Возвращение весны

1

— Послушай, Эми, я не брала твою куклу!

Визгливый голос, казалось, покрыл рябью на удивление прозрачную воду, под толщей которой, медленно шевеля плавниками, стояли невиданные огромные рыбы. И Эми тут же заметила, что водоем не так уж чист — водоросли и ветки деревьев, упавшие в озеро, покрывал рыхлый грязноватый налет.

Ей ни к чему было оборачиваться к обладательнице сварливого фальцета. Та была ее злым роком, наваждением в течение всех долгих лет, проведенных в детском доме. Эта черноволосая испорченная девчонка не упускала ни одной возможности обидеть или оскорбить ее. И когда пропала невзрачная, истрепанная, одноглазая и невыразимо дорогая для Эми кукла Джуди — единственное, что осталось у нее от тепла и уюта родного дома, — подозрение, естественно, сразу пало на Дорис.

— Как ты смела оговаривать меня перед мистером Троллопом? Ты, наверное, думаешь, что он вступился за тебя из-за безумной любви? — с издевкой кричала она издали.

Эми даже вздрогнула во сне.

Она никому не говорила о пропаже, но каким-то образом о ней стало известно преподавателю словесности, в которого она была тайно и безнадежно влюблена. Впрочем, это чувство скорее походило на то, которое она испытывала к Джуди. Мистер Троллоп всегда был внимателен и ласков с ней, а это такая редкость в их безликой и враждебной всему человеческому обители! Эми поежилась, но не проснулась.

После уроков он отвел Дорис в сторонку и что-то долго и горячо внушал ей. Та слушала его с безучастным лицом, а потом, кивнув, отошла. Мистер Троллоп безнадежно развел руками. И вот теперь ее мучительница мстила ей.

— А вот и нет! — продолжала кричать она. — Я сама видела, как в учительской он обнимал мисс Эйкен! А потом они поцеловались! Он тебя просто жалеет, как приблудную собачонку.

Эми почувствовала, как к ее щекам прилила горячая волна, и почти проснулась. Она по-прежнему видела озеро в неухоженном парке, окружавшем детский дом, но уже, словно издали, понимая, что все это сон.

Но почему, почему, с тоской думала она, именно теперь ей привиделся самый тягостный и мучительный эпизод детства? Теперь, когда и без того испуганная и деморализованная до последней степени, она так нуждалась в любой поддержке — пусть даже почерпнутой из воспоминаний! Ведь были же у нее и счастливые дни…

— Извините, с вами все в порядке?

— Что? — Эми, чувствуя себя так, словно вынырнула из темного и холодного омута, сфокусировала взгляд ярко-синих глаз на озабоченном лице склонившейся над ней стюардессы; негромкий гул разговоров других пассажиров пробился наконец сквозь пелену страха, никак не отпускавшего ее. — Ах да, спасибо, все нормально. — В глазах стюардессы читалось явное недоверие, поэтому Эми торопливо добавила: — Обычная головная боль. С утра не отпускает.

— О, вам нужно было только сказать! — Выпрямившись, высокая, стройная девушка изобразила на лице дежурную сочувственную улыбку. — Может быть, вам принести аспирин?

— Благодарю, — кивнула Эми. — Если вас это не затруднит, — тихо добавила она, выдавив улыбку в ответ.

Ах, если бы со страхом и беспокойством, не дающими ей ни есть, ни спать, можно было справиться с помощью пары таблеток аспирина. Сухие официальные строки телеграммы всплыли перед ее глазами, горло сжал спазм, в висках застучало.

Лука Джерми поручил мне сообщить Вам о скоропостижной смерти его матери. Он просит Вас присутствовать на похоронах, назначенных на 23 апреля. Отпевание состоится в полдень.

И все. Ни объяснений, ни просьбы известить о времени прибытия. Лишь холодное сообщение, подписанное синьором Ломбарди, адвокатом семьи Джерми. Собственно говоря, даже не сообщение, а приказ властного главы клана, слова которого не обсуждались и требовали беспрекословного повиновения…

— Вот и я. — И вновь чистый, приятный голос стюардессы, протягивавшей ей стакан воды и две таблетки аспирина, вернул ее к окружающей реальности. — Скоро мы приземляемся, к тому времени вам станет лучше.

— Спасибо.

Послушно проглотив таблетки и запив их водой, Эми откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Стюардесса наверняка подумала, что бедняжка боится летать самолетом. Что ж, Эми действительно была напугана, напугана до ужаса, но вовсе не полетом.

Надо взять себя в руки, сердито подумала Эми. Она ведь взрослая двадцатитрехлетняя женщина, а не нервная легковозбудимая школьница, пугающаяся собственной тени. Хорошо бы еще и выглядеть на двадцать три, мысленно сокрушалась она. Это придало бы ей больше значительности и достоинства, которые так требовались в предстоящем испытании. Однако сто шестьдесят сантиметров роста в сочетании с золотисто-рыжими волосами и до прозрачности светлой кожей делали напрасными все попытки Эми выглядеть на свой возраст, во что бы она ни одевалась. Она казалась хрупкой беззащитной девочкой.

Но внутренне все было не так. Эми была взрослой, достаточно взрослой для того, чтобы противостоять Луке и остальным членам семьи Джерми.

Эта мысль помогла ей благополучно добраться до аэропорта «Христофор Колумб». Пройдя таможенный контроль, Эми получила единственный чемодан и, выпрямившись во весь свой небольшой рост посреди царивших вокруг суеты и хаоса, начала высматривать такси.

— Эми!

Услышав свое имя, произнесенное глубоким, холодным голосом с сильным итальянским акцентом, она на мгновение словно окаменела и, сделав медленный, успокаивающий вдох, неторопливо повернулась.

— Лука… — Не в силах выдавить улыбку, Эми смотрела на стоявшего совсем близко высокого темноволосого человека. Глаза на загорелом чеканном лице были прищурены, губы плотно сжаты. Он совсем не изменился! Она почувствовала, как колотится сердце, и постаралась успокоиться. Надо взять себя в руки, казаться бесстрастной: любое проявление эмоций будет воспринято как слабость и использовано против нее.

— Прими мои глубочайшие соболезнования, — тихо сказала Эми, надеясь на то, что легкая дрожь в голосе останется незамеченной. — Она была удивительной женщиной.

— Да, это так. — Он стоял неподвижно. Брюки в обтяжку и темно-синяя рубашка сидели на крупном гибком теле как всегда безукоризненно.

— Из телеграммы я поняла, что смерть наступила внезапно? — осторожно спросила она.

— Кровоизлияние в мозг. — Лука коснулся лба, продемонстрировав золотые часы на запястье и массивное кольцо на безымянном пальце левой руки. — Ей не пришлось мучиться. А теперь… — Полуобернувшись, он сделал жест человеку, стоявшему позади него. — Гвидо возьмет твой багаж…

— Я не собираюсь останавливаться на вилле Джерми! — выпалила Эми слишком резко, но поправляться было уже поздно: красивое лицо стоявшего перед ней мужчины помрачнело. — Я… я уже обо всем договорилась, — быстро добавила она.

Откуда он узнал о ее прибытии? Почему приехал сюда? Что за всем этим крылось? Шок от столь неожиданной встречи начал проходить, и в голове Эми закружился водоворот вопросов.

— Но где же тебе еще останавливаться? — спросил он с типичным для всех Джерми высокомерием, заставив Эми вызывающе поджать губы.

— Заказала номер в «Хилтоне». На три дня.

— Думаю, это ошибка. — Теперь он улыбался, но темные глаза оставались серьезными. — В данных обстоятельствах так не годится, и ты прекрасно понимаешь это. Все ждут тебя в Санта-Маргарите.

Он говорил так, словно дело было уже решенным, и одетый в униформу шофер опять нагнулся за чемоданом, но Эми, отступив назад, горячо возразила.

— Я больше не собираюсь делать то, чего от меня ждут. И отвечаю только перед собой, ни перед кем больше. Ты не можешь приказывать мне, как всем остальным.

— Всем остальным, Эми? — Его голос звучал тихо и мягко, но в нем слышались знакомые ей угрожающие стальные нотки. — Я уже забыл, как ты любишь все преувеличивать.

— Меня это нисколько не удивляет, — едко парировала она. — Странно, что ты еще помнишь, как меня зовут.

— О, конечно, помню, малыш. — Короткое ласковое слово словно молотком ударило по натянутым нервам Эми, и ей пришлось собрать все силы, чтобы скрыть это. — Я помню о тебе все. А теперь, может быть, ты позволишь Гвидо взять твой багаж, — продолжил он спокойным, непринужденным тоном, совершенно не вяжущимся с напряженным выражением глаз, — и мы наконец поедем?

— Но с какой стати я должна это делать?! — воскликнула она, сверкнув синими глазами.

— Потому что этого хотела бы моя мать.

Побледнев и задрожав, Эми промолчала: до нее дошла справедливость этих слов. Стефания действительно пришла бы в ужас, остановись она где-нибудь в другом месте.

Это последнее, что она может сделать для Стефании, с грустью подумала Эми, для этой высокой величественной аристократки, обладавшей такой силой и властью над членами своей семьи и с самой первой встречи выказывавшей ей только доброту и любовь. Да, ради Стефании она даже может заставить себя провести три дня и три ночи под одной крышей с Лукой.

— Хорошо, — сказала она и, несмотря на мелькнувшее в его глазах торжество, удержалась от дальнейших пререканий. Стефания умерла, и это окончательно разрывало непрочную связь Эми с Италией. А через предстоящий фарс она постарается пройти с достоинством и сдержанностью, которые, без сомнения, одобрила бы эта гордая женщина. — Но по дороге мне надо будет отменить свой заказ.

— Разумеется, это вовсе не сложно, — сказал он самодовольным тоном, от которого Эми передернуло.

Коротко кивнув, Лука щелкнул пальцами, и Гвидо с извиняющимся выражением на рябом лице вновь потянулся за чемоданом.

— Простите, синьора. — Голос этого большого, грузного человека прозвучал неожиданно робко.

Несмотря на то что Гвидо не знает английского, он наверняка понял общее направление разговора, с кривой усмешкой подумала Эми.

Шофер Луки всегда казался ей похожим скорее на мафиози, чем на слугу, и сейчас, идя вслед за ним к «мерседесу» с Лукой, крепко державшим ее под локоть, Эми чувствовала себя так, словно ее вели на расправу к боссу.

Она собиралась переночевать в Генуе и, наняв машину, прибыть в Санта-Маргариту на следующий день рано утром, а после церемонии вернуться обратно. Таким образом, ей удалось бы отдать последний долг Стефании, оставив за собой некоторую толику независимости, но… Следовало предвидеть, что Лука все сделает по-своему.

Он открыл перед ней дверцу, но, прежде чем сесть в машину, Эми окинула взглядом его непроницаемое лицо и спросила:

— А как ты узнал, что я прибываю именно сегодня и именно этим рейсом?

— Какое это имеет значение? — Голос Луки звучал холодно и отстраненно. Сколько раз в прошлом она наблюдала, как эта немудреная уловка позволяла ему избежать дальнейших неприятных разговоров. Но только не теперь и не с ней!

— Для меня имеет. — Эми не отрывала от него потемневших от решимости глаз, окаймленных густыми загибающимися ресницами. — Мне кажется, я никому не рассказывала о своих планах.

— Может быть, и нет, — уклончиво сказал он.

Поездка длиной в тридцать километров до великолепной виллы в Санта-Маргарите благодаря прекрасному кондиционеру «мерседеса» и нежаркой погоде середины апреля могла бы быть только приятной, если бы не близость Луки.

— Так как же тогда ты узнал? — раздраженная его высокомерием, переспросила она.

— Я знаю о тебе почти все, Эми. — Интонация, с которой он произнес ее имя, как и прежде, вызвала у нее мгновенную слабость, но она скорее прошлась бы по раскаленным углям, чем призналась в этом.

— Что именно?

— Хочешь, чтобы я рассказал все. — На его лице отразилось наигранное изумление. — Прямо здесь, где нас легко могут услышать?

— Прекрати эти игры, Лука, — внезапно побледнев, устало произнесла Эми.

— Ты действительно думаешь, что я играю в игры, малыш? — тихо спросил он. — Никогда еще ты не была так далека от истины. — На мгновение глаза Луки яростно сверкнули, но, тут же прикрыв их, он повернулся и жестом пригласил Эми в машину. — Садись, и я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.

Она подчинилась — не драться же ей в конце концов! Через мгновение он присоединился к ней, и Эми сразу почувствовала знакомый будоражащий аромат лосьона, приготовляемого по его личному заказу, — изощренная смесь пряностей, лимона и еще чего-то изысканного и неуловимого. Сколько ночей провела она в его объятиях, вдыхая этот кружащий голову запах после часов всепоглощающей чувственной близости! Часов, поднимавших ее на самые вершины, часов, когда она просила, умоляла его принести ей блаженное облегчение и чуть не умирала от экстаза, когда он подчинялся ей.

Тогда Эми казалось, что они будут вместе всю оставшуюся жизнь и ничто в мире не сможет разлучить их, что они две половины великолепного целого. Но теперь-то она знала… Набрав полную грудь воздуха, Эми сурово сжала губы. Да, теперь она знала все.

— Ну? — Слегка повернувшись к Луке, Эми постаралась придать лицу безразличное выражение, хотя его близость заставляла бешено биться сердце. — Как ты узнал, что я прилетаю именно этим рейсом?

— Я в курсе всех твоих дел за последний год, Эми, — спокойно ответил он. — Не думаешь же ты, что могло быть иначе?

— Всех моих дел? — удивленно переспросила она. — Не понимаю… — И тут ее осенило: — Ты хочешь сказать… что установил за мной слежку?! — Голос ее сердито возвысился, лицо покраснело.

— Разумеется.

— Разумеется?! — Очередной гневный возглас заставил его поморщиться, но Эми уже не заботило, что он подумает о ней; никогда в жизни она не испытывала подобной ярости. — И у тебя хватает наглости говорить мне, что ты шпионил за мной, — прошипела она, — и не выказывать при этом ни малейшего смущения или чувства вины? Да как ты посмел, Лука? Не могу поверить, что ты способен так низко пасть!

— Полегче, Эми. — Он наклонился к ней, лицо его казалось высеченным из камня. — Это единственное, что я себе позволил.

— Единственное, что ты себе позволил?! — Она совершенно забыла о том, что находится в автомобиле, осторожно маневрирующем в заторах аэропорта, и о стоически сидевшем за рулем Гвидо. — А как же я? Меня ты спросил? Ты вторгся в мою частную жизнь, сделал из меня что-то вроде рыбки в стеклянном аквариуме…

Энергично выругавшись вполголоса по-итальянски, он проворчал:

— Этот разговор просто смешон, я не желаю продолжать его. И уверяю, никто не подумал бы сравнить тебя с аквариумной рыбкой!

— Но ты платил кому-то, чтобы следить за мной! Это… просто аморально.

— Я не собираюсь ничего обсуждать до тех пор, пока ты не возьмешь себя в руки, — ядовито сказал он. — Кроме того, в данный момент это просто неприлично.

В памяти Эми всплыло прекрасное лицо Стефании, и она, стиснув зубы, заставила себя на время забыть об обидах. Ведь завтра-похороны его матери, а если в чем и можно быть уверенным, так это в том, что Лука очень любил свою мать. Но перед отъездом в Англию…

Закусив губу, Эми постаралась успокоиться. Вот уже год, как она медлила двигаться дальше по выбранному пути, но теперь он был ясен и свободен от препятствий. Больше нет причин для колебаний — последнее оскорбление окончательно перетянуло чашу весов.

Когда Гвидо припарковал автомобиль на покрытой гравием площадке перед зданием отеля, Лука отодвинул стеклянную перегородку.

— Гвидо аннулирует твой заказ, — бросил он через плечо.

— Я предпочитаю сделать это сама, — поспешно возразила Эми. Она уступила настояниям Луки остановиться на вилле Джерми, но хотела показать ему, что вольна сама распоряжаться своими действиями.

— Как хочешь, — сказал он с безразличным видом.

Гвидо открыл перед ней дверцу, и молодая женщина, не оглядываясь, зашагала вверх по широкой лестнице. Прежде чем подойти к стойке администратора, Эми на минуту остановилась. Ноги ее все еще дрожали от пережитого.

— Спокойствие, спокойствие, дорогая, — пробормотала она под нос, чем обратила на себя внимание проходившей мимо пожилой итальянской пары.

Их отношениям пришел конец, безоговорочный конец, и Лука знал это так же хорошо, как и она. Оставалось только продержаться день или два, до тех пор пока она не сможет наконец улететь домой, в свою маленькую квартирку, и вернуться к работе регистратора провинциальной больницы.

Служащим отеля Эми сказала, что друзья уговорили ее остановиться у них, и объяснение было принято со свойственным итальянцам юмором. Через несколько минут они снова были в дороге, и магия итальянских пейзажей возымела свое обычное действие. Эми была очарована этой страной с того самого момента, когда пять лет назад жадной до жизни восемнадцатилетней девушкой, преисполненной стремлением доказать, что способна быть воспитательницей двоих детей богатой итальянской пары, ступила на ее землю.

Она была очень восприимчива к красоте, и воспоминания об извилистых улицах с крытыми черепицей домами, древних соборах и фонтанах, фермах, окруженных виноградниками и оливковыми рощами, и о ничем не нарушаемом спокойствии настоящей Италии в первое время после мучительного разрыва доводили ее до слез.

Санта-Маргарита, где уже почти столетие жил род Джерми, была живописным и романтическим городом. С увитых цветами балконов их великолепной виллы, построенной в прошлом веке высоко над голубыми водами залива, открывался великолепный вид. Эми глубоко и безнадежно влюбилась в Санта-Маргариту… и в Луку.

Он был другом молодой пары, чьих детей она воспитывала, и, не проведя в Италии и двух недель, девушка поняла, что любит его. Лука обладал несколько диковатой красотой, опытом искушенного двадцатипятилетнего мужчины, несопоставимым с ее опытом, и совершенно разрушил ее жизнь.

За месяц до прибытия Эми в Италию умер его отец, и будучи старшим сыном, Лука унаследовал виллу, состояние и бизнес семьи Джерми. Он правил своей маленькой империей с помощью команды доверенных служащих, абсолютно преданных как ему лично, так и всей семье.

Анджела, сводная сестра Луки, недавно вышла замуж за его лучшего друга и жила у мужа в Зоальи. Своим огромным состоянием Бернардо Ренци был обязан деловым интересам в Генуе.

Анджела была на пару месяцев моложе Эми, но девушки так и не стали подругами. Ревность и обида на то, что бывшая воспитательница быстро стала своей в семье, мешали этому, несмотря на все старания Эми. Особенно Анджеле не нравилась дружба Эми с маленьким Пьетро, младшим братом, появившимся на свет почти чудом, так как после рождения Луки его родителям сказали, что больше детей у них не будет. Мальчик полюбил Эми и всюду ходил за ней как привязанный.

— У тебя не было проблем со столь поспешным отъездом?

Глубокий голос Луки отвлек Эми от мыслей о Пьетро.

— Нет, — ответила она, быстро опуская взгляд; четко очерченное лицо с классическими чертами и крупный чувственный рот неодолимо влекли ее, и это действовало на нервы. — Все проявили понимание, — тихо добавила она.

— А доктор Нолан, он тоже… проявил понимание? — не поворачиваясь, бесстрастно спросил Лука.

— Питер? Разумеется. Я ведь сказала — все… — Она замолкла и вновь подняла глаза, но на его холодном лице отсутствовало всякое выражение, взгляд был устремлен прямо перед собой.

Эми не удивило, что Лука знает фамилии врачей: его информаторы наверняка были профессионалами, но почему из трех работающих в больнице хирургов он выбрал именно Питера Нолана?

— Вот и славно. — Голос его был ровным, слишком ровным. Медленно повернувшись, он растянул губы в подобии улыбки. — Уверен, что твоего возвращения будут ждать с нетерпением.

— Вряд ли. Я буду отсутствовать всего несколько дней. — В его словах чувствовался какой-то подтекст, еще одно подводное течение в темном, бурном потоке взаимоотношений Эми с семейством Джерми… и одним из Джерми в особенности. — Меня заменит Джейн, моя подруга, а она прекрасный работник.

— Я говорю не о работе, — вкрадчиво возразил он, — а о том, что тебя будут ждать.

— Послушай, Лука, я же сказала, что не собираюсь играть в твои игры…

— Я тоже недвусмысленно заявил тебе, что не намерен играть, — свирепо отрезал он, отбросив показное хладнокровие. — Неужели ты забыла Пьетро, Эми? А мальчик тебя не забыл! Со дня смерти матери у него на устах только твое имя, ему нужна только твоя любовь, он отвергает любую ласку и заботу других. Когда год назад ты уехала, Пьетро был вне себя…

— Не смей обвинять в этом меня! — огрызнулась Эми. — Ты знаешь, почему я уехала. Именно из-за тебя я не могла остаться.

— Ты сделала то, что хотела. — Мгновенно восстановив контроль над собой, Лука вновь говорил бесстрастным тоном. — Даже не подумав о том, что не мешало бы сначала обсудить свой отъезд со мной, ты просто взяла и удрала, разве не так?

— Ты мог бы приехать за мной, — неуверенно произнесла Эми и вдруг поняла, что всегда в глубине души была уверена в том, что Лука поступит именно так. Но дни складывались в недели, недели в месяцы, и надежда постепенно угасала, а горечь от осознания того, что ее предали, превращала любовь Эми в пепел.

— Зачем? Чтобы вернуть эти бесконечные ссоры, боль, страдания? Мне казалось, что с тебя довольно, что ты хочешь спокойствия.

— Да, хотела. И сейчас хочу.

Значит, она интересовала Луку так мало, что он просто дал ей уйти. И эта телеграмма с требованием присутствовать на похоронах пришла вовсе не потому, что он хотел видеть ее, не потому, что в его сердце осталась хотя бы искорка любви, когда-то неразрывно связывавшей их. Просто Пьетро был расстроен, и Лука решил, что ее присутствие успокоит мальчика. О, как она его сейчас ненавидела! Ненавидела и презирала…

Остаток пути по извилистой горной дороге, проходившей мимо живописных деревушек, освещенных ярким полуденным солнцем, они проделали в полном молчании. Воздух в автомобиле, казалось, сгустился от тысяч невысказанных слов.

Эми была поражена тем, какое сильное влияние до сих пор оказывает на нее Лука. Она так хотела быть совершенно независимой от него, доказать себе, что этот период жизни, связанный с ним, давно позади и со всеми самокопаниями покончено.

Но сейчас виновник ее несчастий вновь встал на ее пути… Нет, это не совсем верно, поправила она себя. Ведь когда-то они были счастливы, до того как…

Совсем запутавшись, Эми постаралась взять себя в руки. Не стоит сейчас думать о прошлом, можно сорваться в присутствии Луки и окончательно унизить себя. Жить настоящей минутой, часом, днем — вот к чему Эми постоянно призывала себя все эти долгие месяцы и, уже было научившись этому, все-таки не сдержалась.

Как бы там ни было, но, когда мощная машина оказалась на узких улочках Санта-Маргариты, она точно знала, какое место навестит в первую очередь. Ее непреодолимо тянуло туда. Дорога к вилле Джерми вела вверх по склону холма, влажный воздух был напоен ароматом цветущих деревьев, и едва они въехали в большие кованые железные ворота, Эми уже готова была сорваться с сиденья.

— Можно… Мы можем подъехать к внутреннему саду? — еле слышно прошептала она, но Лука услышал и, обернувшись, пристально посмотрел на нее.

— Мне эта идея не кажется удачной, — тихо проговорил он. — Ты устала с дороги, кроме того, тебя ждет Пьетро…

— Неважно. — Она мельком взглянула на него и вновь отвернулась, но, видимо, что-то в выражении ее лица заставило его без дальнейших возражений наклониться вперед и, отодвинув стеклянную перегородку, отдать распоряжение Гвидо.

Огромный парк, окружающий виллу, поражал разнообразием деревьев и кустарников, благоухающими клумбами искусно подобранных цветов, ровными зелеными лужайками, ажурными беседками. В прекрасном плодовом саду мирно уживались апельсиновые, абрикосовые, оливковые и миндальные деревья.

Но сейчас Гвидо остановил машину у маленького тенистого внутреннего сада, обнесенного древней потрескавшейся, обожженной солнцем стеной. Над стеной возвышался гигантский дуб, под ветвями которого было прохладно даже в самую сильную жару.

— Эми… — Лука поймал ее за руку и повернул лицом к себе. — Может быть, лучше завтра?

— Пьетро потерпит еще несколько минут…

— Я думаю не о Пьетро, — хрипло начал Лука, и ему пришлось набрать воздуха, прежде чем продолжить. — Я думаю о тебе, — решительно добавил он.

Но Эми уже не слушала его, все ее внимание было приковано к высоким деревянным воротам в стене. Ей вспомнился тот июньский день, почти два года тому назад, когда она чуть было не сошла с ума от горя.

По дороге к воротам Лука взял ее за руку, и Эми не стала сопротивляться, да, собственно, у нее и не было на это сил. Когда же он открыл калитку и она вошла в сад, сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди.

— Он совсем не изменился, — тихо вымолвила она, и Лука согласно кивнул головой.

— Конечно. Здесь никогда ничто не меняется.

Древние стены местами были усыпаны фиолетовыми, красными и белыми бутонами бугенвиллей. Лимонные цветки вербены, розовые бегонии и множество других цветов наполняли воздух неповторимым ароматом. В центре небольшой лужайки в глубине сада журчал фонтан, а рядом, в окружении цветущих кустов, стояла беседка.

Это был тихий и мирный оазис посреди кипения жизни, окружавшего империю Джерми, и Эми провела здесь немало счастливых, ничем не омраченных часов.

Они достигли дальнего конца сада, где высился окруженный невысокой оградой земляной холмик, усаженный маргаритками. На надгробье в виде игрушечного медведя виднелась надпись: