Возвращение весны

4

Около минуты Эми стояла совершенно неподвижно, с закрытыми глазами, борясь с подступающими слезами. Когда сердцебиение немного успокоилось, она судорожно вздохнула и, открыв глаза, невидяще уставилась в одну точку.

Похоже, он все еще испытывает к ней физическое влечение? Ну и что с того? Ровным счетом ничего. Мужчины способны на это даже тогда, когда женщина ничего для них не значит. Они готовы переступить через многое, чтобы удовлетворить свою похоть. А она… она оказалась в соответствующий момент рядом и была, по его мнению, доступна.

Эти месяцы молчания говорили красноречивее сотен писем. Лука не приехал за ней, не позвонил, даже не написал, очевидно сочтя объяснения или извинения излишними.

Подойдя к прекрасному старинному зеркалу в углу комнаты, Эми с отчаянием взглянула на свое пылающее лицо и трясущиеся губы, машинально поправила волосы, и вдруг ее взгляд упал на блеснувшее на левой руке обручальное кольцо. Эми много раз приходило в голову снять его, но почему-то это казалось ей нечестным и неприличным. После развода — дело другое.

Она вспомнила утро, когда Лука впервые показал ей его.

— Ты мое солнце, мои луна и звезды, — нежно сказал он, — сама моя жизнь. Я понял это, как только увидел тебя — такую крошечную, совершенную и незабываемую. Ты моя, Эми, а я — твой, и так будет всегда!

И вот всего через пять лет все было кончено. Ощутив болезненный комок в горле, она на мгновение прикрыла глаза. Они вместе плакали от счастья, когда родился Доменико, и заливались горькими слезами, когда он умер, и тем не менее несколько месяцев спустя Лука стал спать с другой женщиной. Неужели это и есть та великая, всепоглощающая любовь, которую он ей обещал? Хотя в глубине сердца Эми всегда знала, что когда-нибудь сказка должна кончиться…

Подойдя к гардеробу, Эми выбрала легкое, строгое платье для ужина. Одевшись, она наложила на веки жемчужно-серые тени, подчеркнувшие цвет ее глаз, и, чуть подкрасив тушью длинные пушистые ресницы, отложила косметичку. Ей ни к чему прихорашиваться и не с кем соревноваться. И все же, когда она выходила из комнаты, перед ее глазами стоял образ высокой, стройной итальянки с длинными черными волосами.

Франческа Морелли, близкая подруга Анджелы, никогда не скрывала своей влюбленности в Луку, и первое время после замужества Эми даже подшучивала над ним по этому поводу. Воспоминания были ей неприятны, и Эми постаралась поскорее выбросить их из головы. Перед ужином она хотела немного побыть с Пьетро, и нужно было сосредоточить все свои мысли только на нем. Его старший брат в данный момент не интересует ее, совершенно не интересует.

Эми не стала заглядывать в комнаты нижнего этажа: ей бы не хотелось, чтобы там все осталось по-прежнему, и в то же время сама мысль о возможных изменениях причиняла ей боль. Те же причины всегда удерживали ее от посещения детской. Поэтому, спустившись вниз, она прошла прямо в холл старого дома. Но когда она подходила к комнате Пьетро, сердце Эми билось так, словно ей пришлось всю дорогу бежать: ведь это был ее первый настоящий дом и она никак не могла избавиться от этого ощущения. Надо закрыть свое сердце для воспоминаний. Дороги назад нет!..

— Эми! Эми! — Пьетро приветствовал ее так бурно, словно увидел впервые после разлуки. Подбежав, мальчик обнял ее за талию. — Я так рад, что ты приехала! — Его большие черные глаза, столь похожие на глаза Луки, были трогательно серьезны. — Я молился, чтобы это случилось, каждый вечер молился! — с жаром признался он.

— Правда? — Она заставила себя улыбнуться, хотя готова была разразиться слезами, и покрепче прижала его к себе. Но это не поможет Пьетро, и уж тем более ей самой, подсказывал здравый смысл. Ему придется примириться с потерей матери, а она должна постараться, чтобы это далось ему не слишком тяжело. — Может быть, именно поэтому я и здесь.

— Я так и думал. Ведь если очень чего-нибудь хочешь, то это сбывается, — по-прежнему серьезно сказал Пьетро, и на этот раз ей с большим трудом пришлось удерживаться уже от улыбки.

Знакомая невероятная самонадеянность Джерми! Пьетро, хотя ему было всего десять лет, тоже обладал ею и, несмотря на чувствительную и мягкую натуру, был непоколебимо уверен в том, что достаточно всего лишь очень хотеть, чтобы получить желаемое.

— Пожалуйста, останься, — тихо добавил мальчик. — Я имею в виду — навсегда.

— Эми! Эми! Лука и Эми. Бедный Джаспер, бедная птица! Привет! Привет! — Джаспер решил, что настало время и ему принять участие в разговоре, и теперь плясал на своей жердочке, не спуская с гостьи бусинок-глаз.

— И тебе привет! — Лицо Пьетро расплылось в широкой улыбке, а Эми была благодарна попугаю за столь своевременное вмешательство. — Кстати, что это ты там бормочешь насчет «бедной птицы»? — продолжила она, подходя к Джасперу, чтобы погладить его по головке. — Никогда еще я не встречала такой богатой птицы, как ты, Джаспер. Масса еды, красивый дом и любящий хозяин — чего еще может хотеть попугай?

— Фрукты! Фрукты! — назвала птица свое любимое лакомство, и в который уже раз Эми подумала о том, что в этом попугае больше от человека, чем от птицы.

Они замечательно провели втроем час, в течение которого, как показалось Эми, Джаспер подыгрывал ей, помогая отвлечь Пьетро от мыслей о завтрашних похоронах. Как раз в тот момент, когда они смеялись над очередной выходкой попугая, Эми внезапно вздрогнула, услышав раздавшийся от двери до боли знакомый мурлыкающий женский голос.

— Эми. — Голос Анджелы напоминал колючую проволоку, укутанную в вату. — Лука сказал нам, что вы приехали на похороны. Должно быть, вы ужасно переживаете, да? — Чуть раскосые глаза перебегали с одного смеющегося лица на другое, и сарказм ее слов был совершенно очевиден: всем подобало иметь грустный и торжественный вид, а они…

— Это все Джаспер, с ним нельзя не смеяться, он…

Прервав сбивчивые объяснения мальчика, Эми привлекла его к себе и, пристально глядя в красивое лицо, в котором было что-то кошачье, спокойно сказала:

— Здравствуйте, Анджела. — Кивнув Бернардо, стоявшему рядом с Лукой, позади жены, она вновь обратилась к Анджеле: — Да, я очень расстроена смертью Стефании, как и все, кто имел счастье знать ее. Она заменила мне мать, которую я почти не помню. — Боль в ее голосе не позволила бы усомниться в искренности сказанного.

Пьетро сразу уловил упрек, прозвучавший в словах Анджелы, подумала Эми. Сколь чутким может быть десятилетний ребенок и как ненаблюдательны эти двое мужчин! Эми не тронули слова, сказанные в ее адрес, но намек на то, что Пьетро не имел права хотя бы на минуту отвлечься, был слишком жесток. Его сестра знала, как привязан он был к Стефании, неужели можно быть такой бесчувственной.

— Как поживаете, Эми? — мягко спросил Бернардо с улыбкой на добром, немного аскетичном лице.

— Спасибо, хорошо. — Ей нравился Бернардо, всегда нравился, и ее ответ мог бы быть более обстоятельным, но проскользнувшая мимо нее Анджела уже подошла к попугаю, глядя на него с явным неудовольствием.

— Этой твари здесь не место! — громко сказала она. — Посмотрите, какую грязь он развел. Это негигиенично.

— Он вовсе не грязный! — с красным от возмущения лицом вступился за своего любимца Пьетро. — Джаспер очень чистоплотный.

— Попугай — приятель Пьетро, — послышался от двери спокойный голос Луки. — Ты прекрасно это знаешь, Анджела. Обычно он ведет себя хорошо.

Недоверчиво подняв брови, Анджела открыла было рот, чтобы возразить брату, но тут Джаспер привлек всеобщее внимание.

— Анджела! О, Анджела, — наигранно несчастным тоном прокричал он, радостно вращая при этом глазами. — Идиотка Анджела… — И, издав первоклассную имитацию человеческого фырканья, попугай снова заплясал на своем насесте.

На Анджелу было страшно смотреть.

— Вы слышали? — Она повернулась к остальным, и улыбки на их лицах, которые они, как ни старались, не смогли скрыть, разозлили ее еще больше. — Он оскорбил меня! Эта тварь меня оскорбила.

— О… Анджела. — Джаспер явно наслаждался собой. За этим восклицанием последовала итальянская фраза, которая заставила Пьетро испуганно прикрыть рот ладонью и оглянуться на брата.

— Ох уж этот садовник! — Лука на мгновение смежил веки, но Эми могла поклясться, что, перед тем как он повернулся к изумленному Бернардо, на его губах промелькнула улыбка. — Новый садовник решил, что будет забавно, если он научит Джаспера некоторым… цветистым оборотам, — объяснил он с бесстрастным выражением лица. — К несчастью, мы не можем заставить попугая забыть их.

— Это безобразие! — Анджела кипела негодованием, щеки ее приобрели багрово-красный оттенок. — Совершеннейшее безобразие! Эта птица дурно влияет на Пьетро, ее нужно убрать. Мать настояла бы на этом.

— Мне кажется, ты сказала вполне достаточно, — деликатно вмешался Бернардо. Голос его был тих и спокоен, но направленный на жену взгляд стал напряженным. Анджела, очевидно, хотела сказать что-то еще, но, заметив этот взгляд, лишь пожала плечами и отошла от клетки.

— Лука, Джаспер не понимает, что говорит. — Пьетро готов был заплакать. — Он не виноват…

— Ну конечно! Не расстраивайся.

Голос Луки звучал мягко, но усмешка, с которой он взглянул на предмет спора, с самоуверенным и довольным видом взирающий на него, была кривоватой. Эми была уверена, что знает, о чем подумал Лука. Она тоже почему-то считала, что попугай отлично понимает смысл слов, сказанных им своему злейшему врагу.

— Приходи в гостиную минут через двадцать, — продолжил Лука, наблюдая за Пьетро, который подошел к попугаю и с трагическим выражением на лице потрепал того по хохолку. — Мы собираемся немного выпить перед ужином, вряд ли ты захочешь присоединиться к нам.

Подняв голову, Пьетро неприязненно взглянул на Анджелу и пробормотал:

— Да, я, пожалуй, побуду здесь.

— Значит, через двадцать минут. — Лука повернулся к Эми. — Если ты готова…

Ужин, как и ожидала Эми, был сплошным кошмаром, хотя кулинарное искусство Рикарды за прошедший год только расцвело. Нежнейший бифштекс с майонезом и мелко тертым пармезаном был любимым итальянским блюдом Эми, и она подозревала, что приготовили его специально для нее. Поэтому, а также из-за того, что постоянно ощущала на себе пристальный взгляд Анджелы, подстерегающий малейшие проявления ее слабости, Эми съела все, что было на тарелке, хотя изысканное блюдо казалось ей совершенно безвкусным.

― Как это замечательно, что вы нашли такую интересную работу, — светским тоном заметила Анджела, возобновляя прерванный едой разговор. Ранее она с почти неприличным интересом выпытывала подробности жизни Эми в Англии. — Значит, вы довольны жизнью и счастливы?

Разве она говорила что-нибудь о счастье и удовлетворении, подумала Эми, молча глядя на сидящую напротив женщину и почти не видя ее. Все ее внимание было сосредоточено на большом смуглом человеке, который время от времени касался ее локтем. За ужином Лука почти не говорил, но она отмечала каждое движение его выразительных рук, изящно манипулировавших ножом и вилкой, поднимавших к губам бокал вина.

— А когда… вы собираетесь возвращаться? — произнесла Анджела с запинкой. Выражение ее лица было совершенно невинным, голос ласковым, можно было подумать, что вопрос задан только из вежливости, но обе женщины знали, что это не так.

— Я еще не решила, — сухо ответила Эми.

— Эми находится у себя дома, — спокойно заметил Лука, — и ее ничто не гонит в Англию. А теперь, если вы закончили, то Паула принесет десерт.

Он явно намекал, что с вопросами пора заканчивать. Остаток ужина Анджела молчала, за что Эми была благодарна Луке, но пару раз, когда она встречалась с итальянкой взглядом, по спине ее пробегал холодок.

Пьетро ел мало, а говорил еще меньше. Взгляд его огромный темных глаз был устремлен в тарелку, поэтому, когда Карла принесла траппу, Эми поднялась из-за стола и жестом предложила мальчику последовать ее примеру.

— Мы с Пьетро очень устали, — пояснила она, с удовлетворением отмечая удивление Луки, вызванное ее поступком, — поэтому, надеюсь, вы нас извините.

Пьетро быстро поднялся и, обняв рукой его худенькие плечи, она на мгновение прижала мальчика к себе. Сейчас ее больше беспокоил он, а не Анджела, Лука или собственные расстроенные нервы.

— Разумеется. — Всегда остающийся джентльменом Лука немедленно вскочил и потрепал брата по волосам, но его мимолетный взгляд, брошенный на Эми, свидетельствовал о том, что ему не очень понравилась ее самостоятельность. В прошлом он нечасто сталкивался с этой стороной ее характера.

— Эми! — вцепился в ее руку Пьетро по пути в свою комнату. — Джаспер не виноват в том, что сказал это Анджеле. Он ведь только птица и всего лишь повторил то, чему научил его садовник.

— А это очень неприлично? — спросила Эми, стараясь сохранять невозмутимость. За время жизни в Италии она немного научилась языку, хотя все члены семьи Джерми, за исключением Анджелы, в ее присутствии говорили только по-английски. Но слов, которые произнес попугай, Эми раньше не слышала.

Пьетро искоса взглянул на молодую женщину. В нем явно происходила борьба между врожденной правдивостью и симпатией к Джасперу.

— Достаточно неприлично, — наконец признался он и неожиданно всхлипнул.

Остановившись и встав перед ним на колени, Эми обняла маленькое напрягшееся тело мальчика.

— Эй, в чем дело? — спросила она, и спустя мгновение он обмяк и крепко обнял ее за шею. — Переживаешь за Джаспера? Но ты же знаешь, что он тут ни при чем.

— Анджела сказала, что его нужно убрать, — прошептал Пьетро в промежутках между всхлипываниями. — И еще — что мама тоже потребовала бы этого. Ты тоже так считаешь, Эми?

— Ты знаешь, что это ерунда, Пьетро, — ответила Эми, Ласково перебирая его волосы. — Ведь именно мама купила тебе Джаспера, помнишь? Он часто смешил ее…

— Но Анджела так сказала, — нетерпеливо перебил ее Пьетро.

— Неважно, что сказала твоя сестра. Она абсолютно не права. Твоя мама любила Джаспера так же, как и ты, если не больше.

— Она не могла любить его больше, чем я. — Глаза его блестели от слез, губы дрожали. — Он мой лучший друг. Если его уберут…

— Его не уберут, — твердо сказала Эми. — Обещаю тебе, Пьетро! Понимаешь?

— Но Анджеле не нравится, что я так привязан к Джасперу, он это чувствует и грубит ей. А что, если она попросит Луку отдать его? Я знаю, она ненавидит Джаспера!

— Лука этого не сделает. — Говоря это, Эми не испытывала ни тени сомнения. — Он слишком любит тебя, чтобы так поступить. Если не веришь, спроси его сам, — предложила она. — А теперь пойдем в твою комнату, пора ложиться спать.

Когда мальчик вышел из ванной, помывшись и переодевшись в пижаму, Эми похлопала рукой по постели, на которой сидела.

— А теперь, если хочешь, я расскажу тебе сказку, — предложила она с теплой улыбкой. — Только обещай закрыть глаза и постараться уснуть.

Придумывание сказок для Пьетро превратилось в подобие ритуала почти с первого ее вечера в этом доме. Даже после рождения Доменико она приносила его в спальню Пьетро, и малыш, лежа со своим юным дядей, пускал пузыри, дрыгал ножками и, казалось, тоже получал удовольствие от сказки.

Воспоминание было слишком болезненным, и она поскорее начала фантазировать, надеясь отвлечь и себя и мальчика от грустных мыслей.

Однако, когда десятью минутами позже в комнату вошел Лука, первые же слова Пьетро были о попугае.

— Эми сказала, что ты не отдашь Джаспера. — Он старался, чтобы его голос звучал уверенно, но в нем явно сквозило беспокойство.

Лука обменялся с ней взглядом.

— И Эми была права. — Он ободряюще улыбнулся. — Как тебе вообще могло прийти в голову такое? Просто невозможно представить нашу семью без Джаспера, он ведь часть ее. Хотя и довольно беспокойная часть… Что бы он ни натворил, он останется здесь, Пьетро. Верь мне.

— Я тебе верю, Лука. — Эми до боли прикусила губу. Когда-то она тоже говорила так, но это больше не повторится. — Эми рассказывала мне историю о мальчике, у которого была волшебная гоночная машина. — Пьетро был без ума от автомобилей всех марок и размеров. — Хочешь тоже послушать? — великодушно предложил он.

— Ты не против?

Лука посмотрел ей прямо в глаза, и Эми кивнула, с трудом выдавив холодную улыбку. Это было слишком мучительно, слишком напоминало давно прошедшие дни.

— Разумеется. — Выдержав его горящий взгляд, Эми вновь обратилась к Пьетро, который свернулся клубочком под одеялом. — А ты не хочешь помолиться сейчас, пока я еще не продолжила? Вдруг ты уснешь?

— Хорошо.

Лука уселся в кресло, закинув ногу за ногу, и, не отрываясь, смотрел на Эми, пока Пьетро по-детски наивно обращался к Богу. Но вот он дошел до слов:

— И, пожалуйста, Господи, позаботься о моей маме, ведь она сейчас у тебя. Передай, что я очень скучаю по ней… Но я рад, что Доменико теперь не одинок. Он любил, когда с ним играли, а теперь мама сможет быть с ним все время…

Тут Лука резко поднялся с кресла, пересек комнату и, повернувшись к ним спиной, уставился в окно. Поза его была напряженной, руки глубоко засунуты в карман брюк.

Так он и стоял молча там все время, пока Эми досказывала сказку. Наконец размеренное дыхание мальчика показало, что он уснул. Тогда Эми тихо окликнула Луку и, когда, тот повернулся, кивком указала в сторону двери.

Но очутившись на полутемной лестнице, молодая женщина неожиданно почувствовала смущение и неуверенность. Куда делась та решительная женщина, которая увела Пьетро из столовой? Когда она заговорила, голос ее слегка дрожал.

— Спасибо за то, что успокоил малыша. Мне кажется, ему нужно было услышать это из твоих уст. Для него Джаспер больше, чем просто попугай.

— По-моему, он для всех больше, чем просто попугай, — сухо и язвительно заметил Лука.

— Нельзя винить Джаспера в том, что он защищает себя, — возразила Эми и резко остановилась, поняв, что ненароком подтвердила его слова.

— Вот видишь? — Непринужденно прислонившись к стене, он скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на нее. — Ты ведь сама приписываешь этой птице человеческие качества и знаешь, так же как и я, что Джаспер отлично понимает то, что говорит. Этот попугай даст нам всем сто очков вперед.

— Если даже и так, в чем я совсем не убеждена, — торопливо добавила она, — то Анджела это заслужила.

— Думаешь? — Лука выпрямился, в его глазах засветилась насмешка. — Не говоря уж о физической невозможности того, что он ей предложил, вряд ли это полезно для ушей мальчика. Однако… — подняв руку, он остановил уже готовый вырваться у нее протест, — попугай отнюдь не виноват в своей «испорченности».

— Разумеется!

В ее голосе прозвучала такая горячая благодарность, что он обратил на это внимание.

— Значит, ты не ожидала, что я разумно подойду к вопросу? — мягко спросил Лука. — И считала будущее Джаспера сомнительным?

— Вовсе нет! Я знала, что ты не сделаешь ничего, что расстроило бы Пьетро. И ни на минуту не усомнилась в том, что попугай останется в доме. Ты слишком хорошо понимаешь Пьетро… — Голос Эми прервался: Лука подошел ближе, и его бесстрастное лицо и напряженный взгляд подействовали на нее парализующе.

— Зато я совершенно не понимаю тебя, — тихо сказал Лука. — Можно было объяснить твое желание уехать на время от воспоминаний, неотступно преследовавших тебя в этом доме, от боли, даже… от меня. Но теперь… Мне казалось, что время лечит. Разве не так?

— Неужели ты действительно думаешь, что я смогу просто взять и забыть прошлое? — спросила она с нескрываемой горечью.

— Нельзя же вечно жить прошлым, Эми. Или окружать себя непроницаемыми стеклянными стенами. Я тебе этого не позволю!

— Лука…

— Мы должны поговорить о том, что с нами произошло. Как бы это ни было болезненно…

— Нет! — Неужели он полагает, что она будет обсуждать с ним его роман с Франческой? Или что после долгих месяцев ее одиночества и отчаянных попыток научиться жить без него он сможет, объяснив свое предательство тщательно подобранными словами, затащить жену в постель? Ведь все сводится именно к этому — к обычной мужской похоти! — Мне нечего тебе сказать, Лука, — медленно, делая ударение на каждом слове, произнесла Эми. — Слишком поздно.

— Это неправда, и подобное объяснение для меня неприемлемо. — Вся мягкость, звучавшая доселе в его голосе, куда-то исчезла. — В моем словаре нет выражения «слишком поздно»!

— Я не…

— Ты знаешь меня пять лет, и большую часть этого времени мы прожили вместе, — продолжал он, не обращая внимания на попытку протеста. — И ты знаешь, что, в конце концов, я всегда получаю то, что хочу. У меня нет намерения отказываться от своих прав на тебя, пора понять это.

— У тебя нет на меня прав! — горячо возразила Эми. — Ты потерял их — и никакой суд не докажет обратного. Как ты мог…

— Лука? — Пронзительный голос Анджелы врезался в их жаркий спор. — Что-нибудь не так? С Пьетро все в порядке?

— Черт побери! — выругался Лука. Собрав волю в кулак, Эми обернулась к остановившейся при виде них Анджеле. Взгляд ее раскосых глаз был холодным и изучающим, но она уже успела принять тот любезный и невинный вид, который всегда напускала на себя в присутствии брата.

— Мы так беспокоились! — Изящным жестом тонкой, прекрасно наманикюренной руки она указала на стоявшего поодаль Бернардо. — Пьетро так плохо ел, что мы подумали— не болит ли у него живот. Бедный мальчик!

— Нет, с животом у него все в порядке. — Раздавшийся позади Эми голос Луки был спокоен. — Он волновался за Джаспера — только и всего. И имей в виду: я не желаю больше выслушивать предложения вроде того, что прозвучало перед ужином. Попугай останется здесь, что бы ни случилось, и это мое окончательное решение!

— Ну разумеется! — Анджела прекрасно изобразила удивление. — Это же все несерьезно, Лука, неужели ты не понимаешь? Мне-то все равно, но Пьетро чересчур привязан к этому Джасперу. Я беспокоюсь о его здоровье, а также о нравственности. Ни к чему ему слышать подобные выражения, и надо внушить это и ему и птице, согласен? — Она многозначительно улыбнулась. В невинно распахнутых глазах не было ничего, кроме искренней заботы.

— Я думаю, Пьетро в жизни придется услышать и не такое, — сухо заметил Лука, — но я приму к сведению твои слова. Однако вряд ли справедливо наказывать попугая за то, что он повторяет заученное. Отвечать должен истинный виновник… — В его голосе появились стальные нотки, и Эми стало жаль несчастного садовника. — И покончим с этим делом.

В последних словах прозвучало недвусмысленное предупреждение, и, как ни неприятно было Анджеле получить подобный выговор в присутствии Эми, она пересилила себя и с деланной улыбкой взяла Луку под руку.

— О, дорогой, все это — просто буря в стакане воды, — пробормотала она, изобразив на лице грусть и сожаление одновременно. — Просто мне хочется, чтобы Пьетро, как завещала мамочка, рос сильным и правдивым и не позорил фамилию Джерми. Мама так любила его, и я тоже чувствую свою ответственность за него.

Умно, очень умно, думала Эми, следуя за ними вниз по лестнице. Она ни на мгновение не поверила в то, что нападки на Джаспера были вызваны заботой о Пьетро. Она люто ненавидела попугая и просто воспользовалась возможностью посеять в Луке семена недовольства. Ну а вина за то, что ее усилия пропали даром, несомненно, будет возложена на Эми. Однако Эми это нисколько не заботило; главное — чтобы Анджела оставила Пьетро в покое. Время, когда она пыталась примириться и подружиться с Анджелой, давно прошло.

В холле Лука обернулся и подождал Эми. Анджела по-прежнему висела у него на руке.

— Выпьешь с нами кофе? — безразлично спросил он, и, когда она отрицательно покачала головой, выражение его лица ничуть не изменилось.

— Нет. Извини, я действительно очень устала.

— Конечно, конечно, — кивнул он с холодным и отстраненным видом. — Спокойной ночи, Эми.

— Спокойной ночи.

Анджела попрощалась с ней ласково и непринужденно, но черные глаза смотрели с неприкрытой злобой.