Возвращение любви

5

Всю оставшуюся неделю Холли старалась выкинуть из головы субботу и ее договоренность с Робертом посмотреть сад. Это не должно было быть так уж сложно – ее загруженность на работе увеличилась в отсутствие Пола, и выпуск новых духов налагал на нее дополнительные обязанности, но Роберт все равно закрадывался в ее мысли, и его присутствие застигало врасплох, заставляя тело напрягаться в материальном противодействии его образу.

В пятницу вечером она уже ни на чем не могла сосредоточиться, и ее взгляд был постоянно прикован к телефону в гостиной.

Она испытывала непреодолимое желание позвонить Роберту и сказать, что передумала, но а если он станет настаивать на другой дате? Все-таки она не в состоянии сказать ему прямо и честно, что не может больше позволить себе страдать из-за общения с ним.

На коктейльном столике лежала кипа книг – все по садоводству, которые она выбрала из своей коллекции с намерением освежить в памяти типы садов, которыми традиционно окружали постройки вроде Холла.

В этом саду можно было бы восстановить или соорудить много причудливых тропинок, арок и клумб, окруженных дивными зарослями или стенами, – сад, где женская часть обитателей дома могла спокойно прогуливаться, скрытая от посторонних глаз. В нем могли быть и теннисный корт, и конечно же, прекрасно оборудованная летняя кухня.

У Холли была одна очень дорогая книга, которую Пол подарил к прошлому Рождеству, с великолепными иллюстрациями с изображением голландских садов, с их клумбами строгих форм, длинными прямыми каналами и симметричными прудами. Она взяла книгу, раскрыла ее и, нахмурившись, попыталась заставить себя сосредоточиться над ней. Рядом лежали блокнот и ручка для того, чтобы выписать что-либо полезное, но единственное, что было записано, – заголовок «Сад Холла».

В одиннадцать часов, признав свое поражение, она отправилась в постель. Всего один день, несколько коротких часов, и она будет в безопасности, успокаивала она себя, лежа в постели. И потом – чего бояться?

Она знала, в чем состоит опасность, и будет настороже, вот и все!

Холли проснулась рано утром с признаками головной боли от напряжения. За окном светило солнце, небо был голубым, и день обещал быть теплым и ясным.

Она оделась соответственно, натянув джинсы и майку, прихватила волосы в конский хвост так, чтобы они не касались щек, и не нанесла никакой косметики, кроме увлажняющего крема и губной помады.

Роберт ни за что не должен думать, что она старается ему понравиться, нарядившись и накрасившись специально для него.

Спустившись вниз, она приготовила себе кофе. По почте пришли газеты, и, открыв ящик, она быстро просмотрела заголовки.

Вдруг Холли услышала звук подъезжающей машины.

Нахмурившись, она подошла к окну в гостиной. Перед домом стоял большой «рейндж ровер». Она нахмурилась еще больше. Она не знала никого, у кого была бы такая машина и кто мог приехать к ней в такое время.

Но прежде, чем она повернулась, чтобы пойти и открыть дверь, она увидела Роберта, вылезающего из машины. Он остановился, заметив ее у окна. Как и она, Роберт был одет в поношенные джинсы и клетчатую рубашку, с рукавами, закатанными до локтей.

Он выглядит так, как будто всю жизнь прожил здесь, в деревне, подумала она, а он улыбнулся ей и помахал рукой. Сердце ее застучало часто-часто, а от напряжения закружилась голова.

Когда она открыла дверь и сняла цепочку, пальцы у нее похолодели и онемели.

– Привет. Я решил заехать за тобой, чтобы тебе не добираться…

Он уже прошел в дом, одобрительно принюхиваясь.

– М-м… свежесваренный кофе. Аромат великолепный.

Холли поджала губы.

– Я как раз заканчиваю завтракать, – коротко ответила она. Она не собиралась предлагать ему никакого кофе. Она ничего не будет делать или говорить такого, из-за чего он сможет подумать, будто она – будто она, что? Все еще желает его… все еще любит его?

Повернувшись к нему спиной, она оставила его стоять в холле и поспешила на кухню, но, к ее удивлению, вместо того чтобы остаться на месте, он прошел за ней, оглядывая оценивающим взглядом интерьер, затем с восхищением сказал:

– Вот так и должна выглядеть кухня. Кто тебе ее сделал?

– Никто, – сухо ответила Холли. – Я оформила ее сама.

Последовала короткая пауза, а затем он мягко сказал:

– Да, конечно, мне следовало догадаться. Ты ведь всегда считала, что кухня – сердце дома. Я помню, как ты говорила мне, что когда выйдешь замуж, у тебя будет кухня с большим столом посередине, за которым сможет усесться вся семья. Я помню, ты еще говорила, что у тебя будет четверо детей.

Холли почувствовала, как всю ее охватывает жар.

– У нас у всех бывают наивные несбыточные мечты в этом возрасте, – парировала она и отвернулась.

– Наивные, может быть, но не несбыточные. Ты не вышла замуж – но в наше время женщине не обязательно выходить замуж, чтобы иметь детей, не так ли?

Продолжая стоять к нему спиной, Холли потянулась за кофейником, но рука у нее так дрожала, что немного горячего кофе пролилось, испачкав ей джинсы.

Роберт в ту же секунду оказался рядом, вскрикнув с сочувствием, и спросил, не обожглась ли она. Судорожно пытаясь сохранить между ними расстояние, Холли терла руками облитое место и мотала головой, так как от волнения слова застряли у нее в горле.

– Дай-ка лучше я, – сказал Роберт, взяв у нее из рук тряпку, и добавил: – А то ты вся трясешься, как осиновый лист. С тобой правда, все в порядке?

– Абсолютно. Я просто испугалась, – соврала Холли. Она и вправду испугалась, но испуг был вызван не пролитым горячим кофе. Нет, это Роберт заставил ее так дрожать. Она мучительно хотела, чтобы он отошел от нее подальше, и паника охватила ее, когда он приложил тряпку к ее полинявшим джинсам.

– Все в порядке… я сама, – сказала она, отстраняясь. – Мне придется пойти переодеться.

– А можно мне попробовать немного этого кофе, пока я буду ждать? – спросил он.

Что она могла ответить? Он видел, что кофейник наполовину наполнен. Отказать было бы глупо и невоспитанно.

– Угощайся, – ответила она. – Я – скоро. Наверху она сбросила джинсы, бросив беглый взгляд на красное пятно на ноге. Ожог был незначительный, говорить не о чем, и, по правде говоря, ощущение от прикосновения Роберта, когда он пытался вытереть пятно, жгло гораздо сильнее, чем кофе.

Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы достать чистые джинсы, но на одевание ушло гораздо больше времени главным образом потому, что она все еще дрожала, а ее чувства все твердили и твердили ей нежелательную информацию, которую они получили в те секунды, когда Роберт склонился над ней с тряпкой. Она все еще чувствовала запах его кожи, ощущала подушечки пальцев, и, если бы закрыла глаза, она смогла бы даже услышать звук его дыхания и увидеть знакомые линии подбородка, вспомнив, с какой готовностью в свои незрелые годы она прижималась к нему губами, удивленная тем, как он откликается на ее ласку.

С какой предательской легкостью ее губы вспоминали чувственное удовольствие от соприкосновения с его ртом.

Она так дрожала, что с трудом смогла застегнуть джинсы, ее пальцы буквально онемели от эротических мыслей – мыслей, которые она не имела права, не хотела держать в голове. Она подавила в себе истеричное рыдание. Ну зачем он вернулся? Ну что бы ему спокойно не жить вдали отсюда, а уж раз он вернулся, зачем он ищет встреч с ней… мучает ее… заставляет вспоминать о прошлом? Да, действительно, когда-то она робко поделилась с ним своими мечтами – мечтами о муже, о том, как она станет с ним жить, как появятся дети, и жизнь наполнится стремлением дать им то, что она сама получила в своей семье. Разве это так уж плохо?

Холли невидящим взором выглянула из окна, сожалея о том, что он вызвал эти воспоминания, так жестоко напомнил ей, что, хотя она и реализовала свою мечту о доме, у нее не было ни мужа, ни детей.

И все же она была довольна… более чем довольна своей жизнью; она поняла, что женщина вполне может жить счастливо без мужчины. И к тому же она могла выйти замуж, если бы захотела. Просто дело в том, что она не могла решиться влюбиться во второй раз – а без любви… без любви зачем выходить замуж. По крайней мере она так думала…

Она считала свою жизнь наполненной и счастливой, и все же несколькими словами Роберт как бы дал ей понять, что ее мечты не сбылись.

Звук открывающейся на кухне двери заставил ее напрячься.

– Холли, с тобой все в порядке?

Роберт стоял внизу. Если бы он поднялся наверх в поисках ее… Она быстро закончила переодеваться и, крикнув ему:

– Да, все хорошо, – поспешила из спальни.

Спустившись до изгиба лестницы, она увидела, что он стоит, держась одной рукой за перила, и смотрит вверх. Он выглядел так мужественно и до боли знакомо. Проще всего было бы сбежать вниз и броситься в его объятия, рассказав, как она скучала по нему, и попросить никогда ее больше не отпускать.

Испугавшись собственных мыслей, она отвернулась, надеясь, что он уступит ей дорогу, прежде чем она спустится вниз, однако, когда он так и сделал, ее охватило разочарование, безжалостно обнажившее ее слабость.

– Мне осталось только взять кое-какие книги, – сказала Холли, торопливо проходя мимо.

Когда она вернулась с книгами, он все еще стоял в холле.

– Я вынул фильтр из кофейника и промыл его, – сообщил он ей.

Холли с удивлением посмотрела на него. Она не могла себе представить, что человек его положения может думать о таких житейских мелочах.

Когда они вышли из дому, он взял книги у нее из рук и, отперев дверцу «рейндж ровера», помог ей забраться внутрь, после чего открыл заднюю дверцу и положил книги на сиденье.

Он всегда прекрасно водил машину, учитывая недостатки других и просчитывая возможные ситуации. Раньше ей ужасно нравилось сидеть рядом с ним в старом спортивном автомобиле, который он отреставрировал, но теперь она обнаружила, что старается держаться от него как можно дальше, сосредоточившись на пейзаже за окном, как будто она видела все это впервые, а не проезжала мимо каждый день.

Они уже были на полпути к Холлу, когда он ошеломил ее, спросив:

– Почему ты так и не вышла замуж, Холли? Как он смел задавать ей этот вопрос? Неужели он не понимает, что сделал с ней? Какую боль ей причинил? Неужели он пытается притвориться, что не понимал, когда она говорила о замужестве, что имела в виду его?

Она напряглась, как бы защищаясь, и ответила с вызовом:

– Не понимаю, почему это тебя волнует, Роберт, но, если хочешь знать, то, что я видела у других, меня не очень-то вдохновило. На каждую пару, которая действительно счастлива, приходится две или три, которые просто терпят друг друга, существуя во взаимной апатии, а иногда и неприязни.

– А не кажется тебе, что это предвзятое мнение? – спокойно спросил он. – В конечном итоге, только двое знают, как все на самом деле. То, что кажется неудачным браком постороннему, может прекрасно подходить этим людям. При всем при том, пары, которые ты назвала неблагополучными, до сих пор вместе, не так ли?

– Ну что, нечего сказать? – спросил он, так как она не отвечала.

– А что я могу сказать? – спросила Холли. – К тому же я удивлена, что именно ты рассуждаешь о браке.

Она не пыталась скрыть ни горечи, не презрения. Горло у нее саднило, как будто она до этого проплакала несколько часов, и – ей было нехорошо. Что с ней происходит? Почему она позволяет ему расстраивать ее так? Какое ей дело до того, как изменились его взгляды? Он ей никто, совершенно никто.

– Скажи мне одну вещь, Холли, – услышала она его серьезный голос. – Мне вечно быть наказанным и осуждаемым за грехи и ошибки незрелого и, я бы сказал, неверно ориентированного двадцатидвухлетнего парня, когда я был слишком самонадеян и слишком слеп, чтобы понять, чем обладаю? Да, я был тщеславен, да, у меня были ложные ценности, но я рад, что многое осознал с тех пор. Я не хочу сказать, что этот процесс прошел безболезненно для окружавших меня людей, но я ведь осознал, Холли. Почему, ты думаешь, я вернулся?

Холли начало трясти. Ей стало плохо от гнева и недоверия. Неужели он хочет сказать, что вернулся из-за нее… что он сожалеет о том, что причинил ей боль оставив ее?

– Не знаю, – ответила она натянуто, – да мне это и безразлично. Что касается меня, то прошлое мертво… конечно. Ты говоришь, что изменился – я тоже изменилась. Я уже не та восемнадцатилетняя девочка, Роберт, и я об этом не жалею. А если ты воображаешь, что я не вышла замуж из-за того, что было между нами… – Ее так трясло, что она с трудом могла говорить, но сказать было надо; хотя бы из гордости она не позволит ему думать, что ее одиночество имеет какое-то отношение к нему. – Ты ошибаешься. В моей жизни были другие мужчины.

– Да, я полагаю, что это так, – согласился Роберт, но голос его прозвучал отрывисто и, когда она осмелилась бросить на него взгляд, он смотрел прямо перед собой, а подбородок у него напрягся.

Паника, которую она старалась подавить, овладевала ей. Она уже хотела было сказать ему, что передумала, и если ему нужен совет относительно сада, то следует обратиться к кому-то другому, когда он повернул на дорогу, ведущую к Холлу.

– Удивительно, как все складывается, – заметил он. – Вот я вновь в деревне, которую в дни самонадеянной юности считал слишком маленькой и тесной для меня, и хочу только одного – обосноваться здесь и завести семью, а ты, которая говорила, что тебе ничего не нужно, кроме любви мужа и детей, стала процветающей деловой женщиной, у которой, по всей видимости, не остается времени ни на что, кроме карьеры.

У Холли перехватило дыхание, и она не могла говорить, а ей так хотелось дать выход чувствам, повернуться к Роберту и прокричать: только он виноват в том, что она целиком посвятила себя бизнесу, что это из-за него она боялась полюбить вновь… что именно из-за него она потеряла уверенность в себе и думала, что никто не сможет любить ее, желать ее.

Как он посмел приехать сюда и, между прочим, сообщить ей, что изменился, все осознал и теперь желает всего, от чего до этого отказался? Или только от нее он отказался? Она горько улыбнулась про себя, представив себе тип женщины, на которой бы он сейчас женился… на какой-нибудь холеной и сдержанной, которая бы ценила дом, который он бы ей дал, которая родила бы ему одного или двух прелестных детей, на женщине, которую он мог бы лелеять как приз. Но не на такой, как она. Партнер, любовник, который сейчас нужен Холли, должен был бы делить с ней ее жизнь, должен был бы ценить ее независимость и успехи, это должен был быть человек, который бы по-настоящему гордился ее достижениями, а не видел в ней приложение к своим.

А Роберту, без сомнения, нужна была такая, как Анджела, только помоложе. Роберт остановил машину. Она тут же открыла дверцу и соскочила вниз, прежде чем он успел обойти автомобиль и помочь ей выбраться.

– Я думаю, нам следует выпить для начала по чашке кофе, – сказал он, – посмотрев на нее задумчивым взглядом.

Она хотела отказаться, но интуиция подсказала ей, что он сразу же почувствует ее слабость и воспользуется ей. Что ему в действительности от нее нужно? – подумала она с тоской, следуя за ним в направлении к основному зданию.

Не намекает же он в самом деле, что хочет возобновить их былые отношения? Нет, не может этого быть. Вероятно, он просто предупреждает ее, что намерен обосноваться здесь, и она должна приучить себя к мысли, что он собирается жениться – на ком-то другом. Ну а что из-за этого расстраиваться? Наверняка в его жизни с тех пор были другие женщины, а она ничего для него не значила.

Расстроенная, в смятенных чувствах, Холли едва удостоила взглядом огромную мрачную кухню, куда он ее привел.

– Это не в твоем вкусе, я знаю, – сказал он. – Кстати, я бы оценил женский совет, когда дойдет очередь ремонтировать ее.

– Попроси Анджелу. Уверена, она с удовольствием поможет тебе, – холодно ответила Холли.

– Да, конечно, – согласился он.

Он наблюдал за ней. Она чувствовала это, но не стала поворачивать головы и смотреть на него.

– Холли…

Его голос прозвучал неожиданно мягко, почти нежно. Она почувствовала невыносимую боль от того, что ей приходилось сдерживать свое желание подбежать к нему, обнять его, поцеловать.

Что с ней происходит? Она не должна так чувствовать. Это предательство ее собственных принципов, разрушение всего, чего она старалась достичь.

Ну почему она такая безвольная, такая глупая, почему позволяет себе попасть в старую ловушку? Неужели она ничему не научилась, совсем ничему из прошлого?

– Что касается кофе для меня, то не стоит беспокоиться, – сказала она резко. – Я подожду на улице, пока ты будешь его пить. Да, кстати, у тебя есть какие-нибудь чертежи или планы сада?

– Не знаю. В библиотеке много чего валяется, но у меня не было времени с этим разобраться. Многие из них настолько повреждены и поражены грибком, что, по всей вероятности, их придется выбросить. Когда я покупал особняк, мне действительно дали какие-то документы. Может быть, среди них что-то есть?

Он говорил вялым, утомленным, почти упавшим голосом. Неужели она неправильно оценила ситуацию? Неужели он действительно сожалеет о прошлом? Неужели он?..

Она с горечью подавила начавшую зарождаться надежду. Чем она занимается? Он сказал ей в свое время, что не любит ее, и она не позволит поступить так с собой вновь…

Холли быстро открыла дверь и поспешила прочь сквозь лабиринт подсобок и кладовок, пока не нашла дверь в конюшню. Очутившись там, она остановилась, тяжело дыша, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

И какого черта она согласилась приехать сюда сегодня? Почему, черт возьми, она по-прежнему была несвободна от него? Она ненавидела себя за то, что проявила слабость и позволила расстроить себя его явным желанием пообщаться с ней… чтобы извиниться за прошлое.

Она стояла с опущенной головой, уставившись пред собой невидящим взором, когда дверь отворилась и она услышала, как он сказал:

– Сюда.

Она тотчас напряглась, когда он слегка коснулся ее руки, и отступила от него как можно дальше, в то время как он указал на деревянную дверь в стене.

Дверь вела в традиционный кухонный сад, который в данный момент представлял собой заросли сорняков и переросших кустарников.

– Если ты намерен иметь сад для кухни, – сказала она спокойно, – все это придется удалить. Некоторые из шпалерных деревьев можно оставить, но они потребуют ухода опытного садовника. Это будет очень дорогой способ выращивать собственные фрукты и овощи, но…

– Но я буду знать, что моя семья ест натуральные продукты.

Холли пожала плечами, пытаясь не реагировать на болезненное слово «семья».

– Натуральные овощи в наше время можно купить на рынке гораздо дешевле.

– Хорошо, тогда, скажем так, я хочу сохранить этот сад и смогу себе это позволить. Сколько времени понадобится, чтобы привести его в порядок?

– Это зависит от того, кого ты наймешь и сколько человек будут этим заниматься, а также от того, насколько они квалифицированны, но если предположить, что ты начнешь сейчас и тебе очень-очень повезет с погодой, то следующей весной уже можно будет что-то сажать.

– М-м… А у тебя есть какие-нибудь предложения относительно того, кто мог бы этим заняться?

Холли пожала плечами.

– Это зависит от того, что конкретно ты хочешь и сколько готов заплатить.

– М-м… ладно, мы об этом поговорим, когда ты осмотришь остальное.

Спустя два часа, разгоряченная и вспотевшая от солнца, и жаждущая выпить чего-нибудь прохладного, Холли могла только удивляться выносливости Роберта и его способности оставаться бодрым и свежим…

Сад был немного больше, чем она того ожидала, и очень-очень запущен, но когда-то его лелеяли и за ним ухаживали, и, как она с завистью указала Роберту, длинные бордюры, защищенные высокими живыми изгородями и отделявшие официальную зону сада от более непринужденной, после восстановления будут изумительно хороши.

На одном конце их ряд ступенек вел к огороженному участку строгих клумб, а с другого открывался широкий вид на круглый пруд с фонтанами в виде херувимов с дельфинами в руках. Под огромными лилиями Холли разглядела оранжевые бока огромных золотых рыб.

За прудом простиралась лужайка, а за ней летний домик с перголой по обеим сторонам. Когда-то ее, должно быть, украшали розы, но теперь они исчезли вместе с верхними перекладинами.

Пробираясь по заросшей сорняками лужайке, Холли остановилась, чтобы полюбоваться домиком, сделав невольный шаг вперед, чтобы войти в него.

– Осторожно!

Резкий голос Роберта заставил ее замереть и обернуться, а в это время он схватил ее за руку и его пальцы больно впились ей в плечо.

– Крыша может обвалиться, – сказал он, и, взглянув вверх, она увидела огромную трещину, которая проходила по каменному потолку. – Мне следовало предупредить тебя раньше, – услышала она, в то время как рассматривала кусок готового отвалиться камня.

Ее охватила дрожь, несмотря на жару, и она почувствовала приступ дурноты и страшного головокружения.

– Послушай, мне кажется, тебе лучше присесть.

Она поняла, что он нахмурился, даже не смотря на него. Он, наверно, думает, какая она глупая, а она почувствовала слабость не столько из-за того, что чуть было не произошло несчастье, а из-за того, что он по-прежнему держал ее за руку и стоял рядом с ней. Она чувствовала тепло его тела, чувствовала его власть над собой… и от этого ей было нехорошо.

– Вон там можно сесть, – сказал он, указывая на каменную скамейку, почти полностью заросшую травой. – Пойди и посиди там несколько минут. А я, с твоего позволения, кое-что сделаю.

Обрадовавшись возможности освободиться от его физического и морального давления на нее, Холли пошла по направлению к скамейке. Когда она обернулась, его уже не было и она осталась совершенно одна. Нет, не совсем, подумала она, увидев зайца, который, не обращая на нее внимания, прыгал по траве и то и дело деловито что-то жевал.

Если этим серьезно заняться и вложить немало денег, сад станет необыкновенно красив, подумала она с завистью, закрыв глаза и нежась на солнышке. Ее воображение уже рисовало ей, каким он может быть. К тому же в нем было достаточно места, чтобы оборудовать детскую площадку и даже теннисный корт, а в загоне за ним вполне нашлось бы место для парочки медлительных пони.

Она ощутила резкую боль. Что это она здесь навыдумывала… размечталась! Она уже один раз позволила себе помечтать о детях от Роберта, но тогда она была наивной, доверчивой дурочкой, которая верила каждому его слову.

Она закрыла глаза не столько от солнышка, сколько от горячих слез, которые навернулись на глаза.

Она с трудом узнавала саму себя и уже не знала, чего ей от себя ожидать.

– Холли, как ты себя чувствуешь?

От этого низкого голоса она напряглась и открыла глаза. Она не слышала, как Роберт, мягко ступая, подошел к ней. Она заметила, что у него в руках было одеяло и большая корзина для пикника.

– Я… хорошо себя чувствую, – ответила она, мгновенно насторожившись и с подозрением смотря на него и на то, что он держал в руках.

– Обед, – ответил он, улыбаясь. – Я подумал, что будет приятней пообедать здесь. В доме сейчас далеко не уютно. – Он добавил, криво усмехнувшись: – Полагаю, мне еще долго жить в коттедже. Архитекторы говорят мне, что нужно не менее полугода, чтобы очистить все от обломков и начать восстановительные работы, а уж что касается проблемы найти опытных мастеров…

Он поставил корзинку за землю и наклонился, чтобы расстелить скатерть.

– Иди садись сюда, – пригласил он. – Здесь намного удобнее. Ах, да, я еще и это принес.

В одеяло были завернуты две большие подушки, которые он прислонил к стволу дерева.

– Не стоило так беспокоиться, – решительно сказала Холли. – Мы уже почти закончили. Я могла бы пообедать и дома.

– Да, но разве ты не находишь, что всегда приятней есть вдвоем? – мягко спросил он.

– Это зависит от того, кто этот второй, – резко ответила Холли, не желая самой себе признаваться в своих чувствах.

Она начала было вставать, и он подошел к ней, взял за плечи и так держал.

– Холли, давай заключим мир? – спокойно сказал он. – Я знаю, я сделал тебе больно, я знаю, я поступил нехорошо и я знаю, что, с твоей точки зрения, извинения недостаточно. Ты всегда была такой открытой, любящей девушкой, неужели твое сердце не позволит мне попытаться это исправить?

– Каким образом? – резко спросила она. – Приглашая меня давать тебе советы по садоводству и кормя обедом?

У Роберта скривился рот, как если бы он собрался рассмеяться, а ее поразило собственное желание протянуть руку и дотронуться до его губ, обвести так хорошо знакомые контуры губ.

– Нет, не совсем. Я это скорее делал для себя. Я не прошу тебя простить меня – почему ты должна это делать?

– Тогда чего ты хочешь? – спросила она вызывающе.

Он посмотрел на ее лицо серьезным задумчивым взглядом, как будто искал в нем что-то, а затем медленно сказал:

– Может, просто возможности доказать тебе, что я действительно изменился.

– Мы оба изменились, Роберт, – сказала она яростно. – И я изменилась.

– Да, – согласился он. – Ты изменилась. – Она почувствовала, что он еще сильнее сжал ее руку. – Сейчас ты женщина, Холли, а не девочка. И неужели эта женщина не может забыть все и попробовать начать сначала?

– Не вижу причины поступать так. Никакой причины…

– Нет, она есть. Вот она, – поправил ее Роберт, и когда она удивленно взглянула ему в лицо, она поняла, что он поцелует ее… Она знала это, но ничего не сделала, чтобы остановить его… а просто стояла и дрожала, как будто в лихорадке.

Его ладони были теплыми, как лучи солнца, а кончики пальцев слегка неровными, и он гладил ее кожу, а его глаза смотрели прямо ей в лицо.

Он всегда так целовал ее, с открытыми глазами и шептал, чтобы она делала также. Когда она попыталась протестовать, он сказал ей резко, что хочет видеть, что она чувствует, когда он целует ее… что он хочет заглянуть ей глубоко в сердце и душу и знать, что она делит с ним его страсть… и его любовь.

Но сейчас она держала глаза открытыми в целях самозащиты, боясь закрыть их, чтобы окончательно не оторваться от реальности и не улететь туда, где рассудок существовать не мог.

– Холли. – Он выдохнул ее имя. – Это все еще осталось, правда? – И он стал целовать ее – нет, не целовать, он стал возбуждать ее чувства, лаская ее губами до тех пор, пока у нее не закружилась голова и ее не обожгло желание.

Он все еще держал ее лицо в своих руках и нежно гладил ее, находя чувствительные места у мочки уха и нежного изгиба шеи. Она захотела было запротестовать, но поняла, что этот безмолвный протест может быть расценен как мольба о большем.

Роберт опустил руки, чтобы прижать ее ближе к себе и… она позволила ему сделать это, разом став податливой и мягкой как воск. Он прижал ее к себе так крепко, что ее сердце стало биться в унисон с его.

– Холли, Холли…

Действительно ли он шептал ее имя или это шелестела трава на ветру? У нее закружилась голова, и она поняла, что теряет над собой контроль.

Сознание этого заставило ее напрячься, и она замерла в руках у Роберта.

– Холли.

– Нет… нет. Я не хочу этого, – сказала она отчаянно, отстраняясь от него. – Пусти меня, Роберт. Я не за этим сюда пришла – и если ты думаешь, что я настолько глупа, что позволю тебе использовать меня, как ты это делал раньше… Если ты думаешь…

– Ты ответила на мои чувства, – проговорил он мягко. – Ты…

Она должна была положить этому конец, иначе будет поздно.

– Я – женщина, а не девочка. Конечно же, я ответила… как я бы ответила на ласки любого другого привлекательного мужчины при подобных обстоятельствах. Мы взрослые люди, Роберт, и оба понимаем, что такое сексуальное влечение.

Ей пришлось отвернуться, чтобы он не догадался, что она говорит неправду. Никогда до этого она не отзывалась так на других мужчин, и она поняла, что не сможет и в будущем. Но от сексуального влечения никуда не деться. Ее тело вспомнило, что когда-то он был ее любовником, и оно отозвалось на воспоминание, на прошлое – а не на того человека, каким он был сейчас.

– Мне, кажется, пора домой, – сказала она резко. – А если тебе действительно нужен совет относительно сада, то, я думаю, тебе следует поступить так, как сказала Анджела, и пригласить специалистов. Или почему бы не позвонить самой Анджеле? Уверена, она с удовольствием приедет – и разделит с тобой обед.

Она повернулась и пошла через лужайку, но, вспомнив, что ее машина осталась дома, замедлила шаг, и тогда он нагнал ее и спокойно сказал:

– Извини, если я расстроил тебя. Я только хотел… – Он замолчал и покачал головой.

– Впрочем, не важно. Я отвезу тебя домой. Он заметил ее взгляд и саркастически улыбнулся.

– Не бойся, тебе ничего не угрожает. Если ты так хочешь…

Холли не могла оставить это так. Она заставила себя посмотреть на него внимательным пристальным взглядом.

– Да, именно этого я хочу, – сказала она с чувством, уверяя себя, что это правда и те чувства, желания и пыл, которые она испытала в его объятиях, всего лишь отзвуки того, что давно мертво и начисто забыто.

Она понятия не имела, зачем Роберт преследует ее и чего в действительности хочет, но одно знала – она не доверяет ему и не может доверять, и будет проще и мудрее дать понять, что ему нет места в ее жизни. В конце концов, ему совсем не сложно будет найти женщину, которая была бы просто счастлива…

Счастлива от чего? Счастлива стать его любовницей? Эту роль он ей уготовил? В конце концов, он жил в Нью-Йорке. Он наверняка знает, что значит вести беспорядочный образ жизни. Так, конечно же, надежней всего заниматься любовью с той, которую он знал еще девственницей. Она горько усмехнулась своим мыслям. Еще надежней, чем он думает, поскольку после него у нее не было никого.