Влюбленный лжец

Глава 18

Элла

Stupid — Tate McRae

— Элс? — раздается голос, когда я слышу, как внизу открывается входная дверь. — Ты дома?

Я слышу, как Алекс бежит вверх по лестнице и наконец стучит в дверь моей спальни.

— Ты здесь?

Я стону из-под одеяла, неохотно хватаю свои спальные шорты и надеваю их, чтобы скрыть новые порезы, которые я сделала, прежде чем сказать ей, чтобы она вошла.

— Привет, красавица, — мягко говорит она. — Как дела?

Я поворачиваюсь в кровати, зарываясь лицом в подушки, когда она садится рядом со мной. Ее нежная душа чувствуется по всей комнате и в том, как она деликатно кладет руку на одеяла и натягивает их. И все равно я не чувствую себя в безопасности.

— Ты не ходила на занятия сегодня днем? — спрашивает она.

Я не могла, когда Крис забрал мое нижнее белье, а его сперма вытекала из меня. Я не могла, когда столкнулась с Меган, которая, как не удивительно, стала новой лучшей подругой Марии. Новый капитан команды поддержки, которая заменила меня. Не тогда, когда все в кампусе смотрят на меня как на дьявола.

Я не говорю ничего из этого Алекс. Я даже не могу посмотреть ей в глаза.

Я знаю, что она и Пич наверняка видели сообщение Гермеса. Я не могла перестать плакать весь день. После того как меня выкинули из команды по смс, после того как я переспала с Крисом, я просто не могла больше находиться рядом с кем-либо. И, что еще хуже, мне позвонил Люк и сказал, как он разочарован тем, что я пошла на инициацию. Как будто я не сделала этого, чтобы спасти нас всех. Видимо, по крайней мере, я заставила маму гордиться собой.

— Элс, — зовет она так легко, что это похоже на поглаживание перышка. — Ты моя лучшая подруга, ты ведь знаешь это, правда? Маленькие слухи не заставят меня изменить свое мнение об этом.

Мой голос застревает в горле. Я не могу ничего ответить.

— Правда тоже не заставит, — добавляет она.

Она знает, что это не слухи. Боже, как же мне плохо от этого.

— Я люблю тебя. Я знаю, каково это, когда на твоих плечах лежит груз неприкасаемого мужчины. Даже когда этот человек должен любить тебя и заботиться о тебе.

Она вздыхает, вероятно, вспоминая собственного отца. — Отцы должны защищать тебя. Твой, мой… они этого не сделали. Плохие люди получают по заслугам.

Моя голова поднимается от шока, вызванного ее словами. Я вытираю слезы, которые снова начали проливаться. Неужели милая Алекс Делакруа действительно сказала это?

— Это была правда? — спрашивает она. — То, что Гермес опубликовал?

Я киваю, и очередной всхлип прорывается сквозь сжатое горло. — Мне жаль. Что я это сделала. И что не сказала ни тебе, ни Пич.

Покачав головой, она убирает прядь моих светлых волос за ухо. Она тоже вытирает слезу. — Ты была напугана.

— Сначала я не понимала, что делаю. А когда узнала, он сказал, что заберет меня с собой. — Я разрыдалась от стыда и чувства вины, которые цеплялись за меня годами. — А теперь его нет, и мне почему-то жаль его?

— Почему тебе плохо?

Я чувствую себя так, будто нахожусь у психотерапевта, но это все равно помогает.

— Потому что я счастлива, что он мертв.

Прижав пятки ладоней к глазам, я пытаюсь успокоиться. Только когда Алекс берет меня на руки, одна из тугих лент, обхватывающих мои легкие, разрывается.

Внизу снова раздается звук открывающейся входной двери.

— Элла. Бейкер! — кричит Пич снизу.

Еще одна пара ног взбегает по лестнице, а затем моя огненная подруга врывается в мою комнату. Она не стучится, как Алекс.

Я единственный, кто ее видит, поскольку голова Алекса лежит на моем плече и обращена к окну, а не к двери.

— Без меня у тебя не будет сеанса обнимашек. Скажи, что я сплю.

Она бросает сумку на пол, прыгает к нам в постель и заставляет нас вскрикнуть, втискиваясь между нами.

— Элла, пожалуйста, скажи мне, что ты не была в каком-то темном месте в своем сознании, — умоляет она. — Скажи, что ты не думала, что мы когда-нибудь увидим тебя по-другому.

— Пич, ты ее душишь, — ругает Алекс.

— Может, и стоит. За то, что ты весь день игнорировала наши сообщения.

— Не могу. Дышать, — хриплю я.

Она наконец отпускает меня и тычет в бок головой. — Ты там в порядке? Я волновалась до смерти. Если бы я не застряла на четырехчасовом экзамене по биологии, я бы вызвала полицию. Поисково-спасательную службу. Президента.

Мой взгляд падает на колени. — Я боялась встретиться с тобой. С вами обеими.

— Может, Пич немного больше, — тихо смеется Алекс.

— Может быть.

Губы подрагивают, и я начинаю хихикать.

Пич показывает каждому из нас средний палец, вызывая приступ смеха.

— Итак, твой отец привлек тебя к организации нелегальных секс-вечеринок. Уверена, это не удивило никого из Стоунвью? — Она пожимает плечами. — Мы знаем, что ты не извращенка, Элс.

Ее сверкающие зеленые глаза смотрят на мои.

— Мне жаль, что он заставил тебя пройти через это, — говорит она более спокойным тоном.

Я киваю и сглатываю комок в горле. — Мне жаль, что я никогда не говорила тебе. Было легче игнорировать, если бы я держала это в себе.

Алекс бросает на меня взгляд, полный сочувствия. — Не извиняйся перед нами. Тебе никогда не нужно извиняться перед нами.

Пич хмыкает, оставляя нам еще несколько секунд молчаливой любви, прежде чем сказать, — У меня есть текила. А внизу есть два неудачника, которые пошли за мной домой. Они сказали, что они наши соседи. Не знаю. Странные ребята.

Мое сердце сжимается при мысли, что Рен и Ахиллес здесь. Они не сделали ничего плохого вчера, но они нехорошие люди. Я не уверена, что теперь безопасно держать их в доме. Особенно если девочки не знают, с кем столкнулись.

— Пойдемте напьемся, — заключает Пич. — Нам это нужно.

Мое лицо опускается, как только мы спускаемся по лестнице и поворачиваем прямо в гостиную. Крис сидит на одном из трех диванов, которые мы расположили в форме буквы U вокруг журнального столика. Ахилл сидит на другом, а Рен — на третьем.

— Что за хрень? — бормочет Пич.

— Мы что, только что попали на встречу Крестного отца? Когда ты сюда вошел? — шипит она Крису.

— Когда я открыл дверь, — непринужденно отвечает Ахиллес.

— Это наш дом, Ахиллес. Ты не можешь просто так впускать незнакомцев, — огрызается она.

— Незнакомцев? Мы друзья.

— О да, с каких пор? Я не помню, чтобы вы когда-нибудь заплетали друг другу волосы. Ты, черт возьми, терпеть его не мог в старших классах.

Крис хихикает, его взгляд ненадолго покидает меня и устремляется на Ахилла. Конечно, Пич понятия не имеет, что они втроем являются частью или почти частью тайного общества, которое держит их рядом.

— Враги-любовники. Слышала о таком? — отвечает наш якобы лучший друг, и его надменность начинает раздражать.

— Ахиллес, — ругается Рен. Он пытается изобразить из себя голос разума, хотя все мы знаем, что он вмешивается только потому, что Пич — нынешняя цель.

— Иди и успокой свою женщину, Рен. Она действует мне на нервы.

— Серьезно? — вмешалась я. Но Рен уже стоит, насупившись, как будто Пич — это кусок работы, а не Ахиллес.

— Не твоя женщина.

Она делает шаг назад.

— Я тебя ударю, Рен, — шипит она.

Да, не думаю, что это имеет значение. Он уже хватает ее за шею и тащит из комнаты. Ни я, ни Алекс не мешаем им, потому что знаем, что Пич этого не хочет. Мы не вмешиваемся во все, что касается Рена. Думаю, она сама слишком запуталась, чтобы мы вмешивались.

— Вы трое — настоящие засранцы, — заявляю я сквозь стиснутые зубы.

— Один из вас уже получил урок, — говорит Крис. — Хочешь быть следующей?

— Ты…

— Ладно, мы можем сбавить обороты, пожалуйста? — наконец говорит Алекс, ее тон успокаивает меня всего несколькими словами. — Мы все здесь друзья. Нет необходимости вести себя так по отношению друг к другу.

Она делает паузу, чтобы дать нам всем секунду, а затем мягко добавляет, — Привет, Крис. Приятно видеть тебя снова в Стоунвью.

Она говорит «Стоунвью», несмотря на то, что сейчас находится в Сильвер-Фоллс, потому что мы все — дети Стоунвью, и именно так мы называем нашу базу.

Он вежливо отвечает ей взаимностью, спрашивает о ней, но его взгляд не покидает меня.

Не выдержав виски, плещущегося в его озорных глазах, я опускаю взгляд на свои шорты, а глаза фиксируются на том месте, где чешется кожа. Мне до смерти хочется вонзить ногти в плоть. Мне так хочется почесаться, что нервы покалывает.

Оторвавшись от своих мыслей, я смотрю на остальных членов группы. В то время как Алекс и Ахиллес сидят на одном диване, обсуждая сегодняшнюю вечеринку Xi Ep, Крис все еще смотрит на меня. А когда Рен и Пич возвращаются и тоже делят диван, я остаюсь единственной, кто стоит на ногах. У них есть все необходимое для приготовления «Маргариты», и Пич опускается на пол между ног Рена и начинает резать лаймы.

— Как видишь, Элс — эти засранцы никуда не денутся. — Она дует на прядь рыжих волос, выбившуюся из хвоста. — Просто присядь и напейся.

Я оглядываю комнату, понимая, что у меня нет особого выбора, куда сесть.

— Я сяду рядом с тобой только потому, что это последний вариант, — говорю я Крису. — Не надо никаких идей.

Он поджимает губы, явно не желая улыбаться. — Я бы никогда.

Хотела бы я сказать, что чувствую себя неловко, когда сажусь на диван, а он обхватывает меня за талию, чтобы притянуть ближе к себе. Но это не так. Нет, все, что я чувствую, — это бабочки, порхающие у меня в животе, пока я не свожу глаз с рук Пич, наливающей алкоголь в шейкер.

Я вздрагиваю, когда Крис бормочет мне на ухо. — Не стесняйся последовать примеру Пич и встать на колени между моих ног, сладкая.

— Иди на хуй, — шепчу я.

Его мягкий смех щекочет мою шею, заставляя меня дрожать от удовольствия. Сладкая апельсиновая и кедровая древесина окружает меня, и у меня почти кружится голова от этого. — Не говори мне «иди на хуй». И если ты не хочешь стоять здесь на коленях, ничего страшного. Я всегда могу сделать это в храме.

Вокруг моего живота стягивается лента, и я ерзаю на мягкой подушке. Мне очень нужно остановить реакцию своего тела на него. Но я не знаю, как это сделать.

К счастью, у меня есть лучшая подруга, которая застает наш обмен мнениями, и ее раздраженный голос возвращает меня к реальности.

— Элла Марджори Бейкер, тебе лучше не спать со своим бывшим.

Это хороший сигнал к пробуждению. Я пытаюсь оттолкнуть руку Криса, но он не дает мне этого сделать. Конечно, не позволяет. Эта гигантская рука крепче сжимает мой бок, и мне кажется, что он может меня раздавить, пока он деликатно притягивает меня ближе. Когда тебя глотает анаконда, это всегда медленно и неуклонно.

— По крайней мере, она с кем-то спит, — насмехается Рен, дергая Пич за хвост сзади. — Как тебе безбрачие?

— Нежелательное безбрачие, — огрызается она. — Не знаю, почему все заносят меня в какой-то черный список.

Оглянувшись через плечо, она сузила на него глаза.

— Но не волнуйся, я докопаюсь до истины. — Она смешивает все в шейкере. — Может быть, на вечеринке Xi Ep сегодня вечером. Кто готов поиграть?

Я откидываю голову назад, упоминание о нашем женском обществе уже напрягает меня.

— Наверное, мне стоит избегать вечеринок, пока команда поддержки не перестанет пытаться сплотить всех против меня.

— Значит, ты больше никогда не будешь ходить на вечеринки? — Алекс хихикает.

— Я все еще часть команды, и я заставлю ее прекратить, — вмешивается Пич. — Кому какое дело до злых чирлидерш, когда рядом с тобой такая милая?

— Ты единственная, кто защищал меня. Черт, если бы ты не написала мне о новом групповом чате, который они создали, чтобы проголосовать за меня, я бы пришла на тренировку и была бы унижена перед всеми. Я не хочу видеть этих сучек.

Рука Криса незаметно проскальзывает под мой топ и движется вверх по спине, к ребрам, затем в сторону, вызывая мурашки по рукам. Когда он снова наклоняется, кончики его пальцев касаются моего соска. — Язык.

Боже, я ненавижу, когда он так со мной поступает. То, что он притворяется святым, который редко ругается, не означает, что я должна перестать ругаться как матрос. Это мой способ самовыражения, черт возьми. Но подруга Криса не ругается. Она делает все, что ей говорят, и ведет себя как идеальная женщина, потому что именно такой образ он хочет представить миру.

Да пошел он. Я не подружка Криса Мюррея.

Пич ставит «Маргариту» перед Алексом, а затем и передо мной. — Тогда мы просто повеселимся здесь. Мы можем посмотреть те ужасно скучные праздничные фильмы, которые ты любишь. О! Не хочешь выгнать мальчиков и испечь что-нибудь вместе? О, о! Пожалуйста, сделай шоколадное печенье.

— Ты не выгонишь нас, если Элла будет печь печенье, — ворчит Ахиллес. — А если печенье и будет, то оно будет с двойным шоколадом.

— Заткнись, пещерный человек. Мы делаем то, что хотим. — Она дьявольски улыбается ему. — Может, мы выгоним тебя и сделаем двойной шоколад.

— Рен прав. Тебя нужно трахнуть. Твой мудацкий характер становится все хуже.

Мы все смеемся над этим. Ну, кроме Пич. А когда я слышу редкий, но такой восхитительный, гравийный смех Криса… все мое существо тает.

На секунду мне кажется, что так и должно быть. Я в его объятиях, смеюсь с друзьями. Потом я вспоминаю Меган. И желание разозлить его берет верх.

Схватив напиток, который дал мне Пич, я допиваю его и ставлю обратно на стол. — Черт. Это хорошо.

Я быстро встаю, чтобы Крис не смог меня удержать, и выхожу из комнаты на другую сторону прихожей, где находится кухня. И на ходу кричу, — Я сделаю оба гребаных печенья.

И я отталкиваю Криса, потому что знаю, что он этого терпеть не может.

— С ней все в порядке?

Я слышу, как Алекс спрашивает, но не отвечаю.

Я не слышу остальной части разговора, так как начинаю сосредотачиваться на выпечке. Я разогреваю духовку, беру миску из шкафа и ингредиенты из холодильника.

Я открываю духовку, готовая засунуть внутрь противень с шариками теста, которые я только что раскатала, когда чувствую за спиной чье-то присутствие. Я заканчиваю, устанавливаю таймер на духовке и уже собираюсь повернуться, когда две руки хватают меня за бедра, с силой прижимая к прилавку.

Я пытаюсь вывернуться, но он хватает меня за волосы и наклоняет к себе, пока моя щека не оказывается на мраморной столешнице.

— Отпусти меня, гребаный мудак.

— Элла, — прорычал Крис мне в ухо. — Я хочу открыть тебе один секрет.

Он толкает свои бедра вперед, чтобы стойка больно уперлась в мою и чтобы я почувствовала его стояк на своей попке. — Веди себя как леди, и с тобой будут обращаться как с леди. Веди себя как грубиянка, и тебя будут трахать как грубиянку.

Он раздвигает мои ноги и делает так, чтобы я не могла их сомкнуть. Его пальцы обхватывают мое предплечье, скользят вниз к запястью, а затем к руке, оставляя за собой шлейф жгучей потребности везде, где они касаются. Он нежно играет с моим средним пальцем.

— Это был этот?

— Серьезно? — Я насмехаюсь над ним, но не в силах остановить страх, сковывающий мой желудок. — Ты собираешься изображать босса мафии и отрезать мне палец за то, что я подставила тебе птичку?

— Ответь на мой вопрос, сладкая.

— Да. Доволен?

— Я буду счастлив, когда заставлю тебя пожалеть о том, что ты вела себя как маленькая соплячка на глазах у всех своих друзей.

Другой рукой он стягивает мои свободные шорты и трусики в сторону, затем с силой просовывает мою руку между ног, крепко держась за средний палец.

— Тебе снится сон, — простонала я, толкаясь бедрами, чтобы вырваться из его рук.

Когда мои извивания не помогают, меня охватывает паника. — Крис… не надо. Все в другом конце коридора.

Мой голос упал до шепота. У нас нет дверей между кухней, прихожей и гостиной. Только большие рамы без дверей, разделяющие три разные части первого этажа.

— Стоп.

Все еще придерживая одной рукой мою одежду, он заставляет меня проверить вход одним пальцем.

— Я остановлюсь только тогда, когда пойму, что ты не получаешь удовольствия. Твоя очень мокрая киска говорит мне, что ты получаешь удовольствие.

Хриплые гласные, которые он произносит негромко, чтобы никто не услышал, глупо удваивают мою влажность.

— Я не наслаждаюсь. — Я пытаюсь отнекиваться, но задыхаюсь, когда он обводит мой вход моим же пальцем. — Любой может войти. Любой может услышать.

— Тогда тебе лучше вести себя очень тихо. Прошепчи «прости, папочка, что была такой грубой девочкой».

Я пытаюсь покачать головой, упираясь в стойку, но это не удается, поэтому я заставляю себя произнести это слово. — Нет…

— А-а-а. — Он проталкивает кончик среднего пальца внутрь меня, заставляя мой рот раскрыться. — Попробуй еще раз, детка. Не волнуйся, мы можем сделать это медленно и аккуратно, пока ты не усвоишь урок.

Нет, мы не можем. И он это знает. Любая из моих подруг может зайти на кухню.

Когда он проталкивается дальше, я чувствую, как сжимается вокруг моего пальца. Черт, мы едва вошли на две костяшки, а я уже схожу с ума.

— Сладкая, — рычит он позади меня, плотнее прижимаясь к моей попке. — Извинись, и я смилостивлюсь над тобой.

Неловкость, с которой он управляет моим пальцем, тот факт, что он не может полностью войти в меня и что это всего лишь один палец, сводит меня с ума по одному толчку за раз. Этого мучительно мало.

Крис чувствует тот самый момент, когда я пытаюсь оттолкнуться от наших соединенных рук. Он использует это против меня, выталкивая палец из меня и держа его на расстоянии вытянутой руки.

— О, детка, посмотри, какая ты нетерпеливая. Будь для меня хорошей девочкой, чтобы я мог дать тебе то, что тебе нужно.

Хотелось бы мне сказать, что я дважды подумала об этом. Но это не так. Это вылетает у меня изо рта естественным образом.

— Прости меня, папочка, — отчаянно шепчу я.

— За что?

— За то, что была грубиянкой.

— Вот она. Это было не так уж сложно, правда?

Когда он снова входит в меня, мне приходится прикусить губу, чтобы не выпустить стон. Это не только мой средний палец. Он использует и средний, и безымянный пальцы, и удовольствие, которое это вызывает, заставляет меня дрожать.

— Ты снова будешь ругаться на меня? — мягко спрашивает он, заставляя меня оттолкнуть пальцы.

— Не буду, папочка, — стону я так тихо, как только могу. — Пожалуйста, мне нужно кончить.

— Ты хочешь, не так ли?

Мое хныканье — единственный ответ, который мне удается ему дать. Он проталкивает мои пальцы глубже, и я сама изгибаю их, чтобы добраться до волшебной точки.

— Подожди, — приказывает он, словно отдавая приказ дрессируемой собаке. Я дрожу от нужды, почти задыхаюсь, так близко к краю.

— Маленькие непослушные дети получают более жесткие правила. С этого момента ты будешь кончать только от моих пальцев, члена или языка, тебе ясно? Наслаждайся ощущением пальцев глубоко внутри своей пизды, сладкая, потому что тебе больше не позволено заставлять себя кончать. Ты принадлежишь мне, и твои оргазмы принадлежат мне.

Вытащив пальцы из моей киски, он шлепает меня по клитору, посылая по телу еще одно ошеломляющее ощущение, от которого у меня подкашиваются колени.

— Это понятно? — рычит он. В то же время он отпускает мою руку, и я чувствую, как он расстегивает свои брюки позади меня.

— Да, папочка, — прохрипела я, моя голова плывет от чистого вожделения.

Я не очень понимаю, на что соглашаюсь. Знаю только, что кончик его члена прижимается к моему входу, и я больше не могу думать здраво.

— Это моя девочка.

Он резко входит в меня, и мое тело растягивается вокруг его члена.

— О Боже, — хнычу я. — Помедленнее, пожалуйста.

Отстранившись, он поглаживает меня по пояснице. — Глубоко дыши. Ты знаешь, что можешь взять меня.

Я трепетно выдыхаю, и стон удовольствия вырывается у него, когда он погружается глубже. — Вот так, ты делаешь это так хорошо для меня.

Он отстраняется и снова входит глубже. Через несколько ударов он достигает дна внутри меня.

Остановив свои движения, он подносит руку к моему потному лбу и отводит пряди волос.

— Я заставлю тебя кончить на моем члене, сладкая. Тебе заткнуть рот кляпом, чтобы никто тебя не услышал?

Он завершает свой вопрос коротким толчком, который заставляет меня хныкать.

Я зажмуриваю глаза, стыд душит меня. И киваю.

— Слова.

Еще один медленный толчок его бедер, пока он глубоко во мне.

— Да, — стону я. — Пожалуйста, папочка. Заткни мне рот.

— С удовольствием, детка.

Он берется за тряпку для посуды, висящую на ручке духовки, несколько раз поворачивает ее и тихонько шепчет. — Откройся.

Я делаю это, позволяя ему засунуть материал мне в рот. Я думаю, что он собирается завязать оба конца за моей головой, но вместо этого он захватывает их одной рукой и тянет назад, как будто держит поводья.

Я пискнула, когда моя голова приподнялась, и он резко толкнулся в меня. Он использует ткань как рычаг, натягивая ее чуть сильнее при каждом толчке и заставляя меня задыхаться. Каждый толчок — это еще один шаг в ад, который кажется райским, каждый стон, который я сглатываю, — это позор, который я никогда не смогу смыть. Он заставляет меня видеть звезды еще до того, как начинает смещаться так, что касается моей точки G. Он бьет по ней несколько раз, сводя меня с ума.

Я уже даже не могу дышать, когда конвульсивно обхватываю его член, моя влага стекает по верхушкам бедер, и он сдержанно хрипит, стараясь быть незаметным.

Он все еще находится внутри меня, когда таймер духовки подает сигнал, испугав меня.

— Как раз вовремя, — мурлычет он, вынимая салфетку из моего рта и перекидывая ее через плечо.

Я чувствую, как его густая сперма вытекает, и он возвращает мои трусики на место. — Не трогай.

— Крис, — жалуюсь я, но шлепок по заднице заставляет меня зажать рот.

Нежно обнимая меня за талию, он поворачивает меня и поднимает на стойку. Он перемещается по кухне, наполняет стакан водой и протягивает его мне. Я все еще нахожусь на девятом облаке, совершенно не понимая, что есть реальность, а что — мой кайф после оргазма, когда он останавливает таймер, снова берет в руки салфетку и сворачивает ее, чтобы вытащить противень с печеньем из духовки.

Он оставляет их на минуту и поворачивается ко мне, доставая что-то из кармана. Я отставляю стакан в сторону, благодарная за увлажнение, но не знаю, что ему сказать, и продолжаю смотреть на свои бедра.

Я слышу, как возится с пластиковой оберткой, и через секунду он осторожно берет меня за подбородок и заталкивает мне в рот любовное сердечко.

Я позволяю ему остаться на языке, наслаждаясь его сладостью.

— Почему ты продолжаешь давать мне их? — тихо спрашиваю я.

— Потому что я тебя знаю, — фыркает он. — Ты забываешь поесть. Это когда ты не пропускаешь приемы пищи специально, чтобы сохранить желаемую форму тела для балета. Ты плохо заботишься о себе, а я не хочу, чтобы ты упала в обморок или впала в шок после того, как я трахну тебя так, как делаю это я. Немного сахара пойдет тебе только на пользу.

Мое сердце учащенно забилось.

Черт. Ненавижу то, что мне нравится, как он заботится обо мне.

Наши глаза встречаются, когда я поднимаю голову. У меня кружится голова от мощного транса, в котором ему удается держать меня. Он наклоняется, готовый поцеловать меня. Но я отстраняюсь.

— Элла, — рычит он, крепче сжимая мой подбородок. — Прекрати это.

Я вырываюсь из его хватки, хватаю его за предплечье и отталкиваю от себя. Он позволяет мне. Не знаю, почему.

— Я не хочу, чтобы ты меня целовал.

— Почему?

— Потому что это заставляет меня чувствовать, что ты меня любишь.

Это едва слышное предложение, но я знаю, что он его не пропустит.

Обхватив оба моих бедра, он устраивается между моими ногами.

— Неужели ты думаешь, что я подверг бы себя такому риску, если бы не любил тебя? Неужели ты думаешь, что я бросил бы вызов авторитетной Тени в ночь инициации? Рискнул бы сделкой с Меган? Не прикидывайся невеждой только потому, что думаешь, что это поможет тебе выпутаться. Выхода нет.

Мои расширенные глаза не могут оторваться от его лица, и он понимает, что что-то не так, только после нескольких секунд молчания.

— Что?

— Какая сделка? — спрашиваю я.

Он качает головой. — О чем ты говоришь?

— Какая сделка с Меган?

Он делает шаг назад, проводя рукой по шее. — Я сказал о своих отношениях с Меган.

Чувствуя себя сумасшедшей, я качаю головой. Нет, я знаю, что он сказал. — Ты сказал о своей сделке.

— Ты ослышалась.

Это все, чего он удостаивает меня, когда отходит в сторону, доставая из шкафа тарелку, а из ящика — лопатку.

— Крис, не лги мне.

— Я сказал «отношения», — хрипит он, зачерпывая одно печенье за другим и выкладывая их на тарелку.

— Почему ты врешь? — настаиваю я. — Чем ты рискуешь, нарушая сделку с ней? И что это за сделка?

— Элла, — сурово говорит он. — Ты действуешь мне на нервы.

Покончив с печеньем, он достает из кармана телефон. — Мне нужно идти.

На этот раз он достает из другого кармана маленькую коробочку. Он снова встает передо мной и кладет ее на стойку рядом с моим бедром.

— Это то, за чем я пришел изначально. Это для тебя. Мне жаль, что ты чувствуешь, что не можешь пойти на эту вечеринку, так как не являешься членом команды поддержки. Надеюсь, ты знаешь, что в моих глазах ты умеешь лучше, чем все девушки в этой команде вместе взятые.

Взяв с тарелки печенье, он надкусывает его, и его глаза закрываются.

— Ты действительно делаешь лучшее шоколадное печенье. Я их обожаю. — Он подмигивает мне. — Сегодня у меня вечеринка в доме Стоунвью. Ты можешь прийти, если не чувствуешь себя желанной гостьей на вечеринке университета Сильвер-Фоллс.

— Ты? — фыркнула я. — Мистер Скука устраивает вечеринку у себя дома? Раньше ты устраивала их только на свой день рождения.

Он вздергивает бровь, прежде чем его губы делают то же самое. — Ну, технически Джейк и Роуз устраивают мне вечеринку. Но сегодня 15 сентября, милая.

Черт. Это его день рождения.

— Мне так жаль, что я…

— Ты можешь загладить свою вину, придя на мою вечеринку. Надень ту красивую шелковую голубую юбку, которая у тебя есть, и белый топ. И бледно-розовый блеск к ней. Он выглядит на тебе великолепно.

Мое сердце замирает, воспоминания о наших с ним школьных отношениях сворачивают мне желудок.

— Ты больше не говоришь мне, что надеть. Это… это были старые мы.

Он понимающе улыбается. — Это мы. Точка. Я говорю тебе, что делать, а ты слушаешься, как послушная девочка, потому что тебе нравится, как я тебя хвалю.

— Но…

— Я хочу, чтобы каждый парень на моем дне рождения мечтал трахнуть тебя. И тогда я получу удовольствие, зная, что я единственный, кто сможет погрузить свой член в твою прекрасную киску.

— Ты задница…

— Следи за своим ртом, или я вымою его своей спермой, прежде чем уйду.

Я ухмыляюсь. — Я думала, тебе пора. Разве ты не торопишься?

— Я всегда найду время для моей прекрасной шлюшки.

Его рука нежно запуталась в моих волосах, и он наклонил мою голову в сторону, опустив поцелуй на мою щеку.

— Пожалуйста, приди, — шепчет он мне на ухо.

Все еще находясь в оцепенении, я смотрю, как он выходит из кухни. Я не пойду на его вечеринку, это точно, но я чувствую себя дурой из-за того, что не знала, что это его день рождения.

Я не прикасаюсь к коробке, которую он мне подарил, пока не слышу, как закрывается входная дверь.

Это небесно-голубая бархатная шкатулка для украшений, и когда я открываю ее, у меня открывается рот. Там одна нитка и несколько маленьких жемчужин. Ожерелье, которое я должна сделать сама.

Я хватаю записку и откладываю шкатулку в сторону.

Все по порядку, сладкая.

Боже, я ненавижу этого человека так сильно, что это похоже на любовь.

Я тебя люблю

Это так приятно — ревновать и обладать тобой. Как наркотик, от которого я не могу насытиться. Почему я должен испытывать что-то, кроме гордости, осознавая, что безраздельно одержим одной женщиной? Почему я должен сожалеть или стыдиться того, что хочу уничтожить любого другого мужчину, который приблизится к тебе?