Возьми меня с собой

8

Ноябрь перевалил за середину. Зима в этом году настала ранняя, снегу намело целые сугробы. В один из выходных Лера выбралась на рынок и купила Машке двустороннюю пуховую куртку – ярко-желтую с одной стороны и синюю с другой, а себе приобрела кокетливый берет из светло-серой ангоры.

Илья не объявлялся, и Лера наконец решилась позвонить ему сама. Впереди маячило очередное дежурство, и снова, уже в который раз, брать Машку в отделение на ночь у нее не было ни малейшего желания: во-первых, девочка плохо высыпалась на узком жестком диване, во-вторых, Лера точно знала, что Максимов никуда на этот раз не уедет и будет в больнице до позднего вечера. Одалживаться у него Лера не хотела и потому набрала номер мужа, надеясь, что тот не откажется посидеть с дочкой.

На работе Ильи не оказалось, пришлось звонить домой. Трубку тут же схватила Марина. Услышав ее голос, она безапелляционно заявила:

– Илюша болеет. У него грипп. С температурой.

– Давно болеет? – огорченно спросила Лера.

– Вторую неделю.

– И высокая температура?

– Тридцать семь, – скорбно ответила Марина.

– Позови его, мне надо ему кое-что сказать.

Та замялась, потом нехотя проговорила:

– Ладно, позову. Только, знаешь, я давно хотела тебе сказать – он после разговоров с тобой несколько дней ходит как в воду опущенный. Поэтому ты полегче, не огорчай его, он ведь человек ранимый.

– Да что ты? – съязвила Лера. – Я как-то не замечала.

– Ты многого не замечала, – трагическим тоном произнесла Марина и позвала мужа.

– Слушаю! – слабым голосом сказал подошедший Илья.

– Это я, привет, – стараясь говорить мягко, начала Лера.

– Привет, – еще жалобней поздоровался Илья и старательно, фальшиво закашлялся.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она.

– Ужасно. Десять дней на работу не хожу. Все болит, страшная слабость.

– До завтра не оклемаешься? – с надеждой спросила Лера.

– А что завтра? – испугался Илья.

– У меня ночное дежурство. Я хотела, чтобы ты остался с Машей. Можно было бы взять машину от дома до дома, я вам ужин оставлю. Ничего не надо делать, только переночевать. Ты ведь уже незаразный, вирус больше пяти дней в организме не живет.

– Видишь ли, – промямлил Илья, – вряд ли.

– Почему? – огорчилась Лера. – Ведь я тебя ни о чем не прошу, кроме как лечь спать в бывшей квартире. Если хочешь, заодно послушаю тебя и осмотрю. Может быть, есть какие-то осложнения.

– Нет-нет, – поспешно возразил Илья. – Не надо меня осматривать. Понимаешь… я точно не смогу. Завтра мы с Марой и Мишуткой идем в цирк. Билеты взяли… еще месяц назад… дорогущие! – Лера чувствовала, что ему неловко, и понимала, что Марина находится рядом, бесцеремонно слушая его разговор с бывшей женой.

– Ты уж извини, – закончил Илья и снова начал тонко, неестественно кашлять.

– Тебе кашель представление смотреть не помешает? – спросила Лера.

Он промолчал.

– Хорошо, – спокойно проговорила она, – я все поняла. Извини за беспокойство. Тебя, наверное, можно больше не ждать?

– Почему? – слабо возразил Илья. – Потом… как-нибудь, обязательно…

– Я думаю, – перебила его Лера, – Маше стоит сказать все как есть. Она уже не верит в твою командировку. И в затянувшийся отпуск тоже.

– Скажи, – потерянно согласился Илья.

«Господи, – с горечью подумала Лера, – какая же он тряпка! Как я могла прожить с ним пять лет и не заметить этого?»

– Пока, – ровным голосом проговорила она и повесила трубку.

Настроение было безнадежно испорчено. Обида за дочку переполняла Леру, делала ее злой и несчастной.

Как же так? Родной отец! Ведь он так хотел ребенка, прыгал у детской кроватки, тряс перед носом у малышки погремушкой, большой, сине-розовой, купленной в каком-то навороченном бутике за громадные по тем временам деньги!

Лера кинула свирепый взгляд на ни в чем не повинный телефон, оказавшийся свидетелем ее унижения, накинула на плечи пальто и вышла на лестничную клетку – налаживать контакты с соседями, сидящими дома.

В квартире, примыкавшей к ее собственной, жил одинокий холостяк, вечно хмурый, неулыбчивый мужик, часто выговаривающий Машке за то, что она громко топает за стеной. Его кандидатуру Лера сразу отмела.

Следующая квартира принадлежала многодетной семье, где беспробудно пил отец. Маленькая, хрупкая, похожая на бесплотную тень мать пробегала мимо Леры, бормоча под нос что-то невнятное, дети – их было пятеро, мал мала меньше, – торчали во дворе с утра до ночи, все до одного сопливые и с разбитыми коленками. Подсунуть в такое семейство Машку, естественно, не представлялось возможным.

Оставалась последняя квартира на площадке. Ее хозяйкой была чистенькая, приветливая старушка Елизавета Тихоновна, в прошлом учительница. Она жила одна, изредка ее навещали дочка и внук, приезжающие с другого конца Москвы, и ее отрадой был карликовый пуделек по кличке Ромео. Ромео, или Ромик, как называли его соседские ребята, имел курчавую шерстку нежно-абрикосового цвета, круглые жалобные глаза и слегка торчавшие из пасти желтоватые клычки. Утром и вечером Елизавета Тихоновна и Ромео чинно гуляли вокруг дома. Иногда старушка отдыхала на скамейке в обществе своих приятельниц, а пудель заливисто тявкал и крутился вокруг лавочки, упрашивая хозяйку прервать увлекательную беседу и совершить необходимый ему моцион.

Пожалуй, Елизавета Тихоновна больше всех подходила для роли ночной няни. Лера никогда не бывала у нее в гостях, лишь приветливо здоровалась при встрече, но сейчас выбора у нее не оставалось: жильцов этажами ниже она знала еще хуже.

Лера решительно позвонила в дверь. Тут же послышался веселый, звонкий лай, а за ним старческий голос, уговаривающий собачонку замолчать.

Щелкнул замок, звякнула цепочка, и на пороге появилась Елизавета Тихоновна, в очках, сдвинутых на лоб, и фартуке. Руки у нее были по локоть вымазаны мукой.

Старуха, сощурившись, вгляделась в ее лицо и удивленно наклонила голову.

– Здравствуйте, – поздоровалась Лера. – Извините за беспокойство. У меня к вам просьба.

– Здравствуйте, милая. – Елизавета Тихоновна распахнула дверь пошире, отпихивая ногой рвавшегося на площадку пса. – Фу, Ромео, фу! Как не стыдно! Ты же недавно только гулял. Вы проходите, – обратилась она к Лере.

Та зашла в уютную, тщательно прибранную прихожую.

– Я пироги затеяла, – извиняющимся тоном объяснила старушка. – Ничего, если мы на кухне поговорим?

– Конечно. – Лера повесила пальто на вешалку, в компанию к одинокой истертой искусственной шубке, и двинулась за хозяйкой на кухню.

На столе стояли внушительных размеров миска с тестом и раскрытый пакет с мукой. Рядом лежала деревянная скалка. Старуха тыльной стороной руки спустила очки со лба.

– Садитесь. – Она кивнула на табурет. – Если немножко подождете, выпьем чаю с ватрушками.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Лера. – Я только на пару слов. У меня послезавтра на работе ночное дежурство, и я хотела вас попросить…

– А где вы работаете? – перебила Елизавета Тихоновна.

– В больнице. Я врач. Если будет нужно, пожалуйста, обращайтесь.

– Обязательно, – с готовностью пообещала старуха. – Простите, что не дала вам договорить, но мне было любопытно… Вы ведь раньше не работали? Я вас с девочкой видела, то-то, думала, образцовая мама, все время ребенку отдает. А теперь, значит, вы решили заняться карьерой?

– Какая там карьера! – Лера невольно улыбнулась, представив себе ворчащего Степаныча. – Просто надо как-то зарабатывать.

– А ваш муж? – удивленно начала было бабулька, но тут же догадливо замолчала.

– Мужа нет, – спокойно сказала Лера. – Он больше с нами не живет, и я хотела попросить вас побыть с Машей завтрашней ночью. Кроме вас, мне обратиться не к кому.

– Миленькая вы моя! – Елизавета Тихоновна оторвалась от стряпни и понимающе покачала головой. – Как же это! Вот беда. Так вы теперь одни с девочкой? Я и смотрю, вас не видать последнее время. С кем же она днем?

– В саду.

– Нравится ей там?

– Не очень.

– Еще бы! – Старушка выразительно поджала губы. – Кто там будет за ней смотреть так, как вы? Не волнуйтесь, милая, я посижу с малышкой. Только этого мальчика придется взять с собой. – Она указала на пуделя, с умным видом внимавшего их разговору. – Да, Ромео? Да, мой хороший? Ты ведь будешь скучать без меня, так?

Песик с готовностью гавкнул в ответ.

– Когда нам прийти? – сноровисто орудуя скалкой, полюбопытствовала Елизавета Тихоновна.

– В том-то и дело, – смущенно начала Лера, – что надо еще забрать Машу из садика. Сама я не смогу – мы ведь дежурим сутки, с самого утра. Вам не трудно будет это сделать?

– Не трудно, – согласилась старуха. – Мы как раз вечерком выйдем с Ромео прогуляться и заберем Машеньку. А где находится садик, я знаю, не волнуйтесь.

– Очень хорошо, – обрадовалась Лера. – Ну, я пойду, не буду вас отвлекать. – Она встала.

– А ватрушки? – заволновалась соседка. – Как же ватрушки? Мне совсем чуть-чуть осталось. Уж подождите, почаевничаем. Ко мне так редко гости ходят, да и то все старухи. А я скучаю с ними. – Елизавета Тихоновна улыбнулась. – С молодежью пообщаться охота. Привычка – всю жизнь в школе проработала. Так что оставайтесь!

Обидеть старуху Лера не решилась и потому осталась пить чай с ватрушками. Чаепитие затянулось: пожилая женщина, почти все время проводящая в компании собаки, разговорилась, радуясь, что появился собеседник. Она рассказала Лере множество случаев из своей жизни, поделилась грустными мыслями по поводу семейных дел дочери, также находящейся на грани развода, посетовала на внука, что тот совсем не хочет читать, а протирает штаны за компьютером.

Пришлось все это выслушать, хотя голова Лерина была занята совсем другим.

Наконец Елизавета Тихоновна спохватилась:

– Я вас заговорила, а вы, наверное, торопитесь. Вам ведь в сад, за малышкой?

– Да, – с готовностью согласилась Лера. На самом деле Машка давно была дома: она сегодня рано освободилась и забрала ее сразу после полдника. Но это был хороший предлог прервать бесконечную и нудную беседу с соседкой.

Они распрощались, и Лера вернулась в квартиру. Машка тихонько играла в своем уголке, разговаривая разными голосами попеременно то за одну куклу, то за другую.

Лера ушла на кухню готовить еду на завтра, чувствуя облегчение от того, что отпала хотя бы одна из проблем.

Занимаясь хозяйством, она невольно погрузилась в воспоминания об Илье, об их жизни. Все последние месяцы она старательно запрещала себе вспоминать прошлое, пытаясь сосредоточиться лишь на сегодняшнем дне. Но разговор с соседкой вывел ее из зыбкого состояния равновесия.

В самом деле, как же так? Они ведь считались вполне крепкой и дружной семьей, и любовь у них была, Лера могла поклясться! И ухаживал за ней Илья красиво, по высшему разряду, водил в кафе и театры, дарил цветы и шоколадки.

…Они обратили внимание друг на друга уже на первом курсе. Лера еще со старших классов школы не была обижена вниманием противоположного пола, и в институте вокруг нее сразу же возникла толпа ухажеров. Она, однако, не спешила отдавать предпочтение одному из бегающих за ней ребят. На то было несколько причин. Во-первых, мать перед отъездом из родного города настращала дочь рассказами о Москве, где якобы все развратны и девушке пропасть ничего не стоит.

Во-вторых, она была увлечена учебой и втайне мечтала об успешной врачебной карьере, а для этого с любовью и серьезными отношениями следовало подождать несколько лет. А в-третьих, ей просто не нравился по-настоящему никто из воздыхателей. Кроме странноватого высокого парня с соседнего потока, вечно штудирующего учебник или тетрадь в перерывах между лекциями, пока другие студенты курили, флиртовали и травили анекдоты. Он выделялся необычной серьезностью и отрешенностью от бытовой суеты.

На общих семинарах он всегда с блеском отвечал на самые сложные вопросы. Приятели дразнили его ботаном, но тем не менее относились с уважением. Девушки поглядывали в сторону чересчур умного однокурсника с плохо скрытым интересом – он был не только развит интеллектуально, но и привлекателен внешне, спортивен.

Лера хорошо помнила тот семинар по химии, на который непоправимо опаздывала из-за сломавшегося на полпути троллейбуса. Когда она, раскрасневшаяся от бега и растрепанная, влетела наконец в аудиторию, свободных мест уже не было. Кроме одного – как раз рядом с ним.

Она не раздумывая уселась около парня, сосредоточенно глядящего на пестрящую формулами доску. Тот мельком покосился на девушку, ничего не сказал и принялся старательно переписывать их в тетрадь.

А Лера почему-то никак не могла включиться в занятия. Все смотрела украдкой на серьезное лицо соседа, его упрямый, жесткий подбородок, на то, как он аккуратно держит ручку, кажущуюся ненатурально крошечной в его огромных ладонях. Он почувствовал, что его разглядывают, поднял голову от тетради, близоруко сощурился и улыбнулся: – Вас как зовут?

– Валерия.

– А меня Илья.

Из института они ушли вместе. Он проводил Леру до самых дверей общаги, где она жила. Говорил, правда, все больше о прошедшем семинаре и о том, что пробовал проводить такие опыты еще в школе, занимаясь в кружке. Лере было интересно, она понимала многое из сказанного Ильей, но больше всего ей доставляло удовольствие то, что он идет рядом, на его квадратном плече легко покачивается ее сумка, а сам он широко размахивает руками, стараясь что-то втолковать своей спутнице.

Илья оказался удивительным – способным часами говорить о химии и биологии, да так увлекательно, будто пересказывал содержание приключенческого романа. Он был не похож на всех остальных, и она видела, что нравится ему. И сам Илья нравился Лере все больше и больше, пока не стало ясно, что ее отношение к нему уже не просто симпатия.

Кто бы мог ожидать от «ботана» такой искусности и расторопности в амурных делах! Блестящий интеллект явно помогал ему не только в учебе – их роман развивался со стремительностью, которая пугала и одновременно кружила голову. Было все – гуляния по Москве, поездки за город с костром, печеной картошкой и гитарой, а потом, чуть позже, сумасшедшие ночи и лихорадочное ощущение яркого счастья, такого, какое бывает лишь в юности. Да им и было по восемнадцать лет!

Они тщательно береглись, чтобы Лера не забеременела – это не входило в их планы. В начале последнего курса расписались, и тут она все-таки залетела. Через семь месяцев на свет появилась Машка, которую врачи называли нежизнеспособной.

Для Леры ее карьера закончилась, а для Ильи она только начиналась. Его, блестяще защитившего диплом, оставили на кафедре писать кандидатскую, и одновременно с этим он получил приглашение в военный госпиталь. Через пару лет, когда Лера таскалась с дочкой в поликлинику на процедуры, Илья уже заведовал хирургией. Там и положила на него глаз Марина, операционная сестра, мать-одиночка, растившая десятилетнего сына.

…Лера стряхнула с разделочной доски мелко нарезанный лук и сморгнула выступившие на глазах слезы.

Да, Илья, ее талантливый, целеустремленный и волевой муж, оказался размазней. Марина поработила его волю, полностью подчинила себе, лишила собственного мнения. Ну и нечего об этом! Не хватало еще снова реветь. Или это от лука?

Лера решительно направилась в ванную, включила холодную воду на полную мощь и тщательно вымыла покрасневшие, воспаленные глаза. Потом она наскоро закончила стряпню и улеглась в постель.