Враги

Глава Девятая

Спустя несколько часов Лорд все же меня навестил. Ведя себя, как джентльмен (что было совсем дико, если сравнить с предыдущей нашей "встречей"), проявлял заботу и уважение.

(чушь! черт, еще буквально пару таких "свиданий" — и меня уже тошнило от его манерности…)

Привел к себе в спальню, усадил в дальнее кресло, как раз напротив себя…

… живо кинулся в сторону — подхватил со стойки скрипку.

Резкий шаг в центр комнаты — выпрямился, вытянулся, как истинный музыкант, АРТИСТ (перед зрителем), и было уже, подумала, что сейчас зазвучит музыка, но ошиблась…

… как-то нездорово, непривычно, изнеженно прижал тот свой инструмент к щеке, и неспешно, ласково провел по тонкой талии корпуса, словно по обнаженному телу любовницы, шаловливо перебирая пальцами, изучая все горбинки…

… в глазах его блестели, плясали черти — безумство, оно, буквально, так и перло из него…. пугая, шокируя меня до дрожи и заледенения конечностей…

— Вот она. Моя драгоценность, моя любовь, моя Богиня.

Понимаешь, Каролина, однажды…

— Оливия. Я — Оливия.

(несмело, едва слышно прошептала я)

— Нет. Теперь тебя будут звать Каролина. И запомни, — (его голос еще был нежен и ласков, в то время как в каждом звуке звучала жестокость и угроза, а глаза блестели от ярости). — Я ненавижу, когда меня перебивают.

(виновато опустила взгляд, а на устах застыло несмелое "простите")

— Так вот, однажды побывав в самой Мекке скрипачей, в Кремоне, я раз и навсегда влюбился…. стал пленником этой жестокой, холодной Королевны. Я стал ее рабом, а она — она лишь, когда вздумает…. одаривает меня своей добротой.

Послушай, послушай…. как звучит!

… Он играл, играл часы напролет, а я не смела даже виду подать, что устала, что хочу спать, что — неинтересно…

Я чувствовала, чувствовала каждой своей клеткой, что если нарушу его феерию — то в этот же миг умру.

Лишь иногда приоткрывались его веки, бросая короткие взгляды в реальный мир, и ничего, ничего, кроме безумства я там не видела…

Что было потом? Что?

Хотелось бы мне найти такие ножницы, которыми можно было искромсать прошлое. А если не факты, то хотя бы свою память вырезать, истязать до полной белизны.

Но нет.

Не существует ничего подобного, и пути назад — нет. Исправить — не как.

Наигравшись, накупавшись в своем помешательстве, Лорд аккуратно, бережно уложил Королеву опочивать, и принялся… играть уже в другое безумство.

Неспешно подошел ближе, протянул ко мне руку, предлагая встать — подчинилась.

Прижал, притиснул к себе, жадно обнял за плечи.

— Каролина, как же я по тебе… скучал.

(нервно сглотнула я; промолчала)

Губы, его губы коснулись моей шеи и, прилипши наигранно нежным, приторно сладким поцелуем, покорно замерли, наслаждаясь своей грезой (он внимал, внимал биению моего сердца, вслушивался… в бренную жизнь, как звенит она, переливается, обещая тут же прерваться, если будет нарушено, хоть одно правило).

Вдруг его руки скользнули с моих плеч и, несмело коснувшись талии, вмиг замерли, ожидая моего участия. Его губы приблизились к моим, требуя ответных ласк.

…

— Прошу, пожалуйста… всё, что угодно, только не…

(я боялась договорить; но мои слезы и так многое, более… чем достаточно, сказали)

(печально улыбнулся)

— Зря. Зря ты не хочешь подчиниться Сказке. Ведь роль твоя давно уже расписана и менять я не буду.

Вдруг резкий рывок, и дерзко, грубо схватив меня за волосы, вмиг запрокинул голову, высвобождая целое поле для раздолья. Проворное движение — и в следующий миг… его клыки тут же вонзились мне в горло. Запекло, зажгло, будто кто раскаленные спицы мне вогнал в шею. Но доли секунды — и очередной шок… смел все предыдущие страхи.

Нехотя оторвавшись от трапезничества, обмякшее мое тело тут же швырнул от себя на кровать.

Повис, повис сверху. Ловкие, проворные движения и уже в новом месте запекли шпоры, погоняя во мне беспамятство.

В ту ночь я не умерла. Мало того, я многое помню из всего последующего. То, как насиловал, то, как мерно, но жестоко наслаждался новыми укусами. То, как выпивал меня… едва ли не до самого дна, замирая на грани дозволенного и запретного. Наслаждаясь игрой… со смертью, моей… смертью.

И так было каждую ночь.

Утро увенчивалось тем, что "пожилая дама" уводила, едва ли не уносила меня в ту, мою темницу…. и там отпаивала меня какими-то травами, настойками. Я рыдала, я блевала, я Богу душу отдавала… и тут же возвращалась назад. Из этого ада не было выхода. Здесь не было… дверей.

И чем сильнее я кричала, сопротивлялась или молила остановиться, тем его жестокость становилась изощренней. Игра любовника давно переросла в "покаяние" маньяка. Всё, чего я боялась — стало реальным, только подарив мне еще возможность быть снедью… вампира.