Волшебный миг

Глава 4

Линн вошла в гостиную, сняла с плеч накидку из серебристой лисы и бросила ее на спинку стула.

— Чудесный вечер, Эрик, — сказала она ласково мужчине, стоявшему за ее спиной. — Но мне надо ложиться спать, завтра утром у меня репетиция.

— Еще очень рано, — возразил он, подошел к ней и, взяв ее руку, стал целовать, нежно прикасаясь губами к каждому мягкому белому пальчику, пока губы не добрались до ладони.

— Я люблю тебя, — сказал он хриплым голосом.

Линн не ответила. Она стояла, не шевелясь, в центре комнаты в платье из серого кружева и была похожа на привидение неземной красоты, которое могло исчезнуть в любой момент.

Губы Эрика добрались до запястья, а потом и до небольшой впадинки с голубой веной на сгибе ее руки. Он что-то бормотал по-испански и с силой притягивал ее к себе. Его страстные поцелуи обжигали ей шею, белоснежные плечи, и, наконец, он завладел губами.

Линн совсем ослабела в его руках, все ее существо готово было ответить на любовь, она чувствовала, как в ней медленно разгорается огонь. Вдруг она обхватила его шею руками и ответила на поцелуй.

— Линн! Линн! Querida mia! <Моя любимая! (исп.)> Я хочу тебя.

В глазах Эрика горел нешуточный огонь, голос дрожал от сдерживаемой страсти. Он уже почти поднял ее на руки, но в этот момент она высвободилась и отошла. Ее глаза сияли, она учащенно дышала, но с трудом сказала:

— Нет, подожди, Эрик. Я устала. Мне надо ложиться спать, я уже говорила тебе об этом.

— Тогда я возьму тебя в спальне.

Линн покачала головой, потому что доверять своему голосу в этот момент она не могла. Его мужская притягательность как будто обволакивала ее, раньше с ней такого не случалось. Каждый раз, когда они оставались одни, ей стоило все большего труда контролировать не только его, но и себя. Линн дважды была замужем и знала многих мужчин, благодаря своей триумфальной карьере, но ей не встречался ни один, обладающий таким влиянием на нее, как Эрик.

В нем было что-то такое, что притягивало ее к нему как магнит. Впервые в жизни ее разум подчинялся сердцу, и это ее пугало больше, чем все, что случалось с ней когда-либо в жизни.

Она подняла руки, чтобы пригладить волосы, а Эрик, глядя на прелестные линии ее груди и бедер, воскликнул:

— Dios <Боже (исп.).>, ты так красива! Я тебя обожаю. Дай мне возможность показать тебе, что значит настоящая любовь. Чего мы ждем? Что изменят священник, колокола и Библия? Ты моя, и я хочу тебя.

Но, приобретенная с годами мудрость, заставляла Линн отказывать не только его желанию, но и своему. После того, как она потеряла Лесли, своего второго мужа, она поклялась, что никогда больше не выйдет замуж. В ее жизни всегда будут мужчины, в этом она не сомневалась, но узаконивать своп отношения она больше не собиралась. Два ее предыдущих брака были неудачными, и третьей попытки она не хотела.

Но с первой минуты, когда Линн увидела Эрика, она поняла, что этот мужчина будет значить в ее жизни гораздо больше, чем все остальные, любившие ее когда-то или ухаживавшие за ней. Она и чувствовала инстинктивно, и знала наверняка, что находится в его власти. Этому поспособствовал и его рассказ о богатом сексуальном опыте. Эрик поведал ей о нем с его обычной бесшабашной непосредственностью.

Он был очарован ее красотой, сомнений в этом не было. Сначала Эрик отверг ее, а потом влюбился с дикой, почти варварской силой.

Ее привлекали не только его богатство и положение в обществе, а нечто гораздо большее, что она и сейчас не могла объяснить. Хотя, если быть честной с собой, вряд ли бы она задумалась о замужестве, если бы Эрик был беден.

Он воспламенял ее, заставлял вибрировать как инструмент, над которым он имел полный контроль. И все же было что-то еще, чему она пока не могла дать названия.

Она смотрела на него, и в ее взгляде было море нежности. Как он был красив, и насколько он был Мужчиной. Неожиданно в памяти возник Артур. Она вспомнила его слабохарактерность и подумала, как счастлив он должен был быть, обладая, хоть ненадолго такой женщиной, как она.

Эрик был мужчиной, которому она с гордостью позволит властвовать над собой, и не будет чувствовать стыда, оттого, что подчиняется ему. Она пошла к нему, двигаясь с утонченной грацией, выработанной годами сценической деятельности.

— Я должна идти, Эрик, мой дорогой, — сказала она. — Если ты останешься, мы оба пожалеем об этом.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — резко возразил он, — и, наверняка, не стыдливость заставляет тебя гнать меня прочь. Ты, как все английские женщины, холодна как лед. Я способен растопить тебя и показать, что значит любить. Уеn aqui, querida mia <Иль сюда моя любимая (исп.).>. Иди ко мне!

Эрик обнял Линн за обнаженные плечи и притянул к себе, но едва он успел склониться к ее лицу, как она быстро приложила палец к его губам.

— Нет, нет Эрик. Я не могу этого допустить.

Он сжал ее пальцы сначала нежно, а потом с такой силой, что она вскрикнула от боли.

— Ты так груб, — воскликнула она, притворившись, что сердится на него. Потом отвернулась и стала смотреть на тлеющие угольки в камине.

Он подошел к ней сзади и встал так близко, что она чувствовала тепло, исходившее от него. Несмотря на всю свою решимость, Линн чувствовала, что дрожит от возбуждения.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он хрипло. — Иногда мне кажется, что надо тебя убить, чтобы как-то успокоиться.

— Убей меня, — засмеялась она, — и я больше никогда не буду тебе принадлежать.

— Да, но это лишит тебя возможности принадлежать кому-то другому. Я ревную, слышишь, ревную к каждому, на кого ты смотришь, с кем разговариваешь. Ревную даже к публике, которая наблюдает, как ты двигаешься по сцене. Ко всем мужчинам, с которыми ты играешь. К цветам, которых ты касаешься. Я ревную тебя даже к этому прелестному ребенку, которого ты приютила у себя, потому что она остается с тобой наедине в этом доме, а я словно заперт снаружи.

Линн вздохнула.

— Бедный Эрик! — произнесла она мягко.

— Это все, что ты можешь мне сказать? — спросил он. Напористость исчезла из его голоса и сменилась мягким, настойчивым почти просительным тоном.

— Осталось ждать совсем недолго, — прошептала Линн, пытаясь его утешить.

— Мне это скоро кажется вечностью, состоящей из неутолимого желания и бессонных ночей без тебя. Когда ты лежишь одна в своей шикарной кровати, ты думаешь хоть иногда обо мне?

Линн ответила на его вопрос не словами. Прежде чем она отвернулась, ее глаза все ему сказали. Секундой позже он запечатлел поцелуй на ее шее и двинулся ниже по прекрасной белоснежной спине. Она почувствовала, как по телу пробежала дрожь, и быстро, так как еще раз испугалась все возраставшего желания, повернулась к нему.

— Иди, Эрик, — взмолилась она. — Пожалуйста, иди.

Он понял, что она говорит серьезно и, взяв обе ее руки, покрыл их поцелуями, потом направился к двери. Линн пошла за ним, забрав со стула накидку и намереваясь подняться наверх, в свою спальню. Но как только Эрик открыл дверь гостиной, они услышали, как в замке входной двери поворачивается ключ. Инстинктивно Линн протянула руку и погасила свет. Они стояли в темноте и слышали, как открылась дверь и Салли сказала:

— Большое спасибо за прекрасный вечер и.., спокойной ночи.

— Я заеду завтра.

Тони говорил низким глубоким голосом.

— О... Я надеюсь на это, — быстро ответила Салли, — но...

— Не может быть никаких но, — перебил ее Тони. — Я приеду завтра навестить вас, и вы должны мне дать ответ.

— Я не буду знать, что сказать, — ответила Салли. — Кроме того, Линн...

— ..Линн будет в восторге.

В голосе Тони прозвучала насмешка.

— Вы так думаете? Откуда вам знать?

— Вы спросите ее и увидите, — ответил Тони, — и не надо так беспокоиться, Салли. Не надо меня бояться.

— О, я не.., я имею в виду.., это не то, что... Я не знаю, что я имею в виду. Думаю, мне надо подняться наверх. Спокойной ночи, Тони.

В голосе Салли слышались слезы, она с шумом захлопнула дверь. Не заметив двух человек, стоявших в гостиной, девушка побежала по широкой, застеленной коврами лестнице, и исчезла в темноте лестничной площадки.

Эрик повернулся к Линн и уже собрался заговорить, но она прижала палец к его губам.

— Тише, — сказала она, — Салли не должна знать, что мы слышали их разговор. Девочка взволнована. Ей первый раз в жизни сделали предложение.

— Этот человек — дурак, — заметил Эрик, — он не умеет ухаживать.

Но Линн шикнула на него и повела через холл. Потом она открыла дверь на улицу. Эрик еще раз поцеловал ей руку.

— Спокойной ночи, моя дорогая, любимая. Скорее бы наши мечты превратились в реальность.

Линн послушала его удаляющиеся шаги и стала медленно подниматься по лестнице. Комната Салли находилась в противоположном конце коридора. С минуту поколебавшись, она постучала в дверь и тут же повернула ручку.

Салли сидела перед туалетным столиком, опустив голову на руки. В ее позе было что-то трогательное и совсем детское. Она не плакала, просто была сломлена проблемой, стоявшей перед ней, потому что чувствовала себя слишком неопытной, чтобы решить ее.

— Я зашла посмотреть, вернулась ли ты, — сказала Линн мягко, увидев, что Салли поспешно вскочила на ноги.

— Ты устала? — продолжила она, делая вид, что не замечает ничего необычного в поведении Салли. — Если нет, то пойдем в мою комнату и поболтаем немного, пока я буду раздеваться.

— С удовольствием! — воскликнула Салли, и они пошли по коридору.

В комнате был полумрак, была зажжена только настольная лампа около кровати. В камине горел огонь. Несмотря на то, что было тепло, Линн всегда ночью чувствовала озноб. Казалось, что, играя на сцене и общаясь с публикой, она отдавала столько жизненной силы, что к концу дня ей требовалось больше искусственного тепла, чем обычным людям.

Салли показалось, что в комнате очень жарко, но Линн поеживалась от холода, когда сняла платье, бросив его на спинку стула, и накинула атласную накидку с кружевами, отороченную белым горностаем по краю широких рукавов.

— Садись, детка, — сказала она Салли, наблюдавшей за ней. Потом прошла к туалетному столику и сняла бриллиантовые серьги в форме звездочек.

— Ты хорошо провела вечер? — спросила она. -Да.

Ответ Салли был еле слышен.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — спросила Линн. Прошло несколько секунд, пока Салли, выглядевшая, как провинившийся ребенок, которого поймали на месте преступления, сжала руки и наконец выпалила:

— О, Линн, Тони хочет, чтобы я вышла за него замуж.

— Дорогая! — удивленное восклицание Линн прозвучало несколько театрально. — Как замечательно! Теперь мне не о чем больше волноваться. Разве ты не рада? Ты счастлива?

У Салли был трагический вид.

— Линн, я не знаю, что сказать. У меня нет уверенности, что я люблю его.

— Но, дорогая моя, конечно, ты его любишь. Как можно не любить Тони. Он так красив. Я знаю его много лет, и могу поклясться, что он самый привлекательный молодой человек, которого мне приходилось встречать.

Салли, казалось, немного расслабилась, — Значит.., выходит, что ты рада?

— Ну, конечно, я рада! Разве не любая мать хочет видеть свою дочь замужем? И, хотя мы делаем вид, что это не так, я ведь все равно остаюсь твоей матерью, и хочу видеть тебя замужней, определившейся в жизни и счастливой.

— Ты думаешь... — Салли немного помедлила, — ты думаешь.., что Тони подходящая кандидатура?

— Ну, конечно! Я не стала бы знакомить тебя с ним, если бы не считала, что он станет настоящим другом для моей маленькой девочки. А сейчас, когда он сделал тебе предложение, мне он стал нравиться еще больше.

— Только я...

— Конечно, у тебя есть сомнения. Каждый чувствует то же самое, когда влюбляется в первый раз.

— Ты действительно думаешь, что я влюблена в него? — спросила Салли. — Ты же знаешь, я никогда не имела дел с мужчинами, и меня никогда раньше не целовали.

— Тебе понравилось? — спросила Линн.

— Не думаю, — ответила Салли. — Это было такое странное и пугающее ощущение.

Линн рассмеялась.

— Дорогое дитя, конечно, в первый раз поцелуй пугает. Но потом, когда это будет происходить чаще, тебе очень понравится, я обещаю. А сейчас не беспокойся, глупышка, отбрось в сторону свои сомнения. Все уладится само собой. Я завтра поговорю с Тони и скажу ему, чтобы он был ласков и добр с моей неискушенной Салли.

— Но он и так добр, Линн. Вряд ли он мог бы быть более добрым и ласковым. Это просто у меня такое чувство...

— Послушай меня, дорогая, — перебила ее нетерпеливо Линн, — ты еще глупая и ищешь трудности там, где их нет в помине. Думаю, ты начиталась слишком много сказок в детстве, или слишком много мечтала в одиночестве на ферме. Любовь никогда не бывает такой, какой мы ее представляем. Но когда ты повзрослеешь, и тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, ты поймешь, что любовь — это самая восхитительная вещь на свете во всех ее проявлениях. Разве ты не хочешь любить, Салли? Разве хочешь остаться одной и заботиться о больных людях, как бедная старая Эми? Ты очень красивая, мы должны благодарить за это Бога, и у тебя появился отличный шанс. Не успела ты приехать в Лондон, как нашелся такой приятный молодой человек, как Тони, который хочет на тебе жениться. Салли села на стул.

— Линн, ты думаешь, так и должно быть? И у меня такое состояние, потому что я напугана?

— Глупая девочка, ты не должна бояться ни Тони, ни кого-либо другого. Я думаю, что если бы мы могли узнать правду, то выяснилось бы, что он напуган не меньше тебя. Когда дело касается любви, женщины сильнее мужчин, запомни это.

— Я не чувствую себя сильнее мужчин, — сказала Салли.

— Но так и будет. Подумай, как ты будешь гордиться мужем, своим красивым домом и, возможно, позже детьми.

Выражение лица Салли немного смягчилось от ее слов, и вдруг она рассмеялась.

— Линн, ты такая смешная! Ты все распланировала. Мне показалось, что передо мной промелькнула вся моя будущая жизнь, в которой не должно быть никаких трудностей.

— А почему они обязательно должны быть? — возразила Линн. — И я скажу тебе кое-что еще, что я придумала. Это только что пришло мне в голову, и, по-моему, лучших планов у меня еще не было.

— Что же это за план? — спросила Салли.

— Ты должна выйти замуж до моего отъезда в Южную Америку, и тогда я смогу присутствовать на твоей свадьбе.

— О нет, Линн! — Салли вскрикнула от ужаса. — Я не могу выйти замуж так быстро. На самом деле не могу.

— Дорогая, как ты жестока. Значит, ты не хочешь, чтобы я была на твоей свадьбе? Кроме того, Тони может не захотеть ждать так долго, ведь меня здесь не будет полгода, а я была бы счастлива, присутствовать на свадьбе своей единственной дочери.

Услышав укоризненный и немного обиженный голос Линн, Салли поспешила ответить.

— Но, Линн, я не собиралась быть жестокой. Конечно же, я очень хочу, чтобы ты была на моей свадьбе. Я никогда не стала бы выходить замуж в твое отсутствие. Мне только хотелось немного подождать. Шесть месяцев не такой большой срок, а когда ты вернешься...

— Но, дорогая моя, неужели ты не понимаешь, что я буду волноваться о тебе все время. Мэри может подтвердить, что у меня из головы не выходило, что делать с тобой, когда меня не будет. Я не спала ночами, думая об этом, поэтому ничего не говорила тебе ни о работе, ни о чем-то другом подобном. Я беспокоилась и беспокоилась, даже молилась, прося Господа, чтобы произошло какое-нибудь чудо. И оно произошло! Самая замечательная вещь, которая только могла случиться — Тони любит тебя, а ты — Тони.

— Ты уверена в этом? — спросила Салли.

— Совершенно, совершенно уверена, — сказала Линн. — Ты мне должна позволить судить об этом, Салли. Я гораздо старше тебя и у меня больше опыта. Могу с уверенностью сказать тебе, дорогая, что ты поступаешь правильно, и что Тони сделает тебя очень, очень счастливой. А теперь перестань об этом сегодня думать. Иди спать, чтобы выглядеть еще привлекательнее для него. Все планы и беспокойства я возьму на себя.

Почти автоматически Салли встала. Линн протянула руки, прижала ее к себе и поцеловала в щеку.

— Спокойной ночи, моя сладкая. Я так счастлива! С моей души свалился огромный камень.

— Если ты счастлива, Линн, то это все, что имеет значение.

— Не совсем, — засмеялась Линн, — ведь мы говорим о твоем счастье, и я обещаю, что это ты будешь счастлива. А теперь все, иди спать.

Салли наклонилась и поцеловала свою мать.

— Спасибо, — сказала она, — ты так ко мне добра.

Вернувшись в комнату, Салли медленно разделась. Ей показалось, что в комнате Линн было очень жарко, но сейчас она сама чувствовала озноб, хотя щеки ее горели.

Она вспомнила вечер, который провела с Тони. Все было как-то туманно и бессвязно. Они обедали, но Салли не помнила, что она ела. Потом были в театре, но, даже увлекшись сюжетом, она все время ощущала присутствие Тони рядом с собой. После спектакля они пошли куда-то потанцевать, и сидели за маленьким столиком, на котором стояла лампа с розовым абажуром.

Салли заметила, что Тони весь вечер как-то странно смотрел на нее. Она чувствовала себя очень неловко и была смущена, поэтому совершала, как ей казалось, очень глупые поступки, то хлопала в ладоши, то делала неуместные замечания о зале и танцующих людях. Салли инстинктивно ощущала, что вечер был только прелюдией к чему-то, приближавшемуся к ней со скоростью экспресса. А у нее не было сил сдвинуться с места, и оставалось только стоять на путях и ждать неминуемого столкновения.

Что-то должно было произойти. Салли боялась и ждала этого одновременно. Было ли это жизнью? Было ли это любовью? Она задавала себе эти вопросы много раз. Как спокойно, мирно и беззаботно она жила на ферме. Удастся ли ей теперь остаться такой же девочкой, находившей несказанную радость в рождении ягненка или удовольствие в прогулках по горам с маленькой собачкой? На ферму приезжало так много людей, нуждавшихся в ее внимании и заботе, что однажды Салли посчитала себя знатоком человеческих душ. Как же она ошибалась!

Нет, ничего не могло подготовить ее к происходившему сегодня. И вот теперь рядом находился человек, который смотрел на нее странным взглядом, чью близость она постоянно чувствовала, не имея возможности избавиться от этого ощущения ни на минуту.

Салли легла в постель и выключила свет, но знала, что уснуть не удастся. Снова и снова в ее голове кружились обрывки разговоров, воспоминания о местах, где они побывали сегодня вечером, и голос Тони, сказавший:

— Почему бы нам ни пожениться, Салли?

А потом ее ответ.

— Почему вы меня об этом спрашиваете? Это шутка?

— Вы прекрасно знаете, что это не шутка. — Тони повернул на Пикадилли, проехал через парк Святого Джеймса, и они оказались на набережной. В воде отражались огни мостов. Было очень тихо. Только изредка проезжал какой-нибудь грузовик, сигналил пароход, или слышались шаги полицейского, делавшего обход, но Салли казалось, что только биение ее сердца нарушает тишину.

Тони развернулся на сиденье и посмотрел на нее.

— Вы не собираетесь мне ответить? — спросил он.

Она молчала, но он продолжал настаивать:

— Я.., я не уверена... — пробормотала Салли. — Я знаю вас так мало. Кроме того, мне еще никогда не приходила в голову мысль о замужестве.

— Убежден, что это не правда, — улыбнулся Тони. — Все девушки думают о замужестве.

— Разве? Но это были всего лишь романтические мечты, а как о реальном событии я никогда о замужестве не думала.

— Но я достаточно реален.

— Да, я знаю, — прошептала Салли смущенно.

— Что же тогда вас беспокоит? — спросил Тони. — Что за мысли бродят в вашей маленькой головке?

— Все кажется таким запутанным, — призналась Салли. — Вы понимаете, моя жизнь всегда была очень простой. Я всегда знала, что есть работа, которую некому выполнить, кроме меня. Мне было известно, что это за работа, и я знала, как ее сделать. А когда находилась минутка остаться наедине с собой, я размышляла о том, что мне казалось самым важным — о жизни, о том, что надо быть достойным человеком и тому подобном. Все казалось таким простым и понятным. Я всегда знала, что правильно, а что нет. Это было внутри меня, а сейчас моя жизнь, мои мысли, все так запуталось, и я не знаю, чего хочу, и как мне следует поступать.

Это был крик о помощи, но Тони, похоже, не понял ее. Вместо этого он рассмеялся и, обняв Салли за плечи, почти по-братски, притянул ее к себе.

— Какой вы забавный ребенок, Салли! — сказал он. — Но теперь вам не о чем беспокоиться! Я женюсь на вас, возьму на себя заботы, и все встанет на свои места.

На мгновение воцарилась тишина, показавшаяся Салли пустой и необъятной. Что-то

кричало внутри, что есть ответ на все ее вопросы, надо только найти его. Но он постоянно ускользал от нее. Потом она почувствовала руку Тони на своем подбородке, а его губы на своих губах. Он целовал ее, глядя в глаза.

— Вы очень хороший человек, Салли, — сказал он, немного погодя. — Хороших людей немного в этом мире, но вы одна из самых лучших.

Она не отодвинулась, не ответила на его поцелуй, только жалобно спросила:

— Почему вы хотите на мне жениться, Тони?

Какое-то мгновение он не отвечал, потом поцеловал ее еще раз и убрал с плеча руку.

— Разве это не ответ? — поинтересовался он и включил зажигание. — А теперь я собираюсь отвезти вас домой. Линн будет волноваться, не случилось ли чего с вами.

Нравилось ли ей, когда ее целуют? Салли думала об этом в темноте. Линн задавала ей такой же вопрос, а она не знала, что ответить. Где-то в глубине души Салли признавала, что она разочарована. В книгах поцелуям придавалось такое большое значение, но Тони это делал так, что она или пугалась, или чувствовала разочарование. Когда они подъехали к дому, он поцеловал ее еще раз, потом взял за руку.

— Я должен подарить вам кольцо к помолвке, — сказал он. — Какой ваш любимый камень?

Было что-то такое в его уверенности и несколько небрежном тоне, что Салли ударилась в панику. Он говорил так, как будто все уже было решено и спланировано. События сменяли друг друга с молниеносной быстротой. Салли была ошеломлена и мечтала, как о спасении, оказаться одной в своей собственной комнате.

Но сейчас, когда она наконец осталась одна в своей спальне, в полной темноте, Салли почувствовала себя еще больше незащищенной.

Линн была довольна, она была просто счастлива. Салли хотелось бы тоже чувствовать себя окрыленной происходящим. Как Тони красив! Любая женщина гордилась бы им и была бы благодарна за его любовь. Она любила его. Какие могли быть сомнения. Она, должно быть, сошла с ума, если думает, что это не так.

Ей хотелось бы знать, понравился бы Тони тете Эми, и как ей убедить себя, что обязательно понравился бы. Это было бы решением всех проблем, которые мучают ее изо дня в день. Но зато сейчас ей можно не думать о поисках работы, или о том, как заработать денег, чтобы рассчитаться с Линн. Сейчас появился смысл в пошиве стольких платьев, тогда как раньше она думала, не пустая ли это трата денег. Вряд ли можно себе представить кого-то, ухаживающим за овцами в бледно-голубом шерстяном платье с белым воротничком и манжетами, или чистящим загоны для свиней в платье из зеленого крепа с пуговицами из драгоценных камней.

Кроме того, замужество даст ей положение в обществе, которого она еще не имела. Теперь мисс Моусон не вышвырнула бы ее на улицу, где она не знала бы, куда пойти. Теперь она будет в безопасности, потому что между ней и миром всегда будет стоять сильный Тони с его добродушной улыбкой.

— Я счастлива, ужасно счастлива, — громко сказала Салли в темноту.

После этого она наконец стала засыпать. Ее мысли и сны перемешались. Они с Тони ехали по дороге. Это была длинная дорога, и тянулась она вдоль берега серебряной реки. А на другом берегу еле различимый, но все-таки она видела его, стоял рыцарь в доспехах...

Когда Салли ушла, Линн долго сидела за туалетным столиком и смотрела на собственное отражение. Потом, закончив расчесывать волосы и наносить крем на ночь, встала и, подойдя к камину, протянула руки к огню. Ей вспомнилось, какой холодной была ночь, когда родилась Салли. Была зима, и на земле толстым слоем лежал снег. Она ходила из угла в угол по большой, старомодной спальне, в которой они с Артуром спали после свадьбы. Ей вспомнилась ненавистная боль, терзавшая ее, суетливость акушерки, расположившейся в комнате, и даже ее накрахмаленный фартук, шуршавший при движении.

— Я никогда не хотела детей, — подумала Линн. — Я была слишком молода, почти сама ребенок. Что я тогда знала о жизни?

Внутренний голос напомнил ей, что Салли знает еще меньше. Что она слишком наивна, чтобы выходить замуж прежде, чем убедится в своей любви и поймет, чего хочет от жизни.

— Ерунда, — спорила с собой Линн. — Замужество — единственный выход для нее. У нее нет денег, и, видит Бог, я не могу ей их сейчас дать.

Мысль о деньгах напомнила ей об Эрике. В первый раз в жизни Линн отказалась от помощи, которую ей предлагали. У других мужчин она жадно брала обеими руками, не думая о том, как это выглядит, но с Эриком ей следовало быть умнее.

Интуитивно, или же потому, что Мэри ему сказала, он догадался, что у нее сейчас трудные времена, и есть несколько чеков, которые нет возможности оплатить. Когда же он предложил ей решить этот вопрос, она покачала головой.

— Я не могу позволить тебе содержать меня, пока мы не поженились.

— Я только предложил тебе подарок.

— Я не могу принять деньги, — сказала она, и он понял, в чем разница.

Драгоценности и цветы были подарками, которые ничего не мешало принимать без ограничений, но деньги это совсем другое. Успехи Эрика в общественной жизни и в спорте не могли не вызывать огромного количества сплетен. Линн знала многих женщин, с которыми он так или иначе был связан. На всех он был готов потратить и тратил уйму денег, но она решила вести себя иначе. Как Эрик уверял ее, он никогда в своей жизни не делал предложения ни одной женщине, поэтому, как его будущая жена, она решила, что не должна поступать, как остальные женщины, которых он не удостоил такой чести.

Благодаря своей хитрости, она добилась результата, о котором мечтала. Каждый раз, когда она говорила «нет», Эрик становился все более нетерпеливым. Она отказывалась беспокоиться о денежных проблемах, хотя Мэри ходила по дому с вытянутым лицом и говорила, что если они будут так швыряться деньгами, то день расплаты придет быстрее, чем она ожидает.

— Когда я выйду замуж, все изменится, — отвечала Линн, но по взгляду Мэри она догадывалась, что та очень боится, что это замужество не состоится.

Линн хорошо понимала, что, несмотря на всю ее привлекательность и силу очарования, Эрика не так просто заманить в ловушку. Многие женщины пытались завлечь его, но все потерпели неудачу. Теперь, когда в газетах были напечатаны объявления о помолвке, Линн немного расслабилась и чувствовала себя счастливой, но в то же время она знала, что не сможет дышать свободно, пока обручальное кольцо не будет надето ей на палец, и она не сможет подписывать чеки как жена Эрика.

— Всего несколько недель! Он не успеет от нее устать за это время!

Линн закинула руки за голову, и это ей напомнило настойчивые поцелуи Эрика, так ее взволновавшие. Она хотела его так, как никогда и никого другого в своей жизни. Каждый думает, что любовь должна быть иной, когда она приходит к нему. В этом же случае все действительно было, как в мечтах. Никогда она еще не была так близка к тому, чтобы потерять железный контроль, который она установила над своим телом. Никогда раньше простое прикосновение к ее руке не вызывало у нее дрожь, и никогда раньше она не чувствовала присутствие мужчины всем своим телом, даже не глядя на него.

На мгновение она закрыла глаза, словно почувствовав на своих губах его поцелуи. Потом, вздрогнув, может быть, от холода, а может быть, от экстаза, Линн легла в постель.

— Сегодня мне не уснуть, — сказала она себе и протянула руку за коробочкой со снотворным.

Но, только она это сделала, как резко зазвонил телефон. Это была личная линия, и этот номер знали только особо доверенные люди. Кроме Эрика, больше некому было тревожить ее в такой час. Линн с радостью схватила трубку и прижала ее к уху. — Алло!

Но на ее взволнованный голос ответил Тони.

— Ты одна?

— А с кем я, по-твоему, должна быть в такой час? Что ты хочешь?

— Поговорить с тобой, конечно.

— Почему «конечно»? Тони, уже очень поздно, и я устала.

— Все равно я должен поговорить с тобой, Линн. Я не могу этого сделать.

— Не можешь сделать что?

— Жениться на этом несчастном ребенке.

— Почему же?

— Потому что это несправедливо. Салли слишком молода. Она знает о жизни не больше, чем котенок, только что открывший глаза. Это не правильно. И тебе это хорошо известно.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — воскликнула Линн. — Салли только что ушла от меня. Она очень счастлива и взволнована твоим предложением.

Последовала пауза.

— Интересно, правду ли ты говоришь?

— Конечно, правду, — ответила она резко. — В конце концов ты сам сказал, что девочка очень наивна. Ей все кажется странным и волнующим, поэтому ты должен быть с ней очень нежным и не разрушать ее фантазии.

— Ты думаешь, мы с ней будем счастливы?

— Конечно, а почему бы и нет?

— Линн, ты ведь не дура, но и я не мошенник. Я еще раз повторяю, что не стану этого делать.

— Но ты должен, ты ведь дал мне обещание. Зачем нужна эта глупая щепетильность? Ты никому не приносишь вреда, наоборот, делаешь Салли счастливой. Если она еще пока не влюблена в тебя по уши, то это скоро произойдет. Кому удастся не влюбиться в такого красавца, как ты?

— Например, тебе. Ты же знаешь, Линн, что я тебя люблю уже много лет, и буду любить всегда. Какой смысл устраивать этот спектакль, а потом жить, словно в аду?

— Маленькая, бедная Салли не для кого не может устроить адскую жизнь. Тони, ты ведь обещал жениться на ней, ради моего спасения. Если ты меня любишь, не отказывайся.

— Если я люблю тебя! Сколько раз я еще должен повторить эти слова? Ты понимаешь, чего мне стоит видеть этого даго <Презрительная кличка итальянцев, испанцем, португальцев (от атл. dago).>, за которого ты пообещала выйти замуж, когда полностью принадлежишь мне?

— Тони, какой смысл возвращаться к этому снова и снова? Ты же знаешь, что мы не могли продолжать наши отношения. Ты в долгах, у меня тоже куча неоплаченных счетов. Ты знаешь, сколько я должна? Не стану говорить, потому что меня пугает даже мысль об этой сумме. Мы были счастливы вместе, и давай будем благодарны за это судьбе. Салли — очень милый человек, ты сам это сказал.

— Это так! Поэтому мне и кажется вся эта затея еще более невозможной. Я не люблю ее, и никогда не полюблю, ты знаешь почему.

— Как бы то ни было, Тони, ты женишься на ней. Не забывай, дорогой, как тебе комфортно будет жить на две или три тысячи в год, которые получит Салли. Кроме того, ей просто больше некуда идти, и я не знаю, что мне с ней делать, пока я буду находиться в Южной Америке.

— Разве у нее нет родственников? Кто был ее отец, которому ты так благодарна?

— О, Тони, какой же ты недоверчивый! Неужели я не могу сделать доброе дело, не будучи заподозренной в том, что у меня есть какие-то скрытые мотивы? Меня просто беспокоит Салли и ее будущее. Бедная девочка, какую подходящую работу мы можем для нее найти? И она так влюблена. Уверяю тебя, что это так, хотя она, может быть, еще не осознает этого.

— Все это бесполезно, Линн. Ты, как всегда используешь свои самые изощренные уловки, чтобы мне было труднее отказать тебе, но я не могу и не буду этого делать.

Какое-то время Линн молчала, но потом вздохнула и медленно сказала:

— Я все еще храню тот листок бумаги с твоей подписью, Тони.

— Господи, Линн! — взорвался он. — Неужели ты собираешься очернить меня после всего, что было между нами? Порви этот чертов чек и забудь о нем. Я был пьян тогда, и мне никогда не пришла бы в голову эта мысль, если бы ты не твердила постоянно о том кольце. Я думал, что следующим вечером выиграю и верну деньги назад, ну а ты будешь любить меня еще больше, потому что я дал тебе то, чего жаждала твоя маленькая жадная душонка.

— Прелестное объяснение, — заметила Линн. — Только сочтут ли судьи его достаточным, чтобы оправдать подлог?

— Черт тебя побери, Линн. Я знал, что ты на многое способна, но никогда не думал, что сможешь использовать этот чек против меня именно сейчас.

— Я могу попросить у твоего брата денег, — предложила Линн. — Они помогут Салли продержаться, пока не найдется кто-нибудь еще, готовый жениться на ней не только из-за ее хорошенького личика, но и из-за наследства, которое она получит в день свадьбы.

— Ты просто дьявол.

— Разве? Раньше ты меня довольно часто называл ангелом.

— Господи, ты помнишь это! Послушай меня, дорогая, я люблю тебя, обожаю. Избавься от этого проклятого даго.

— О, Тони, ты неисправим! Интересно, сколько раз за последние годы мы говорили об этом? Теперь слушай меня. Я устала и хочу спать. Завтра у меня трудный день. Давай проясним с этой свадьбой раз и навсегда. Ты женишься на Салли по двум причинам. Первая — потому что ты любишь меня и хочешь мне помочь; вторая — мы больше не будем говорить о ней, но она заперта в моем сейфе.

— Как бы я хотел тебя ненавидеть, — в отчаянии воскликнул Тони. — У меня столько причин для ненависти!

— Но у тебя нет ко мне ненависти, что тогда об этом говорить? Ты любишь меня, Тони, и поэтому сделаешь то, что я от тебя хочу.

— Линн, ты когда-нибудь вспоминаешь тот маленький отель на берегу моря?

— Какой смысл в таких воспоминаниях?

— Мне казалось, что я нахожусь ближе к Богу, чем позволено любому смертному на этой земле. Как ты была прекрасна, Линн! Давай вернемся туда опять, пока не слишком поздно? Позволь мне прижимать тебя так крепко, чтобы нам трудно было дышать, и повторять, что я люблю тебя, и слышать в ответ твой шепот, что ты меня тоже любишь. Давай уедем, Линн!

— Ну все, Тони, хватит. Мы стали старше, и прошлого не вернуть. Кроме того, ты вынуждаешь меня быть грубой, я тебя не хочу.

Последовала долгая тишина. Наконец Линн спросила:

— Ты ведь женишься на Салли?

Он не ответил, и она продолжила:

— Зачем я спрашиваю тебя об этом? Я знаю, что женишься. Ты всегда делал то, что я хотела, и никогда не подводил меня. Спокойной ночи, Тони, и благослови тебя Бог.

Она отодвинула трубку от своего уха и услышала, как Тони зовет ее — Линн! — и опять — Линн! — она пожала плечами и положила трубку на рычаг.