Входи, открыто!

Глава 6

Просыпаясь, Александр Павлович с удивлением видел перед собой большое окно, потом слышал внизу легкие женские шаги, позвякивание посуды и вспоминал, что в его доме появились новые обитатели, и он окончательно переселился наверх. С еще большим удивлением он отмечал, что это его радует. Заложив руки за голову, он лежал и вслушивался в таинственную жизнь первого этажа и возвращался в детство. Так уже когда-то было. Он всегда спал наверху, а в нижней комнате жили дедушка с бабушкой. Просыпался он и тогда рано и смотрел, как из-за яблонь быстро выкатывается солнце. Солнце его всегда удивляло: только что был малиновый шар, и уже глаза слепит. Солнце торопилось забраться на небо и теперь. А ему все вспоминался ночной путь до Посада, поблескивающие в полутьме глаза Веры, ее немногословные ответы. Александр Павлович ловил себя на том, что ему отрадна чужая несуетливая жизнь. Ее отголоски добирались до его кабинета, и, как ни странно, ему при неторопливо текущей женской жизни куда лучше работалось. К африканским разноцветным косичкам Веры он уже привык. К тому, что она снимала их и надевала, когда хотела, тоже. Надевала иногда для тепла, а иногда для оригинальности. Косички ей нравились. Это было видно.

Севины сердечные раны, похоже, не испарились вместе с хмелем. Он вскакивал ранним утром и исчезал, бродя по целым дням неизвестно где. Вечером Сева, размахивая руками, восхищался красотой среднерусской природы и средневекового зодчества. Надо сказать, что Посад не ударил лицом в грязь, своих нежданных гостей он встретил во всей красе — сверкающим на солнце снегом, белыми монастырскими стенами, золотыми в небесной синеве куполами.

— Можно я поживу у тебя, попишу? — спросил Сева, вернувшись в очередной раз домой в потемках.

«Ты и так у меня живешь», — подумал про себя Саня и великодушно разрешил — пиши на здоровье!

Ему и самому работалось. Как-то сама собой стала вдруг складываться повестушка. И он уже без всякой радости думал о звонке Иващенко. Позвонит, сдернет Саню с места и повестушку спугнет. О сумасшедшей торопливой Москве он думал без всякой приязни и прекрасно понимал Севу, которому хотелось писать и не хотелось в Москву.

К этому времени Саня знал уже и о житейских неурядицах Веры. Она приехала из провинции в Москву, искала работу и вот уже с полгода ночевала по знакомым.

«И незнакомым», — тут же завертелось у него на языке, но он вовремя сообразил, что подобной пошлятиной обидит Веру, и вместо этого сказал:

— Зачислите и меня в знакомые, живите сколько хотите.

Разговор происходил за завтраком. Они сидели на кухне, за круглым столом, который Вера покрыла скатертью, и пили кофе с деревенскими сливками.

В ответ на Санино предложение Вера не сказала ни «да», ни «нет», улыбнулась и подвинула Сане поближе тарелку с пышными румяными пирожками.

— Такие пирожки с картошкой только бабушка моя умела печь, — сообщил Саня и взял еще пирожок, то ли четвертый, то ли пятый. В его устах это была самая высшая похвала.

— Всеволод Андреевич обещал мне работу подыскать, — поделилась Вера приятной новостью.

— Уже ищет, — насмешливо отозвался Саня, откусывая пирог и запивая его кофе.

— Ну зачем вы так? — Вера снова улыбнулась. — Он обещал меня в редакцию отвести, когда в Москву поедем, с заведующим познакомить.

— На какой предмет? — заинтересовался Саня.

— Фотографии. Я фотографировать хорошо умею.

Саня уже успел оценить Верины таланты по этой части — фотографии Иващенко получились классными.

— А чего вы не умеете? — Саня находился под впечатлением многообразных умений Веры: машину водит, стряпает, фотографирует!

— Книги и картины писать, — ответила она.

— Научитесь, — пообещал он не без насмешливости.

— И я так думаю, — отозвалась Вера совершенно серьезно.

— А если без шуток, то в самом деле, поживите пока тут, коли удобно и не слишком холодно, — предложил Саня.

— Тепло и удобно, — похвалила Вера. — Спасибо, поживу.

Вот так и вышло, что Саня обзавелся двумя новыми жильцами и не жалел об этом.

Сам он с утра пораньше садился с чашкой кофе за рабочий стол и понятия не имел, когда Сева исчезал из дома. Но когда бы он ни встал, Вера уже тихонько позвякивала чем-то на кухне, помогая Сане приняться за работу. Потом и она уходила куда-то или уезжала в Москву. Дом сиротел. Но к вечеру все собирались, вместе ужинали. И снова расходились по своим углам. А если было настроение, если завязывался разговор, засиживались допоздна. Иной раз даже пели.

В один прекрасный день Иващенко все-таки позвонил, сказал, что хочет поговорить о сценарии. Сердце у Сани упало, не до сценария ему сейчас было, в нем зрело что-то неторопливое, основательное. Вместе с тем и от встречи нельзя было отказаться. Упустишь возможность, не наверстаешь. И созревающую вещь не хотелось упустить. Она уже потихоньку дышала, удерживала… Саня пообещал привезти газету. Взял и сунул ее сразу в портфель, чтобы не лежала больше у него на столе, не отвлекала, не нервировала. Стали договариваться о встрече. Саня пожаловался на температуру, простуду.

— Но полагаю, что к концу недели буду уже на ногах, — пообещал он. — Так что в начале следующей…

На том и порешили.

— Я сам позвоню, — сказал Иващенко. — Сообщу, когда буду сидеть на месте.

Вечером в тот же день Сева, вернувшись со своей прогулки, объявил, что может застрять в Посаде надолго. Объявил и уставился на Саню: что тот скажет?

А что он мог сказать: пошел вон?

В быту Сева был человеком легким, уживчивым, все его устраивало. Да и на разговорах они сошлись.

— По мне хоть весь век живи! — отозвался Саня.

— Посмотрю, может, и проживу, — рассмеялся Сева. — Я, понимаешь ли, работу нашел. Только пока не понял, хорошую или плохую.

Саня удивленно взглянул на приятеля. Работу в Посаде трудно найти. Как тот ухитрился?

— Представляешь, захожу я в монастырь, ищу местечко, с какого писать буду, и вдруг вижу: идет в скуфье и рясе Федор Болотников. Он и не он. Федя был худенький, щупленький, мы в училище вместе учились, а этот пузо вперед, борода лопатой. Но я к батюшке подошел все-таки, поздоровался, увидел, что точно Федор, обнялись, прослезились. А когда разговор пошел, выяснилось, что они тут церковку восстанавливают на окраине, маляров-художников не хватает.

— Кем пошел, маляром или художником? — полюбопытствовал Саня.

— Я-то? Маляром! С художеством у них, сам знаешь, сурово, — рассмеялся Сева. — Не допускают они абы кого до художества. Ну, мы туда сразу сходили, посмотрели, цветочки надо всякие писать, орнаменты, в общем, работа подходящая. Пришел с тобой посоветоваться, будешь меня терпеть или нет?

— Я же тебе сказал, живи сколько хочешь, — отозвался Саня.

— А Веруня что скажет? Веруня будет со мной жить? — отпустил Сева одну из своих любимых шуточек, и Саня понял, что Сева пошел на поправку.

— Веруня не будет, — певуче откликнулась Веруня, — ей не к чему.

— Не верю я тебе, Верка! — Сева подмигнул Сане. — Бабоньке мужик всегда к чему.

— Так то бабоньке, а я — девушка, — так же певуче объявила Веруня.

Сева примолк. Сообщение Веры поразило его воображение, и он невольно задумался.

— На сколько времени подряжаешься? — поддержал внезапно оборвавшийся разговор Саня.

— Месяца на полтора-два, не меньше, — рассеянно ответил Сева. — А может, и больше получится.

— Вон как надолго! — подхватила Вера. — А кто же меня тогда в редакцию поведет?

— Я, конечно, — пообещал Сева. — Но редакция-то не горит. Да и вообще ты — самостоятельная, захочешь, сама устроишься.

— Захочу — устроюсь, но в редакцию вы меня отведете, — ничуть не сердясь, твердо заявила Веруня.

— Вот это я понимаю! Эта девушка своего добьется! — восхитился Сева, обнимая ее за плечи, и тут же деловито обратился к Александру Павловичу: — Саня! Ты когда в Москву? Мне кисти, краски нужны. Я с тобой поеду. Сейчас пойду список составлять, а то непременно что-нибудь да забуду.

— Составляй. В начале той недели поеду обязательно. Мы с Иващенко почти договорились, — со вздохом сообщил Саня.

— Отлично! Тогда я и Алевтину включу в список. Заведующую редакции, — обрадовался Сева. — Собирайся и ты, Верунь! Поедем на работу устраиваться. Разом со всеми делами и покончим. Не сто же раз в Москву ездить!

— Соберусь, — тут же отозвалась Вера. — Заодно и вещи от подруги перетащу. Не возражаете, Александр Павлович?

— Не возражаю. Как позвонит мне Иващенко, день, время уточнит, так и поедем, — сказал Саня.

И тут же запел мобильник.

— Легок на помине, — сказал Саня, нажимая кнопку.

Но звонил вовсе не Иващенко, звонила Ляля. Просила Саню помочь с ремонтом. Она уже все организовала, в издательстве с начальством договорилась, работу возьмет на дом, все, что нужно делать по квартире, скажет. В общем, на время ремонта она готова пожить с Иришкой в Посаде, а Саня пусть поживет в Москве.

— Ты же хотел задержаться в Москве в связи со своими сценарными делами, — говорила Ляля. — Вот и задержись. Будешь спокойно с нужными людьми встречаться. Ездить по киностудиям, на телевидение, заодно и за моим ремонтом приглядишь. Мужской глаз надежнее женского.

Предложение Ляли повергло Александра Павловича в панику. Какие киностудии?! Какое телевидение?! Какой ремонт? Он уже не хотел никаких деловых встреч, а уж Москвы тем более! Он хотел одного: спокойно сидеть и работать у себя дома. Ему вдруг стало здесь так спокойно, уютно, а главное, так работалось!

Саня обвел глазами комнату, ища помощи, поддержки, наткнулся взглядом на Веру, Севу и с несказанным чувством облегчения выпалил:

— Неосуществимо, Лялек! Я жильцов пустил. Предупредила бы меня заранее, я бы подготовился…

— Когда это я давала тебе время на подготовку?! — хлоп, и трубка повешена.

«Никогда не давала, это точно, — подумал Саня. — А зря! Теперь обиделась и тоже совершенно напрасно».

«Жильцы» переглянулись.

— Ляля? Это Ляля звонила? — переспросил Сева, как-то болезненно поежившись. — Я сразу понял, что это она звонит! Удивительная женщина, замечательная, необыкновенная. Мне бы надо ей как-то дать знать о себе. Из Москвы я ей непременно позвоню! — сказал он и добавил с меланхоличной улыбкой: — Если успею, конечно…

Саня дипломатично молчал.

— Ляля? Это Ляля? Я ж с ней знакома, — обрадовалась Вера. — Она в киноцентре работает. А какое предложение, Александр Павлович? Может, я могу…

— Ты не можешь! — неожиданно резко заявил вальяжный Всеволод Андреевич и ушел к себе в комнату.

— Нет, Вера, вряд ли вы с ней знакомы, она не в киноцентре, она в издательстве работает, — пояснил Саня, стараясь загладить Севину грубость. — Ляля — она только для близких друзей, а для всех остальных — Елена Игоревна Калашникова. Милая, умная женщина. Главный адрес моего детства знаете какой? Покровка, дом 46, квартира 16. В детстве я, можно сказать, жил в Лялиной семье. С квартирой Калашниковых у меня столько воспоминаний связано! Моего-то дома нет, его разрушили. Ничего от него не осталось. Так что мое детство, моя юность — это Лялина квартира. Вот вы Москву плохо знаете. (Кто поймет, почему у Сани возникла такая иллюзия?) А мы жили когда-то в самом центре. И учились тоже. Бывало, бежишь из Исторички, и к Ляльке. Очень удобно. И когда праздники, тоже у нее собирались.

Успокоившись, что ему не нужно никуда ехать, Александр Павлович заволновался о судьбе старой московской квартиры, каких уже не много в Москве осталось. Что там сумасшедшая Лялька затеяла? Какой ремонт? Неужели евро? С нее станется! Если евро, нужно остановить! Дорожить надо такой квартирой, а не ремонтировать! Хотя, конечно, разумный ремонт квартире не повредит. В общем, и с Лялей, и с ремонтом следовало, конечно, разобраться, но не сегодня, не завтра, не послезавтра. Без помощи Лялька особо не развернется, так что время терпит. Потерпит и нетерпеливая Лялька.

— Может, ваша Ляля мне с работой поможет? — прервала Вера неожиданным вопросом его размышления.

— Вряд ли. Вы же, кажется, сказали, что книг пока писать не умеете. А она как раз по книжной части. Хотя, может, курьером?

Телефонный звонок прервал их беседу. На этот раз звонил в самом деле Иващенко. Он спрашивал, можно ли назначить встречу на понедельник. Понедельник был тяжелым днем. Саня выторговал вторник. Иващенко уточнил часы, когда будет в офисе и его можно будет застать.

Саня согласился, повесил трубку и со вздохом сообщил:

— Во вторник в одиннадцать едем в Москву! — И добавил: — Пока есть хоть немного времени, пойду поработаю.

Вторник выдался хмурым. Саня смотрел вперед на серую ленту дороги, мучился, что теряет драгоценное время, думал об Иващенко и сценарии с раздражением. И тут же себя успокаивал: нечего злиться и петушиться, сколько он сил на свой сценарий потратил! И если можно сделать это дело, нужно его сделать.

Вера и Сева на заднем сиденье никак не могли договориться, где им встречаться и откуда ехать в Посад, раз Сева должен забрать мольберт, папки, краски, а Вера — сумку с вещами.

— Я заеду за вами в редакцию, — сказал Саня, не оборачиваясь, устав их слушать. — Ждите, пока не приеду. Если сумка подъемная, лучше забрать ее прямо сейчас. На обратном пути заглянем в мастерскую и заберем Севины причиндалы, раз их много. Только пусть все будет готово.

— Вот это я понимаю государственный ум! Вмиг разрешил все проблемы, — восхитился Сева. — Ну, тогда всем привет! Я высаживаюсь первым. Поеду в мастерскую своим ходом, соображу, что буду брать.

Саня остановил машину, и Сева вышел на перекрестке. Вера попросила высадить ее поближе к центру. Она помахала ему на кольце, и Саня поехал дальше встречаться с Иващенко. Раздражение не проходило, он думал, что даром теряет время, что исход будет тот же, что всегда, и на черта сдалось ему дурацкое телевидение!

Вера не спеша перешла улицу по подземному переходу и направилась к остановке. По кольцу она как раз доберется до Курского, а оттуда рукой подать до Яковлевского переулка, где ее подруга снимает комнату в коммуналке. Когда Александр Павлович предположил, что она не знает центра, ей сделалось смешно, но возражать она не стала. Пусть как хочет, так и думает. Ей-то что! За полгода пешего хождения по Москве она успела не только узнать, но и полюбить ее. Ей нравилось бродить по улицам, разглядывать витрины. Москва казалась ей веселой, праздничной: мигают разноцветными огнями рекламы, толпится, торопится самый разный народ. Но и в Посаде жить неплохо. Где у нее еще будет за одну стряпню отдельная комната? Поживет сколько сможет, а там видно будет. С жильем она, стало быть, пока устроилась. Тут ее Всеволод Андреевич не обманул. Не зря обнадежил. Теперь нужна была работа. Ох, как нужна! Любая. И опять вся надежда на Всеволода Андреевича. Может, он ей и с работой поможет? Без денег какая жизнь, одни слезы!

С подругой Вера не созванивалась, о своем прибытии в стольный город не сообщала. Не хотела напрягать Александра Павловича, лишний раз обращаться с просьбой. Да и не было особой необходимости. У Веры были свои собственные ключи и от входной двери, и от комнаты. Нет Марины, заберет сумку, напишет записку, что нашла жилье за городом, и привет! А если дома, то придется чай пить. Если честно, Вера хотела бы обойтись без разговоров. Не о чем пока было разговаривать.

Остановившись на площадке, Вера полезла за ключами и не нашла их. Порылась в сумочке, потом в карманах — пусто! Даже носового платка нет. Неужто обокрали? Вот это был бы номер! Да нет! Наверняка и ключ, и платок забыла в Посаде! Ладно, беда невелика! Квартира-то коммунальная, всегда кто-то дома.

Вера нажала на кнопку звонка. Дверь открыла тетя Паша, злорадно сообщила, что Марины нет, когда придет, неизвестно, и захлопнула перед носом Веры дверь. Тетя Паша не одобряла Марининого великодушия, ей не нравилось, что у той постоянно кто-то ночует.

Вера не стала звонить второй раз и просить разрешения посидеть в тепле на кухне. Что же делать-то? Погулять она погуляет. В конце концов, в магазине погреется. А что, если Марины и через час не будет, и через два? Не гонять же то и дело по коридору тетю Пашу, она озвереет и вообще открывать перестанет. И вдруг глаза у Веры озорно блеснули. «А пойду-ка я попью чайку с Еленой Игоревной Калашниковой, если она дома, конечно. От нее и позвоню разок-другой!»

Подумала и пошла. От Яковлевского до Покровки совсем близенько. По Лялину переулку к Ляле пойдет. Смешно!

«Передам привет от Александра Павловича, скажу, что он мне поручил осведомиться, нет ли для меня какой работы. Может, им курьер в самом деле нужен?» — думала она по дороге и прикидывала, как начнет разговор.

Дом нашла быстро. В подъезд вошла вместе с какой-то женщиной, с ней вошла и в лифт, а в ответ на вопрос: какой этаж? — уверенно ответила: четвертый. И не ошиблась. Позвонила в шестнадцатую квартиру и уже открыла было рот, чтобы сказать: я к вам от Александра Павловича, как молодая небольшого роста женщина, отворившая дверь, раздраженно задала вопрос ей:

— Почему вы вчера не пришли?

— А я разве должна была вчера прийти? — изумленно спросила Вера, стараясь припомнить, уж не говорил ли чего про ее визит Александр Павлович.

— Должны! Мы же договаривались! Я вас целый день вчера прождала. Если не могли прийти, почему не позвонили?

Вере стало любопытно, кого это так ждала вчера целый день Елена Игоревна и кто надул ее и сегодня?

Увидев развал в коридоре, обрывки обоев по стенам, она сообразила, за кого приняла ее хозяйка. За маляршу! И чуть не рассмеялась вслух. Но не рассмеялась.

— У меня телефона нет, — сказала она.

— Как это нет телефона? — удивилась Ляля. — А мы с вами разве не по телефону договаривались? Вы мне обещали поклеить обои, побелить потолки, покрасить рамы. А главное — обещали сказать, сколько нужно купить этих самых обоев, краски и побелки. Я вас жду, теряю время!

Ляля уже начала закипать, и Вера это почувствовала.

— Смету прямо сейчас сделаю, — коротко сообщила она. — А телефона у меня нет. Вы в контору звонили, не знаю, с кем там договаривались.

— Ах, вот оно что, — протянула Ляля.

Действительно, могло быть и так: договаривалась она с одной, потом прислали другую. Прислали же, не надули. Главное — чтобы дальше не было проволочек.

— А кто ремонт мне будет делать? Тоже вы? — Ляля добивалась определенности.

— Про ремонт ничего не знаю, — отказалась Вера. — А смету сделаю, вот только разденусь.

Она сняла куртку, потом сняла с головы цветастый платок. Африканские косички и на Лялю произвели впечатление.

— Какая вы, однако, модная женщина!

— А то! — отозвалась гостья. — Меня Вера зовут.

И сняла свой парик с африканскими косичками, снова повергнув Лялю в несказанное изумление. Вера была натурой артистической, она осталась довольна произведенным эффектом.

— Меня — Елена, — несколько растерянно сказала Ляля и предложила: — Может, сначала чайку попьем?

— Спасибо. Может, и попьем, только потом.

Ляля опять кивнула.

Косичками своими Вера гордилась. Другие за них дорогие деньги платят, а ей они почитай что даром достались, если считать те гроши, вместо которых она его получила. Она участвовала в представлении, у задника ножкой дрыгала, паричок ей и отказали. Она его берегла. И правильно делала. По жизни чем только ей не приходилось заниматься! И машину она водила, и фотки для фоторепортажей снимала, и в массовках и в представлениях участвовала, могла и ремонт сделать. А уж прикинуть что почем, и говорить нечего! Запросто!

В сопровождении хозяйки Вера обошла квартиру, выслушала пожелания. Потолки были высоченными, комнаты большими. А хламу в них, хламу! Батюшки мои! Его и за месяц не разгребешь!

Для начала Вера прикинула на глазок, сколько всего понадобится. Выходило немало. Потом записала размеры комнат, кухни, коридора. Присела к столу в столовой и стала рассчитывать на бумажке.

— Может, чаю? — повторила свое предложение хозяйка.

— А позвонить можно?

— Конечно! — Ляля показала, где телефон.

Марины еще не было.

— Нету дома моей клиентки, — вздохнула Вера, — можно и чайку попить.

— Значит, не только вы на денек-другой опаздываете, но и клиенты исчезают, — рассмеялась Ляля.

— Значит, так, — согласилась Вера и отправилась мыть руки.

Из ванной она вышла в некотором недоумении. Плавающий в ванночке гусь впечатлял не меньше голубых косичек.

— Может, у вас и другие какие животные или птицы есть? — поинтересовалась она. — Или вы к гусям особое пристрастие питаете?

— Орудие производства. Пишу гусиными перьями, — не растерялась Ляля. Не объяснять же каждому что к чему. Да и не объяснишь.

— Проходите на кухню, — пригласила она.

Они пили чай из старинных чашек, беседовали о ремонте. Вера давала полезные советы, Ляля слушала. Советы были толковыми. Потом Вера попросила разрешения позвонить еще разок. К счастью, Марина оказалась дома. Вера пообещала ей прийти через четверть часа и стала прощаться.

— А может, вы мне и ремонт сделаете? — спросила Ляля. — Пригласите напарницу и сделаете. Одной тут, конечно, не справиться. У меня на душе стало бы спокойнее, если бы вы согласились. Несмотря на опоздание, я сразу поняла, что вы — человек надежный.

— Спасибо на добром слове. Обещать ничего не могу. Там видно будет, — уклончиво отозвалась Вера.

— Если надумаете, позвоните через недельку, хорошо? — попросила Ляля и протянула бумажку с адресом и телефоном. — В Москве телефон найти не так уж сложно. А мне за эту неделю дай Бог подготовиться к ремонту. Дайте-ка мне на секунду листочек.

На листочке с адресом она написала сумму, которую собиралась заплатить за работу.

— Устраивает? — спросила она.

— Вполне, — подтвердила Вера. — Надумаю, позвоню. Только за неделю вы не подготовитесь. Вам, дай Бог, за три управиться.

— Вы меня не знаете, я шустрая. А если не надумаете, то тем более позвоните. Я кого-нибудь другого искать буду.

— Договорились.

Вера надела свои косички, попрощалась и ушла.

Деловитость и необыкновенные косички немногословной Веры произвели на Лялю самое отрадное впечатление. Вот такая ей и нужна. Дельная и с фантазией. Если бы она согласилась, то Ляля вздохнула бы с облегчением, зная, что квартира ее в надежных руках.

Вера шла и усмехалась дорогой. Просила работу? Получай! По деньгам ремонт ее в самом деле устраивал. Но сколько же там мороки! Лучше бы Всеволод Андреевич устроил ее в журнал фотки делать. Деньги не хуже, и работа чистая.

С Мариной они расцеловались, потом тоже попили чайку. О переменах в своей жизни Вера говорить не стала. Да и какие перемены? Нашла очередное временное пристанище, потому что денег по-прежнему ни гроша. Вот тебе и все перемены.

— Турнут, к тебе вернусь, — сказала Вера. — Отдохни пока без меня, а то никакой личной жизни!

Марина засмеялась, но не возразила.

— И ты отдохни, — сказала она.

— Мне пора и поработать, а то отдых у меня больно затянулся.

Вера забрала сумку с вещами, снова расцеловалась с подругой и пообещала звонить.

До редакции по кольцу на троллейбусе она добралась быстро. Дорогой все усмехалась, вспоминая знакомство с Лялей. Получила в охране пропуск и попала в просторный мраморный холл. В углу на кожаном диване уже сидел и дожидался их Саня.

— Поглядите-ка, Вера, на Всеволода Большое Гнездо, — сказал он вместо приветствия, — птички так и вьются.

Вера повела головой и увидела в открытую дверь сидящего на стуле Севу в окружении длинноногих остроносых худышек, они о чем-то наперебой щебетали, а Сева время от времени важно кивал головой.

Она села рядом с Саней на диванчик, спросила про встречу с Иващенко.

— Похоже, что будем работать, — ответил Саня. — В целом сценарий понравился. Обещал позвонить через неделю, сказать, что ему от меня будет нужно.

— Поздравляю, — расцвела улыбкой Вера. — Вы же этого так хотели! Рады небось радешеньки?

— Ну да, ну да, — закивал головой Саня, не решаясь признаться, что уже расхотел. Не навсегда, а на время. Месяца на полтора, два.

Подошел Сева, покивав и помахав на прощание рукой девицам.

— Верунчик, не обессудь, нет у них пока работы для фотографа, — сообщил он с места в карьер.

— На нет и суда нет, — отозвалась Вера. — У них нет работы, а у меня есть!

— Я же сказал, что ты — самостоятельная, — заключил, но как-то даже обиженно Сева. — Меня просто оторопь иногда берет: до чего же я проницателен!