Возвращение весны

8

Ресторан на террасе отеля «Империал палас» был не из тех заведений, где клиенты интересуются ценой блюда или напитка. Здесь собирались сливки местного общества и богатые туристы с яхт, стоявших на приколе у Портофино. Это было место, где можно и себя показать и на других посмотреть, выставка последних моделей от кутюр, бриллиантов и новых партнеров. Здесь можно было быть экстравагантным, расточительным и беспечным. К тому же там готовил лучший шеф-повар Лигурии, что было особенно мило сердцу любого итальянца, и Лука не составлял исключения.

— Ты выглядишь просто прекрасно, малыш!

Когда Эми вышла из двери, соединявшей старую и новую части дома, он уже поджидал ее, великолепный в своем вечернем костюме, с зачесанными назад черными волосами; смуглая кожа только подчеркивала белизну сорочки. Он казался опасным и пугающе мужественным. Она смотрела на него так, словно видела впервые в жизни, и сердце ее сжималось.

— Спасибо. — Эми вымученно улыбнулась, радуясь хотя бы тому, что одета подобающим образом и что наряд, который она выбрала, — прекрасно сшитое короткое платье для коктейлей из парчи кремового цвета— был незнаком Луке. Она купила его за несколько дней до отъезда из Италии и оставила здесь с остальной одеждой. Тонкие бретельки и низкое декольте подчеркивали длинную шею и прекрасной формы плечи. — Ты тоже прекрасно выглядишь, — добавила Эми, чувствуя некоторую неловкость.

— Сколько раз мы с тобой ужинали и танцевали всю ночь напролет? — тихо спросил Лука. — Счастливые обществом друг друга? Сотни? Может быть, тысячи? — Он с отсутствующим видом улыбнулся, глаза его потеплели.

— Небольшое преувеличение, — натянуто пошутила Эми, хотя сердце ее дрогнуло, и он явно заметил это. — И когда это мы оставались на «Терраза Параджи» в одиночестве? Каждый стремился, чтобы его увидели рядом с тобой, — добавила она немного ядовито. — Особенно там.

— Теперь преувеличиваешь ты, — скривился Лука. — Я ведь самый обычный человек, не так ли? В Луке Джерми нет ничего выдающегося.

— Ты сам в это не веришь, — сказала Эми, не в силах скрыть улыбки: скромность не входила в число добродетелей почтенного семейства.

— Нет, не верю, — согласился он. — Но я решил, что это прозвучит достаточно скромно.

Тут Эми по-настоящему рассмеялась, хотя смешанное с болью веселье имело горьковатый привкус. Он просто невозможен! Всегда был и всегда будет. Но если бы не история с Франческой и не полное отсутствие угрызений совести из-за своей измены, она тут же бросилась бы в его объятия.

Возле отеля «Империал палас» Лука помог ей выйти из машины и сказал Гвидо, что его услуги сегодня больше не понадобятся. Было тепло, легкий ветерок доносил с окрестных холмов благоухание лимонных деревьев. Он взял ее под руку, и они вошли внутрь.

Отель оставался таким же дорогим и шикарным, каким его помнила Эми. Официанты на террасе скользили плавно, ловко и бесшумно, сверкание бриллиантов и прочих драгоценностей спорило с сиянием канделябров на столах; легкий шум, сродни тому, что доносился со стороны моря, тоже, как и прежде, встретил появление Луки.

Он был, несомненно, самым заметным человеком из присутствующих, и женщины действительно не могли отвести от него глаз, к чему Эми так и не смогла привыкнуть за время их совместной жизни. Но самым непонятным для нее было то, почему он выбрал ее. Сколько женщин, прекрасных, умных, богатых, согласились бы связать с ним свою судьбу, так почему же он женился на ней, безвестной сироте? Это невозможно было объяснить! Правда, он любил бросать вызов общественному мнению. Может быть, дело именно в этом?

— Рады снова видеть вас, синьор Джерми. — Метрдотель — весь белозубая улыбка и обаяние — проводил их к столику. — Я прикажу, чтобы шампанское принесли немедленно.

Щелчок пальцами — и как по мановению волшебной палочки появилось шампанское в ведерке со льдом, два хрустальных бокала и льстивая улыбка. Когда пузырящаяся влага была разлита и они остались наедине с меню, Лука, наклонившись через стол, взял ее маленькую руку в свою.

— Тебе ведь претит все это, да? — тихо спросил он.

— Что? — Она удивленно смотрела на него. Неужели он снова прочитал ее мысли?

— Блеск, мишура, заискивание.

— Я… — Она собралась было вежливо солгать, но неожиданно для себя медленно пожала плечами. — Да, мне это не нравится. И всегда не нравилось. А тебе?

— Я просто не обращал внимания, пока не встретил тебя. — Лука пристально глядел в ее лицо. — Я вырос среди этого, Эми, и многие вещи принимаю как должное. Когда мы с тобой повстречались… — Замолчав, он снова наклонился вперед и в нежной ласке поднял ее руку к своим губам. — Ты открыла мне глаза на многое.

— Я?! — воскликнула Эми в крайнем удивлении, и на губах Луки появилась сдержанная улыбка.

— Думаешь, новые впечатления исключительно твоя привилегия? — мягко спросил он. — Эми, тебе трудно понять, что значила для меня встреча с тобой — такой свежей, неиспорченной и предельно честной. Я ужасно боялся, что ты не выйдешь за меня замуж, что я чем-нибудь спугну тебя… И тем не менее я взял тебя, можно сказать, приступом… — Поерзав, Лука сделал большой глоток из бокала, не отдавая должного уважения превосходному шампанскому. — Я понимал, что рискую, но очень уж не хотел потерять тебя.

— Потерять меня? — Она не могла понять, о чем он говорит. — Но я любила тебя, Лука, ты же отлично знал это. Я достаточно часто говорила тебе об этом.

— Эми, когда мы познакомились, тебе было восемнадцать лет, но с таким же успехом могло бы быть и двенадцать — так невинна ты была во всем, что касалось мужчин. А мне исполнилось двадцать пять, и я отнюдь не был невинен. — Он бросил на нее темный, непроницаемый взгляд. — Я рано познал женщин, потому что был богат, родовит и достаточно симпатичен, и в мире, в котором я вращался, это считалось в порядке вещей.

— Знаю, ты мне рассказывал. — Ей было больно слышать от него о других женщинах даже сейчас.

— Но ты никогда не понимала, что значила для меня встреча с тобой, малыш. Твоя красота, твоя хрупкость в сочетании с прочным внутренним стержнем… — Лука замолчал, медленно качая головой. — Я никак не мог поверить в то, что такие женщины действительно существуют на свете, Эми… И так желал тебя! — закончил он хриплым голосом.

Опять это слово — желал! Она смотрела на него помутневшими от боли глазами. Раньше Эми думала, что желать на его языке означало любить. Но если бы он действительно любил, то разве не подождал бы, пока она выберется из колодца черного отчаяния и пустоты, в который ввергла ее смерть Доменико? Эми справилась бы, теперь она точно знала, и ей почти удалось восстановить душевное равновесие к тому дню рождения, когда внезапно все переменилось.

Одна ночь. Всего одна ночь! Но, может быть, это было неизбежно, принимая во внимание их характеры? Они были такими разными…

— Мы такие разные… — тихо повторила она свою мысль, почти не сознавая того, что говорит вслух. — И дороги назад нет.

— Мы две части одного целого. — Его голос звучал глухо и настойчиво. — И идеально подходим друг другу. Ты должна верить этому.

Должна ли? Эми очень хотелось верить, но в голове звучали ее же собственные слова: «Одного желания еще недостаточно». Подняв глаза, она встретилась с его напряженным взглядом, и внезапно с ним произошла одна из тех мгновенных перемен, которые она часто наблюдала в прошлом: Лука превратился в сдержанного, любезного сотрапезника, единственным стремлением которого было развлекать свою даму.

И он развлекал. Если уж Лука за что-нибудь брался, то делал это хорошо, и, несмотря на пропасть между ними, ничуть не уменьшившуюся за время ее пребывания в Италии, с каждым новым изысканным блюдом Эми все больше и больше наслаждалась вечером. Она вновь, как это бывало всегда, попала под обаяние Луки.

Они уже поужинали, только что зазвучала музыка, и Лука придвинулся поближе, чтобы вполне естественным жестом обнять ее за плечи, когда женщина, появившаяся у входа на террасу, привлекла внимание Эми.

Приглядевшись, она узнала Анджелу — элегантную и поразительно красивую в облегающем темно-красном шелковом платье, с распущенными шелковистыми волосами и усыпанными драгоценностями руками и шеей. Глаза ее явно искали кого-то в полутьме, но, остановившись на знакомой огненной шевелюре, замерли и сузились.

— Там Анджела… — Эми не могла поверить своим глазам.

— Что?

Услышав еле слышный шепот, Лука повернул голову в направлении ее взгляда и тихо выругался; Эми почувствовала, как напряглось его тело. Анджела уже решительно приближалась к ним. Несколько мужских голов повернулись ей вслед.

— Лука! — Анджела превосходно играла роль обожающей младшей сестры: к тому моменту, когда она подошла к столу, глаза ее были ясны, а губы улыбались. — Эми! Как приятно, что мы все встретились здесь. Бернардо расплачивается внизу за такси… А, вот и он. Помаши ему, Лука, чтобы он увидел нас.

Ловко, подумала Эми, когда Анджела уселась по другую сторону от Луки. Не ждать, пока тебя пригласят, а вести себя так, словно уверен, что приглашение последует незамедлительно.

Остаток вечера мог бы послужить уроком на тему, как нести чушь, притворяясь при этом веселым и оживленным. Поскольку Эми решила не показывать, что ужин безнадежно испорчен.

С губ же Анджелы не сходила многозначительная полуулыбка, словно она знала что-то известное только ей одной. И лишь когда Лука намекнул, что им пора уходить, и Эми, извинившись, направилась в дамскую комнату, причина издевательских, с налетом снисходительности, взглядов Анджелы стала ей понятна. До боли понятна.

Она подкрашивала губы, стоя перед богато украшенным зеркалом, когда дверь в комнату открылась.

— Быть красивой еще недостаточно, вам это известно? — Анджела презрительно ткнула наманикюренным пальцем в тюбик губной помады, чуть не выбив его из рук Эми. — Огню нужен ответный огонь.

— Уверена, что вы компетентны в этом вопросе, но, честно говоря, меня это мало интересует. — Эми холодно взглянула на золовку. — А теперь, если вы меня извините…

— Извиню ли я вас? — Из горла Анджелы вырвалось что-то среднее между кудахтаньем и рычанием. — Леди всегда остается леди? О, как я вас презираю! Вы смогли обмануть мою мать и всех остальных, но только не меня. Так и знайте! В ваших венах течет вода, вода со льдом! Ни капли тепла, страсти! Как только вам взбрело в голову, что вы сможете удержать такого мужчину, как Лука, настоящего мужчину? Вам надо было держаться своей породы.

— Вы больны, Анджела. — В голосе Эми звучала брезгливость, написанная и на ее лице. — Больны и вне себя от злобы. Будьте добры, оставьте меня в покое.

— Вы осмелились сказать это только потому, что вам нестерпимо выслушивать правду! — Губы Анджелы растянулись в хищной улыбке, шея вытянулась, словно у готовой ужалить змеи, пальцы скрючились. — Вы думаете, что умны, что на вершине успеха? Леди, у которой есть все?

Все? Боже милостивый, о чем она говорит? — беспомощно подумала Эми. Это у Анджелы все есть — муж, дом, любящие братья. Охваченная ужасом и отвращением, она молча смотрела на итальянку.

— Но вы ничего не понимаете! — На оскаленном рте появились капельки слюны. — Вы думаете, что он вернул вас, потому что любит, да? Потому что думает о вас, не может жить без вас? Как вы слепы!

— Мне надо…

— Все это только потому, что Франческа помолвлена, собирается замуж и ее постель теперь недоступна для него.

Эми была не в состоянии ничего сказать. Она хотела выплеснуть прямо в это злобное, жестокое лицо тысячи слов, но не могла найти ни одного в образовавшемся в голове вакууме. Не было никакого сомнения в том, что Анджела говорит правду. Проверить это было бы совсем не трудно.

— Так что видите — вы просто оказываете ему услугу… на некоторое время. — Черные глаза загорелись торжеством.

— Вы закончили? — Эми вдруг почувствовала какое-то неестественное спокойствие, позволившее ей распрямиться и гордо поднять голову, глядя в источающее ненависть лицо противницы.

— Да, я закончила. — Было очевидно, что Анджела не испытывает никаких угрызений совести, никаких сожалений, что страдания Эми доставляют ей злорадное удовлетворение. — Я сделала то, что хотела.

— Вы ведь пришли сюда специально, чтобы рассказать мне об этом, не так ли? — медленно начала Эми. — Что же вы за существо, Анджела? Вы не женщина, это понятно. Вы позор для своего мужа! Мне жаль Бернардо. Жаль от всего сердца. — И, видя, что Анджела готова ударить ее, Эми шагнула вперед и приблизила к ней свое лицо. — Этого я вам не позволю, — спокойно сказала она.

Анджела застыла с поднятой рукой, щеки ее покрылись безобразными пятнами, и, несмотря на свое храброе заявление, Эми почувствовала, как по спине ее пробежал холодок. С сестрой Луки происходило что-то странное, что-то очень странное.

Не отрывая глаз от побледневшего лица Эми, Анджела медленно опустила руку.

— Вы еще пожалеете о том, что сказали это, — медленно произнесла она бесцветным голосом, разительно контрастирующим с искаженным яростью лицом. — Говорю вам, вы пожалеете об этом!

— Не угрожайте мне, Анджела, — с расстановкой произнесла Эми, молясь про себя, чтобы ноги не отказали ей окончательно и чтобы бьющая ее внутренняя дрожь осталась незамеченной. — Я никогда не стремилась стать вашим врагом, и вы отлично знаете это. Выбор был за вами. А вы невзлюбили меня, как только я появилась на вилле Джерми, признайтесь в этом.

— Да, я не люблю вас. — Отвернувшись, Анджела направилась к двери, но, дойдя до нее, снова обернулась. — Я вас ненавижу. И всегда ненавидела. С самой первой нашей встречи я поняла, что вы хотите занять мое место, выставить меня из дома…

— Это не так, — быстро возразила Эми.

— Нет, так! Вы настроили против меня мою мать… Заморочили ей голову. Только и слышно было: Эми то, Эми это… — Анджела замолчала, но тут же ее лицо вновь пришло в движение, и Эми приготовилась к очередному выпаду, однако это мало ей помогло. — Даже когда вы позволили умереть своему ребенку, это не убавило вашей… популярности, — зло продолжила она. — И после этого весь мир продолжал вращаться вокруг вас. Да, я ненавижу вас и всегда буду ненавидеть.

— Я не позволяла ему умереть! — Удар был столь сильным, что Эми на мгновение прикрыла глаза, а когда снова открыла, то итальянка уже выходила из двери.

Как ни пыталась она уверить себя в том, что Анджела злая, испорченная и жестокая и что ее обвинение не имеет под собой никаких оснований, знакомые паника и ужас вновь овладели Эми, и только через несколько ужасных минут неимоверным усилием воли ей удалось справиться с собой.

Выйдя на террасу, она увидела устремленные на нее глаза Луки и сразу заметила, что Анджела и Бернардо ушли.

— Тебе плохо? — Он встретил ее на полпути и, взяв под локоть, проводил до столика. — Ты очень бледна, — озабоченно добавил Лука. — Что-то не так?

— Нет, все в порядке. — Эми не хотела рассказывать ему о разговоре с Анджелой здесь, среди веселящихся людей. Кроме того, горестно подумала она, какой в этом толк? Скоро она все равно улетит в Англию, но он-то остается здесь, а сестра — часть его жизни. — Анджела и Бернадо ушли? — осторожно спросила Эми.

— Бернардо завтра рано утром уезжает в Геную. — Он взглянул на нее с тревогой. — Я думал, Анджела сказала тебе об этом.

— Нет, по-моему, не говорила. — По его глазам она поняла, что Лука намеревается задавать вопросы и дальше, поэтому быстро добавила: — Может быть, пойдем? Я очень устала.

— Разумеется. Такси уже ждет. На все его попытки заговорить в такси Эми отвечала намеренно холодно и односложно, надеясь умерить его любопытство.

Появление Анджелы в ресторане мгновенно разрушило интимное настроение, возникшее в начале вечера, и сейчас, осадив его в третий раз за несколько минут, Эми наконец почувствовала, что он сдался. Откинувшись на сиденье, Лука замкнулся в угрюмом молчании, длившемся до самого их возвращения на виллу. — Спокойной ночи, спасибо за приятный вечер.

Войдя в дом, Эми направилась было на свою половину, надеясь избежать внимательного, изучающего взгляда, проникавшего, казалось, в самую душу, но ей это не удалось.

— Так не пойдет, Эми. — Голос Луки был зловеще тих, что обеспокоило ее больше, чем проявление ярости. — На этот раз я не намерен уходить без объяснений.

— Что? — Она обернулась к нему, и он, быстро шагнув вперед, крепко схватил ее за руки и потащил по холлу. — Отпусти меня! — беспомощно воскликнула она. — Лука…

— Сегодня ты поговоришь со мной, по-настоящему поговоришь, — сквозь зубы процедил Лука. — С меня хватит, понимаешь? Довольно церемоний, к черту психологию! Я тоже человек и не позволю тебе захлопнуть эту дверь перед моим носом!

— Ты делаешь мне больно! — Эми попыталась разжать его пальцы, но он уже втащил ее за собой в их половину дома, запер дверь и положил ключ в карман.

— Я хотел бы сделать тебе больно, Эми. — Говоря это, Лука снял пиджак и ослабил узел галстука. — Сегодня мне действительно хочется сделать тебе больно, чтобы ты поняла, что я существую, что я тоже живой человек из плоти и крови. Ты меня понимаешь?

— Не смей прикасаться ко мне!

— Думаешь, я позволю тебе делать вид, что нашего брака вообще не существовало? — возбужденно спросил он. — Позволю уйти, позволю другому мужчине касаться тебя, любить тебя…

— Я тебе не принадлежу! — Теперь она сама кипела негодованием. Так, значит, он может по настроению взять себе любовницу, а когда понадобится, призвать к себе Эми, словно верноподданного вассала? Чтобы присмотреть за братом и заодно занять место в его постели, освобожденное женщиной, которая решила наконец покончить с их связью? — Заруби это себе на носу!

— Зарубил. — Глаза его пылали гневом, но голос оставался холодным. — Только ты ошибаешься, моя маленькая бледная английская роза. Ты принадлежишь мне! Принадлежишь с самого первого дня нашей встречи. Я чувствовал, как трепещет под моими ласками твое тело, слышал, как в экстазе ты произносила мое имя, видел рождение нашего сына. Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь дам тебе уйти?

— Ты не можешь удерживать меня против моего желания, — пылко возразила она. — Даже ты не осмелишься сделать это!

— Но это отнюдь не противоречит твоим желаниям. — Лука подошел ближе, и она, помимо своей воли, почувствовала возбуждение. — Мы оба знаем, что стоит мне коснуться тебя — и наши желания совпадут, малыш, не так ли?

— Я улечу сразу же, как только смогу купить билет!

На мгновение глаза Луки расширились, он медленно покачал головой.

— Тогда ты не оставляешь мне альтернативы. Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер. А обстоятельства чрезвычайны, Эми. У меня осталась последняя возможность доказать тебе, что ты принадлежишь мне так же, как я принадлежу тебе, что мы обречены быть вместе. Доменико был благословением, посланным нам на короткое время, но я не позволю, чтобы память о сыне стала клином, разъединившим нас.

— Но вовсе не Доменико…

Последовавший поцелуй выдал всю степень его желания. Лука сжал ее в объятиях так крепко, что она не в состоянии была шевельнуться. Эми почувствовала буйное, бесстыдное возбуждение, кровь в венах словно превратилась в огонь. Она по-прежнему была полна решимости не поддаваться чувственной притягательности этого человека, но желание все росло, и время как будто остановилось.

— Эми, Эми… — тяжело дыша, пробормотал он возле самых ее губ. — Я не хочу брать тебя против желания, ты же знаешь. Я люблю тебя, малыш, и буду любить всегда. Зачем же нам жить в разлуке? Смерть Доменико была трагедией, но мы в ней не виноваты. Ты не виновата — поверь этому! Никто не любил его больше тебя, и как бы ни был Доменико мал, он понимал это. В его короткой жизни было столько любви, сколько у иных не бывает за долгую.

Это было именно то, что ей нужно было сейчас услышать; жестокие слова Анджелы до сих пор звучали в ее ушах. Последние остатки сопротивления были сломлены. Повернув голову, Эми нашла его губы и, обняв мощную шею, почувствовала, как задрожало тело Луки.

Он сказал, что любит ее, и, может быть, действительно любит на свой манер. Она долго боролась, но теперь силы ее иссякли. Так пусть вновь обретенная вера в его любовь разгонит кошмар, в котором она так долго жила, лихорадочно думала Эми. Он так нужен ей! Хотелось снова ощутить его силу, почувствовать себя в безопасности, под защитой…

— Родная моя, родная. — Подняв Эми, словно пушинку, на руки, он вновь припал к ее губам и понес вверх по лестнице, в спальню, которую они когда-то делили.

Несмотря на свое нетерпение и страсть, овладевшую им, он был очень нежен, опуская ее на кровать. Сняв с себя одежду, он с почти благоговением помог ей избавиться от своей.

Эми прильнула к нему, всей кожей ощущая возбуждающую силу его обнаженного тела. Лука ласкал ее груди, округлости бедер, шелковистую кожу рук и ног.

— Я никогда, ни на одно мгновение, не переставал желать тебя, — прерывающимся голосом пробормотал он. — Ни на одно мгновение! Видел тебя во сне, ночь за ночью, вот так распростертой передо мной. И представлял, как ты рыдаешь от желания.

Она ответила ему прикосновением, заставившим содрогнуться от наслаждения сильное мужское тело. Нагнувшись над ней, он склонил голову, и губы его нашли отвердевший сосок. Сотрясаемая неподвластной ей дрожью, Эми застонала.

Им больше не требовалось слов, достаточно было невнятного бормотания. Руки и губы Луки блуждали по принадлежавшим только ему сокровенным местам, слившиеся тела двигались в унисон, и, доведя ее почти до последней грани, он остановился, и, всхлипнув, она взмолилась:

— Пожалуйста, Лука, пожалуйста…

— Уже скоро, скоро, любовь моя. — Эми кожей ощущала его прерывистый шепот. — Мы так долго ждали этой ночи, все будет хорошо.

Ласки, прикосновения и поцелуи довели Эми до полной готовности отдать себя всю целиком. И, почувствовав, что доставляет ей непередаваемое наслаждение, увидев, как полно она подчиняется его мужской силе, Лука начал двигаться быстрее и сильнее, до тех пор пока для них не осталось ничего вокруг, кроме собственных ощущений.

В момент кульминации она повторяла его имя, сама не осознавая этого; водоворот цвета, света и ослепляющий накал страстей превосходили все, что она знала прежде, все, что можно было себе представить.

Когда биение их сердец начало успокаиваться и дыхание стало ровнее, он осторожно отстранился и заключил Эми в нежные объятия.

— А теперь спи. Ты снова дома, и все будет хорошо. Обещаю тебе.

Это было не так, она знала, но ее охватило такое физическое и эмоциональное опустошение, а вновь обретенное ощущение знакомых прикосновений и запахов было таким чудесным, что Эми мгновенно скользнула под теплое покрывало сна.

Когда Эми проснулась, было еще темно; тревожный, беспокойный сон, в сетях которого она запуталась, свидетельствовал о том ужасном беспорядке, что творился в ее усталом мозгу. И вдруг, слегка шевельнувшись и почувствовав рядом теплое тело, Эми все вспомнила.

Лука! Она сделала то, чего клялась больше не делать никогда, — пустила его в свою постель и в свое сердце. Какое теперь имеет значение то, что вчера у нее, было тяжело на душе, что жестокие слова Анджелы ослабили ее сопротивляемость, сделали беззащитной перед человеком, которого она так любит! Она занималась с ним любовью, позволила ему снова поверить, что принадлежит ему, в то время как знала — и теперь даже лучше, чем раньше, — этого не будет никогда.

Власть Луки над ней была абсолютной, его магическое притяжение сильно, как никогда, а они даже не выяснили свои отношения! Имя Франчески так и не прозвучало, о его неверности не было сказано ни слова. Еще раз ей этого не вынести!

Ведь он ни в чем не заверял ее, не просил извинения, даже ничего не объяснил. Просто поманил пальцем — и она тут же бросилась в его объятия. Эми закрыла глаза, сдерживая стон. Как она могла совершить подобную глупость? Как могла?

— Эми? — Голос за ее спиной был сонным, но Лука, должно быть, почувствовал, как напряжено ее тело. — Ты проснулась? — ласково спросил он.

— Да. — Притворяться не имело смысла. Возможно, ей легче будет высказать все под покровом темноты.

— Дорогая…

Лука попытался повернуть ее к себе, но Эми быстро соскочила с кровати и накинула висевший на спинке кресла халат.

— Нет… Мне надо кое-что объяснить тебе…

— Объяснить? — Он тихо рассмеялся. — Возвращайся в постель, малыш, и я внимательно тебя выслушаю.

В его голосе звучали ленивые, снисходительные нотки, и это еще больше испугало Эми.

— Ты не понимаешь! Эта ночь была ошибкой, мы не должны были этого делать. Мы… Ничего не изменилось.

— Эми… — Раздался щелчок выключателя, и комнату залил теплый розовый свет. Лука сел на кровати, и соскользнувшая простыня обнажила мускулистую грудь. — В чем дело?

— Я… Мне не следовало спать с тобой, — торопливо сказала она, борясь с халатом и как можно туже затягивая пояс.

— Почему, черт побери? — Он так до сих пор и не понял, о чем она говорит! Его заботливый тон свидетельствовал о том, что Лука объясняет ее заявление разыгравшимися нервами. — Ты же замужем за мной, забыла? — шутливо спросил он. — И имеешь полное право на мое тело.

— Ты знаешь, что я имею в виду. — В отчаянии посмотрев на него, она рухнула в кресло, ноги не держали ее.

Последовало напряженное молчание.

— Нет, я не знаю, что ты имеешь в виду, — тихо проговорил Лука, по выражению лица Эми поняв, что это не просто мимолетный каприз. — Может быть, соблаговолишь объяснить? Хочешь, называй меня старомодным, но мне всегда казалось, что семейные пары занимаются любовью довольно часто, а если принять во внимание то, что последний раз мы с тобой были вместе в постели год назад, вряд ли можно назвать меня слишком… требовательным.

— Мы занимались не любовью! Мы…

— Ну? — бесстрастно спросил он, когда она, покраснев, замолчала. — Чем же мы занимались? Просвети меня, Эми, потому что я либо непроходимо глуп, либо не знаю чего-то важного. С моей точки зрения, этой ночью я занимался любовью со своей женой. А чем занималась ты?

— Не передергивай! — раздраженно бросила она, обидевшись на его небрежный тон. Как он смеет? Как он смеет намекать на то, что аморальна она?! — Ты не можешь винить меня за мои сомнения… во всяком случае, после Франчески.

— Франчески? — В мгновение ока он вскочил с кровати и, вытащив ее из кресла, поставил перед собой. — Какое отношение к этому имеет Франческа?

— Какое отношение?.. — Эми так возмутила его наглость, что она с трудом заставила себя продолжить: — Франческа Морелли… Помнишь ее? Подружку Анджелы? Женщину, недавно отказавшуюся от сомнительного удовольствия делить с тобой постель ради добропорядочной жизни? Мне кажется, она имеет к тебе некоторое отношение, не так ли?

— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь. — И что-то в интонациях его голоса, в выражении лица, сказало ей, что она совершила страшную ошибку. — Но пора бы тебе наконец объясниться, — произнес Лука со зловещим спокойствием, от которого у нее похолодела кровь. — Хотя, думаю, в конце концов выяснится, что в дураках оказался я.

— Ты… Письмо… — Она боится его, с ужасом осознала Эми. Боится выражения боли в глазах, горькой складки у губ, еще совсем недавно доставлявших ей такое наслаждение.

— Письмо? — Отпустив ее, Лука резко нагнулся за брюками, валяющимися на полу. — Какое письмо, Эми? — повторил он медленно, готовый вот-вот сорваться.

— Письмо, которое я написала тебе, уезжая, — сказала она в полном отчаянии. — В котором все объяснила.

— Я не получал никакого письма.

Одетый только в черные брюки, с босыми ногами, обнаженным торсом и всклокоченными волосами, он был великолепен. Черная щетина на щеках только подчеркивала его мужественную красоту. Она теряет его, и на этот раз окончательно, в каком-то оцепенении подумала Эми.

— Но я оставила письмо, — пробормотала она, понимая, что только вредит себе, но не в силах остановиться. — Там было написано, что я узнала о твоем романе с Франческой и ухожу от тебя. Что же… что же тогда ты подумал о моем уходе, если не нашел письма?

— Что тебе невыносимо оставаться в Италии, — мрачно ответил он. — Что потеря ребенка легла на твои плечи слишком тяжелым грузом, что тебе нужно на время уехать подальше от дома, где все напоминало о нем.

— Лука…

— А ты решила, что я завел любовницу? — Он произнес это так, словно сама мысль о подобном поступке была чудовищной и невероятной. — Нашего ребенка уже не было с нами, ты была на грани самоубийства — а я завел себе любовницу?

Впервые за долгое время Эми подумала, что, возможно, муж не предавал ее, что здесь какая-то трагическая ошибка, но было уже слишком поздно. Лука никогда не простит ей того, что она до такой степени не доверяла ему.

— Со дня нашей первой встречи я ни разу не взглянул на другую женщину. Ты заполнила все мои дни и ночи, ни для кого другого просто не оставалось места. Каждый день я благодарил Бога за то, что ты вошла в мою жизнь, знаешь ли ты это, Эми? — В его голосе слышалось презрение к самому себе. — И все это время ты недоверчиво наблюдала за мной, ожидая, что я тебя предам?

— Нет! — Она ошеломленно смотрела на него. — Все было совсем не так.

Он покачал головой.

— Я не верю этому. Кто сказал тебе, что у меня роман? Полагаю, кто-то должен был это сделать?

— Да. — Имя Анджелы уже готово было сорваться с ее губ. Но как сказать ему о том, что его собственная сестра намеренно разрушила их брак? Да и поверит ли ей Лука? Судя по всему, Анджела будет все отрицать. Почему, о, почему в тот день она не рассказала Стефании о причине своего отъезда? Может быть, тогда у них был бы шанс?

— Не хочешь говорить! — мрачно констатировал следивший за ней Лука. — Ты поверила кому-то на слово, без всяких доказательств, даже не переговорив со мной, и после этого уверяешь, что не подозревала меня все время? Никакого письма не было, так ведь, Эми? Ты просто захотела уйти из моей жизни.

— Нет, Лука, нет! — Ей казалось, что она уже видела его во всех состояниях, но это горькое презрение к себе и оголенная, нескрываемая ярость были чем-то новым. — Поверь, письмо действительно было…

— А я-то думал, что отпускаю тебя на время, — прервал он ее. — Что должен принести эту великую жертву, чтобы ты могла немного успокоиться, окрепнуть, взглянуть на вещи здраво. Твое состояние ухудшалось день ото дня, но я думал, что это из-за того, что я взял тебя в жены прежде, чем ты успела окончательно повзрослеть, из-за того, что Доменико появился слишком рано, из-за того, что ты винишь себя в его смерти… О, из-за тысячи причин! И винил во всем только себя. Моя мать была согласна со мной, ты знаешь об этом? — с горечью спросил он. — В день твоего рождения, когда ты ушла к себе так рано, мы долго разговаривали с ней и решили, что мне лучше на время отойти в сторону, что я слишком люблю тебя, для того чтобы помочь, что надо дать тебе свободу. Стефания всегда принимала твою сторону.

— Но… но ты ничего не говорил мне, — еле слышно пробормотала она. — Мне казалось, что тебя измучили мои переживания…

— Черт бы тебя побрал, Эми! — Она вздрогнула, словно от выстрела. — Неужели ты считала меня такой пустышкой? Ведь я любил тебя, и жизнь бы отдал за то, чтобы ты перестала себя мучить! Проклятье! — Он изо всех сил стукнул кулаком по ладони. — Почему вообще ты вышла за меня замуж, если была столь низкого мнения обо мне?

— Это не… Это все не так…

— Черта с два не так! — воскликнул он. — Последние двенадцать месяцев ты считала, что у меня есть любовница. И все то время, пока я тревожился о тебе, ты мирно уживалась с этой идеей. Ты просто не любишь меня, Эми, и сомневаюсь, любила ли когда-нибудь вообще. — Лука смотрел на нее так, словно видел впервые.

Эми хотела возразить, сказать, что он для нее — вся жизнь, что двенадцать месяцев разлуки чуть не убили ее, но осознание того, какой удар она ему нанесла, заставило молодую женщину онеметь. Как могла она быть столь слепа? Как только могла?

Подавленная чувством вины и презрением к себе, от которых перехватывало горло и туманился рассудок, стояла она в полном молчании, а Лука, обойдя ее, вышел из комнаты и тихо — до боли тихо — прикрыл за собой дверь.