пугает их. Они съедят тебя живьем, Адам. Этого я не могу допустить. И не хочу.

— И всего этого тебе недостает?

— Нет, недостает мне совсем другого. Остальное — безобразный побочный продукт, который я не могу контролировать или изменить и потому должна просто принять. Теперь я знаю: если хочу действительно оправиться от случившегося и начать жить, я должна снова заняться работой. Такая я, Адам, — настоящая, а не та женщина, которую ты вытащил из воды и в которую влюбился.

— Почему ты настолько уверена, что приняла правильное решение? Два дня назад ты…

— Возможно, мне действительно не стоит возвращаться, — призналась она. — Но единственное, что я знаю точно — я должна отправиться туда и найти себя.

— А если это не поможет?

— Я справлюсь.

— И для меня в твоей жизни все равно не найдется места?

— Ты сам этого не захочешь. — Сколько может продолжаться этот бессмысленный разговор? Почему бы ему не смириться? — Неважно, где бы я ни работала — в Денвере или в Нью-Йорке, — мы не сможем быть вместе.

— Постой, дай мне разобраться. Ты бросаешь меня потому, что считаешь неспособным войти в элитный круг юристов, к которому принадлежишь?

Адам вырос среди таких людей. Именно из-за них он расстался с прежней жизнью — только эту причину он никому не называл. Как он мог так ошибаться насчет Миранды? Но разве она не повторяла ему столько раз, кто она такая? Почему же он ей не верил?

— Дело не только в этом.

— Ты хочешь, чтобы я догадался сам?

— Причина всему — твой возраст, или мой возраст, выбирай, что хочешь. Я никогда не скрывала, как отношусь к разнице в возрасте, Адам. Каждый раз, появляясь где-нибудь с тобой, я не переставала гадать, что думают о нас люди. Твоя мать выглядит мне ровесницей.

— Почему тебя так беспокоит чужое мнение?

— Я хотела бы не обращать на него внимание… я пыталась забыть об этом, действительно пыталась. Но убеждения пустили корни слишком глубоко. Я — это я, Адам. Я могу стать счастливой, только прекратив изводиться из-за того, что не в моих силах изменить.

Адам сел и склонился вперед. Боль и гнев затуманивали его мысли, вызывали желание закричать.

— Если ты действительно так считаешь, какого дьявола мы были вместе все это время?

Она потянула одеяло, прикрывая грудь и стыдясь самой себя.

— По-моему, ты уже ответил на свой вопрос.

— Если бы тебя это беспокоило в самом деле…

— Что? — спросила она, с ужасом ожидая ответа.

— Ты говорила, что любишь меня — десятки раз, любыми словами.

Миранда допустила ошибку, решив не скрывать свои чувства: это лишь многократно усложнило ее задачу. Но она не собиралась отступать. Еще никогда в жизни она не чувствовала такой уверенности. Если Адам останется с ней, просто будет жить рядом, он лишится всего того, что отличало его от остальных людей.

— Я лгала.

Даже удар ножом в спину не мог ранить больнее.

— А я — нет, — отозвался он.

Миранда поняла: ей пора уходить, прежде чем она не выдержит и признается в том, как ей тяжело.

— Я напишу, дам тебе знать, как у меня дела.

— Зачем? Какое мне до этого дело?

При всей убежденности, что она поступает правильно, какая-то частица ее души сознавала: она упускает единственный шанс в жизни обрести истинную любовь. Достоинство не позволяло ей сознаться в этом, но предчувствие жгло, как огонь.

— Если так, тогда я не буду писать, — согласилась она. — Я все понимаю.

— А по-моему, ты ничего не понимаешь.

— Если я оставлю тебе свой адрес, ты хотя бы сообщишь мне, как дела у Джейсона?

— Что за игру ты ведешь, Миранда?

— Ты прав. Прости. Мне не следовало просить тебя об этом.

— Почему же?

Она села и положила ладонь ему на спину. Адам отстранился.

— Нет. Я не нуждаюсь в подачках.

— Но я не могу оставить тебя просто так после всего, что ты сделал для меня. Я слишком многим тебе обязана.

Он обернулся.

— Скажи, о чем ты сейчас думаешь?

Она отпрянула, уловив боль в его глазах.

— Ты — замечательный человек, Адам. Таких, как ты, я еще никогда не встречала. Ты заслуживаешь…

Он встал и направился к двери.

— А я надеялся, что услышу что-нибудь другое. Миранда, неужели тебя ничему не научили на занятиях по риторике в школе права?

— Ты прав, я заслужила эти слова. Ты справедливо негодуешь.

— Пожалуйста, избавь меня от штампов. — Он схватил джинсы, надел их, вышел и вскоре вернулся с ее одеждой. — Я хочу остаться один — и немедленно. Ты утомила меня, Миранда. Мне надо подумать. — Он бросил ее одежду на постель. — Ключи в машине. Поезжай на ней. Я заберу машину позднее, когда ты уедешь.

— Вот об этом я и говорила, — усмехнулась Миранда, становясь на колени. — Откуда в тебе это стремление всегда оставаться самим собой? Ты сам признался, что я перевернула всю твою жизнь, и тем не менее готов отдать машину, лишь бы мне не пришлось идти домой пешком. — Последняя фраза была произнесена нараспев с явным намерением взбесить его. — Что ты за человек? Почему никогда не отвечаешь ударом на удар?

— Я нормальный человек, Миранда, а вот ты, похоже, не совсем. Ты ведешь себя как женщина, готовая вступить в любую, даже отвратительную связь, лишь бы очередной раз убедиться в собственной никчемности.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Тогда зачем так упорно доказываешь мне, что ты за чудовище? К чему это самопожертвование, попытка спасти меня?

— Я уже не раз говорила: психолог из тебя не выйдет, так что прекрати такие разговоры раз и навсегда. Я не стану слушать.

— Боишься того, что я могу обнаружить?

— Иди ты к черту, Адам!

— И это все, на что ты способна? — Он широко развел руками. — Смотри, на мне ни царапины. Разве это не доказательство, что меня не надо защищать, что я способен постоять за себя?

Поднявшись, она натянула через голову свитер.

— Похоже, мне следует поблагодарить тебя. Я боялась, что мой отъезд тебя расстроит, но теперь вижу — ты успокоишься прежде, чем я доберусь до Денвера.

— А ты?

Она вздернула подбородок.

— Ты мне не нужен. — В ее глазах мелькнул огонек. — Когда-то я и вправду нуждалась в тебе, но не теперь.

Адам уронил руки.

— А если ты нужна мне?

Слезы подступили к ее глазам. О Адам, как ты не можешь понять — я уезжаю потому, что люблю тебя!

— Ты еще так молод. Когда-нибудь ты…

— Господи, пощади меня! — Он направился к двери. — Когда будешь уходить, оставь дверь открытой.

— И это все? Никаких прощаний?

Что с ней случилось? Зачем она пытается удержать его?

— Не надейся.

— И это после всего… — У нее вдруг перехватило горло. — Скверный конец для того, что так хорошо начиналось.

— Ты сама сделала выбор, Миранда.

— Я никогда не забуду тебя.

— Думаешь, мне от этого легче?

— До свидания, Адам.

Он кивнул, повернулся и вышел.

Миранда опустилась на постель. Чтобы удержаться и не броситься за ним вслед, она уверяла себя, что поступает как нельзя лучше, возвращая ему свободу. Неважно, во что это обойдется ей самой. Неважно, что он никогда не узнает, какой ценой ему досталась эта свобода. Когда-нибудь Адам поймет, как она любила его. Этого достаточно. Больше ей ничего не нужно.

Адам поднялся на холм позади дома, шагая размашисто и ровно. Убедившись, что он может наблюдать за домом, оставаясь при этом невидимым, он встал, прислонившись спиной к стволу секвойи, и стал ждать, когда выйдет Миранда. Вскоре она появилась, прошла мимо машины и углубилась в лес.

Все кончено.

Казалось, все должно было завершиться иначе. Их расставание должны были сопровождать бури, гром и молнии, ураганы, ломающие ветви деревьев. Или, по крайней мере, туман — густой, серый и тяжелый.

Адам поднял глаза к безоблачному небу, затем перевел взгляд на солнечные лучи, лежащие меж деревьев, и на тонкую струйку дыма, лениво поднимающуюся над трубой его дома.

Ему не хотелось видеть все это, он даже пытался закрыть глаза, но красота оказалась не менее настойчивой, чем горе. Для него так бывало всегда.