Возмездие Мары Дайер

5

Проснувшись, первым делом я заметила, что была вся в крови.

Затем то, что меня это не особо беспокоило, хотя должно бы.

У меня не было желания кричать или говорить, молить о помощи или хотя бы спросить, где я нахожусь. Эти инстинкты пропали, и я спокойно провела влажными пальцами по кафельной стене, пытаясь нащупать выключатель. Даже вставать не пришлось. Надо мной одна за другой вспыхнули четыре лампочки, освещая мертвое тело всего в паре шагов от меня.

Сперва я обдумала факты: мужчина, плотный. Лежал лицом в большой луже крови, растекшейся под ним. Кончики вьющихся черных волос намокли. В его руке что-то лежало.

Флуоресцентные лампы белой комнаты замигали, загудели, зажужжали. Я подвинулась, чтобы лучше рассмотреть тело. Его глаза были закрыты. В самом деле, можно было подумать, что он спит, если бы не кровь. Ее было так много. И у одной из рук она вырисовывалась в странную картину.

Нет, не картину. В слова.

ПРОСЛУШАЙ МЕНЯ.

Я скользнула взглядом по руке. Кулак мужчины был сжат вокруг небольшого кассетного проигрывателя. Я разжала пальцы — все еще теплые — и нажала кнопку.

— Внимательно слушаешь, Мара?

Я знала этот голос. Но не могла поверить, что слышала его.

— Ной жив, — сказал Джуд.

Теперь я точно внимательно слушала.

— И у тебя мало времени. Ты, наверное, узнаешь в этом мертвом теле на полу Вэйна Флауэрса. Это я его убил, если тебя это интересует. Хорошая новость: он один из двух, кто обладает доступом в кабинет Кэллс — вторая она сама. Плохие новости: чтобы завладеть доступом и выйти из этой комнаты, тебе нужно вырезать его левый глаз.

Что это такое? Уловка? Ловушка?

— Я бы сделал это за тебя, но не успел. Я подменил шприц, который они вкололи тебе перед спинномозговой пункцией. Вот почему ты… среагировала… когда они осматривали тебя. Выглядело стремно, кстати говоря. Ну да ладно. Над дверью в ее офис, в правом верхнем углу, находится сканер сетчатки глаза, прямо как здесь. Все двери в этом здании закрываются автоматически. Когда достанешь глаз, подними его на пару сантиметров выше своего — Вэйн был выше тебя. Камеры тоже есть — они повсюду; ничего не поделаешь, она увидит тебя в любой точке. Кроме этой комнаты. Отсюда нет ни единой записи. Потому я и усыпил тебя перед тем, как вы сюда пришли. Проскользнул внутрь, пока Вэйн не ушел. Я бы и тебя забрал, но ты меня к себе не подпускала. Как бы там ни было, когда окажешься в кабинете Кэллс, дверь за тобой закроется. Можешь открыть ее с помощью пресловутого глаза. В ее офисе должно быть все, что ты ищешь. Твое личное дело — настоящее, а не тот сфальсифицированный бред, который они используют, чтобы прикрыть свои задницы. Папки твоих друзей — они тоже тут, кстати говоря, я помогаю им сбежать, пока ты это слушаешь. Когда кассета закончится, иди в кабинет Кэллс, бери, что тебе нужно, и убирайся отсюда. На карте показано, как выбраться с острова. Доктора либо уже не будет, либо… я… мне… пришлось ее отпустить. Прости. Но тебе должно хватить времени, чтобы сбежать, прежде чем она сможет вручную включить охранную систему. Я освобожу твоих друзей. Ной будет тебя ждать.

Он громко закашлял.

— Еще, я оставил тебе свои часы. Они в другой руке Вэйна. Забери их перед… перед уходом. И да, я понимаю, что у тебя нет причин мне доверять. Я совершал… не могу об этом говорить. Безумные поступки, — снова раздался кашель. Он был глубоким, с мокротами, а дыхание парня участилось, когда тот вновь заговорил: — Не могу это обсуждать. Не знаю, сколько я таким пробуду, пробуду собой, и я ли это вообще, ну да не важно. С тем же успехом могу… хочу сказать… я не стану извиняться… «прости» ничего не значит, когда ты не можешь пообещать, что не повторишь ошибку, а я не могу дать тебе такое обещание. Просто… просто оставлю тебя в покое. Клянусь.

Кассета закончилась. Я молчала. Пялилась на проигрыватель с открытым ртом и боялась пошевелиться.

— Кстати, прости за сообщение кровью, — я вздрогнула при звуке голоса Джуда на кассете. — Больше писать было нечем.

Затем проигрыватель выключился окончательно.

Может, я просто была в шоке, но я не паниковала, не кричала, не дрожала и даже не боялась. В голове крутились два слова, повторяемые снова и снова, снова и снова. «Ной жив».

Но их произнес Джуд…

Не знаю, стоит ли ему верить, но мне этого хотелось. Часть меня боялась надеяться, а вторая не могла этому препятствовать. Мой разум ухватился за возможность, как акула за тюленя. Я перемотала кассету и снова прослушала речь парня.

«Ной будет тебя ждать».

Мне всего лишь надо выйти из комнаты.

«Тебе нужно вырезать его левый глаз».

Вырезав левый глаз Вэйна.

Я оглянулась на него, груду окровавленной плоти на полу, очки в проволочной оправе скосились на лице. Тут мужчина открыл глаза.

— ЧЕРТ! — сердце чуть не вырвалось из груди, и я прикрыла рот рукой, чтобы сдержаться от крика. Первая естественная реакция за все мое пребывание здесь. — Черт, — повторила я. Маленькие свиные глазки Вэйна следили за каждым моим движением. Он был жив. И в сознании.

— Ты, наверное, шутишь! — прошептала я. Из его горла донесся булькающий звук.

Я приросла к месту, но мне нужно было двигаться. Я была заперта в комнате с вполне себе живым Вэйном, а единственным выходом было использовать его глаз, чтобы обдурить сканнер сетчатки.

Но если он жив, может, мне не придется никого дурить? Может, Вэйн сам ее откроет?

Но для этого ему нужно встать. Лужа крови вокруг него увеличилась. Ее запах наполнил мне нос, одновременно металлический и животный. Мои ноздри раздулись.

— Вэйн, — громко позвала я. — Можешь говорить?

— Да, — прошептал он.

Отличненько.

— А встать?

— Не думаю… Нет.

Плохо.

— Ты слышал, что было на кассете?

— На какой… — прохрипел он. — Какой кассете?

Минутная стрелка на часах скакнула вперед. Я умудрилась это услышать. Где-то в этом здании пряталась Кэллс. И Ной. Я не могла дождаться момента, когда найду его… но вдруг она найдет меня первой? Мне придется попытаться поднять мужчину самостоятельно.

Когда я подошла к нему, мой живот сжался — похоже, от тошноты, — а глаза Вэйна расширились от страха. Я осторожно (ну, как вам сказать) перевернула его на спину. Тут мне в нос ударил совсем другой запах. Его кишечник громко хлюпал, вываливаясь из порезанного живота.

— Серьезно! — прошипела я сквозь сцепленные зубы. Про себя гадала, как же мне удалось не вывернуть содержимое собственного желудка, хватая мужчину за его мокрые подмышки и пытаясь поднять.

— Прекрати! — простонал он. — Прошу.

Я прекратила. Осмотрела комнату в поисках чего-то, что могло бы мне помочь, но в ней было пустовато. Пластиковый столик и два сбитых на пол стула в одной части, деревянный стул, разломанный на кусочки, в другой. Несколько плиток были разбиты, предположительно оным стулом. Но в останках бывшей чистой и просторной медицинской комнаты блестело что-то металлическое.

Я подошла осмотреть предмет, отпихивая острые куски дерева и смахивая осколки керамической плитки.

Нашла скальпель. Подобрала его, вытирая пыль о грязную больничную рубашку. Даже держать его было странно. Казалось, он подстраивался под мою ладонь.

Вэйн снова застонал: жалкий, отчаянный звук. Я повернулась к нему. Мужчина умирал. На самом деле, жизни в нем оставалось мало. И тот факт, что его левый глаз все еще находился в глазнице, был единственным, что сдерживало меня от побега. От поисков Ноя.

Глядя на него, я постаралась представить, как закрываются его веки, что он умирает от потери крови или чего-то такого. Ну и почему это до сих пор не произошло?! Глаза Вэйна не закрывались, а продолжали смотреть на меня.

Я убедила себя, что при его нынешнем положении смерть будет сродни благословению, облегчением страданий. Беда в том, что мне не хотелось его убивать. Объективно говоря, я помнила, что он сыграл не малую роль в моем заточении здесь, в моих пытках, и подозревала, что это принесло ему наслаждение. Но эти воспоминания можно было сравнить с воспоминаниями об имени моей классной руководительницы (миссис Фиш-Робинс). Мне было плевать, что он делал. В этот момент я не желала ему смерти и не хотела быть той, кто его убьет.

Должно быть, мужчина заметил, что я мешкаю, и прошептал:

— Хорошая девочка.

Я наклонила голову вбок:

— Не такая уж ты и плохая, правда?

Это были его последние слова перед тем, как я перерезала ему глотку.