Вояж по линиям судеб, или Сказка для взрослой девочки

Часть 1

Наташка давным-давно знала Светлану Николаевну и потому страшно сочувствовала Галине. Как-то она заявила, что во время маминых выступлений надо просто отключаться и думать о хорошем.

— О «хорошем» — это о чем? — Галя с сомнением представила, как будет мысленно уплетать воображаемые пирожные, пока мама с трагическим надрывом расписывает убогие перспективы одинокого проживания непутевой дочери. При таком раскладе даже воображаемые эклеры не усвоятся!

— О мужике, — пожала крупными плечами Наташка. — О чем же еще?

В этом вопросе, как в зеркале, отражалась вся суть Скачковой. О противоположном поле она начала думать еще в седьмом классе, когда ей купили первый лифчик. Наташа всегда была крупной, налитой и дьявольски привлекательной. Парни тянулись к ней, как пчелы к улью, жужжа и нарезая круги. Она и вела себя, как улей, принимая от них мед в виде цветов и подарков, после чего довольно бесцеремонно выпихивала любезных на новые подвиги.

— Запомни, Галка, наша цель — прожить жизнь так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы! Это сказала не я, а классик. Мужчины — не цель, а средство ее достижения. И не надо на них особо зацикливаться. Не один, так другой. А любви никакой нет, — охотно делилась она с подругой своей простенькой философией.

Полненькой курносой Гале в это верить не хотелось. Она зачитывалась красивыми любовными романами, представляя себя на месте стройных полногрудых блондинок. Те, кстати, не особо томились в ожидании своих принцев в высоких башнях или, на худой конец, на золотых пляжах. Когда очередная книга заканчивалась, на девушку снова тяжким бременем наваливалась суровая правда жизни. Из зеркала виновато выглядывало отражение, печально подтверждавшее: «Да, ты маленькая очкастая толстушка без права на взаимность!»

Исходя из этих неоспоримых фактов получалось, что надеяться на романтику и чудо бесперспективно, а использовать в своих целях сильный пол — мягко говоря, нереально. Наташкина философия ее не устраивала, а свою — увы! — выработать не получалось. Базис для ее построения напрочь отсутствовал. Вот если бы найти в себе хоть парочку изюминок! Или — похудеть немного!

— Не в талии счастье! — убеждала ее Наташка с высоты своей сексапильности. — И баба — не кекс с изюмом! Нечего в себе копаться. Неси себя по жизни, как бутерброд с икрой, — и люди к тебе сами потянутся! Не надо прятать под прилавок достоинства — клиент мимо пройдет!

— Я не хочу клиента, я не проститутка! — тут же обижалась Галя.

— Нельзя же так буквально всё понимать. Только не говори, что ты принцесса и ждешь принца. Они, знаешь ли, со временем становятся королями и женятся на королевах. Да и то исключительно в сказках. Посему стань королевой, а там уже сама выберешь.

Галочке очень хотелось верить, что Наташа ошибается, и любовь есть. Но от этих мыслей становилось еще больнее. Если она есть, а тебе не достанется, то пусть уж лучше ее не будет!

Несколько раз Галя сходила с подругой на дискотеки, но это оказалось слишком унизительно. Познакомиться и завести себе кавалера под сенью Наташкиной красоты? Эта миссия оказалась невыполнимой. Парни крутились вокруг Скачковой, как будто их магнитом тянуло, а Галочка стояла рядом, словно в шапке-невидимке, и была предоставлена самой себе. Бедняжку не замечали, иногда ненавязчиво отпихивали или, под давлением Наташки, вежливо знакомились, но тут же переключались обратно на Скачкову. Самыми тягостными становились медленные танцы. Всякий раз, когда в ее сторону направлялся какой-нибудь юноша, Галя начинала потеть и трястись. И напрасно: приглашали не ее. Девушке казалось, что все видели, как она хочет познакомиться. Каждый смешок или легкое хихиканье Галочка принимала на свой счет, отчего ужасно краснела и злилась.

— Ты неправильно одеваешься, — вынесла свой вердикт Наташка, — Достоинства надо показывать, как товар на витрине, чтобы мимо не проходили.

— Нет у меня никаких достоинств, — обреченно вздохнула Галя.

— Достоинства есть у всех, только их надо уметь искать. И найти их должна ты, потому что никто другой этим не озаботится. Мужик — как бык: всегда реагирует на красное.

— Мне красный цвет не идет!

— Я не в этом смысле. Самцы примитивны. Им лишь бы что поярче да чтобы двигалось. То есть достоинство надо выделить и трясти им, привлекая внимание. Тогда все парни — твои.

— Не мои, а твои, — раздражалась Галя, — Нечем мне трясти! Из достоинств у меня — здоровая печень. И как мне прикажешь ею трясти?

— Трудно с тобой, Галка. Тебя к счастью кнутом гнать надо, и то упираться будешь. Если тебе интересно знать тонкости мужской психологии, то ливером они обычно не интересуются. Я имею в виду нормальных, без садистских и людоедских наклонностей. Если ты совсем тупая, то говорю прямым текстом: у тебя есть грудь.

— Ага, — радостно подхватывала Галочка, — а еще живот, как у беременной, и зад, как у танка.

— Я сказала — достоинства, а не весь боекомплект. Раз грудь есть, ее надо показать.

— Каким образом? Если я буду всем демонстрировать этот, извините за выражение, фрагмент, то меня в психушку заберут.

— Надень кофту с большим вырезом!

— С большим вырезом меня мама не выпустит!

— А с маленьким вырезом ты всю жизнь просидишь со своей мамой! Вдвоем! — бесилась Наташка. — Бесхарактерная ты! В двадцать лет уже можно иметь свое мнение!

— У меня есть мнение, но это ничего не меняет. Если ты сможешь переспорить мою маму, то флаг тебе в руки!

Со дня того памятного разговора прошло уже пятнадцать лет, а ситуация так и не изменилась. За исключением того, что Наташка все-таки влюбилась и выскочила замуж. Но теперь она с еще большим рвением проповедовала свою «теорию потребительства», поскольку любовь у них с Федором оказалась скоротечной, и единственным положительным результатом этого сильного чувства оказалась голубоглазая белокурая Машка.

— Вот зараза! — с любовью говорила Наташа, глядя на дочь, — Вылитый папашка, ни дна ему ни покрышки!

— Зато я умная в тебя, — бдительно купировала разговоры о Федоре девочка. Она стеснялась, когда мама начинала при посторонних людях замысловато ругаться на бывшего супруга.

Он так и остался самой больной темой в Наташкиной судьбе. Галя подозревала, что, несмотря ни на что, подруга продолжает любить своего любвеобильного и частенько выпивающего Федьку, а потому рану старалась не бередить. Тем более что у нее самой ничего не сложилось.

Светлана Николаевна свято верила, что при таком подходе к жизни и не сложится.

— Вот Наташенька — молодец! Золото, а не девка! Она-то никогда одна не останется, даже если замуж не выйдет. И работа хорошая, и за собой следит. Не то что ты! Умеет человек устроиться! Она прямо не отходя от прилавка мужика найти может. А вот кого ты в своей школе найдешь — это большой вопрос!

— Мама, может, мне тоже пойти торговать на рынок? — парировала Галя скорее по привычке, нежели пытаясь что-то доказать.

У мамы всегда находилось свое непоколебимое мнение по любому вопросу, и переубеждать ее — занятие, мягко говоря, бессмысленное. Тем более что вставить в мамины монологи хоть словечко не смог бы даже Сократ. Полезнее для нервных клеток было бы промолчать, но Галя считала своим долгом хоть как-то заявить миру о наличии собственного мнения. Это немного прибавляло уверенности и позволяло чувствовать себя менее ущербной.

С годами из неуклюжей толстушки Галина превратилась в умеренно полную женщину с приятным мягким лицом, которое немного портили очки. И характер у нее сложился под стать внешности: мягкий, покорный и какой-то податливый. Галя не умела спорить, хотя и бурлила иногда внутри, как перегревшийся паровой котел.

— Ты тряпка, — раздражалась иногда Наташка. — Нельзя позволять собой помыкать. Не удивлюсь, если даже дети тобой командуют. На тебе же каждый норовит потоптаться, причем во всех смыслах! А ты и рада. Тоже мне, груша боксерская!

— Я не рада, — оправдывалась Галя. — Я нервы берегу. Все равно у каждого своя точка зрения, на которой человек стоит, и доказывать друг другу что-либо нет смысла. Люди не слышат окружающих и отстаивают лишь свою позицию. Я экономлю время и берегу нервы, зато у меня со всеми нормальные отношения.

— У половой тряпки тоже со всеми нормальные отношения: на швабру намотали — хорошо, ноги вытерли — тоже неплохо! Тебя такая позиция устраивает?

— Ты утрируешь!

— Да нет же, смягчаю! А могу объяснить вполне доступным русским языком! Хочешь?

— Нет, — торопливо постаралась нейтрализовать ее благие намерения Галочка. Доступный русский язык в исполнении подруги был ужасен.

Галя действительно отличалась добротой и, возможно, чрезмерным терпением. Дети в школе ее обожали, хотя, конечно, это не мешало им садиться любимой учительнице на голову. Но Галочка любила их как родных. Своих она завести не успела. И это становилось еще одним поводом для бесед с мамой, которая вдруг смертельно возжелала внуков. Светлана Николаевна драматически заламывала руки и вещала о загубленной жизни.

— Ничегошеньки я после себя не оставила! — обращалась она к заоконному пространству. Ну просто воплощение мировой скорби!

— А я? — тихо вклинивалась в напряженный монолог Галя.

— Я имею в виду — хорошего, — спокойно поясняла мама, после чего вновь входила в любимый образ и продолжала сотрясать воздух стенаниями об одинокой старости.

С возрастом и без того далеко не сахарный характер Светланы Николаевны вконец испортился, и она получала какое-то тайное удовольствие от ежедневных скандалов с дочерью. Галя уже привыкла к театральным постановкам, происходящим в их маленькой квартирке, поэтому не принимала всерьез мамины роли, хотя некоторые реплики очень больно ранили ее дочерние чувства. Заливая слезами подушку, Галя душила горькие рыдания, рвущиеся наружу, чтобы не дать маме еще одну тему для обсуждения.

Подруга дочери, Наташа, внезапно стала для Светланы Николаевны путеводной звездой. Если бы не доброта Галины, она могла бы возненавидеть бывшую одноклассницу, круглосуточно приводимую в пример мамой. А ведь когда-то она называла подругу дочери шалавой и, многозначительно воздевая палец к потолку, наставляла дочь: «Никогда не делай, как Наташа, — кончишь под забором!»

В те времена Галочке было совершенно непонятно, почему красавица Наташка должна всенепременно «кончить под забором». Теперь ситуация прояснилась, но мамины прогнозы не оправдались. Зато произошла переоценка ценностей. И на сегодняшний день формулировка звучала так: «Вот если бы ты слушалась тогда Наташеньку, то сейчас не сидела бы у меня на голове старой девой и не плакалась о бесцельно прожитой жизни».

На самом деле Галя поплакалась маме только однажды, о чем теперь страшно жалела. Помощи она никакой не получила, зато Светлана Николаевна сделала массу неправильных выводов. А что не поняла, то додумала. И теперь мамины выступления день ото дня обрастали новыми объяснениями Галочкиных неудач.

— Кстати, к нам в эти выходные придет Тата с племянником, — Светлана Николаевна резко сменила тему очередного разговора «о наболевшем».

— Это совершенно некстати, — возмутилась Галя.

Тату она знала, а, вот про племянника слышала впервые.

— Ну конечно, когда это в этом доме мужчина был кстати? Может, я вообще зря стараюсь, и тебе больше нравятся женщины? Теперь это модно. Только модничать надо в другом: фигурой заниматься, на шейпинг ходить. Хотя в тебе всегда была тяга ко всякой дури. Непутевая ты у меня!

— Мама! Куда тебя понесло? При чем здесь лесбиянки?

— Я про них не говорила, — тут же выкатила глаза Светлана Николаевна. — Вечно ты приписываешь мне всякую чушь. Совершенно не умеешь слушать. Отсюда все твои проблемы. Ни один мужчина не сможет жить с такой…

— Мам, перестань! Что там с племянником? Ты что, опять собираешься смотрины устраивать? Тогда я лучше уйду!

— Я тебе уйду! Мальчик специально к тебе едет.

— Мальчик?

— А что, ты бы предпочла девочку? Я же говорила…

У Гали начало ломить в висках. Разговоры с мамой очень выматывали, напоминая партию в пинг-понг: зазевавшемуся игроку мячик запросто может угодить в лоб. А Галочка далеко не всегда успевала уворачиваться.

— Мама, мы же собирались разобрать антресоли. Ты целый месяц донимала меня рассказами о том, как тебе на голову свалился мешок со старой шубой. Кстати, до сих пор не понимаю, как она могла вывалиться, если щеколда была задвинута…

— Она ее вышибла, — безапелляционно сообщила Светлана Николаевна. — И я едва не погибла.

Представив себе, как старая шуба разгоняется на скудном пространстве антресолей и таранит дверцу, Галочка вздохнула. Маму следовало показать врачу — со временем ее фантазии становились все причудливее.

Словно в подтверждение опасений дочери Светлана Николаевна вдруг нехорошо прищурилась и проскрипела голосом сказочной Бабы-яги:

— А случайность ли это, а? Я газеты-то читаю. Про квартирный вопрос слышала не раз. Может, ты решила улучшить свои жилищные условия? Конечно, мать вырастила, выкормила. А теперь не нужна. Мешаю. Жить не даю. Знаю я, о чем ты думаешь. У тебя всё на лбу написано! Не бери грех надушу, потерпи, немного мне осталось, — и Светлана Николаевна тихо заплакала.

Галя прижала ее к себе, успокаивая и в сотый раз выслушивая слабые протесты и проклятия. Уже и эти трогательные всхлипы не впечатляли «черствую» дочь: причитания повторялись несколько раз в неделю и оригинальностью не отличались.

От подробностей задуманного неблагодарной Галиной преступления мама плавно перешла к теме немыслимого беспорядка в шкафах.

— Мам, — терпеливо согласилась Галя. — Давно пора заняться ими. Как раз в эти выходные мы и собирались…

— Не надо разговаривать со мной таким тоном, словно я из ума выжила. Я всё помню, но женихи к нам не каждый день ходят. Подождет твое тряпье!

Еще вчера Светлана Николаевна категорически отказывалась ждать даже до выходных. С демонстративным ужасом приоткрывала дверцы шкафов, словно оттуда мог выпрыгнуть какой-нибудь барабашка. Галочкины оправдания, что именно мама не позволяет разобрать залежи старья в свое отсутствие, заглушал поток упреков. Мол, дочь нарочно работает так, чтобы как можно меньше времени проводить с дряхлой и нуждающейся в помощи матерью. То, что «дряхлая» мать регулярно уезжает с подружками то в сауну, то на шашлыки, то еще на какие-нибудь активные мероприятия, не афишировалось. Более того, для своих шестидесяти Светлана Николаевна выглядела абсолютным огурцом: свежим, сочным и распираемым витаминами.

— И вообще, дай волю, ты все повыбрасываешь, — закрыла тему мама. — Нет бы подумать, что в старости все это может пригодиться. Кстати, старость тебя ожидает одинокая и голодная, как у меня. Без детей, внуков и мужика в семье!

Галя печально уставилась на старые часы с кукушкой. Она всегда смотрела на них, когда приходилось особенно тяжело. Блекло-желтый циферблат с резными стрелочками чем-то успокаивал. Эти часы купил на Новый год папа. За пару месяцев до того, как уйти от них навсегда. Галочка не винила его. Иногда она ловила себя на мысли, что если бы было куда, то она бы тоже ушла. Галя уже однажды уходила, на период замужества, но потом пришлось вернуться. Теперь папа жил где-то в поселке за Уралом и изредка присылал открытки. У него новая семья, новая жизнь… А у Галочки всегда всё старое. Вся ее жизнь напоминала старую игрушку, выцветшую от времени, с облупившейся краской. И выбросить жалко, и радости уже никакой.

— Максим — очаровательный мальчик, — давила мама. — У него большое будущее, он хочет поступать в университет, между прочим, на философский факультет.

— Поступать? — очнулась Галя, — А-а-а… сколько ему лет?

— Какая разница?! — Светлана Николаевна приняла угрожающую позу. Судя по агрессивному напору, с кавалером что-то не так.

— Ну, разница есть, — не сдавалась Галя. — Если он только собирается поступать, то жених лет на десять моложе меня.

— И что? Подумаешь! А тебе кто нужен — старый хрыч, или бабник средних лет? Так у нас уже такой был! Не умеешь выбирать — не берись! Дай умным людям сделать выбор за тебя, раз уж самой Бог ума не дал!

— А кто за меня с ним спать будет? Тоже люди? — хмыкнула Галя.

— Свои половые проблемы решай сама. Давно пора перестать надеяться на маму в этих вопросах! — ответила Светлана Николаевна. — Ей всё на блюдечке подносишь, да, вишь, каемочка этой дурище не нравится!

Галя немного пришла в себя и робко уточнила:

— То есть ты в прямом смысле слова приведешь мне мальчика? Абитуриента? Вчерашнего школьника? — Галочку начал разбирать совершенно неприличный смех.

— Не я приведу, он сам придет. Но если ты будешь продолжать копаться, то скоро к тебе женихов будут именно приводить. Или даже привозить на инвалидных колясках. Твоя любимая возрастная категория! Всякие беззубые инвалиды, ветераны Куликовской битвы и деды, которым нужна бесплатная нянька для внуков или пугало для участка. Да чтобы еще само грядки копало — очень удобно, знаешь ли! Тебе уже тридцать пять лет! Тридцать пять!!! Ты хотя бы осознаешь эту цифру?!

Несмотря на трагизм, который мама вкладывала в словосочетание «тридцать пять», цифра не выглядела столь трагично, как хотелось Светлане Николаевне. Она казалась какой-то гладкой, округлой и аккуратной. Так что Галочку она совсем не расстроила. Они с цифрой были даже чем-то похожи друг на друга..

— Осознаю, мама. Именно поэтому мне не очень нравится идея знакомства с недавним школьником. Это ведь почти совращение малолетних…

— Да, — Светлана Николаевна презрительно поджала губы и окинула дочь взглядом, каким обычно осматривают куриную тушку на рынке, — уж ты совратишь! Книжки почитай, совратительница, чтобы не осрамиться перед человеком. Как я потом Тате в глаза смотреть буду?

Пытаясь замять щекотливую тему, Галя осторожно спросила:

— Ты что, уже все решила за меня? Позволь напомнить, что я уже совершеннолетняя, так что сама разберусь…

— Да я раньше на кладбище перееду, чем ты в чем-то разберешься! В общем, мы уже все решили!

— «Мы» — в смысле мы с тобой? Или я вообще ни при чем? — Галя даже взмокла от ужаса. Ей надо было срочно отбиться от предстоящего визита, грозящего перерасти в нечто чудовищное.

— Не мы с тобой, а мы с Татой. И Максимом.

— То есть я в круглом столе не участвую? То есть рылом не вышла с умными людьми совещаться? Так может, мое присугствие и необязательно? Раз решение уже принято и обсуждению не подлежит.

Голос девушки звенел от гнева и страха. Это был один из тех малочисленных бунтов, на которые она отважилась за все годы совместного проживания с мамой.

— Прекрати истерику, — сбавила тон мама. — Он хороший мальчик. Прежде чем отказываться, сначала хоть посмотри.

— Не хочу!

— Галя!

— Ладно, только посмотрю.

Наташа к жалобам подруги отнеслась с нескрываемой завистью:

— Ты представляешь, какой вариант! Проверить свои силы на молоденьком — это ж… Эх!..

После мечтательного «Эх!» Скачкова подозрительно затихла на другом конце провода. Но Галя сурово вырвала Наташку из сладких грез о чужом госте:

— Нечего мне тут секс по телефону устраивать. Ты понимаешь, что я его почти в два раза старше?

— Ну и что? Проблема не в нем и не в его возрасте. Проблема исключительно в тебе! — провозгласила Наташа. — Тебе с ним что, детей крестить? Не надо шарахаться от мужиков, которые сами идут в руки. Это не твой случай. Бери, пока дают. А там и отбросить недолго.

— Я людьми не разбрасываюсь! — гордо ответила Галя.

— Ах, скажите, какие мы порядочные! Запомните, мадемуазель Еремеева: в этой жизни либо ты, либо тебя! Без вариантов!

— Наташа, не надо проецировать свой негативный опыт на окружающих.

— А тебе не стоит пугать окружающих умными словами и делать вид, что располагаешь позитивным опытом. Или я что-то в твоей кривой линии судьбы упустила?

— Не издевайся, — буркнула Галя. — Я с тобой как с человеком, а тебе все шуточки. Что я с таким сопляком делать буду?

— Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь, — Наташка откровенно смеялась над нерешительностью подруги, — Молодой — не старый, сам все сделает.

— Тьфу на тебя. Кто о чем, а вшивый о бане. В моем возрасте только престарелую невесту изображать! Мне перед мальчиком неудобно. Ты только представь себе это застолье: моя маман, Тата, юноша и я вся в румянце.

— Да, прими мои соболезнования. Такая компашка действует на зарождающееся чувство как пестицид на колокольчики, — печально протянула Наташа.

— Мне здесь чувство без надобности. Мне бы один вечер пережить, да никогда больше не сталкиваться с «идеальным во всех отношениях» Максимом. Но все должно пройти так, чтобы у мамы потом не возникло ко мне претензий.

— Исключено. Твою маму может устроить только зять. Если мальчик больше не вернется, вина ляжет на твои плечи. Так что выбирай: либо парень, либо мама.

— Можно подумать, у меня есть выбор. Лучше сразу повеситься!

— Слушай, я тут подумала: как жизнь людей меняет! Когда-то Светлана Николаевна, помнится, мужиков на дух не переносила. Женька с ней натерпелся, когда за тобой ухаживал, — хихикнула Скачкова. — Кто бы мог подумать, что она сама начнет к себе зятьев заманивать! Ладно, не кисни. Посмотри на этого Макса, а потом решишь по ходу пьесы.

— Не на что там смотреть, — махнула рукой Галина. — Ни мне, ни ему. Только время потеряем…

Как оказалось, зрелище того стоило.

Тата, давняя мамина подруга-соперница, была высокой худой старухой, молодящейся из последних сил. А еще — обладательницей голоса невиданной мощи. Ее речь ввинчивалась в мозг помимо воли собеседника, вызывая тягостные ощущения в висках и бурные процессы в желчном пузыре. Сколько Галочка себя помнила, мама с Татой всегда в чем-то соревновались: у кого моднее платье, у кого умнее дочка, у кого больше зарплата…

Фортуна с удовольствием раскачивала двух заклятых подруг, рассадив их на разные чаши весов. Сначала от Таты ушел муж, потом от Светланы. Через некоторое время Татина дочь Лена поступила на престижный юридический факультет университета, а Галочка — на немодный факультет дошкольного образования. Вскоре Лену отчислили за неуспеваемость, а Галя спокойно закончила учебу и пошла работать в школу. Жизнь преподносила подругам один сюрприз за другим, создавая иллюзию временных побед, оставлявших после себя горький привкус разочарований.

Учитывая нестандартные отношения между женщинами, предложение Таты пожертвовать разведенной Галочке племянника выглядело по меньшей мере подозрительно. Однако эта нехитрая мысль дошла до Галины лишь поздно ночью накануне встречи. Она еле дотерпела до утра: вселить сомнения в маму — последний шанс избежать встречи с малолетним женихом. Гале было мучительно стыдно выступать в роли перезрелой невесты. Но Светлана Николаевна видела ситуацию совершенно иначе, о чем и поведала дочери, опрометчиво вывалив лишнюю информацию.

— А то я ее плохо знаю, — Светлана Николаевна отмахнулась от дочери, как от надоедливой мухи. — Естественно, станет она тебе просто так помогать. Нужна ты ей, клуша! Как мне надоело, что ты считаешь мать выжившей из ума старухой! Да я поумнее тебя буду! Всё я знаю, только в данном случае Татка просчиталась. Максим — сын ее брата из Харькова. Жить ему негде. Вот она и ищет, куда бы пристроить родственничка. Только у нее трехкомнатная квартира, а у меня — «двушка». Так что либо она возьмет вас к себе, либо пусть снимает жилплощадь.

Галя опешила: в мамином повествовании она даже не упоминалась. Словно была не живым человеком, чью судьбу решили две старухи, все эти годы занимавшиеся перетягиванием каната, а некрупным бытовым прибором, который легко упаковать и перевезти. Галочке показалось, что мама уже расписала всю ее жизнь вплоть до кладбища.

Наташка права: с этим надо что-то делать. Галочке вдруг вспомнились все обиды, нанесенные за последний месяц судьбой: как не уступили место в транспорте, облили молоком в магазине, обдали грязной водой из лужи. Намедни ей не хватило талончиков к стоматологу. Новые колготки оказались безнадежно малы, а продавец их обратно не принял, предложив менять не товар, а комплекцию. На работе сделали выговор за плохое поведение детей на перемене. Да еще мама!..

У каждого, даже самого терпеливого человека терпение однажды заканчивается. Неприятности, тяжелыми камнями опускавшиеся на дно нежной Галочкиной души, превысили критическую массу и вывалились наружу. Но если у тренированного и закаленного борца за свои права, такого как, например, Светлана Николаевна, это выразилось бы в ядовитом монологе с криком и шаманскими плясками, то мягкохарактерная Галочка просто расплакалась, тихо причитая и сбивчиво жалуясь на судьбу-злодейку.

Восстание в очередной раз не удалось. Светлана Николаевна свято верила, что единственный человек, достойный сострадания, — это она сама. Поэтому слушать жалостливое подвывание размазни-дочери ей было совершенно неинтересно.

— Галя, если ты немедленно не прекратишь истерику и не умоешься холодной водой, то станешь еще страшнее. И тогда твои и без того нулевые шансы понравиться Максиму уйдут глубоко в минус, — оповестила ее ласковая мама, — Вместо неконструктивного нытья лучше бы занялась столом. Люди скоро придут, а у тебя конь не валялся.

Галочка молча повернулась и вышла, но внутри уже медленно зрело какое-то решение.

К двум часам стол был накрыт, а Галя одета и накрашена по маминому вкусу. Если бы ожидаемый кавалер вызывал у Галочки малейший интерес, то она, безусловно, отстояла бы свое право на выбор одежды и интенсивность боевого раскраса. Но сейчас она пребывала в уверенности, что чем хуже, тем лучше.

По своей свежеприобретенной «ослепительности» интеллигентная Галя могла теперь потягаться с продавщицей из магазина «Мясо-птица», о которой по микрорайону ходили анекдоты. Дама немыслимых форм и округлостей имела лицо размером с дорогущую сковороду фирмы «Тефаль». При этом она расписывала свою лоснящуюся здоровьем и избытком сил физиономию не хуже любого индейца, выходящего на тропу войны. Роскошный хвост павлина потерялся бы на фоне этого косметического великолепия! Однако такое злоупотребление фосфоресцирующими тенями и блестками сыграло в жизни микрорайона и свою положительную роль.

Однажды продавщица, отработав тяжелый день, наполненный борьбой с тупыми, глухими и невоспитанными покупателями, гордой каравеллой несла свое мощное тело к остановке. Навстречу ей попался алкаш Кундяйкин, которого знали все вокруг, от участкового и вездесущих старух до интеллигентных учительниц типа Галины и вальяжных бизнесменов.

По вечерам Кундяйкин обычно веселил народ тем, что практически доползал до дома на животе, а по утрам, маясь похмельем, унижал себя попрошайничеством. Или пытался помыть машины местной элиты среднего и далее по убывающей бизнеса: окунул подол выходного пиджака в ближайшую лужу — и вперед!

И надо же было такому случиться, что в тот роковой вечер Кундяйкин немного не добрал до нормы и мог передвигаться, держась на ногах. Хотя и немного скособочившись. Навстречу ему выплыла величественная королева мяса и рыбы. Две судьбы встретились. Когда на размякшего от света полной луны Кундяйкина вышла из-за поворота жертва косметической промышленности, алкаш протрезвел раз и навсегда.

В затуманенном алкоголем мозгу всплыло воспоминание про нечисть, выползающую в полнолуние. Сверху на сознание наложились кадры рекламного ролика «Ночного дозора». Окрестности огласил страшный вопль насмерть перепуганного мужика. Продавщица тоже смотрела «Ночной дозор», но не в виде рекламы, а целиком. А еще она читала брошюру по самообороне, где черным по белому написано, что лучшая защита от маньяка — это нападение. Было ли маньяком патлатое чудовище, выбежавшее к ней из темноты с жутким воем, она разобраться не успела. Инстинктивно повторив его боевой клич, она бросилась навстречу Кундяйкину с зонтиком наперевес…

Инстинкт самосохранения творит чудеса. Кундяйкин, несмотря на потерянную координацию и слабое здоровье, бежал быстро и долго. С тех пор с пьянством он завязал, а вот продавщица краситься не перестала.

Галочка, нарумяненная и щедро осыпанная блестками «для придания образу индивидуальности», на столь бурную реакцию со стороны кавалера и не рассчитывала. Вряд ли он взвоет и унесется прочь, взглянув на даму «за тридцать», упакованную в мини-юбку, открывающую полные колени. Самой Галочке казалось, что она похожа на жабу в балетной пачке. Судя по выражению лица мамы, Светлана Николаевна тоже не находилась в восторге от собственного детища.

— Что-то не очень, — констатировала она, окинув дочь оценивающим взглядом, — Может, туфли на каблуке надеть?

— У меня нет, — радостно отрапортовала Галина.

— И чему ты радуешься? У меня, шестидесятилетней тетки, есть, а у тебя нет! Наденешь мои.

— Мам, мне твои велики.

— Будешь изображать Золушку, — сострила Светлана Николаевна.

— Не умею я на каблуках ходить! — Галя разрывалась между желаниями не стать посмешищем и при этом отвадить кавалера раз и навсегда.

— Да что ты вообще умеешь?! — в сердцах выкрикнула мама.

В этот момент спор своевременно прервал звонок в дверь.

Первой ввалилась удушливо пахнущая духами Тата. Галочка, как всегда, подумала, что мамина подруга удивительно похожа на дохлую курицу, залежавшуюся на прилавке. Тощая пупырчатая шея, прическа в виде гребня… Томно закатывая глаза, гостья потерлась щекой о щеку Светланы Николаевны и прокудахтала:

— Светулёчек! Сто лет тебя не видела!

— Таточка, — всхлипнула в ответ мама, — как я по тебе соскучилась!

Если бы Галя не знала, что подруги ежедневно по часу переругиваются по телефону, то наверняка прослезилась бы от умиления.

— Здравствуйте, — Галочка вытянула шею в последней надежде на то, что рыцарь потерялся на подходах к башне принцессы. Она чувствовала, как горят ее щеки, и знала, что улыбка выглядит неестественно резиновой.

— Галусик! — взвизгнула Тата. — Как ты подросла, как похорошела!

Галя подавилась смешком: слово «подросла» с ее тридцатью пятью годами как-то не сочеталось.

— Да она у меня не только красавица, но и умница, — медовым голоском пропела мама, введя пораженную заявлением Галочку в ступор.

Светлана Николаевна редко говорила ей комплименты, развлекаясь в основном перечислением дефектов. И особенно мама любила озвучивать свое мнение в чьем-нибудь присутствии.

Именно ее разглагольствования навсегда отпугнули от Галины Боречку, лет десять назад осмелившегося прийти к ним в гости с целью просить руки и сердца любимой девушки. Получасовое чаепитие со Светланой Николаевной кардинально изменило его планы на будущее, и больше Галочка своего интеллигентного кавалера никогда не видела.

Похоже, сегодня был тот редкий случай, когда мама выступила вдруг на ее стороне. А Галя так рассчитывала, что чудный характер Светланы Николаевны хоть раз в жизни сослужит ей хорошую службу!

И тут появился он. Галя тихо засопела, ощущая горячее желание провалиться сквозь землю. Максим оказался оберточно красив и конфетно обходителен. В прихожую решительно шагнул высоченный блондин с широкими плечами, мужественным подбородком и большими умными глазами. Галочка чуть не расплакалась: ведь достаются же кому-то такие мужики! И почему она ожидала увидеть какое-нибудь прыщавое чучело, тоскливо переживающее период полового созревания, или неотесанного чурбана? Максим был полон достоинства и добродушия, располагая к себе чрезвычайно. Жеманная Тата выглядела на его фоне взбесившейся обезьяной. От нее исходило столько визгливого шума и запахов, что у Галочки тут же заломило в висках. Она тупо смотрела на Максима и безумно стеснялась.

От него пахло хвоей и свежестью. К его широкой груди, туго обтянутой серым джемпером, хотелось прислониться. Меньше всего Максим походил на будущего студента. В полутемном коридоре их малогабаритной квартирки стояла ожившая мечта женщин от десяти до ста лет включительно. В нем не было изъянов, и этот факт огорчал Галину больше всего.

Светлана Николаевна продолжала удивлять. Хотя подсознательно Галя, понимала, что мама действует в каких-то своих интересах:

— Проходите, проходите! Сегодня Галочка хозяйничала. Она у меня такая кулинарка!

Готовила действительно Галя. Но обычно мама, периодически встревавшая в процесс с ценными на ее взгляд советами, объявляла гостям, что все сделала сама.

— Что вы говорите?! — В голосе Максима ни намека на насмешку. — Путь к сердцу мужчины лежит через желудок. И я — у ваших ног!

Даже эта банальность в его исполнении звучала, как витиеватый и изысканный комплимент. Галочка потела и волновалась, тихо ненавидя себя за дурацкие дамские фантазии.

— А Макс поступил на подготовительные курсы, — гордо возвестила Тата, победоносно взглянув на потенциальную невесту.

— Надо же, — пискнула Галочка и неловко затопталась на месте: Максим неумолимо надвигался на нее, вежливо улыбаясь и внимательно глядя своими прозрачно-серыми глазами. Галочкина макушка находилась где-то на уровне Максимовой подмышки. Они по всем статьям «не пара». Но сейчас Галине совершенно не хотелось об этом думать.

— Ну-с, кормить-то будете? Наобещали с три короба, а сами в прихожей держите, — визгливо заметила Тата. — Мы сейчас с голоду умрем!

— Да я не голоден, — улыбнулся Максим.

— Как же, — пролепетала Галочка, — Проходите. Просим к столу!..

Как она себя ненавидела в эти мгновения! Ей безумно хотелось быть гордой и неприступной, независимой от инстинктов и рефлексов. Но кто из нас имеет то, что хочет? Фортуна все отмеривает по своему усмотрению. И совсем не тогда, когда нам это нужно.

Максим неумолимо притягивал ее. И его лояльность вдруг захотелось воспринимать как закономерный мужской интерес. Не такая уж она жаба, чтобы мужчины шарахались в разные стороны! Да, не красавица, но и не урод! Обычная женщина, чуть полноватая, чуть курносая, чуть скованная… Но разве это дефекты? Это только мама считает, что дочь не удалась. А в чем, собственно, ее минусы? Права Наташка: все проблемы не в лишнем жире на талии, а в голове. Сама себя не полюбишь — никто тебя не полюбит! Ни мама, ни этот сногсшибательный красавец.

И что, что нос курносый? Зато не рубильник! А полнота… Многим это даже нравится!

И Галя вдруг гордо вздернула подбородок, отважно перешагнув через свои комплексы. В миг она приняла и полюбила себя такой, какая есть. Или попыталась полюбить… Во всяком случае, больше пресмыкаться ни перед мамой, ни перед гостями она не собиралась. Держаться, сколько хватит сил! Что-то ей подсказывало — надолго запала не хватит. Поэтому Галочка заторопилась укрепить мысль в своем сознании и постепенно приучить к ней бунтующий организм. Тот отчаянно волновался, а отсюда — неприятный красноватый оттенок, заливающий уши и щеки.

— Ах, какие запахи, какая сервировка! Как в лучших домах Европы! — Тата жеманно хихикала и хлопала ресницами.

— И часто тебя звали в лучшие дома Европы? — не удержалась от колкости Светлана Николаевна. Впрочем, тут же исправилась: — Не знаю, как там у них, в Европах, а у нас ты всегда дорогой гость!

Галя, верная своему решению, не дожидаясь окончания торжественной части, села за стол и молча стала накладывать себе в тарелку салат.

— Позвольте за вами поухаживать, — Максим приземлился рядом и внимательно заглянул в глаза моментально побагровевшей от смущения Галочке.

— Не требуется, — грубовато буркнула она, тщетно пытаясь выпутаться из сетей его обольстительного голоса.

Вихрь романтических бредней затуманивал сознание и мешал дышать. Воздух стал плотным и тягучим. Максим послушно отодвинулся, а Галю почти качнуло вслед за ним. Мама с Татой сидели напротив и наблюдали за молодыми, как энтомологи за спаривающимися бабочками.

За столом повисла нехорошая тишина. Галя почувствовала, как что-то зажгло переносицу, в носу стало мокро, а глаза заслезились. Это невыносимо: не хватало еще закапать салат на тарелке слезами. Тогда жених точно будет ее навеки!

— А что, Максим, какие у вас планы на жизнь? — взяла быка за рога Светлана Николаевна.

Кавалер ел аккуратно, но быстро, поэтому продуктов могло хватить лишь на очень ограниченный период времени, после которого либо должны начаться танцы, либо сытые гости отбудут восвояси. Учитывая состав компании, танцы исключались. Надо торопиться.

— Светулечек, я же тебе сказала: Максик поступил на подготовительные курсы, — просюсюкала Тата. — Он будет весь год заниматься, а летом у него вступительные экзамены.

Галя представила себе эти занятия на подготовительных курсах, куда, наверняка, будут ходить юные, похожие на легких большеглазых стрекоз абитуриентки… Разозлившись на себя, на Максима и на двух престарелых дур, устроивших смотрины, она вдруг подумала, что раз парень согласился на унизительную процедуру знакомства с явно не подходящей ему ни по каким статьям женщиной, то это его проблемы, а не ее. И почему бы, собственно, не воспользоваться ситуацией? Единственным мужчиной, проявившим к ней за последний год интерес, был какой-то сомнительный подвыпивший тип, увязавшийся за Галочкой от троллейбусной остановки. Она тогда убежала, а потом долго переживала, не от своей ли судьбы она так резво улепетывала.

Любовника нет, друга и перспектив тоже. Так может права Наташка: почему бы не попробовать? Тем более что Галочкино сердце при взгляде на Максима трепыхалось, как выброшенная на берег рыбешка. Она скосила глаза на грудь, констатировав про себя: «А очень даже ничего», и, миновав полноватые бедра, уперлась взглядом в коленки. Когда Галя сидела, слегка поджав ноги, колени становились круглыми и гладкими, во всяком случае сверху они выглядели вполне аппетитно. И сама она выглядела некрупной и аппетитной, как пирожок. Не такой уж лежалый товар предлагали этому будущему студенту!

Единственное, что слегка смущало, — некоторое отсутствие логики в происходящем. Почему этому шикарному мужику понадобилось так срочно подыскивать невесту, да к тому же намного старше него? Совершенно непонятно. Город — не деревня, где на безрыбье и рак рыба. Невест в городе пруд пруди. Дефицита на протяжении последних столетий не наблюдалось. Выбор есть. Хотя бы на тех же подготовительных курсах. Так почему же она? Или в нем есть такой колоссальный дефект, что Тата повела его по второсортным, скорее даже третьесортным невестам? Внутренние метания видимо отразились на Галином лице, поскольку внимательный Максим почувствовал неладное. Он опять приблизился к ней и заботливо поинтересовался:

— Галя, вам что-нибудь налить выпить?

— Да-да, — оживилась Тата. — Что это мы тут все сухое трескаем? Надо бы обмыть знакомство. Налей-ка мне водочки. Не люблю вино — кислятина с красителями.

— И я с тобой за компанию, — махнула рукой Светлана Николаевна.

— Галя, а вам что? — Максим наклонился, и Галя от избытка чувств чуть не хлопнулась в обморок.

«Это оттого что у меня долго никого не было, — в смятении подумала она. — А так ничего в нем особенного нет. Подумаешь…»

— Галь, что ты как пальма в тундре застыла? — прикрикнула Светлана Николаевна. — Выпей что-нибудь, разморозься.

— Тоже водку? — пошутил Максим и был ошарашен ответом.

— Да-да, спасибо, — кивнула Галочка, царственно махнув рукой. От волнения она вообще плохо понимала, на что согласилась. Поэтому и поднесенную рюмку осушила одним глотком, выкатив от неожиданности глаза и закашлявшись.

Максим предупредительно постучал красавицу по спине и сунул ей под нос огурец, в который нежная фея немедленно впилась зубами.

— Смотри как ловко, — то ли с удивлением, то ли с осуждением протянула Тата. Впрочем, следующая реплика разъяснила окружающим ее позицию: — Это она после развода так закладывать стала? Плохо…

— Татка, да ты спятила! Она вообще не пьет!

— Вижу…

— Да это она от смущения! Такого мужика привела! Я бы тоже сейчас хряпнула да сплясала! — Светлана Николаевна, разгоряченная выпитым наперстком водки, игриво подмигнула Максиму. — Засмущал девку, теперь давай, делом займись!

Максим, до сих пор невозмутимо реагировавший на всё происходящее, вопросительно поднял брови.

— Да ладно, тут все свои. Не тушуйся! — Светлана Николаевна повернулась к Тате, и та одобрительно кивнула гребнем.

— И что же я должен сделать? — насмешливо поинтересовался парень, обращаясь к раскрасневшейся тете.

— Я бы сейчас предпочла мужской стриптиз, — мрачно пошутила Светлана Николаевна, — но это было бы чересчур смело. Поэтому можете просто потанцевать.

— А я еще не наелась, — вдруг строго подала голос невеста, которую забыли спросить о ее собственных планах на вечер.

— Конечно, конечно, — засуетился Максим, хотя даже суетился он с достоинством, — Что вам положить?

— Сама положу, не беспокойтесь, — Галя осмелела. Но опьянение не наступило, поэтому и легкости в общении пока не наблюдалось.

Задумчиво поглощая салат, она напряженно размышляла: можно выпить еще, чтобы утопить свою нерешительность, но страшно не рассчитать с нормой. С другой стороны, потом можно растерянно кудахтать, застенчиво вопрошая: «Как же это я так? Разве что-то у нас было?» В идеале следовало выпить столько, чтобы все соображать, все контролировать, но при этом иметь возможность изобразить желе, сняв с себя ответственность за происходящее. А заодно и посмотреть на истинное лицо кавалера.

— Может, вина налить? — беспокоился Максим.

«Это он меня спаивает?» — напряглась Галочка, но на вино согласилась. Жевательные и глотательные движения освобождали ее от необходимости поддерживать диалог.

— Вот закончит Макс философский факультет, — зачирикала Тата, — получит диплом и будет доктором наук, профессором…

— И где гарантии, что он поступит? — сурово спросила Светлана Николаевна.

— Гарантии брат мой, Гришка, привезет, к лету. В запечатанном конверте, — хихикнула Тата.

— А почему бы не ускорить процесс и не привезти конверт сразу, чтобы не терять целый год? — не поняла мама.

— Гриша у нас человек старой закалки. Хочет, чтобы Макс всего добивался сам, чтобы профессию имел, чтобы знания были не липовые, — начала разглагольствовать тетка, явно гордясь позицией брата и племянника. Но Светлана Николаевна резко вернула ее к нужной теме.

— А дальше что? Философия — что это за профессия? Чем он орудовать-то будет? Вот я понимаю: топор, молоток, станок какой-нибудь. А тут что? Языком молоть?

— Если все получится, то он поедет преподавать философию в один американский университет, к брату Гришкиной невестки. Ясно? — горделиво выложила Тата основной козырь.

— Ясно, — коротко кивнула мама. Запутанные семейные связи — дело темное. Главное — перспективы!

— Кстати, у Максика уже есть один диплом. Он у нас филолог. Так что с языком проблем тоже не будет.

Галя норму все-таки не рассчитала. Сказались отсутствие опыта в распивании спиртного и чрезмерная скованность вперемешку с волнением. Когда на этот эмоциональный коктейль она еще плеснула водки с вином, произошла неожиданно бурная реакция — Галочка мучительно пыталась вычислить возраст кавалера. Всё оказалось не так уж плохо. Но насколько хорошо, подсчитать никак не удавалось.

С трудом разглядев свое отражение в стекле серванта, Галя откинулась на спинку стула. Ей хотелось сделать это красиво, одновременно положив ногу на ногу, чтобы круглое гладкое колено высунулось из-под скатерти поближе к Максиму. Но движение получилось слишком резким, и если бы не верный рыцарь, Галочка полетела бы на пол вместе со стулом и всем своим набором кокетства.

Видимо, алкоголь подействовал на сознание благотворно, поскольку потеря координации девицу на выданье не смутила, а самооценка резко повысилась. Теперь перезрелая невеста ощутила настоятельное желание немедленно выяснить, что именно нужно Максиму. Помимо ее красоты и ума.

— Пошли, покурим, — мотнула головой Галина, стараясь четко проговаривать слова, теряя гласные.

— Пойдем… те, — удивился Максим.

— Максик не курит, — капризно произнесла Тата.

— Галя тоже. Пусть поболтают, — одернула ее Светлана Николаевна.

Тем временем Галочка для устойчивости уцепилась за локоть кавалера и двинулась в сторону кухни. В дверях они ненадолго застряли и, весело побарахтавшись, в коридор вышли уже слегка породнившимися. Во всяком случае напряжение окончательно покинуло Галочку, и она, сурово прижав парня к подоконнику, принялась засыпать его вопросами.

— Смотреть мне в глаза! Не отворачиваться! Отвечать не раздумывая!

— Слушаюсь, — серьезно кивнул Максим и осторожно поддержал пошатнувшуюся Галину.

— Зачем тетка тебя сюда притащила?

— Женить.

Галя не ожидала столь прямого ответа, и он немного сбил ее с толку. Но алкогольный допинг помог справиться с растерянностью:

— А тебе это зачем?

— Ты очень красивая женщина…

Галочка неприлично хихикнула и осуждающе посмотрела на Максима:

— Не юли.

— Я не юлю, я констатирую факт.

— Терпеть не могу подхалимаж. Противно, — вздернула подбородок Галина. На самом деле противно ей не было. Наоборот, этот самый подхалимаж горячей волной захлестнул сознание и мешал сосредоточиться, — Тебе нужна жилплощадь или тетка без половых претензий? Или всего лишь городская прописка?

— Не угадала, милая.

— Я тебе не милая. Пока… а потом посмотрим.

— «Потом» — это когда?

— Не заигрывай со мной, мальчик, — голосом Маты Хари провещала Галочка и многозначительно прищурилась.

— Да ни в коем случае. И в мыслях не было! — поднял руки Максим.

— А что было? Лапша на уши, розовые очки на нос и охи-вздохи-поцелуи?

— Нет. Я тебя слишком плохо знаю, но уже достаточно уважаю для того, чтобы обойтись без лапши и всего перечисленного.

«Меня сейчас послали, или он намекает, что просто останется здесь на ночь без всяких предварительных реверансов?» — нахмурилась Галочка.

Голова раскалывалась от выпитого, и дико хотелось спать или хотя бы зевнуть. Но это нарушило бы ответственность момента. Надо держаться.

Судя по всему, Максим просто читал ее мысли:

— Пусть старушки расслабятся и думают, что мы обо всем договорились.

— А мы договорились?

— Я же вижу, что ты меня с трудом переносишь…

— Ну, почему же…

— Ты интеллигентная, умная женщина. Зачем тебе сопливый малолетка вроде меня? Разве я не понимаю?! Тебе только воспитание не позволило спустить нас с тетей с лестницы.

— Ну, в общем-то…

— Не оправдывайся. Я очень благодарен тебе за терпение. Правда, спасибо, — и он с чувством поцеловал оторопевшей Галочке руку.

— Не такой уж ты и противный, — расстроенно промямлила несостоявшаяся невеста, поняв, что надеяться теперь не на что.

— Не переживай. Остальное я беру на себя.

В комнату они вернулись гуськом. Впереди шел Максим.

— Ну как, накурились? — насмешливо спросила Светлана Николаевна, разглядывая Галино лицо.

«Интересно, что она хочет обнаружить? Размазанную помаду? — кисло подумала протрезвевшая с горя Галя. — Неужели она всерьез надеялась, что между нами может что-то произойти? Это все равно, что скрещивать корову с забором. Максимум, что можно сделать, — привязать ее веревкой. Насильно. Не везет — так не везет! И как он собирается выпутываться из всей этой ерунды? Нет, теперь мама меня точно загрызет…»

— Мы не курим, — улыбнулся Максим. — Мой друг говорит, что по статистике большинство больных раком легких — курильщики.

— А кто твой друг — врач? — с интересом спросила Светлана Николаевна.

— Мой друг — это самый близкий человек. Для меня его мнение — аксиома. Руслан для меня больше, чем друг, — Максим мечтательно прикрыл глаза, загадочно улыбаясь.

— А почему я о нем не знаю? — напряглась Тата.

— Думаю, тетя, тебе бы не понравилась наша дружба.

— Почему? Если он достойный молодой человек, к тому же умный…

— Он гей.

Тата замерла с открытым ртом, Галя выпучила глаза, а Светлана Николаевна нервно закашлялась.

Максим, проигнорировав всеобщее замешательство, достал мобильный. Он встал и, отвесив джентльменский поклон, пояснил окаменевшим дамам:

— Забыл позвонить. Руслан будет волноваться.

С этими словами он вышел из комнаты, и уже через мгновение из прихожей донесся его радостный голос:

— Русланчик, милый, прости, забыл… Да ты что?.. Ха- ха… Не может быть… Нет, сегодня не встретимся… Не дуйся, я очень занят. Но завтра обязательно… И я тебя…

— Интересно, — жутким шепотом обратилась к Тате прокашлявшаяся Светлана Николаевна. — Он его… что? Любит? Целует?

— Уважает, — ответила на вопрос Галочка, сотрясаясь от нездорового смеха.

Тата играла желваками и никак не комментировала ситуацию.

Остаток ужина прошел скомканно, несмотря на попытки Максима развеселить дам интеллектуальными анекдотами.

Когда гости уже уходили, Галочка не выдержала и оттянула Максима в угол.

— Это правда? Ты голубой?

— Нет, конечно. Зато твоя мама не будет к тебе в претензии.

— Тебе не в философы, а в психологи идти надо, — пробормотала Галочка.

— Психология — мое хобби. Ты удовлетворена?

Галя была не удовлетворена, а раздавлена. Лучше бы он был геем. А теперь… Она легко могла перестать считать себя женщиной, поскольку сейчас из ее квартиры уходил роскошный мужчина, очень мягко и ненавязчиво отказавшийся от нее. Он сделал это так красиво, что его даже не в чем было обвинить, чтобы облегчить свои моральные страдания.

Гале хотелось плакать. Даже мама не приставала к ней со своими обычными колкостями.

— Бывает же такое. Чуть не вляпались. А Татка-то хороша! То-то я смотрю, она своего племянничка так сбыть хочет. Надо же. А какая артистка! Можно подумать, что его голубизна для этой старой курицы новость. Ты согласна?

— Да, мама, — Галя тупо смотрела в пол. Она была совершенно согласна с тем, что Тата похожа на курицу.

Утром Галину разбудил надрывный звонок телефона.

— Ну-у-у? — простонала в трубку Наташка.

— Сколько времени? — Галя полночи обдумывала резюме своего жизненного пути, переоценивала ценности и строила планы на будущее без интеллигентских и прочих комплексов. Оставшиеся до рассвета часы она смотрела невнятные эротические сны, перемежавшиеся недовольными выступлениями завуча начальных классов. Суть их казалась неуловимо мрачной и побуждающей к каким-то немедленным свершениям, — Что случилось?

— Нет, это она меня спрашивает, что случилось! Мне нравится постановка вопроса! — хмыкнула Наташка. — Это я тебя спрашиваю: что случилось? Я всю ночь не спала, переживала! Где предмет?

— Какой предмет? — зевнула Галя. — Я спать хочу.

— А что ты ночью делала? — радостно поинтересовалась Скачкова, предвкушая подробный рассказ.

— Думала.

— Думала? — Этому возгласу разочарования могла бы позавидовать любая актриса со стажем.

— Да. Думала. Как ты считаешь, мне светлый блондин пойдет?

— Пойдет! — убежденно подтвердила Наташка. — Ты, мать, так застоялась, что тебе и лысый брюнет и плешивый рыжий сейчас пойдут. Не говоря уже о светлом блондине!

— Я про цвет волос.

— Чей? Твой?

— Естественно, мой. А чей же еще? — недовольно насупилась Галочка. Новая жизнь начиналась с непонимания, к тому же слишком рано. Это показалось ей плохим знаком.

— Ну да, ну да, — забормотала Наташка. — Прости, забыла, с кем разговариваю.

— Так что, пойдет? — поторопила ее Галя.

— Нет, вряд ли. А что, решила сменить имидж?

— Решила. Пойдешь со мной?

— А кто ж еще с тобой пойдет? Разумеется я. Если пустить твою маму, то тебе за бешеные деньги нарастят косу до пояса. Когда хоть идешь-то?

— Прямо сейчас.

— То есть если я подъеду через пару часов, то ты уже начнешь одеваться? — хихикнула Наташка, привыкшая к Галочкиной медлительности.

— Нет. Будь через час!

— Ого, не иначе как мы начинаем новую жизнь! — попыталась изобразить уважение Скачкова. — А чего с воскресенья, а не с понедельника? Все мои знакомые алкаши новую жизнь начинают с понедельника.

— Я не из этой категории, — отрезала Галочка. — Поэтому я начну с воскресенья.

— Ну-ну. Жди. Сейчас буду.

Наташа начала терзать кнопку звонка через полтора часа. Будучи Галиной ровесницей, Наталья Скачкова ценила каждый день своей жизни. Она была твердо убеждена, что судьба подкинет ей шанс, выбрав самый неудачный момент. За фортуной водился такой грешок. Поэтому Наташа всегда во всеоружии.

В отличие от Галины, она не ждала никакого принца с цветами, желанием любить вечно и штурмовать бастионы чистоты и невинности. Главное, — рассуждала она, — чтобы от мужчины был прок. Она вообще была девушкой хозяйственной и практичной. А имевшаяся у нее на руках дочь Маня повышала чувство ответственности и желание устроить бытовую часть личной жизни. Романтическая же имелась в избытке: неудачно женатые рыцари приходили к ней выпить и поплакаться.

Иногда Наташе казалось, что все ее кавалеры женаты на одной и той же склочной обрюзгшей бабе, жутко ревнивой, требующей денег и при этом постоянно болеющей. Если поначалу она искренне верила, что рано или поздно воздыхатель поймет, где его настоящее счастье, и женится на молодой красивой Наташеньке, то с годами до нее дошло, что несимпатичные, морщинистые и обвешанные детьми тетки держат мужиков прочнее, чем хотелось бы. Отобрать свое счастье можно только насильно, уведя своего мужчину, как козла на веревке. Но, позволив увести себя один раз, он может войти во вкус и гулять вдоль чужих плетней как переходящее красное знамя. Такой опыт у Наташи уже был. Правда, Федора она ни у кого не уводила. Сознательно. Хотя все-таки получилось, что увела.

Федя был изумительным по своей детской непосредственности и искренности чувств. Позже выяснилось: непосредственность проявлялась, как только парень выпивал больше двухсот грамм горячительных напитков. Зато искренность чувств бурлила в нем постоянно, поскольку бешеный темперамент дался ему еще при рождении.

Наталья всегда хотела быть верной женой, о чем и сообщала неодобрительно относящейся к ее ветрености Галочке. Свое поведение она объясняла тем, что надо по-быстрому нагуляться, чтобы потом спокойно сидеть дома, не создавая проблем ни себе, ни другим. Ни на какую любовь мадемуазель Скачкова, конечно, не рассчитывала. Ставка делалась исключительно на приспособленность кавалера к экономическим условиям. Парни относились к ней на удивление несерьезно, и до двадцати пяти лет ни один не предпринял попытки жениться. Такая тенденция Наташку нисколько не пугала. И это свое безразличие к подобному поведению мужчин она приводила в пример Галочке, страшно страдавшей из-за отсутствия женихов.

— Но ты хотя бы целуешься, на свидания ходишь, — тактично оправдывалась Галя.

Наташка отвечала на такие замечания откровенными взглядами, хихикала и дополняла список упущенными пунктами, чем она еще занимается с кавалерами.

— Ты же у нас не такая, — то ли с завистью, то ли с неодобрением говорила Скачкова своей нерешительной подруге.

— Меня мама сожрет, — вздыхала Галя.

После скромного празднования своего двадцатипятилетнего юбилея в кругу маминых подруг Галя тоже начала задумываться, что лучше: оставаться чистой и гордой старой девой или жить весело и безалаберно, как Наташка.

— Мама обо мне заботится, — обычно пыталась она оправдать свое «затянувшееся детство», выражающееся в потакании маминым требованиям.

— Ага. Рассказывай эти сказочки кому-нибудь другому. Твоя мама прежде всего заботится о себе: она же уверена, что ты либо приведешь домой зятя-лимитчика, либо принесешь дитё в подоле. После чего вы с маменькой будете искать «автора» всю оставшуюся жизнь. Ты, Галка, не обижайся, но от тебя ничего хорошего ждать не приходится. Вот зачем ты всем деньги в долг даешь? У тебя их много, что ли? Или тебе хоть раз возвращали?

— Ну, неудобно отказывать… Тем более если деньги есть.

— Неудобно спать на потолке и брюки через голову надевать. А все остальное удобно.

Галя была не согласна, но спорить с подругой не хотелось. Люди все разные, и пытаться кого-то силком перетащить на свою точку зрения — занятие неблагодарное и глупое.

Таким образом решительная Наташка не лезла за словом в карман и жила так, как ей удобно. Рвала рыцарей, как придорожные цветы, чтобы на некоторое время украсить ими свою жизнь, а потом безо всякого сожаления выбросить. Вот так и шла бы она по жизни, как по летнему лугу, если бы в один прекрасный день у нее на пути не возник Федор. Этот сорняк впился в почву изо всех сил и не желал быть сорванным. Тут Наташкина программа дала сбой, и вольнолюбивая красавица притормозила рядом с хитрым репейником, окончив свой беззаботный путь. Дальше начались сплошные заботы.

Судьбоносное знакомство состоялось на вечеринке у одной из многочисленных Наташиных знакомых. Ближе к концу вечера коллектив начал дробиться на пары. Скачкова заметила курившего на кухне блондина и пошла на абордаж.

Кудрявый белокуро-белозубый красавец с наглыми голубыми глазами и широченными плечами оказался Наташке не по зубам. Федя, привыкший к тому, что барышни кружат вокруг него, как бабочки над розовым кустом, реагировал пассивно и никаких телодвижений навстречу Наталье делать не собирался. Поскольку ее это задело, девушка решила предпринять некоторые усилия, дабы обратить на себя его внимание. Фокус удался, и уехали они вдвоем.

Равновесие в любви — несбыточная мечта романтиков. В любом тандеме кто-то любит, а кто-то лишь позволяет себя любить. Федя был загадочен и непредсказуем. Отсутствие в нем, в отличие от других Наташиных рыцарей, страха упустить фигуристую партнершу, не познакомившись с ней достаточно близко, девушка приняла за индивидуальность и оригинальность. Богатый словарный запас и витиеватые комплименты в исполнении предыдущих кавалеров трогали ее мало. Но в сочетании с Феденькиными прозрачными глазами, простодушно и преданно выглядывавшими из-под кучерявой челки, они разили наповал.

Утром следующего дня Наташка подавала кофе в постель и заливалась соловьем, расписывая впечатления от проведенной ночи. Федя благосклонно выслушал дифирамбы и одобрительно потрепал Наталью по макушке. Она растаяла, как пломбир под солнечными лучами, и разве что не замурлыкала. Любовь пришла к ней внезапно, вмиг усмирив свободолюбивую Скачкову.

Наташка наслаждалась его властью над собой, как последняя мазохистка. Она изучала «Камасутру», кулинарные справочники и брошюрки по мужской психологии. Результатом ее усилий стала шумная свадьба и ясноглазый муж, с некоторым недоумением взиравший на обручальное кольцо.

То, что не все ошибки можно исправить, Наташка поняла сразу же. Федор искренне не понимал, что брак — это действо, к которому, кроме шумного застолья и невесты в белых кружевах, прилагается еще и некий перечень обязанностей.

Получив штамп в паспорте, Наташка осмелела и неожиданно высказала яростное неприятие его походов с друзьями в баню, ночных отлучек и возвращений домой в сильном подпитии.

— Раньше тебя это не раздражало, — удивился Федор, сделавший из добрачного периода ошибочные выводы, чему сама невеста активно поспособствовала.

Он был прав: раньше ее это не раздражало, а пугало. Но Наталья до одури боялась упустить Федю и потому терпела все, что угодно. Штамп в паспорте, никак не отразившийся на мировосприятии Феди, стал для нее поворотным моментом. Наивная Наташа решила, что пришла пора перековать мужа по своим меркам. То ли кузнец из нее оказался никудышный, то ли материал был неподходящий для кузнечных работ, но муж не менялся. Не помогали ни ласковые просьбы, ни скандалы, ни репрессии в виде лишения еды. Супруг продолжал жить автономно, как подводная лодка, все реже заходя в Наташкину гавань.

Зато однажды к ней зарулила сильно беременная девица с сообщением, что Бог накажет наглую Наталью за отбивание чужих мужиков. Услышав в ответ, что Федор не мужик, а муж, девица сначала решила хлопнуться в обморок. Но потом передумала, предложив дождаться Федора и выяснить все непосредственно у него. Наталья тоже желала услышать все из первых уст. Она не могла допустить, чтобы такое интересное объяснение произошло без ее присутствия.

Недолго думая Наташка позвонила супругу на работу и сказала, что к нему пришли из милиции. Федя принесся через двадцать минут с мешком, в котором что-то подозрительно позвякивало.

Две разъяренные тетки на кухне волновали его меньше всего.

— Где менты? — нервно спросил он. — Ушли? Не дождались?

Еще минут десять ушло на объяснения, что милиция — лишь предлог. Еще через некоторое время выяснилось, что у беременной есть группа поддержки в лице родителей и необыкновенно шумной деревенской родственницы. Будущую счастливую мать Федя никак не желал вспоминать, аргументируя этот прискорбный факт тем, что живот, видимо, изменил ее невероятно. В то время как он своих дам узнает по талии.

Орали все, кроме хозяев. Девица, которую любвеобильный Федор встретил некогда аж в Турции, кричала громче всех. Подсознательно Наталья понимала, что будь она на месте беременной, вероятно, разошлась бы еще сильнее. Но сейчас решалась ее судьба, поэтому убить Федора она решила позже и начала яростно защищать свое угасающее на глазах чувство.

— Не дай тебе Бог оказаться на моем месте, — бросила ей беременная, выходя в дверь квартиры.

На месте беременной Наташка оказалась несколько недель спустя. Напуганный громогласной родственницей, угрожающей безответственному отцу отсидкой за известные «темные дела» (откуда только узнала?), Федор спешно развелся с Натальей и женился на матери своего будущего ребенка. Наташка некоторое время радостно говорила всем знакомым о том, как ей, собственно, повезло. Она называла Федора последними словами и смело характеризовала свое замужество, как «бзик», до тех пор, пока у нее не начался токсикоз. Бывший муж виновато развел руками и пообещал платить алименты, разрешив записать ребенка на себя. Вот так несимпатично закончилась Наташкина история любви.

Наученная горьким опытом Наташа теперь собиралась отдаться только в хорошие, надежные руки. Таковых оказалось много, но при ближайшем рассмотрении выяснялось, что руки только тянутся, но брать насовсем мадемуазель Скачкову со всеми ее достоинствами не готовы.

Тем не менее Наташка свято верила, что ее шанс еще впереди. Поэтому и выходила «в люди» только при полном параде и в эротическом белье. Мало ли как жизнь сложится…

— Что так долго? — недовольно пробурчала Галя, все еще разгуливая по дому в халате.

— Ну, извини. А чего мы сегодня такие строгие? Или у тебя с началом новой жизни стервозность повысилась?

— Повысилась.

— А где наша мама?

— Котлеты жарит.

— Угу. А ты, я смотрю, уже собралась. Если мы едем в парикмахерскую, то это вовсе не значит, что с утра не надо умываться и причесываться. Не позорь меня. Я тебя к хорошему мастеру повезу, уже договорилась.

— Я же знала, что ты опоздаешь, вот и не одевалась. Охота была потеть, пока ты там свой макияж по физиономии размажешь.

— Ого! Вижу в тебе что-то новенькое. Это проклевываются ростки новой жизни, или климакс на подходе? — Наташа насмешливо прищурилась. — Что, вчерашний жених порекомендовал сменить прическу? Кстати, где он? Надеюсь, это не его вы пустили на котлетки?

— Он оказался голубым. Здравствуй, Наташа, — высунулась из кухни все еще немного прибитая горем Светлана Николаевна.

Она изредка бросала опасливые взгляды в сторону мрачной дочери. Столь не свойственное Светлане Николаевне поведение Наташу поразило настолько, что она даже не обратила внимания на новость об ориентации жениха.

— Здрасьте. А я думала, вас дома нет, — брякнула Наталья.

— Пошли ко мне. Выберем, что надеть, — дернула ее за руку Галочка.

— А что это с маменькой, а? — страшно зашептала Наташа, как только они вошли в Галину комнату.

— Ничего. Я ей сказала, что, если она будет лезть в мою жизнь, я продам свою половину квартиры и уеду от нее.

— Ты? Ей? Такое сказала??? — Подруга плюхнулась на диван.

— Да, — горделиво вздернула подбородок Галочка, сама с трудом пережившая собственный подвиг.

— Чудеса да и только! И что, мама не придет сейчас руководить и одевать тебя «на выход»?

— Не придет.

— Так держать! Кстати, а что с женихом-то? Весело было? Он хоть жив?

— Ничего веселого. Такое чувство, что меня голышом по двору водили, — Галочку даже передернуло. — Меня, взрослую женщину, демонстрировали какому-то сопляку, словно старую клячу, которую надо сбыть с рук по дешевке.

— Сопляк хоть ничего был?

— Красивый, — вздохнула Галочка. — Даже слишком. Как картинка. Не по мне, в общем.

— Здравствуйте, приехали! Что это за упаднические настроения?! У тебя новая жизнь, теперь все по тебе. Сейчас мы тебя подретушируем, и будешь девочка-конфетка.

— Да уж, а с фантиками у меня напряженка, — печально протянула Галя, обозревая содержимое шкафа.

— Фантик может быть один, но от шоколадки. Поняла? И мы его найдем. Не дрейфь, прорвемся! Не такая уж мы с тобой и некондиция, — Наташка покосилась на зеркало, — Будет и на нашей улице праздник. Пошли ее украшать!

— Кого?

— Улицу, Галка, улицу! Чтобы по нашей улице прошел праздник, ее надо украсить. Давай, не копайся.

Наташин мастер оказался плюгавым мужичком с огромным носом и ушами слоненка из мультика «38 попугаев». Он был умопомрачительно волосат и настолько же обходителен. Мастер вертелся вокруг Галочки бешеным волчком и тарахтел, как колхозный трактор. Судя по количеству восторженных междометий, клиентка произвела на него неизгладимое впечатление. Он крутил ее в кресле, отскакивая на пару шагов и восхищенно цокая языком.

— Шурик, — не выдержала наконец Наташка, — хорош трындеть. Нам надо омолодиться.

— Девочки! — Шурик даже присел от возмущения, — Вам? Омолодиться? Да вы же юны, как выпускницы Пажеского корпуса!

— Шура, из Пажеского корпуса выпускали мальчиков. Ты на что намекаешь?

Галочка, изначально довольно воинственно настроенная ко всем мужчинам, открыто хамить волосатому клоуну побоялась, поскольку от него зависел ее будущий имидж. Но дядька ей откровенно не нравился: мох, торчавший из носа и ушей, бегающие глазки, писклявый голос… Все в нем было каким-то гротескным и несерьезным. Доверять свою голову этому паяцу хотелось меньше всего. Тем более что его последняя работа — рыжие с фиолетовыми прядками Наташкины волосы — казалась консервативной Галочке слишком смелой.

— У тебя шикарный цвет волос. Зачем ты постоянно их портишь? — удивлялась Галочка, глядя на Наташину прическу.

— У меня был цвет волос, а теперь у меня от всех переживаний растут седые волосы. Еще вопросы есть?

На тот момент у испуганной Галины вопросы кончились. Но теперь Галя подсознательно тянула время, надеясь любым способом избежать процедуры окраски.

— А скажите… э-э-э… Саша…

— Для вас — просто Шурик, — маэстро расчески и ножниц восхищенно закатил глаза, — Ну, что же вы молчите? Что вы хотели сказать? — прошептал он с таким придыханием, словно ждал от застывшей в кресле, клиентки немедленного признания в любви.

— А что вы хотите делать? — засмущалась Галя.

Ей показалось, что вопрос прозвучал бестактно, поскольку содержал определенное недоверие к профессиональным способностям мастера.

— О-о-о, — провыл он так, что вздрогнула даже Наташка, оторвавшаяся от каталога причесок. — Если бы вы знали, что именно я хотел бы с вами сделать…

С этими словами он снова закатил глаза, задрав к потолку огромный нос и мечтательно уставившись на лампы. Пауза была совершенно неприличной, и Галочка успела перебрать массу вариантов того, что с ней мог бы сделать этот тролль. Она даже начала потихоньку сползать с кресла, потеряв интерес к смене образа и беспокоясь только о сохранении девичьей чести. Тут в сцену встряла Наталья, строго рыкнув:

— Поконкретнее, Шура. Что именно?

— Можно сделать перед лесенкой, макушку перышками, затылок уложить, — зашелся восторженным клекотом Шурик. На мгновение он даже расстроил Галю полнейшим отсутствием интереса к ней как к женщине.

Но озвученные перспективы были страшноватыми, поэтому она резко прервала полет его фантазии, смущенно просветив маэстро:

— Ой, вы знаете, я немного консервативна…

— Не понял, — сник Шурик.

— Перевожу, — снова влезла Наташка. — Барышня желает быть пресной и неоригинальной. Ей не надо перьев. Лесенка да бритый чуб…

— Бритый — не надо, — возмутилась Галина.

— Молчи, грусть, — оборвала ее Наталья. — Значится так, мадемуазель изволит работать школьной училкой, поэтому ей надо помолодеть. Но при этом не сравняться цветом и эпатажем со своими ученицами. Дошло?

— Вполне, — Шурик опять забегал вокруг Галины.

— А можно, я посмотрю журнал? — застенчиво спросила Галочка, утомленная тем, что мастер нарезает круги, а процесс так и не начинается.

— «Мурзилку»? — с издевкой хихикнула Наталья.

— Нет, с прическами, — Галя преданно смотрела на Шурика.

Ей хотелось немедленной определенности, чтобы начало новой жизни не омрачилось какой-нибудь роковой ошибкой.

— Да ради Бога! — подпрыгнул Шурик и вырвал каталог у Натальи, которая немедленно вскочила и побежала следом.

— Вот это можно? — Галя ткнула пальчиком в замысловатую прическу, украшавшую голову глазастой модели.

— В принципе можно, — осторожно начал Шурик, — но к вашему лицу больше подошла бы вот эта.

Он со скоростью машинки для счета денег начал перебирать страницы, пока не дошел до короткой стрижки под пажа.

— Перевожу, — ухмыльнулась Наталья, — К твоей круглой очкастой физиономии подходит только этот вариант.

— Я бы рекомендовал светло-русый цвет…

Тут они забыли про Галину и начали ожесточенно спорить, тыча друг другу в лицо пробники с локонами разноцветных волос, периодически прикладывая их к Галочкиной голове. В конце концов спорщики выдохлись на варианте светло-русого блондина и стрижке «паж».

— А разве вы не с этого начинали? — осторожно поучаствовала в диалоге Галочка, чтобы уточнить на будущее, имеет ли она право голоса.

— И кстати, — весьма нелогично отреагировал Шурик, — вам надо поменять оправу очков и переходить на брючные костюмы. Без комментариев!

Последнее относилось к Галиной робкой попытке выяснить, почему, собственно, она должна отказаться от юбок, которых у нее полный шкаф. Зачем озадачиваться покупкой брючного костюма, если раньше она даже не пробовала носить брюки?

— Сдуйся, — посоветовала ей Наташка. — Потом обсудим.

Шурик оказался мастером своего дела. Прическа шла Галочке чрезвычайно. Она узнавала и не узнавала себя в отражении салонных зеркал.

— Теперь пошли громить магазины, — радостно выволокла ее на улицу воодушевленная Скачкова.

— У меня денег нет.

— Вообще?

— Нет, с собой.

— А у меня есть. Потом отдашь. Отдашь?

— Отдам, — с робкой радостью кивнула Галина. Ей захотелось довершить свой новый образ.

Жить без комплексов оказалось очень тяжело. Во всяком случае, без тренировки получалось так себе. Галочка периодически забывала, что начала новую жизнь, в которой она будет сама себе королева и свита.

В частности, попытка Наташки завернуть в первый же бутик встретила активнейшее сопротивление со стороны Галины.

— Там дорого!

— И что? — недоумевала Наталья, — Мы только померяем, и все. Никто не заставляет тебя покупать.

— А если испортим?

— Каким образом?

— Капнем чем-нибудь…

— Если только твоей ядовитой слюной! — в сердцах бросила Наталья и впихнула бордовую подругу в магазин, где к ним моментально подлетела девушка-консультант с приветливой улыбкой.

— Я могу помочь?

Девушка так искренне лучилась радостью, а в магазине было так безлюдно, что Галине невольно подумалось: «Верное свидетельство жутких цен и ничего иного!»

— Нам, собственно, ничего… — пискнула она.

Но Наташка больно толкнула ее в бок и жизнерадостно поделилась с консультантом:

— Нам бы вот на эту толстую задницу брюки, чтобы сидели нормально. Это реально? — Наташка звучно шлепнула Галочку по попе и дружески подмигнула консультанту. Та уже успела разглядеть покупательниц и оценить их платежеспособность, поэтому немного сбавила пыл и вяло пожала плечами.

— Ладно, мы сами посмотрим. Да, Галка? — последовал новый тычок в бок, и Наталья яростно шепнула ей прямо в ухо: — Учись жить, общаться и пользоваться своими правами.

Из магазина подруги вышли только через полчаса. Галина, уставшая от чрезмерно внимательного взгляда девушки-консультанта, повисла на Наталье полотенцем, потеряв интерес к происходящему.

— Фиговый у вас тут ассортимент, — резюмировала подруга на прощание. — Надо изучать рынок, проводить маркетинг. В современных экономических условиях и прогореть недолго.

На этой торжественной ноте посещение бутика они и завершили.

В торговом комплексе, состоявшем из мелких магазинчиков, было проще. Галя чувствовала себя более уверенно, поэтому решительно отвергла предложение Наташки обойти все.

— Я не готова, — замотала она новой прической. — Давай убедимся, что брючный костюм мне не идет, и поедем домой. Я не люблю магазины.

— У тебя явное гормональное нарушение из-за отсутствия половой жизни, — констатировала Наталья. — Женщина, которая не любит ходить по магазинам, — это уже не женщина, а некая пограничная субстанция. Поэтому тебя и мужики не видят. Пошли, я тут знаю одно место, где нам со скидкой продадут.

— Откуда такие познания?

— Я здесь работаю. А нонче — выходная. Пошли, пошли. Много вопросов задаешь.

— А что, задавать много вопросов — тоже вредно для гормонального фона?

— Молчи, Еремеева! Сейчас я буду говорить, а ты стой и улыбайся.

Не успела Галочка спросить, с какой стати она должна улыбаться, а если и должна, то кому, как ее впихнули в узкое пространство, завешенное костюмами.

— Фаридка, приветище! — взвизгнула Наталья и принялась целоваться с маленькой, чрезвычайно полной дамой, выкатившейся к ним навстречу, словно гигантский надувной мяч.

Когда они нащебетались, Наташка вдруг вспомнила про привалившуюся к стеночке Галю и пихнула ее вперед:

— Вот. Девушку звать Галя, и у нашей Гали нет костюмчика. А нужен.

— Нужен — будет! — расплылась в улыбке Фарида.

— Ты не лыбься, — осадила ее Наталья. — Считай, что мне продаешь.

— Все поняла, не волнуйся. Есть у меня подходящие. Еще и блузочку подберем.

Галя была уверена, что брючные костюмы ей не идут, а потому заранее решила отказаться от затеи после примерки первого же костюма… Но, взглянув в зеркало, она даже не сразу поняла, что это именно ее отражение. На Галочку смотрела неожиданно постройневшая серьезная девушка лет тридцати. У нее впереди было всё: любовь, счастье, карьера… Портили картину только подвернутые внизу брюки и толстоватая оправа очков.

— Ноги коротковаты, — Галя виновато покосилась на Фариду.

— У кого? — хмыкнула продавщица. — Это не ноги короткие, а брюки длинные! Неправильно мыслишь, дорогая. Они сейчас так шьют, с расчетом на акселератов и вешалок. И нам, нормальным бабам, приходится подшивать. Кстати, скину еще стольник за подшивку, там, в конце галереи…

— Не напрягайся, я ее провожу, — Наташка восхищенно оглаживала костюм и восторженно пыхтела. — Сейчас подошьем, и завтра пойдешь на работу новым человеком.

— Я сама могу подшить, — прошептала Галина.

— Так — не сможешь! Пошли.

— Погоди, — Галочка вздохнула и отважилась спросить: — А на два костюма у тебя деньги есть?

— А ты когда отдать сможешь? — по-деловому задала встречный вопрос Наталья.

Она считала, что подтексты усложняют жизнь, и не теряла времени на дипломатию.

— Да сразу. У меня дома лежат.

— Тогда договоримся. Только фасон какой-нибудь другой выбери.

Под занавес они зашли в оптику заказать очки. Вошедшая во вкус Галочка мерила оправу за оправой до тех пор, пока не заболела переносица.

— Ну, я не знаю, — расстроилась она, ожидая помощи от уставшей Натальи.

— А я знаю одно: здесь любая оправа лучше той, которая сидит на твоем носу. Погоди, сейчас мальчика спросим. Юноша, эй, продавец! — закричала Наташка и замахала руками, как утопающая.

— Да, девушка, — к ним подскочил симпатичный парень в строгом костюме.

Услышав обращение «девушка» и узрев объект для тренировки своих женских чар, Скачкова сделала стойку. И моментально забыла, зачем звала консультанта:

— Ну, не такая уж я и девушка, — она одарила продавца такой улыбкой, что парень тоже забыл, зачем он здесь находится.

— Как же, как же, вы самая что ни на есть девушка, — консультант навис над Наташкой и начал источать очарование.

— Да ну, вы мне льстите!

— Да зачем же мне льстить? Просто констатирую факт. А что вы делаете сегодня вечером?

— Вы можете предложить что-то определенное?

— Даже и не знаю, что можно предложить прекрасной даме, чтобы не показаться банальным…

— А вы не бойтесь. Я девушка простая.

— Алле, вы про меня не забыли? — раздраженно вздохнула Галочка. Судя по взглядам, скрестившимся на ее персоне, про нее именно «забыли».

— Ой, да, — опомнилась первой Наталья, — Посоветуйте нам оправу.

— К таким глазам нужны линзы, их категорически запрещено прятать, — вынес свой вердикт консультант.

В результате Галочка стала счастливой обладательницей линз и, на всякий случай, новой оправы, а Наталья заняла воскресный вечер.

— Так, провожать я тебя не буду, — торопливо оповестила она подругу, — Мне еще себя в порядок привести надо. Пока ты не в обновках, вряд ли на тебя кто польстится. В общем, чтобы завтра пошла в новом образе. И деньги не забудь отдать. Я вечером загляну на огонек. Заодно на маман твою полюбуюсь. Она отойдет немного после сегодняшнего да как начнет гонять тебя по квартире! А тут и группа поддержки в виде меня.

— И кого из нас ты намерена поддерживать? — хихикнула Галина. Настроение, несмотря на усталость, оставалось радужно-праздничным.

— Угадай. Всё. Целую. Меня ждут великие дела.

И Наташка убежала. А Галя заторопилась домой мерить обновки.

* * *

В отличие от Натальи, которая довольно весело провела воскресный вечер в клубе с парнем из магазина, Галина доживала первый день новой жизни в состоянии бойкота, объявленного Светлане Николаевне. Галочка никак не могла избавиться от ощущения дискомфорта в связи с непривычно молчаливой мамой, стремительно носившейся по квартире с поджатыми губами. Жалкая попытка привлечь Светлану Николаевну к обсуждению покупок успехом не увенчалась. Если утром мама немного напугалась предложением разъехаться, то к вечеру, видимо, по результатам обсуждения произошедшей трагедии с подругами, она разучила роль оскорбленной невинности. Светлана Николаевна в очередной раз пронеслась мимо комнаты дочери. Судя по звукам, мама занималась сервантом. Галина терпеть не могла эту отвратительную процедуру мытья сервизов и стекляшек, непостижимым образом обрастающих за полгода липкой пылью.

— Ну и ладно, — Галя еще раз посмотрелась в зеркало, — Хоть какая-то польза от скандала.

В это мгновение зазвонил телефон. Аппарат тоненько и пронзительно верещал в коридоре, куда Галине выходить совершенно не хотелось. Мама так старательно изображала трагедию, целиком уходя в пафос собственных, зачастую надуманных переживаний, что единственным способом выйти из ситуации с наименьшими потерями нервных клеток было абстрагироваться и ничего не замечать.

Конечно, правильнее объяснить оппоненту свою позицию. Но оппонент на то и оппонент, чтобы насмерть стоять на своей точке зрения. И в то время, как вы приводите логичные на взгляд любого здравомыслящего человека доводы, он формулирует очередную реплику, не обращая внимания на ваши увещевания. Мама была одним из худших вариантов такого собеседника, поскольку чужое мнение не существовало для нее как класс. Все, кто был с ней не согласен, одаривались снисходительным презрением и информировались о том, что ей, собственно, наплевать на их глубоко ошибочное мнение. Не всем дано, как ей, видеть истину.

Галочка, давно приученная к этой тактике, а ныне восставшая, пока не чувствовала в себе сил выступить с открытым забралом. Она посчитала за лучшее не обращать внимания на разворачивающийся перед ней трагикомический спектакль и жить дальше, невзирая на препятствия.

— A-а, какие люди о нас вспомнили! — взвыла в коридоре Светлана Николаевна. В ее выкрике смешались злорадство, ненависть и острое желание вылить на собеседника избыток адреналина.

Галочка напряглась и подкралась к дверям, чтобы лучше слышать.

— Как дела? Как потенция?! — неслась на своих адреналиновых волнах мама, — Кремль стоит?!

«Опять Женька», — у Галочки опустились руки, а сердце трусливо сжалось.

Теперь он стал просто Женькой. Бывшим мужем, вспоминавшим о ней с какой-то загадочной периодичностью. Он всегда звонил, но никогда не пытался встретиться лично, хотя при желании мог бы подкараулить ее у школы после уроков. Видимо, у него не возникало такого желания. Или совесть его мучила? Спросить не получалось, поскольку почти всегда он нарывался на маму и диалог уходил в штопор. После цветистых выступлений бывшей тещи охота общаться с Галей у него пропадала.

Галочка ненавидела Женьку за эти звонки, с садистским упорством бередящие старую рану, не дающие забыть то, что она старательно вырывала из памяти. Но память, как плодородная почва, взамен выполотых сорняков тут же порождала новые. Она уже не любила, но и забыть «бывшего» не могла. Стыд за глупость и доверчивость был даже сильнее ненависти. Иногда он вновь разгорался, яростными вспышками тревожа отболевшие раны, и тогда ненависть захлестывала Галину, высушивая слезы и заставляя строить планы мести.

Но злоба быстро опадала, как остывающее молоко, и снова привязчивым плющом Галочку опутывало отчаяние. Казалось, что отмыться от этой грязи не удастся никогда.