8

На следующее утро Лу с удивлением вспомнила, что в этот вечер у нее назначена встреча с Алланом Йетсом.

Она плохо спала, и перспектива поездки на танцы в шерстехранилище, где соберется компания веселой молодежи, неожиданно представилась ей не такой уж желанной.

Да, конечно, хранилище в Яннапе, где должны были состояться танцы, находилось всего в двадцати милях от Ридли Хиллз, так что, когда вечер закончится, ее не будет ожидать долгая, утомительная поездка домой, как это было после карнавала поло в Йолу. Дженни и Пенелопа Браун привезут с собой целую компанию друзей, так что это им на рассвете предстоит скучная дорога домой. Дженни говорила с Лу по телефону, а потом передала трубку Аллану. Лу согрело откровенное дружелюбие девушки, сказавшей, что им всем будет очень приятно снова ее увидеть.

Потом разговор вел Аллан. Он уверил Лу, что заедет за ней, а когда вечеринка закончится, благополучно доставит ее обратно. В прошлый раз она с радостью приняла его предложение. Тогда рядом с ней была Марни, уговорившая ее поехать, да и Анжела еще не появлялась на горизонте.

Теперь все изменилось. Лу чувствовала себя бесконечно усталой и подавленной. Больше того, в отсутствие Марни вся ответственность за дом лежит на ней, а если она поздно ляжет, это не прибавит ей сил.

За завтраком Лу смущенно объяснила все это своему нанимателю, попросив разрешения позвонить по телефону Аллану Фетсу и отменить намеченную на вечер встречу. Если бы только Лу знала, что Анжела этим утром «осчастливит» их своим появлением, она бы задала свой вопрос, пока они со Стивеном Брайентом еще были вдвоем.

Теперь возможность была упущена: несколько секунд назад в комнату вошла их гостья, элегантная и спокойная в небесно-голубом шелковом халате до пола. Воспитанно прикрыв зевок ладошкой, она заняла свое место за столом.

Анжела отказалась от предложенных Лу кукурузных хлопьев, преувеличенно вздрогнула, демонстрируя свое презрение при виде щедрой порции отбивных и яичницы, которую с явным аппетитом продолжал поглощать Стив, вернувшись за стол после того, как придвинул ей стул. Она подвинула к себе только чашечку чая без молока и сахара.

Лу ядовито подумала, что ее неожиданное появление в столь ранний час, видимо, проистекало из твердого намерения предотвратить возобновление встречи наедине, которую она прервала накануне вечером в кабинете. Во взгляде, который она бросила в сторону Лу, читалось подозрение. Потом она сразу же обратила свое чарующее внимание на Стива и полностью игнорировала присутствие Лу, пока не был затронут вопрос о намеченной на этот день вечеринке.

Тут она повернулась к Луизе и горячо запротестовала, прежде чем Стивен успел ответить что-либо.

— О, ну конечно же, ты должна ехать — правда же, Стив? Одна работа целый век — и будешь скучный человек! Тебе нужно отдохнуть, дорогуша, да к тому же тебе немало повезло, что ты понравилась такому милому человеку, как Аллан Йетс. Насколько мне известно, — тут она лукаво улыбнулась Стивену, — это не без взаимности. Очаровательный юноша! Я несколько раз видела его, когда приезжала сюда в прошлый раз, и, кажется, у его отца обширные землевладения на Риверине. На твоем месте, Луиза, я не рискнула бы оставить его одного на вечеринке — он слишком притягателен для женского пола. Смотри, а то его подхватит какая-нибудь другая девушка, и ты будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Мы со Стивом с удовольствием останемся на страже дома вдвоем, не правда ли, дорогой? — Анжела на секунду положила свою ухоженную руку на его мужественную смуглую кисть. — Мне кажется, нам надо настоять на том, чтобы Луиза воспользовалась своим выходным, правда, Стивен? Молодежи так важно бывает вместе поехать куда-нибудь, а Луизе пришлось немного больше работать с тех пор, как Марни приболела.

Услышав скрытый намек на то, что прежде она якобы ленилась, Лу внутренне напряглась. Она обратила умоляющий взгляд на Стива, который сидел, доедая завтрак, внешне совершенно невозмутимо.

— Пожалуйста, мистер Брайент — так я могу позвонить? Мне не хотелось бы…

Анжела снова прервала ее, и голос ее от возмущения зазвучал пронзительнее.

— Ох, да прекрати, Луиза! Не скромничай, а то Стив поймает тебя на слове. Ведь ты только вчера призналась мне, что тебе не терпится снова увидеться со своим молодым человеком. Ты только беспокоилась о том, что тебе надеть, помнишь?

У Лу буквально рот раскрылся от столь явной лжи, и она не могла ни протестовать, ни отрицать это откровенное вранье.

Анжела продолжала, теперь она говорила успокаивающе-ободрительно:

— И не беспокойся, дорогуша. Я одолжу тебе свою белую кружевную блузку, чтобы надеть с твоей юбкой. На танцы в шерстехранилище никто не надевает парадной одежды, а ты в ней будешь просто очаровательна. У нас примерно один размер, хотя я, конечно же, выше. Ты можешь взять и мою красную шелковую накидку — она дивно подойдет к алому гибискусу на твоей юбке. Скажи ей, чтобы она не спорила, Стив, и оставила бы свою глупую гордость — и это из-за одежды-то!

Стивен Брайент поднялся из-за стола и небрежно скользнул взглядом по Лу.

— Я уже говорил вам, что мужчины не приглашают девушек танцевать только из-за того, что на них в данный момент надето, мисс Стейси. Если вы по-прежнему так думаете, то вам следует выправить ваше понимание ценностей жизни.

Следующие его слова были произнесены с полным равнодушием, и это не могло не причинить ей боли:

— Конечно же, Лу, отправляйтесь на танцы со своими юными друзьями. Не моя забота советовать вам, как проводить свободное время, но мне кажется, вам следует принять предложение мисс Пул с той же любезностью, с которой оно было сделано. С вашей стороны нехорошо отказываться из гордости, — и он еще раз смерил ее равнодушным, холодным взглядом, — тем более что вы, кажется, очень хотели бы поехать на вечеринку, если бы не отсутствие подходящего наряда.

Он повернулся на каблуках и зашагал к двери.

— Да, Стив, кстати… — И Анжела поспешила за ним, как будто хотела поговорить с ним наедине о чем-то еще. Стивен Брайент пропустил ее перед собой, открыв дверь, и она проплыла мимо него, изящно покачивая бедрами. Потом он резко захлопнул дверь.

Лу осталась стоять за столом, борясь с накатывавшими волнами то отчаяния, то возмущения.

О, Боже! Как она допустила, чтобы ее поставили в такое неловкое положение? Почему она позволяет этой наглой девице издеваться над собой так безжалостно? Теперь если она не поедет, создастся впечатление, что дома ее удержала только ложная гордость. Ее мысли путались от огорчения, но все же она не смогла не заметить ноты удивленного презрения в голосе Стива, отчитавшего ее за неправильное представление об истинных ценностях.

Как могла Анжела Пул быть такой подлой?!

Лу должна была признаться себе, что ее очень волновало хорошее мнение Стивена Брайента о ней, и для того чтобы сохранить хотя бы какую-то долю его уважения, ей придется сегодня поехать.

Она торопливо закончила свои утренние дела и успела до ланча вымыть голову. Когда она расчесывала перед зеркалом свои белокурые волосы, ложившиеся блестящей волной, то ее похорошевшее отражение в зеркале придало ей моральные силы, необходимые для того, чтобы разобраться с этим мстительным созданием, которое не выходило из своей спальни с тех пор, как Стивен уехал из дома с Расти и Бантом.

Лу решительно постучала в дверь и сразу же вошла, не успел еще смолкнуть ленивый голос, пригласивший ее заходить.

Анжела сидела на круглой табуреточке у туалетного столика из мореного дуба. Перед ней были выстроены целые ряды баночек и бутылочек. Какая-то белая косметическая маска целиком покрывала ее лицо, так что Анжела походила на гипсовую скульптуру. Ее руки, на которых утром был бледно-коралловый лак, теперь лежали на поверхности столика, и на овальных заостренных ноготках высыхал серебряный лак.

Она небрежно помахала Лу, остановившейся у двери.

— Проходи, Луиза, — благодушно повторила она, указывая на плетеный стул с мягким сиденьем. — Пожалуйста, будь добра, сядь. У вентилятора чуть прохладнее.

Лу сразу же начала обвинять.

— Почему вы сказали все это за завтраком? В этом не было и грамма правды, и вы это знали! Вы понимаете, в каком я предстала виде: мелочная, тщеславная, как будто для меня в жизни одежда — самое главное. Ведь это же совсем не так.

Изящно выгнутые брови Анжелы Пул приподнялись в наигранном удивлении при столь откровенной атаке, отчего по ее матово-белой маске пробежали тонкие трещинки.

Она мягко ответила:

— Но, милая моя девочка, я всего лишь хотела тебе помочь. Я говорила правду. Я готова одолжить тебе на сегодняшний вечер все, что тебе хочется. В конце концов, ведь очень важно, чтобы ты как можно лучше выглядела, раз ты собираешься ехать на танцы с этим милым Алланом Йетсом! Право же, Луиза, ты чересчур обидчива. Мне жаль, если мое предложение тебя оскорбило. Как сказал Стив, оно было сделано совершенно искренне, но вы, юные создания, иногда такие неловкие, когда вам хотят сделать одолжение, ты согласна? — Анжела подула на сохнущий лак и продолжила: — Мне, право же, безразлично, поедешь ты сегодня или останешься — уж, пожалуйста, поверь мне. Мне жаль, что я сегодня утром вообще об этом заговорила, раз ты к этому так болезненно относишься. Я подумала, что тебе будет очень приятно выглядеть так же современно и нарядно, как и все эти привлекательные девушки — вот и все.

Решимость Лу была поколеблена. Было что-то настолько убедительное в ровно произнесенных словах, в тоне искреннего сожаления в голосе ее собеседницы, что Лу почувствовала, что, возможно, была несправедлива и невежлива. Наверное, она слишком уж обидчива. Но Лу знала абсолютно точно, что никогда — никогда не сможет надеть ни одну вещь, принадлежавшую Анжеле Пул. Ее хладнокровное предательство там, в конторе архитекторов, оставалось для Лу по-прежнему кошмарно реальным, как будто все произошло только вчера.

Могло ли быть так, что Анжела пыталась теперь загладить свою вину? Мог ли это быть запоздалый жест дружелюбия?

Почему-то Лу в это не верилось. Но она постаралась вернуть своему голосу приветливость и ответила:

— Мне просто не хотелось сегодня ехать. Только и всего.

Анжела хладнокровно пожала худенькими плечиками:

— Ну, похоже, что тебе придется — теперь… Ведь если ты откажешься, то покажешься упрямой и невежливой. Не так ли, милочка?

Поднявшись с табуретки и закупоривая многочисленные бутылочки, она предложила ей уйти.

Лу проглотила обиду и постаралась держаться как можно достойнее.

— Я пойду приготовлю какой-нибудь салат на ланч. Наверное, вы правы, глупо поднимать шум. Очень мило предложить мне ваши вещи, но спасибо — я обойдусь своими собственными, пусть я и не буду в них современной и нарядной.

Голос Луизы звучал непривычно едко.

Вечером она застегивала бледно-лимонную блузку, ту самую, что Марни подарила ей на Рождество, когда услышала, как подъехала машина Аллана. Боже! Он что, приехал раньше времени? Или она опаздывает?

От спешки пальцы Лу стали неловкими. Блузка была очень красивая, хоть и не слишком хорошо сочеталась с рисунком на юбке. Она постаралась как можно решительнее отогнать мысли о том, как замечательно смотрелась бы в строгой гипюровой белой блузке Анжелы и красной шелковой накидке. Тут дверь приоткрылась, и в нее заглянула виновница ее теперешнего затруднительного положения.

— Твой молодой человек уже здесь, Луиза. Не спеши, приготовься как следует. Я предложу ему выпить и развлеку его, пока он будет тебя дожидаться. Стива, похоже, нет дома.

— Спасибо. Я скоро.

Лу не могла благодарить ее искренне, хоть и старалась. В конце концов, если бы Анжела не предоставила ей стирать всю эту гору белья в одиночку, она бы сейчас уже была готова.

Когда она наконец вошла в гостиную, то увидела, что Аллан Йетс и Анжела стоят совсем рядом около окна и смотрят на сгущающиеся сумерки, поглощенные негромким разговором.

У каждого из них в руках была рюмка, и когда Лу на секунду остановилась в дверях, Анжела подняла свою, как бы приветствуя их обоих, и мило сказала:

— За чудесный вечер! Что будешь пить, Лу? Херес? Джин?

— Спасибо, я сейчас пить не буду. Думаю, я подожду, пока мы прибудем на место. Как поживаешь, Аллан? — спросила она, высвобождая руку из его затянувшегося пожатия.

— Лучше всех на свете, киска, когда ты со мной! — голос Аллана звучал шутливо, но он не сводил с нее полных обожания глаз.

— Остальные поехали прямо в Яннап, — сообщил он ей. — Дженни должна сначала собрать стол, так что у нас масса времени. Эти вечеринки никогда не начинаются раньше, чем через час после назначенного времени. Но все равно, нам, наверное, пора ехать, Лу. Ты, должно быть, захочешь помочь подготовить помещение. По-моему, Пенелопа не слишком хорошая помощница, и Дженни сказала мне, что очень надеется на то, что ты приедешь пораньше.

Он быстро допил рюмку и взял с кресла кофточку Лу, закутав ею ее плечи, а потом передал ей вышитую вечернюю сумочку, которая когда-то принадлежала ее сестре Норе.

— До скорого свидания, — сказал он Анжеле, которая продолжала стоять у окна и не спеша отпивала херес из рюмки. — И спасибо.

Лу, услышавшая знакомые шаги в коридоре за дверью, заметила, что Анжела и Аллан обменялись многозначительным взглядом. Но она была поглощена тем, что приехал Стивен Брайент, и не обратила на это особого внимания. Она привыкла, что Анжела дарит завлекающие взгляды каждому мало-мальски интересному мужчине, который попадается ей на пути, и была уверена, что на Аллана они не произведут особого впечатления. Анжела слишком высокомерна, чтобы ему понравиться. Больше того, казалось, она внушила ему почти что трепет.

— Добрый вечер, сэр, — почтительно приветствовал он Стива, когда они встретились в дверях.

— Добрый вечер, Йетс. — Ответ прозвучал совершенно равнодушно, а взгляд, охвативший Лу одним оценивающим движением, был мрачен и не поддавался толкованию.

— Желаю хорошо провести время, — несколько неохотно сказал он ей, кивнул и направился к столику налить себе виски.

Пробормотав: «До свидания», Лу поспешно вышла вслед за Алланом.

Мягкий свет, и гул голосов, и звон посуды доносились из шерстехранилища в Яннапе, когда к нему подъехали Аллан и Лу.

Они оставили машину там, где уже стояло несколько других, у начала загонов, в которых в сезон стрижки собирали овец, и прошли мимо пустых стойл, нескольких джипов и старенького грузовика с массой сорокагаллонных канистр.

— Запас воды на сегодняшний вечер, — объяснил Аллан. — Дженни и ее помощники уже должны были перенести часть канистр в помещение. Просто удивительно, сколько ее уходит: на приготовление напитков, на мытье рюмок и даже на то, чтобы окатить хорошенько тех, кто в конце вечера будет не в состоянии вести машину.

Перед ними возникли очертания длинного низкого склада. Пробираясь вместе с Алланом, Лу думала, что, пожалуй, в его последних словах зазвучал смех, но не знала, шутит он или нет.

— Значит, тут не будут соблюдать светских условностей? — спросила она чуть встревоженно. Она никогда не бывала на подобных сборищах, но уже знала, что не может угнаться за этими здоровыми, энергичными и, по ее мнению, совершенно неутомимыми австралийцами.

— Не то чтобы не будут, — поправил ее спутник, — правильнее было бы сказать, что здесь не будет лишних формальностей. Все будут от души веселиться. Социальные барьеры снимаются, и все общаются со всеми: просто хороший старомодный праздник для всех.

Он провел ее через открытую дверь, и Лу негромко вскрикнула от изумления. Сдержаться было невозможно.

Огромных размеров помещение было залито разноцветным светом, который лили сотни китайских фонариков и лампочек, обтянутых гофрированной бумагой, подвешенных к потолку. Стены были украшены ветвями ивы и бумажными гирляндами, а вдали широкая площадка пола блестела, как навощенная.

— По правде говоря, это овечий жир, — поправил ее Аллан, когда она выразила свое удивление вслух. — Это «доски», на которых идет стрижка. Вон, видишь, подставки, по одной на каждого стригаля, а их машинки на сегодняшний вечер подняли к потолку, от греха подальше. Посмотри на колеса, разбросанные вдоль оси блока — они приводят в движение гребни.

Он ткнул пальцем в пол.

— Ланолин с овечьего руна, много лет трущегося о доски, создает иллюзию отполированного пола. Идеальный под для танцев — лучшего в мире не найти!

И это объясняло всепроникающий завах шерсти и овец, который нельзя было ничем забить, несмотря на украшения. Лу, критически сморщив носик, решила, что в результате получилась любопытная смесь, и отправилась на поиски Дженни. Она вскоре нашла ее: та разделывала гигантскую индейку. Скелеты еще нескольких говорили о том, что этим делом она занята уже довольно давно.

Повернув к Лу озабоченное лицо, она тепло поздоровалась, познакомила ее еще с четырьмя или пятью девушками, которые тоже были заняты последними приготовлениями к вечеру, а потом поручила Луизе срезать корки с целой горы хлеба для сандвичей.

— Разложи их по тарелкам — а вон в той кипе есть салфетки, чтобы их накрыть. Потом возьми скатерти и расстели на столах — да-да, на тех, с деревянными решетками сверху. Обычно за ними работают чистильщики и сортировщики, они убирают обрезки шерсти и сортируют руно, но об этом не догадаешься, когда они накрыты яркими материями и заставлены едой. Мы стараемся, чтобы все присутствующие на этот вечер забыли о том, что это — обычный склад для шерсти.

Разнося тарелки с сандвичами, ветчиной, индейкой, пирожками, пирожными, желе и огромными посудинами с салатом из фруктов на застеленные цветастыми скатертями столы, Лу не переставала удивляться, насколько хорошо им удалось преобразить шерстехранилище.

Во всю длину одной из стен склада был устроен буфет, а каждый маленький альков у противоположной стены был занавешен цветастой тканью. Там стояли маленькие круглые столики, по два-три стула и горели уютные неяркие фонарики. Лу застыла в восхищении. Такой ее и нашел Аллан.

— Совсем как в солидном ночном клубе, правда?

Лу никогда не была в ночном клубе, но решила, что он, вполне возможно, мог бы выглядеть именно так — не считая, конечно, запаха овец. Аллан сообщил ей еще кое о чем.

— Это вообще-то бункеры для шерсти разного сорта — сорт обозначен буквами, которые видны над каждым. В них поместится только малая часть народа, который сегодня соберется, но это Дженни придумала, чтобы создать такую уютную атмосферу.

— Еще какую уютную, — с восхищением вскричала Лу. — По-моему, все просто замечательно! Скорее бы уж все началось!

— Уже скоро. На улице уже собралось немало народа, они ждут, когда заиграет оркестр. А уж когда зазвучит музыка, то сюда набьется столько людей — ты не поверишь.

Так и случилось. С того самого момента, как бородатый скрипач издал первую протяжную ноту, к которой стройно присоединились скрипучий аккордеон, настойчивый барабан и решительный кларнет, у Лу уже не было времени думать о сверлящей боли, притаившейся внутри, о тяжести в области сердца, которая преследовала ее с самого утра, с завтрака.

Весь вечер она кружилась в танце, переходя от одного кавалера к другому. Некоторые из них, облаченные в смокинги, были изысканно любезны, желая хотя бы в этом придерживаться своего социального статуса. На большинстве были обычные костюмы, а некоторые были одеты по-спортивному.

Но в конце вечера стало совершенно неважно, что на них было надето, потому что на складе стало так жарко, что все мужчины остались в одних рубашках — и к тому же закатали рукава! Но все они танцевали с полной энтузиазма самоотдачей, несмотря на жару и тесноту. И ни один из них не смущался, если не слишком хорошо умел танцевать.

Аллану удалось потанцевать с Лу пару танцев, а во время третьего ее перехватил Фред — их почтальон.

К часу ночи вечеринка закончилась, и народ стал разъезжаться так же быстро, как и собирался. Усталая до полусмерти Лу, у которой ныли ноги и разболелась голова, пробралась через группки оставшихся туда, где Дженни и Пенелопа складывали вырученные за вечер деньги в коробки пожертвований Красного Креста.

Обе были в восторге от успеха своей благотворительной акции и казались такими же свежими и жизнерадостными, как и в начале вечера. Измученная Лу могла только восхищаться их выносливостью и живостью и решила, что она, наверное, пропустила тот момент, когда Господь раздавал эти качества.

Но вообще-то она не могла не признаться, что в настоящий момент жизнь в Ридли Хиллз была для нее нелегкой, поскольку она сильно осложнялась присутствием Анжелы и отсутствием Марни. Она постаралась отогнать тревожную мысль, что у нее будет всего три-четыре часа, чтобы поспать, а потом ей надо будет готовить мужчинам завтрак, и сумела стойко улыбнуться, прощаясь с Дженни и ее кузиной и поздравляя их с успешным завершением вечера.

— Бай-бай, Лу. Спасибо, что помогла нам в начале. Очень рада, что тебе понравилось. Мы тебе скоро позвоним. Вези-ка ее домой, Аллан, будь умником. Мы здесь сами все приберем. Бедняжка, похоже, просто умирает от усталости.

Очень даже похоже на то, весело призналась себе Лу, ковыляя к машине. Аллан помог ей усесться и, перегнувшись через нее, достал с заднего сиденья термос с кофе.

— Я подумал, что в это время ночи кофе придется весьма кстати, — объяснил он. — Там, на складе, была такая толчея, правда? Да и чашек на всех не хватило. Тебе чай достался?

Лу отрицательно покачала головой.

— Только апельсиновый напиток: но я танцевала в это время с тем молодым парнем со станции по продаже скота. Он был такой заводной, и мне было так жарко, что я и думать не могла о том, чтобы пить что-то горячее. А сейчас не отказалась бы. — Она была тронута его заботливостью и сказала ему об этом.

Аллан взглянул на ее бледное лицо, осунувшееся от усталости. Неестественный свет от приборной доски особенно подчеркнул это. Даже не спрашивая ее, он плеснул ей в кофе щедрую порцию виски, и только потом протянул чашку.

— Мне кажется, Лу, они заставляют тебя слишком много работать. Ты можешь подольше поспать утром? Может, мисс Пул приготовит за тебя завтрак? Она мне это почти что обещала.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Лу. Она не могла себе представить, чтобы Анжела это сделала, но надо было признать, что в последнее время та, казалось, была полна добрых намерений. — Знаешь ли, я вовсе не такая хрупкая, как кажется, и мне очень понравился сегодняшний вечер, Аллан. Подумать только, что скажет моя сестра Нора, когда прочтет, как я езжу на танцы в шерстехранилище где-то за тридевять земель. Спасибо за чудесный вечер.

Она вернула ему чашку.

— Я могла бы теперь начать весь вечер сначала, — засмеялась она, и наградой ей была радость, осветившая приунывшее было лицо ее спутника. Он убрал термос и фляжку, и они поехали по дороге в Ридли Хиллз, обсуждая самые интересные моменты прошедшего вечера.

— Какой необычный старик — тот, с бородой, который играл на скрипке!

— Это Арти Уилсон. Он в этих местах — человек легендарный. Он живет совсем один в полуразрушенном домике около старых разработок на речушке и большую часть времени проводит в поисках золота — моет породу. Он все еще убежден, что здесь можно добыть много — если только повезет. Изредка он действительно находит небольшие самородки, но не верит, что это все, что здесь есть — отдельные кусочки, только и всего. О его прошлом почти ничего не известно, но, похоже, он человек весьма образованный. Его домишко полон книг, и притом очень серьезных, философских трактатов в дорогих переплетах.

— Очень любопытно! И лицо у него очень интересное. По-моему, художник был бы в восторге от этих резких черт лица и орлиного носа. А как Дженни забавно придумала: угадывать, кто сколько весит и проверять на весах для шерсти, правда, Аллан?

— Ага, было смешно. Пенни сказала, что эта идея принесла больше всего денег. Они собрали больше пятидесяти долларов — это при десяти центах за взвешивание! И это чистый доход, потому что все призы победителям кто-то пожертвовал.

— Дженни молодец, что вызвалась первой.

— Да, она славная, наша Джен. И мне кажется, она явно занижала вес полных девушек, когда пыталась угадать, из такта.

Лу рассмеялась.

— Она прелесть! — тепло объявила она. — И совсем не обижается, если над ней смеются. Я считаю, что мне повезло, что я подружилась с Дженни и Пенелопой.

Аллан на секунду прикоснулся к ее пальцам.

— Надеюсь, что я тоже в этом списке, — сказал он небрежно и тут же убрал руку, чтобы снизить скорость: они начали пересекать реку по одному из бродов.

Благодаря этому Лу могла ему не отвечать: они медленно прыгали, скользили и тряслись по мокрым валунам в русле потока. Последний всплеск, потом колеса секунду пробуксовали по грязи, и они снова выехали на небольшой подъем.

И тут, когда они опять оказались на ровной поверхности, машина начала дергаться. Двигатель замолк, снова заработал и заглох окончательно. Пробормотав проклятие, Аллан стал крутить ручку зажигания — но безрезультатно.

— Минуточку.

Его голос звучал успокаивающе. Он выскользнул из машины, и Лу увидела, как его русые волосы на мгновение позолотил свет фар, а потом он скрылся за поднятым капотом. Прошло совсем немного времени, и он снова опустил его, захлопнув замок, и вернулся к Лу.

— Не волнуйся, — сказал он ей с улыбкой. — Распределитель немного намок. Наверное, промоина была глубже, чем я думал. Извини, Лу. Нам придется здесь немного подождать. Ничего?

— Конечно, ничего, — мягко отозвалась Лу. Она опустила стекло и высунулась из машины, прислушиваясь. — Чудесное впечатление: звук бегущей воды в темноте, правда? — мечтательно заметила она. — И ты только посмотри на эти силуэты эвкалиптов на фоне темного неба!

— Я предпочитаю смотреть на тебя, Лу…

Она повернулась, испугавшись его глуховатого настойчивого голоса. В следующую секунду она оказалась в его объятиях, и какую-то долю мгновения видела склоненное над нею лицо — а потом он начал целовать ее с отчаянной и решительной властностью, которые так не соответствовали мягкому юноше, с которым, как ей казалось, она уже была хорошо знакома.

— Аллан, прекрати! Я…

Ее губы, освободившиеся на минуту, когда она, опомнившись, начала вырываться, постарались высказать протест, но его заглушил еще один крепкий поцелуй. Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее сжимал он ее в своих объятиях, пока наконец измученная Лу не сдалась.

Изумление и испуг заставили ее покрыться холодным потом. Она чувствовала слабость. Наконец его губы ее немного отпустили: теперь она была грубо прижата к его рубашке, и смогла разобрать ласковые слова, которые он бормотал, зарываясь губами в ее волосы.

— Лу, дорогая моя, любимая Лу. Ты же знаешь, что я люблю тебя, Лу? Ты должна выйти за меня замуж, счастье мое. Я жить без тебя не могу… Господи, как я тебя люблю! И теперь я знаю, что и ты тоже меня любишь, моя чудесная, робкая, нежная девочка… Скажи мне это, Лу. Скажи, что любишь меня! — молил он ее.

Лу оттолкнула его дрожащими руками.

— Аллан, я не люблю тебя… Это совсем другое… Пожалуйста…

— Конечно, ты любишь меня. Я знаю, что любишь. Не стесняйся этого, пожалуйста, дорогая. Я теперь знаю, что ты чувствуешь на самом деле.

В порыве ликующей радости он снова попытался ее поцеловать. Лу, почувствовав поднимающуюся в нем волну страсти, собрала все силы для сопротивления.

— Аллан, прекрати! — В ее словах звучало резкое отвращение, смешанное со страхом. — Прекрати! Я не люблю тебя, не люблю, не люблю! Неужели ты не понимаешь? Не люблю!

Она просто кричала эти слова, уже не думая о том, что причинит ему боль, слишком потрясенная и испуганная, чтобы выбирать слова помягче.

Аллан, который, казалось, наконец услышал ее, разжал руки и испустил дрожащий стон. Он походил на обиженного, удивленного щенка, которого хозяин наказывает за что-то, а за что — он не понимает.

— Но, Лу, ты же должна любить меня — должна!

— Мне очень жаль, Аллан, — прошептала Лу.

На ее глаза навернулись слезы, но она старалась сдержать их.

— Лу, не плачь, радость моя. Я не хотел тебя пугать. Если ты и не любишь меня сейчас, то полюбишь со временем, дорогая. Пожалуйста, прости меня, сердце мое. Я ведь не хотел тебя обидеть, правда. Я думал, что могу не спешить, но, честно говоря, когда мисс Пул сказала мне, что на самом деле ты…

Он неожиданно замолчал, увидев, как его слова подействовали на Лу. Он почувствовал, как напряглось ее худенькое тело, и был поражен сдержанно-ледяным голосом, который негромко спросил:

— Мисс Пул? Анжела? Какое она имеет отношение к нашим с тобой отношениям?

— Ну же, Лу, не говори так. Я вообще не должен был называть ее имя. Я обещал, что не буду. И она хотела как лучше, право же, хотела. Это ради тебя она подсказала мне. Она знает, какая ты робкая и застенчивая, дорогая моя, и она…

— Что она сказала?!

Прервавший его вопрос был полон плохо сдерживаемого отвращения. Лу вспомнила теперь, как они стояли вдвоем у окна, когда она вчера вечером вошла в гостиную Стива, и заговорщический взгляд, которым обменялись Анжела и Аллан.

В голосе Аллана звучала досада.

— Она сказала, что ты ко мне неравнодушна — очень. Что ты просто стесняешься показать свое чувство. Что с молодыми девушками так часто бывает. Они просто боятся посмотреть любви в лицо и признать, что она пришла. Еще она сказала, что мужчина должен взять инициативу, и ты ответишь взаимностью, если я буду вести себя властно и… Она посоветовала мне сегодня пойти в наступление и одержать победу.

Горечь разочарования, прозвучавшая в его последних словах, заставила Лу содрогнуться. Она вся дрожала от гнева — но сердилась не на Аллана. К нему Лу испытывала только жалость и неожиданно вновь вернувшуюся дружескую привязанность, которую чувствовала и прежде.

Вот он сидел рядом с ней, понурившись, немного обиженный, неуверенный в себе, трогая одним пальцем перекладины руля, — и она поняла, какой он еще неопытный и наивный. Незрелый, добрый мягкий — и доверчивый. Бедный Аллан! У него были добрые намерения. Он пригласил ее на танцы в шерстехранилище и даже потом захватил для нее кофе. Неожиданно она почувствовала гораздо старше него. Лу повернулась к нему, утешающе стиснув его руку.

— Мне очень жаль, Аллан. Прости меня, но ведь я не могу испытывать чувства, которых во мне просто нет. Ты же знаешь, сердцу не прикажешь. Но ты мне очень симпатичен, и я хотела бы, чтобы мы остались друзьями и забыли про сегодняшнюю ночь. И… если ты больше не захочешь меня никуда приглашать, я пойму. Знаешь, может, так было бы и лучше — тебе надо ходить одному и знакомиться с другими девушками. По-моему, нам лучше сразу же ехать домой, как только машина заведется. Как ты думаешь, долго еще не просохнет этот… распределитель?

— А он вовсе и не намокал, — прозвучало изумившее ее признание. И в доказательство своих слов Аллан повернул ключ в зажигании, а потом уже дал газу, и они поехали по дороге. Каждый был поглощен своими мыслями.

Лу старалась дышать глубоко и размеренно. От усталости и волнения у нее кружилась голова. Ее бросало в дрожь при мысли о безжалостном вмешательстве Анжелы в ее личную жизнь, она злилась на себя за то, что вообще согласилась поехать сегодня, огорчалась, что Аллан так легко дал себя провести.

Ее обуревало так много чувств, и вдруг она вообще перестала что-либо чувствовать. Голова у нее была легкая, как пушинка от одуванчика, абсолютно лишенная воли. Наверное, это из-за виски, подумала она, и из-за шока, вызванного тем, что только что пришлось пережить.

Наверное, она задремала, потому что когда машина в следующий раз остановилась, она не сразу смогла сообразить, где находится и почему. Потом, разглядев пустынную ленту дороги, залитую мощным светом фар, и мрачные очертания деревьев и холмов на фоне бледных небес, усыпанных звездами, она с тревогой уставилась на водителя.

Аллан громко ругался — на этот раз он прямо-таки сыпал проклятьями.

— Не смотри на меня так, дурочка, — грубовато сказал он ей, и в его грубости было что-то настолько братское, что Лу с трудом подавила смех искреннего облегчения.

— Что случилось? — спросила она.

— Сломалась, вот что случилось, — горько ответил он. — И на этот раз по-настоящему. Уж не подумала ли ты, что я рискну разыграть поломку во второй раз?

Лу прикусила губу и ничего не ответила. Бедный Аллан! Можно ли винить его за то, что ему неприятно. К тому же он, конечно, устал не меньше нее.

Она вылезла из машины и подошла к капоту.

— Разреши мне помочь. Я могу что-то сделать?

Она чувствовала полную беспомощность, но ноты сочувствия в ее голосе, наверное, дошли до него.

Он усмехнулся.

— Спасибо, Лу. Да, можешь. Достань, пожалуйста, фонарик из машины и посвети мне вот здесь.

Лу послушалась, радуясь, что может быть полезной. Она не знала, сколько времени держала фонарик, глядя, как Аллан отчаянно перебирает провода и контакты, зачищая их.

Постепенно небо окрасилось первым легким румянцем рассвета, розовеющим в обещании нового жаркого дня, но Лу дрожала в своей тонкой вязаной кофточке, поскольку воздух был еще по-ночному прохладным, как это часто бывает в глубине континента. Время от времени она встречалась взглядом с Алланом и старалась, чтобы ее руки, державшие фонарик, не дрожали. Ему и так хватало забот…

К тому времени, когда они наконец добрались до усадьбы, Лу уже легко могла разглядеть в быстро разгоравшемся свете дня, что часы показывают половину шестого утра. Боже праведный! Всего три четверти часа до завтрака! Ей надо пробраться в дом, переодеться в рабочий халатик и пройти на кухню. Ложиться в постель, конечно, уже не имеет смысла, ей еще предстоит напечь булочек и пожарить отбивные на завтрак.

Так думала Лу, легкими шагами направляясь по тропинке к дому. Аллан с твердым намерением закончить свидание по всем правилам приличия, настоял на том, чтобы проводить ее до веранды. Они оба решили выйти из машины подальше от дома, чтобы не разбудить тех, кто еще спал.

Однако оказалось, что эта мера предосторожности была излишней. По крайней мере один обитатель дома уже проснулся — или, может быть, и не ложился?

Взгляд Лу не мог оторваться от безупречно начищенных ботинок с резинками по бокам, стоящих на самом верху лестницы. Она заставила себя поднять полные трепета глаза на аккуратно выглаженные брюки и защитного цвета рубашку с расстегнутым воротом и наконец взглянула в суровое лицо Стивена Брайента. Лу решила, что скорее всего он не ложился. Глубокие складки залегли в уголках его губ, а серые глаза были презрительно-непреклонными и суровыми.

Лу послала ему робкую улыбку, которая угасла, едва успев родиться в уверенности, что он ее оттолкнет. Не было ни капли ответного тепла на худом, жестком лице Стива, бледном — несмотря на загар — от усталости или от гнева.

У Лу подогнулись колени, а сердце бешено заколотилось. О небо, ну почему он так на нее смотрит? Она знала, что волосы ее растрепались, с губ давно уже стерлась помада, а глаза наверняка потускнели и запали от усталости. Больше того, она никак не могла успокоить чуть заметную дрожь, которая снова овладела ею. Первые слабые лучи бледного утреннего солнца, ласкавшие ее спину, не могли достаточно согреть ее, чтобы прогнать эту предательскую дрожь. Она знала, что он заметил ее состояние, так же, как и все остальные детали.

Все мысли Лу куда-то улетучились, осталось только чувство возмущения от презрительного осмотра, которому он ее подверг. Но сказать ей было нечего.

В конце концов он сам нарушил молчание:

— Доброе утро, мисс Стейси. Надеюсь, вы приятно провели ночь вдали от дома?

Потом он перевел взгляд на Аллана Йетса.

— Надеюсь, вы приготовили достаточно убедительную причину, по которой вы вернули свою спутницу почти без двадцати шесть утра?

Аллан нерешительно кашлянул.

— Мне очень жаль, сэр, искренне жаль. Видите ли, у нас что-то случилось с машиной по дороге домой.

— Правда?

Этот короткий вопрос прозвучал так саркастически-многозначительно, что Лу невольно заговорила, защищая и оправдывая Аллана, хотя вначале твердо решила молчать.

— Да, — возмутилась она, — правда! Когда мы переезжали через реку, распределитель намок, и…

Он не дал ей продолжить.

— Распределитель намок? — Он невесело рассмеялся. — Милая моя, придумайте-ка что-нибудь получше. Если бы вы хоть немного разбирались в двигателе, вы бы знали, что сейчас воды в реке не хватит и на то, чтобы утопить цыпленка, а не то чтобы намочить распределитель!

Бледность Лу сменилась густым румянцем. Ей не потребовалось сдавленного возгласа Аллана, чтобы понять, что она только ухудшила ситуацию. Теперь на лице Стива читалось открытое недоверие. Он злобно взглянул на Аллана:

— Конечно, я не знаю, где вы пересекали реку. Ясно, что вы возвращались длинным путем, но если пользовались обычными местами переезда, распределитель никак не мог намокнуть. А если пересекали ее где-то в более глубоком месте, то, надо полагать, знаете, что сначала необходимо снять приводной ремень вентилятора? Я не могу поверить, что два года работы джакеру у Брауна не научили вас, Йетс, хотя бы этому!

Аллан мучительно покраснел и потупился.

— Это не распределитель, сэр, — смущенно пробормотал он, — а свечи. По крайней мере, она заработала, когда я их все прочистил.

Стивен Брайент презрительно захохотал.

— Так, Йетс. Мисс Стейси говорит, что дело в распределителе, вы — что в свечах. Так что же вы выберете? Вам не кажется, что следовало бы сообразить и заранее договориться, что вы будете рассказывать, и уже не отступать от своих слов? Или вы решили, что никто не заметит, как вы возвращаетесь после восхода солнца? Вы не подумали, что о вас могут волноваться, считая, что с вами могло что-то случиться?

Его голос был полон гнева, и он впервые его повысил. Его слова звучали хлестко, как удары кнута.

— А что до вас, мисс Стейси, то я думал, вы ответственнее. Я думал…

— Стив! Дорогой, из-за чего весь этот шум?

Медовый голос донесся с дальнего конца холла. Сетчатая дверь открылась, и на пороге появилась Анжела — спокойная, свежая и воздушная в облаке многослойного шифона нежно-малинового цвета, присборенного вокруг кистей и шеи. Даже совершенно ошеломленная Лу не могла не заметить, что ни один волосок не сбился в ее прическе. Губы Анжелы были чуть тронуты розовой помадой, тончайший слой пудры придавал ее и без того безупречной коже лица прозрачную свежесть.

Уж она-то никогда не поставит себя в неловкое положение, не пропустит момента заговорить, не собьется в словах. И сейчас она очаровательно надула губки и положила на руку Стивена тонкие пальчики.

— Что за манера кричать такую рань! — шутливо укорила она его. — Не сомневаюсь, что тебя слышно чуть ли не в Сиднее — а может, и дальше. Ой, Стив, да ты и правда сердишься! Не будь слишком строг к этим юным голубкам. Я не могла не услышать, о чем вы говорили, и мне кажется, что ты принял все чересчур серьезно.

— Вот как, Анжела? Интересно знать, почему ты так считаешь. — Стивен говорил непримиримо, и Лу даже в этой критической ситуации не могла не почувствовать удовольствия из-за того, что ласковое прикосновение Анжелы к его руке явно не возымело того эффекта, на который та рассчитывала. Она отдернула руку, изящно пожала плечиком.

— Ну, ми-и-илый, — шутливо спросила она, — разве есть необходимость объяснять тебе это, как маленькому? Разве ты не помнишь, каково быть молодым и влюбленным? Не следует слишком подробно расспрашивать об авариях по пути домой — это нетактично. Пожалуйста, не пугай больше бедного Аллана, будь умником. Я уверена, что он устал, и ему еще долго ехать домой. А что касается Луизы… Нехорошо заставлять ее стоять тут. Несомненно, она прекрасно провела время, но теперь это на ней сказывается, разве не видно. Конечно, мы, девушки, после таких развлечений всегда хуже выглядим, правда?

Анжела подняла руку с перламутровыми ноготками, чтобы поправить свою и так безупречную прическу и улыбнулась, сначала Лу, а потом Аллану. Тот не мог встретиться с ней взглядом — и не удивительно. Бедный мальчик, подумала Лу. Каким дураком его выставила Анжела — и ведь она прекрасно знала, что может рассчитывать на то, что его врожденная деликатность не позволит ему разоблачить ее гадкий поступок.

Лу преисполнилась возмущения.

— У нас действительно сломалась машина — хотите верьте, хотите нет, — запальчиво повторила она, глядя прямо в глаза Анжеле.

— Ну конечно, милочка, конечно, сломалась, — успокоила ее Анжела. — Иначе и быть не могло, правда?

— Я уверен, что вечер был чудесным, мисс Стейси, — вмешался Стивен Брайент. — И действительно, мисс Пул права, наверное лучше будет не вдаваться в дальнейшие подробности…

Он холодно смотрел на нее. Она услышала, как Аллан сдавленно пробормотал что-то, робко протестуя, но неожиданно ей стало все равно.

Бледная, почти теряющая сознание от усталости и потрясений, она тем не менее расправила свои худенькие плечи и выпрямилась, бесстрашно встречая колючий взгляд стальных глаз. Она с трудом удерживалась на ногах и оперлась на руку Аллана, но гордо вскинула голову и ответила Стивену Брайенту с вызовом, забыв о благоразумии и осторожности:

— Да, благодарю вас, я действительно прекрасно провела вечер, необыкновенно хорошо! И вы правильно заметили — подробности касаются только нас с Алланом. Доброй ночи, Аллан, вернее, доброе утро… И спасибо тебе за все!

Ее голос срывался.

Она в последний раз отчаянно сжала руку Аллана и, опустив голову, бросилась в свою комнату.

Оказавшись там, она в изнеможении опустилась на стул. Господь милосердный, что же она наделала? Что подумает Стив? Ну и пусть, ей все равно, что он подумает! И вообще, хуже он о ней уже думать не может, горько сказала она себе. Лу больше не могла стоять там, слушая, как эти двое издеваются над Алланом. Да и над ней тоже. Она должна была что-то сделать, как-то остановить все это.

Лу обхватила руками свою кружащуюся голову. Она могла понять поведение Анжелы, но он-то почему так себя вел? Что ему до того, с кем она проводит время — с Алланом Йетсом или с кем-то другим?..

Коснувшаяся ее плеча рука заставила ее вздрогнуть. Рука Стивена Брейента. В другой он держал маленькую рюмку с неразбавленным янтарным напитком.

— Пожалуйста, выпейте это, мисс Стейси, — проинструктировал он.

Лу беспомощно махнула рукой.

— Я не слышала, как вы вошли.

— Вы не закрыли за собой дверь, — невозмутимо отозвался он. — А теперь, пожалуйста, выпейте рюмку виски.

Лу эта штука была совершенно не нужна, но у нее не было сил спорить. Она с трудом осушила рюмку, чуть не задохнулась, вздохнула с отвращением, когда жидкость обожгла ей горло, откинулась на стуле и на мгновение закрыла глаза. Гадкий напиток, но надо признать, он прибавил ей сил. Открыв глаза, она увидела, что Стив склонился над ней, облокотившись одной рукой на спинку стула.

— Лучше? — мягко спросил он ее.

— Гораздо лучше, спасибо, — призналась она с бледной, нервной улыбкой. — Вы очень добры.

— Добр? — Он выпрямился во весь рост, возвышаясь над ней. — Нисколько, мисс Стейси. Я только озабочен своей служащей, которой предстоит приступить к своим обязанностям ровно через пять минут. Видите ли, столь волнующие события в вашей личной жизни могли выбить вас из колеи, но я все же хочу быть уверен, что мои работники получат приличный завтрак, прежде чем приступят к делам.

Минуту, которая показалась ей очень долгой, он презрительно удерживал ее взгляд, и губы его раздвинулись в улыбке, как ей показалось, полной пренебрежения. Потом он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Загрузка...