Вечные влюбленные

Глава 25

Ник хмуро смотрел на дневник, будто подозревал, что книга сыграет с ним шутку. Он всегда знал, что Бенедикт и Тереза убежали вместе, и в то же время слова Бенедикта казались искренними.

Ник нетерпеливо пробежал следующие страницы. Поездка в Лондон была отложена из-за плохой погоды и рождения сына, и только месяц спустя после встречи с Терезой он смог туда съездить. В это время года трудно было достать билеты в колонии — был ноябрь, и немногие корабли отваживались пускаться в такое длительное плавание. Только один корабль задержался из-за переоснащения и должен был отплыть сразу же после Нового года. Это была самая ранняя дата, на которую Бенедикт сумел достать билеты. Другие корабли, которые также готовились к отплытию, были, на его взгляд, недостаточно безопасными или он не доверял команде и капитану. Он провел в Лондоне не менее двух недель и едва успел вернуться домой и поздравить жену с рождением сына, как пришла еще одна, еще более взволнованная, отчаянная записка от Терезы, которую ему тайно вручила обеспокоенная горничная.

Они снова встретились в доме привратника. Бенедикт был ошеломлен и потрясен не только ухудшением состояния духа Терезы, равно как и ее здоровья, но и новостями, которые она ему сообщила.

Она беременна. Беременна его ребенком! Это не мог быть ребенок Грегори — они не были в близких отношениях около полугода. Она была совершенно вне себя, чуть ли не в истерике и в ужасе, что муж ее станет подозревать. Теперь он будет вдвойне третировать ее, и вчера за обедом он ледяным голосом высказался по поводу отсутствия у нее аппетита. Ей надо немедленно убежать от него! Если он узнает, что она носит ребенка, он просто убьет ее. Надо немедленно уезжать. Ждать до января она не может.

Почувствовав волнение. Ник заглянул в следующую запись. Она была сделана 24 ноября 1744 года — два дня спустя после возвращения Бенедикта из Лондона.

"Я договорился с контрабандистом, которого знаю, и доверил ему сопроводить Терезу и ее двухлетнего сына Ричарда во Францию. Она в ужасе от Грегори, и мне нужно немедленно переправить ее в безопасное место. У меня даже не было времени раздобыть для нее необходимые средства, и я собираюсь отдать ей фамильные бриллианты Шербурнов, чтобы убедиться, что она не поедет на континент почти без гроша. Во Франции она сможет продать бриллианты и выручить деньги на проезд в колонии. А дальше я подготовлю ей еще денег, как только узнаю, что она находится вдали и в безопасности.

Я колебался насчет бриллиантов: они в течение нескольких поколений принадлежали нашей семье, но я куплю Паллас еще более красивые и дорогие украшения и подарю ей со всей моей любовью.., а я люблю ее.

Люблю так же, как Терезу. Люблю их обеих, каждую по-своему, но мне кажется, что я лишь наношу раны им обеим. Я не достоин ни одной из них, но я проведу остаток моей жизни, пытаясь исправиться.

Я не могу бросить Терезу, особенно сейчас, зная, что она носит моего ребенка. Я собираюсь признать ребенка. Со временем мне придется рассказать об этом Паллас. И все же я сделаю все, что в моей власти, чтобы не причинять ей боль, — тогда, может, когда-нибудь она простит меня…

Как мне ни больно писать эти строки, но для Терезы лучше уехать в Америку. Нашей любви не суждено жить, моя жизнь теперь связана с Паллас, а жизнь Терезы превратилась в сущий ад. Она заслуживает счастья и, быть может, в Новом Свете найдет его. Я могу лишь молиться, чтобы она была счастлива.

Я очень волнуюсь, прошло время с тех пор, как я начал писать эти строки. Тереза должна была встретиться со мной в доме привратника вскоре после наступления темноты, а оттуда я должен был сопровождать ее на побережье, где она встретится с контрабандистом. Сейчас уже больше десяти, и я боюсь, что случилось худшее.

Бриллианты со мной, пара самых быстрых лошадей и маленькая легкая коляска стоят наготове. Все на месте, но Терезы нет.

Я знаю, что раньше она приходила ко мне по темницам, которые находятся под усадьбой Мандевиллов. Давным-давно, мне кажется, целую жизнь назад, когда мы с Грегори были детьми, мы обнаружили тайный вход в темницы, находившийся у внешних границ поместья. После того как мы с Терезой стали любовниками, я показал ей вход, и она стала пользоваться им, прокрадываясь в поместье и выходя из него, когда хотела. Она и в эту ночь должна была прийти этим путем. Но не пришла.

Надо пойти за ней. Я должен выяснить, что задержало ее. Подожду еще десять минут и потом, если она не придет, отправлюсь в темницы поместья Мандевиллов…"

Это была последняя запись в дневнике, и Ник захлопнул книжку. Глаза у него стали холодными и твердыми, как клинки из обсидиана.

Тесc приподнялась и тихо коснулась его щеки. Он повернулся и посмотрел на нее: от жестокого выражения его лица сердце ее оборвалось.

— Они не уезжали из Англии, — глухо произнес он. — Бенедикт не собирался бросать мою бабушку, он хотел помочь Терезе бежать, а потом вернуться к Паллас.

— Ты хочешь сказать, что Грегори нашел их.., и убил? — в ужасе спросила Тесc.

— Я в этом уверен. В последней записи Бенедикта говорится, что он собирался отправиться в поместье Мандевиллов, чтобы разыскать ее, а для этого надо было спуститься в темницы.

Тесc затаила дыхание, зрачки ее расширились.

— Он замуровал их, — еле слышно прошептала она.

— Когда?

Тесc покачала головой:

— Не знаю. Это было очень давно. Задолго до рождения моего и Этти. — Она вздохнула. — Боже мой! Я только что вспомнила: Мег говорила, что у моего деда были ужасные кошмары, как будто где-то ему холодно и темно. Наверное, он был с ними, когда Грегори их нашел. Она хотела забрать с собой сына, но Грегори обнаружил ее…

Они долго смотрели друг на друга, представляя себе, что могло произойти… Пытаясь избавиться от ужасных видений. Тесc удрученно сказала:

— Когда я была маленькой, он любил приводить меня в ужас, рассказывая, что когда-нибудь откроет темницы, посадит меня туда, а потом снова замурует. Этти говорила, что он и ее так пугал, когда она была ребенком, хотя, по ее словам, он испытывал особенное удовольствие, угрожая именно мне.

— Мне надо пойти туда, — решительно сказал Ник. — Либо я найду вход, которым пользовался Бенедикт, либо пробьюсь сквозь кирпичи изнутри усадьбы, но так или иначе, проберусь в темницы. Я знаю, где они, — и мне надо лишь это доказать!

— Ты не станешь этого делать, — страстно возразила Тесc, — а если не поклянешься мне сию минуту, что не оставишь эти глупости, я прямо сейчас встану, пойду к твоей бабушке и расскажу ей все.

Ник внимательно посмотрел на нее. Тесc упрямо подняла подбородок, и он понял, что она не шутит и в самом деле расскажет бабушке.

— Придет время, и она все узнает, — осторожно произнес Ник. — Как только я найду его тело и Терезы тоже, тогда я дам ей дневник и все объясню.

Тесc фыркнула.

— Да, я так и думала, ты не хочешь, чтобы ни она, ни кто-нибудь еще сейчас об этом узнали. Однако я все расскажу, если ты не дашь мне слово, что не пойдешь один в поместье Мандевиллов. — В глазах ее светился ужас. — Эйвери убьет тебя при первой возможности, ты сам знаешь, что убьет! Ник, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — прошептала она, — я люблю тебя и не хочу, чтобы история повторилась.

Ник вздохнул. В том, что она сказала, было достаточно правды, чтобы немного призадуматься. И хотя каждая клеточка его существа взывала к тому, чтобы он немедленно разобрался в судьбе деда, Ник сознавал, что не может сейчас вскочить на лошадь и ринуться в поместье Мандевиллов.

— Надо бы подождать, пока Эйвери уедет в Лондон или поедет куда-нибудь навестить приятелей, — задумчиво сказал он. — А когда мы наконец попадем в темницы, мне понадобится помощь твоих тетушек и дядей… В тот день, когда мы проникнем в подземелье, тетя Мег останется в компании бабушки, а остальные возвратятся в поместье якобы для того, чтобы вернуть несколько недостающих вещей, которые не прислал Эйвери. — Он помолчал, очевидно, прокручивая несколько вариантов своего наспех придуманного плана, выискивая в нем изъян. — Слуги в усадьбе, — вновь медленно заговорил он, — не доставят нам беспокойства, — поскольку ты и Этти будете с нами. В конце концов, неделю или чуть больше назад это был твой дом. Беспокойство могут доставить только Лоуэлл и Коулмен, но я уверен, вместе с твоими дядями я с ними справлюсь. Остальные слуги наверняка будут рады видеть тебя. — Ник улыбнулся. — Вероятно, они решат, что мы сошли с ума, когда мы откроем старые темницы и проникнем в них, но возражать не будут.

В противном случае, я думаю, ты и Этти сможете заговорить им зубы. Что же касается разборки кирпичной кладки, то, полагаю, мы с твоими дядями сумеем справиться с этой работой, в крайнем случае можем взять себе в помощь одного-двух слуг из усадьбы. Сомневаюсь, что темницы слишком большие, возможно, там не более полудюжины камер. А если так, то поиски того, что мы ищем, не займут слишком много времени. — Он поднял бровь и посмотрел на нее. — Ну, что вы об этом думаете? План хороший? Вы его одобряете, госпожа Жена?

— А вдруг Эйвери неожиданно вернется? Вдруг случится самое худшее, и он поймает нас в темницах?

Ник хмыкнул.

— Тесc, всего несколько человек будут знать, где мы, и если он даже решится, то вряд ли сможет убить всех пятерых!

Тесc состроила гримаску. Ник был прав, и ей намного больше нравилось, как звучит план, чем само его выполнение, однако один аспект плана все же вызывал у нее беспокойство.

— Ты не собираешься кому-нибудь говорить о дневнике раньше, чем расскажешь бабушке?

Ник покачал головой:

— Нет. Но я должен рассказать другим о своих подозрениях. Они не должны знать, из-за чего именно я заключил, что Бенедикт и Тереза никогда не покидали поместье Мандевиллов, я скажу только, что это неплохая мысль — открыть темницы и посмотреть, что они хранят.

Они долго обсуждали эту ситуацию, совершенствуя план Ника и отыскивая в нем слабые стороны. И только когда часы на каминной полке пробили три и Тесc подавила несколько зевков, слова их постепенно стали терять смысл. Вскоре оба заснули, обнявшись и прижавшись друг к другу.

На следующее утро они искупались и, одевшись, спустились из спальни еще до одиннадцати часов. Спускаясь по длинной величественной лестнице, они увидели, что дом кипит оживлением. Слуги сновали, выбегали во двор, таскали сундуки, ящики и сумки, и Ник удивленно уставился на них. Что здесь происходит?

Тут же из утренней комнаты появился Рокуэлл. Глядя на парочку, он ухмыльнулся:

— Ваша бабушка решила, что нам всем лучше прокатиться в Корнуолл и оставить вас тут одних. Она сказала, что раз вы не уехали на медовый месяц, вам не нужна целая куча родственников, путающихся под ногами. Она сказала, что хотела бы снова посетить поместье Рокуэлл — она там не была несколько лет. Это хорошо, что вы встали, — она хочет, чтобы мы уехали уже через час!

Ник и Тесc обменялись испуганными взглядами. При других обстоятельствах они были бы очень рады возможности побыть наедине, но сейчас голову их занимало то, что случилось с Бенедиктом и Терезой. В последнее время Ник много раз желал, чтобы все уехали в Корнуолл, но именно сейчас они были ему нужны.

И здесь!

Оставив Тесc в компании Рокуэлла, Ник отправился на поиски бабушки. Он разыскал старую леди в ее комнате.

Она оживленно осматривала последний сундук с одеждой, которую планировала взять с собой. Похоже, Паллас была в прекрасном расположении духа, глаза сверкали, а лицо было в ямочках от улыбок.

— Не понимаю, как это я не подумала об этом раньше! — воскликнула она, как только они поприветствовали друг друга и Ник поблагодарил ее за вчерашний пир. — Тебе и Тесc нужно время, чтобы побыть одним, и ты, конечно, не хочешь, чтобы все мы сейчас путались у тебя под ногами. Решено, вы двое можете приехать к нам в Рокуэлл-Холл на Рождество, а где-то в начале года мы вернемся домой.

Ник забыл, что если его бабушке, несмотря на всю ее хрупкость и малый рост, приходила в голову мысль, то легче было остановить вражескую армию, чем отговорить Паллас. Он пытался: умолял, поддразнивал, задабривал, — но она лишь улыбнулась и любовно погладила его по щеке.

— О, что за глупости! Ты же знаешь, что я права. Будет намного лучше, если ты и Тесc будете одни в усадьбе первые несколько недель вашей семейной жизни. Вам и так долго придется терпеть наше общество, когда мы все вернемся.

Он тут же ухватился за эту мысль:

— А ты не против, если тетушки будут жить с нами здесь, в Шербурне?

— Разумеется, нет! Этти такая милая, веселая, всегда готова помочь, а с Мег у меня много общего. Пока она не приехала, я не понимала, как мне не хватает компаньонки, близкой по возрасту. Атина старалась изо всех сил, но… — Улыбка ее угасла, а глаза затуманились болью.

Сердце Ника упало.

— Тебя расстраивает то, что мы с Атиной не можем жить в одном доме?

Паллас покачала головой.

— Я вчера очень расстроилась, когда она рассказала мне, что произошло между вами. Я всегда надеялась, что вы найдете общий язык, но теперь вижу, между вами слишком большая пропасть. — Она вымученно улыбнулась. — Думаю, если Атина будет жить в Доваджер-Хаус, будет лучше для всех нас. — В глазах у нее промелькнул лучик надежды. — Кто знает, если вы не будете все время находиться бок о бок, может, станете дружнее!

Ник не хотел разочаровывать ее, поэтому быстро поцеловал в мягкую, изрезанную морщинами щеку и пробормотал:

— Возможно. Кто знает.

Было очевидно, что ничто не удержало бы Паллас от поездки, кроме рассказа о находке дневника. Ник решил сохранить дневник в тайне до тех пор, пока ему не удастся проверить, насколько верны его подозрения. Поэтому у Ника не было другого выхода, как с любезной улыбкой сдаться. Он убеждал себя, что это не имеет значения — им все равно придется ждать, пока Эйвери не уедет куда-нибудь, а неизвестно, когда это может быть. Ник подумал, что, может, стоит устроить Эйвери срочный вызов в Лондон, чтобы несколько ускорить течение событий, но потом с сожалением отбросил эту идею. Дед исчез почти семьдесят лет назад, и, кроме Паллас, все участники событий давно мертвы. Поэтому, если немного подождать, никто не пострадает. Эйвери, без сомнения, на зиму приехал домой, а в начале января они, возможно, смогут обследовать темницы. Тогда почему бы остальным не уехать в Корнуолл? Ник не хотел ждать, но заставлял себя быть терпеливым.

Все же он предпринял последнюю попытку. Прижав Рокуэлла в углу в игровой комнате, он с притворным равнодушием обронил:

— Поскольку вы так поспешно покидаете меня, полагаю, мне самому придется завершить обследование туннелей в доме привратника. Надеюсь, не натолкнусь на возвратившихся контрабандистов…

Рокуэлл забеспокоился.

— Послушай-ка, Ник, — взволнованно начал он, — это не слишком хорошая мысль. Лучше подожди, пока мы вернемся в начале января. — Тут его осенило и, сверкая глазами, он торжествующе изрек:

— Ты говорил, что мы должны на время покинуть это место.

Надо подождать — ты же сам говорил!

Ник уныло улыбнулся. Рокуэлл прав. «Да, это мои слова», — едва подумав об этом, он понял, что потерял последний аргумент.

Его и Тесc оставляют одних здесь, в усадьбе Шербурн, хотят они этого или нет. Но чем больше он об этом думал, тем больше ему нравилась эта идея…

Он умудрился улучить минутку и, поговорив с Тесc с глазу на глаз, ввел ее в курс дела. И хотя она, так же, как Ник, хотела немедленно приступить к решению этой загадки, она понимала, что единственное, что им остается, — ждать. «Я ни за что не позволю ему рыскать по темницам поместья Мандевиллов в одиночку!» — решила Тесc.

Когда Атине сообщили о предстоящем отъезде бабки, она прибыла в усадьбу попрощаться. Они с Ником весьма натянуто поздоровались, однако под неусыпным взором Паллас были друг с другом изысканно вежливы. План поездки в Корнуолл созрел еще вчера вечером, и Атину также пригласили поехать, но она отказалась, сославшись на то, что ей надо обустроиться на новом месте, а не срываться на неожиданную поездку.

Паллас чувствовала себя немного неловко оттого, что оставляла Атину, особенно сейчас, когда их отношения с Николасом были неважными. Кто знает, что может произойти между ними, когда ее не будет рядом и она не сможет мирить их? Однако старая леди решила, что эти двое сами должны разбираться в своих отношениях.

И вот ровно в час дня Ник, Тесc и Атина помахали на прощание отъезжающим. Они проследили, как их карета скрылась на дороге, а вслед за нею — повозка чуть ли не с половиной слуг из усадьбы и телега, доверху нагруженная багажом. Рокуэллы ехали верхом на паре ослепительно черных чистокровных коней. Тесc почувствовала смятение. Может, им не стоило скрывать то, что они узнали? Она вдруг поняла, что вместе с Ником осталась один на один с их тайной, которая была сокрыта от всех почти семьдесят лет, и что если с ними что-нибудь случится…

Тут к ним подплыла Атина. Тесc почувствовала, как напрягся при ее приближении Ник, однако она крепко держала руку на его локте и дружелюбно сказала золовке:

— У вас на днях возникли какие-то проблемы? Вы очень сердитесь из-за них?

Атина улыбнулась — в черных, совсем как у Ника, глазах появилось нечто такое, от чего Тесc стало не по себе.

— Сержусь? — мягко спросила Атина. — О нет, дорогая, я вовсе не огорчена. — Она шире улыбнулась. — В сущности, удачнее и быть не могло! Вы только подумайте, у нас с вами появилась возможность лучше узнать друг друга, поскольку никто не будет нам мешать. Нас будет только двое… Я так мечтаю развлечь вас в Доваджер-Хаус! Мы так чудесно проведем время вместе!

— Значит, — сухо спросил Ник, — ты отправилась жить в Доваджер-Хаус?

— О да! — любезно отозвалась Атина. — Это и в самом деле к лучшему, я всегда любила быть сама по себе, а иметь в распоряжении целый дом так прекрасно! — Она помялась. Вид у нее был раскаивающийся. Она горячо обратилась к брату:

— Ник, я надеюсь, ты забудешь мой вчерашний выпад. Я сказала то, чего не должна была говорить, и теперь, спокойно все обдумав, очень сожалею об этом. — Она победно улыбнулась. — Ты меня простишь? Я совершенно не хочу, чтобы мы были с тобой на ножах, а тем более с твоей женой! Давай попробуем помириться? Возможно, если мы постараемся, то, пока бабушка в отъезде, сможем устранить наши разногласия?

Это было красивое извинение, и Нику ничего не оставалось, кроме как принять его. Он пробормотал в ответ несколько вежливых фраз и даже сумел улыбнуться, когда Тесc простодушно пригласила Атину поехать с ними покататься на лошадях сегодня днем. Расточая улыбки, Атина удалилась несколько минут спустя. Наблюдая, как она ускакала прочь на тощем гнедом мерине, на котором прибыла в усадьбу. Ник что-то заподозрил и прищурился. Он не собирался доверять ее внезапной любезности. Несмотря на признания в дружбе и любви, Атина явно что-то замышляла.