Возьми меня с собой

9

Утро началось с неприятного сюрприза: едва Лера проснулась, в дверь позвонили. Кое-как пригладив волосы и натянув халат, она прошлепала по коридору в прихожую, недоумевая, кто это может быть в такую рань.

На пороге стояла Елизавета Тихоновна. Вид у нее был взволнованный, руки заметно дрожали.

– Вот что, деточка, – заговорила она прерывающимся голосом, – у нас беда стряслась.

– Что за беда? – испугалась Лера. Не ровен час, что-то с дочерью старухи или, еще хуже, с внуком?

– Ромео, бедняжечка, не спал все ночь, скулил. Я сейчас потрогала его нос – совсем сухой. Видно, съел что-то не то, сто раз ему говорила не подбирать с земли всякую гадость – да разве он слушает! – Старуха убито опустила руки. Она выглядела совсем несчастной и подавленной. – Теперь к ветеринару надо. – Бабка вздохнула. – Прямо не знаю, как быть с Машенькой! Вряд ли я смогу сегодня с ней остаться, вдруг с Ромео что-то серьезное?

– Я думаю, ничего серьезного, – проговорила Лера, чувствуя, что уговаривать соседку бесполезно. – Скорее всего, отравление.

– Это специалист скажет, отравление или нет, – неожиданно сухим тоном сказала старушка. – Вы же, милая, не ветеринар!

– Конечно, – обреченно согласилась Лера, рисуя в воображении, как придется теперь вместо сада с самого утра везти Машку в больницу, объясняться с Максимовым, следить, чтобы она никуда не ушла, дожидаться, пока дочка заснет на узком диванчике.

– Так я пойду, – проговорила Елизавета Тихоновна, отступая назад, на площадку. – Вы уж извините меня, старуху. Если нужно будет в следующий раз, приходите обязательно.

– Приду. – Лера кивнула и закрыла за соседкой дверь. Она постояла в прихожей с минуту, переваривая свалившуюся на голову неприятность, и хотела было набрать номер садика, предупредить, что Машка сегодня не придет. Но только она протянула руку к трубке, как телефон зазвонил сам.

– Привет! – бодро поздоровалась ей в ухо Светка. – Еще не родила. Как дела?

– Ничего, – сказал Лера.

– А голос почему грустный?

– Да так… – Она вздохнула. – Машку не с кем оставить, придется опять в больницу тащить с собой на дежурство.

– Зачем тащить? – оживилась Светка. – Завози ее ко мне. Это ведь недалеко.

– Ты с ума сошла, – недовольно пробурчала Лера. – Тебе еще этого не хватает! Сиди уж со своим брюхом.

– Не хватает, – заупрямилась Светка. – Знаешь, как дома одной тоскливо? Шурик с утра до вечера на работе, да и ночью иногда. Зинка до вечера в школе торчит, а потом на телефоне висит. И мать звонит каждые полчаса. – Она прерывисто вздохнула. – Я в больнице дни до отпуска считала, а теперь с удовольствием бы вернулась. Давай, правда, завози ко мне Машку прямо сейчас. Я ее и покормлю, и погуляю с ней вместо садика, и спать уложу. А ты назавтра приедешь заберешь ее. А?

В голосе у Светки звучала тоска, и Лера, поколебавшись, согласилась. Плохо, конечно, тащить Машку в метро рано утром, в час пик, – по городу гуляет грипп, не ровен час, подцепит инфекцию. С другой стороны, где гарантия, что она не заразится в автобусе? Ехать от дома до больницы две остановки, но они длинные, и пешком Машка их не пройдет.

Она подняла дочку, собрала минимум ее вещичек, кое-какие игрушки и отвезла к Светлане, которая жила на той же ветке метро, что и Лера, в пятнадцати минутах от нее.

Оттуда она поехала в больницу. Ей предстояло отработать день и затем отдежурить ночь.

День выдался тяжелый и скверный. Бывают такие отвратительные дни, когда все наши мелкие, но многочисленные промахи, невинные ошибки и несерьезные недоделки вдруг разом оборачиваются против нас. Неприятности сыплются одна за другой, а начинается такой черный день, как правило, еще накануне, с какого-нибудь неприятного момента.

Этой точкой для Леры стало ее вчерашнее объяснение с Ильей. После этого ее стало раздражать абсолютно все.

С самого утра неожиданно перестал работать рентген. Накануне Лера не успела сделать несколько срочных и важных снимков и очень надеялась сегодня наверстать упущенное, но не тут-то было. Рентгенолог Шура Василенко в ответ на вопросы о том, когда починят оборудование, лишь развела руками: аппаратура была старенькой, видавшей виды, и поломка, похоже, оказалась серьезной.

Пришлось тащить трех пациенток в соседний, травматологический корпус, где имелся второй рентген-кабинет, а для этого сначала просить санитарку сбегать в кладовку за хранящимися там теплыми вещами, при этом самой выслушать недовольное ворчание больных – женщин в возрасте далеко за шестьдесят.

У кабинета сидела огромная очередь, при виде вновь пришедших ожидавшие разразились жуткой бранью. Лера оставила пациенток в коридоре, а сама сделала попытку договориться с рентгенологом, чтобы та пропустила их пораньше. Врачиха, злобная тетка с крашенными в неестественно рыжий цвет волосами и с пышным бюстом, едва не разрывающим халат, ответила ледяным молчанием.

– Поймите, они все тяжелые, – принялась объяснять Лера. – Почти не ходят. Для них дорога сюда – уже нагрузка. А тут еще сидеть на сквозняке!

– Ничего, посидят, – отрезала крашеная и с остервенением надавила на кнопку вызова.

В кабинет заглянул очередной больной, лысый мужчина с забинтованной рукой. Врачиха отвернулась, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен.

Лера вздохнула и вышла. Ждать пришлось около сорока минут. Едва она вернулась в свой корпус и разложила на столе в ординаторской еще влажные снимки, в дверях возник Максимов.

– Где это вы пропадаете все утро? – сухо поинтересовался он.

Пришлось раскрывать карты и сознаваться, что протянула со снимками, а больше ждать нельзя.

– Все откладываете на потом, – едко произнес шеф. – А лучше все делать вовремя. Тогда и по чужим корпусам бегать не придется, и старушек таскать по морозу будет без надобности.

Лера открыла было рот, чтобы возразить заведующему, сказать, что с ее загрузкой можно на стенку залезть, а все равно не успеть все выполнить в срок, но промолчала. С некоторых пор она дала себе зарок не оправдываться перед шефом и просто не обращать внимания на его бесконечные упреки.

Однако обидно было до слез. Разве могла она предусмотреть, что аппарат сломается именно сегодня? С Шурочкой Василенко у Леры были приятельские отношения, и она не сомневалась, что та пропустит ее пациенток без предварительной записи. Кроме того, всю последнюю неделю им с Анной приходилось работать с увеличенной нагрузкой: Полине Михайловне в очередной раз стало плохо с сердцем, она взяла больничный, и ее палаты повисли на других врачах. Как будто Максимов не знал о том цейтноте, в котором Лера пребывала все эти дни!

Не успела она прийти в себя после разговора с шефом, как услышала шум, доносящийся из седьмой палаты. Кричала больная, лежащая как раз на койке Ольги Савиновой. Перед ней, переминаясь с ноги на ногу, стояла растерянная Настя с упаковкой таблеток в руке.

– Хамство! – надрывалась тетка. – Я буду жаловаться! Сколько лежала в клиниках, нигде не было такого безобразия!

– Что случилось? – спросила Лера.

– Сестра должна была принести лекарство два часа назад! Я ее по всему отделению разыскивала – как провалилась!

– Я в процедурной была, – начала оправдываться Настя, глядя на Леру. – Ничего бы с ней не случилось без этих таблеток, подождала бы чуток. Обыкновенная но-шпа.

– Ну конечно, в процедурной она была! – раздался позади насмешливый голос, и в палату заглянула Наталья.

Вид у нее был непривычно мрачный, губы сердито поджаты.

– Обкурилась на своем балконе, и нечего морочить голову!

– Я? Обкурилась? – Настя округлила и без того огромные глаза. – Да я пяти минут там не стояла, у Лены спросите! Сегодня внутривенных вливаний пять штук! Мне что, разорваться?

– Правильно, – язвительно подхватила Наталья, – ты один укол по полчаса делаешь, где тебе пять успеть, да еще и лекарства разнести?

На физиономии тетки, получившей неожиданного союзника в лице старшей сестры, отразилось торжество. Она набрала в легкие побольше воздуха, чтобы с новыми силами наброситься на Настю. Лере стало неприятно, что Наталья завела разборку при пациентке.

– Наталья Макаровна, – обратилась она к сестре по имени-отчеству, хотя частенько, подобно Анне и другим врачам, называла ее Наташей и на «ты». – Зачем вы так? Сегодня действительно тяжелый день, Настя замоталась. Она извинится перед Клавдией Матвеевной за задержку с лекарством, и все будет в порядке.

– «В порядке»! – огрызнулась Наталья. – Забот у вас нет, кроме как покрывать Матюшину! Другие врачи вон сколько здесь работают, а в отношения между сестрами не встревают!

Лера почувствовала себя глубоко уязвленной этими словами. Ответь ей так резко Анна или Светка, она бы не восприняла это так болезненно. Тихая же, неизменно приветливая, даже угодливая Наталья никогда и ни с кем не разговаривала таким тоном. Кроме разве что Насти, но та, в общем, того заслуживала.

В ее реплике Лера явственно расслышала намек на свою некомпетентность и отсутствие стажа работы, и это было обиднее всего. Она молча повернулась и вышла из палаты, оставив сестер разбираться между собой.

От всех этих передряг к обеду голова у Леры нещадно трещала. Не помогли выпитые одна за другой две таблетки анальгина, и она уже подумывала, не подхватила ли грипп.

Анна утащила ее в буфет, но еда показалась Лере безвкусной и даже отвратительной. Так и не притронувшись к ней, она вернулась в отделение и попыталась сосредоточиться на делах.

Нужно было привести в порядок документацию, про которую в отделении ходили мрачные шутки, что она не дает врачам заниматься больными. В самом деле, необходимость вести бесконечные записи выматывала докторов, отнимая у них огромное количество времени и сил.

Пару дней назад Максимов просмотрел истории болезни пациентов из всех пятнадцати палат, объявил, что это не карты, а филькина грамота, и потребовал, чтобы к концу недели все записи были в полном порядке. Лера уже проштрафилась с рентгеном, поэтому хорошо представляла себе, что скажет шеф, проигнорируй она этот приказ.

Стараясь не обращать внимания на головную боль, которая все усиливалась, Лера старательно корпела над картами, переписывая в них результаты бесчисленных анализов, температурные данные и выполненные назначения. Она так втянулась в это нудное дело, что не заметила, как наступил вечер.

Народ в отделении постепенно рассосался, стало тихо, и Лера с удовлетворением отметила, что писать ей осталось всего ничего, а головная боль с наступлением тишины вроде бы слегка отпустила. Она вылезла из-за стола, с наслаждением потянулась, расправляя затекшие от многочасового сидения мускулы, и вышла в коридор.

Почти тотчас дверь максимовского кабинета распахнулась – появился заведующий и двое незнакомых мужчин. Один, чернявый и бородатый, похожий на цыгана, нес в руке дипломат. Другой, полноватый, лысый, в расстегнутом пуховике, что-то вполголоса говорил Максимову. Тот внимательно слушал, лицо у него было сосредоточенным и серьезным.

Все трое, не заметив Леру, завернули прямиком в восьмую палату, плотно закрыв за собой дверь. Она в растерянности остановилась. Интересно, кто это? Почему расхаживают по отделению в верхней одежде? Она прислушалась, но говорили в палате тихо, лишь скрипучий голос Скворцова раздавался четче других, хотя слов все равно было не разобрать.

Разбираемая любопытством Лера уже хотела войти следом за странными посетителями, но тут дверь снова открылась, и Максимов и незнакомцы оказались прямо перед ней.

– О! – весело проговорил заведующий, будто не он с утра устроил Лере нагоняй. – Вот и наша Валерия Павловна. Знакомьтесь.

– Очень приятно, – без улыбки произнес чернявый. Толстяк в пуховике посмотрел на Леру исподлобья и молча протянул ей пухлую руку, на мизинце которой красовалась массивная золотая печатка.

Лера брезгливо пожала ее, вопросительно взглянув на Максимова.

– Кажется, Валерия Павловна, вы интересовались родственниками старика Скворцова. – Шеф кивнул на мужиков: – Вот они. Лично хотят с вами познакомиться. Они обеспокоены уходом Светланы Алексеевны, опасаются, что теперь состояние Ивана Степановича может ухудшиться. Я убедил их в обратном.

– Спасибо, – холодно поблагодарила Лера.

Очень ей нужна защита Максимова, да еще перед этими молодцами! Вот, значит, они какие, опекуны деда! Хороши, ничего не скажешь. По виду настоящие бандиты.

Впрочем, может, это и есть бандиты, кто их знает? Ясно, что от таких не только яблок не дождешься, но и вообще ничего человеческого. Небось дали взятку кому надо, чтобы оформить опеку над стариком, и ждут не дождутся, пока он копыта отбросит.

Чернявый между тем искоса взглянул на Максимова, помялся и произнес не очень уверенно:

– Ну… как там наш дедуля? Держится?

– Держится, – кивнула Лера, чувствуя, как неприязнь к этим мужчинам переходит в откровенную злость. – Хорошо, что вы подошли ко мне. Я давно вам хотела кое-что сказать.

Толстяк и чернявый переглянулись, затем последний переложил дипломат из руки в руку и кашлянул.

– Почему вы никогда не навещаете старика? – продолжила Лера. – Вы же его опекуны, говорите, что волнуетесь о его здоровье, а сами за полтора месяца ни разу не появились. Передачи не приносите. Не стыдно?

Чернявый снова, уже более сурово, взглянул на Максимова. Тот отвернулся.

– Девушка, – неожиданно тонким, режущим ухо фальцетом заговорил цыганистый мужик, – вы нам замечания делаете, а сами работаете здесь без году неделя. Мы люди занятые, нас в Москве долго не было.

– Не было, – подтвердил мужчина в пуховике. – Мы все по делам. В поездках.

– Могли найти кого-нибудь, – не сдавалась Лера, – нанять старушку, оставить ей денег, чтоб приносила еду, фрукты. Знаете ведь, как в больницах кормят.

– Вы нас не учите! – неожиданно с угрозой произнес толстяк. – Еще неизвестно, как вы сами справляетесь со своими обязанностями. У вас ведь нет стажа, мы знаем.

– Иван Степанович на меня не жалуется, – парировала Лера. – Можете посмотреть историю болезни. Он чувствует себя значительно лучше, получает нужное лечение, за ним смотрит медперсонал. Чем вы можете быть недовольны?

Мужик криво усмехнулся. Лера почувствовала, что ему нечем крыть, и снова пошла в наступление.

– Ни у кого родственники так себя не ведут, – твердо проговорила она. – Если вы заняты, извольте как-то решить хотя бы проблему передач. Я уж не говорю о простом человеческом отношении к старику!

– Деловая, однако, – обратился толстяк к Максимову. – Из молодых да ранних. Не было бы с ней проблем.

Лера даже задохнулась от возмущения. Да как он смеет? Говорит так, будто ее и нет тут, обсуждает профессиональные качества, словно у нее нет диплома врача, а в отделение ее взяли Христа ради!

Она открыла было рот, чтобы высказать нахалам все, что думает, но Максимов вдруг крепко сжал ее локоть, призывая молчать.

– Не будет никаких проблем, – твердо произнес он. – Валерия Павловна – врач хоть и малоопытный, но человек старательный и толковый. Если что, мы ей подскажем, как действовать, и она все выполнит. Так что с лечением вашего подопечного будет полный порядок. Полный. – Заведующий подчеркнул последнее слово. – Даже не сомневайтесь.

Толстяк кивнул, однако видно было, что он все равно недоволен. Чернявый опять переложил дипломат из руки в руку и вытер вспотевшую ладонь о брюки. Он выглядел теперь более приветливо, чем его спутник, хотя ее первое впечатление о них было обратным.

– Ладненько, – обратился чернявый не то к Лере, не то к Максимову, – нам пора. Надеюсь, вы отвечаете за свои слова. Так?

– Так, – подтвердил шеф.

– Тогда до свидания. – Чернявый пожал Максимову руку, кивнул Лере и, подхватив мрачного, молчаливого толстяка под руку, удалился.

Максимов наконец выпустил ее локоть, который он продолжал стискивать все это время. Ей показалось, что его смуглое лицо слегка побледнело. Почему он так церемонился с этими деятелями? Может, они ему отстегивают, чтобы к деду получше относились в больнице? Лучше бы потратились на гостинцы.

– Истории болезни оформили? – прежним суровым голосом спросил заведующий.

– Почти.

– Вот идите и оформляйте, – тоном, не терпящим возражений, приказал шеф.

Лера молча кивнула и пошла в ординаторскую. Голова загудела сильнее прежнего. Она полезла за новой таблеткой, но махнула рукой – была не была! – открыла шкафчик, где у предусмотрительной Анны всегда стояла начатая бутылка коньяка.

Это Лере будет сейчас в самый раз, чтобы начисто забыть обо всей гадости, которая ее окружает: о бывшем муже, об опостылевших бумажках, о мерзавцах опекунах несчастного деда, которые только что унизили ее на глазах заведующего отделением. А главное – о самом Максимове!

Она поспешно налила коньяк в стопку и залпом выпила. Затем, не колеблясь, еще полстопки. Именно так боролась со стрессом сама Анна – и всегда добивалась желаемого результата.

Однако не тут-то было. Что хорошо для одного, не всегда подходит для другого. Голова, правда, вскоре прошла, но настроение у Леры нисколько не поднялось, наоборот, стало совсем паршивым. Ничего не хотелось: ни заполнять эти дурацкие карты, ни идти с вечерним обходом, ни вообще находиться в отделении.