Волшебный оазис

Глава 6

За обедом отец занимал всех воспоминаниями о коммерческих приключениях на континенте. Сью весело смеялась, когда он рассказывал о французе из Марселя, который пытался продать ему чужую яхту; но сконфузилась, когда отец поведал, как она пряталась от людей, которых перехитрила на римском аукционе. Сама Сью большую часть времени молчала — настолько ее подавляло присутствие Мэтта.

После обеда мужчины, как всегда, под благовидными предлогами ушли, оставив ее мыть посуду. Но Сью отнеслась к этому философски. Во всяком случае, здесь это делать приятнее, чем в кухонной раковине!

Управившись с делами, она подсела к отцу, курившему трубку у костра.

Вскоре к ним подошел Мэтт. Разморенная теплом, Сью уже хотела отправиться спать, но, заслышав его шаги, выпрямилась, поправила волосы. Мэтт был один, без Хаджи. Свежий, в светлой рубашке и слаксах, он насмешливо посмотрел на Сью и удалился в палатку за любимый рабочий стол.

В последующие дни, останавливаясь возле колодцев, вырытых для кочевников, или в тени пальм у какого-нибудь водоема, Сью и ее отец все больше и больше очаровывались видами золотившихся на фоне медного неба алжирских деревень с их грязными узенькими улочками, примитивно украшенными домами и глиняными стенами садов, заросших апельсиновыми деревьями.

Знойная магия этих мест заглушала даже их разочарование, что там им не встретились какие-то особенные экзотические товары, хотя в Сиди Хабане они сумели выторговать ковер ручной работы со старинными узорами, забавные украшения из кораллов и эмали, а в других местах — изделия тончайшей работы из рафии и красивые чеканные блюда.

В деревнях Сью торговалась вместе с отцом, а Мэтт помогал им общаться с арабами, выступая в роли переводчика, наблюдая проницательными голубыми глазами за каждым движением торговцев. Сделав покупки, Сью с отцом сидели в палатке, записывая свои приобретения, а Мэтт и Хаджи занимались своей работой.

Дни тянулись довольно скучно. Иногда, наблюдая за отцом, Сью испытывала тревогу. После особенно трудного перегона он выходил из машины улыбающийся, но бледный от усталости. Она подозревала, что скорее нарочно, нежели случайно Мэтт в таких случаях всегда находил предлог задержаться в оазисе на два-три дня, ссылаясь на необходимость проведения каких-то измерений. После такого отдыха отец снова становился прежним — веселым, готовым путешествовать дальше. Казалось, особых поводов для беспокойств не было, и все же какая-то внутренняя тревога не оставляла ее.

Если Мэтт не уходил в пески со своими измерительными инструментами, то он сидел за столом в палатке, занимаясь какими-то вычислениями. Это раздражало Сью. Тогда она начинала вертеться возле Хаджи, но бдительный Мэтт тотчас же поручал ему какую-нибудь работу. Хотя в ответ на ее смех Хаджи сверкал темными глазами, задания он выполнял неизменно весело и добросовестно.

Во время вечерних сборищ у костра привлечь его внимание было проще, но, к сожалению, Хаджи сразу же после ужина чаще всего быстро исчезал. Сью было любопытно узнать, чем он занимается ночью. Однажды она случайно наткнулась на ответ и горько об этом пожалела!

Они устроились на ночлег на краю деревни из нескольких домов. Стояла оглушительная тишина, но иногда из деревни доносились резкие голоса да завывание каких-то музыкальных инструментов.

Отец ушел спать. Сью расхаживала между стульями, глядя на звезды, а Мэтт стоял возле костра и курил сигарету. Ей хотелось подойти поближе к огню погреть руки, но ее удерживало какое-то трепещущее молчание, возникшее между ними.

Через некоторое время на стоянку вернулся Хаджи, и тогда Сью захотелось привлечь его внимание каким-нибудь веселым замечанием. Не раздумывая, она выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Значит, это правда! Вы возвращаетесь на стоянку, только чтобы спать?

Вид Хаджи с цветком за ухом напугал ее — красный цвет лепестков особенно ярко подчеркивал его черные, как воронье крыло, волосы и красивое, оливкового цвета лицо.

— К сожалению, да, — довольно злобно глянув на Мэтта, откликнулся он.

Сью насторожилась: что за отношения связывают этих двух мужчин?

Когда она прошла мимо Хаджи, он, словно во сне, повернулся, поклонился ей и произнес по-французски:

— Спокойной ночи, mademoiselle! — Потом издевательски поклонился Мэтту и с улыбкой бросил ему: — Спокойной ночи, господин босс! — И все с тем же цветком, дрожащим за ухом, направился к палатке.

Чувствуя, что атмосфера несколько накалилась, Сью повернулась к Мэтту и удивленно произнесла:

— Ну и ну!

Он с кривой усмешкой протянул:

— Романтические склонности араба ни для кого не секрет.

Это должно было бы остановить Сью, но она засмеялась и неумело продолжила:

— И так он возвращается каждый вечер?

Мэтт, глядя на нее, пожал плечами:

— Моряки развлекаются в портах, а Хаджи — в оазисах.

Что ж, пусть мужчины предаются своим маленьким шалостям, ведь и так ясно, что Хаджи неравнодушен к девушкам, подумала Сью и вдруг поняла, что сама чуть не попала в сети местного донжуана. Она вспомнила блудливый взгляд темных глаз Хаджи, и щеки ее вспыхнули.

Споткнувшись, Сью отвернулась от костра и высокомерно произнесла:

— Кажется, пора пожелать друг другу спокойной ночи.

Мэтт усмехнулся:

— Не спите снаружи!

— Как будто я когда-нибудь это делала! — огрызнулась Сью и быстро исчезла.

Но на следующее утро за завтраком она избегала встречаться с Мэттом взглядами, чувствуя на себе вкрадчивую улыбку Хаджи, когда тот, как всегда, безупречно прислуживал за столом.

По мере того как они продвигались на юг, становилось все более жарко. Вечерами путешественники теперь могли посидеть под звездами или прогуляться вблизи палаток в относительном комфорте.

Однажды вечером Сью стояла на краю лагеря и смотрела вдаль — ее внимание привлекли сверкающие мелкие огоньки.

— Похоже, там большой город, — поделилась она с подошедшим к ней Мэттом.

— Один из старейших в Сахаре, — кивнул он.

— Мы там будем завтра? — повернув к нему сияющие глаза, спросила Сью.

Мэтт помотал головой:

— Мне туда не нужно. В Тахуфе электричество есть до десяти часов вечера.

Однако на следующее утро, когда, перед тем как двинуться в путь, все собрались у центральной машины, чтобы оговорить предстоящий участок дороги, что давно стало привычным делом, Мэтт неожиданно сообщил:

— Пора нам сделать перерыв. Доедем до Тахуфа, а там отдохнем пару дней.

Тахуф! Город в пустыне, огни которого они видели вчера! Сью подняла голову и радостно взглянула на инженера.

— Блестящая идея! — подхватил отец, всегда готовый к неожиданностям.

Хаджи лукаво улыбнулся, загадочно сверкнув темными глазами.

Все в праздничном настроении заняли места в машинах.

Долгое время Сью ничего не видела, кроме необъятного пространства пустыни, но наконец сквозь мерцающую дымку вдали стали проступать неясные очертания башен и огромных круглых куполов. А по мере приближения к городу стали появляться палатки кочевников.

Вскоре появились низкие коричневые дома с крышами из пальмовых стволов и хвороста. Заглядывая в открытые двери, Сью видела глиняные полы и стены. Повсюду сновали маленькие девочки с татуировкой на лбу, в красочных одеждах и с кожаными амулетами. В тенистых уголках играли в кости старики, замотанные покрывалами так, что были видны только их смуглые сморщенные лица.

Сью смотрела как завороженная, не веря своим глазам. У нее создалось впечатление, что, приехав в этот город, они перебрались на два-три столетия назад.

Некоторые пыльные улочки были настолько узкими, что ей казалось, будто они едут по тоннелю. Нагруженные хворостом мулы постоянно загораживали им дорогу, а на одном перекрестке степенно прошел караван белых верблюдов, которым управлял араб в лохмотьях, неистово орущий, чтобы ему освободили путь.

Мэтт остановился, чтобы пропустить верблюдов, затем высунулся из окна и о чем-то спросил по-арабски погонщика.

— Здесь неподалеку есть гостиница, — с улыбкой сообщил он Сью.

— Гостиница? Здесь? — удивилась она.

— Только не слишком доверяйте этому названию, — весело сверкнув глазами, предостерег ее Мэтт. — Надо еще выяснить, что она из себя представляет.

Однако несколько минут спустя они остановились у приземистого грязного здания с посеревшей от времени штукатуркой на стенах, вывеска на котором гласила: «Отель дю Дезер».

Вылезая из машины, Сью обратила внимание на шаткие столы и стулья, стоящие перед отелем прямо на неровной земле. Кто-то попытался создать здесь что-то вроде сада, утыкав сухую землю чахлыми деревцами.

Пока она рассматривала отель, подъехали отец с Хаджи. Три «лендровера», подкатившие к гостинице, а также звук хлопающих дверей, должно быть, послужили сигналом для владельца. Маленький француз с лысеющей головой и усами над дрожащей верхней губой выбежал, восторженно приветствуя их.

— Mon Dieu! Mon Dieu![2] — только и смог произнести он, увлекая их за собой по темному коридору, сияя от радости и оживленно выкрикивая: — Déjeuner, déjeuner! Oui, oui![3]

Сью растерялась в нахлынувшем на нее потоке французской речи. Отец, однако, приветливо поклонившись, быстро освоился и с хозяином, и с языком. Он перевел ей, что весельчак Луи Трюффан живет в Сахаре уже тридцать лет и последние двадцать владеет этим отелем. В молодости — тут хозяин от гордости выпятил грудь и надул щеки — он служил в знаменитом Иностранном легионе.

Сью, сверкая глазами, остановилась перед Мэттом, догадавшись по смешливому взгляду его голубых глаз, что он тоже, как и она, не может представить себе этого кругленького, маленького человечка лихим легионером.

Комната, которую предоставили Сью, оказалась аккуратной и чистой, но довольно бедной. На крашеном полу стояла невзрачная мебель. Раковина в углу была не больше, чем средних размеров кастрюля, однако фарфор сверкал, а хромированный кран имел вполне современный вид.

Попробовав постель и найдя, что она лучше, чем складная кровать, Сью подошла к стеклянной двери, за которой росла пальма. Открыв ее, вышла на крошечный балкончик, чье очарование заключалось в том, что с него открывался прекрасный вид на пустыню.

Полюбовавшись пейзажем и разложив вещи, Сью вымылась, причесалась и отправилась искать отца. Она нашла его возле гостиницы, где виноградная лоза, вьющаяся по грубой решетке у стены, отбрасывала нечто вроде тени. Уютно устроившись в старинном плетеном кресле, он услаждал себя приятной беседой с Луи Трюффаном, обсуждая меню предстоящего ленча.

В тенистую беседку внесли два стола и накрыли клетчатой скатертью. Пока Сью наблюдала, как тщедушный помощник ставил на столы бутылочки со специями и раскладывал столовые приборы, появился свежевыбритый, в светлом шейном платке Мэтт, а Хаджи припарковал «лендроверы» неподалеку от столиков.

Луи продолжал суетиться. И Сью была приятно удивлена, когда им подали кушанья, достойные украсить стол первоклассного отеля, — красную рыбу и омлет, бифштексы из газели, сыр, апельсины и финики в белом вине.

Однако от бифштекса из газели Сью категорически отказалась. Отец нашел это блюдо превосходным, а Мэтт, сидящий в конце стола, попытался ей объяснить:

— Здесь их выращивают, как овец. Часто это единственное мясо, которое у них есть.

Но Сью не могла к нему притронуться, вспоминая красивых животных с ласковыми глазами, пробегавших совсем близко от машины.

После ленча они отдыхали в беседке. Луи, чьи силы, в конце концов, иссякли, дремал в плетеном кресле. Его брюшко поднималось и опускалось в такт мягкому трепетанию клочковатых усов.

Сидя в кресле, Сью смотрела на дорогу. По ней сновали люди в халатах, телеги, запряженные мулами, нагруженные верблюды. Откуда-то издалека доносился гул оживленной деятельности, звуки музыки и бой барабанов.

— Интересно, что это такое? — наклонив голову, полюбопытствовала она.

— Это рынок в паре улочек отсюда, — ответил Мэтт и, немного помолчав, предложил: — Хотите прогуляться?

Сью посмотрела на отца, сидящего между ними в плетеном кресле. Он потянулся и вздохнул:

— Мне так удобно, что никуда идти не хочется.

— Даже на старинную рыночную площадь? — Сью постаралась скрыть свою тревогу за сияющим взглядом.

— Даже туда. — Он лениво улыбнулся дочери. — А кроме того, я обещал Луи обыграть его в шахматы!

— В таком случае мы тебя покидаем! — У Сью отлегло от сердца, она обняла отца крепче, чем обычно, и повернулась к ожидающему ее Мэтту.

Он окинул ее взглядом с головы до ног, улыбнулся сдержанной белозубой улыбкой, взял под руку, и они отправились на рыночную площадь, которая сразу же поразила их разношерстной толпой: темнокожие арабы, высокие негры, женщины под чадрами, звенящие украшениями, мальчики, ведущие лающих собак, всадники в цветастых халатах…

— Как много людей! И все они живут в Тахуфе? — удивилась Сью.

— Сомневаюсь, — усмехнулся Мэтт, крепче прижимая ее к себе. — На окраинах оазиса есть несколько деревень. Вероятно, сегодня рыночный день.

Сью казалось, будто она попала в какой-то волшебный мир. И здесь было от чего разгуляться фантазии. На площади царила полная неразбериха. Прямо на горячей земле были разложены бесчисленные цветастые, грязноватые ковры, а на них выложены всевозможные товары. Рядом с ними сидели на корточках торговцы в тюрбанах. Вытянув перед собой коричневые ноги, они размахивали руками и пронзительно кричали, пытаясь привлечь к себе внимание прохожих, беззаботно расхаживающих между коврами.

Толстые продавцы меда протягивали прохожим плоские лепешки, чтобы покупатели могли попробовать мед из высоких кувшинов, а красочно разодетые заклинатели змей зазывали зрителей полюбоваться их извивающимися помощниками. Продавцы воды били в гонги. Множество людей, собравшись в круг, внимательно слушали гулкую речь рассказчика, а из низких, пропахших дымом аркад доносились голоса беседующих мужчин, звяканье стаканов с мятным чаем и нестройный звон струнных инструментов.

Любуясь многоцветными коврами, Сью подумала, что ее отец среди таких сокровищ, вероятно, почувствовал бы себя как в раю. Но ей, как и ему, сегодня не хотелось работать.

Она подошла к высокому бородатому рассказчику, расхаживающему перед собравшейся толпой и вещающему, видимо, какую-то древнюю сказку. Глядя, как он закатывает к небу глаза, словно надеясь найти там правильные слова, Сью повернулась к Мэтту:

— Интересно, что он говорит?

Переведя взгляд с нее на бородатую театральную фигуру, Мэтт снисходительно улыбнулся:

— Послушаю внимательно, может быть, мне удастся что-нибудь разобрать.

Наблюдая, как он сосредоточился на музыкальной арабской речи, Сью залюбовалась его загорелым профилем, стальными голубыми глазами и широкоплечей фигурой.

Наконец, Мэтт снова повернулся к ней:

— Кажется, я понял, о чем речь. Это старинная сказка о недоделанных туфлях. У великого паши была любимая жена Лилла. Но однажды в порыве гнева он произнес роковые слова: «Я развожусь с тобой!» — Мэтт улыбнулся. — Здесь это делается именно так. Позже паша пожалел о своем решении, но закон запрещал ему снова жениться на ней, пока она не станет невестой другого человека. Поэтому он подкупил местного сапожника, чтобы тот сделал ей предложение.

— Да? А что потом? — заинтересовалась Сью, глядя на собравшуюся толпу.

Однако рассказчик прервал сказку. Один негр в блестящем облачении забил ладонью в барабан, а второй принялся обходить слушателей с мешком.

— Остальное рассказчик пообещал поведать в следующий раз, — взяв Сью за руку, объяснил Мэтт.

— А при чем же тут недоделанные туфли?

— Сапожник согласился выполнить просьбу паши, когда закончит работу над парой домашних туфель. — Мэтт пожал плечами и, озорно сверкнув глазами, добавил: — Но когда он поднял чадру и увидел женщину-красавицу, то забыл и о туфлях, и о своем обещании.

— Значит, он так и не доделал туфли? А паша никогда больше не получил назад свою жену?

— Не беда, у него в гареме было еще дюжины две таких же красавиц, — усмехнулся Мэтт и бросил в мешок две монеты.

Под любопытными взглядами темных глаз прохожих Сью шла рядом с ним сквозь толпу. Неожиданно Мэтт о чем-то спросил худого человека, рассматривающего живых птиц, привязанных за лапы к столбу. Тот пальцем указал через площадь, и вскоре они с Мэттом оказались в мрачном магазинчике, где над небольшим деревянным прилавком склонился человек в белом. Увидев вокруг него причудливой формы пузырьки с желтоватой жидкостью и пару крошечных весов, Сью тихо воскликнула:

— Продавец духов!

Мэтт, улыбнувшись, что-то сказал по-арабски. Продавец неторопливо поднялся, взял с полки стеклянную бутылочку и, подойдя к Сью, капнул ей на ладонь какой-то жидкостью. Она наклонилась понюхать.

Аромат был ни с чем не сравним. Она не нашла в нем ни запаха роз, ни фиалок, ни жасмина, только что-то неуловимо напоминающее о пустыне, о жарких чарующих днях и ароматных арабских ночах.

С удовольствием вдохнув, Сью улыбнулась:

— Это замечательно! Как они называются?

— Янтарь, — ответил Мэтт и кивнул продавцу духов.

Тот отлил немного жидкости в небольшой стеклянный флакон, потом взвесил его на старинных весах, завернул в шелковый платочек и протянул Сью. Мэтт расплатился и, взяв ее под руку, увел из магазина.

Народу на рыночной площади, казалось, стало еще больше. Мэтт плечом прокладывал им дорогу в толпе, а Сью, весело смеясь, шла за ним. Шум вокруг стоял ужасающий. Возле пирамид из апельсинов и фиников орали мальчишки, торговцы зазывали покупателей, музыканты в халатах, приплясывая, с неистовой силой били в барабаны, исторгая при этом какие-то неземные звуки. Их окружали толпы раскачивающихся и кричащих зрителей, чьи раскрытые рты обнажали гнилые коричневые зубы… Все это почему-то показалось Сью диким и варварским, и ей вдруг стало страшновато.

Мэтт, заметив неуверенность в глазах Сью, обнял ее за плечи, блеснул белозубой улыбкой, легонько прижал к себе, и она тут же успокоилась. Но все это напомнило ей рынок в алжирском Касбахе, его ветхие прилавки, грязь и Мэтта, сопровождающего красивую женщину в белом. Почему ей представилось это зрелище, она не поняла, но сердце ее сжалось. Даже солнечный свет будто немного поблек.

Машинально, с искусственной улыбкой Сью продвигалась вперед. Стоял самый обычный день. Солнце сияло. Небо по-прежнему было голубым. Звуки, запахи и движения на рыночной площади остались теми же, но это оживленное зрелище как будто утратило былой блеск.

Она смотрела по сторонам, но словно ничего не видела: ни жителей пустыни в тюрбанах, торгующихся из-за верблюдов, ни негритянок, месящих тесто, ни женщин под чадрами, сидящих на корточках возле груд тяжелых украшений.

Почувствовав, что в ней что-то изменилось, Мэтт окинул ее пронзительным взглядом:

— Устали?

— Немного, — улыбнулась Сью.

Он кивнул, взял ее за руку и сухо констатировал:

— День выдался утомительный.