Владычица морей

Глава двадцать вторая

Сидя перед камином, Рори и лорд Эджкоум тихо разговаривали, придвинувшись друг к другу.

– Король лично собирается руководить судебным процессом. – Эджкоум сжимал и разжимал ладони. Это был единственный, столь несвойственный ему признак того, что он нервничает.

– Люди жаждут крови. И судьи тоже. – Рори запустил руку в волосы. – Никто и слушать ее не станет. Все мечтают поглазеть на пиратку и вдоволь над ней поизмываться до того, как будет произнесен приговор.

– Боюсь, то, что вы говорите, – правда. – Эджкоум встал и принялся расхаживать по комнате. – Если бы только мне дали время подготовиться к защите… Но Карл непреклонен, так как опасается кровопролитных выступлений против Франции, если это дело затянется.

– Ему нельзя отказать в справедливости. Если бы Кортни была английской шпионкой, пойманной во Франции, то петля палача уже затянулась бы на ее шее.

Эджкоум кивнул головой, соглашаясь с Рори.

– Уже шепчут, что Генриетта Мария лично обучала всех своих фрейлин шпионить в пользу Франции. И, конечно, Берлингем рвет и мечет. Карл подумывает о том, чтобы отослать всю свиту королевы во Францию, дабы прекратить эти слухи.

– Лорд Эджкоум, – Рори встал и положил руку на плечо своего старшего друга, – вы видите хоть какую-то возможность спасти ее?

Тот печально покачал головой.

– Берлингем собирается засвидетельствовать, что шел за ней следом в королевском парке и видел, как она обменялась бумагами с посыльным, говорящим по-французски. И он, несомненно, перескажет все, что подслушал во время этой встречи. – Эджкоум нахмурился. – Если этого будет недостаточно, то у него имеются свидетельские показания солдата, который не только обменялся с Кортни информацией, но и отвел ее на корабль.

– Хватит вам ломать голову над пропащим делом! Я не вынесу, если причиню вам обоим еще больше хлопот.

Мужчины обернулись на звук голоса Кортни. Она стояла в дверях спальни. Ночная белая сорочка с бледно-палевым кружевом подчеркивала прозрачность ее кожи. И хотя под глазами у нее были темные круги, голову она держала высоко и смотрела прямо им в глаза.

У Рори сжалось сердце от ее хрупкости и беззащитности, хотя она и старалась выглядеть сильной.

– Люди получают то, чего хотят.

– Нет. – Рори пошел было ей навстречу, но она не дала ему приблизиться.

– Я отвечу честно на их вопросы, лорд Эджкоум, и пойду на смерть, – быстро проговорила она, надеясь, что они не заметили, как у нее прерывается голос. – Хорошо хоть то, что свидетельство королевы оправдывает Рори.

– Я не допущу, чтобы ты прошла через все это одна, – горячо возразил Рори. – Я виновен в том, что скрыл кое-что от лорда Эджкоума и короля. Мы вместе предстанем перед судом.

– И ты навечно запятнаешь имя Макларена. Я на это ни за что не соглашусь.

– Я также виновен в сокрытии некоторых фактов от короля, – сказал лорд Эджкоум. – Я видел, как неохотно вы говорите о своем прошлом, но из-за привязанности к вам смолчал.

– Во всем виновата я одна.

Мужчины беспомощно наблюдали, как она вернулась в спальню и тяжело опустилась на кровать.

Рори и Эджкоум обменялись обеспокоенными взглядами. Она была настолько слаба, что для нее испытанием было просто стоять. Как же она вынесет изнурительный судебный процесс?

– Я буду просить дать мне отсрочку. – Лорд Эджкоум подошел к ней и опустился на колени, взяв ее холодные руки и пытаясь согреть их. – Вам надо отдохнуть, дорогая.

– Нет. – Она решительно покачала головой и ласково погладила его по руке. – Пора подключить к этому делу палача.

Лорд Эджкоум недоумевал, почему эта женщина вызывала у него такое душевное волнение. Она была настолько естественна и чиста, что окружавшее зло, словно не касалось ее. Ему так хотелось оградить ее от предстоящих мук. Впрочем, он не имеет права на чувства, они могут повлиять на его суждение, а он, судья, должен служить лишь правде.

Глубоко вздохнув, он мягко произнес:

– Судебное разбирательство начнется в полдень. Говорите одну только правду. Ложью вы еще больше навредите себе.

Кортни в ответ кивнула. Он сжал ее руку и быстро вышел из комнаты. Кортни печально отметила, как поспешно Рори вышел вслед за ним. Но она уже никого ни в чем не винила.

Эджкоум зашагал по коридору, но, услышав голос Рори, остановился.

– Лорд Эджкоум, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.

По настоянию парламента процесс велся публично, и огромный судебный зал был переполнен. Король, великолепный в пурпурной мантии, занял свое место над судьями. По его левую руку, бледная и взволнованная, сидела королева Генриетта Мария, одетая в темное платье без каких-либо драгоценностей и украшений. Она чувствовала враждебное отношение публики и понимала, что этот судебный процесс может повредить ее и без того шаткому положению.

По правую руку короля сидел лорд Берлингем, главный советник и главный обвинитель подсудимой.

Ниже монархов полукругом расположились десять верховных судей, все в черных мантиях и белых париках. Главный среди них, лорд Эджкоум, должен был говорить от лица всех и мог задавать столько вопросов, сколько считал нужным.

По сторонам судейских мест находились галереи, где сидели члены парламента.

В первых рядах, предназначенных для публики, разместились члены королевской семьи, близкие и дальние родственники вместе с детьми. За ними расположился цвет лондонского общества: виконты, герцоги и графы с женами. Менее значительная публика наблюдала стоя.

Когда все уселись, двери растворились, и простые жители Лондона заполнили все возможное пространство в зале. Зрители с нетерпением ждали начала суда.

Вокруг здания суда собралась толпа любопытных, среди которых сновали уличные торговцы, назойливо предлагая свой товар тем, кто не смог попасть внутрь. Этого дня ждал весь Лондон. Впервые все увидят свирепую пиратку, владычицу морей. О ней пелись песни и ходили легенды, которые рассказывали оставшиеся в живых моряки.

Рори, поговорив с лордом Эджкоумом, уселся на скамью подсудимых, предназначенную для убийц, карманников и нищих. Сегодня здесь будет сидеть женщина, обвиняемая в заговоре против монарха. Это преступление каралось смертной казнью.

Когда раскрылась дверь в зал, все повернули головы – и наступила тишина. Рори, как и все, поднял голову и задохнулся, потрясенный увиденным. Он ожидал, что Кортни оденется в скромное, темное платье. Вместо этого на ней были черные штаны в обтяжку, заправленные в высокие черные сапоги. Свободная шелковая рубашка алого цвета обрисовывала ее грудь, а яркий желтый кушак – тонкую талию. Густые пышные кудри развевались, ниспадая ниже спины.

По толпе прокатилась волна возбуждения, тихое бормотание переросло в гомон, а затем в крики, всем хотелось получше ее рассмотреть.

Кортни стояла прямая как струна, высоко подняв голову, и смотрела на судей.

Лорд Эджкоум вначале был раздосадован ее нарядом. Он бы предпочел, чтобы она оделась во что-нибудь построже и потемнее, не столь вызывающее, что придало бы ей невинный и кающийся вид. Но, пораздумав, он решил, что она нарядилась правильно: сегодня судили владычицу морей, и в зал вошла живая легенда.

– Леди Торнхилл, вы обвиняетесь в том, что использовали свое положение фрейлины королевы Генриетты Марии в шпионских целях. Что вы на это скажете?

Толпа подалась вперед, чтобы услышать ответ подсудимой.

– Это так.

По рядам зрителей прокатился ропот.

– Вы шпионили в пользу Франции?

– В пользу кардинала Ришелье.

– Растолкуй, что это значит, женщина! – прокричал лорд Берлингем со своего места возле короля.

Кортни вскинула голову, встретившись взглядом с прищуренными глазами Берлингема.

– Я не шпионила в пользу Франции. Меня заставили шпионить для кардинала Ришелье, который угрожал моему… – она осеклась, вспомнив последние слова Торнхилла, – человеку, который вырастил меня.

– Кто был этот человек? – Лорд Эджкоум предостерегающе посмотрел на Берлингема, показывая тому, что не потерпит подобных вспышек.

– Капитан Торнхилл.

– И где он вас воспитывал? – мягко спросил Эджкоум.

– На борту корабля «Ястреб». – Она на секунду запнулась, и Рори, заметив это, понял, что она вспомнила – этот ее единственный дом покоился на дне Ла-Манша.

– Когда это пиратское судно нападало на другие корабли, вы принимали участие в сражениях? – снова закричал Берлингем.

– Да. – Кортни кивнула, а зал загудел от возмущения.

– И многие из этих кораблей имели английский флаг?

– Да, – снова кивнула Кортни.

– Сколько? – Эджкоум чувствовал растущее напряжение толпы, и это его пугало.

– Их было так много, что не сосчитать.

Зал взорвался от криков и глумливых насмешек.

– Сто? – Голос Берлингема перекрыл шум. – Или двести? Сколько английских моряков погибло от ваших рук, леди Торнхилл?

Эджкоум постучал по столу. Но крики не стихали. Он снова ударил по столу, затем поднял руки, требуя тишины.

– Отвечайте на вопрос, – не унимался Берлингем.

Эджкоум взглянул на короля. Карл молча кивнул, и тогда Эджкоум строго сказал:

– Вы можете отвечать.

– Я не знаю, – сказала Кортни. – Когда мы встречали неприятельские суда, то нападали на них. Я сражалась вместе с мужчинами. Я не считала ни тех, кого убила я, ни тех, кто хотел убить меня.

Народ снова начал кричать. Многие вскочили и угрожающе размахивали кулаками. Эджкоум уловил мрачное настроение толпы и подавил в себе растущее чувство краха.

– Как вы звали капитана, воспитавшего вас?

– Мне было велено называть его отцом.

– Почему он перестал пиратствовать и поселился во Франции?

– Его ранили в сражении. Пока он болел, его посетил кардинал Ришелье и приказал мне шпионить, иначе мой от… Торнхилл поплатится жизнью.

– Может быть, замысел сделать из вас шпионку зародился у самого Торнхилла?

Кортни поразилась, как лорд Эджкоум догадался об этом.

– Да, – ответила она. – Я думала, что занимаюсь этим грязным делом ради спасения его жизни, а он, оказывается, потешался надо мной. Ришелье действовал с его согласия. – Голос Кортни, ясный и твердый, разнесся по залу суда.

Рори подумал, что никто и не догадывается, что ей пришлось пережить за последнее время.

– Каким образом Ришелье встретился с вами?

Кортни рассказала о посещении кардинала и о своем отвращении к тому заданию, которое он ей дал.

– И вы согласились?

– У меня не было выбора.

– Королева знала о том, чем вы на самом деле занимаетесь?

– Нет! – Кортни виновато глянула на бледное личико Генриетты Марии. – Королева об этом понятия не имела. Меня рекомендовали ее величеству как переводчицу.

При этих словах Карл взял руку жены в свою и посмотрел на нее с нежностью и раскаянием. Толпа одобрительно загудела. Видя, что народ сочувствует королеве, Берлингем вскочил со своего места.

– Судят не королеву и не Францию, а вас, леди Торнхилл – владычицу морей. – Ткнув костлявым пальцем в ее сторону, он произнес, растягивая слова: – Я докажу суду, что эта дама делала все возможное, чтобы осуществить гнусные планы Ришелье. Я прошу суд выслушать мои показания, а также показания девицы, которую я нанял, и одного из королевских солдат – они будут свидетелями участия леди Торнхилл в заговоре.

– Вы можете сесть, леди Торнхилл, – мягко сказал Эджкоум. – Мы выслушаем показания других.

На дрожащих ногах Кортни подошла к столу и села рядом с Рори. Он взглянул на нее, но она отвела глаза. А когда он положил руки на стоявший перед скамьей стол, она крепко сжала ладони на коленях. Ей было очень холодно. И хотя Рори сидел рядом, ей казалось, что их разъединяет океан.

– Тебе не следовало быть здесь со мной, – прошептала Кортни.

– Я поклялся пройти через это до конца. Конец. Тяжесть навалилась на нее. Он здесь, рядом с ней, лишь из чувства долга. Ей стало больно от этой мысли, но не было сил отослать его, так как это хоть немного утешало. Вздохнув, она высоко подняла голову и посмотрела на строгие лица судей.

Почти целый час лорд Берлингем пересказывал, что он увидел и услышал в ночь, когда последовал за Кортни на встречу с посыльным от Ришелье. Он весьма искусно избежал упоминания о предыдущей встрече и о том, как он напал на нее. Об этом не знал никто, за исключением женщины, которая скоро умрет от рук палача, и мужчины, который тоже на этом свете не заживется. Берлингем был уверен в своей победе. Когда все это закончится, он возьмется за Рори Макларена. Его найдут мертвым, как жертву мести французов за казнь их лучшей шпионки.

Завершив свой рассказ, Берлингем привел трактирную служанку и солдата, чтобы они подтвердили его слова о событиях той ночи – последней ночи Кортни на свободе. После их показаний в народе стали переговариваться, что пиратка обречена.

Лорд Эджкоум, внимательно слушавший показания свидетелей, вышел вперед.

– Вы сказали, сэр, что поздоровались с леди, и она вам ответила.

– Совершенно верно, – подтвердил солдат.

– Когда вы передали ей сообщение, она была удивлена?

– Да, милорд.

– Она вам что-нибудь ответила?

Солдат на минуту задумался.

– Ответила, и очень странно, но я не придал ее словам значения.

– Возможно, ее слова будут кое-что значить для суда. Не могли бы вы их повторить?

Солдат посмотрел на Берлингема и отвернулся. В конце концов, он находится перед королем и может не бояться гнева всемогущего советника.

– Она не хотела идти со мной, сказала, что больше не намерена этим заниматься, дескать, пусть Ришелье поищет кого-нибудь другого для своих гнусных дел.

Тут толпа снова загудела.

– Как вам удалось убедить ее пойти с вами?

– Лорд Берлингем приказал мне говорить что угодно, лишь бы заставить ее пойти со мной. Поэтому я сказал, что ее отец будет на борту корабля, находящегося в Ла-Манше.

– Вы знали, что это так на самом деле?

– Нет, милорд. Но она упомянула отца, и я понял, что он для нее много значит.

Эджкоум помолчал, затем спросил:

– Значит, она упомянула отца. Что же она сказала?

Солдат глубоко вздохнул.

– Она сказала, что выходит из игры, даже если это грозит гибелью отцу.

Ропот толпы перерос в рев. Расслышав в этом реве сочувствие, лорд Эджкоум спросил:

– Вы считаете, что леди заставили заниматься этим делом?

– Да, милорд.

Ей этого очень не хотелось.

– Спасибо, вы свободны.

В первый раз за время разбирательства перед судьей мелькнул проблеск надежды. Люди очень возбуждены и настроены враждебно, но толпа переменчива. Возможно, есть способ докопаться до правды.

– Леди Торнхилл, подойдите сюда. Кортни встала и, выпрямив плечи и вскинув голову, подошла к месту, где сидели судьи.

– Вы слышали показания свидетелей. Они правильны?

Кортни утвердительно кивнула.

– То, что было сказано обо мне, верно. Эджкоум с минуту наблюдал за ней, затем решил рискнуть. Рассказ Рори о ее мучительных снах и странных воспоминаниях о прошлом возбудил его любопытство. Она уже изобличена, так что терять нечего.

– Вы – загадка, леди Торнхилл. – Эджкоум произнес это громким голосом, чтобы было слышно во всех уголках зала. – Вас воспитал на пиратском корабле человек, который в действительности не был вашим отцом. Вы – французская подданная, но без французской крови. Вы говорите на многих языках и побывали во многих странах, но дома у вас нет. – Он устремил на нее проницательный взгляд. – У каждого человека есть место рождения. Как вы попали на «Ястреб»?

Кортни не знала, что сказать, как объяснить обрывки сновидений, которых даже она сама не понимала.

– Я точно не помню, милорд.

Он ласково сказал:

– Расскажите мне все, что помните о своем детстве.

– До того, как я очутилась на «Ястребе», я почти ничего не помню. Лица стерлись из памяти. Я не помню лица своего настоящего отца. Иногда… – она замолчала и взглянула на него, затем отвернулась, – иногда мне кажется, что я его помню. Но потом оказывается, что это просто сон.

– Расскажите мне о вашем детстве на «Ястребе».

Медленно и монотонно, стараясь ничего не упустить, Кортни начала говорить. Хотя она временами замолкала, а глаза ее внезапно наполнялись слезами, она честно поведала обо всем: об уроках определения курса по звездам и кораблевождения; о порках за непослушание; о дружбе с Йэном Горном, спасшим ей жизнь и лишившимся за это руки.

Рори кое-что знал о ее жизни, но все равно был ошеломлен этим рассказом. Он полюбил Кортни еще больше, узнав о ее детских муках, хотя, казалось, любить больше, чем он, было уже невозможно. Оглянувшись вокруг, он понял, что все окружающие также поддались обаянию этой женщины и ее невероятной истории. Все замерли, никто не издавал ни звука.

– Все это очень занимательно, – саркастически заявил лорд Берлингем, нарушив тишину. – Но факт остается фактом – дознано, что леди Торнхилл шпионка.

Эджкоум кивнул головой.

– Правильно, лорд Берлингем. Но кто из нас не сделал бы того же, чтобы выжить? Леди Торнхилл выказала неукротимую волю, чтобы вынести немыслимые лишения.

Народ одобрительно зашумел.

– Мы понапрасну теряем время, – закричал Берлингем. – Поторопитесь с приговором, король ждет.

Судьи стали шепотом переговариваться.

– Вы все нам рассказали, леди Торнхилл? – Лорд Эджкоум почувствовал, что надежда уплывает, и Берлингем победил. Она умрет от рук палача, а вместе с ней умрет нечто бесценное – прекрасная свободолюбивая душа.

Кортни на минуту задумалась. Лорд Эджкоум, ее друг, призывал ее говорить правду. И она была полна решимости последовать его совету, хоть ее и казнят.

– Мне кажется, я все сказала, милорд. Я пыталась вспомнить свою жизнь до того, как попала на «Ястреб», но тщетно. Надо полагать, вид леди Монтиф, лежащей в луже крови, был слишком ужасным зрелищем для ребенка. Опасаясь разделить ее участь, я, вероятно, делала все, чтобы забыть прошлое и выжить в обществе жестоких, чужих людей.

Вдруг лорд Эджкоум с посеревшим лицом стал клониться вперед. Он с такой силой ухватился за край стола, что пальцы у него побелели.

Люди с изумлением взирали на него, Рори кинулся к судье и подхватил его как раз вовремя, чтобы тот не упал.

– Ваше величество, – Эджкоум задыхался от волнения, – я прошу у вас еще минуту.

– Хватит проволочек! – кричал Берлингем. – Настало время для правосудия.

– Вы упомянули имя леди Монтиф, – сказал Эджкоум.

Он встал, но крепко опирался на руку Рори, так как ноги его не держали.

Увидев, в каком он состоянии, Кортни хотела подойти к нему, но он жестом запретил ей это и так напряженно вглядывался в ее лицо, что она испугалась. Неужели и он против нее?

– Леди Монтиф – это имя моей няни, вернее сказать, воспитательницы. Когда на наш корабль напал «Ястреб», она предпочла умереть, но не показать, куда меня спрятала.

– Ваше величество, – буквально прохрипел Эджкоум, – позвольте мне прийти в себя. Кажется, я только что обрел свою дочь Анну, которую все эти годы считал погибшей.