Вечное царствование

Я

уронила рюкзак с припасами, которые собрала, когда увидела свою семью через грязное окно многоквартирного дома. Мой рот открылся от ужаса, когда я уставилась на своего отца, мчащегося к восьми вампирам, размахивая старым кухонным ножом.

Монтана на бегу нагнулась, схватила камень из-под обломков у своих ног и швырнула его в женщину-вампира, которая теперь мчалась к ней. Чудовище увернулось от него, ее скорость увеличилась, когда она бросилась прямо на мою сестру.

Я сорвалась с места, многолетняя грязь, покрывавшая окна по всему первому этажу этого здания, закрывала мне вид на мою семью, когда они боролись за свободу, которую едва успели почувствовать.

— Папа! — Я отчаянно позвала, зная, что они меня не слышат, но нуждаясь в том, чтобы они почувствовали мое приближение, знали, что я их не бросила. — Монтана!

Первая попавшаяся дверь сильно задребезжала, когда я попыталась ее открыть, замки держались крепко, несмотря на мою отчаянную потребность добраться до людей, которых я любила больше всего на свете.

Мое сердце билось от агонии моей потребности в них, ужас проникал под мою кожу и пускал корни в каждой частичке меня, когда слезы брызнули из моих глаз.

— Только не так, — взмолилась я, отвернувшись от двери и побежав к следующей. Секунды тикали, моя семья боролась за свою жизнь без меня, готовой помочь им.

— Пожалуйста, — молилась я, не обращаясь ни к кому и ни к чему, пустые слова не доходили до глухих ушей, как это было всегда, любой бог, который когда-либо присматривал за моим видом, давным-давно отдал нас в руки монстров.

Наконец я столкнулась с дверью, металл протестующе заскрипел, когда она распахнулась, ударившись о стену переулка, в который меня выбросило, а затем застонала, закрываясь за моей спиной, словно тоже плакала, словно знала, что я уже опоздала и бегу только навстречу собственной смерти.

Но если это так, то пусть будет так. Я предпочла бы смерть рядом с ними жизни без них. Они были всем, что у меня есть, всем, что у меня когда-либо было, и всем, чего я когда-либо хотела.

Я перелезла через груду обломков, камни посыпались под ноги, и моя рука порезалась о кусок металла, торчавший из груды. Я выругалась и схватила его, мои окровавленные пальцы заскользили по холодному куску металла, с помощью которого я буду бороться за свою гребаную жизнь и, что еще важнее, за жизни тех, кого я люблю.

Я поскользнулась, когда взбиралась на груду щебня, кирпичи посыпались у меня из-под ног, и я рухнула на землю. Я перекатилась, мои ногти впились в холодные кирпичи стены справа от меня, когда я поднялась на ноги, крики моей сестры эхом отдавались от пятна света, которое освещало конец переулка.

— Я иду, Монти, — выдохнула я, мои ботинки стучали по бетону, когда я снова перешла на бег, мчась по узкому переулку, где мельком видела происходящую за ним драку.

Монтана промчалась мимо конца переулка, ее темные волосы развевались позади нее, когда она убегала от вампирши с длинными медными волосами, ее ботинки врезались в бетон и звучали в моих ушах, как боевой барабан.

Я крепче сжала кусок металла, который считала оружием, он был покрыт моей кровью.

— Монтана, берегись! — Крикнула я, побуждая ее к действию, когда вампирша бросилась к ней. Она увильнула в сторону в последнюю секунду, низко пригнувшись и схватив кусок кирпича прямо перед тем, как вампирша столкнулась с ней, заставив их обеих рухнуть на землю.

Я была почти в конце переулка, моя сестра боролась за свою жизнь под чудовищем из легенд, которое никогда не должно было существовать в реалии жизни, оружие в моей руке было готово найти его гнилое сердце и изгнать его из этого мира.

Дверь передо мной распахнулась, и я закричала, когда огромная фигура врезалась в меня из темноты внутри.

Мужчина схватил меня за руку и потащил в темноту здания, а я испуганно закричала.

Он захлопнул за нами дверь, оставив только тусклый свет, проникавший сквозь грязное окно, позволявший разглядеть его огромную фигуру, когда он поволок меня к стене.

Моя спина врезалась в нее с такой силой, что у меня перехватило дыхание, и я замахнулась на него зазубренным куском металла, когда адреналин стремительно побежал по моим венам, а голова закружилась, пытаясь понять, что происходит.

Его предплечье ударилось о мое в тот самый момент, когда острие моего импровизированного оружия соприкоснулось с его боком, и кровь хлынула, но не в достаточном количестве.

Он поймал мое запястье, когда я снова замахнулась на него, его второе предплечье ударило меня в грудь, когда он толкнул меня обратно к стене, прижав к ней грубой силой.

Ублюдок впечатал мое запястье в стену с такой силой, что я чуть не выпустила свое оружие, крик застрял у меня в горле от боли удара, прежде чем он повторил его дважды, трижды, пока боль, наконец, не заставила меня ослабить хватку, и зазубренный кусок металла со звоном упал на пол под нами.

Я рванулась из его хватки, целясь коленом ему между ног, прежде чем он прижал свое огромное тело к моему, прижимая и мои ноги, пока я пыталась пинать и топтать по его ногам.

Я открыла рот, чтобы закричать, но его рука прижалась к моим губам, заставляя меня замолчать раз и навсегда.

Я продолжала бороться, слезы ярости жгли мне глаза, когда я думала о своей семье, которая нуждалась во мне, ждала меня, в то время как я была в ловушке так близко и не могла помочь.

Я начала бить его в бок свободной рукой, снова и снова нанося удары по почкам, но он как будто даже не замечал нанесенных мною ударов, поскольку обратил свое внимание на едва различимый вид за темным окном.

Я впилась зубами в его руку, когда его внимание ослабло, и он отдернул ее с раздраженным ворчанием, но, прежде чем я успела закричать, он вместо этого схватил меня за горло, сжимая достаточно сильно, чтобы не дать ни единому звуку сорваться с моих губ.

Паника захлестнула меня, когда его пальцы впились в мою кожу, оставляя отпечаток, который, я знала, никогда не сойдет, поскольку я оказалась совершенно беспомощной перед тем, что происходило за грязным стеклом.

Слезы потекли из моих глаз, когда я заставила себя смотреть, мое сердце колотилось так дико, что я была уверена, он мог чувствовать это там, где его тело было так тесно прижато к моему.

Я могла только с ужасом наблюдать, как Монтана боролась под лежащей на ней медноволосой вампиршей, ее рука рыскала рядом с ней в поисках оружия. Ее пальцы сомкнулись на отломанном куске бетона, и она закричала от ярости, ударив им вампиршу в висок. Надежда наполнила меня, когда кровь свободно хлынула из раны, но вампирша едва отреагировала, ухмыляясь Монтане, когда моя бесстрашная сестра замахнулась рукой для следующего удара.

Папа с вызывающим ревом замахнулся кухонным ножом на трех вампиров, пока они играли с ним, кружа вокруг, как стая волков, с ужасающим голодом в их глазах.

Мое внимание остановилось на генерале Вульфе, который стоял сразу за группой, совершенно неподвижно, даже не моргая, его изумрудный плащ развевался на ветру, и он наблюдал, как моя семья борется за свои жизни с отчаянием, понятным только человеку. Наша смертность, возможно, сделала нас слабее их, но она также сделала нашу жизнь намного ярче, неизбежность нашей смерти сделала моменты, которые мы разделили с людьми, которых любили, такими чистыми и реальными.

Монтана закричала, возвращая мое внимание к ней, когда она снова замахнулась кирпичом на вампиршу. Но на этот раз монстр поймал ее запястье, швырнув его на землю и вырвав оружие из ее руки, прежде чем перевернуть Монтану и заломить ей руки за спину, зафиксировав их там металлическими наручниками.

Мои глаза жгло от хлынувших из них слез, дыхание было поверхностным, незначительным, когда зверь, прижавший меня, сдерживал мои рыдания, крепко сжимая мое горло.

Я пыталась бороться, нанося ему удары снова и снова, но ничто из того, что я делала, не имело ни малейшего значения.

По кивку Вульфа вампиры, которые играли с нашим отцом, все разом бросились на него, его яростные крики были встречены взмахами клинка, но, несмотря на удары, которые ему удалось нанести, ничто не могло остановить их, когда они схватили его, повалив на бетон.

— В какую сторону она пошла? — Холодный голос генерала Вульфа разорвал наступившую тишину, звук его доносился сквозь грязное стекло, пока я была вынуждена наблюдать за разыгрывающимся отвратительным шоу.

Голова Монтаны была откинута назад, что вынудило ее посмотреть на приближающегося генерала, его чистые ботинки с осторожностью ступали по крови и грязи, которыми была покрыта разбитая дорога под ними.

Моя сестра посмотрела на него с такой сильной ненавистью, что я почувствовала, как она окрасила воздух, а волосы у меня на затылке встали дыбом от желания насилия и мести, которое горело в ее каштановых глазах.

Ее верхняя губа приподнялась, когда она усмехнулась ему.

— Пошел ты, — прорычала она, и я знала, что бы он ни сказал или ни сделал с ней, она никогда не выдаст меня им, любовь между нами настолько чиста, что даже смерть не сможет заставить нас предать ее.

Рыдание вырвалось из моей груди, когда мои слезы брызнули на руку ублюдка, который схватил меня, и ненависть, не похожая ни на что из того, что я когда-либо чувствовала раньше, зародилась во мне и к нему, и к тому, что он заставлял меня перетерпеть, чему быть свидетельницей, чему я позволила случиться.

Ботинок Вульфа врезался Монтане в голову сбоку, и сдавленный звук ужаса сорвался с моих губ, когда она рухнула на землю, без сознания или мертвая, я не знала, и ужас, который пробудился во мне, был всеобъемлющим.

— Для них уже слишком поздно, — выдохнул мне в ухо ублюдок, который держал меня, запах кожи и дуба окружал меня, пока он продолжал держать меня в своей власти, его хватка не ослабевала.

Вздрогнув от шока, я поняла, что зверь, захвативший меня в плен, не был вампиром. Что это было не просто частью их игры, а чем-то другим, чем-то, чего я не могла понять, тепло, исходящее от его тела, прижатого к моему, доказывало, что он такой же человек, как и я.

Но тогда зачем так поступать со мной? Какое значение имело для него то, что он удерживал меня, когда я была нужна моей семье?

Слезы свободно текли по моим щекам, пока я в отчаянии смотрела, как вампиры забирают у меня моих близких. Тихий стон вырвался из моего горла, когда весь мой мир развалился на части, и я почувствовала, как напряжение моего похитителя усилилось от этого звука теперь, когда среди вампиров воцарилась тишина.

Сука, которая держала Монтану, отошла от нее и начала оглядываться на окружающие здания. Я затаила дыхание, страх пронзил меня, когда ее взгляд скользнул по грязному окну, за которым мы прятались. Мы были глубоко в тени, но ее глаза, казалось, видели больше, чем то, что было перед ней, и я не могла сдержать холода, который проник в мою душу.

Однако ее взгляд скользнул дальше, и мои легкие сделали неглубокий вдох, преодолев комок в горле.

— Я так понимаю, она все еще жива? — Вульф усмехнулся, носком ботинка переворачивая Монтану на спину.

Один из стражников подошел, чтобы проверить ее пульс, кивок, который он дал, позволил моему сердцу забиться еще раз, когда облегчение хлынуло через меня, как стремительная река. Жива. Если она была жива, то ее все еще можно было спасти. Должно было быть что-то, что я могла бы сделать, какой-то способ вернуть ее мне.

— Да, сэр, — сказал стражник, поднимая ее бесчувственное тело на руки, как будто оно ничего не весило.

Генерал Вульф отправил его обратно в Сферу, и он унес ее, боль в моей груди сжималась, как тиски, с каждым его шагом, мой взгляд был прикован к его спине, пока я продолжала отбиваться от моего похитителя.

Я попыталась закричать, но приглушенный звук едва вырвался из-за руки, которая сдавила мне трахею. Его хватка болезненно усилилась, его пальцы впились в мою плоть так сильно, что я почувствовала, как на ней остаются синяки, мое дыхание полностью прервалось, а грудь, казалось, вот-вот разорвется от одного только горя.

Моя жалкая попытка издать звук была заглушена мольбами моего отца, умолявшего вампиров не забирать у него его ребенка. Человек, который всегда был таким стойким и сильным, опустился до того, что умолял у ног этих монстров об одной из единственных вещей, которые он любил в этом мире.

— Она всего лишь следовала за мной! — закричал он. — Я попросил ее помочь мне найти здесь еду — возьмите меня вместо нее!

— Не волнуйся, — ответил генерал, жестокая улыбка исказила его красивые черты. — Мы не забыли о тебе. За головы твоих дочерей назначена награда. А где другая?

— Вернулась в Сферу, — солгал мой отец ради меня, и мое сердце разлетелось на тысячу осколков, когда Вульф ударил его. Удар выглядел почти небрежным, но он отбросил моего отца на землю. На его щеке открылась глубокая рана, кровь полилась на тротуар, еще больше слез потекло по моему лицу, пока я была вынуждена смотреть. Папа всегда казался таким непоколебимо сильным, но под мощью Вульфа он был хрупким, как бумага.

— Не лги мне, человек, — предупредил генерал Вульф. — Рано или поздно ты все равно расскажешь нам все, что мы хотим знать.

— Я скорее умру, чем предам своих детей, — прошипел отец, пытаясь подняться на ноги.

Вульф оттолкнул его, и мой отец упал на землю, как будто его ударили бейсбольной битой. Он отлетел назад на бетон, его коричневая куртка порвалась от удара.

Монстр с лицом ангела приблизился, протянув руку, чтобы провести пальцами по кровоточащей ране на щеке моего отца. Вульф поднес руку ко рту и слизнул с нее кровь, закрыв глаза и наслаждаясь вкусом.

Шок прекратил мои попытки вырваться, когда я уставилась на происходящее передо мной. Я ни разу не видела, чтобы кто-то из их вида пил нашу кровь. Мы знали, что они пили. Мы были вынуждены жертвовать ее так регулярно, как только могли, не умерев, и все же они всегда сохраняли видимость вежливости по этому поводу. Как будто мы были зверями, а они — более развитыми существами.

Кислота обожгла мне горло, когда меня охватило отвращение, в то время как генерал Вульф одобрительно застонал, с томной медлительностью облизывая свои пальцы.

Все низшие вампиры зашевелились, как кукурузные стебли на ветру, наблюдая за этим действием. Я практически чувствовала их голод. Истина о том, кем они были, была яснее, чем когда-либо прежде, когда они смотрели на моего отца, как на свежеприготовленное блюдо. Дрожь пробежала по моей коже, когда их возбуждение возросло, мой страх усилился, поскольку мой взгляд оставался прикованным к моему отцу, наблюдая, как он высоко держит подбородок, встречая свою судьбу лицом к лицу, как человек, которым он всегда был. Бесстрашный, храбрый и сильный.

— Я всегда предпочитал еду… свежую, — прошипел генерал, открывая глаза.

Из них исчезло мягкое выражение, и в глубине его зрачков отчаянно загорелся опасный огонек. Казалось, ему потребовалось мгновение, чтобы попытаться сдержаться, но он сдался с рычанием, достойным величайшего охотника, известного во все времена. Он набросился, обнажив клыки и напрягая мускулы, повалив моего отца на землю под собой так быстро, что от этого движения меня пронзила дрожь шока.

Папа взревел от ярости и агонии, когда демон вонзил клыки ему в шею, но Вульф поймал его за руки, удерживая на месте так легко, как если бы он был ребенком, а не взрослым мужчиной, оседлав его, пока пировал прямо из вены.

Я еще сильнее забилась в хватке моего похитителя, не заботясь о том, что не могу дышать, что это было бессмысленно и почти наверняка закончится тем, что эти клыки вонзятся и мне в горло. Но я не могла быть свидетельницей этого и ничего не делать. Это ломало меня, разрывало все, чем я была, на куски и развеивало то, что осталось, по ветру. Без своей семьи я была никем, и я гораздо вероятней умерла бы рядом с ними, чем была бы вынуждена наблюдать за этим ужасом, разворачивающимся передо мной, и жить с этим до конца своих дней.

Мужчина зарычал от разочарования, прижимаясь ко мне еще крепче, не давая мне броситься на помощь отцу, перед моими глазами появились черные пятна, пока я продолжала бороться за дыхание.

Наконец генерал отпустил моего отца и сел, по его подбородку текла кровь, и все притворство этикета было утрачено. Чудовище в нем было открыто для всеобщего обозрения, когда он повернул голову к тусклому небу и удовлетворенно вздохнул, а его горящие голубые глаза вспыхнули удовлетворением. Мой отец поднес дрожащие пальцы к ране на своей шее, когда вампир слез с него и вернулся, чтобы встать перед ним, как ни в чем не бывало.

— Где твоя вторая дочь? — Снова спросил Вульф, склонив голову набок жестом, который выглядел как угодно, но только не по-человечески.

Папа заставил себя подняться на ноги, прежде чем ответить, и еще больше слез навернулось у меня на глаза, когда он пошатнулся от усилия.

— Иди к черту. — Он отшатнулся и плюнул прямо в лицо генералу, гордость и ужас захлестнули меня в равной мере, когда мной начала овладевать нехватка кислорода, мои конечности слабели, а попытки вырваться терпели неудачу.

Вульф вздрогнул, моргая, вытирая слюну со щеки, и темнота в его глазах стала еще мрачнее от оскорбления, и страх поглотил меня, когда он заговорил снова.

— С моей стороны было бы невежливо не разделить трапезу, — ледяным тоном произнес Вульф.

Шестеро низших вампиров поняли это быстрее, чем я, и все они взволнованно набросились на моего отца, повалив его обратно на землю, а его крик ужаса эхом перекликался с криками, которые раздавались в моем черепе, когда звери дрались за него, как за окровавленный кусок мяса: клыки погружались в плоть, кулаки летали, кости ломались.

Он взревел от боли, когда шесть пар зубов вонзились в его вены, а я закричала в тисках моего похитителя, когда конечности моего отца дико задергались под их натиском.

— Не убивайте его, — лениво добавил генерал Вульф, в то время как мое сердце разрывалось на части и мой мир был вырван у меня из-под ног. Тьма давила на меня, смерть шептала мое имя, в то время как мои легкие горели от нужды. — Он все еще должен сказать нам, куда ушла его другая дочь.

Мужчина, державший меня, казалось, понял, что я нахожусь на грани потери сознания, и я судорожно втянула воздух, когда он ослабил хватку на моем горле, его рука снова потянулась к моему рту, и мои ноздри расширились, когда я попыталась набрать в легкие достаточно воздуха.

Низшие вампиры неохотно прекратили свое пиршество по приказу генерала и отошли от тела моего отца. Он не двигался. Я могла видеть кольца следов зубов, кровоточащих на обеих его руках, а также одно на ноге, где вампиры разорвали его штаны в своих попытках сожрать его живьем.

Мой желудок сжался и перевернулся при виде этого зрелища, желчь наполнила рот, пока я боролась с позывами к рвоте.

Генерал Вульф нетерпеливо вздохнул, когда понял, что мой отец потерял сознание. — Я полагаю, нам придется закончить этот разговор позже. Подними его. — Он щелкнул пальцами вампиру, стоящему ближе всех к нему. — Он ответит на мои вопросы, когда проснется. Остальные, обыщите это место в поисках другой девушки Форд. Она не могла уйти далеко, но не забывайте, что она нужна членам Королевской семьи. Она не должна быть укушена.

Пятеро оставшихся вампиров повернулись и направились на улицы, окружающие здания, как собаки, охотящиеся за запахом, хотя каким-то чудом ни один из них не направился к нам.

Я с замиранием сердца наблюдала, как Вульф и вампир, несущий моего отца, скрываются из виду, разрушенная улица снова опустела, только пятна крови на разбитом бетоне доказывали, что все это не было каким-то гребаным кошмаром.

— Мы должны двигаться, — прошипел мужчина, державший меня, мне на ухо, его голос был похож на низкое рычание, от которого у меня по коже побежали мурашки.

Он отодвинулся на несколько дюймов, и я уставилась на него поверх его руки, которая все еще была крепко прижата к моему рту, аромат его кожи окутал меня, сохраняя во мне этот момент и прожигая путь по моим венам.

Я не знала, какого черта он ожидает, что я куда-то пойду с ним, и он заблуждался, если действительно думал, что я пойду.

Ублюдок фыркнул, как будто я выводила его из себя одним только своим взглядом, и я попыталась укусить его снова. Мне было наплевать на вампиров, которые охотились на меня. Все, что имело значение, это уходящие секунды, пока Монтану и папу уносили все дальше и дальше. Мне нужно было следовать за ними, найти оружие или придумать план — что угодно, лишь бы вернуть их, какой бы безнадежной ни была мысль об этом. Мне просто нужно было помешать им забрать мою семью.

Засранец, похоже, понял, что я не собираюсь никуда с ним идти: его хватка на моей руке ослабла, а его взгляд блуждал по мне в темноте, изучая мое лицо, и мысли метались в его затененном выражении лица. Мои глаза начали привыкать к темноте комнаты, и теперь, когда мое внимание было приковано к нему, я могла лучше разглядеть его внешность.

Он был просто огромен: рост, скорее всего, ближе к семи футам, чем к шести, тело покрыто мускулами, широкие плечи напряжены, так как он держал меня. Мужчины в Сфере не были похожи на него. Все они были полуголодными существами, как и я, худыми, со впалыми щеками и затравленным выражением лица. Его выражение лица не было пустым, как у них, оно было полно гнева и ярости, в то время как все, с кем я выросла, были полны жалости к себе и отчаяния. У него были длинные темно-каштановые волосы, частично заплетенные в косу на правой стороне черепа, остальные свободно свисали по плечам, а сильный разрез челюсти оттеняла грубая борода.

Его глаза были самой поразительной чертой в нем, и моя кожа горела везде, куда падал его взгляд. Они были золотистого цвета, яркие и непоколебимые, несмотря на темноту комнаты, в которой мы прятались.

Он крепко зажал мне рот рукой и уставился прямо на меня, его презрение усилилось, чтобы встретиться с моим собственным.

— Мы не можем оставаться здесь, — прорычал он, его голос был таким грубым, что царапнул мою душу. — Их сейчас слишком много. Но если ты пойдешь со мной, я помогу тебе вернуть отца. Я знаю, куда они направляются.

Он изучал меня несколько секунд, как будто я была каким-то загнанным в угол животным, непредсказуемым и ненадежным. Я просто смотрела на него все это время, и ни одна из моих мыслей не отразилась на моем лице.

Медленно он убрал руку с моего рта, хотя продолжал прижимать меня к гребаной стене своим огромным телом.

— Куда они их ведут? — Спросила я, желая услышать ответ на единственную часть того, что он сказал, которая вообще дошла до меня.

— Что бы ты сделала с этой информацией, если бы я передал ее тебе? — спросил он.

— Ты прекрасно знаешь, что бы я с ней сделала, — выплюнула я в ответ, и он весело хмыкнул, отчего у меня волосы встали дыбом.

— Ты думаешь, это смешно? — Я зарычала. — Кто ты вообще такой? Что ты здесь делаешь, прячась? Ты не из Сферы, и ты не кровосос, так кто, черт возьми…

— Я спас тебе жизнь, — хрипло сказал он, его тень поглотила меня, пока он держал меня в своей власти. — Что еще тебе нужно знать?

С яростным рычанием я оттолкнула его, и, наконец, он позволил мне, выпустив из своих объятий и сделав один шаг в сторону, тепло его тела быстро сменилось холодным зимним воздухом.

Я хотела протиснуться мимо него, распахнуть эту дверь и помчаться за вампирами, которые украли людей, которых я любила больше всего на свете. Но когда я взглянула на дверь, то обнаружила, что колеблюсь, мое внимание снова переключилось на незнакомца, который наблюдал за мной с угасающим интересом. Если он говорил правду, то, возможно, это был мой лучший шанс вернуться к ним. На самом деле, он мог быть для меня единственным шансом вернуть их.

Я не была дурой. Я знала, что слепо бежать за ними приведет только к тому, что я столкнусь с их судьбой вместе с ними, и хотя это было намного предпочтительнее, чем пытаться сбежать в одиночку, это также закончилось бы смертью для всех нас.

— Откуда ты знаешь, куда они увели мою семью? — Сердито спросила я.

Мне не нравилась идея слепо следовать за каким-то незнакомцем и доверять его обещаниям помощи, но мои варианты были в лучшем случае невелики, а в худшем — вообще не существовали. По крайней мере, он мог бы оказаться хорошим отвлекающим фактором для кровососов, отвлечь их внимание от меня и выиграть мне немного времени, чтобы помочь моей семье.

— Я видел это, — просто ответил он, его терпение явно подходило к концу, когда он направился к двери. — Так что либо пойдем, либо оставайся здесь умирать. Для меня это не имеет большого значения.

Я хотела отказаться, сказать ему, чтобы он шел к черту, и бежать за моей семьей, пока вампиры не ушли слишком далеко, но маленькая, побежденная часть меня знала, что я не смогу им помочь. Я бы только дала себя поймать. И это привело бы только к их смерти.

Мой взгляд скользнул обратно во двор, который теперь был пуст. Единственным другим вариантом, который у меня был, это погнаться за ними, но что потом? Это было самоубийство, и я это знала. Они схватили бы меня так же легко, как мою семью, и тогда у нас не было бы шанса сбежать. Если этот человек действительно знает, куда их ведут, тогда, возможно, у меня будет шанс. Хоть и маленький…

С приливом решимости, которая разорвала мое сердце надвое, я кивнула. — Хорошо. Я пойду за тобой. Но если ты попытаешься меня поиметь, использовать в качестве приманки для этих кровососов или еще какого-нибудь поганого дерьма, я снова тебя пырну. И на этот раз, я сделаю это намного глубже.

Засранец опустил взгляд на кровоточащую рану у себя на боку, и с его губ сорвалась мягкая усмешка, как будто он даже не заметил ее. Он явно думал о моей угрозе так же мало, как, казалось, думал обо мне в целом. Я понятия не имела, почему он вообще «спас меня», как он выразился, потому что сейчас он определенно казался раздраженным из-за меня.

— Пойдем, — приказал он, как будто я была собакой, которой нужно командовать.

Я ощетинилась от гнева, сунула руку в карман и сжала пальцами маленький нож, который я там спрятала.

Он широко распахнул дверь, и тусклый дневной свет лучше осветил его, а я нахмурилась, глядя на его одежду: брюки и куртка были сделаны из коричневой кожи, поношенной и практичной, но никак не современной, а рубашка была из грубого льна с завязками, чтобы закрепить ее. На самом деле, он был похож на воинов, о которых мой отец рассказывал нам в сказках, на тех, кто сражался с драконами или побеждал троллей. Я отбросила эту бессмысленную мысль и заставила себя сделать глубокий вдох, прежде чем стереть слезы со щек. Мое сердце все еще было охвачено ужасом за мою семью, но слезами их не вернешь, поэтому мне нужно было отбросить этот страх в сторону и сосредоточиться на всем, что я могла сделать для них сейчас.

Этот придурок несколько секунд прислушивался у двери, затем отвернулся и пошел прочь, даже не потрудившись оглянуться и проверить, иду ли я за ним.

Я нахмурилась, изучая два тяжелых золотых клинка, прикрепленных к его спине, их рукояти были покрыты странными надписями, не похожими ни на один язык, который я видела раньше. Не то чтобы я особенно хорошо разбираюсь в такого рода вещах.

— Кто ты? — Снова спросила я, без сомнения зная, что никогда раньше его не видела. Никто в Сфере и близко не был таким большим, как он, или таким пугающим, и это порождало массу дополнительных вопросов. Потому что, если бы здесь были люди, живущие свободно так близко к самой Сфере, тогда…

— Замолчи, — яростно приказал он, и я отшатнулась от него, а затем прокляла себя за это. Пошел он нахуй. Я надеялась, что у него ужасно болит бок.

Я замерла, оглядываясь на улицу, где несколько минут назад была моя семья, и подумала, не пойти ли мне самой за ними. Насколько я знала, этот мудак мог просто бредить, и у меня не было времени гоняться за ним, если он был полон дерьма.

Он сделал три длинных шага ко мне, прижимая меня к стене, и я крепче сжала лезвие в кармане. Я заставила себя выпрямиться и вздернула подбородок, чтобы выдержать его взгляд, когда он навис надо мной: челюсть была упрямо сжата, а ненависть к нему открыто лилась из меня. Независимо от того, что, по его мнению, он предлагал, или что он мог знать о месте, куда забрали мою семью, он заставил меня наблюдать, как на них напали, и ничто из того, что он сказал сейчас, никогда не изменит гнева, который я чувствовала, когда смотрела в его золотистые глаза и провоцировала его испытать меня.

— Если ты не пойдешь со мной, они выследят тебя и убьют, или еще хуже. Возможно, они сделают тебя своей кровавой шлюхой или просто будут передавать тебя от клыка к клыку, пока ты не будешь молить о смерти. Я собираюсь освободить захваченных ими людей. Пойдешь со мной или нет. Это твой выбор.

— Выбор невелик, — сердито пробормотала я.

Он ухмыльнулся мне, и желание врезать ему прямо в лицо поднялось во мне с такой силой, что удержаться от этого было испытанием воли. Он отвернулся, не оглядываясь, чтобы посмотреть, иду ли я снова за ним, и я стиснула зубы, борясь с желанием просто позволить ему уйти, зная, что он был единственной возможностью вернуть мою семью. Если этот засранец действительно знает, куда они направляются, у меня, возможно, будет шанс спасти их.

Никто не ожидал, что человек окажется за пределами Сферы, и даже если они знают, что я сбежала, они не ожидают, что я приду за ними. Они ожидают, что я направлюсь на юг и буду бежать до тех пор, пока палящее солнце не остановит их. Но я не собиралась никуда бежать без своей семьи.

Генерал сказал, что мы с Монтаной зачем-то нужны Королевской семье, и это означало, что мы прошли их чертово тестирование. Для чего бы мы им ни были нужны, это не могло быть хорошо. Я даже не знала, что у вампиров были члены Королевской семьи, но это действительно не имело значения. Они могли нацепить короны на свои неживые головы или засунуть их себе в задницу, для меня это не имело значения. Я не склонюсь перед их желаниями, они не будут моими монархами, и я сделаю все, что потребуется, чтобы забрать свою семью у них. Даже заключу сделку с самим Дьяволом.

Может быть, они решили, что наша кровь особенно вкусная, и хотели подать нас как основное блюдо на пиру. Возможно, на востоке, где, по слухам, жила Элита, любили пить свежую кровь, прокусывая плоть, как Вульф поступил с моим отцом. Мысль об их острых, как бритва, клыках, вонзающихся в мою кожу, вызвала волну страха, прокатившуюся по мне. Мучительные крики моего отца, когда они укусили его, сказали мне все, что я когда-либо хотела знать о боли, причиненной их укусом. Он не был трусом и ему не была чужда боль, но звук, сорвавшийся с его губ, был наполнен такой сильной агонией, что я не могла помешать ему повторяться в моем черепе снова и снова.

Я колебалась еще несколько секунд, затем выругалась и поспешила догнать своего нового приятеля. Как бы мне не хотелось этого признавать, на данный момент он казался моим лучшим шансом на выживание. По крайней мере, он станет более аппетитной едой для кровососов, если они найдут нас. У такого большого ублюдка, как он, должно было быть гораздо больше крови в жилах, чем у меня. И пока они будут разбираться с ним, у меня будет шанс сбежать. Просто надеюсь, что это произойдет не раньше, чем он выполнит свое обещание и поможет мне вернуть мою семью.

Он повел нас прочь от здания, где мы нашли убежище, петляя между руинами так быстро, что он, должно быть, был знаком с маршрутом. Он ни разу не оглянулся, чтобы проверить, иду ли я за ним, но я знала, что он чувствовал мое присутствии.

Чем дальше мы шли, тем меньше повреждений находили на окружающих нас зданиях. Встречались ржавые машины и разросшаяся растительность на неухоженных улицах, но большинство зданий все еще имели четыре стены, двери и окна, а обломков, преграждающих нам путь между ними, было все меньше.

Здесь было так тихо, что каждый мой шаг ощущался как раскат грома, с безрассудной уверенностью возвещающий о моем местонахождении. Но поскольку я изо всех сил старалась не отставать от размашистого шага этого ублюдка, у меня было мало шансов сделать свои шаги бесшумными.

— Остановись, — внезапно сказал он, подняв руку, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, и, черт возьми, чуть не ударил меня ей по лицу. — Один из них нашел нас.

— Что? — Прошипела я, оглядываясь через плечо, изучая плотно прижатые друг к другу стены переулка, по которому мы прошли половину пути, и не обнаруживая ничего ни позади, ни перед нами.

— Подожди здесь. — Он даже не взглянул на меня, а пошел дальше, небрежно взявшись за рукояти двух клинков, висевших у него за плечами, и вытащив их из ножен. Они сверкали, как настоящий солнечный свет, металл был из чистого золота и невероятно красив.

— Я не собираюсь просто ждать в каком-то темном переулке, надеясь остаться незамеченной, — прошипела я, спеша за ним с раздражением, прожигающим путь прямо передо мной, но я резко остановилась, когда заметила вампиршу, стоящую на дороге менее чем в пятидесяти футах от меня.

Она словно выросла из-под земли, внезапно появившись без единого шепота, возвещающего о ее появлении. Бесшумная, смертоносная, идеальная охотница.

Она повернулась к нам с торжествующей улыбкой, ее алые волосы развевались вокруг ее ужасающе красивого лица на ветру, которого я не могла почувствовать из глубины переулка.

— Вот ты где, милая девочка, — промурлыкала она, ее взгляд был прикован ко мне, ее добыча была на виду, этот засранец, очевидно, даже не привлек ее внимания, хотя он практически загораживал меня от посторонних глаз своей массой.

Мой кулак сжался вокруг жалкого маленького лезвия, и я вытащила его из кармана, отказываясь сдаваться без боя.

Она прикусила нижнюю губу, ее клыки привлекли все мое внимание, пока она жадно изучала меня, и я удивилась, как она могла игнорировать человека-гору, крадущегося к ней с парой мечей, в пользу меня.

— Если ты хочешь ее, тебе сначала придется пройти через меня, — прогрохотал он, приближаясь к ней.

Вампирша, наконец, переключила свое внимание на него, и ее глаза сузились, когда она вытащила свой собственный меч из-за спины.

— Истребитель, — прорычала она в шоке. — Мы уже начали думать, что вы все мертвы.

— Вы подумали неправильно. — Он повернулся к ней так внезапно, что я чуть не пропустила это движение. Его меч взметнулся низко, целясь ей в живот, но каким-то образом она увернулась от него, парируя его второй клинок своим собственным.

От лязга сталкивающегося металла мое сердце бешено заколотилось в груди, и несколько птиц взлетели с крыши соседнего дома с протестующими карканьями, разносящимися по небу.

Они танцевали взад-вперед, нанося друг другу удар за ударом такими грациозными движениями, что они казались почти постановочными. Человек-гора двигался гораздо быстрее, чем я могла бы предположить для человека его габаритов. Каждый раз, когда вампирша бросалась на него, он был готов к этому и возвращал ее к обороне.

Мое сердце бешено колотилось в груди, я осматривала окрестности, ощущение чьих-то глаз на мне заставляло меня наполовину ожидать нападения из тени в любой момент.

Вампирша с яростным криком взмахнула мечом, и я отшатнулась назад, так как движение развернуло их двоих, поставив ее ближе ко мне, ее глаза устремились в мою сторону, и жажда в них пронзила меня до глубины души.

Я повернулась и побежала.

Ничто, кроме чистого инстинкта и отчаянного желания выжить, не руководило моими действиями, когда я сорвалась с места и помчалась обратно тем путем, которым мы пришли.

Мои ботинки загрохотали по разбитому бетону, мужской вызывающий рев преследовал меня, когда я почувствовала приближение вампирши. Вампиры обладали силой, намного превосходящей все, чем обладала я, ее мощные шаги сокращали расстояние между нами, несмотря на мое отчаянное бегство.

Моя нога зацепилась за что-то тяжелое, чуть не сбив меня с ног, и я посмотрела вниз, обнаружив, что битый кирпич откатился в сторону от силы столкновения с моим ботинком.

Я наклонилась и схватила его как раз в тот момент, когда вампирша врезалась в меня. Она швырнула меня на осыпающуюся стену, куски каменной кладки посыпались на нас, когда моя щека оцарапалась о грубую кирпичную стену.

Ее рука сжалась в кулак в моих волосах, ногти царапнули кожу головы, когда она толкнула меня под себя, и на мгновение я не могла отделаться от ощущения, что всю свою жизнь была в таком положении, загнанная под каблук этих тварей, втоптанная в грязь у их ног и используемая для всего, чего они хотели, независимо от цены для себя или моего вида.

Ярость, проснувшаяся во мне, была настолько сильной, что я почувствовала, как она позолотила каждую частичку меня, в моем горле зародился рев, за которым последовала вспышка решимости, когда я бросилась всем весом вперед и вывела из равновесия суку, которая держала меня.

Я развернулась, кирпич впился мне в пальцы, когда я замахнулась им на нее, ударив в бок с силой, достаточной, чтобы раздробить кость.

Вампирша взвизгнула, когда я выбила ее из равновесия, а мой второй удар заставил ее полностью отпустить меня как раз в тот момент, когда мужчина снова догнал нас.

Я пошатнулась, чтобы удержаться на ногах, когда их клинки столкнулись еще раз, тяжелый звон стали эхом отдался в моем черепе, и я выпрямилась, тяжело дыша и ругаясь, в то время как схватка между ними становилась все более яростной.

Я отступила на шаг, раздумывая, не убежать ли мне, но была не в силах оторвать взгляд от битвы передо мной.

Снова и снова грохот сталкивающейся стали эхом отдавался между зданиями, шум разносился по пустынному городу, и мою кожу покалывало, когда я задавалась вопросом, где были другие вампиры. Я никогда не видела, чтобы человек так сражался с вампиром, явно способный противостоять его силе, и я не могла сдержать благоговейный трепет, который испытала, наблюдая за этим.

Вампирша зашипела, отступая, и дерзость понемногу покидала ее по мере того, как он все быстрее размахивал мечами, заставляя ее бороться за каждый блок и парирование, ни разу не дав ей шанса нанести удар по нему, вместо этого с каждым движением, она все дальше отступала.

Моя ненависть к этой суке и ей подобным захлестнула меня, и я занесла руку назад, пытаясь прицелиться, несмотря на скорость их движений, кирпич в моей руке жаждал ощутить вкус ее крови.

Вампирша заметила мое движение, ее голова повернулась в мою сторону, а глаза вспыхнули.

Он воспринял ее мгновенное отвлечение как подарок и яростно замахнулся вперед, и его клинок рассек ее тонкую шею, словно это была всего лишь бумага, ее глаза расширились от шока в момент смерти, прежде чем ее голова с глухим стуком отвалилась от тела.

Я втянула воздух, не в силах ничего сделать, кроме как уставиться на невозможность того, что я только что увидела, когда ее тело также рухнуло на землю.

Ее голова покатилась ко мне, расплескивая кровь по бетону и прилипая к волосам. Мой рот открылся от какой-то смеси ужаса и восторга, пока мой взгляд был прикован к ней.

Тяжелые шаги заставили меня оторвать взгляд от ее лица, застывшего в момент растерянного осознания того, что ее смерть, похоже, наступила в ту самую секунду, когда она пришла за ней.

Мертва.

Передо мной в грязи лежала мертвая вампирша, ее тело было изломано, глаза невидящие. Это было самое невероятно красивое зрелище, которое я когда-либо видела, и мое бешено колотящееся сердце изо всех сил пыталось осознать реальность происходящего.

— Что это? — спросил он, указывая на кирпич, который я теперь держала так крепко, что он врезался мне в ладонь.

Я в смущении уронила его, задаваясь вопросом, о чем, черт возьми, я вообще думала, хватая его, когда столкнулась с такой явной жестокостью. Он громко звякнул, ударившись о землю, и я сунула свой крошечный клинок обратно в карман, стыд окрасил мои щеки, когда я подумала, как легко это существо одолело бы меня, если бы застало здесь одну.

— Ты убил вампира, — выдохнула я.

Никакие другие слова не казались уместными. Никакие другие факты вообще не имели значения. Я мечтала убить одну из этих тварей каждый день своей жизни, задаваясь вопросом, происходило ли это хоть когда-нибудь, будет ли у них вообще течь кровь, или они могут развеяться пеплом по ветру, или вспыхнуть пламенем, как вампиры из старых папиных рассказов. Я представляла себе миллион различных сценариев, в которых одно из этих чудовищ могло бы встретить свой конец, но никогда не верила, что это действительно возможно.

Он взглянул на обезглавленное тело, как будто почти забыл о его существовании, как будто в этом зрелище не было ничего особенного, ничего нового. При этой мысли у меня участился пульс. Делал ли он это раньше? Мог ли он сделать это снова?

— Не совсем, — грубо сказал он, поворачивая один из своих клинков на ладони, когда шагнул обратно к ее трупу, пнув его так, что обезглавленное тело перевернулось на спину. Стоя над ним, он вонзил свой золотой клинок прямо в сердце вампирши жестоким, точным ударом.

Звук, похожий на падение дождевых капель, наполнил воздух, и я с искаженным восхищением наблюдала, как ее тело распадается на тысячи крошечных кусочков, похожих на песчинки, ее голова последовала их примеру, и даже капли крови запятнавшие землю, — каждая частичка ее тела превратилась в ничто, пока не осталась только кучка обугленного пепла.

Часть пыли, которая когда-то была частью вампирши, подхватило ветром и закружило в мою сторону.

Я задержала дыхание и сделала шаг назад, отпрянув от него, уткнувшись ртом и носом в сгиб локтя, не желая вдыхать ни единой крупицы ее прогнившей души.

— Ты никогда не видела, как их убивают? — он нахмурился, изучая меня почти с таким же восхищением, какое я испытывала к нему.

Я слабо покачала головой, даже моя ненависть к этому отвратительному человеку смягчилась благоговением перед тем, что он только что сделал.

— Я даже сомневалась, возможно ли это вообще, — призналась я.

Он нахмурился еще сильнее и оглядел окрестности так, словно видел их впервые, его золотистый взгляд скользил от многоквартирных домов к ржавым заброшенным автомобилям, изучая бетонные джунгли и растения, которые боролись за возвращение части старой цивилизации в свои владения.

— Какой сейчас год? — медленно спросил он, этот вопрос заставил меня замолчать, абсурдность его казалась такой неуместной по сравнению с тем, что он только что пережил.

Но когда я посмотрела в его золотистые глаза, презрение и гнев, которые я чувствовала по отношению к нему, изменились, и чистая потребность, которую я обнаружила в выражении его лица, лишила меня дара речи. Ему нужен был мой ответ. И хотя я могла бы утаить его от него, он только что спас мне жизнь. Простая правда казалась низкой платой за такой невозможный поступок.

— Сейчас две тысячи сто тридцать третий год, — подсказала я, наблюдая, как его реакция меняется от замешательства к отрицанию, а затем и к чистому ужасу. Он перевел взгляд с меня на окружающие нас руины, казалось, что он действительно смотрит на все это, пытаясь как-то подтвердить мои слова. — Почему?

Его взгляд потемнел от такой острой боли, что я почувствовала, как она пронзила и меня, когда он отвернулся от меня, чтобы посмотреть на серое небо.

— Прости меня, брат, — пробормотал он, в его голосе слышалась невыносимая мука, когда его хватка на мечах ослабла, и мир, казалось, потускнел от его слов. — Я слишком долго спал.

Ч

то-то разрывалось внутри меня на части, клинок, выкованный из ужаса, пронзал центр моего существа. Это был оживший кошмар, порожденный всеми моими худшими страхами, но холодный стальной ящик, в котором я была заперта, мог быть только реальным.

Я была прикована к жесткой металлической скамье и сидела на ней, с закованными руками и ногами в наручники, в то время как коробка дрожала и грохотала от непрерывного движения.

Я подумала о Келли с трепетом в груди, молясь, чтобы она добралась до безопасного места. Но даже если бы она сбежала, действительно ли она была бы в безопасности? Вампиры будут неустанно охотиться за ней, и теперь ее единственной надеждой было бежать как можно дальше, к безопасному солнцу. Ей нужно было затеряться в опустошенном мире за пределами Сферы и никогда, никогда не быть найденной.

Мои мысли обратились к папе, и стон боли вырвался из моей груди, когда я подумала о том, где он, несомненно, находится. Там, куда они забирали всех, кто бросал им вызов. Они отправят его в «Банк Крови» и поддерживали бы в нем жизнь, пока собирали бы его кровь. Если мы были мешками крови на свободном выгуле в Сфере, то «Банк Крови» был вампирской версией интенсивного сельского хозяйства. Хотя реальность того, что нас держат в качестве бессознательного источника пищи, подсоединенного к трубкам, не объясняла криков, которые мы иногда слышали, доносившихся ветром из этого места. Слухи о том, какими видами развлечений занимались вампиры в тени этого здания, были слишком ужасающими, чтобы задумываться над ними.

Только не то место. Где угодно, только не там. Пожалуйста, будь в порядке, папа.

Я металась из стороны в сторону в большом металлическом ящике, гадая, скоро ли я его увижу. Моя судьба была так же предрешена, как и его, и все, на что я могла только надеяться, — это на то, чтобы у меня был последний шанс увидеть его, — попрощаться.

Я склонила голову, чувство капитуляции зародилось в моей груди, и тяжелый вздох вырвался из моих легких. Мои мысли унеслись куда-то далеко отсюда, туда, где не существовало ничего, кроме уголков моего сознания. Туда, куда устремлялся свет, предлагая сладкое оцепенелое блаженство. Но затем воспоминание о триумфе генерала Вульфа с треском пронеслось в моем черепе, и рычание сорвалось с моих губ в знак вызова. Голову заполнил рев, который внезапно сорвался с моих губ в яростном крике. Я не сдамся.

Я била и пинала металлический пол, борясь со всей яростью бури, пытаясь освободиться из этой холодной темной клетки, но я была надежно прикована к жесткой скамье подо мной. Я позволила своему телу покрыться синяками, позволила ему болеть и взывать к свободе, в которой ему так долго было отказано, но ответа на это не последовало. Мое тяжелое положение не дало ничего, кроме выхода части тревожной энергии, текущей по моим венам, и это был выход, за который я цеплялась, отказываясь позволить своему разуму ускользнуть, потому что тогда дверь этой жестокой судьбы могла закрыться за мной навсегда. Я боролась за себя, но больше всего я боролась за свою семью, желая прорваться сквозь эти стены и найти путь обратно к ним.

Грохочущий звук завибрировал во мне, и меня отбросило в сторону на скамейке, когда коробка перестала двигаться.

— Граница штата, позвольте мне взглянуть на ваши документы, — голос прорезал воздух за металлическими стенами, и я затаила дыхание, прислушиваясь к тому, как другой мужской голос прозвучал из передней части машины. — У меня на заднем сиденье одна из Сферы «G». Она направляется в Нью-Йорк.

— Вы направляетесь на аэродром? — спросил первый голос, и я снова начала стучать ногами по полу, издавая какофонию звуков, пытаясь вырваться.

— Выпустите меня, ублюдки! — Я заорала, когда слово «аэродром» закружилось у меня в голове. Я попыталась вспомнить, чему меня учил папа, но безуспешно.

— Открой, давай посмотрим на нее.

Мое сердце дрогнуло, когда раздались шаги по твердой земле за пределами моей металлической тюрьмы, и я прокляла себя за то, что привлекла их внимание ко мне. Двери распахнулись, и на меня упал дневной свет, хотя это было не более чем смутное свечение между темными облаками. Освещая пустое пространство вокруг меня, которое было не более чем коробкой, которая, должно быть, была подвешена на высоте, потому что двум фигурам, которые смотрели на меня, не нужно было наклоняться, чтобы позволить себе поглазеть. Я никогда не видела ничего подобного в Сфере, но папа рассказывал мне о механических штуковинах, созданных людьми для путешествий, но сейчас я не могла вспомнить их названия.

Мелкий моросящий дождь висел в воздухе вокруг двух вампиров — дождь никогда не прекращался в этом жалком уголке мира.

Оба были настолько привлекательны, что у меня внутри все сжалось, пульс участился, когда я изучала их в ответ на их любопытные взгляды на меня. Пара хищников, присматривающихся к еде. Но я не была раненой оленихой, ожидающей своей смерти.

Я замолчала, хмуро глядя на них, и тот, что был одет в элегантную черную униформу, глубоко вдохнул через нос.

— Вкуснятина, — вздохнул он, и у меня по коже побежали мурашки.

Несмотря на то, что я знала, что являюсь источником пищи для этих подонков, на меня никогда не смотрели как на дымящееся горячее блюдо, готовое к употреблению. Вампиры в Сфере были отчужденными, дотошными, холодными… Но, возможно, их просто хорошо кормили, прежде чем они приходили взаимодействовать с нами. Голод в глазах этого существа наводил на мысль, что он пропустил несколько приемов пищи.

Мой взгляд скользнул на асфальтированную дорогу позади них, окруженную густым лесом, таким зеленым и ярким, что я была уверена, что никогда раньше не видела ничего столь яркого в природе. Я вдохнула полной грудью: знакомых улиц и многоэтажек не было видно, запахи и звуки Сферы отсутствовали, лишь далекий зов птиц доносился с ветерком, шелестевшим среди деревьев. Впрочем, даже птицы теперь затихали — поцелуй смерти, преследовавший этих монстров, предупреждал все живое, чтобы оно остерегалось.

— Куда вы меня везете? — Спросила я ровным тоном, пытаясь скрыть нарастающую панику.

— Она еще не поняла этого, — пробормотал тот, кого я приняла за моего водителя.

Другой усмехнулся. — В Сферах их держат в неведении не просто так.

— Подождите… — закричала я, когда водитель шагнул вперед, захлопнув двери у меня перед носом и заглушив все протесты, которые я могла бы еще придумать. Сопротивляться было бесполезно. Они не считали меня равной; я была ниже их. Они не собирались отпускать меня, сколько бы я ни умоляла. Так что у меня оставался только один вариант: сбежать.

Со связанными руками и ногами прямо сейчас это было невозможно, но в конце концов они должны были снять с меня кандалы. Не так ли?

Время ползло незаметно, и вскоре я устала бороться с холодными, неподатливыми металлическими стенами. И пока я сидела там, погруженная в мрачные мысли, постоянное раскачивание ящика и крайнее истощение, пробирающее до костей, ввели меня в своего рода транс. Тот, который был наполнен теми зелеными деревьями и моей семьей, ожидающей за ними.

Я лишь наполовину осознала, когда коробка снова перестала двигаться и дверцы с треском открылись. Как только прохладный ветер коснулся моей кожи, я тут же вскочила на ноги, и адреналин забурлил в моей груди, когда я разглядывала свое новое окружение.

Мой пульс громко стучал в ушах, когда я смотрела на слабый проблеск солнечного света за тучами, низко нависшими в небе. До заката оставалось всего несколько часов, а папа вдалбливал мне, как важно оставаться дома после наступления сумерек. Ночью вампиры были в своей стихии, и именно тогда пропадали люди.

Водитель забрался ко мне в коробку, все черты его лица были скрыты тенью, оставляя меня совершенно неуверенной в его намерениях, когда я, насколько могла, отодвинулась подальше на скамейке.

Мое сердце бешено колотилось, когда я пыталась хорошенько рассмотреть его, нуждаясь, по крайней мере, в том, чтобы увидеть, что уготовила мне судьба, если это был конец. Вампир зашипел, когда я пошевелилась, и я, наконец, смогла рассмотреть его лицо, когда он повернул голову, и дневной свет осветил его черты. Ни оскаленных клыков, ни дикого взгляда в его глазах. Во всяком случае, он просто казался раздраженным, скучающим, и это было долгожданным облегчением, хотя и не полностью развеяло мои страхи.

Он освободил цепь, приковывающую меня к скамье, но мои руки и ноги оставались связанными, когда он потащил меня к дверям. С нечеловеческой силой он поднял меня на руки и перекинул через плечо, не сказав ни слова, чтобы объясниться или сказать, куда он меня несет.

— Куда мы идем? — Я зарычала, и его молчание было единственным ответом, который я получила. — Где мой отец?

Ярость захлестнула меня, когда вампир продолжил вести себя так, как будто я вообще ничего не говорила, и я снова и снова била его скованными руками по спине, изо всех сил пытаясь вырваться из его хватки, но его единственным ответом был музыкальный смех.

Он продолжал идти, и я видела лишь рубашку на его спине и бетон, проплывающий под его ботинками, пока он, наконец, не поставил меня на ноги, так что внезапное изменение положения почти заставило меня упасть на задницу.

Я обнаружила, что стою лицом к лицу с огромным крылатым существом, полностью сделанным из металла и стоящим на широком бетонном пространстве. Короткий лестничный пролет вел к двери, за которой я могла видеть испуганные лица, уставившиеся на меня из маленьких круглых окон. Человеческие лица. Эта штуковина была похожа на гигантскую уродливую птицу, освещенную изнутри, и моя судьба насмехалась надо мной прямо оттуда.

Подошел другой вампир, одетый в темно-красную униформу с эмблемой на нагрудном кармане, на которую я уставилась, читая слова под символом черепа, зажатого в кулаке бога.

Мои глаза поднялись к его улыбающемуся лицу, у меня перехватило дыхание от красоты его симметричных черт, его темные глаза, казалось, заглядывали мне в душу, когда он изучал меня с вежливым интересом. Они были смертоносны во многих отношениях, но их красота всегда казалась мне худшим из этого, — смертельной ловушкой, расставленной, чтобы обмануть наш вид, заманить нас, несмотря на то, как легко они могли победить нас, не играя в такие игры.

— Она последняя. — Стражник взял меня за руку, отвел от водителя и бросил ему бутылку, которая сверкнула красным в лунном свете. Кровь. Моя цена, очевидно, была немногим больше, чем один бокал, моя ценность измерялась только этим и ничем другим.

Мое сердцебиение участилось, когда новый вампир потащил меня к гигантской птице, мои пятки впились в твердый бетон, пока я пыталась сопротивляться ему, а он, казалось, даже не заметил этого.

— Что это? — Спросила я с трепетом, когда мы приблизились к женщине-вампиру в такой же униформе. Она ждала у подножия металлической лестницы, ведущей в «птицу», ее темные волосы были собраны сзади в аккуратный пучок. Ее яркие глаза остановились на мне, и она заворковала, а ее лицо расплылось в улыбке.

— О-о-о, она такая милая. — Она похлопала себя по коленям, как будто я была бездомной собакой, и я сморщила нос от отвращения.

— Ты такая нежная, Мария, — произнес мужчина, державший меня, его голос был шелковым.

— Я не знаю, почему мы не можем держать их в качестве домашних питомцев. — Мария надулась и жестом попросила мужчину проводить меня наверх.

— Потому что мы не животные, — выплюнула я ей в ответ.

Брови Марии поползли вверх. — О, маленький ворчливый человечишка, — усмехнулась она, снова поворачиваясь к моему сопровождающему. — Я люблю, когда они ворчат. Как ты думаешь, они пропустят хоть одного?

— Да, — отрезал он, и я уставилась на нее, пока он тащил меня вверх по ступенькам.

— Что это за штука? — Я переспросила его, и он с минуту с любопытством разглядывал меня, как будто действительно увидел в первый раз.

— Са-мо-лет, — он говорил медленно, как будто я была полной тупицей, и я нахмурилась, когда это слово вызвало воспоминания о том времени, когда мой отец рассказывал мне о летательных аппаратах. И вдруг мне расхотелось делать еще один шаг вперед.

— Нет, — выдохнула я, отталкиваясь плечом от своего сопровождающего, чтобы попытаться разорвать его хватку. — Я не могу улететь. Я не могу уйти. Я должна найти свою семью.

Мой сопровождающий почти не отреагировал, его хватка усилилась, и он легко толкнул меня вперед, даже когда я повернулась и навалилась на него всем своим весом.

Он сбил меня с ног, когда я вырывалась, как чертовка, и свернул в проход, проходя сквозь ряды людей, которые глазели на меня. На каждом сиденье был привязан человек. Мужчины и женщины в том же состоянии, что и я, в рваной одежде и со впалыми щеками.

Единственной чертой, которая нас объединяла, была наша молодость, как и говорил папа. На мой взгляд, никому из них не было больше тридцати пяти. Самый младший моего возраста. Нескольких я узнала по своей Сфере, но большинство — нет. Мы с Келли догадывались, что есть и другие Сферы, хотя вампиры никогда этого не подтверждали. Но я знала всех в своей Сфере, если не по имени, то, по крайней мере, в лицо. Большинство этих людей были незнакомцами, и это намекало на масштабы угнетения вампиров, которые выходили далеко за пределы той маленькой части реальности, которую я знала.

Меня швырнули на свободное сиденье, и мой сопровождающий грубо толкнул меня рукой в грудь, чтобы пригвоздить к месту, прежде чем я успела попытаться встать. Он приковал меня к месту рядом с мужчиной с растрепанной копной темных волос и густой бородой на лице. От него пахло потом и грязью, но и от меня, вероятно, тоже, так что жаловаться не собиралась. Я бы в любой день предпочла грязь моего вида слишком чистому, слишком совершенному состоянию вампиров.

Мой сопровождающий встал с торжествующим видом, поправляя прядь волос и оставляя меня там в бесплодной борьбе с моими путами.

Мой взгляд переместился на пустое сиденье по другую сторону от меня, и мое сердце подпрыгнуло, когда я сложила два и два. Должно быть, оно предназначалось Келли. Но ее здесь не было. Они не поймали ее, и я впитала эту правду, как жидкое облегчение.

Продолжай бежать, никогда не позволяй им поймать тебя, Келли.

Мой сопровождающий оглядел всех, казалось, пересчитывая нас, и, сухо кивнув, хлопнул дверью позади себя и крикнул: — Все готово для взлета!

Женщина-вампир закрыла дверь, плотно заперев ее большим красным рычагом, затем посмотрела на нас, людей, с нескрываемым ликованием, даже взмахнула рукой тут и там и пощекотала одну женщину под подбородком.

Я резко втянула воздух, когда рев двигателя прокатился по сиденью подо мной, звук становился только громче, когда самолет медленно начал двигаться.

Страх прокатился по мне, когда самолет набрал скорость, мои глаза были прикованы к темному пространству за маленьким иллюминатором, пока мы не понеслись с такой бешеной скоростью, что все, что я могла сделать, это подавить свои крики. Окно позволяло лишь мельком увидеть далекие деревья, когда мы проносились мимо них на большой скорости, но этого было более чем достаточно, чтобы мое сердце пустилось вскачь, а ужас пронзил меня при мысли о том, что должно было произойти.

Мой желудок сжался. Мой пульс участился.

Я взглянула на мужчину рядом со мной, который, казалось, бормотал молитвы себе под нос, в то время как кто-то позади меня начал громко всхлипывать, а другие кричали во всю силу своих легких.

Меня вдавило обратно в мое кресло, когда мы взлетели, и страх охватил меня, когда мы поднимались все выше, бросая вызов законам природы и устремляясь в небо. Мои ногти впились в ладони, а горло сжалось так сильно, что я едва могла вздохнуть.

Ужас от происходящего не шел ни в какое сравнение со страхом оставить Келли и папу далеко-далеко позади. Я не знала, увижу ли я их когда-нибудь снова. И мысль об этом была настолько опустошающей, что казалось, будто она пронзает меня насквозь, обескровливая перед всеми, и каждое проходящее мгновение уводило меня все дальше от них и от всего, что я когда-либо знала.

Когда самолет наконец выровнялся, мужчина-охранник покатил тележку по проходу, вручая каждому из нас по маленькому пластиковому стаканчику, наполненному густой оранжевой жидкостью. Мое горло горело от жажды, но я не решалась пить, вдыхая приторно-сладкий аромат и пытаясь понять, что это такое.

— Пейте! — потребовал охранник, когда у всех в руках оказались стаканчики.

Мужчина рядом со мной дрожащими пальцами поднес стаканчик к губам и проглотил содержимое.

— Лучше мы выпьем это по собственному выбору, а? — прошептал он мне со страшным блеском в глазах.

Я прикусила язык, уставившись на сироп, уверенная, что он прав, хотя каждая частичка меня восставала против идеи просто следовать командам, которые мне давали, полностью лишая меня свободы воли.

— Это действительно выбор? — Пробормотала я, и он потянулся, положив руку мне на плечо.

Несмотря на то, что я не знала этого человека, жест был на удивление обнадеживающим, доброта в его глазах была настоящей.

— Нет, но притворяться помогает. — Он одарил меня подобием улыбки, и я неуверенно ответила ему тем же. — Я Хэнк. — Он тяжело заморгал, когда я отвела от него взгляд и опустила глаза в свой стаканчик.

На секунду я подумала, не ответить ли мне, потому что кодекс, по которому мы все так долго жили, заставлял меня остерегаться проявлять свою привязанность к кому-либо, даже в какой-то малой степени, зная, что они могут скоро уйти. Но никто здесь не знал моего имени, и я не хотела быть просто еще одним номером в массах.

— Монтана, — прошептала я, увидев отражение своих глаз в стекле. Я знала, что это не было выбором, но подчиняться никогда не было в моей натуре, и ледяной протест окаменел в моем сердце, когда я подняла стаканчик, наклоняя его, чтобы вылить все содержимое на пол.

Мою руку схватили в мгновение ока, и я обнаружила, что мой сопровождающий снова смотрит на меня сверху вниз, его жесткая хватка прижала стаканчик к моим губам. — Пей.

Другой рукой он сжал мою челюсть, заставляя мои губы приоткрыться, и я бесполезно сопротивлялась, когда он влил жидкость мне в рот, а затем зажал своей большой ладонью мои губы и нос.

Это было самое сладкое, что я когда-либо пробовала, сахар, без сомнения, скрывал в своих глубинах что-то порочное. Мне пришлось сглотнуть, и почти сразу после этого меня охватило головокружение, а веки словно налились свинцом. Смерть здесь не была целью, иначе я могла бы сто раз найти ее в руках этих монстров гораздо более простыми способами, чем этот.

Вампир отпустил меня, и я прерывисто вздохнула, когда наркотик подействовал на меня. Я обнаружила, что рука Хэнка тянется ко мне, как будто у него было какое-то намерение помочь мне, хотя это было бесполезно.

Он резко повалился на свое сиденье, так как наркотик подействовал и на него, но из последних сил я поймала его пальцы в свои, держась за них так крепко, как только могла, пока мир вокруг нас рушился, цепляясь за другого человека в темноте.

По мере того, как наркотик проникал все глубже и затягивал меня в сон без сновидений, я почувствовала, как плечо Хэнка прижалось к моему, и этот факт принес мне хоть малейшее утешение.

Если меня и ждет ужасная судьба, то, по крайней мере, я не одинока.

Я

не могла не пялиться на открытый пейзаж вокруг меня, пока мы пробирались через него. В нашей Сфере были небольшие участки травы, растущие среди грязи, но ничего подобного этому. Я перебирала в уме папины рассказы, пока не нашла слово, которое искала. Луг. Я никогда не видела ничего более зеленого. Мне было интересно, как он будет выглядеть летом, когда распустятся цветы.

Мой молчаливый спутник продолжал идти впереди. Он не произнес ни слова с тех пор, как я сказала ему, какой сейчас год, и я была не настолько глупа, чтобы нарушить молчание, которое он установил между нами.

Мы оставили руины позади несколько часов назад, и, хотя я не могла не оглядываться через плечо, я начинала верить, что нам действительно удалось спастись от вампиров, которые охотились за мной.

Я не была уверена, должна ли я благодарить своего спутника или нет. Он, конечно, спас мою жизнь от рыжеволосой вампирши, но я все еще чувствовала жгучую ярость, когда вспоминала, как он прижимал меня к месту, когда моя семья нуждалась в помощи.

Я уже начала сомневаться, не ошиблась ли я, последовав за ним. Я ничего не знала о нем, и чем дольше тянулось это молчание между нами, тем больше я беспокоилась о своем решении. Что, если он ошибался насчет того, куда вампиры увели мою семью? Или, возможно, он просто врал. Что, если он был просто сумасшедшим мудаком, живущим здесь в одиночестве, который хотел завести себе компанию в своей сумасшедшей лачуге?

Это слегка притянуто за уши, Келли…

Мои мысли вернулись к тому, как легко он убил того вампира, и мои тревоги немного улеглись. Любой, кто смог бы это сделать, наверняка смог бы освободить и мою семью. Но я даже не знала его имени и, конечно, не испытывала желания спрашивать. Каковы бы ни были его намерения, он был средством для достижения цели. Наши пути пересеклись не более чем на то время, которое потребуется ему, чтобы привести меня к моей семье. Мне не нужно было доверять ему больше этого.

Я тряхнула головой, чтобы прогнать тревожные мысли, и вместо этого сосредоточилась на том, что меня окружало. Я никогда не была за пределами Сферы, и мир оказался намного больше, чем я когда-либо мечтала.

Все было новым для меня, от мягкой земли под моими ботинками до шума ветра, колышущего голые ветви деревьев. Даже запах здесь был другим. Вдали от давления человеческих тел все было таким свежим и чистым. Я никогда по-настоящему не ощущала насыщенного запаха, исходящего от сосен, которые росли вдоль луга, который мы пересекали. Или чистый аромат воздуха, не прошедшего через бетонные коридоры. Здесь, за оградой, был целый мир, и голодная, ноющая часть меня жаждала увидеть каждый его кусочек.

Солнце опускалось низко к горизонту, и я прикусила губу, думая о том, что это значит. Ночью вампиры были сильнее всего. Приходило их время. Ни у кого из людей не было шансов выстоять против них при свете звезд.

Я плотнее запахнула свою новую куртку на шее. Хотя мы не разговаривали все то время, что прошло с тех пор, как он убил ту вампиршу, мы разграбили квартиру. Пока он запасался едой, я воспользовалась возможностью раздобыть себе что-нибудь потеплее. Это была не та белая куртка, которую я хотела, но я начала думать, что это хорошо: белый цвет не совсем подходил для того, чтобы оставаться вне поля зрения. Толстая куртка, в которой я сейчас щеголяла, была темно-зеленого цвета, и на ней все еще был подбитый мехом капюшон, о котором я мечтала.

Зима была в самом разгаре, и по мере того, как солнце садилось, температура резко падала. У меня никогда раньше не было ничего подобного этой куртке, и тот факт, что я не дрожала от холода, доказывал ее эффективность. Человек-гора был облачен в толстый серый плащ, подбитый мехом, который только подчеркивал его сходство с гладиатором.

Мой разум начал кишеть незаданными вопросами, но синяки на моей шее и мое общее презрение к нему удерживали мой язык в узде. Я боялась открыть рот — как из-за страха перед его реакцией, так и из-за слов, которые я могла бы соблазниться бросить в его адрес, но любопытство брало верх над опасениями.

Мы шли, казалось, целую вечность, и у меня было только обещание, которое он дал несколько часов назад, чтобы заставить меня думать, что мы вообще направляемся за моей семьей. Мне нужно было знать, как он узнал, где они будут, а также сам пункт назначения, плюс как он рассчитывал их вытащить.

Почему-то я не могла высказать свои опасения. Грусть, которая, казалось, наполнила его, когда он узнал о нынешнем годе, была такой всепоглощающей, что я почти почувствовала ее сама. Если бы у меня не было своих забот на всю жизнь, я бы уже спросила его об этом, но это нарушало одно из моих собственных правил. Никогда не задавай личных вопросов. Не создавай ненужных связей. Не то чтобы я могла испытывать что-то, кроме гнева, к сукиному сыну, который заставил меня смотреть, как мою семью схватили и пытали, но у меня были свои правила не просто так.

Я трахалась с парнем большую часть лета, мы почти не обменивались словами, кроме первых нескольких, когда встретились, горячие взгляды и тонкие указания о том, где встретиться, — вот и все, чем заканчивались наши разговоры. Это казалось таким идеальным. Физическое освобождение с мужчиной, который понимал границы того, кем мы были и кем никогда не станем. По крайней мере, я так думала. И вот однажды днем, когда его член был погружен в меня, он взял и выпалил какое-то признание. Я даже не могла вспомнить большинство слов, но он сказал что-то о чувствах и о том, что я все время была у него в голове, о желании познакомить меня с его семьей — честно говоря, после пятого или шестого слова я была больше озабочена тем, чтобы оттолкнуть его от себя и найти свою сброшенную одежду, чем о том, чтобы выслушать его. С того дня я даже не обращала на него внимания, и хуже всего было то, что маленькая часть меня была польщена его интересом, та слабая часть человечности, которая жаждала чего-то большего, чем я когда-либо могла позволить себе рискнуть предложить.

Но я погасила это так же уверенно, как всегда клялась, и с тех пор не совершала ошибки, задавая кому-либо личные вопросы. Этот засранец ничем не отличался. Он был средством для достижения цели, удобным отвлекающим маневром, если кровососы случайно обнаружат нас, и, самое главное, неважным.

Мой молчаливый спутник свернул с нашего пути и повернул в сторону, пробираясь между деревьями, окаймлявшими луг, причем каждый его шаг был так тщательно выверен, что я ни разу не услышала ни одного из них. Я осторожно последовала за ним, вдыхая свежий аромат зеленых сосен, мои легкие расширялись по мере того, как я проглатывала его.

У меня было все, о чем я когда-либо мечтала, и мой самый страшный кошмар одновременно. Каким бы удивительным все это ни было, это ничего не значило без присутствия здесь моей семьи, которая могла бы разделить этот момент со мной.

Некоторое время мы шли среди деревьев, сосновые иголки мягко хрустели под моими ботинками. Я не могла удержаться от изумленного взгляда по сторонам и даже заметила сову, перелетающую между деревьями и наблюдающую за нашим продвижением. Я остановилась, чтобы посмотреть на птицу, и улыбка тронула мои губы. Она казалась такой беззаботной. Я удивилась, почему мы показались ей такими интересными, и подняла руку в знак приветствия.

Мое внимание привлекло какое-то движение, и маленькое лезвие пронеслось в воздухе, сбив сову с дерева, которая замертво упала на лесную подстилку. Я издала вопль ужаса и побежала к прекрасному созданию, которое совершенно неподвижно лежало на земле.

— Что ты наделал? — Сердито потребовала я, когда ответственный за это ублюдок направился ко мне, его взгляд был прикован к сове, он либо не замечал, либо не заботился о моей реакции на его насилие.

Он наклонился, чтобы вытащить свой нож, даже не удостоив меня любезным взглядом, не говоря уже о том, чтобы ответить на мой гнев. Прежде чем он успел отвернуться, я схватила его за запястье и заставила встретиться со мной взглядом. Его золотистые глаза казались тусклее, чем раньше, как будто что-то в них сломалось, и, возможно, я надеялась, что это так. Он был холодным, бессердечным зверем, и все, что он делал с того момента, как я встретила его, доказывало мне это. И все же наши судьбы переплелись, оставив меня пока в ловушке его присутствия.

— Зачем ты это сделал? — Я выплюнула, скорбь по мертвой птице разжигала мой гнев и придавала мне дополнительную храбрость.

— Это был Фамильяр, — ответил он ровным покровительственным тоном. — Я снова спас тебе жизнь.

— Что…?

Он посмотрел вниз, туда, где я схватила его за запястье, и я отпустила его так же быстро, как схватила, слишком хорошо помня, как эта рука сжимала мое горло, и как легко он одолел меня и удерживал в его власти.

Однако он, казалось, не был склонен ударить меня за мой гнев, его подбородок дернулся в сторону мертвой птицы, заставляя меня снова обратить на нее внимание.

— Зверь, чья душа привязана к вампиру. Его цель — быть их глазами и ушами. Живой, дышащий шпион. В них не остается ничего от того существа, которыми они были, когда развращение кровососов проникает в их вены. — Он продолжил свою первоначальную задачу по извлечению ножа, и когда он вытащил его из груди совы, птица превратилась в пыль точно так же, как вампир тем утром.

Я с отвращением отшатнулась, и осознание захлестнуло меня: тысячи раскрытых мелких секретов, все недоверие внутри Сферы, люди, обвиняющие друг друга в своих наказаниях, думая, что они сдают друг друга, когда на самом деле маленькие глазки были повсюду и докладывали обо всем.

— Вот почему они всегда знали, что происходит в Сфере, не так ли? — Спросила я почти про себя, и от осознания этого к горлу подступила желчь. Люди не доверяли друг другу, доходя до самоизоляции. Семьи держались особняком, дети почти не смели играть друг с другом, опасаясь, что кто-то донесет на них за каждую мелкую провинность. Но за нами шпионили даже не наши сородичи. — Они все время следили за нами.

Я не могла поверить, что мы никогда этого не понимали. В Сфере было более чем достаточно крыс, чтобы они следили за каждым из нас. Если к этому списку добавить птиц и других животных, то неудивительно, что никому никогда не удавалось долго что-либо скрывать от вампиров. Удивительно, что Томасу удавалось так часто выходить и входить в Сферу, не будучи пойманным.

Его глаза несколько секунд блуждали по мне, темнота между деревьями и жесткая борода, покрывавшая его подбородок, делали почти невозможным определить выражение его лица, но нахмуренный лоб заставил меня задуматься, что происходит у него в голове.

Вместо того, чтобы высказать какие-либо из этих мыслей, он только кивнул мне, прежде чем вложить нож в ножны на бедре и продолжить наше путешествие сквозь деревья.

Похоже, мы снова не разговариваем.

Я снова последовала за ним, но, прежде чем я успела спросить его о нашем пункте назначения, он провел меня через последнюю группу сосен и указал на пещеру, которая была образована в углублении большой скалы.

Я осторожно шагнула вслед за ним, оглядываясь на темнеющее небо и пытаясь решить, насколько идея отправиться в неизведанные глубины этой пещеры предпочтительнее, чем оказаться на открытом пространстве под деревьями. С одной стороны, спрятавшись в пещере, в темноте к нам будет труднее подкрасться. С другой стороны, если вампиры доберутся до входа, мы окажемся в ловушке, и нам ничего не останется, как встретиться с ними лицом к лицу. С другой стороны, я представила, что мои шансы на самом деле убежать от вампира, когда он подойдет достаточно близко, чтобы увидеть меня, были ничтожны, поэтому я предположила, что укрытие в пещере было бы предпочтительнее.

Я дала своему спутнику фору, позволив ему войти в пещеру и предоставив ему все необходимое время, чтобы проверить, не прячутся ли медведи или что-то еще в таком хорошем сухом месте, как это. Я не была идиоткой, и мой отец рассказал мне достаточно историй о диких животных, чтобы понять, что мне лучше позволить услужливому незнакомцу рисковать своей шеей. От меня не было бы никакой пользы ни ему, ни Монти, если бы меня в конце концов съел медведь.

— Пойдем, — рявкнул человек-гора, его тон был полон жесткости, и я выпрямила спину, бросая вызов его властности. Кем, черт возьми, он вообще себя возомнил?

Я воспротивилась его приказу, стоя там в сгущающихся сумерках, понимая, как глупо было оставаться снаружи с наступлением темноты. Я должна была догадаться, что в пещере нет медведей, поэтому я просто ответила на его зов хмурым взглядом и последовала за ним в убежище.

Как только я вошла внутрь, он подошел к порогу, опустился на одно колено и снял с бедра кинжал, прежде чем использовать его, чтобы начертать странные символы на грязи снаружи. Мою кожу покалывало, когда я наблюдала за ним, слабый гул, казалось, нарастал с каждым следом его лезвия в грязи. По моей коже побежали мурашки, ощущение наблюдающих за мной глаз заставило меня поднять голову к деревьям за нашим убежищем и, нахмурившись, вглядеться в темноту.

Когда он закончил, меня обдало волной теплого воздуха, и по позвоночнику пробежала дрожь. Это не было неприятно, но и естественным не казалось.

— Что, черт возьми, это было? — прошептала я, делая шаг прочь от входа и дальше в пещеру. Моя рука опустилась в карман, пальцы сжались вокруг лезвия ножа, пока я искала объяснение странному ощущению.

— Я наложил чары на вход в это место. Ни одно злое существо не найдет нас и не сможет пройти сквозь них, — сказал он, как будто это не было гребаным безумием.

— Конечно. А я как раз собираюсь высрать солидный кусок золота, на который мы сможем купить выпечку в беличьей пекарне вон у того дерева, — невозмутимо заявила я.

— Это звучит болезненно, — ответил он стоически, без проблеска веселья в его глазах, когда он вышел из пещеры, оставив меня смотреть ему вслед без ответа на его бред.

— Значит, ты просто придерживаешься своей истории о волшебных рунах? — Крикнула я ему вслед, скрестив руки на груди и прислонившись к стене пещеры, наблюдая, как он собирает охапку хвороста.

— Ты задала вопрос, и я дал тебе ответ, — ответил он, повернувшись ко мне спиной и отойдя дальше от входа в пещеру, оставив меня с этим дерьмовым ответом и ползучим беспокойством, что он, возможно, псих.

Я нахмурилась, глядя на символы, которые он нарисовал на грязи, и мою кожу снова начало покалывать. Я не могла отрицать странное напряжение, которое я почувствовала в воздухе, когда он закончил их, но, скорее всего, это был случайный ветерок, чем какая-то магическая форма защиты. Я усмехнулась абсурдности этой ситуации. Возможно, единственный способ, которым он мог хоть немного спать по ночам, — это убедить себя, что его защищает магия.

— Кто ты? — с подозрением спросила я.

Он точно был не из Сферы, и не похоже, что он привел меня в какой-то тайный лагерь или убежище, где полно таких же, как он. Он, казалось, точно чувствовал себя здесь как дома, в глуши, и в то же время безнадежно потерянным.

— Кто-то забытый миром и оставленный временем позади. — Он отошел еще дальше, выполняя свою миссию по сбору хвороста для костра, и я вздохнула, зная, что должна помочь ему, а не торчать в пещере, как последняя сука. Его ответ оставлял желать лучшего, но я видела, что он настроен говорить загадками, а не правдой, поэтому не собиралась тратить время на повторные расспросы.

Я сделала шаг к нему, но, когда я приблизилась к так называемой защите, у меня возникло сильное желание вернуться в пещеру.

Лучше оставаться там, где безопасно и ничто не может причинить тебе вреда.

Сама того не желая, я повернулась и шагнула обратно внутрь, а напряжение, казалось, подталкивало меня в спину, пока я снова не оказалась полностью внутри пещеры и необходимость добраться до безопасности не покинула меня.

Я покачала головой, задаваясь вопросом, что я собиралась делать, затем пытаясь понять, как я могла забыть помочь собрать хворост.

Я повернулась обратно ко входу в пещеру, заметив своего спутника дальше по склону, который вел обратно в лес, с почти полными руками веток, пригодных для костра. Его мускулы напряглись под их тяжестью, и мой взгляд на мгновение скользнул по его мощному телосложению, прежде чем я отвела глаза.

Когда я снова подошла к защитным рунам, то наполовину отвернулась от них: желание остаться внутри охватило меня с неистовой силой.

Оставайся внутри, так безопаснее.

Эта мысль промелькнула у меня в голове, но я словно услышала, как говорит кто-то другой, чьи желания не совпадают с моими собственными, и, когда я сосредоточилась на этом, сила слов словно ослабла. Я не хотела оставаться внутри, черт возьми.

Я стиснула челюсти и переступила порог, несмотря на растущее желание остаться в пещере. Мои шаги ощущались так, словно я шла по зыбучим пескам, когда я переступала через защитные руны, и я впилась в них взглядом, уверенная, что его дерьмовые заявления каким-то образом засели у меня в голове и сводят меня с ума.

Без сомнения, это были лишь тревожные мысли, заполнявшие мою голову: на первом месте стоял страх за семью, на втором — трепет и ужас по поводу побега из Сферы. Неудивительно, что я была близка к срыву. Но я, конечно, не собиралась начинать верить в волшебные каракули на грязи и думать, что они обладают какой-то властью над моим разумом.

Я избавилась от желания повернуться назад и остаться в пещере, разрушив эти мысли разочарованным ворчанием, прежде чем выйти на склон холма, где начала собирать хворост для костра.

Наполняя руки, я заметила, что человек-гора наблюдает за мной, интенсивность его взгляда была слишком велика, чтобы ее игнорировать, и я выпрямилась, чтобы посмотреть на него в ответ.

— Что? — Я бросила вызов, когда он не отвел взгляда, эти золотые глаза оценивали меня, как будто я была намного интереснее, чем он думал раньше.

Вечерний свет осветил насыщенный бронзовый цвет его кожи и зажег огонь в золотистых глазах, отчего у меня перехватило дыхание, когда я уставилась на него. Я никогда раньше не встречала никого, похожего на него. Дело было не только в его мощной фигуре или пылающем взгляде необычных глаз, но и в чем-то более глубоком, более яростном, и я сразу поняла, в чем именно. Он был бесстрашен. Совершенно, абсолютно без страха. Он не убегал в испуге от вампиров, не склонялся перед их командами и не подчинялся их приказам. Он был им равным, а может, даже выше их, потому что не позволял им сломать то, что так давно было сломано в каждом человеке, которого я когда-либо знала. Возможно, это что-то было сломано и во мне.

Я поняла, что пялюсь, и несколько раз моргнула, чтобы разорвать связь между нами, жар в моих венах заставил меня прочистить горло, когда я снова попыталась отвернуться от него.

— Почему ты не осталась в пещере, где безопасно? — медленно спросил он, и я напряглась, осознав, что голос в моем сознании каким-то образом был похож на его. За исключением того, что это было безумием, и я не верила в его дерьмовые магические руны.

— Потому что я не хотела. Кроме того, насколько пребывание здесь отличается от пребывания там? Мы в лучшем случае в десяти шагах оттуда, — ответила я, вызывающе вздернув подбородок.

Возможно, он был лучше подготовлен к борьбе с вампирами, чем я, но это не делало меня какой-то покорной девицей, нуждающейся в его помощи во всех обыденных вещах. Всю свою жизнь я выживала за счет собственной хитрости, силы и инстинктов, и благодаря этому я все еще была здесь, чего нельзя было сказать о многих людях, которые когда-то жили в Сфере.

— Руны должны были удержать тебя внутри, — сказал он, как будто это имело какой-то смысл.

— Царапины на грязи? Да… извини, что огорчаю тебя, но я просто переступила через них, как будто это были, ну, царапины на грязи…

Он выгнул бровь, глядя на меня, и я выгнула бровь в ответ. Двое могут играть в «молчаливого засранца». Однажды я целую неделю не произносила ни слова просто потому, что Монтана поспорила со мной, что я не смогу.

— И у тебя не возникло желания оставаться внутри? — Спросил он.

Я прищелкнула языком, не желая признаваться, что почувствовала что-либо подобное.

— Это был какой-то трюк? — Спросила я, хотя слова прозвучали безумно в тот момент, когда сорвались с моих губ, и я пожалела, что не могу взять их обратно.

— Я только хотел обезопасить тебя, — ответил он, снова разглядывая меня с излишним любопытством. Думаю, мне больше нравилось, когда он игнорировал меня. — Это заклинание предназначалось для того, чтобы побудить тебя оставаться под защитой нашего убежища, где у тебя было бы меньше шансов попасть в какие-либо неприятности. Я удивлен, что ты осознала его воздействие на себе, и еще больше удивлен, что смогла преодолеть его.

— Ты думаешь, я поверю, что ты какой-то волшебник или колдун? — Я усмехнулась: в голове замелькали картинки из папиных рассказов о детях, посещающих школы волшебства, и мудрых стариках, бродящих по лесам. Он не был похож ни на одного из них, и я была уверена, что ни одного из них никогда не существовало на самом деле. — Потому что я не в настроении выслушивать всю твою болтовню-чепуху-чушь собачью, так что…

— Все такие люди вымерли еще до меня. А это было чертовски давно.

— Хорошооо. — Я сделала полшага назад, размышляя, не стоит ли мне просто убраться отсюда, оставить безумца в его пещере в лесу и отправиться за своей семьей в одиночку. Единственная проблема заключалась в том, что я понятия не имела, с чего вообще начать их поиски, а он, похоже, не был склонен делиться информацией.

— Я использую только силу оберегов, а у них много ограничений. — Он шагнул вперед и взял небольшую охапку дров из моих рук, не дав мне времени еще раз усомниться в его глупости, добавив ее к своей собственной, гораздо более внушительной куче. Не сказав больше ни слова, он повернулся и понес ее в пещеру.

Я открыла рот, чтобы еще раз возразить против его предполагаемой силы, но, оглядев темнеющий лес и задаваясь вопросом, наблюдают ли за мной еще какие-нибудь животные-шпионы, я заколебалась. Итак, вампиры и Фамильяры — это да, но собиралась ли я подвести черту под магическими рунами? Я разочарованно вздохнула, мой собственный внутренний монолог выдал меня, когда я на мгновение задумалась, не несет ли он полную чушь. В конце концов, мир за пределами Сферы был мне совершенно неизвестен. Он был единственным, кто жил здесь. Но серьезно? Магические руны?

— Ради всего святого, — пробормотала я себе под нос.

Я крепко обхватила себя руками и поспешила за ним, решив отложить недоверие хотя бы на то время, которое потребуется, чтобы вернуть мою семью. Какое мне было дело до того, что ему нравилось рисовать каракули на грязи и он верил, что в них заключена сила? Если в этом есть хоть капля правды, то это мне на руку, а если нет, то это не имеет никакого значения.

Когда я снова пересекла вход, то почувствовала, как меня обдало очередным потоком воздуха, который, казалось, приветствовал меня. Черт. Было ли вообще правдой все, что, как я думала, я знала об этом мире? Если каракули на грязи могли обладать силой, а вампиры могли приручать зверей, чтобы те выполняли их приказы, то кто мог сказать, что в лесах не водилась Баба-Яга, а луна не была сделана из сыра?

Пещера была не слишком глубокой, но задняя ее часть расширялась, серые каменные стены выгибались дугой над головой, пол был усыпан сухими листьями и ветками, в этом не было ничего слишком зловещего.

Мне было интересно, чего он ожидал от меня теперь, когда мы были здесь. Казалось, его вполне устраивает молчание, но, несмотря на мое обычное отвращение к любым разговорам с людьми, не принадлежащими к моей семье, у меня были вопросы. Большинство из них касались их самих и того, как до них добраться, но я полагала, что попытка проявить манеры не помешает, какой бы болезненной ни казалась эта перспектива.

— Я Келли, — представилась я, садясь напротив своего спутника, который начал разводить огонь.

Я понятия не имела, как ему помочь, поэтому просто прислонилась спиной к стене и наблюдала, как он складывает ветки и собирает растопку.

Тишина неловко тянулась, секунды складывались в минуты, когда я, наконец, раздраженно фыркнула.

— Это та часть, где ты называешь мне свое имя, — подсказала я, на самом деле не желая, чтобы мой голос звучал так сердито, но, как бы то ни было, моя шея все еще была в синяках от его пальцев, так что он заслужил хотя бы немного злости с моей стороны.

— Имя человека обладает огромной силой. — Он закончил разводить огонь и начал чиркать двумя камнями, чтобы разжечь его.

Ну что ж. Как я и предполагала, он был безумен.

Я нахмурилась и начала придумывать для него имена. Если он не хотел называть мне свое имя, тогда я придумаю его сама. Например, Мудак или Тот, кто-не-говорит, или Заносчивый придурок, или Гребаный Шон, или Филлип….

Огонь ожил, и он откинулся назад, чтобы посмотреть на него. — Меня зовут Магнар Элиосон, первый из Благословенных Крестоносцев. Это означает «воин солнца». До того, как уснуть, я был ярлом своего клана. — Он провел рукой по своим длинным волосам и вздохнул так, словно на его плечи легла тяжесть всего мира.

— Что ты хочешь этим сказать? — Спросила я в замешательстве, мой взгляд следил за тем, как маленькие язычки пламени танцуют на его коже.

— Я — истребитель, возможно, последний в своем роде. Нашей работой было защищать смертных от ярости вампиров. Их следовало стереть с лица земли девятьсот лет назад, но что-то пошло не так. Меня предали.

— Тебя… предали? Что значит девятьсот лет назад? — Вместо того чтобы его ответ помог мне понять его титул, который, как он утверждал, соответствовал его имени, это, казалось, только вызвало у меня еще больше вопросов. Вопросы, которые мне действительно не следовало задавать, но, черт возьми, я хотела знать.

— Это очень долгая история. — Его взгляд задержался на разгорающемся пламени, и я задалась вопросом, планировал ли он рассказать ее мне или нет. — Давным-давно лидер Клана Пророчеств предвидела падение этих монстров. Она видела, как я возглавляю Крестовый поход истребителей против них и уничтожаю Бельведеров раз и навсегда.

— Прости, кого? — Мне не хотелось прерывать его, но он запутал меня. Я понятия не имела, кто такие Бельведеры и какое отношение они имеют к вампирам, а он говорил о них так, словно предполагал, что у меня уже есть ответы на эти вопросы.

Магнар повернулся, чтобы посмотреть на меня, и я могла сказать, что он был более чем немного удивлен моим невежеством, его золотистые глаза блуждали по моим чертам лица и заставляли меня бороться с желанием вздрогнуть под его пристальным взглядом. По какой-то причине мой мозг выбрал этот момент, чтобы напомнить мне о крепкости его хватки, когда она сомкнулась на моем горле, о том, как бешено бился мой пульс, когда он держал меня в своей власти, о том, как легко он мог оборвать мою жизнь, предположительно спасая ее. От вида его мощного тела по моим венам разлился жар, а потом его заглушило осознание того, что он сделал все это только для того, чтобы я не бросилась на помощь своей семье.

— Это имя дали себе первые вампиры, когда пересекли море и пришли на эту землю. Именно они начали все это более тысячи лет назад. Теперь они носят другое название? — Спросил он.

— Я никогда о них не слышала, но на самом деле я мало что знаю о том, что происходит за пределами Сферы. Вампиры никогда не утруждали себя рассказом о том, как все устроено. — Я пожала плечами. — Мы — пища, и как таковые, мы не имеем права подвергать сомнению действия наших хозяев, — с горечью процитировала я.

Магнар зарычал, как зверь, разбуженный ночью, от этого звука у меня по спине пробежала дрожь, заставив задуматься, насколько он опасен на самом деле, когда его кулак на мгновение крепко сжал рукоять кинжала, прежде чем он заставил себя снова разжать его.

— Мой отец всегда говорил, что вампиры намеренно держат нас в неведении, потому что чем меньше мы знаем о них, тем меньше вероятность, что мы найдем способ восстать против них. Он сказал, что величайшая слабость человечества — невежество. Но лекарство от невежества — это знания, поэтому, если ты знаешь о них что-то, чего не знаю я, я хочу это услышать. Все это.

Магнар мгновение рассматривал меня, проведя рукой по бороде, покрывавшей нижнюю половину его лица, прежде чем вздохнуть и кивнуть.

— Я полагаю, они не захотели бы, чтобы вы знали, как они пришли к власти, — задумчиво произнес Магнар. — Но мой народ всегда знал, что уничтожение Бельведеров было бы ключом к уничтожению всего их мерзкого вида. Мы охотились на них до края земли, пока они не были вынуждены отделиться и прятаться от нас, как черви, которыми они и являются. Как бы усердно мы ни искали, мы не смогли обнаружить ни одного из них. Но потом стало известно о пророчестве.

— Пророчество? — Спросила я, решив, что мне нужно отбросить свои сомнения и выслушать то, что он хотел сказать, независимо от того, насколько безумно все это звучало.

— Они должны были собраться вместе, в одном месте впервые за столетие. Я должен был возглавить Крестовый поход истребителей против них вместе с моим братом Джулиусом. Наша победа была начертана в рунах. — Он вздохнул, глядя на пламя в помещении, а не на меня, и продолжил: — Единственная проблема заключалась в том, что это произойдет только через сто лет, и у меня был только один способ быть там, чтобы исполнить свое предназначение. Пока остальные кланы готовились к битве и растили следующее поколение, готовое сражаться за свободу, которой заслуживал мир, меня должны были укрыть от разрушительного воздействия времени, чтобы я мог возглавить их. Меня и моего брата погрузили в рунический сон на сто лет, чтобы мы могли проснуться, готовые возглавить Крестовый поход и поставить вампиров на колени.

— Рунический сон? — Я не была уверена, имело ли смысл хоть что-то из того, что он говорил. Это звучало так, словно он утверждал, что ему тысяча лет, и хотя я знала, что вампиры бессмертны, я никогда не слышала, чтобы человек обладал этим даром.

— Да. Моя мать была из Клана Снов, люди которого обладали властью над сном. Среди их даров была способность заманивать человека в ловушку в своих снах, удерживая его с помощью рун, очень похожих на те, что я вырезал возле этой пещеры. Такие руны со временем теряют свою силу, но моя мать была достаточно могущественна, чтобы иметь возможность выбрать точный момент, когда их действие закончится. Если она решила запереть кого-то во сне на час, месяц или год, то он останется там без возможности освободиться, пока она его не разбудит.

— И они не состарятся за это время? Или не умрут от жажды? — Спросила я, нахмурившись. Даже если бы я поверила в то, что он говорил, то трудно было представить, как кто-то мог выжить в таком состоянии.

— В этой части потребовалась небольшая помощь богини.

Я открыла рот, чтобы отрицать существование такого существа. Мой отец рассказывал нам все о старых религиях, и я знала людей в Сфере, которые до сих пор ежедневно молились тому или иному богу, но я никогда не верила ни во что подобное. Какой бог стал бы просто сидеть в стороне и наблюдать за всеми ужасными вещами, которые происходили с их последователями?

Я явно колебалась достаточно долго, чтобы Магнар уловил суть моих мыслей, потому что он весело вздохнул.

— Проклятие или отрицание существования богов в моем присутствии не оскорбит меня. Я проклинаю их ежедневно. Они не предлагают смертным ничего, кроме боли и страданий, для их собственного развлечения. Но богиня Идун много раз помогала истребителям на протяжении веков, потому что она разделяет нашу ненависть к вампирам.

— Почему? — Выпалила я, не в силах сдержаться, решив, что просто выслушаю его историю такой, какой она была, и не буду подвергать сомнению ни одну из тех невозможных вещей, которые он описывал. В мире, где правят вампиры, кто вообще мог сказать, где была проведена граница реальности?

— Потому что они бессмертны, а этот дар никогда не должен был быть им дан. Она — богиня вечной молодости, и никто, кроме нее, не должен был даровать такую вещь. Это вызвало у нее некоторую горечь, — объяснил он.

— Итак, если не она сделала их бессмертными, тогда кто это сделал? И не может ли она просто отменить это, если она так несчастна из-за этого? Какой смысл быть богиней бессмертия, если ты не можешь отнять его у тех, кто этого не заслуживает? — Требовательно спросила я.

— Не стесняйся спросить ее, если она когда-нибудь соизволит поговорить с тобой. Похоже, боги гораздо лучше устраивают беспорядок, чем исправляют его. Или, возможно, им просто забавно наблюдать за тем, как мы пытаемся справиться с тем, что они запустили в ход. Кто знает?

Мысль о богах и богинях, смеющихся над разрушениями, постигшими мир, заставила мою кровь вскипеть, и я сердито стиснула зубы, пытаясь отвлечься от этой мысли.

Папа говорил мне, что люди, которые верят в религию, все равно всегда делают это вслепую. Так что история Магнара о помогающей ему богине могла быть не более чем фантазией, в которой он убедил себя. Хотя, если это было так, то я не была уверена, как объяснить его способности к прыжкам во времени, и что-то в моем нутре подсказывало мне, что он не лгал об этом. Ему действительно была тысяча лет. Или, по крайней мере, он считал себя таковым.

— Что же тогда пошло не так? Ты сказал, что твоя мать точно знала, как наложить руны, чтобы ты мог спать именно сто лет. Она что, все как-то испортила?

— Она ничего не испортила, — усмехнулся он. — Она бы никогда не совершила такой ошибки. Должно быть, в этом виноват кто-то другой. Тот, кто предал нас всех, — мрачно прорычал он.

— И поэтому вампиры все еще существуют, а истребители — нет? — Спросила я, по крайней мере, эта часть имела смысл.

Если ему было суждено возглавить битву, которая уничтожила бы их, но он так и не появился, чтобы выполнить свою роль, само собой разумелось, что вместо этого они победили бы, изменив судьбу, и приведя в движение всю эту ситуацию.

Он кивнул, в его взгляде была такая тьма, что у меня по коже побежали мурашки. — Прошла тысяча лет, и я проснулся в мире, где правят монстры, которых я чертовски презираю, и лишен своей родни. — Он слегка переместился, его внимание не отрывалось от пламени, и я почувствовала его ярость и печаль как физическую силу. Он был один в этом мире, все, кого он знал, были мертвы, а судьба, которой, как он думал, он следовал, даже не сбылась.

Несмотря на все новые вопросы, которые вызвала его история, я нутром чуяла, что он говорит правду. Каким бы безумием это ни казалось.

Я понятия не имела, что сказать в ответ на такую боль. У меня забрали мою семью, но я все еще надеялась. Был шанс, каким бы маленьким он ни был, что я смогу вернуть их.

Я могла бы ненавидеть его, могла бы обижаться на него и испытывать такой гнев по отношению к нему, что мои внутренности скручивались в узлы, но когда я смотрела на него поверх мерцающего пламени, маленькая частичка меня сжалась от тоски по этому чудовищу.

Магнар был совершенно один.