Во власти твоих глаз

Глава 2

Ее путешествие, наконец, подходило к концу.

Настроение Брук Хэммонд значительно улучшилось, когда они с мистером Джеффрисом приблизились к Новому Орлеану. Несмотря на то, что она лишь мельком видела город, ей понравилось то, что она увидела, и Брук собиралась вернуться сюда, как только устроится на плантации.

Путешествие было долгим, и она устала от дороги, но старалась не жаловаться.

Местность вокруг была красива – с цветущими деревьями и полями, на которых, по словам мистера Джеффриса, росли сахарный тростник и хлопок.

Брук вытерла лоб тонким белым носовым платком. Она заметила, как отличается воздух в Новом Орлеане от воздуха Нью-Йорка. Здесь чувствовалась влажность, от которой кожа становилась липкой.

Наконец карета замедлила ход, и через окно Брук увидела указатель, свидетельствовавший о том, что они въезжают на плантацию «Старая роща». У нее перехватило дыхание. Казалось, она не может произнести и слова, в ее голове одновременно проносились сотни мыслей.

Наконец у нее появится собственный дом, который будет принадлежать ей всегда, а не какое-то время. Самое главное, она станет в нем хозяйкой. Она больше никогда не будет зависеть от чужих решений. Дом значил для Брук гораздо больше, чем деньги. Дома у нее никогда не было. Она выросла в пансионе и иного пристанища не могла себе даже представить.

Все ее мечты были близки к осуществлению.

Карета проезжала между восьмиугольными кирпичными голубятнями, расставленными по обе стороны дороги, которые мешали ей увидеть свой новый дом. Однако дорога, покрытая красной пылью, была ровной и гладкой, что указывало, как много внимания уделялось содержанию плантации.

Пока же Брук была вынуждена признаться, что ей нравилась Америка, особенно по сравнению с сырой холодной Англией.

В этот день небо было ясным, сияющим, и ей, с ее британской кровью, придется привыкать к жаре. Возможно, с приближением осени погода станет приятнее.

– Деревья здесь несколько необычны и очень раскидисты, вам не кажется? – спросила Брук, сидевшая напротив мистера Джеффриса.

Он откинул кожаную шторку на окне.

– По-моему, они называются виргинскими дубами. Они вырастают очень большими и раскидистыми, – объяснил он. – И я заметил среди них несколько пекановых деревьев.

Громадные виргинские дубы – Брук насчитала уже около двадцати – обрамляли подъездную аллею. Их ветви, свисавшие над дорогой, были, словно кружевом, опутаны какой-то странной, похожей на седую бороду растительностью, которую Брук никогда еще не видела.

– Что это за зеленовато-серое вещество? – спросила она.

Джеффрис снова выглянул в окно и на этот раз улыбнулся.

– Это испанский мох. Он часто встречается в этих краях, насколько я знаю. – Он откинулся на спинку сиденья. – Этот мох живет на ветвях деревьев и распространяется с дерева на дерево. Он напоминает седую бороду и впитывает количество воды, в десять раз превышающее его вес. По-моему, он довольно красив.

– Да, может быть, отсюда и название плантации, – предположила Брук.

Мох действительно был красив, но в то же время вызывал у нее непонятный страх. Она надеялась, что это не было знаком, предупреждавшим о чем-то зловещем, таящемся впереди. Холодок пробежал по ее спине, но она подавила это ощущение тревоги. Без сомнения, слуги обрадуются приезду новой хозяйки.

Брук подумала, что больше не выдержит тревожной неопределенности, когда перед ней возник великолепный дом плантатора. Двухэтажный белый дом с одноэтажными, примыкавшими к нему по бокам павильонами живописно расположился в конце аллеи, и он принадлежал ей… только ей.

Десяток белых колонн выстроился перед величественным фасадом. Балкон второго этажа образовывал прекрасную веранду, огороженную кованой балюстрадой. Две лестницы полукругами поднимались ко второму этажу. Брук могла только с изумлением смотреть на все это, пораженная представшей перед ней роскошью.

– Вижу, на вас это произвело впечатление, – тихо заметил мистер Джеффрис.

– Я никогда не видела ничего подобного, – прошептала Брук, опасаясь, что кто-нибудь ущипнет ее и пробудит от этого удивительного сна. Неужели ей могло так повезти? – Удивительно, что Джексон оставался в Англии, имея такой великолепный дом в такой прекрасной местности.

– Я думаю, у него были другие планы относительно «Старой рощи».

Карета остановилась перед широкими ступенями, ведущими в дом. Кучер спрыгнул на землю, открыл дверцу и опустил ступеньку.

Брук подобрала юбки, чтобы не оступиться, и оперлась на руку кучера. Она едва успела выйти из кареты, как неожиданно появился мужчина, галопом мчавшийся на великолепном белом жеребце, из-под копыт которого взлетали облака пыли. На мгновение Брук вспомнились ее девичьи мечты о прекрасном принце на белом коне. Конечно, глупые мечты рассеялись, она повзрослела и давно уже не вспоминала о своем принце.

До этой минуты.

Приближавшийся к ней мужчина, возвышаясь в седле, выглядел угрожающе. Он остановил коня в нескольких футах от них, но ничего не сказал, давая Брук время рассмотреть его. Он был одет для верховой езды, на нем не было, как у большинства джентльменов, сюртука, а только белая развевающаяся рубашка и черные бриджи. Его синие глаза блеснули, затем, прищурившись, он наклонился и сверху посмотрел на нее и мистера Джеффриса так, как будто они были насекомыми, которых надо раздавить.

Пока он разглядывал их, Брук любовалась игрой солнечных лучей в растрепанных ветром, довольно длинных волосах. Его бронзовая от загара кожа придавала ему лихой вид, который Брук нашла весьма привлекательным, несмотря на его высокомерие.

Ей не следовало таращиться на него, но она не могла удержаться. Незнакомец действительно выглядел потрясающе.

В Англии она чаще всего общалась с джентльменами, обремененными всевозможными болезнями, многие просто годились ей в отцы.

Но этот был красив, отчаянно красив. Кто же он? Может быть, надсмотрщик?

– Джеффрис, – сердито проворчал мужчина, наконец, признав их. Он сошел с коня и бросил поводья молодому конюху, подбежавшему к ним, пока Брук рассматривала мужчину. – Меня предупредили о вашем приезде, но я не ожидал, что вы заявитесь с женой.

Брук отметила, какой у незнакомца звучный и властный голос, но она чуть не рассмеялась, когда он принял ее за жену мистера Джеффриса.

– Тревис, – сказал Джеффрис, протягивая руку. – Я давно вас не видел. Вы прекрасно выглядите.

– Как и вы, – сказал Тревис и посмотрел на Брук. – Вы не представите меня вашей милой спутнице?

– Конечно, но она не моя жена. – Мистер Джеффрис повернулся к Брук. – Позвольте представить вас Брук Хэммонд.

Тревис поднес ее руку к своим губам и слегка прикоснулся, но этого было достаточно, чтобы мурашки пробежали по телу Брук. Странно, но у нее сильнее забилось сердце, когда он произнес:

– Приятно познакомиться, мисс Хэммонд. – Он повернулся к Джеффрису: – Тогда, я полагаю, это ваша невеста?

– Конечно, нет. Она друг вашего отца.

Взгляд Тревиса остановился на ней, затем, нахмурив брови, он резко повернулся к поверенному:

– Моего отца? Боюсь, я вас не понимаю.

Брук с большим усилием отвела взгляд от неотразимых глаз Тревиса и тоже посмотрела на мистера Джеффриса.

– Его отец? – повторила Брук. – Ради Бога, скажите, кто его отец?

Джеффрис слегка покраснел и ответил:

– Позвольте мне представить Тревиса Монтгомери, сына Джексона.

Брук не могла скрыть своего изумления.

– Джексон никогда ничего мне не говорил о сыне. – И добавила: – А если у него был сын, почему он оставил плантацию мне?

– Мадам, это нисколько меня не удивляет, – холодно взглянув на нее, резко сказал Тревис. Очевидно, Тревиса Монтгомери такой поворот событий радовал не больше, чем ее. Интерес, который она заметила всего лишь минуту назад, исчез, когда он обратился к мистеру Джеффрису: – Что она здесь делает?

Брук отчетливо поняла, что ответ ему не понравится.

Следующий час тянулся медленно. Джеффрис без успеха пытался успокоить Брук и Тревиса, пока они не перестали кричать друг на друга.

Оказалось, что плантацию Брук может получить только на определенных условиях, и одно из них, расположившееся напротив нее за библиотечным столом, сейчас сердито смотрело на нее. Ее так быстро втолкнули в дом, что она не успела разглядеть внутреннее убранство. Их провели прямо в библиотеку, служившую Тревису кабинетом. Комната была такой же мрачной, как и ее хозяин.

Пока Тревис отвернулся, чтобы что-то шепнуть мистеру Джеффрису, Брук воспользовалась этим моментом и окинула взглядом комнату, пытаясь составить представление о ее хозяине. Одну стену целиком занимали книги. Очевидно, Тревис любил читать или стремился произвести такое впечатление. У другой стены находился мраморный камин, а над каминной полкой висел большой, выполненный маслом портрет сурового джентльмена, которого Брук не узнала.

Единственным светлым пятном в комнате были балконные двери, расположенные позади письменного стола.

Она снова посмотрела на свою ближайшую проблему, Тревиса Монтгомери, которому мистер Джеффрис пытался втолковать, что Брук получила в наследство половину «Старой рощи» и они смогли бы обо всем договориться, если бы только он выслушал его.

– Только через мой труп! – орал Тревис.

– Можно договориться! – крикнула Брук этому высокомерному грубияну. Она начала думать, что лучше бы он никогда не попадался ей на глаза. Почему он позволяет себе кричать на нее? И почему Джексон никогда не говорил, что у него есть сын? Подумать только, он показался ей таким красивым, а на деле – настоящий дьявол.

– Убирайтесь из моего дома, – процедил сквозь зубы Тревис, его голос звучал напряженно, как будто он едва сдерживал себя.

Брук чувствовала, что его гнев вызван не только ее неожиданным появлением.

– Вашего дома? – с вызовом переспросила она. Этот человек… ее совсем не знает. Ему ее не запугать, как и любому мужчине. – Вероятно, вы не слушали. Плантация принадлежит нам обоим, так что лучше смириться с данным фактом, – сообщила она ему, радуясь, что мистер Монтгомери не сразу нашелся, как ответить ей. Он не производил впечатления человека, готового в чем-то уступить.

Как и она сама.

Он долго смотрел на нее, затем перевел взгляд на мистера Джеффриса, который с раздраженным видом сидел у стола, сложив руки на лежавших перед ним бумагах.

– Я знал, что отец ненавидит меня… – Тревис умолк, и странное выражение промелькнуло на его лице – Но не предполагал, что так сильно, – сказал он, опускаясь в кресло.

Поверенный прокашлялся и затем сказал:

– Если вы закончили состязаться в том, кто крикнет громче, я продолжу чтение завещания Джексона. – Джеффрис посмотрел на них поверх очков и терпеливо ждал их согласия.

Наконец оба кивнули. Тревис оттолкнулся от стола.

– Пока вы не начали читать, – сказал он, – мне надо выпить. Вы хотите чего-нибудь? – Его вопрос был обращен к Джеффрису.

Поверенный пожал плечами и кивнул, затем вернулся к своим бумагам. Когда Тревис направился к шкафчику-бару, стоявшему у стены, Брук сказала:

– Совершенно очевидно, что ваш отец никогда не обучал вас хорошим манерам.

Тревис остановился. Медленно повернувшись, он ответил ей гневным взглядом.

– Мой отец не давал себе труда вообще учить меня чему-нибудь, – с горечью ответил он. Он немного подождал, чуть приподняв бровь, почти принуждая ее ответить – Вы не хотите чего-нибудь, мисс Хэммонд?

Брук улыбнулась, понимая, что этим еще больше разозлит его, затем вежливо сказала:

– Да, большое спасибо. Я бы выпила хереса, если можно.

Прежде чем он отвернулся, она заметила пламя, вспыхнувшее в его синих глазах, и подумала, как можно было бы затушить это пламя и, возможно, укротить зверя.

Тревис Монтгомери никак не вписывался в ее надежды на это авантюрное путешествие. Его присутствие излишне будоражило ей кровь. Он вознамерился запугать ее, однако ему следует быть осмотрительнее.

Герцог никогда не упоминал, что у него есть дети, и, честно говоря, Брук не могла обвинять Тревиса за то, что он сердит не только на своего отца, но и на нее. Она знала, каково быть отвергнутым родителем, но это не означало, что огорчения Тревиса заставят ее отказаться от своего великолепного шанса быть счастливой.

Из-под опущенных ресниц она наблюдала, как он разливает вино. Тревис протянул руку за хрустальным графином, и белая полотняная рубашка обтянула его спину. Высокий мужчина… выше многих, он был грубым, надменным, наглым, как почти все американцы, но таким загадочным, что приковывал к себе ее внимание, чего Брук не могла бы сказать о большинстве мужчин.

Выгоревшие на солнце волосы подчеркивали бронзовый загар его кожи, а выразительные черты лица, казалось, притягивали ее, даже когда он ничего не говорил. И это было не к добру. Ей не нужен Тревис Монтгомери. Она покончила с мужчинами, особенно с теми, кто хотел управлять ею.

Тревис протянул ей бокал с хересом и снова занял свое место.

«Это больше, чем бы мне хотелось, – подумала Брук, беря бокал. – Кто-то должен выручить меня».

Мистер Джеффрис пил виски с таким видом, словно нуждался в нем больше, чем кто-либо другой. Со вздохом он снова положил перед собой бумаги и начал читать:

– «Я, Джексон Монтгомери, находясь в здравом уме, завещаю свою плантацию в Новом Орлеане Брук Хэммонд и моему сыну, Тревису Монтгомери, в равных долях в надежде, что они вместе будут успешно управлять плантацией. Если через год они не поженятся и один из них пожелает покинуть плантацию, тогда другой может выкупить его долю.

Я выражаю надежду, что имя Монтгомери будут носить мои наследники. Следовательно, мои остальные имения будут находиться под опекой до рождения моего первого внука.

Все правильно, Тревис! Я вижу, как ты сейчас нахмурился. Я действительно уделял тебе мало внимания, но я дал тебе свое имя, а когда ты вырос, я предоставил тебе и твоей матери место для проживания. Я хочу, чтобы ты сделал две вещи: первое, ты должен устроить прием в течение двух недель после прочтения моего завещания и представить Брук Хэммонд ее соседям. Я сожалею, что не мог передать тебе свой титул, но это невозможно, поскольку я не был женат на твоей матери. Однако, зная тебя, я уверен, что титул тебя совершенно не интересует.

Второе, я хочу, чтобы ты поступил достойно, женился и имел детей, чтобы род Монтгомери продолжался. Брук будет тебе прекрасной женой, и ты получишь имения намного быстрее, как и деньги. Будь добр к ней», – Джеффрис закончил и, глубоко вздохнув, добавил: – Но есть одно исключение.

Брук мгновенно подняла голову.

– Какое? – спросила она Джеффриса. – Я не имею никакого желания выходить замуж за этого человека или любого другого. Об этом не может быть и речи.

– Не помню, чтобы я просил вас выйти за меня замуж, – резко сказал Тревис, его слова прозвучали, как удар хлыста. – Более вероятно, что вы одурачили моего отца. – Тревис перевел взгляд на поверенного: – О каком исключении вы упомянули?

Джеффрис отхлебнул вина. Он был бледен.

– «Если мой сын предпочтет жениться на другой женщине и у него родится сын или его жена будет ждать ребенка до или к концу действия данного соглашения, то Тревису не надо будет выкупать долю Брук. Плантация целиком перейдет к нему, а Брук будет предоставлена небольшая сумма для переезда туда, где она пожелает жить. Если же ребенка не будет, то условия выкупа остаются в силе».

– Это один из самых подлых его трюков. – Тревис вскочил. – Он, черт побери, прекрасно знал, что «Старая роща» не выживет без доходов от других имений. Он и из могилы пытается управлять моей жизнью. Даже указывает, когда именно я должен произвести на свет наследника.

– По моему мнению, Джексон надеялся, что вы оба отнесетесь к этому по-другому, – сказал Джеффрис, опережая Брук. – Возможно, немного времени, и… – Он умолк, получив испепеляющий взгляд от Тревиса, но все же продолжил: – В конце концов, вы же только что познакомились.

– Я совсем другое имела в виду, – чувствуя себя неловко, – сказала Брук. – Я проделала длинный путь, чтобы обнаружить, что у меня, возможно, нет дома. – Она кашлянула. – Сомневаюсь, что время что-то изменит.

– А что именно имели вы в виду, мисс Хэммонд? – приподняв бровь, поинтересовался Тревис. – Я так сожалею, что причиняю вам неудобства, ваше высочество, – продолжал он. – А как, вы думаете, чувствую себя я? Я своим потом поднял эту плантацию из руин. – Тревис оперся руками о стол из вишневого дерева и со злостью смотрел на Брук. – И вот что я вам скажу, мисс Хэммонд. Я не позволю вам вмешиваться в управление этой плантацией. Поскольку мой отец так, кстати, зажал свои деньги, что не на что надеяться. Если мы не соберем в этот раз хороший урожай сахарного тростника, то я… мы потеряем «Старую рощу» и у вас останется половина от ничего. Я ясно выражаюсь?

Казалось, он плеснул ей в лицо ледяной водой, и это вывело ее из оцепенения. Брук так быстро вскочила, что едва не опрокинула стул. Она холодно взглянула на Тревиса.

– Абсолютно! – отрезала она. – А теперь позвольте мне высказаться. Вам, вероятно, это понравится не больше, чем мне, но я собираюсь извлечь максимальную пользу из непростой ситуации, добившись хорошего урожая.

Тревис презрительно усмехнулся:

– А что вы знаете о сахарном тростнике?

– Не много, но я могу научиться, – призналась Брук, хотя ей хотелось сказать: «Он куда приятнее вас!»

– В таком случае вам следует поторопиться, мисс Хэммонд, потому что наступает время жатвы.

– Миссис Хэммонд, – поправила его Брук; ложь без усилий соскользнула с ее языка.

Он удивленно поднял бровь:

– А где же мистер Хэммонд? Или меня ждут еще сюрпризы?

– Боюсь, что он умер, – поспешно ответила Брук, взглянув на мистера Джеффриса: не собирается ли он оспорить то, что, как он знал, было неправдой? Еще на корабле, покидая берега Англии, она решила, что будет выдавать себя за вдову, чтобы потом, если наступит такой момент, не объяснять, почему она не девственница.

Брук заметила, что Тревис не спешит выразить свои соболезнования, но она уже поняла, что этот несносный человек совсем не такой, как англичане, к которым она привыкла. Казалось, он вообще не собирается что-либо говорить. Очевидно, он ждал, что она заговорит первой. Прекрасно! Она попытается быть любезной.

– Раз уж мы партнеры, Тревис, почему бы вам не называть меня по имени, Брук? – У него обращение «мисс Хэммонд» напоминало ругательство.

– Это бы означало, что мы друзья, миссис Хэммонд, – сказал Тревис и, больше не обращая на нее никакого внимания, повернулся к мистеру Джеффрису: – Мой отец этого не знал, но я помолвлен и собираюсь жениться. Невеста с моей матерью поехали на север покупать Гесионе приданое.

– Так вот куда ушли все деньги, предназначенные для плантации, – осуждающе сделала вывод Брук.

Тревис посмотрел на нее так, как будто не мог поверить, что она осмелилась перебить его. Не была ли его невеста кроткой мышкой, ухватившейся за шанс угодить ему?

– Гесиона принадлежит к очень богатой креольской семье и поэтому сама очень богата, хотя вас это совершенно не касается. И все же тех денег, что я имею, недостаточно, чтобы выдержать еще один неурожайный год. – Он снова обратился к Джеффрису: – Как я уже говорил, мы можем устроить свадьбу после ее возвращения, и я уверен, что наследник не замедлит появиться.

«Только через мой труп!» – Брук хотелось закричать, но она придержала язык. Ее ошеломило заявление Тревиса о женитьбе. Она надеялась на деловые отношения с этим вспыльчивым человеком. Ей казалось, что, куда бы она ни повернулась, ее окружают одни препятствия.

Из-за невесты приходилось спешить. Как только эта, как ее там зовут, вернется, Тревис быстро на ней женится, в этом Брук не сомневалась. Она подумала, любит ли он эту женщину или только ее деньги. Брук не могла представить его влюбленным. Он казался слишком холодным, почти мертвым внутри.

Безусловно, Брук поклялась себе никогда не выходить замуж, но если брак сохранит за ней дом, который она только что получила, то ей придется пересмотреть свое решение, поскольку ей некуда идти. И она, разумеется, не собиралась возвращаться к прежней профессии. Эта плантация была ее надеждой, ее спасением и ее будущим.

Брук не знала, что ей придется предпринять, но каким-то образом она должна соблазнить Тревиса и женить его на себе до возвращения его суженой. Конечно, она преуспела в искусстве обольщения мужчин, но если у Тревиса перед Гесионой обязательства, то ее задача не из легких.

Возможно, как и многих мужчин, его можно было бы сбить с пути истинного, находись он далеко от дома. Но приближалась уборка урожая, и Брук понимала, что ничто не заставит его оставить плантацию.

Все же она должна что-то придумать.

Это был бы брак по расчету… ее расчету.

Она смотрела, как Тревис пожимает руку мистеру Джеффрису. Невзирая на разочарование, Брук уже просчитывала возможные варианты. Она-то думала, что все ее битвы остались позади, но оказалось, ничего не изменилось. Ее будущее по-прежнему зависело от воли мужчины.

Брук давала себе обещание, что, как только она сойдет с корабля, все прошлое останется позади, и она начнет новую жизнь. Теперь на ее пути возникло препятствие.

Тревис Монтгомери.

Брук вздохнула. Для того чтобы соблазнить Тревиса Монтгомери, ей потребовались бы все ее силы. Непохоже, чтобы ее объект проявлял хотя бы малейшее желание содействовать ей. В то время как мужчины обычно осыпали ее неуклюжими комплиментами, говоря, как она красива – слова, на которые она привыкла не обращать внимания, – Тревис едва взглянул на нее. Его хмурые взгляды, которыми он удостаивал ее, могли бы испепелить ее. Теперь ей лишь оставалось превратить это пламя гнева в пепел желания.

Легкая улыбка тронула губы Брук. С каких это пор она отказывается принимать вызов, брошенный судьбой? Вся ее жизнь была борьбой. Любая здравомыслящая женщина при сложившейся ситуации давно бы сбежала.

Беда была в том, что Брук не отличалась здравомыслием.

Когда она покончит с Тревисом Монтгомери, он и не узнает, чего ей это стоило.

Тревис направился к двери, но Брук была еще не готова отпустить его.

– Вы собираетесь показать нам наши комнаты, или я должна сама выбрать ту, которая мне понравится? Может быть, хозяйские апартаменты? – Она сознавала, что намеренно досаждает ему, но по какой-то странной причине Тревис вызывал в ней желание раздражать его. Возможно, ей просто хотелось увидеть какое-то неосторожное проявление чувства вместо холодности, сохранявшейся на его лице.

Тревис ей не ответил. Он распахнул дверь и крикнул:

– Мамми!

Он так обращается к матери? Как грубо. Нет, минутку, разве он не говорил, что его мать куда-то уехала? Прошла минута, и в дверях появилась тучная негритянка.

– Oui, мистер Тревис. Что это вы кричите спозаранку?

Понятно, мамми была экономкой. Судя по ее странному имени, подумала Брук, не эта ли женщина помогала растить Тревиса? Бедная женщина!

– Пожалуйста, проводи гостей в их комнаты. – Тревис, помолчав, добавил: – Хотя миссис Хэммонд задержится здесь ненадолго. Позаботься, чтобы ее комната находилась как можно дальше от моей.

«Итак, черта проведена», – с неожиданным удовлетворением отметила Брук.

Тревис ясно показал, что не желает иметь с ней дело. Он в последний раз бросил взгляд в ее сторону с тем же выражением отчужденности, которое присутствовало на его лице весь этот день.

Брук подняла тонкую бровь в знак признательности, но ничего не сказала. Она слишком хорошо знала, что ее слова могли обратиться против нее. Самое лучшее – продолжать молчать, и пусть он думает что хочет. Она знала, что Тревис сделает все, что в его власти, чтобы выжить ее с плантации, но Брук Хэммонд не собиралась уезжать.

Она упрямо вздернула подбородок и мысленно улыбнулась, глядя ему вслед.

«Вот так, Тревис Монтгомери… посмотрим, что у тебя получится».