Вкус греха

Глава 16

Уилл поднялся на крыльцо однокомнатного строения, которое он называл своим домом на протяжении последних трех дней. Естественно, эта хибара нуждалась в ремонте — равно как и все прочие сооружения на этой ферме в Оклахоме. В окнах вместо стекол — картон, и старый деревянный пол в нескольких местах угрожающе скрипит. С прохудившейся крышей владелец боролся самым примитивным способом: расставил на полу тазы для дождевой воды. По количеству пыли на их краях можно судить, как давно здесь в последний раз шел дождь.

Уилл прикрыл дверь своей лачуги, уселся на крыльце, на верхней ступеньке и стянул с ног рабочие сапоги, доставшиеся ему от предыдущего батрака.

Его сильно изнурили дни, проведенные в пути, и в особенности три дня на ферме. Вставать приходилось до рассвета, а возвращался он затемно. И все—таки он не собирался просить расчета. Его устраивало, что нет времени на размышления. Ему не хотелось вспоминать последние два месяца своей жизни.

На его лбу появилась упрямая складка. Он со вздохом поднялся и прошел в дом.

Уилл намеревался уехать от Луизианы как можно дальше, но судьба распорядилась иначе: он получил какую—никакую работу на ферме, которая едва может прокормить своих хозяев. Так вот его занесло в эту безнадежную глушь.

А впрочем, доводилось ему задерживаться и в местечках похуже. В этой конуре есть хотя бы душ, кровать и шкаф для одежды. Еще здесь есть стул с торчащими из сиденья пружинами, шаткий столик и диван, около которого стоит ведро, собирающее дождевую воду. Диван этот стоит у самого окна. На нем Уилл провел две последние ночи, слишком измученный, чтобы заснуть; он лежал на спине и изучал звездное небо. Ночи в этой местности, удаленной от больших городов, темные, луна и звезды горят так ярко, что кажется: можно дотянуться до них, не вставая, потрогать их. В голове Уилла непрестанно вертелся детский стишок: «Звездочка светлая, звездочка ранняя…»

Он поставил сапоги у порога, бросил носки в ведро для грязного белья, аккуратно сложил одежду и отправился в ванную. Вода текла из душа слабой струйкой и все же принесла телу приятную прохладу. Искупавшись, Уилл натянул последние чистые джинсы и свою лучшую рубашку, ту самую, в которой он был на похоронах Мелани и мисс Роуз, и улегся на диван.

Уилл засунул руку в карман рубашки и достал оттуда небольшой клубок, который постоянно носил на груди. В комнате было темно — Уилл не удосужился зажечь единственную лампочку, — но лунного света из окна было достаточно, чтобы разглядеть этот предмет.

Ленточки.

Этими ленточками он когда—то привязал ее запястья к изголовью кровати в коттедже. И Уилл мрачно подумал, что этими самыми ленточками она привязала его к себе.

Собирая вещи перед тем, как уйти из Гармонии, он нашел их на полу у кровати и вдруг, повинуясь внезапному порыву, сунул в чемодан. Когда позднее он их там обнаружил, то едва не поддался второму порыву — выбросить их.

Но, избавившись от лент, он не выкинет из памяти Селину.

Уилл отвел взгляд от ленточек и глянул в окно, на звездное небо. Если бы он мог, если бы он только мог…

Если он сойдет с ума настолько, что станет загадывать желания, то какое желание загадает? Быть таким человеком, какой нужен Селине… Быть в состоянии сделать ее счастливой, переменить ее жизнь так же, как она переменила его судьбу.

Помрачнев еще больше, Уилл засунул ленты обратно в карман. Желания тщетны. Они не изменят ничего. Они не сделают его лучше. Счастливее.

Из домика фермера раздался звонок колокольчика, приглашающий к ужину. Уилл тяжело поднялся с дивана, вышел на крыльцо, захлопнул за собой дверь. Ел он обычно на кухне вместе с хозяевами.

Он вдруг задумался о фермере и его жене. Молодая пара, они не так давно поженились. Они преисполнены решимости поднять ферму, которая принадлежала еще прадеду хозяина. Уилл понимал привязанность этого человека к старой ферме, но что же держит здесь жену фермера — молодую, миловидную, веселую женщину? Совершенно очевидно, что она не приспособлена к подобной работе. Она могла бы вести совсем другую жизнь, найти другого человека, который дал бы ей куда больше. Так почему же она все—таки здесь?

В нескольких ярдах от дома Уилл замедлил шаги. Окна кухни были распахнуты настежь, и в теплый ночной воздух лилась музыка. Уилл увидел, что стол накрыт к ужину, но хозяев за ним нет. Они танцевали под медленную мелодию, звучавшую по радио. Он смотрел на нее сверху вниз, а она улыбалась так, что все внутри у Уилла болезненно сжалось. Так нежно, обещающе, страстно улыбалась ему Селина. Это улыбка счастья. Улыбка любви.

Неужели все так просто? Эта женщина любит своего мужа и потому согласна делить с ним все его невзгоды.

Значит, и Селина могла бы выбрать кого угодно — обеспеченного, уважаемого человека, которого ее родители рады были бы принять в свою семью. Но она остановила свой выбор на нем.

Да, вот так все просто. Возможно, подобно жене этого фермера, Селина отдала бы привычное безбедное существование за то, чтобы быть с ним. Должно быть, одного уважения окружающих мало в такой теплый летний вечер. Должно быть, святости недостаточно, чтобы заполнить пустоту души.

Во рту у Уилла пересохло. Ему было очень тяжело, и все—таки он облек в слова последнюю мысль.

Заполнить ее душу должен он.

Воскресенье, последний день июля, побившего все рекорды жары. Впереди еще август. Все добрые люди Гармонии должны быть сегодня в церкви, и на лицах у них лицемерное постное выражение. Наверное, и Селина там же.

Уилл поерзал на сиденье и сжал в руке ленточки. Водитель грузовика, подобравший его милях в сорока отсюда, вглядывался вперед, погрузившись в свои мысли. Уилл был рад молчанию. Оно давало ему возможность подумать — и впервые в жизни Уилл Бомонт думал о будущем. Строил планы. Мисс Роуз оставила ему дом и изрядную сумму денег. Очень вероятно, что он сможет вернуться к работе в бригаде Роджера, во всяком случае, на то время, пока продолжаются работы по реставрации особняка Кендаллов. А может быть, Роджер согласится сделать его постоянным членом своей команды. Его компания занимается строительными работами по всей Луизиане и на юге Миссисипи. Не такая большая территория, и он всегда будет чувствовать, что дом недалеко.

Он никогда не уедет далеко от Селины.

Машин на шоссе почти не было, но благоразумный водитель вел машину со скоростью ровно пятьдесят миль в час.

За поворотом показалась заправочная станция, а за ней — щит с надписью «Добро пожаловать в Гармонию». Уилл прекрасно знал, что эти слова не имеют никакого отношения к нему. Но в это утро ему не было дела до местного гостеприимства.

— Вам сюда? — уточнил у него водитель.

— Да. Не могли бы вы подбросить меня еще пару кварталов?

Ему было не по себе, и он нервно теребил ленточки. Ему всегда было не по себе, когда он приезжал в новый город и привлекал к себе внимание. Но сейчас он волновался не из—за косых взглядов горожан. Он ехал домой, ехал к Селине.

Он заметил ее голубую машину на дальнем краю стоянки возле Первой баптистской церкви и попросил водителя высадить его. Поблагодарив его, Уилл поставил чемодан у обочины. Церковные часы пробили двенадцать, и он направился к входу в храм.

Служба закончилась. Уилл прислонился к фонарному столбу и стал ждать. Тяжелые двери отворились, и прихожане стали спускаться по ступенькам. Все они изумленно и неодобрительно смотрели на него, но он не замечал их взглядов. Он жаждал увидеть только одно лицо.

Джеред сразу заметил его и застыл на верхней ступеньке. Шедшая сзади женщина натолкнулась на него и подняла голову, чтобы извиниться. У Уилла заныло в груди. Это была Селина. Боже, ее волосы…

«Я остригусь в тот день, когда ты уедешь. И они будут короче, чем у тебя сейчас».

Вот что Селина сказала ему однажды ночью. И она сдержала обещание. Короткая стрижка очень шла ей. «Она стала совсем другой», — подумал Уилл, и у него перехватило дыхание. Как же она желанна…

— Джеред, проходи вперед, а то ты всем мешаешь, — попросила Селина.

Видя, что он не слушает ее, она проследила за направлением его взгляда… Сердце ее остановилось.

Уилл? Неужели это ответ на ее сегодняшнюю молитву?

Джеред взял ее за руку и слегка подтолкнул вперед.

— Идите. Он ждет вас.

Селина медленно двинулась по ступенькам, но уже через секунду была на тротуаре. Она остановилась в нескольких футах от Уилла.

— Я знала, что ты вернешься, — солгала она и тотчас увидела, что он не поверил ей.

Он улыбнулся ей знакомой нагловатой улыбкой.

— Ты была уверена, да?

— Я надеялась. — Она тихо вздохнула. — Я молилась. Уилл…

Он шагнул к ней. Лицо его стало вдруг серьезным.

— Даю тебе последний шанс, Сели. Ровно через тридцать секунд я поцелую тебя на виду у всех, и тогда…

Улыбаясь, она перебила его:

— Ты только обещаешь, Уилл.

Он улыбнулся в ответ, взял ее за оба запястья и медленно притянул к себе. Селина знала, что на них смотрят. Она даже услышала возмущенный голос Викки за спиной:

— Этот—то что здесь делает?

Но ей не было дела до зевак. Жаркие, жадные губы Уилла впивались в ее губы, и она вся отдалась этому поцелую.

Наконец он поднял голову, и несколько мгновений они просто стояли и смотрели друг на друга. Селина ласково погладила его щеки, шею и положила ладонь ему на грудь.

— Что это? — удивленно спросила она, с первого взгляда узнав разноцветные ленты.

— Я взял их с собой. Я хотел… Я хотел открыть себе дорогу назад. Сели… Да?

Десять дней и десять долгих, безумно одиноких ночей были позади, и она сразу поняла, о чем он спрашивает. Крепко сжав его руку, словно она боялась, что он может исчезнуть, Селина произнесла:

— Да.

Его темные глаза изучали ее лицо.

— Сели, я люблю тебя. Да поможет мне бог, но я тебя люблю.

Глаза ее наполнились слезами, хотя у нее не должно было остаться слез после этих горьких десяти дней и ночей.

— Уилл, я тоже тебя люблю.

Он нежно коснулся ее щеки.

— Я женюсь на тебе, в доме мисс Роуз появятся дети, и я никогда с тобой не расстанусь.

— Да.

— Тс-с. Я еще не сделал предложения.

— Но я тебе уже ответила, — улыбнулась Селина.

— Но я хочу, чтобы все было как положено. Я в жизни редко поступал по правилам. — Глядя ей в глаза, Уилл заговорил медленно и торжественно: — Сели, ты будешь моей женой?

И она ответила, подхватив его торжественный тон:

— Я почла бы это за честь.

Лицо его осветила улыбка. Даже сумрачные темные глаза смеялись.

— Нет, Сели, это честь для меня.

Их губы опять слились в поцелуе, и до Уилла донеслась чья-то реплика:

— Итак, Билли Рей Бомонт опять в городе…

Он оторвался от Селины, чтобы ответить:

— Да, и остаюсь здесь навсегда.