Возвращайся, сделав круг. Книга 1

Глава 17

Камикадзе ткнулся носом мне в щёку, щекотнул кожу шершавым язычком, и я, улыбнувшись, открыла глаза.

— Доброе утро, малыш.

Фыркнув, он требовательно потоптался по моей груди, и я рассмеялась.

— Проголодался?

Хотела подхватить его на руки, но зверёк не был расположен к ласкам. Взмыв в воздух, описал вокруг меня круг и шлёпнулся на плечо.

— Ладно, ладно. Сначала завтрак, нежности — потом, — согласилась я, поднимаясь на ноги.

Мои вещи, включая еду для камаитати, были аккуратно разложены по каменным выступам вокруг импровизированной «постели» из шкур. Небольшая пещера была выделена исключительно для Камикадзе и меня. Задрав голову, я посмотрела на расселину в «потолке», сквозь которую в пещеру просачивался рассеянный сероватый свет. Пожалуй, ещё утро, хотя, может, уже и день… Здесь, во владениях Тецуо, трудно определить время суток. Солнца как такового не бывает вовсе. Предрассветные сумерки плавно переходят в вечерние, а потом наступает ночь. Правда, можно любоваться луной — когда она видна. В ночь, когда мы появились у барьера, отделяющего вотчину кузнеца от остального мира, луна ещё была. Но это произошло несколько ночей назад — не знаю, сколько именно. Большую их часть провалялась на шкурах с сотрясением мозга, симптомы которого проявились, едва Иошинори-сама выпустил меня из объятий. Видимо, прежде их «заглушал» выброс адреналина. Но мои повреждения были смехотворными по сравнению с ранами ёкая и Дэйки. Добрый кузнец не только приютил нас, но и заботился обо всех троих. Готовил еду, к которой поначалу никто не притрагивался, перевязывал раны, приносил воду… Когда смогла держаться на ногах без того, чтобы меня выворачивало наизнанку, я настояла на том, чтобы ему помогать. Помощь заключалась главным образом в приготовлении пищи — в моём мире ненавидела это занятие, а здесь даже пыхтела, старательно помешивая похлёбку в котелке — и в проведывании «пациентов». Правда, первое же «проведывание» — Дэйки выбило меня из колеи. Таким я лиса ещё не видела — неподвижно застывшим на циновке, на теле нет живого места… Заметив меня, он слабо зашевелился.

— Момо…

Я торопливо подскочила к нему, с трудом сдерживая готовые хлынуть слёзы.

— Ну что ты, Момо…

— Не шевелись, сделаешь только хуже, — опустившись на циновку рядом, я легко погладила его по голове. Лисья морда едва заметно дёрнулась, как если бы он силился улыбнуться.

— Тебя так долго не было… я беспокоился. Хотя Тецуо и уверял, что ты в безопасности…

Я снова погладила его по голове, по перевязанной лапе и горестно всхлипнула:

— Мне так жаль. Ты опять едва не погиб… защищая меня…

— С ума сошла? — он даже чуть приподнялся. — Конечно, я защищал тебя! А ты… просил ведь не выходить за барьер!

— Пожалуйста, не шевелись, — умоляюще повторила я. — Помню, ты обещал меня придушить, если это сделаю. Но исполнишь обещание, когда поправишься…

Из горла лиса вырвался хрипловатый смех, тут же перешедший в сдавленный кашель.

— Эх, Момо… наверное, даже умри я, тебе бы удалось рассмешить мои останки.

— Не говори так… — прошептала я.

Он снова закашлялся. Придвинувшись ближе, я осторожно приподняла его голову и положила её себе на колени. Дэйки тихонько вздохнул.

— Тебе неудобно? — забеспокоилась я. — Могу убрать…

— Нет… Оставь всё… как есть…

Повисла тишина. Я ласково перебирала пальцами опалённую шерсть на его голове и шее.

— Одно не могу понять, — нарушил молчание Дэйки. — Откуда ты знала, что кинжал удерживает мою тень?

— Удерживает… что?..

Лис попытался задрать морду, чтобы посмотреть на меня, но в конечном итоге только закатил глаза.

— Неужели и правда не знала? Тогда каким образом?..

— Понятия не имею. Просто увидела кинжал и подумала: нужно его выдернуть. А как он удерживал твою тень?

Дэйки снова закатил глаза.

— Что бы ты без меня делала? Ючи — повелитель теней, точнее, был им. Это — очень древняя и сложная магия. Владеющий ею одной ногой стоит в Ёми[1]…

— А теперь уже и двумя, — проронила я.

Лис хрюкнул.

— Владеющие подобной магией обладают оружием, способным «приколоть» тень противника к земле и тем самым его обездвижить. Обычно только вонзивший оружие в тень может сдвинуть его с места. Но меня совсем не удивляет, что это было под силу тебе. Как и в случае с мечом Иошинори-сама. Кстати, как он отнёсся к тому, что ты разрушила защиту, создание которой вокруг тебя, едва не стоило ему жизни?

— Ещё его не видела… — пробормотала я.

— Пришла сначала ко мне?.. — голос Дэйки дрогнул.

— Почему это чуть не стоило ему жизни? — быстро спросила я, растроганность лиса меня смутила.

— Меч помогал сфокусировать его энергию. То, как Иошинори-сама уничтожал кайдзю… Без меча это было бы сложнее, — лис вдруг замолчал и, вздохнув, тихо спросил:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Когда ты пойдёшь к нему?

— Не знаю, — зачем-то соврала я. — Наверное… потом. Ты голоден? Могу принести…

— Чуть позже, — снова вздохнул он. — Пока я, пожалуй, вздремну.

Я бережно опустила его голову на циновку.

— Разве не останешься? На твоих коленях мне бы наверняка снились чудесные сны! — Дэйки шутливо фыркнул.

Рассмеявшись, я легко коснулась губами шерсти на его лбу.

— Не сомневаюсь.

Выйдя от Дэйки, замерла на месте в нерешительности. На самом деле причиной того, что сначала навестила лиса, было обычное малодушие. Я просто не решалась отправиться к Иошинори-сама, не знала, что буду говорить… Но желание увидеть его в конце концов победило.

Пещера Тецуо была поистине огромной, с десятками маленьких гротов и «подпещерок». В одной из таких подпещерок глубоко в недрах горы расположился Иошинори-сама. Светильник слегка дрожал в моей руке, когда я переступала порог.

Ёкай величественно полулежал на циновке, прислонившись спиной к стене. Глаза, даже не моргнув на свет, устремились ко мне, и невозмутимое лицо едва уловимо смягчилось. Или это просто мелькнувшая тень?..

— Иошинори-сама… — пробормотала я. — Не хотела тебя беспокоить…

— Ты меня не беспокоишь.

Я вошла внутрь и нерешительно остановилась перед ним.

— Тецуо сказал, ты совсем отсюда не выходишь… Здесь так темно…

Мне показалось, по его губам мелькнула тень улыбки. Или это снова просто тень?..

— Я вижу в темноте.

— Да, конечно… — я неуверенно переступила с ноги на ногу.

— Присядь, если хочешь, — он кивнул на циновку рядом с собой.

Я повиновалась, устроила светильник на ближайший выступ и подняла на ёкая глаза. Если ранения и были серьёзными, а они наверняка такими были, Иошинори-сама держался, как и положено ёкаю его «ранга». Хотя ссадины практически исчезли, лицо казалось осунушимся, но осанка… Осанка оставалась царственной, и, уверена, даже сломанный позвоночник этого бы не изменил.

— Ты долго не вставала.

— Всего лишь сотрясение, — я махнула рукой. — Пустяки! Ты и Дэйки пострадали гораздо серьёзнее.

— Мы и гораздо сильнее.

— Да, я заметила, — голос прозвучал немного резче, чем хотела.

Конечно, моя слабость в сравнении с их силой, была очевидной. Но каждое упоминание о ней добавляло ещё больше безысходности и без того безысходной ситуации…

— Ты снова вышла за барьер, — констатировал ёкай.

— Дважды… — тихо подтвердила я.

— Хотя и обещала больше не подвергать свою жизнь опасности.

— Не могла же я спокойно стоять и смотреть, как твоя бывшая душит Дэйки.

Не думала, что произнесу это с такой горечью, но лицо Иошинори-сама не выразило ничего.

— Твоя жизнь не связана с его.

— Знаю, она связана с твоей… пока, — я запнулась. — Вы долго были вместе?

— С кем? — судя по лёгкому недоумению в голосе ёкая, смена темы оказалась слишком быстрой.

— С Шайори.

— Вместе?

— Вас же объединяло… что-то?

Он наконец понял, что я имею в виду, и — теперь мне это точно не показалось — губы дрогнули в улыбке.

— Это было очень давно.

— Очевидно, не для неё, — съязвила я и тут же спохватилась.

Что я, собственно, делаю? Исхожу ядом из-за ревности к бывшей любовнице существа, которое всё равно никогда не посмотрит на меня, как на равную! Не говоря ни о чём другом… Сцена на берегу озера, которую я мысленно пережила сотни раз, пока валялась на циновке и своды пещеры вращались вокруг, для него — лишь эпизод. Он едва не погиб, наверное, считал, что едва не погибла я, поэтому на какой-то момент… Вероятно, он привык ко мне, не исключено, даже по-своему привязался — насколько это вообще возможно в его случае. Но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывала к нему я. И, что бы я ни делала, этого не изменить. Никогда.

— Прости, это совсем не моё дело. И я тебя ещё не поблагодарила.

— В этом нет необходимости.

— Ты всегда так говоришь, — я выдавила улыбку. — Скажи… зачем я нужна Ракураю?

— Почему ты спрашиваешь об этом меня?

— Потому что уверена, ты знаешь.

Закрыв глаза, он прислонил голову к стене.

— Ты задаёшь много вопросов.

— Прости…

Вот и весь разговор… Подавив вздох, я потянулась за светильником, поднялась на ноги.

— Уже уходишь?

Обернувшись, я поймала на себе взгляд вновь открывшихся глаз цвета мрака.

— Думала, ты… тебе надоел этот разговор…

— Мне не нравится тема, — уточнил ёкай. — Это не значит, что ты должна уйти. Если, конечно, сама не хочешь.

Я чуть не дёрнулась обратно к циновке, но в последний момент остановилась. Реагировать на каждую его команду с такой готовностью повиноваться, было уж слишком унизительно.

— Сейчас тебе лучше отдохнуть, — постаралась скрыть метания за улыбкой. — Я обязательно навещу тебя опять… скоро… если хочешь.

Он кивнул и снова закрыл глаза.

Я навестила его на следующее же утро. А потом приходила каждый день. И, против первоначальных опасений, темы для разговора с этим крайне неразговорчивым существом находились без труда. Он рассказал о своих владениях — прекрасных землях, надёжно скрытых от взглядов непосвящённых. Я — о моём мире. Вообще, больше говорила я, он больше слушал и, мне начинало казаться, как будто ждал моих визитов. А я… понимая, что пропала окончательно, изо всех сил цеплялась за уже почти умолкнувшие доводы рассудка, снова и снова напоминая себе: скорее наши миры поменяются местами, чем могучий Иошинори-сама снизойдёт до «всего лишь человека»…

Вздохнув, я пригладила шёрстку Камикадзе, допивавшего второе яйцо. Кузнец был настолько любезен, что снабжал пищей не только нас с Дэйки, но и камаитати. И зверёк относился к нему на редкость миролюбиво — даже разрешил один раз себя погладить.

— Ну что, теперь доволен? — я пощекотала его за ушком. — Хочешь подремать?

Камикадзе широко зевнул и осоловело прикрыл глаза, выражая согласие. Чмокнув его в мордочку — подобные вольности зверёк начал позволять мне совсем недавно — я уложила его на шкуры, подхватила полотенце и выскользнула из своих «покоев». В пещере, которую Тецуо использовал в качестве кузницы, а я про себя назвала «гостиной», навстречу мне, дружелюбно махая хвостом, поднялся Якэй.

— Привет, чудовище, — пропела я.

Пёс радостно заскулил и, подскочив, ткнулся мордой мне в живот, чуть не свалив с ног. Рассмеявшись, я пригладила жёсткую шерсть, потрепала его по косматому загривку. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь буду рассыпаться в нежностях при виде этого страшилища! Но «страшилище» оказалось на удивление ласковым, хотя кузнец и уверял, что ласковость распространялась далеко не на всех. Как бы ни было, я сдружилась с псом быстро — к явному неудовольствию Камикадзе, начинавшему шипеть и скалить клычки, стоило Якэю замаячить поблизости.

— А где твой хозяин? Снаружи?

Тецуо действительно был перед входом в пещеру — разделывал огромную рыбину.

— Доброе утро! — приветствовала я его.

Кузнец вежливо поклонился и скользнул глазами по болтавшемуся на моём плече полотенцу.

— Я почти закончил, оксама. Прости, что заставляю тебя ждать.

Всякий раз чрезмерная учтивость Тецуо вгоняла меня в краску, напоминая о некогда произнесённых им словах: «Я — слуга Иошинори-сама и его избранницы». Несмотря на мои протесты, он упорно продолжал называть меня «оксама». Разговаривая, редко поднимал глаза и почти тотчас опускал их.

— Вот это монстр! — я кивнула на рыбину, вокруг которой хищно кружил Якэй. — Не думала, что здесь водятся такие!

— Владения обширны и не заканчиваются здесь, — кузнец снова повернулся к «монстру». — Когда господин окрепнет и начнёт покидать пещеру, наверняка покажет их тебе.

— Сомневаюсь, что господин будет проводить столько времени в моём обществе, когда окрепнет, — улыбнулась я. — Сейчас у него просто нет выбора — он никуда не выходит.

Тецуо вдруг поднял на меня глаза, и грубые черты его лица смягчились, как если бы он смотрел на новорожденного ребёнка или хорошенького щенка.

— Выбор есть всегда, оксама. И господин сделал свой.

— Почему ты так считаешь? — я даже подалась вперёд. — В прошлый раз ты назвал меня его «избранницей», но это… невозможно. Я — всего лишь человек.

Не могла не произнести этих слов, они уже стали клеймом. Не смогла скрыть горечь, которую тщетно пыталась подавить всё это время…

— Да, ты — человек, — тихо произнёс Тецуо. — Поэтому рано или поздно причинишь ему боль. Это неизбежно. И Иошинори-сама это знает.

— Боль?.. — не поверила я. — Каким образом? Я не… не…

— …бессмертна. Вы слабее нас, не владеете магией, не умеете изменять свою форму. Но не в этом самое болезненное различие между нами. Оно — в краткости вашей жизни. И в силе нашей памяти…

Я не верила ушам. Это признание могло означать только одно.

— Тецуо-сама… Хочешь сказать… твоя избранница была…

— Её звали Акико, — в голосе кузнеца прозвучала невероятная нежность. — Наверное, и кости её уже обратились в пыль. А я всё ещё думаю о ней… непрестанно…

Поникнув всем телом, Тецуо устремил взгляд на окрашенную рыбьей кровью воду. Я опустилась рядом с ним на колени и, не обращая внимания на тут же намокший край кимоно, легко коснулась ладонью его плеча.

— Мне так жаль…

— Ты чем-то напомнила мне её, — складки на черепашьем лице обозначились сильнее, я не сразу поняла, что он улыбается. — Акико тоже была красивой. И доброй, как ты. Может, не такой отважной…

— Почему ты считаешь отважной меня?..

— Я знаю, что произошло во время битвы. Дэйки говорит о тебе почти постоянно.

Вздохнув, кузнец поднялся на ноги и подхватил гигантскую рыбину, словно то был карасик величиной с ладошку.

— На Иошинори-сама лежит огромный долг, оксама. Война, которую он начал, изменит лицо нашей реальности. Слабость в его положении — недопустима. Поэтому черты его останутся невозмутимыми, а речь — холодной. Но горечь переполняет меня, когда я думаю о нём, о дзинко, даже о малыше-камаитати. Придёт день — он неизбежен — и ты разобьёшь сердце каждому из них.

Тецуо уже скрылся в глубине пещеры, а я всё смотрела ему в след. Якэй, ласкаясь, стукнул меня хвостом по ногам и я, не удержавшись, шлёпнулась в воду. Пёс тут же бросился ко мне с явным намерением лизнуть лицо. Смеясь и отворачиваясь, я кое-как поднялась. Но действия были механическими. Мысли устремились вслед за кузнецом, мимо колосса-наковальни в мрачную глубину пещеры, где, оправляясь от ран, коротал дни Иошинори-сама. Я представила его величественную фигуру, белоснежные волосы, лицо, которое навсегда останется «невозмутимым»… До сих пор не задумывалась о быстротечности моей жизни по сравнению с его. Конечно, в его многовековом существовании я буду кратким эпизодом. Всё, абсолютно всё сводится к тому, что связь между таким, как он, и такой, как я, невозможна. По сути, Тецуо не открыл ничего нового, лишь очередное доказательство этой невозможности. Только в одном кузнец ошибся: я — не избранница его господина. «Слабость», которую, по его словам, Иошинори-сама не смеет явить миру, неразличима во тьме пещеры, затерянной на краю света. Единственной свидетельницей этой слабости была бы я. И будь я на самом деле его избранницей, он бы позволил мне её увидеть…

Новый толчок развеселившегося Якэя снова сбил меня с ног. В этот раз я не успела отвернуться, и горячий язык протянул широкую полосу по моей щеке.

— Тоже тебя люблю, только прекрати! — рассмеялась я, барахтаясь в воде.

Пёс радостно взвизгнул, всё больше входя в раж. Но тут послышался резкий оклик Тецуо, и он, заскулив, унёсся в пещеру. Я приняла сидячее положение, отбросила намокшее полотенце. Можно вернуться в мою «комнату» за сухим, но… мысленно махнув рукой, я сбросила кимоно и погрузилась в воду с головой. Тишина и покой… даже мысли умолкли. Я «парила» в подводной невесомости, пока лёгкие не начали разрываться, и тогда с шумным выдохом вырвалась на поверхность. Вот и выход. Единственный способ спастись из водной глубины — вынырнуть, а не погрузиться ещё глубже. А единственный выход из моей ситуации — вернуться в мой мир, а не оставаться в этом, всё больше привязываясь…

— Момо!

От неожиданности я хлебнула воды и закашлялась. На пороге пещеры, держась за каменную стену, стоял Дэйки.

— Ты… что здесь делаешь? — возмутилась я. — С ума сошёл? Так далеко ходить тебе ещё нельзя!

— Кто сказал? — буркнул лис. — Мне гораздо лучше! И это ты сумасшедшая — столько оставаться под водой! Уже собирался прыгнуть следом!

К Дэйки я тоже наведывалась каждый день и, не опасаясь надоесть, проводила с ним больше времени, чем с Иошинори-сама. Лис заметно окреп, даже вставал и, опираясь на меня, бродил по пещере. Но Тецуо настаивал на соблюдении «циновочного» режима — полученные Дэйки раны были слишком серьёзными.

— Сейчас выберусь и узнаешь, как прыгать за мной следом! — пригрозила я.

Лис расплылся в улыбке и, прислонившись к стене, демонстративно сложил на груди лапы.

— Выбирайся! Хочу на это посмотреть.

Я бросила яростный взгляд на кимоно и полотенце, до которых не могла дотянуться. Дэйки довольно прищурился.

— Что-то ищешь?

— Закрой глаза! — потребовала я.

— Или что?

— Или не посмотрю на то, что ты ранен!

Лис расхохотался, но тут же оборвал смех и, припав к стене, судорожно сгорбился. А я, мгновенно забыв о наготе, вылетела из воды.

— Дэйки… — подскочив, вцепилась в его плечи. — Тебе плохо? Может, присядешь?..

Слова прервало ехиднейшее хихиканье, лукавые лисьи глаза нарочито прошлись по моему обнажённому телу.

— Ты!.. — не найдя слов, я шарахнула его по плечу, и лис очень натурально завопил от боли.

Торопливо завернувшись в кимоно, я снова повернулась к нему, намереваясь продолжить расправу. Но тут в сознании прозвучал голос Тецуо: «Придёт день, и ты разобьёшь сердце каждому из них», и я замерла с уже занесённой рукой.

— Что? — шутливо надувшись, лис потёр плечо, по которому прошлась моя ладонь.

— Ничего… — прошептала я. — Обопрись на меня, помогу вернуться обратно.

Дэйки мгновенно посерьёзнел.

— Момо… Ты обиделась? Прости… я не хотел…

— Не обиделась. Сам ведь говорил, что всё уже видел. Опирайся.

Он скорее обнял меня за плечи, чем использовал в качестве опоры, и легко потёрся щекой о мою.

— Не злись, ладно?

— Я не злюсь.

До его циновки мы добрались довольно резво — Дэйки и правда окреп. Попытался опять начать извиняться, но я пригрозила дёрнуть его за хвост, и он, облегчённо вздохнув, успокоился. С того утра лис выбирался из пещеры каждый день — сначала с моей помощью, потом самостоятельно. Но Иошинори-сама даже не заговаривал о том, чтобы покинуть своё «узилище». Однажды, не выдержав, я осторожно спросила, не хочет ли он «подышать воздухом» снаружи?

— Тебе тоскливо здесь, — неожиданно заявил он.

— Нет, совсем нет! — поспешно возразила я. — И я ведь выхожу за пределы пещеры. Просто думала, может, ты тоже захочешь посмотреть на… небо.

Он чуть заметно склонил голову.

— Скоро.

— Тецуо упомянул, его владения довольно обширны. Здесь в самом деле есть что-то, кроме скал?

— Да, есть. Я покажу тебе, если захочешь.

— Конечно, — губы сами собой расплылись в счастливой улыбке. Но тут вспомнились слова Тецуо — с момента нашего разговора они преследовали меня, как навязчивая идея — и улыбка померкла. Это явно не укрылось от Иошинори-сама. Не то чтобы выражение его лица изменилось, но каким-то непостижимым образом я научилась улавливать малейшие колебания. Стараясь скрыть смятение, снова попыталась улыбнуться, заговорила о какой-то чепухе. А потом осторожно предположила, что возвращение в мой мир, вероятно, откладывается: из-за ран, полученных Иошинори-сама, восстановление его сил наверняка приостановилось.

— Одно не связано с другим, — лаконично бросил ёкай.

И, закрыв глаза, прислонился к стене, давая этим понять, что аудиенция закончена.

Я больше не затрагивала эту тему вплоть до дня, когда Иошинори-сама наконец покинул пещеру. Дэйки, окрепший настолько, что уже помогал по хозяйству, и Тецуо повалились ниц. Я едва удержалась, чтобы не сделать то же — настолько царственным был вид вернувшегося к жизни ёкая. Теперь я поняла причину его безвылазного пребывания во тьме пещеры. Никто не смел видеть его слабости. Доковылять до порога, натыкаясь на стены, мог Дэйки. Иошинори-сама подобало гордо выступить из тени и внушить присутствующим благоговение. Почтительно поклонившись, я подняла на него глаза.

— Если хочешь, следуй за мной, — предложил он и направился к выходу.

Оставив недовольного Камикадзе на попечение Дэйки, я торопливо засеменила следом. За пределами пещеры Иошинори-сама протянул мне ладонь. Я с готовностью вложила в неё свою, но не успела даже тольком ощутить прикосновение. Будто лёгкий порыв ветра подхватил и тут же снова поставил меня на землю.

— Ты хотела видеть владения Тецуо за пределами скал.

Я огляделась и восхищённо ахнула. Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулось поле, усыпанное крупными ярко-голубыми цветами. Они росли настолько близко друг к другу, что травы и стеблей совсем не было видно. Цветочное поле сливалось с горизонтом, и будто переходило в синее небо — мы словно парили в невесомости.

— Неужели мы всё ещё во владениях Тецуо… — пробормотала я. — Невероятно, что кузнец проводит все дни в унылой кузнице, имея возможность прийти сюда…

Иошинори-сама молча наблюдал за мной, лицо было безмятежным. Наверное, в переводе на обычного человека это бы значило, что он доволен.

— Спасибо! — я глубоко вдохнула воздух, пронизанный ароматом цветов. — Здесь просто необыкновенно!

Развернувшись, неторопливо побрела по полю, лепестки цветов мягко поглаживали меня по ногам. Ёкай так же неторопливо плыл рядом. Не знаю, сколько мы брели так бок бок, не произнося ни слова. И я поймала себя на мысли, что вот сейчас больше всего на свете хочу, чтобы он повернулся ко мне, коснулся моей руки, лица, волос… чтобы он обнял меня, как тогда на берегу озера… и больше не выпускал из объятий… никогда. Но тут же совершенно непрошенно перед глазами возникло скорбное лицо Тецуо, грустные рептилевидные глаза… и я замедлила шаг. Нельзя поддаваться окружающему меня очарованию. Это — не моя реальность. Я здесь — чужая и такой останусь навсегда.

— Какое спокойствие, — улыбнувшись, я медленно повернулась вокруг своей оси. — Время как будто остановилось. Дэйки говорил, в моей реальности оно протекает либо медленнее, либо быстрее, чем в этой. Я очень надеюсь, что медленнее, но, если подумать… Безмятежность здесь, сумасшедший ритм — там… Может, когда вернусь, уже пройдёт сотня лет, и никто не вспомнит моего имени.

— Ты скучаешь по своему миру, — тихо проговорил ёкай.

— Дело даже не в этом. Просто мне никогда не стать частью вашего.

Повисло молчание. Я проследила глазами за вспорхнувшей бабочкой.

— Ты знал об Акико, девушке, которую любил Тецуо?

— Почему ты спрашиваешь?

— Она была человеком, как и я. Рано или поздно я повторю её судьбу.

Лицо Иошинори-сама оставалось невозмутимым, и в этот раз я не уловила даже намёка на эмоции. Как ему удаётся всегда сохранять такое хладнокровие?

— У каждого своя судьба, — ровно проговорил он.

— Да… Но судьбы людей заканчиваются одинаково.

— Пора возвращаться, — неожиданно заявил ёкай. — Завтра мы двинемся дальше. Дэйки должен всё подготовить.

— Двинемся дальше? Куда?

— В безопасное место. Дэйки останется с тобой.

— А ты? — вырвалось у меня.

— Вернусь, как только уничтожу моих врагов.

— Но… почему тогда я не могу остаться здесь?

— Владения Тецуо слишком далеко. Защита кузнеца и его стража — ненадёжна.

Ёкай протянул мне руку. Вложив в его ладонь свою, я подняла на него глаза.

— Ты ведь ещё не восстановился полностью… Разве это не опасно?

Лицо Иошинори-сама едва заметно смягчилось. Он легко сжал мою кисть, и меня словно обожгло… А уже через мгновение мы стояли перед входом в пещеру Тецуо, и Иошинори-сама выпустил мою руку.

— Спасибо, что показал мне это место, — прошептала я.

Короткий кивок и ёкай исчез в глубине пещеры.

[1] Ёми — яп. мир мёртвых.