Возьми номерок

Глава 4

Нора

— Прическа выглядит потрясающе, — восклицает Рейчел, нанося последний слой лака для волос, прежде чем повернуть меня, чтобы я посмотрела в зеркало. — Честно говоря, не думала, что у меня так хорошо получится с волосами белой девушки.

Мои глаза расширяются, когда я рассматриваю прическу в зеркале.

— Рейчел, как здорово! — Я касаюсь голландской косы на макушке, которая опускается за ухо, как ободок, и красиво ниспадает в короткие, свободные пляжные волны. — Я похожа на мать драконов из «Игры престолов».

Рейчел издает глубокий смешок.

— Девочка, я хотела сделать городской шик, но пусть будет средневековье.

Я выдыхаю с облегчением, потому что вчера вечером позвонила мама и спросила, буду ли я делать профессиональную укладку волос для сегодняшней вечеринки. Я знала, что это один из ее пассивно-агрессивных выпадов, потому что она возненавидела мои волосы с тех пор, как я отрезала восемь дюймов в прошлом году. Но, черт возьми, укладка от Рейчел лучше, чем в салоне.

Я встаю и обнимаю ее.

— Ты действительно отличный друг.

— Ого, мы теперь обнимаемся? — спрашивает она напряженным голосом.

Я нервно отстраняюсь.

— Мы ведь друзья, да? — Уф, я звучу так глупо. С тех пор как поговорила с Дином о социальной жизни, я чувствую себя неуверенно во всех своих отношениях.

Шоколадные глаза Рейчел расширились.

— Да, мы друзья, дурочка. Но ты же знаешь, что я ненавижу обнимашки.

Я качаю головой.

— Да, конечно, я это знаю. Просто… я нервничаю, Рейчел. Мы с Дином не включили объятия в список правил, поэтому я чувствую себя совершенно неподготовленной.

Знакомая улыбка расплывается по ее лицу.

— Он тебе нравится.

— Вовсе нет, — огрызаюсь я и поворачиваюсь лицом к зеркалу в полный рост, чтобы разгладить морщинки на моем розовом мини-платье с цветочным рисунком. — То есть, конечно, он симпатичный. Но парень такой самоуверенный.

— Что может быть очень сексуально, — вмешивается Рейчел.

— Ладно, иногда его самоуверенность возбуждает. — Я хмурюсь. Боже, как бы мне не хотелось произносить это вслух, но это факт. У Дина есть это мальчишеское магнетическое обаяние и удивительная способность заставлять человека чувствовать себя совершенно непринужденно, стирая границы между профессиональным и личным. Он беззаботный парень, который не воспринимает жизнь слишком серьезно. — Но это высокомерие было бы сексуальным, если бы я была заинтересована… а это не так.

Рейчел закатывает глаза.

— Я думала, что раз ты повысила меня до менеджера в прошлом году, то у тебя будет больше социальной жизни.

— Но я общаюсь, — вяло возражаю я, потому что это полная ложь. — Полгода назад я была на той конференции по франчайзингу. Я там много общалась.

— Это даже близко не считается, потому что это было по работе. — Она смотрит на меня с выражением крайнего разочарования. — А сегодня у тебя была возможность привести настоящую пару, и ты нашла себе фальшивую. Кто так делает? А как же веселье?

— Веселье? — Я разражаюсь смехом. — В доме моих родителей? Вряд ли. — Я наклоняюсь к зеркалу и наношу бледно-розовый блеск, который пахнет как тесто для пирога.

Рейчел перемещается, чтобы встать позади меня, ее огромный клубок переплетенных косичек собран на макушке, девушка возвышается надо мной во всем своем бронзовом великолепии. Она прищуривается, глядя на меня.

— Я голосую за то, чтобы ты относилась к этому как к свиданию и хорошо провела время. Ты много работаешь, и заслуживаешь того, чтобы повеселиться с мужчиной, которого можешь… — Она хватает меня за бедра и качает из стороны в сторону.

— Остановись! — Я взвизгиваю и сдерживаю нервный смешок, когда образ обнаженного тела Дина, нависающего надо мной, обрушивается на меня. Поворачиваюсь к ней лицом и серьезным голосом произношу. — Ты видела правила. Никаких движений бедрами не будет.

Она печально качает головой.

— Когда ты в последний раз двигала бедрами?

Я прищуриваюсь и смотрю в потолок, словно он может мне об этом напомнить.

— Ну, мы с Барреттом расстались несколько лет назад, но у нас была одна случайная связь в прошлом году.

Рейчел прижимает руки к вискам, ее челюсть практически падает на пол.

— Как ты можешь целый год обходиться без этого?

— Я забочусь о себе, спасибо большое. — Мой взгляд устремляется к ящику в ванной, где хранится все, что мне когда-либо может для этого понадобиться. Честно говоря, с содержимым этого ящика в десять раз веселее, чем было с Барреттом.

Она кладет руки мне на плечи.

— Игрушки на батарейках не могут заменить хороший член.

Я разражаюсь смехом, который застревает у меня в горле, вызывая неловкий приступ кашля, как вдруг раздается звонок в дверь.

Рейчел вскидывает бровь.

— И он пунктуален… пара, созданная на небесах.

— Впусти его, пожалуйста, — выдыхаю я, а затем бросаюсь убирать беспорядок на столешнице в ванной.

Рейчел уходит, не обращая ни на что внимания, и я тут же жалею обо всех решениях, запланированных на этот вечер. Я могла бы сказать родителям, что плохо себя чувствую. Или назначить важную деловую встречу, которую нельзя было бы пропустить. Почему сейчас не может состояться еще одна конференция франчайзеров? По крайней мере, если бы я была там, то была бы взволнована и заряжена энергией.

Меня тошнит, и я гадаю, что послужило тому причиной, нервы или желание сходить в туалет.

К тому времени, как нахожу свою джинсовую куртку, я слышу низкий голос Дина в коридоре, болтающего с Рейчел. Быстро выглядываю из-за угла и, клянусь, мои ногти впиваются в штукатурку на стене, когда мой взгляд останавливается на нем.

Дин выглядит… сексуально.

И, что досадно, парень совсем не смущен.

Он подстриг свою темную бороду, небольшая щетина придает ему сексуальную привлекательность. На нем черные брюки с коричневыми мокасинами и без носков — серьезно, как ему это удается? А его идеально сшитая белая рубашка на пуговицах усеяна черными крошечными якорями, две верхние пуговицы расстегнуты.

Дин выглядит непринужденно, как будто слушает яхт-рок⁶ на своем воображаемом паруснике. Во мне же нет ничего непринужденного.

Температура моего тела поднимается до такого уровня, что я дважды проверяю свои подмышки, сглатываю комок в горле и смотрю на себя в зеркало в прихожей. Ярко-красное лицо смотрит на меня в ответ. Дурацкая светлая кожа. Она буквально кричит о каждом чувстве, которое я испытываю.

— Нора, прекрати волноваться и тащи сюда свою задницу, — кричит Рейчел, и внезапно я перестаю нервничать, а хочу треснуть свою подругу по ее красивому лицу.

Нехотя я выхожу из-за угла и направляюсь к ним. Неловко улыбаюсь Дину и замечаю, что сегодня на нем нет очков в темной оправе. Его карие глаза сейчас действительно выделяются, сегодня они напоминают мне карамель.

— П-привет, Мозер? — заикаюсь я и тереблю свою куртку.

— Нора, ты выглядишь лучше, чем клубничный крупон со сливками, — говорит Дин без обиняков. Его взгляд скользит вниз по моему телу, и я чувствую, что могу описаться.

Я прочищаю горло и указываю на дверь.

— Давай поскорее покончим с этим?

Дин самодовольно улыбается.

— Все, что я когда-либо хотел услышать от женщины.

Рейчел смеется.

— Попробуй напомнить ей, чтобы она немного повеселилась, Дин.

— Приложу все усилия.

Дин подмигивает мне, и я игнорирую порхающих бабочек в животе. Он всегда был сексуальным; это не ново. Трепет в животе — это просто нервы. Сегодняшний вечер — это деловая сделка и ничего больше. Я могу это сделать.

Мои родители живут на окраине пригорода Боулдера. Они построили дом, когда я училась в средней школе, и я помню, как у меня текли слюнки, когда мама поставила на кухне двойную духовку. Сколько себя помню, мама сидела дома, а отец работал долгие часы в своей юридической конторе. Когда я росла, именно мама научила меня печь, готовить и делать все домашние дела. Ирония в том, что она никогда не хотела, чтобы я сделала на этом карьеру.

Все эти бессмысленные вещи я произношу Дину, пока он везет нас на вечеринку. Не думаю, что я замолкала достаточно, чтобы нормально вдохнуть воздуха, потому что к тому моменту, когда он ведет меня к закрытому входу на задний двор моих родителей, я почти теряю сознание.

— Уверен, что нам стоит это делать? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом и вытирая потные ладони о платье. — Мы могли бы просто уйти отсюда и напиться.

В глазах Дина пляшет веселье.

— Ты когда-нибудь расслаблялась настолько, чтобы напиться, Нора?

Я хмурю брови.

— Я напивалась раньше… кажется.

Дин качает головой и открывает калитку.

— Все будет хорошо. Пойдем, повеселимся.

— Все продолжают твердить, чтобы я веселилась, — шиплю я, сжимая руки в кулаки. — Какая часть в барбекю на заднем дворе с кучей шестидесятилетних яппи звучит весело?

Плечи Дина трясутся от смеха, и аромат его одеколона окутывает меня, когда он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

— Нора, сегодня ты выглядишь очень красиво. Пожалуйста, постарайся расслабиться.

Я сглатываю комок в горле и не обращаю внимания на мурашки, пробегающие по моей шее от его горячего дыхания. Он жестом приглашает меня пройти вперед, и мои бабочки исчезают, потому что задний двор моих родителей выглядит так, будто там проходит большая свадьба, а не небольшая вечеринка для близких друзей, о которой рассказывала мама.

— Живой оркестр? — изумленно восклицаю я, узнав кавер-версию песни Брайана Адамса.

Мои брови поднимаются от удивления. Моя мама, может быть, и чопорная, но именно она привила мне любовь к балладам семидесятых и восьмидесятых, так что это действительно впечатляет.

Однако, как только я вижу, что она наняла официантов в галстуках-бабочках, которые, вероятно, вспотели в такую жару, весь фактор крутости сходит на нет.

Дин кладет руку мне на поясницу.

— Никаких прикосновений к спине, — шиплю я ему на ухо, а по позвоночнику пробегают мурашки. Мое тело серьезно подводит меня сегодня, и мне не нужно, чтобы он распускал руки, превращая меня в еще больший беспорядок, чем я уже есть.

— Извини, я только наклонился спросить, знает ли твоя мама, что я приду?

Мои глаза широко распахиваются, и я поворачиваюсь к нему лицом.

— О, боже, я собиралась написать ей и совсем забыла.

Дин улыбается, глядя куда-то через мое плечо.

— Мне стало интересно, потому что идущая к нам женщина, у которой твои глаза, смотрит на меня так, будто у меня две головы.

— Нора! — Голос моей матери раздается сзади, и я так быстро поворачиваюсь, что чуть не падаю лицом вниз.

Дин обхватывает меня за талию теплыми руками, помогая удержаться в вертикальном положении, когда она приближается.

— Привет, мам. С годовщиной. — Я вырываюсь из объятий Дина и наклоняюсь, чтобы крепко обнять ее.

— Кто это, тыковка? Водитель такси?

Я отшатываюсь назад.

— Нет, мам. Это Дин.

— Кто такой Дин? — спрашивает она, ее глаза расширяются, как будто она собирается загипнотизировать меня.

— Дин — мой спутник. — Я натягиваю улыбку, и мне кажется, что слышу, как хрустят мои зубы. — Дин, это моя мама, Элейн Донахью.

Рот моей матери многократно открывается и закрывается, как у тех нелепых говорящих рыб, отскакивающих стены.

— Я… я не знала, что ты кого-то приведешь. Ты никогда…

— Сюрприз! — Я одариваю ее еще одной широкой улыбкой.

Дин протягивает руку моей матери.

— Миссис Донахью, поздравляю вас с годовщиной. Тридцать пять лет — это невероятно. Везло бы так и всем остальным.

Мама на мгновение замирает, не находя слов, но, к счастью, мой отец приходит как раз вовремя, чтобы спасти ее.

— Тыковка, выглядишь великолепно. — Он притягивает меня к себе в объятия, и, клянусь, я чувствую, как он заставляет меня выдохнуть. — Кто этот молодой человек с тобой?

— Дин Мозер, сэр. — Дин пожимает руку моему отцу. — Поздравляю вас с годовщиной.

— Большое спасибо. Меня зовут Джеффри, но, пожалуйста, зови меня Джефф. — Папа протягивает руку и хлопает Дина по спине. — Ты храбрец, раз пришел на такое сборище. Эти люди съедят тебя живьем.

Дин непринужденно смеется и делает жест в мою сторону.

— Вот почему я взял с собой телохранителя. Видели трицепсы своей дочери? Кто бы мог подумать, что, готовя все эти крупоны, у нее будут руки, как у Невероятного Халка?

Мой отец смеется, и они болтают безумолку, как будто знают друг друга много лет. Это странное зрелище, потому что это первый раз, когда я знакомлю своих родителей с мужчиной. Я знала, что, если приведу парней в общество моей мамы, я только поощряла бы ее. Серьезно, я могла бы познакомить ее с наркоманом, и она все равно спросила бы меня, хочет ли этот парень завести детей.

Но папа… я не ожидала, что он будет так тепло и радушно относиться к Дину. Внезапно в моем животе зарождается чувство вины, потому что я могла бы подумать, что у этих двоих зарождается мужская дружба.

И Дин… он так спокойно относится ко всему этому. Ни о чем не беспокоится. А у меня, тем временем, нервный срыв.

— Не понимаю, почему ты не сказала мне, что приведешь с собой пару, — заявляет мама, перебивая отца, пока ее взгляд блуждает по Дину, словно он какой-то экспонат абстрактного искусства, который она никак не может понять.

— Это вечеринка, мам. — Я выдавливаю из себя смех и тихо бормочу в ее сторону: — И мне казалось, что спутник вроде как обязателен.

— Но ты же не ответила на приглашение.

Папа прерывает мою мать, делая шаг вперед и хлопая Дина по спине.

— Сынок, я искренне надеюсь, что ты любишь крепкий алкоголь. Я нахожу, что он помогает в подобных ситуациях. — Он уводит Дина, несмотря на мой умоляющий взгляд.

— Серьезно, Нора. Что здесь происходит? — кипит моя мать, потеряв всю ту напускную доброжелательность, которая была в ее голосе секунду назад, когда хватает меня за руку смертельной хваткой. — Я не видела тебя с парнем с тех пор, как… ну… никогда.

— Ты хотела, чтобы я привела с собой пару, мама, — отвечаю я и осторожно высвобождаюсь из ее тисков. — Ты прямо сказала мне об этом несколько раз.

— Да, но я не хотела, чтобы ты приводила просто какого-то мужчину. Я хотела, чтобы ты привела Натаниэля. Он идеально тебе подходит. — Она слегка проводит пальцами по своим серебристым, намазанным гелем волосам, одновременно фальшиво улыбаясь слоняющимся вокруг гостям вечеринки.

— Ну, нищие не выбирают. — Я протягиваю руку, чтобы взять фужер шампанского с подноса проходящего мимо официанта, но молодой человек хватает меня за руку.

— Это использованное шампанское, мэм, — нервно заикается он, выхватывая у меня бокал.

— Использованное? — Я опускаю взгляд и вижу красные отпечатки губ на краю бокала. — Боже мой, мерзость. Зачем раздавать использованное шампанское?

— Я просто забираю бокалы, чтобы помыть. — Он оглядывает меня с ног до головы, как будто я нахожусь в середине психотического срыва, а затем указывает на место рядом со мной. — Свежие бокалы позади вас.

— Возьми себя в руки, Нора! — шипит мама и берет фужер из нелепой башни шампанского, подсвеченной белыми мерцающими огоньками.

Она протягивает его мне, и я бормочу извинения мужчине, прежде чем сделать глоток.

— Прости, мам, но ты меня напрягаешь.

Мама скромно потягивает из своего фужера.

— Я просто хотела, чтобы ты сказала мне, что приведешь кого-то, потому что…

— Потому что что?

Я поворачиваюсь к своей матери, когда она произносит слова уголком рта.

— Я пригласила Натаниэля, и он сказал, что с нетерпением ждет встречи с тобой. — Последнюю фразу она произносит так, словно она какая-то школьная подружка, которая только что передала мне записку от парня, в которого я влюблена.

— Мама! — шокировано восклицаю я. — Зачем тебе приглашать его?

Ее улыбка слабеет, когда она поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Потому что Джим и Кэрол — наши самые близкие друзья, а их сын только что вернулся в город, и ты не умрешь, если поговоришь с ним. Кстати, кто такой этот Дин? Ты никогда не намекала, что с кем-то встречаешься.

Я хмурю брови и открываю рот, чтобы ответить, но потом вспоминаю правило о том, что нельзя говорить о работе.

— Я… эм… я встретила его в пекарне.

Выражение ее лица немного смягчается.

— Как долго вы встречаетесь?

— Недолго, — мгновенно отвечаю я, и выражение ее лица сдувается, поэтому я быстро добавляю: — Вот почему я не была уверена, что стоит приводить его сегодня. Это только начало наших отношений, но он практически настаивал. Дин очень хотел познакомиться с вами.

Глаза моей матери блестят надеждой, которая немного убивает меня изнутри, потому что все это большая, жирная ложь.

— Ну, он очень элегантный молодой человек. Чем он зарабатывает на жизнь?

Я заставляю себя гордо улыбнуться.

— Финансами и инвестициями. Он брокер для горстки богатых людей здесь, в Боулдере. И он основной инвестор в мой денверский филиал. — Формально это не нарушает правил, потому что речь идет о работе Дина, а не моей.

Мама выпячивает грудь.

— Значит, бизнесмен. Впечатляет.

Я хочу закатить глаза, потому что если мужчина управляет бизнесом, это впечатляет. Если я занимаюсь бизнесом, то это отвлекает меня от замужества и рождения детей. Я расправляю плечи и добавляю:

— Дин очень впечатляет, мама. Я бы хотела, чтобы ты познакомилась с ним поближе. Мы должны найти его и папу.

Мама берет мою руку в свою прохладную ладонь и медленно ведет меня на вечеринку к бару, где сейчас разговаривают папа и Дин.

— Но это сложная ситуация, тыковка, потому что я дала Натаниэлю понять, что тебе нужен сопровождающий сегодня вечером.

— Сопровождающий? — Мой голос резко повышается. — Кто я? Призовая телка на окружной ярмарке?

— Может, хватит? Ты не умрешь, если будешь с ним вежлива. Он приедет позже из-за какого-то конференц-звонка на Западное побережье.

Я быстро моргаю.

— Мама, у меня не может быть двух спутников одновременно. Ты должна все исправить.

— Расслабься, Нора, все решится само собой.

— Джеффри, — воркует мама, переключая свое внимание на моего отца. — Думаю, ты должен мне танец. Это же наша годовщина, в конце концов.

— С удовольствием, жена. — Папа делает глоток виски и понимающе приподнимает брови, глядя на Дина, прежде чем увести мою маму на танцпол, расположенный перед оркестром.

— Это катастрофа, — стону я и поворачиваюсь, чтобы опереться локтями о стойку. — Можно мне еще шампанского, пожалуйста?

Дин пристраивается рядом со мной, пока бармен наполняет мой бокал.

— Как дела, сладкая? Кажется, я нравлюсь твоему папе.

Я бросаю на него предупреждающий взгляд.

— Если добавишь к «сладкой» «сиськи», то твои яйца умрут бесславной смертью.

— Откуда столько радости? — язвительно спрашивает Дин, перегнувшись через барную стойку и потягивая свой ликер из бокала со льдом. — Снова твоя мать? Ох, уж эта Элейн.

— Мама пригласила сюда Натаниэля, — категорично заявляю я.

— Парня с идеальными зубами?

— Да.

— Так и в чем дело?

Я пронзаю его обвиняющим взглядом.

— Она дала ему понять, что я здесь жду его. Как будто я какая-то одинокая неудачница, которая не может найти себе пару, даже если бы захотела. Господи, как неловко.

— Расслабься. — Дин поворачивается лицом к вечеринке и упирается локтями в стойку позади себя, словно ему наплевать на весь мир.

— Нам просто придется нарушить некоторые из твоих правил.

— Что ты имеешь в виду? — Я беру орех из миски на стойке и нервно грызу его.

— Ну, если ты хочешь, чтобы этот парень держался подальше, то небольшая демонстрация чувств не повредит.

— Какого рода демонстрация? — Если он скажет «поцелуи», я спонтанно воспламенюсь.

Дин, кажется, читает мои мысли и закатывает глаза.

— Расслабься, сладкая, я имею в виду немного… привязанности. Может быть, мы потанцуем. Возможно, я обниму тебя за талию или немного поиграю с твоими волосами. А может, мы перейдем практически к порнографии, и я поцелую твою руку. — Он непринужденно смеется. — Что-то, чтобы показать твоей маме, что у этого парня Нейта нет шансов.

Я задумчиво киваю, обдумывая то, что Дин только что сказал. Он упомянул о прикосновениях ко мне так непринужденно, как будто в этом нет ничего особенного. Наверное, так и есть, ведь он, кажется, флиртует со всем, что дышит. Но я уже давно выбыла из игры, и можно по пальцам одной руки пересчитать количество людей, с которыми я была нежна, да и то, это было много лет назад. А вообще, не забыла ли я, как это делается?

— Нора, допей оставшееся шампанское. Все будет хорошо.

Я закрываю глаза, позволяя его словам проникнуть в мой мозг, но при этом чувствуя себя не в своей тарелке.

— Хорошо, только обещай, что не будешь пытаться меня поцеловать. Я и так едва держу себя в руках, а если мне придется беспокоиться о том, что ты нарушишь главное правило, я не переживу эту ночь. — Я опрокидываю остатки шампанского.

— Расслабься, я не буду пихать тебе язык в рот на глазах у друзей твоих родителей. Я может и горец-развратник, но провожу черту в изнасиловании губ.

Я недоверчиво смеюсь над этой странной фразой, а затем слышу, как музыка переключается на песню I Want To Know What Love Is.

— О, я люблю эту песню, — тоскливо вздыхаю я.

Губы Дина подергиваются, когда он сдерживает улыбку.

— В самом деле?

Откидаю голову назад.

— Да, я считаю, что «Форинер» сильно недооценены. Менее известные группы введены в Зал славы рок-н-ролла. Это преступление, что эти ребята туда не попали.

Я чувствую, что Дин наблюдает за мной, но не хочу смотреть. Уверена, что он считает меня чокнутой.

— Никогда не видел, чтобы ты носила банданус «Форинер»

Я хмурю брови, шокированная тем, что он заметил нечто подобное.

— Да, и что?

— Неважно. Пойдем, потанцуем.

Он выхватывает фужер с шампанским из моей руки и ведет меня на танцпол, где несколько пар присоединились к моим родителям. Я заставляю себя улыбнуться своему отцу, который, клянусь, знает, что между мной и Дином происходит что-то странное, но слишком мил, чтобы сказать об этом.

Дин рукой обвивает мою талию, и притягивает меня к себе так, что наши тела стоят вплотную друг к другу. В туфлях на каблуке моя голова оказывается чуть ниже его подбородка. Поднимаю руку, чтобы положить ее на его плечо.

Господи, какое под этой одеждой у него твердое тело. Дин и раньше хвастался своим прессом, но даже его грудные мышцы впечатляют, судя по тому, что я чувствую под тонкой тканью его рубашки. Когда он берет мою свободную руку и прижимает ее к своему торсу, я могу думать только о том, какие у меня сейчас потные ладони.

Поднимаю взгляд и вижу его улыбку, которая выглядит совершенно непринужденной.

— Почему это так легко для тебя? — спрашиваю я, ненадолго опуская голову ему на грудь и тяжело выдыхая. — Мои ладони вспотели… сердце застряло в горле. Я чувствую, что каждый на этой вечеринке может сказать, что для меня это неестественно.

Дин непринужденно пожимает плечами.

— Я общался с большим количеством женщин.

Я закатываю глаза и отворачиваюсь, пытаясь глотнуть воздуха, в котором не было бы восхитительного запаха Дина. Держу пари, он пользуется очень дорогим одеколоном.

— Мне не нужно слушать о твоих завоеваниях, Дин.

— Я говорю не о своих завоеваниях. — Он сжимает мою руку, и я снова смотрю на него. — Я говорю о Кейт и Линси. Они были моими лучшими друзьями в течение многих лет, так что тусоваться с женщинами для меня не проблема.

Я киваю.

— Ах да, твои сестры-жены⁷.

Дин хмурится на это замечание.

— Если они были моими сестрами-женами, разве это не значит, что я должен был бы трахаться?

Я не сдаюсь.

— Только не говори мне, что ты не трахаешься.

Он одаривает меня пошлой ухмылкой.

— О, я трахаюсь… но не с ними.

— Значит, ты изменяешь своим сестрам-женам?

— Они мои самые близкие друзья, Нора, и мне пришлось бы вступать с ними в отношения, чтобы изменять, но я не изменщик. — Дин крепче сжимает мою талию, и, клянусь, в его глазах мелькает обида. — На что именно ты намекаешь?

Я поднимаю руку, в ужасе от того, что могу показаться жуткой, ревнивой фальшивой подружкой.

— Прости, ни на что. Мне просто интересно, как ты с ними познакомился. — Судорожно выдыхаю и пытаюсь взять себя в руки. Быть так близко к Дину, в его объятиях, окутанной его запахом, это… сбивает с толку. Это похоже на настоящее свидание, но это не так, независимо от того как приятны его руки на моем теле. Это просто разговор двух друзей.

Дин глубоко вдыхает.

— Они были моими соседями, и с ними было весело. Вот и все. Плюс, Кейт из тех девушек, которые если хотят, чтобы ты был ее другом, то ты им станешь. Конец дискуссии.

Его челюсть кажется напряженный, когда он это говорит, поэтому я немного углубляюсь в тему.

— Значит, ты никогда не встречался ни с одной из них?

— Что ты подразумеваешь под «встречался»?

— Боже, это хуже, чем я думала, — отвечаю я со стоном.

Грудь Дина вибрирует от смеха.

— Я не спал ни с одной из них, если ты об этом говоришь.

Я хмурю брови.

— А что тогда?

Он облизывает губы и на мгновение сжимает их.

— Мы с Линси какое-то время встречались. Но довольно быстро поняли, что нам лучше быть просто друзьями… а Кейт… — Его голос затихает, когда он отводит взгляд.

— Что насчет Кейт?

Прослеживаю его взгляд; он с большим интересом наблюдает за моими родителями.

— Боже, твои родители действительно влюблены, не так ли?

Я трясу его за плечо, чтобы переключить его внимание.

— Так что насчет Кейт?

Он смотрит на меня невеселым взглядом.

— С Кейт все сложнее.

— Насколько? — спрашиваю я, мысленно перебирая всевозможные сценарии. — Ты… влюблен в неё?

— Нет… больше нет.

Мои глаза расширяются.

— Не смотри на меня так. — Внезапно он выталкивает меня в удивительно легкое вращение и притягивает обратно, плотно прижимая к своему телу, и мне приходится приказать своему сердцебиению успокоиться. — Когда-то у меня были чувства к ней. Но они не были взаимными. Конец истории.

У меня отвисает челюсть.

— Дин Мозер отвергнутый женщиной. Предупредите прессу.

Он усмехается.

— Ты отвергаешь меня каждый день.

— Это не считается. — Я пронзаю его понимающим взглядом. — Я знаю, что ты не запал на меня. Просто любишь флиртовать.

Парень хмурит брови, но не вдаётся в подробности.

— Если бы ты видела мою переписку с Кейт и Линси, то у тебя не осталось бы сомнений, что они больше похожи на надоедливых сестер, чем на жен-сестер.

— А что там? — Его реакция по поводу его друзей так не типична для него, что это пробуждает мой интерес к их отношениям.

Его челюсть напрягается, и он издает разочарованный звук.

— Они пытаются меня сосватать. Продолжают присылать фотографии девушек, я как будто участвую в каком-то жутком эпизоде «Холостяка из Боулдера». Думаешь, твоя мама плохая? Попробуй отбиться от Кейт и Линси после того, как они выпьют несколько коктейлей. Обычно это сопровождается борьбой и кровопролитием.

Я не могу удержаться от смеха, представляя себе эту картину.

— Почему они так хотят тебя с кем-то свести? Я бы не приняла тебя за человека, который часто спит один.

Дин переводит взгляд на меня, явно шокированный тем, что я сказала что-то настолько смелое. Я сама немного шокирована. Личная жизнь Дина интересует меня больше, чем я готова признать вслух, но мне не нужно, чтобы он это знал.

К моим щекам приливает жар.

— Я… я имею в виду, что… — запинаюсь я, — если ты находишь женщин настолько отчаянных, что они умоляют тебя быть их фальшивой парой, то наверняка у тебя не возникнет проблем с поиском настоящей.

Он бросает на меня взгляд, который говорит: «Хватит себя жалеть».

— Дело не в том, что я не могу найти себе пару. Просто им не нравятся женщины, с которыми они видели меня в последнее время.

Я морщу нос.

— И с какими женщинами ты общаешься?

Он снова кружит меня, застигая врасплох, притягивает к себе, прижимает спиной к своей груди и шепчет мне на ухо:

— Это не имеет значения. Если они не нравятся Кейт и Линси, то они делают мою жизнь невыносимой.

Он снова разворачивает меня лицом к себе, и я замечаю, что его внимание направлено на моих родителей, которые танцуют рядом с нами. Дин сжимает мой бок и кивает подбородком в их сторону.

— Посмотри на них. Они на самом деле разговаривают друг с другом и смеются. Ты рисуешь довольно мрачную картину о своей маме, но твой отец выдержал проверку временем.

Я тяжело вздыхаю.

— Да, он всегда заботился о ней. И никогда не обращал внимания на то, что она зажата и напряжена по любому поводу. Немного потворствует ей, если хочешь знать мое мнение.

Дин издает смешок.

— Ну, по крайней мере, они хотя бы разговаривают друг с другом.

Я хмурюсь.

— А твои родители нет?

Дин качает головой, как будто этот разговор принимает неприятный для него оборот.

— Нет… мои родители в разводе, слава богу.

— А когда они были вместе, все было очень плохо? — продолжаю допытываться я, замечая, что Дин внезапно напрягается под моей рукой.

Парень отводит взгляд, мышцы на его челюсти подрагивают, когда он на мгновение задумывается.

— Мои родители едва могли находиться в одной комнате друг с другом. А когда все-таки разговаривали, то обычно кричали друг другу ужасные, мерзкие вещи, которые ни один ребенок не должен слышать. Мне было двенадцать, когда они окончательно разошлись, но я видел достаточно, чтобы понять, что брак — это отличный способ разрушить отношения. Честно говоря, тридцать пятая годовщина свадьбы кажется… не знаю… слишком фантастичной, чтобы быть правдой, разве нет? Тот образ, который сейчас создают твои родители, реален? Ты действительно думаешь, что они все еще любят друг друга?

Мое лицо искажается, когда его вопрос пробуждает ужасающие воспоминания.

— Что? — спрашивает Дин, нахмурив брови в замешательстве. — Что за лицо?

Я стону и упираюсь лбом в его твердую грудь.

— Не заставляй меня рассказывать эту историю. У меня травма на всю жизнь.

Его рука крепко сжимает мою талию, а большой палец впивается в мое бедро.

— Теперь ты обязана мне рассказать.

Я облизываю губу и поднимаю подбородок, чтобы прошептать ему на ухо.

— Прошлым летом я вернулась домой, чтобы позаимствовать мамину фарфоровую посуду для суфле.

— Естественно. — Дин фыркает.

— Так вот, я открыла дверь своим ключом и застала их. — Меня пробирает неконтролируемая дрожь, когда в голове вновь возникает ужасная картина.

— Застала их? — спрашивает Дин, словно не может понять, что я имею в виду.

— Да, я застала их, — подчеркнуто повторяю я, потому что, конечно же, Дин не настолько глуп.

— О чем ты говоришь?

— Они трахались в папином кресле, Дин, — восклицаю я, и парень быстро закрывает мне рот ладонью и заставляет замолчать, когда мы оба разражаемся неконтролируемым смехом.

Дин отпускает руку и обхватывает меня за талию, все его тело вибрирует от беззвучного смеха, когда он прижимает меня к себе и шепчет:

— Серьезно? В кресле?

— В его кресле-релакс. — Я сцепляю руки за его шеей и изо всех сил стараюсь сдерживать смех, но это бесполезно. Еще больше хихиканья звучит ему в грудь, потому что я не могу представить менее сексуальный предмет мебели, на котором можно заняться сексом. Тянусь вверх, чтобы тихо добавить ему на ухо: — Хуже всего то, что это была одна из тех автоматических моделей, и нога моей матери, должно быть, ударялась о пульт, потому что, пока она скакала на нем, спинка то откидывалась назад, то поднималась.

Дин резко отстраняется назад и смотрит на меня, все его лицо озарено весельем.

— Как много ты видела, извращенка?

— Тише! — Я сжимаю его шею в предупреждении. — Я застыла в шоке секунд на пять. Этого было достаточно, чтобы услышать звук мотора… Теперь у меня травма. Я больше никогда не смогу сидеть в том кресле.

Дин смеется и притягивает меня ближе, пока мы оба пытаемся отдышаться.

— Ничто так не говорит о настоящей любви, как кресло с откидной спинкой.

Я вздыхаю и снова смотрю на своих родителей. Они чертовски милые, даже если мама — заноза в моей заднице.

Следующие пару часов пролетают незаметно. И, несмотря на мои прежние страхи, я действительно хорошо провожу время. Дин улыбается на всех фотографиях и легко общается со всеми. Он даже уговаривает одну из подруг моей матери проводить еженедельные встречи книжного клуба в пекарне. Мама состоит в этом чертовом клубе и ни разу не предложила им это. Даже папа впечатлен прогнозами Дина относительно расширения моей франшизы. Это именно то, на что я надеялась сегодня вечером. На самом деле, вечер проходит так гладко, что я даже забыла, что все это понарошку. То, что Дин рядом со мной, кажется естественным.

Он как раз тащит меня обратно на танцпол под одну из моих любимых кавер-песен группы «Харт», когда сзади раздается мамин голос.

— Нора, посмотри, кто наконец-то пришел.

Крепко сжимаю руку Дина, я отчаянно не хочу этой встречи и мечтаю убежать, куда глаза глядят. Дин ободряюще сжимает мою руку, и я тяжело выдыхаю. Вот почему он здесь. Это то, ради чего мы нарушали все правила всю ночь напролет. Я могу это сделать.

Отпускаю руку Дина и поворачиваюсь.

— Нейт, как?.. — Голос застревает у меня в горле, когда я рассматриваю открывшееся передо мной зрелище.

Мужчина, стоящий рядом с матерью под неприличным количеством мерцающих огней, это не тот Нейт Хоторн, которого я ожидала увидеть. Даже близко нет.

В детстве Натаниэль был тощим, и в зубах у него постоянно была еда. Он считал, что принимать душ вредно для окружающей среды, и никуда не ходил без своей валторны.

Этот парень передо мной… просто секс! Светловолосый и загорелый, с очень широкими плечами, которые, кажется, в любую секунду разорвут черный пиджак.

И он высокий. Нейт же не был таким мускулистым и высоким в школе? Это невозможно. Я бы это запомнила. Мама упомянула, что ему поставили брекеты, но не упомянула об остальных его изменениях, которые просто поразительны. Честно говоря, он стал тем, кого мы с Рейчел назвали бы «зачетный пончик».

Видите ли, до того, как я усовершенствовала свой рецепт крупонов, «Проснись и пой!» специализировалась на более традиционных пончиках для гурманов. Наши витрины были полны красивых, красочных пончиков, которые мы начинали делать в три часа ночи каждый день. И естественно, некоторые пончики были красивее других. Поэтому мы с Рейчел придумали систему сортировки. Самые красивые шли в центр. Мы назвали их «зачетные пончики». «Ни то ни сё» шли позади них. А пончики из нашей первой партии за день, пока кофе не поступал в наши организмы, назывались «не ахти» и засовывались в заднюю часть, где их никто не мог увидеть.

До этого момента я бы отнесла Нейта из детства к категории «не ахти». Качество и вкус великолепны, но внешний вид оставляет желать лучшего, чтобы быть хедлайнером.

Однако человек, стоящий передо мной сейчас, очень похож на «зачетный пончик».

Нейт одаривает меня жемчужно-белой улыбкой с определенно очень ровными зубами.

— Нора Донахью, ты просто загляденье.

Я смеюсь и чувствую, как меня охватывает румянец, когда тереблю тонкие бретельки своего платья.

— И ты тоже, Нейт. Калифорния явно пошла тебе на пользу. — Я прочищаю горло, потому что мой голос звучит глупо и с придыханием.

— В Калифорнии было хорошо, но я скучал по Боулдеру, — отвечает он с легкостью. — Здесь есть то ощущение маленького городка, которого не может достичь ни один район Лос-Анджелеса.

Мой взгляд опускается к его выпирающим грудным мышцам под лацканами пиджака.

— О, я тебя понимаю… где ты живешь?

— Я все еще в поиске хорошей недвижимости для инвестиций, поэтому пока живу с родителями. Мне нужно что-то поближе к фирме. — Его голубые глаза мерцают той милой добротой, которая всегда у него была. — Так легче быть трудоголиком.

— О, да. Я живу над своей пекарней, поэтому могу понять это желание. Мама упоминала, что ты заменяешь своего отца. Как идут дела?

Он понимающе улыбается.

— Примерно так, как и следовало ожидать, учитывая, что старик не хочет уходить на пенсию, но мама его заставляет.

В этот момент мой отец и родители Нейта присоединяются к нам на краю танцпола. Моя мама хватает маму Нейта за руку и говорит:

— Кэрол, я бы хотела, чтобы ты и Джеффри заставила уйти на пенсию. Мы все должны уйти на пенсию вместе.

— У меня еще есть несколько лет в запасе, — говорит папа и подмигивает мне. — Я не такой пожилой, как Джимми. — Они все разряжаются смехом, когда Джим корчит гримасу моему отцу.

— Как поживает твоя маленькая пекарня? — спрашивает Нейт, и все наши родители снова обращают внимание на меня.

В этот момент Дин обвивает рукой мою талию сзади.

— Уже не такая маленькая, — говорит Дин, его грудь вибрирует за моей спиной, когда он говорит.

Нейт переводит взгляд с меня на Дина.

— Прости, нас не представили друг другу.

— Это друг Норы, Дин, — быстро говорит моя мама, нервно поглядывая на Джима и Кэрол. — Он был достаточно любезен, чтобы прийти с ней сегодня вечером.

— В качестве ее пары. — Дин двигается, чтобы встать рядом со мной, левой рукой скользит вниз по моей талии, большой палец располагаются на бедре в собственническом жесте, который делает странные вещи с моим телом. — И вообще-то я инвестор ее второй пекарни, которая скоро откроется в Денвере. Я знаю толк в хорошем деле, когда вижу его. — Дин подмигивает Нейту, и глаза Нейта расширяются.

— Ого, две пекарни? Рад за тебя, Нора.

— И национальная франшиза, которая будет запущена очень скоро, — добавляет Дин самодовольным тоном, и мне хочется его расцеловать.

Стоп, откуда взялась эта мысль?

Я стряхиваю образ своих губ на Дине, потому что… какого черта? Наверное, это естественно — чувствовать влечение к тому, кто знает твою работу и хвалит тебя перед другими людьми. Но я никогда не была такой девушкой. Мне не нужен романтический партнер в жизни, чтобы подтвердить то, что я проделала хорошую работу. Одобрение родителей — это другая история, потому что мне нужно перепрограммировать их мозги, чтобы они видели другие успехи в моей жизни, кроме замужества и детей.

Но заводит ли меня мужская похвала? Никогда. Ни в коем случае. Быть того не может. Ни за что. Это теплое чувство в моем теле после похвалы Дина, должно быть, от шампанского.

Следом вклинивается голос мамы.

— О, я не успеваю за пекарней Норы. Я не понимаю весь этот франчайзинговый бизнес, которым она занимается. Думала, одной пекарни вполне достаточно, чтобы занять себя. Кому нужна вся эта ответственность за несколько точек? Мне кажется, что это слишком много работы. И так много поездок.

Отец Нейта кивает.

— Слава богу, у меня есть сын, который возглавит мою фирму. Хорошо, когда все маленькое и семейное.

Я хмурю брови на это замечание.

— С другой стороны, — вступает в разговор Дин, — если у вас есть творческое видение, отличная трудовая этика и предпринимательский дух, как у Норы, то вы — тройная угроза, и вас сложно остановить. — Он одаривает группу прохладной улыбкой, словно болтает о погоде. — Я бы не вложил полмиллиона долларов, если бы не верил в Нору. А я много инвестирую для очень богатых клиентов. Я рассказал каждому из них о предстоящих возможностях ее франшизы. У нее невероятный инвестиционный потенциал.

У меня отпадает челюсть, я смотрю на Дина и шепчу:

— Правда?

Он хмуро смотрит на меня.

— Конечно, правда.

Надо же, а я и не знала. Макс не сказал ни слова. Интересно, это была идея Макса или Дина?

— Макс не единственный, кто заинтересован в твоем успехе, — добавляет Дин, явно прочитав мои мысли.

— Опять деловые разговоры, которые проходят мимо меня. — Мама смеется, а затем непринужденно отделяется от группы.

Нейт быстро меняет тему и начинает обсуждать изменения, которые он вносит в аудиторскую фирму своего отца.

Внезапно моя мама подходит ко мне сзади и хватает за руку, чтобы оттащить в сторону. Ее голос едва слышен, когда она говорит:

— Нора, ты должна отвести Натаниэля в дом, чтобы наверстать упущенное.

Мои губы раздвигаются, и я оглядываюсь через плечо, чтобы проверить Дина, который вежливо слушает Нейта. Я смотрю в широко раскрытые глаза-бусинки моей матери.

— Мам, это было бы очень неуместно. Я здесь с Дином.

Она с насмешкой машет рукой.

— О, Нора, пожалуйста. Дин, очевидно, просто деловой партнер. Оставь его с нами и иди внутрь, чтобы пообщаться с Нейтом. — Она поправляет бретельку на моем платье, как будто готовит меня к первой брачной ночи. — Вы двое так здорово смотритесь вместе. Разве я не говорила тебе, что он стал намного красивее? Я уже представляю себе маленьких белокурых внуков!

— Мама, — шиплю я, хмуря брови в раздражении. — Этому не бывать. Дин не только деловой партнер… он мой… — Я делаю паузу, пытаясь придумать, что сказать, чтобы она отступила от этой истории с Нейтом. — Дин — мой парень.

Добродушное выражение исчезает с ее лица, и она бросает на меня грозный взгляд.

— Нора Рене Донахью, ты привела сюда этого Дина, чтобы досадить мне. Я знаю, как ты действуешь. Это как в тот раз, когда ты сказала мне, что тебе нужны деньги на выпускное платье, а позже я узнала, что ты потратила их на занятия по выпечке в муниципальном колледже и одолжила подержанное платье у Эбби Томпсон. Теперь я хочу, чтобы ты перестала быть невежливой и отвела Натаниэля в дом. Возможно, он — твой единственный шанс на настоящее будущее.

Все мое тело напрягается от гнева, который я редко, очень-очень редко, испытываю. На самом деле, в последний раз я помню, чтобы мой темперамент так быстро и сильно вспыхнул, когда компания по производству бытовой техники отправила в Денвер не ту коммерческую печь и пыталась заставить меня оплатить повторную доставку.

Тогда было кровопролитие.

И сейчас оно тоже начнётся.

Я сильно прикусываю губу, потому что знаю, что ничто из того, что я могу сказать прямо сейчас, не заставит мою мать увидеть, что будущее — это не только романтика, брак и дети. Она не услышит. Не хочет этого слышать. Мама мечтает, чтобы ее единственная дочь сделала ее бабушкой вместе с Натаниэлем Хоторном, и она собирается прожить свои последние годы в разочаровании, потому что этого никогда не произойдет.

Но вместо того, чтобы сказать все это. Вместо того чтобы повторяться в сотый раз за последнюю неделю… я решаю сделать что-то дико нехарактерное для меня.

Я разворачиваюсь, хватаю Дина за локоть, поворачиваю его лицом к себе… и целую его.