Время для знакомства с незнакомцем

Часть первая

— Ну, что смотришь? — в секунду вспыхнула я, тут же успокаиваясь и вжимаясь в стенку. — Давай. Не тяни. Делай, что собрался.

Мужчина усмехнулся, проводя кончиками пальцев, затянутых в чёрную кожу перчатки по моей щеке:

— И чего же я должен делать?

Я подняла на него испуганный взгляд, ежась под прикосновением.

— Так что я должен делать, малыш? — переспросил его тихий, чуть с хрипотцой голос.

— Давай, насилуй, убивай меня! Тебе же это нужно! — обреченно всхлипываю, расслабляюсь в его руках. Иначе для чего он преследовал меня с самого парка, где, ко всему прочему, я поругалась со своим парнем. Ненавижу его! А теперь прижал меня в тёмном переулке, лапая своими ручищами. Мне уже всё равно… пусть лапает. Какая разница? Он меня унизит или тот придурок, который буквально растоптал меня как самое последнее ничтожество…

— Что с тобой случилось, детка? — его голос смягчился, хоть и до этого не был особо пугающим и это, не смотря на всю дрожь, сотрясающую моё тело.

— Какое тебе дело? — слабо огрызнулась я, дергая головой, чтобы вырвать свой подбородок из его лап. А по щеке сама собой ползет предательская слеза, отзывающаяся острой болью в груди.

— Глупый ребенок, — хмыкнул насильник, больно сжал моё предплечье и потащил за собой. Я попыталась сопротивляться, но мои семисантиметровые шпильки мало похожи на тормоза, если только не проткнуть таким оружием его ногу. Но только я хотела осуществить свою последнюю попытку сохранить своё втоптанное в грязь достоинство, около нас затормозила черная дорогая машина, задняя дверца которой, как по волшебству, открылась сама. Он впихнул меня в салон, залез следом, хлопнула дверь, взревел мотор и мы поехали. Сопротивляться было бесполезно. Мельком брошенный на переднее сидение взгляд дал понять, что от этих типов я не сбегу, даже если выпрыгну из машины на полном ходу. Впрочем, и такого шанса мне не оставили, защёлкнув двери на внутренний замок.

Мой толи насильник, толи уже похититель отстраненно смотрел в окно, не обращая на меня никакого внимания, как будто и нет меня тут вовсе. Один из амбалов вёл машину в неизвестном мне направлении, другой тоже пялился в окно, временами с кем-то переговариваясь по шипящей рации. Язык, кажется, был французский, так что разговоров я не понимала, да и не до них мне сейчас было. Впрочем, заняться мне всё равно было нечем, даже сумки и той не было, чтобы хотя бы потеребить что-то в руках. Так ничего не придумав, я начала украдкой рассматривать своего похитителя, только в тёмном салоне машины, мало чего разглядишь. Да и стоило мне поднять на него глаза, как мой взгляд заметили. Он улыбнулся, снял перчатки и придвинулся ближе, обхватывая моё запястье теплой ладонью.

— Не волнуйся малыш, я не обижу, — ласково пообещал он, поглаживая внутреннюю часть моей ладони большим пальцем, остальные его пальцы все также продолжали удерживать моё запястье. Мне стало не по себе от этой ласки, заставляя сильнее вжиматься в дверь машины, а он лишь снова усмехнулся, что-то, опять же на французском сказал водителю, и мы прибавили газу.

Поездка оказалась довольно долгой и нудной, и даже его ласки уже не пугали, я просто бездумно пялилась в окно. А его рука давно переместилась с запястья на шею, расстегнув воротник моего пальто, и его большой палец теперь непрерывно вырисовывал знак бесконечности на бешено стучащем пульсе. Но это было только в первые секунды, а сейчас мне действительно бы всё равно. Я даже, заснула под этим поглаживанием и проснулась только тогда, когда в глаза ударил яркий свет, подскочив на сидении так резко, что ударилась о крышу машины. А в этот момент за нами уже закрылись высокие кованые ворота, врезанные в наверно трёхметровый каменный забор, перекрывая мне даже надежду на спасение. Ну и пусть. Что он со мной сделает? Трахнет пару раз, а потом выбросит где подобрал или в ближайшей канаве с перерезанным горлом? Но для последнего варианта он слишком богат и пока что манерен. Богатенькому избалованному мальчику надоело его светское общество, и он решил немного развлечься. Плевать! Лучше так, чем раздвигать ноги перед тем подонком, которого я называла любимым.

Рука сама сжалась в кулак, желая влепить своему парню… поправка — бывшему парню, ещё одну пощёчину. Этот внутренний порыв не укрылся от взгляда моего похитителя, его рука от шеи вернулась к ладони и снова ненавязчивая ласка. Недолгая поездка по полутемному парку и снова свет, но уже приглушенный, я бы сказала — таинственный, излучаемый окнами его дома. Только первый этаж и то несколько комнат вокруг двухметровой деревянной двери. И фонарь — маячок нависающий слева от входа. Но и этого хватало, чтобы нагнать на меня новую волну какого-то мистического страха.

Машина остановилась. Первыми вышел водитель и второй, предположительно его телохранитель. Дверь автомобиля он открыл сам, тяня меня за собой на холодный осенний ночной воздух. Но теперь его рука, только что, так нежно поглаживающая моё запястье превратилась в стальную хватку оков, плотно сжавшую руку. Вот только, я не собиралась сопротивляться.

Мой похититель перекинулся парой фраз с водителем, и тот сел в машину, куда-то уехав, а меня как на поводке потащил в дом. Траурную процессию замыкал его телохранитель.

— Неужели ты такой брезгливый, чтобы поиметь меня в той подворотне? — язвительно спрашиваю в спину мужчины.

Его плечи, закутанные в пальто зло дернулись, но он промолчал.

Входная дверь, как и в машине, открылась сама, точнее не сама, только когда я заходила в дом, увидела средних лет мужчину в смокинге. Явно дворецкий, причём не в первом поколении. Похититель что-то сказал ему, опять же по-французски, дворецкий коротко кивнул и, дождавшись, когда амбал телохранитель войдет в дом, закрыл дверь. Проводив меня чуть заинтересованным взглядом, он взял пальто своего хозяина и вместе с телохранителем, тихо и непонятно для меня переговариваясь, ушёл.

Единственное слово, которое я поняла, было сказано на моём языке, на русском — "красивая". Его с улыбкой сказал дворецкий, когда они с амбалом скрылись за аркой какой-то комнаты.

А меня без лишних разговоров дернули за руку, побуждая двигаться. Я даже не успела толком рассмотреть этот огромный, с всю мою квартиру светло — бежевый холл, как меня уже тащили дальше (правда, я не особо-то и сопротивлялась), по гладкой мраморной лестнице в два проёма, на которой я трижды чуть не упала, если бы, не рука моего похитителя.

Поднявшись то ли на второй, то ли на третий этаж, мы пошли по длинному коридору в таких же тонах, как и холл, только тут этот беж, смотрелся совсем не к месту. Ни картины, ни ниши с вазой, сплошные голые стены. И где бы мы не проходили, над нами вспыхивали лампы, за четыре — пять метров впереди и через столько же гасли, стоило нам пройти. Мы миновали почти весь коридор, прежде чем он остановился перед простой такой же бежевой и, кажется, единственной дверью на этаже. Щёлкнул замок и я, ведомая его рукой, зашла следом. Замок снова щелкнул, окончательно ограждая меня от мира, похоже у него был какой-то брелок дистанционного управления. И это даже к лучшему. Не хочу сейчас видеть улыбающиеся лица, слышать смех. Ненавижу! Как он мог меня так предать, при этом нагло лгя прямо в глаза?

В комнате, до этого пустой и тёмной вспыхнул яркий свет, ослепляя меня, заодно выводя из воспоминаний о сегодняшнем вечере, когда я застала любимого мужчину в моей же постели с другой… И тут же яркость сменилась легким полумраком, но и тот прекрасно давал рассмотреть всё.

Спальня. Кто бы сомневался…

Комната не меньше холла по своим размерам, если не больше, но с более низкими потолками и каким-то домашним уютом. Стилизованная под дерево. Хотя посмотреть, сколько у него денег, то, скорее всего это и было дерево, какой-нибудь редкой породы. Пушистый белый ковер по всему полу, несколько огромных люстр — имитаций под подсвечники со свечами и множество таких же бра по стенам, в данный момент горевших через один. Плазма во всю стену, одно окно от пола до потолка, виднеющееся за тяжелой зелёной занавеской, большой посменный стол с закрытым ноутбуком на нём, кожаное кресло и золотая настольная лампа с тряпочным абажуром под цвет занавески. Пара соседствующих дверей в дальнем углу, небольшой камин с едва тлеющими углями и ровная куча поленьев сложенная почти у самого входа. И да, самое интересное — кровать в рыцарском стиле посреди комнаты, в данный момент с поднятым темно бардовым балдахином.

Рядом с кроватью стоял он, точнее не стоял, а неспешно раздевался, расстегивая пуговицы на фирменной и явно дорогущей чёрной рубашке, его пиджак темной неприглядной кучей уже валялся на полу. У меня перехватило дыхание, когда я, наконец, смогла рассмотреть своего похитителя. Высокий, тёмные, ещё бы несколько тонов и чёрные волосы, сильно отросшего ёжика, тело завсегдатого спортсмена, открываемое распахнутой рубашкой, которая только что полетела на пол. Аристократическое лицо, строгая линия идеальных губ, небольшой бумеранговидный шрам над левой бровью. И я, вконец испуганная, в дешевом пальтишке, в замызганных прошлогодних замшевых полусапожках, тошей фигурой под пальто, с растрепанными тёмно русыми волосами чуть ниже середины спины, начавшими обветрятся губами и блеклыми серыми глазами. А вот его глаза…

Он почти вплотную подошёл ко мне, так же неспешно расстегивая и моё пальто, насквозь прожигая своими светло коричневыми, с выделяющимся насыщенно — зелёным ободком, глазами. Пальто соскользнуло с моих плеч повинуясь его рукам, а сами руки легли мне на талию.

— Не бойся меня, малыш, — прошептал он, склоняясь к моему уху, убрав за то волосы, падающие мне на лицо.

— Я не боюсь, — с трудом выжимаю из себя слова, снова ежась под его прикосновениями.

— Тогда почему ты вся дрожишь? — шепот стал ближе, обдавая ухо горячим дыханием, а по всему телу пробежала волна испуганных мурашек.

— Холодно, — с ещё большим трудом выдохнула я, обхватывая себя руками за плечи. При этом нечаянно задев ладонью его плечо. Мужчина хмыкнул, смотря на мои руки.

— Мы никуда не спешим, малыш. Правая дверь ванна, погрейся и заодно умойся, тебе не идёт потекшая тушь, — он усмехнулся и, развернувшись, пошёл к кровати, расстёгивая по дороге пряжку дорого ремня.

Я на подкашивающихся ногах кинулась в ванну, захлопывая за собой дверь, и тут же съехала по ней на пол, а из глаз сами собой брызнули слёзы. Чтобы я не говорила и каким бы ослепительно красивым и манящим он не был, я не хочу, чтобы он меня насиловал. Я хочу домой, в свою маленькую и уютную пустую квартирку, в свою крова… Стоп! Именно в эту чёртову квартиру, я и не хочу! Воспоминания снова нахлынули на меня, заставляя до боли закусить губы, чтобы не завыть в голос. И мне опять стало всё равно, что меня сейчас поимеет незнакомый мужик, насильно привезший меня сюда ради забавы.

Я поднялась с тёплого пола. Кто бы сомневался, что в таком домище не будет полов с подогревом даже в ванне, особенно в ванне. Обернувшись чтобы закрыться на щеколду, мало ли что ему придёт на ум, и он захочет развлечься прямо в ванной, но ни щеколды, ни даже ручки, я не нашла.

"Предусмотрено по программе — всё включено" — про себя хмыкнула я и, плюнув на дверь и породистого жеребца за ней, наконец, осмотрелась.

У меня в квартире одна комната, большой такой зал и то он был бы меньше этой ванны. Интересно, что же тогда скрывает вторая дверь? Его шкаф? Я бы не удивилась, если учесть, что это была единственная комната на всем этаже, по крайней мере, в этой стороне коридора.

Тёмно — зелёный кафель, опять этот цвет, цвет радужки его глаз и как он ему идёт, с мелкими белыми прожилками в виде молний на полу, более светлый на стенах, совсем зёленая, почти чёрная сантехника, в наличии унитаза, раковины, огромного джакузи и душевой кабинки. Прозрачный шкаф с различными пузырьками, баночками и прочей фигнёй и стилаж с полотенцами. Уже проглядывается стиль — много места и минимум мебели. Какой минималист с уклоном в комплекс Наполеона.

Не долго думая я скинула сапоги, вылезла из лёгкого свитера, старых изрядно потертых джинс, временами опасливо поглядывая на дверь, но в неё никто не пытался ломиться, учитывая, что она даже не заперта. Оставшись в смешных синих носках с желтыми утятами и чёрном кружевном белье, я несмело подошла к последней детали ванной, которую не назвала — огромному в пол стены и от пола до потолка зеркалу, пугаясь своего собственного отражения.

Действительно размазанная по лицу косметика не красит даже самых красивых женщин, впрочем, к ним, я себя никогда и не причисляла. И всё равно, мой внешний вид, мне жутко не понравился. И что только имел в виду дворецкий, назвав меня красивой? Пугало пугалом. Но видимо, этого богатенького Буратино потянуло на экзотику или уж скорее на экстрим.

Смерив, своё отражение презрительным взглядом, я окончательно рассталась с одеждой и влезла в душевую кабину, тут же впадая в ступор. Вместо обычных кранов у кабинки имелась сенсорная панель, которая привела меня ещё в больший ужас, чем даже моё отражение в зеркале. Я и телефоном-то до сих пор пользуюсь простеньким, стареньким, черно — белым, а тут такое. У меня даже возникла шальная мысль, а не позвать ли мне кареглазого на помощь. Но я быстро отмела такой вариант как страшный сон и спустя минут десять всё же смогла насладиться горячим душем. Всё оказалось куда проще, чем казалось на первый взгляд. Из кучи разных настроек и режимов я выбрала вертикальный горячий ливень и, обхватив колени руками, сидела на полу кабинки, согреваясь в струях воды.

В душ ко мне, так никто и не ворвался, сколько бы я не косилась на дверь, зато, как дура вздрагивала от малейшего показавшегося мне шума. И даже горячая вода не давала расслабления и отдыха. А какое тут может быть расслабление, когда стоит мне только выйти отсюда, как мне раздвинут ноги и хорошенько отымеют. И в его сексуальных способностях я ни секунды не сомневаюсь.

А впрочем, к чёрту всё, пускай имеет, мне ведь всё равно. Мне сейчас слишком тошно и даже струи воды не могут смыть с меня всю ту гадость, его руки, его поцелуи, его ложь за все те пол года, что мы провели вместе. Ну вот опять ударилась в воспоминания…

Я закрыла глаза, глубоко вздохнула, поднимаясь с пола, выключила воду и вышла из кабинки, тут же заворачиваясь в огромное мягкое полотенце. Вытираться не стала, только чуть промокнула волосы и, задержав дыхание, как перед прыжком в воду, толкнула дверь, врываясь в полутемную комнату. Только разум как-то философски — флегматично констатировал — изнасилует — хоть получу удовольствие, а убьёт, так вообще ни о чём больше плакаться не придется.

Он, в одних спортивных штанах сидел у камина, подбрасывая ровные, как на подбор поленья в огонь, точнее угли, что остались, видимо, уже не от одной такой растопки. Сколько же я просидела в ванной?

На секунду застыв в дверном проёме и тут же поймав на себе его заинтересованный взгляд, я чуть ли не бегом добралась до кровати, ныряя под одеяло. Мокрые волосы и насквозь промокшее полотенце немедленно дали о себе знать, холодком пробежав по всему телу. И я снова начала дрожать, даже тёплое толстое одеяло не помогало согреться. Лежала, тряслась и прислушивалась к звукам, но, наверно, так старательно вслушивалась, что не услышала, как он подошёл. Край одеяла приподнялся, впуская ко мне прогретый камином воздух, но даже этого тепла не хватило, чтобы согреть меня. Только горячая рука, проскользившая по моей спине и которая, наверное, должна была согреть, заставила дрожать ещё сильнее. И не от холода…

— А вот теперь ты действительно замёрзла, — шепнул тихий хриплый баритон, резко сдёргивая с меня одеяло. Он совершенно спокойно приподнял меня одной рукой, другой стянул насквозь промокшее полотенце, отбрасывая то подальше, и снова накрыл одеялом. И действительно, так стало теплее, особенно от его горячего тела, так сильно прижатого сзади к моему, как будто он укрыл меня тёплым коконом. А его обжигающее дыхание на моей шее вперемешку с мокрыми локонами моих волос…

По телу вновь пробежали мурашки, только теперь ими руководил не страх, а возбуждение.

— Согласись так лучше, — усмехнулся согревающий меня мужчина, крепче прижимая к себе. На мгновенье показалось, что он хочет впитать моё тело в себя, но лишь на мгновение, пока его рука до этого спокойно лежавшая у меня поперёк живота не скользнула на бедро, а потом… Я закусила губы, чтобы не застонать от такой наглости, неожиданности, ласки. Его рука накрыла лобок, чуть протиснув пальцы между ног, но на этом остановилась. И я снова чуть не застонала, на этот раз от разочарования, что он не пошёл дальше. Не знаю, понял ли он что-нибудь, но лишь усмехнулся, ещё раз обдавая горячим дыханием мой затылок.

— Спи малыш, и ни о чём не волнуйся, я же говорил, что не укушу, — тихо рассмеялся он, и всё затихло, даже свет погас. А я лежала, в объятьях незнакомого мужчины, в кольце его рук дарящих тепло, обнаженная и совершенно ничего не понимающая. Ровный стук его сердца успокаивал и дарил какое-то подобие покоя, и незаметно для себя, я заснула.

Проснулась я от чувства холода и голода, о котором страдальчески ныл желудок, а главное одна. Части балдахина за спинкой кровати и по бокам теперь были опущены, позволяя мне видеть только кусок камина и дверь. И судя по абсолютной тишине, царившей в комнате, кроме меня в той никого не было. С одной стороны это радовало, но с другой…

Я села, кутаясь в одеяло. За ночь волосы успели высохнуть и теперь топорщились ещё страшнее, чем вчера до душа. Не придумав ничего более простого, кое-как заплела их в нелепую косу, но и это не особо помогло. Воронье гнездо с головы никуда не делось, хоть и приобрело более цивилизованный вид. Ещё раз осмотревшись и не увидев ничего нового, вздохнула, начиная по новой соображать, что вообще произошло вчера. Непонятный богач, явно сумасшедший, подобрал меня на улице, сначала напугав до чёртиков, прижав в тёмной подворотне попыткой изнасиловать, а потом похитил, привозя к себе домой, помыл, обогрел, поделил со мной кровать, хоть и не тронул. Рука непроизвольно коснулась низа живота, там, где вечером покоилась его ладонь. По телу пробежала новая волна жара, заставляя меня покраснеть и быстро отдёрнуть руку. Плюс к моему стыду, дверь тихо щелкнула, заставляя меня укутаться в одеяло чуть ли не по самый нос. Я хотела сделать вид, что ещё сплю, но он уже увидел обратное.

— Доброе утро, — улыбнулся мужчина, вкатывая в комнату тележку с едой. — Хорошо, что ты уже проснулась, я то думал, придётся тебя будить… — мужчина на долю секунды замер, о чём-то задумавшись и улыбнувшись, продолжил. — …хотя, я был бы не отказался тебя побудить.

Я снова покраснела, и почему-то вернулся вчерашний страх, что он сейчас прекратит мило улыбаться и хорошенько развлечёт себя, поимев меня.

— Извини, — низко рассмеялся он, закрывая за собой дверь. И снова щелчок и он один на один со мной, не считая тележки, с которой так вкусно пахнет. — Я иногда несу чушь, но в этой чуши больше правды, чем хотелось. Вижу, ты проголодалась. Не знаю, что ты любишь на завтрак, так что притащил всё, что успели приготовить.

А то, что он действительно притащил всё, усомнился бы только слепой и сытый. Чай, кофе, несколько стаканов с разным соком, молоко, даже бокал вина и это только напитки, из съедобного и так необходимого моему перенервничавшему организму на подносе имелось: яичница с беконом и помидорами, хлопья, тосты, вафли, салат из фруктов, какая-то нелепая мешанина, если не ошибаюсь — каша, кусок мяса с картошкой, бутерброды с сыром, колбасой, икрой и куча маленьких баночек с йогуртами, пудингами, вареньем и ещё чёрт знает с чем. Никогда не жаловалась на зрение и аппетит, хоть и никогда не мучила себя никакими диетами, просто я мало и редко ем. То некогда, то просто нет желания. Но сейчас, видя это разнообразия едущее ко мне и под требование ноющего желудка, облизывалась буквально на всё, находившееся на тележке. А он только улыбался и с каждым шагом замедлял движение.

Издевается подонок. Я бы сейчас отдала ему всё, только чтобы поесть.

Мужчина снова рассмеялся, видимо, видя в моём взгляде все, что я о нём думаю, и наконец, добрался до кровати, перенеся и расставя все четыре подноса на которых помещалась еда, на одеяло вокруг меня. На тележке остались только напитки, но они меня волновали в последнюю очередь.

Я без зазрения совести, буквально набросилась на кусок мяса, заедая его бутербродом с колбасой. И так увлеклась поглощением завтрака, что забыла даже про своего похитителя, а вот он про меня, не забыл.

Я чуть не подавилась, когда его губы коснулись шеи, а руки мягко обхватили обнаженные плечи, начав массировать.

— Тихо малыш, я, правда, не укушу, завтракай спокойно. Я просто погрею тебя, ты снова дрожишь, — успокаивающе зашептал он мне на ухо, при этом толи специально, да что уж там таить, конечно, специально касаясь мочки уха. Не задрожишь тут. В пору успокоительное пить, а лучше сразу яду. Брррррр и всё равно он прав — холодно.

Я немного расслабилась и принялась дожёвывать бутерброд, а его губы исследовать мою шею и плечи. И как после этого есть? Вот и мне резко расхотелось, да и желудок сообщил, что он наелся. Так и не доеденный хлеб с дорогой колбасой вернулись на поднос, а я повернула голову, желая посмотреть на моего мучителя. Но и этого мне сделать не дали. Стоило чуть обернуться, как его губы накрыли мои, утягивая в поцелуй, который был немедленно мою прекращен. А моя попытка к бегству закончилась перевернутым подносом и его насмешливым хохотом.

Веселится сволочь, а мне как-то совсем не до смеха.

— Что ж ты такая дёрганная? — всё ещё посмеиваясь, спросил он. А я как раз пыталась вернуть на место одеяло, сползшее по самый живот при моём неудачном побеге.

— Что тебе от меня нужно? — я хмуро ответила вопросом на вопрос, снова ёжась под его похотливым взглядом.

Мужчина оценивающе посмотрел на меня, хотя больше всего этот взгляд напоминал взгляд хищника, глазами разделывающего свою жертву на порционные обеденные кусочки.

— Да, вобще-то ничего, — он улыбнулся, одной рукой собирая рассыпанные мной баночки с йогуртами, другой ухватил недоеденный мной бутерброд. — Зря не доела, вкусно ведь, но раз ты не хочешь, не пропадать же добру, — обвиняюще сообщил он и закинул "добычу" в рот.

— Я наелась, — флегматично отзываюсь, лишь сильнее закутываясь в одеяло.

— Ну раз наелась, то тут я бессилен, — усмехнулся кареглазый и засунул руку в карман штанов, после чего, дверь со щелчком открылась и вошли две близняшки — блондинки в уминимизированной форме прислуги, ни сколько не смутившись моего вида, кажется, им вообще не привыкать к таким видам. Да и судя по их форме и фигуристым выпуклостям, ногам от ушей и высоким каблукам, абсолютно не свойственным прислуге, они привыкшие не только к видам, но и к активным действиям. Я же говорила, что у него есть пульт дистанционного управления. Теперь я точно знаю, что есть. Добраться бы до него и сбежать…

Девушки забрали подносы, утрамбовав их на тележку, и уже собирались уходить, но мужчина окликнул их, опять говоря по-французски, после чего прислуга быстро удалилась, а я так хотела сока. Пришлось сглотнуть ставшим комком в горле бутерброд, и в который раз поёжится под взглядом мужчины.

— Ты меня стесняешься, — он не спросил, он констатировал это. А что я могла сказать, если это правда, только с уклоном скорее не на стыд, а на страх. Я его боялась, это я знала точно. Чтобы он там не говорил, что не покусает, в моём диапазоне это рассматривалось по-другому.

— Я… боюсь, — с запинкой, но честно призналась я. Потому что врать ему, мне показалось чревато. Он точно поймёт, что я соврала, у него это в глазах написано и ещё неизвестно что будет, если ему не понравится моя ложь.

— Ты меня боишься, — логично повторил он моё признание, обхватив меня за плечи и буквально завалив себя. — Зря малыш. Я единственный, кого тебе не стоит бояться, договорились? — его до этого поглаживающие меня по волосам руки замерли ждя ответа, а я лишь кивнула, боясь, что голосом выдам своё истинное отношение к этому — договорились. Но, кажется, он мне поверил, по крайней мере, его пальцы продолжали перебирать мои локоны, которые он методично расплетал из косы.

— Вот только почему, я тебе не верю? — усмехнулся он мне в макушку, и я чертовски пожалела, что соврала. Нет, он не стал бить, ругаться, выдирать мне волосы, насиловать, он просто ушёл. С чем себя можно было и поздравить, впервые за утро смогла вздохнуть спокойно, не беспокоясь, что он в любой момент может наброситься. А ведь мог, но не набросился. Абсолютно не понимаю поступки этого мужчины.

От нечего делать, перегруженной нервной системы и обильного завтрака меня потянуло обратно в сон, чем впоследствии и воспользовался мой "добродушный" похититель.

Разбудило меня лёгкое прикосновение чего-то холодного, как показала практика и открытые глаза — кубика льда, которым он осторожно водил по моим пересохшим губам, а я неосознанно собирала крупицы влаги, облизывая губы в след движению льдинки. Пить хотелось неимоверно, пол жизни за глоток воды, а лёд на губах только усиливал жажду. Но ему, лежащему в ладони от меня и надменно улыбающемуся, я в жизни не скажу то, за что сейчас готова простить и насилие над собой.

— Хочешь пить? — лукаво поинтересовался он, положив лёд мне в ямочку между ключицами, от чего я тихо пискнула, но в следующую секунду замерла, заворожено следя за кроваво красной жидкостью, бокал с которой он теперь крутил в руке заместо льда.

— Напитки слишком быстро унесли за завтраком, — проскрежетала я пересохшим горлом. Не знаю почему, но пить хотелось так, словно не пила неделю или, наоборот, пила, употребляя исключительно алкоголь.

— Тогда я не зря захватил с собой вино, — он расплылся в довольной улыбке Чеширского кота, поднося бокал к моим губам. Но не успела я потянуться к тому, как бокал от моих губ переместился к его, одним глотком лишая меня практически жизни. Я жадно облизнулась, бросая в похитителя убийственный взгляд.

Мужчина в очередной раз усмехнулся, вытягивая из-за спины открытую бутылку вина, не дешевого вина. Я подскочила с кровати тянясь к алкоголю, совершенно забыв, что полностью обгажена, да и не волновало это сейчас. Жажда раскрепощает людей, знаете ли…

— Нет-нет-нет… — он покачал головой, выдернув бутылку буквально у меня из рук, издевательски спрятав её обратно за спину, а я почему-то вспомнила о стыде, охнула и нырнула под одеяло.

— Я очень хочу пить, — пробубнила из-под толстого стеганого одеяла, высовываясь только по уровень глаз.

— Но при одном условии, — загадочно начал он, а я уже поняла, что ничем хорошим эта его загадочность для меня не закончится. — Первый бокал ты выпьешь, так как захочу я.

Вот тут я поняла, что попала, мало ли что ему в голову взбредёт.

— Не пугайся раньше времени, ничем криминальным это не закончится, ты же помнишь, я обещал не кусаться, — говоря, он показно медленно, тонкой струйкой переливал вино из бутылки в бокал, доводя меня до истерики, которая того и гляди набросится на меня. И почему только я воспринимаю это как игру? Я больна. Больна на всю голову и мне плевать.

Обречённо киваю и готовлюсь к худшему, а эта последняя сволочь просто выпивает бокал и, улыбаясь, смотрит на меня. Хоть и было в этом бокале не больше четверти, но меня добило и это. Собираюсь возмутиться…

Его губы накрыли мои. Во рту сразу почувствовался терпко — сладкий привкус, очень аккуратно, целуя меня, утоляющий мою жажду. Разум запротестовал, а вот тело начало плавится лишь от одного поцелуя. Я точно больная.

— Надеюсь, ты удовлетворена? И как видишь, ничего криминального, как я и сказал, — прошептал он, едва касаясь моих губ, и резко отстранился, заставляя меня почти застонать от недовольства. Я всё ещё жутко хотела пить… и продолжать целовать его.

Видя моё слегка пришибленное состояние, мужчина довольно усмехнулся и на секунду свесился с кровати, чтобы, вернувшись, осчастливить меня апельсиновым соком. Целым двухлитровым графином, к которому я жадно припала и пила пока не поняла, что ещё капля, и я лопну.

— Спасибо, — переполненная до краёв поблагодарила я, откидываясь на подушки, которых на кровати оказалось аж пять штук.

— Да не за что, — отмахнулся он, убирая графин обратно под кровать, следом отправилась бутылка с вином и бокал, которым он так долго мучил меня. — А если бы ты не строила из себя мисс скромность и просто попросила, — произнёс он елейным голосом и мне захотелось придушить его, его же подушками, всеми сразу.

— Ты…

— Да-да, сволочь, скотина, маньяк и так далее по списку, — проворчал мужчина, снова притягивая меня к себе вместе с одеялом, в которое я вцепилась насмерть. Но он только уложил мою голову себе на плечо и приобнил. — Так чего ты так испугалась, малыш? Кто заставил гулять по ночам в тёмных переулках, где так много плохих дядь?

— И часто ты бываешь плохим дядей? — я осмелилась задать вопрос, на который этот полуночный маньяк лишь хмыкнул, видимо, поражаясь моей проснувшейся смелости.

— Не поверишь, но это была моя первая попытка, — как ни в чём не бывало, признался он. По осторожным поглаживанием моего плечами самыми кончиками его пальцем, я решила, что он о чём-то задумался и просто лежала в объятьях, даже не шевелясь, прислушиваясь к каждому вздоху. А заодно воспользовалась моментом, чтобы задать ещё один интересующий меня вопрос — зачем он притащил меня сюда? Но вместо этого спросила почему-то:

— И ты бы действительно изнасиловал меня?

— Да, — ответил он, не колеблясь и даже не задумываясь. Я скривилась, понимая, какая беспринципная скотина обнимает меня и попыталась высвободиться из его рук, не желая находиться с ним не то, что в одной постели, на одной планете и то бы мне всё равно было бы омерзительно знать, что где-то в мире живёт такая падаль. Он не стал мешать, отпустил и пересел в ноги кровати, но и там не оставил в покое, перехватив мои ступни и осторожно начав их массировать.

— И ты, вот так запросто, изнасиловал бы совершенно беззащитную незнакомую тебе девушку? Зачем? У тебя столько денег, что ты можешь иметь любую, — вспылила я, выдёргивая ступни из его рук, но он не отпустил.

— Вот поэтому и бросаюсь на беззащитных и незнакомых. Всё от скуки. Когда имеешь всё, становится не интересно жить, — как-то философски отстранённо рассудил мужчина, хотя какой он после этого мужчина?! Подонок! Ублюдок! Как таких только земля держит!? Скучно ему, понимаете ли! Развлечения захотелось! И ведь главное что с такими деньжищами ему ничего не будет, даже если он убьёт. Даст кому надо и всё, он невинен как младенец. Мразь!

Видимо мои мысли отразились на лице — глаза мужчины потемнели от злости, но он ничего не сказал, лишь продолжая бережно перебирать пальцы на моих ступнях. И тут я, наконец, вспомнила, что хотела спросить с самого начало.

— А почему не трахнул прямо там? Притащил сюда, заботишься, холишь и лелеешь? — с вызовом смотрю в его сейчас тёмно карие глаза, а там, от злости даже зелёный ободок исчез.

— Может, просто стало тебя жалко? — пожал он плечами. У меня появилось страшное желание влепить ему пощёчину. Да что угодно, но жалости к себе я не потерплю, особенно от него. — Я ведь действительно хотел взять тебя прямо там, но ты так необычно повела себя. Я даже сперва растерялся, а со мной давно такого не было. А потом когда по твоей щеке покатилась слеза, я понял, что выбрал совершенно не подходящую жертву, не подходящее место и…

— И привез меня сюда. Благодарю. Как-нибудь обойдусь и без твоего сострадания. Иди, жалей сирых и убогих, а я сама справлюсь.

— С чем справишься то? — ну вот, вернулись к тому с чего начали. Но почему бы и нет? Пусть поймёт, какие все мужики подонки.

И я рассказала, во всех подробностях. Он внимательно слушал откровение последних шести месяцев моей жизни, не перебивая и не шевелясь. Временами, когда его руки прекращали поглаживать ступни, казалось, что мой скучающий маньяк — похититель превращается в статую. Но проходило пара минут и он отмирал, снова внимательно слушая меня.

Рассказ закончился и в комнате повисла гнетущая тишина. Если он обдумывал услышанное, то мне просто не хотелось больше разговаривать. Но он первым нарушил долгие минуты почти осязаемой тишины.

— Как тебя зовут, малыш?

Я несколько секунд раздумывала, говорить ему или нет или сказать чужое имя, а ведь он опять поймет, что я соврала.

— Саша, — наконец, тихо отозвалась я и его глаза вновь потемнели, а тело напряглось. Мужчина изучающе смотрел на меня, комната снова погрузилась в молчание. Ему не понравилось моё имя? Знаю, для девушки это не самое подходящее, нежели какая-нибудь Снежана или Маргарита, но родители очень хотели сына и вот теперь…

— Значит тёска, — он искренне улыбнулся и расслабился, расслабилась и я. — Можешь посмеяться, но меня тоже зовут Саша, Александр, но лучше просто Алекс, — представился мой похититель, чуть ли не протягивая мне ладонь для рукопожатия. А у меня в голове всё ещё крутились его слова про развлечения, так что я только брезгливо поморщилась и отвернулась, от снова изучающих меня глаз.

— Тебе не понравилось моё развлечение? — вздохнул он, наконец, полностью прекращая касаться моего тела. Смотрите, какой проницательный! А раньше не понял, блин.

— Так заметно? — фыркнула я и, свернувшись калачиком, с головою спряталась под одеялом.

Сверху на одеяло легли, приобняв через толстый источник тепла поперек живота. Я дернулась и тут же замерла.

— Хватит, малыш, не надо строить из себя святую невинность, все мы совершаем ошибки, но если бы я не сделал своей, тебя сейчас здесь не было.

— Лучше бы не было, чем слушать твои разглагольствования, — совсем осмелев, буркнула я.

В следующий момент с меня сорвали одеяло, и я оказалась прижатой его телом к матрасу.

— Мне плевать, что ты там думаешь, но я ничего не могу с собой поделать, ты чертовски понравилась мне и твоё присутствие в моей постели… — он прикрыл глаза от удовольствия, удерживая мои руки прижатыми по стойке смирно к телу, по которому похотливо загулял его взгляд. — Ты даже не представляешь, как трудно сдерживаться, чтобы не взять тебя прямо сейчас, — его низкий голос, стал ещё ниже, появилась возбуждённая хрипотца и не только она появилась…

— Пусти, пожалуйста, я не хочу! — пропищала я, то же не своим, перепуганным голоском.

— Но ты, так просила меня об этом в том переулке, а теперь…

— Теперь мне страшно! — дерзко перебиваю его и если он такой внимательный, каким хочет казаться, ему не составит труда заметить крупную дрожь, бьющую моё тело.

— И это дрожь явно не от холода, — Алекс подтвердил мои мысли о своей разумности, скатился с меня, но уходить дальше, чем я прижатая к его горячему, чувствующемуся даже через жар одежды боку, не стал. А я снова свернулась калачиком тоня в его теле.

— Не бойся, малыш, я не сделаю тебе больно. Хочешь, отвезу тебя домой прямо сейчас? — серьезно спросил он, снова согревая горячим дыханием мою шею сзади.

— Нет! — Я встрепенулась, чуть ли не закричав. Вернуться туда, где мне сломали всю жизнь?! Ненавижу эту квартиру! Никогда больше туда не вернусь!

— Тихо-тихо-тихо, никуда я тебя не повезу. Оставайся у меня сколько захочешь, я буду только рад. Я на самом деле не такой плохой, как кажется, — Алекс немедленно начал меня успокаивать, только слёзы сами катились по щекам.

Несколько минут его успокоительного ласкового шепота прошли в пустую, только сильнее напугав меня.

Я больше никогда не поверю мужчине, особенно, такому как он. Мне достаточно одного предательство, которое настолько сломило меня. Не хочу. Не могу. Просто нет сил.

И как же я оказалась права, когда не позволила себе ему поверить. Александр, нет, мой похититель собрал в хвост мои волосы, оголяя шею, по которой тут же прошлись его губы, а рука до того мирно лежащая на моём животе, начала движение, выводя на коже сводящие с ума узоры.

— Я буду так ласкать тебя, пока ты не перестанешь рыдать и заливать мою любимую подушку слезами, поняла? — лукавый шепот над ухом и мочка того втянута в его рот, чтобы немедленно быть прикушенной. У меня поджались пальцы на ногах от этой почти невинной ласки, если бы не его широкая горячая ладонь обхватившая грудь…

Я поняла, что полностью успокоилась и мыслью вполне здраво, только когда его рука проделала вчерашний маршрут, но в отличие от вчера, пальцы не замерли, а очень медленно и осторожно начали двигаться, и его язык окончательно добил меня, пробежавшись от уха к плечу. Пришлось закусить губы, чтобы скрыть стон удовольствия, а вот предательскую дрожь во всём теле, скрыть оказалось невозможно.

— Вижу, ты успокоилась Александра… — к нему вернулся хриплый искушающий голос. А я не удержавшись чтобы не посмотреть моему похитителю в глаза, перевернулась на спину, сама не осознавая, что этим лишь упростила задачу его пальцам и уже не смогла скрыть стон, когда они скользнули в меня…

Всё что я успела до этого разглядеть в его глазах — бесконечную бездну сексуального желания, кажется, передавшуюся и мне с поцелуем властных губ, втянувших в себя мой давно затвердевший сосок.

А пальцы продолжали так же неспешно, как он вчера ими расстегивал на себе рубашку, двигаться во мне.

Дыхание сбилось, пульс и до того бешено скачущий, просто взорвался под его языком, каждым касанием стирающим мою прошлую жизнь. Пальцы выскользнули из моего тела, размазывая оставшийся на них сок желания по животу и груди. И каждое такое касание его языка, губ, горячих ладоней просто сводила с ума, заставляло желать большего, вырвав у меня пусть только мысленный крик — чего же он медлит? И в ответ на мои мысли его пальцы, но уже явно в большем количестве, вернулись в меня, заставив в очередной раз вскрикнуть от удовольствия, выгибаясь ему на встречу. Чтобы мой сосок был тут же прикушен, а холодная струйка воздуха, что последовала за укусом, окончательно уничтожили во мне всё разумное. Я хочу его, хочу больше жизни и не намерена больше скрывать это. Пусть он собирался меня изнасиловать, пусть я ему не верю, но Господи, почему он медлит?..

— Нет, ты явно успокоилась, — искушающий хрип где-то в районе моей шеи и в этом голосе слышится не меньше желания, чем в моём ответном стоне. А он лишь продолжает мучительно приятную ласку пальцев, властвующих во мне.

— Пожалуйста… — просящий всхлип сорвался с моих губ.

— Уже умоляешь? А пять минут назад ты гнала меня, — он растянулся в хищной издевательской улыбке, но я тоже не осталась в долгу. Моя рука до того мирно сжимающая одеяло, забралась ему под майку, пробежав ноготками по мышцам пресса, и тут же спустилась ниже, через мягкую ткань спортивных штанов, обхватывая ладошкой его напряжённую плоть.

Звериный рык вырвался из его горла и губы тут же жадно накрыли мои, а пальцы внутри меня, начали двигаться быстрее, приближая сладкий пик наслаждения.

— Как же я хочу тебя, — прорычал мой мучитель, разрывая такой сумасшедший поцелуй. — Но только при одном условии, — Алекс тяжело хрипло дышал, но при этом ещё умудряется выдвигать мне условия? Истинный командир. И я согласна на любое его условие, каким бы невыгодным оно для меня не было.

— Ты целиком станешь моей, чтобы я не пожелал, — гортанно прохрипел он и я, не задумываясь, выдохнула согласие.

Буквально в миллиметре от истинного удовольствия, что уже накрывало тело, он вырвал из меня приносящие блаженство пальцы. Моя ладонь, что так и сжимала его возбужденное естество, лишилось этого удовольствия, а сам мужчина отстранился от меня, вызвав разочарованный стон. И те несколько секунд проведенных без его ласк, практически остудили меня, снова становясь плодом моего унижения за те полгода, что я раздвигала ноги перед той мразью. Но стоило рукам Алекса вновь коснуться меня…

Огонь, адское пламя, даримое его ласками, и я снова потерялась в нем.

Его тело накрыло моё, наконец, заменяя пальцы на то, чего мне так давно хотелось, но и тут меня ждало разочарование. Он вплотную прижался ко мне, едва погружаясь, вызывая умоляющие всхлипы, издеваясь надо мной. Не знаю, как он ещё держался, но будь я на его месте… Мои ноги обхватили его бедра, хоть так пытаясь заставить ворваться в меня, на что Алекс лишь приглушенно рассмеялся, видя моё нетерпение.

— Мой малыш, — шепнул он и одним резким разрывающим толчком, взорвал меня и сам зарычал, когда плотное кольцо моего тела сдавило его плоть, вознося на вершину блаженства. Кажется, мой насильник не ожидал, что я настолько узка там или это он настолько велик? Моя не растягиваемость всегда была моей больной точкой. Но самая адская боль была, когда я лишалась девственности. Но с ним…

Никакой боли, только яркая вспышка оргазма, накрывшая меня лишь от первого толчка.

Но ни я, ни тем более он, на этом не остановились. Ласки Алекса слились в череду моих непрерывных взрывов, словно я не была с мужчиной несколько лет, хотя теперь назвать того подонка мужчиной… Он никогда не дарил и сотой доли того наслаждения, что дарит мой насильник, заботясь только о своём удовольствии. Алекс же, кажется, заботится только о моём, стиснув зубы, терпя, чтобы не взорваться самому.

Очередной громкий стон, скорее даже крик сорвался с губ, унося тело и разум в сильнейший взрыв сверхновой, заставляя меня биться под ним, ещё сильнее обхватывая его плоть, и тут Алекс не выдержал, добавляя в мои стоны свой сиплый рык удовольствия. Его плоть внутри меня забилась с неистовой силой, ещё увеличиваясь и пульсируя. Никогда не думала, что можно ощущать такое, но я чувствовала и впитывала в себя каждое его изменение. А нескончаемый поток его горячего семени, пролившийся в меня, новым взрывом перевернул мой мир. Не думала, что можно улететь только от одного осознания того, что мужчина целиком и полностью властвует в тебе. И мне было абсолютно всё равно, что я могу забеременеть от такого секса. Это того стоило. Даже ради одной ночи с ним.

Алекс на подрагивающих руках навис надо мной, не желая отпускать, даже когда я испила все его силы. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор как мы начали, часов в комнате не было, но по моему внутреннему хронометру, прошла вечность.

Ещё один долгий поцелуй, и он покинул меня, как и я тяжело дыша, лежал рядом, но стоило мне пошевелиться, как я была немедленно притянута к его телу, нежась в кольце сильных и таких горячих рук. А он перебирал влажные от нашей страсти пряди моих волос. Так хорошо и спокойно мне не было ещё ни с кем.

— Саш… — позвал он, вырывая меня из сладкой дремы.

— Да? — сонно отзываюсь и, сладко потянувшись, сама прижимаюсь к нему. И к моему удивлению не нахожу рядом. Этот факт, да что уж там факт, он получил своё развлечение, впрочем, как и я своё. Он мне ничего не обещал, а я не просила, но…

Открываю глаза, по привычке прикрываясь скомканным и немного мокрым, перекрученным в пододеяльнике одеялом. Алекс, голым сидит на краю постели, чуть склонив голову в бок, и улыбается. В правой руке держит стакан с водой, другая рука была сжата в кулак.

— Что-то случилось? — спросони, непонимающе спрашиваю, тут же откидываясь обратно на подушку.

— Нет, но может. Я вел себя чересчур несдержанно, так что выпей, — он разжал кулак, протягивая мне небольшую розовую таблетку.

Я снова села, вопросительно смотря на него и таблетку.

— Противозачаточное, — с легкой улыбкой пояснил Алекс и я больше ни о чем, не спрашивая, выпила все, что он предлагал.

— Боишься стать папой? — сонно поинтересовалась я, снова засыпая у него на груди.

— Я боюсь, что ты ещё не готова становится мамой, — с веселой усмешкой ответил он, а я уснула со счастливой улыбкой на губах. И снился мне Александр…

Я лениво приоткрыла глаза, но тут же зевнула и закрыла опять, растягиваясь на кровати.

"Опять я просыпаюсь в гордом одиночестве" — мысленно вздыхаю и улыбаюсь. А потом пулей вскакиваю и бегу в ванну, точнее к туалету. Не надо больше столько пить.

Довольная жизнью, я вернулась в комнату, чтобы наткнутся на очередную тележку с едой. Пельмени, записка и бокал вина — что может быть лучше? С тарелкой и запиской я перебралась в кровать, так и не обременяя себя одеждой, которой ко всему просто не было.

Уже жуя раскрыла листок А4 и снова не смогла сдержать улыбку.

"Прости, что тебе приходится просыпаться в одиночестве, но ты реально долго спишь. Ушёл по делам. Приятного аппетита, малыш, и не пей много вина" — гласила записка.

Мне захотелось броситься к нему на шею и расцеловать и то, что только вчера я считала его подонком… это было вчера. Я больше не хочу оглядываться на прошлое. И будь что будет. Захочет поиграть со мной, а потом выбросит как надоевшую куклу, значит, так тому и быть. Я больше не сломаюсь и не прогнусь ни перед кем.

Вдоволь наевшись, лениво оглядела комнату, прикидывая, чем бы себя занять. Оказалось, что занять себя совершенно нечем, но тут мой взгляд случайно зацепился за коробку лежащую в ногах кровати и ранее мной незамеченную. Да на такой кровати можно и слона потерять, не то, что коробку 30 на 20 отличающуюся от тёмно — зелёного постельного белья, бледно зеленым цветом.

У меня нету слов, чтобы описать мою улыбку, когда я рассматривала его подарок. Черное из легкого шелка вечернее платье, стоящее как моя зарплата за лет так пять. Я собиралась сразу влезть в эту роскошь, но, вспомнив своё жалкое отражение в зеркале, решила сначала всё же привести себя в порядок, да и такая бурная ночь оставила свои отпечатки на моей внешности.

Функция — контрастный душ и моментальная сушка — к моему удивление обнаруженная на сенсорной панели душа, быстро привели меня в норму. А под струями прохладного воздуха, даже мои длинные волосы высохли за какие-то минуты. Выбравшись из душа, я наконец-то, влезла в платье и сама поразилась изменениям, произошедшим со мной.

Алые припухшие губы так и манили прикоснуться к ним, глаза цвета стального метала, азартно сверкали, тёмно — русые локоны струились по оголенной спине и плечам, а главное — платье. Насыщенно чёрное сидящее на моей фигуре так, словно было сшито специально для меня, а, узнав Алекса за эти двое суток, так оно, скорее всего и было. Прямое, без особых излишек, доходящее мне ровно до низа косточки на щиколотке, но с таким вульгарным разрезом с правой стороны, что любой видящей меня в нём, может честно сказать, что белья на мне нет. Вся спина была оголена, а само платье держалось при помощи двух лент, крепящихся сзади на шее. И вырез. Он особо заслуживает описания. Заканчивался он ровно там, где начинался низ моего живота, и только одна широкая лента под самой грудью не давала мне, так сказать, светить голым бюстом. Наверное, Алекс очень любит вид обнаженного тела, да и я в восторге от подарка.

Ещё раз взглянула в зеркало и продолжила не узнавать себя. Не могла я так измениться за два дня. Ни грамма косметики, хоть я и раньше не особо ей баловалась, но теперь она мне вообще была не нужна. Без неё мне намного лучше. Но если брать общий расклад, та скромная дурочка Саша никак не вязалась с роковой стервой Александрой, смотрящей на меня из зеркала.

Покинув ванну меня, потянуло на подвиги, точнее исследование местности. И тут мимо обострившегося внимания не прошла левая дверь, за которой по моему предположению находился его шкаф. И я не ошиблась, если только в габаритах. Комната не меньше чем спальня была плотно заставлена стеллажами с вешалками, а свет включался, так же как и в остальном доме, реагируя на движение. А ещё говорят — женщины шмотницы. Да тут одежды хватит на маленькую армию. Вешалки с дорогущими брендовыми костюмами, рубашками, футболками, свитерами, спортивной одеждой и целая стена, с обувью начиная от классических ботинок заканчивая ковбойскими сапогами и пляжными шлёпками. Не удивилась если, порывшись поглубже, откапала бы пару женских туфель, но не скажу что ходить босиком по мягкому ковру так уж неприятно.

Закончив с осмотром гардероба, я вернулась в комнату, снова не зная чем себя занять. Как включать эту домашнюю стену — кинотеатр, я не знала, да и просто не люблю смотреть телевизор. Для меня лучшем телевизором всегда были и будут окна. Окно! Взгляд метнулся к тяжелой зелёной шторе, за которым скрывался целый мир. Как выяснилось не просто окно, а раздвижная дверь на огромную террасу. Я прилипла к стеклу, всматриваясь в пейзаж, и мне страшно захотелось выйти на воздух, увидеть всю картину, а не одни вершины деревьев. Но на улице осень, а я в вечернем платье, босиком.

Я точно больная, а в ближайшее время стану ещё и простуженной. Не удержавшись, я всё же вышла на балкон, сразу почувствовав холодное прикосновение осеннего вечера. Я точно слишком долго сплю, но Алекс так меня измотал…

Плюнув на холодок, решила, что пять минут меня не убьют, и облокотилась на деревянные толстые перила покрашенные в серебряный цвет, любуясь видом осеннего парка и поджимая пальцы на замерзших ступнях.

А мне казалось, что парк был меньше, когда меня везли сюда. Наверно, мы просто слишком быстро ехали, и я не смогла сориентироваться. Но, не смотря на это, вид открывался потрясающий. Около километра деревьев, разукрашенных осенним художником в жёлтые, красные, бардовые, местами и зеленые цвета, золотистые тучи, в закатном солнце и горячие ладони, обхватившие мои плечи…

— Не замёрзла, малышка? — всё тот же искушающий шепот и его губы, изучающие мою шею.

— Уже согрелась, — сбивчиво выдыхаю, оборачиваясь к нему. Мои губы тут же оказались в плену его.

— И всё же, ты замёрзла, — констатировал он, утягивая меня с балкона в спальню.

— Ну, если только капельку, — я улыбнулась такой заботе, осматривая своего похитителя. На Алексе идеально сидел один из его многочисленных костюмов, делая его ещё сексуальнее и желаннее.

— Ты великолепна, Саша, — произнёс он, как только занавесил окно, так чтобы не было видно, что происходит внутри и снаружи.

— Ты тоже неплохо смотришься. Мы куда-то собираемся?

— Практически. Сегодня я устраиваю что-то типа бала для богатых и нудных снобов, — Алекс взял меня за руку, ведя к кровати. — И ты будешь меня сопровождать.

— Я? — резко останавливаюсь, не дойдя шага до кровати. Алекс остановился вместе со мной и, видя мою растерянность, улыбнулся и легко толкнул меня на постель, принуждая сесть.

— А почему нет? — лукаво поинтересовался он, опускаясь передо мной на одно колено. Обхватил мою ногу и снова как вчера начал перебирать пальчики. Я опешила.

— Но… Но… У меня даже туфель нет! — выпалила первое, что пришло в голову, все ещё поражаясь его поведением.

— Кто тебе сказал что нет? — Алекс ехидно улыбнулся и словно волшебник, достал из-под кровати коробку, и сам же принялся обувать меня.

— Давай-давай, вставай, — он протянул мне руку, только благодаря которой я и встала. Туфли сидели, как будто я в них родилась и стоили если не пятилетнюю мою зарплату, то свою однокомнатную квартиру мне пришлось бы уменьшить на комнату и жить на кухне. Чёрные туфли — босоножки сделанные на древнегреческий манер отдалённо напоминали сандали. На пятисантиметровом каблуке, кожаными ремешками заключали ногу чуть ниже колена в большие клетки — решётки, а по краю всё это было расшито тонкой серебряной нитью.

— Я же не расплачусь с тобой за эти вещи, — испуганно выдыхаю, крепко вцепившись в руку Алекса.

— И даже думать не смей. Это подарки, — строго отрезал он, но тут же смягчился и улыбнулся. — К тому же я разве не могу побаловать свою даму красивой вещицей?

— Ты всё ещё хочешь, чтобы я сопровождала тебя? — делаю пару неуверенных шагов, но туфли, словно продолжения моих ног. Я даже не чувствую, что на каблуках.

— Помнишь, на что ты согласилась ночью? — спросил Алекс, обнимая меня сзади за талию.

Я в момент вспыхнула, краснея при воспоминаниях о ночи и если честно, то я совершенно не помнила, с чем соглашалась, на тот момент мне было всё равно, а сейчас… пауза затягивалась, а я всё так же пыталась мучительно вспомнить.

— Понятно, — усмехнулся Александр, потеревшись о моё плечо чуть колючей щекой и я забыла, чего он спрашивал минуту назад. — Тогда я напомню. Ты согласилась быть моей, чего бы я не пожелал.

— Правда? — удивленно переспрашиваю.

— Ты сомневаешься в моей искренности, малыш? — его губы коснулись плеча, а правая рука скользнула в вырез платья на животе и я поняла, что готова отдать ему не только себя, но и заложить душу, если он попросит.

— Нет, но…

— Но ты не доверяешь и не понимаешь. Я бы тоже на твоём месте не верил сам себе, — закончил за меня Алекс — Но…

— Но у меня нет другого выбора, — теперь за него закончила уже я.

— Я рад, что мы друг друга поняли, — он чмокнул меня в макушку и снова нырнул под кровать, возвращаясь ко мне с очередной коробкой. Интересно, а если я там тоже пороюсь, не отыщу ли для себя Ламбаржини?

На этот раз коробочка была совсем небольшой, из чёрного бархата, и я даже представить себе не позволила, что может в ней находиться.

— Моя леди должна блистать, — с подленькой улыбочкой сообщил Александр и потянул бархатную крышку вверх. Я зажмурила глаза, мысленно твердя себе, что если я не вижу, то этого нет.

— Саш, открой глаза, хочешь ты того или нет, но и это тоже мой тебе подарок.

— Извиняешься, да? — злобно спрашиваю, приоткрывая правый глаз, и чуть не падаю, ослепленная звездным небом бриллиантов рассыпавшихся по черноте бархата. — Не надо мне таких подарком.

— Ты согласилась малыш. Дважды согласилась быть моей. И теперь, расслабься и получай удовольствие, — как-то сердито сказал Алекс, и мне не оставалась ничего, кроме как подчинится его воле.

В итоге мою шею обвил тонкий ошейник — колье, с которого платиновой нитью ровно в разрез платья опустился бриллиант с лесной орех. На ушах красовались точно такие же драгоценные слезы — нити длиною сантиметра три, заканчивающиеся бриллиантом поменьше, где-то с горошину. А левое запястье обхватил широкий платиновый браслет, целиком инкрустированный мелкими бриллиантинами и пятью нитями, каждая из которых заканчивалась крошечным звенящим серебряным колокольчиком, спускающихся да середины ладони.

— Вот теперь, малыш, ты готова, — заворожено выдохнул мой соблазнительный похититель, смотря на меня.

— Я что так плохо выгляжу? — почему-то стушевалась я, мелко пятясь от него.

В глазах моего похитителя вспыхнули искры ничем не уступавшие блеску бриллиантов.

— Ты божественна, Александра, — с придыханием произнёс он и, поймав мою ладонь, переплёл наши пальцы и потянул за собой в неизвестность.

И снова был коридор с самовключающимися лампами, в котором я поинтересовалась — и не лень ему по несколько раз в день совершать такие длительные прогулки до спальни. Он ответил, что ему нравится уединённость и, что его никто не тревожит, ведь без его разрешения, по этому коридору просто невозможно пройти.

Мы обошли стороной мраморную лестницу, по которой он привёл меня в свою комнату и какими-то окольными путями повёл, как он выразился, полюбоваться снобами со стороны, чтобы знать к чему готовится.

Гости уже начали собираться, я даже слышала их веселые голоса где-то над нами, но всё же больше всего меня интересовало — почему у него во всём доме лишь одно нормальное зеркало? Или он специально водит меня тайными коридорами, боясь показывать самой себе. А я как вкопанная замирала у любой мало мальски отражающей поверхности, чтобы хоть как-то рассмотреть всю ту красоту, что он навесил на меня. Алекс каждый раз посмеивался, делал мне очередной комплимент и обещал, что я затмю любую фифу на этом долбанном балу. Его слова, между прочим.

— Малыш, — вздохнул он, когда я, всё-таки нашла пригодную зеркальную поверхность, отобрав серебряный поднос у молоденького парнишки, кажется, бармена, на своё несчастье проходившего мимо нас. Теперь парень понуро стоял, озадаченно пялился на меня, держал в каждой руке по три бутылки шампанского и вздыхал. А я фигела на своё отражение в начищенном почти до состояния зеркала подносе. Не может это быть правдой, не бывает так.

— Я либо сплю, либо попала в сказку, но вероятий всего умерла и попала в рай, — неосознанно пробормотала я. Алекс немедленно встрепенулся, жестом отсылая бармена восвояси, и крепко обнял меня.

— Что ты такое говоришь, малыш? — он обеспокоено заглянул мне в глаза, в которых уже набухали слёзы.

— Такого не бывает в реальной жизни, только не со мной. Это всё неправда. Чья-то злая шутка, — я была готова расплакаться, практически впадая в истерику.

— Глупости, — Алекс буквально отрезал мои слёзы своим страстным поцелуем. — В жизни случается всё. Надо только верить… — шептал он мне в губы, прижимаясь своим лбом к моему.

— Но… — я попыталась что-то возразить, разумно понимая, что какие бы чудеса не случались, я не тот человек, с которым могло случиться такое чудо. Но его губы убеждали в обратном, покрывая мои плечи и шею властными поцелуями, а руки уже боролись с лентами, удерживающими платье. И тут раздалось деликатное покашливание…

Алекс резко встрепенулся, одаривая помешавшего нам человека испепеляющим взглядом почти чёрных от ярости глаз, но тут же успокоился, выпрямляя без того ровную спину. Да и не замечала я за ним сутулости. Однако перед этим средневозрастным мужчиной с лёгкой сединой в светло каштановых волосах и жемчужно белом фраке, мой похититель будто бы хотел выглядеть как можно солиднее. Его отец? Девой партёр? Самый заклятый враг?

— Простите, что помешал, но у меня к тебе срочно дело, — обратился мужчина к Алексу, при этом мило улыбаясь мне и оценивающе пробегая по фигуре явно наметанным глазом от макушки до самых шпилек туфель.

— А дело не может подождать до завтра? — раздражённо бросил мой похититель, застегивая верхние пуговицы рубашки, до которых уже успели добраться мои пальцы.

— Дело может подождать и до следующего нового года, а вот Соер и Спас ждать не будут, — равнодушно произнёс мужчина, делая вид, что уходит.

Алекс страдальчески вздохнул, закатывая глаза к потолку.

— Ладно, Пит, пошли, разберемся, а ты, малыш… — он с нежностью провёл большим пальцем по моим губам. — Иди пока к гостям и затми их. Мы быстро.

Мне вкратце рассказали, как дойти до зала, где проходил так называемый "бал" и оба мужчины поспешили меня покинуть. Разумеется, я растерялась и застыла на месте, смотря им вслед. Я с Алексом то не знала, что мне там делать, а теперь… Ну вот она вернувшаяся истерика, только вернулась она в виде паники. И уж раз они скоро придут, может, я просто тут постою? Никого не трону, даже отнимать подносы больше не стану.

— Мадмуазель, пойдемте, меня просили вас проводить, — уверенный голос из темноты заставил испуганно подскочить, заозиратся по сторонам и облегчённо выдохнуть. Тот самый дворецкий, что отрывал нам дверь и назвал меня красивой, снисходительно улыбался мне.

— Да нет, спасибо, я лучше тут подожду. Он же сам сказал, что они быстро, вот я и…

— Он же и просил проводить, чтобы вы обязательно не заблудились и не стояли здесь в одиночестве, дожидаясь его, — дворецкий перебил моё мямленье, снова улыбнулся и жестом предложил следовать за ним.

— Может, я всё же, дождусь его? — уныло спрашиваю, всматриваясь в сторону коридора, куда ушёл Алекс, и его кто там он ему приходится.

— Месье настаивает, — уже более строго, но все так же спокойно продолжил гнуть своё дворецкий. Видя его мельком ещё в прошлый раз, и теперь внимательнее рассмотрев сейчас, поняла, что не ошиблась, определив его породистым потомственным представителем этой работы. Только такие в n-ом поколении люди могут так достойно вести себя, зная, что они всего лишь, по сути — прислуга.

— Ну, раз Месье настаивает… — я выделила слово месье, расправила плечи и гордо пошла за дворецким.

Наш поход был не долог, но лучше бы он продлился подольше, потому что как только мы вошли в банкетный зал, абсолютно все уставились на меня. Мужчины чуть ли не раздевали вперенными в меня взглядами, женщины — завистливо перешёптывались, а мне захотелось провалиться сквозь землю, да ещё и этот исполнительный дворецкий поспешил меня покинуть. Я вновь застыла, испуганно смотря на размалёванных девиц в жутко дорогих вечерних платьях и их кавалерах в костюмах не хуже, чем у Алекса. Только ему костюм шел, а на этих висели как серьги на моих ушах, сливая всех в одну сплошную массу слипшихся макарон.

Никаких знаменитостей, что вечно мелькают в таблоидах и не пропускают такие мероприятия ни за какие креветки. Одни зажравшиеся старикашки, пара молодых пареньков, да личности больше похожие на бравых коммандос из каких-нибудь джунглей, но тоже упакованных в дорогую обертку. Вот эти типы в большинстве своём, как раз и прожигали меня похотливыми взглядами, впрочем, старикашки им ничем не уступали.

— Такая красивая и такая растерянная, — самоуверенный голос слева, напугал ещё больше, чем тихо подкравшийся дворецкий в тёмном коридоре. Но не успела я испугаться, как моя ладонь оказалась в широкой мужской руке, а его губы приникли к тыльной части ладошки с навязчивым поцелуем. — Разрешите представиться, Маркус, — он так и лучился самодовольством и нахальством, да и манеры его вкупе с плотоядным взглядом ясно говорили, что этот хищник уже спит и видит меня в своей постели.

Ростом с меня, роковой коротко подстриженный блондин с холодными голубыми глазами в пижонском тёмно синем костюме и ярко красной рубашке под ним. Этакий недокозанова наших дней. Будь я на процентов десять блондинестее и тупей, обязательно бы повелась на это коварно улыбающееся чудо.

— Александра, — не менее самоуверенно назвалась я, и стоило мне только открыть рот весь стыд, неуверенность и испуг, как ветром сдуло. Я снова почувствовала себя стервой разбивающей сердца, а заодно, чтобы стерве не было скучно и чёрной вдовой.

Маркус, оказался не таким дураком, как показало моё первое мнение о нём, заметил изменения во мне и тоже сменил тактику.

— Так вы здесь одни? — соблазняющим тоном, поинтересовался он, протягивая мне бокал с шампанским. Я отказалась. Не хватало только напиться сегодня. Мне и так хватает головной боли.

— Пока что да, но думаю это ненадолго, — ловко уворачиваюсь от его руки и уверенной походкой направляюсь к столам с закуской мимо завистливо фыркающих дамочек. А мне искренне плевать. На них, на манеры, на диеты и на Маркуса, тенью следующего за мной, особенно на него, я есть хочу. И пить. А весь сегодняшний психоз начавшийся сумасшедшим сексом с моим похитителем, и заканчивая заходом в этот зал, породили во мне чувство ну просто адского голода, даже не смотря на недавно съеденные пельмени. Уж про жажду, я промолчу.

— Тогда позвольте составить вам компанию? — Маркус пристроился между мной, вожделенными канапе с мидиями и бокалами вина, чем только вызвал раздражение.

— Можно на ты и без компании, — фыркнула я, в наглую отодвигая парня от стола и, наконец-то, блаженно прикрыла глаза от растекшегося по языку удовольствия.

— Прям так сразу? — съехидничал Марк, присоединяясь к распитию вина. И чего только эти богатеи вечно набрасываются на шампанское? Гадость ещё та. А вот вино, да ещё и из запасов Алекса. Вот кто-кто, а он точно не знает, что такое вино за 68 руб. из магазина "Пятёрочка". И я, кажется, теперь тоже не узнаю. Мой организм просто сознательно откажется его принимать.

— Прям так, — отмахнулась я, набрасываясь на канапешки.

— А помимо красивой и одинокой, ещё и голодная. Твой мужчина явно плохо заботится о тебе, — усмехнулся Марк, обходя меня сзади, и тоже очень нагло поместил свои руки мне на талию. Не думала, что умею так гневаться, но сказать, а уж и подавно ничего сделать, я не успела, а хотелось и огого как хотелось. Другой не менее взбешенный голос остановил меня, заодно погружая зал в полнейшую тишину.

— Через секунду не уберешь от неё руки, пристрелю, — прорычал Алекс, и я поверила этому рыку. Он бы сделал, что обещал, если бы руки Марка, в тот же момент не покинули меня.

— Понял Ал, она твоя, на чужое не претендую, — хмуро улыбался господин "длинные руки" поднимая эти самые руки над головой. — А я-то думал, что слух о твоём новом фигуристом развлечении, был всего лишь слухом.

— А думал, что ты сейчас в Японии, наводишь мосты с драконами, — недовольно рыкнул мой кареглазый, притягивая меня к себе и тоже не давая поесть, но ради его объятий можно и поголодать.

— Так уже, — Марк пожал плечами, засовывая руки в карманы брюк. — Оказывается под бутылку местного пойла договориться можно о чём угодно, я и тебе привез.

— Я не пью, — отрезал Алекс, уводя меня от стола и от Марка, но тот упорно шёл за нами.

— И зря. Сколько бы мог заключить полезных сделок с набравшимися поставщиками? — продолжал гнуть своё назойливый рукораспускатель.

Алекс резко затормозил и развернулся, одаривая преследователя арктическим холодом, а меня, не успевшую отреагировать, по инерции внесло в его грудь, где мою талию тут же стиснули в стальных объятьях.

— Марк, ей Богу, я тебя сейчас точно пристрелю, и мир во главе с поставщиками скажет мне спасибо, — произнёс он спокойным голосом, но каждое произнесённое слово заставляло меня ёжиться и сильнее вжиматься в мужчину.

Маркус одарил нас пронзительным взглядом голубых глаз и, не сказав ни слово, развернулся и буквально растворился в гостях, хоть вокруг нас была своеобразная зона отчуждения, навеянная холодом Алекса.

— Идём отсюда. Думаю, эти коршуны уже вдоволь наглазелись на тебя, а я начну думать головой в какие платья наряжать свою женщину, а в какие нет, — проворчал мой похититель, провожая проходящую мимо тройку тех самых окрещённых мною — коммандос, очередным убийственным взглядом.

А что я могу сказать на это? Платье мне нравится, похотливые взгляды не очень. Но сказать мне опять не дали, быстро выведя из зала через совсем другую, почти не заметную в стене дверь, запертую на кодовый замок, за которой сразу начиналась винтовая кованая лестница.

Здесь света не было, по крайней мере, на наше появление он не среагировал, как в остальном доме и мне пришлось ориентироваться только на руку Алекса и слабое синее свечение идущее сверху.

— Куда ты меня ведёшь? — не выдержала я, осилив где-то половину подъёма.

— Они меня утомили, никогда не любил всю эту показную мишуру, — его голос и вправду звучал устало, и я не стала больше ничего выспрашивать.

Лестница закончилась и мы, пройдя через ещё одну закрытую пусть и почти целиком стеклянную дверь, которую, как и первую, Алекс за нами запер, попали в уменьшенную копию нижнего зала. Только у этой копии была ещё и сцена. Полумрак разбивали большие окна, сквозь которые проникал свет луны и его глаза, в которых скакали озорные бесенята.

— Тут лучше, правда? — он крутанул меня, притягивая к себе. — Потанцуем?

Я не удержалась от улыбки, которой тут же заразился Алекс, а ему так идёт улыбка.

Голосов гостей отсюда не было слышно, а вот мелодичная музыка, которую я не заметила за гомоном людей, действительно побуждала к танцам.

Положив голову ему на плечо, я прикрыла глаза, полностью отдавшись рукам ведущих меня в танце, и просто наслаждалась моментом, тишиной, звуком его сердца и визгливо испортившим всё звонком мобильного. Причём моего мобильного. Никогда не перепутаю эту мелодию ни с какой другой — Лунная соната в современной рок обработке, каким-то чудом впиханную в мой устаревший мобильник. И врят ли Алекс любитель таково вот творчества.

Он достал надрывающийся телефон из внутреннего кармана пиджака и с усмешкой глянул на светящийся экран.

— Ответишь? — хмыкнул, протягивая мне синий моноблок.

Взглянув на имя, высвечиваемое экраном — "Павел" — захотелось раздолбать мобильный на сотни кусочков и потоптаться по остаткам ногами. Я выхватила телефон из руки Алекса, с силой швырнув об пол. И как я хотела, он разлетелся на мелкие детали, а главное перестал доставать меня Лунной сонатой.

— Ты так не любишь классику, малыш? Пожалуй, запомню на будущее, — с улыбкой проговорил этот подонок.

— Да не пошёл бы ты! — взорвалась я, начиная метаться туда сюда по двухметровому участку зала, а заодно по частям телефона, топча их дорогущими туфлями.

— Тс-с-с-с, малыш, — он поймал меня, пытаясь прижать к себе, но я была на взводе, чтобы вот так просто ему подчиняться. Раньше да. Тогда в переулке, когда мне хотелось быстрее попасть в какой-нибудь отель и вскрыть себе вены из-за этого дерьма — Павла. Когда мне было плевать на всё, в особенности на себя, тогда он помыкал мной как хотел. Но теперь, он сам пробудил во мне стерву и желание жить.

— Пусти меня! — приказно потребовала я шипящим голосом.

— А то что? — бесенята в его глазах запрыгали с удвоенным рвением, а руки лишь сильнее сжались на моих запястьях, причиняя мне лёгкую боль.

Вместо ответа я вскинула ногу, метя коленкой ему между ног, но Алекс, видимо предусмотрев такое, не только не дал ударить себя, перехватил мою ногу, прижимая к своему бедру. Зато моя правая рука обрела свободу и тут же влепила ему пощечину. На что он оскалился и зарычал как дикий зверь, смотря мне в глаза, в которых снова вспыхивал страх и… желание. Он подхватил меня под зад и в следующую секунду, я уже сидела на сцене, обхватив его бёдра ногами и отвечая на лишающий разума поцелуй.

На этот раз он не играл, не мучил меня и себя долгой прелюдией, а просто стремительно ворвался, заставляя забыть всё на свете, от этого чёртого звонка до того как дышать. Просто сводил собой с ума, находясь во мне. Ловил поцелуем каждый мой стон, вторя мне глухим рыком. Необузданный дикий зверь, бьющийся в моём теле, взорвавший разум, коснувшийся губ лёгким благодарным поцелуем, когда мы оба утонули в бездне наслаждении.

— Почему? — спросила я, когда он отстранился, уходя к окну с зажженной пахнущей корицей сигаретой.

— А почему бы и нет? — усмехнулся Алекс, так и не обернувшись. А мне снова стало холодно, противно и тошно от самой себя. Я же обещала быть сильной, но где вся моя сила, когда он властвует над моим телом? С удвоенной силой захотелось оказаться как можно дальше от его повёрнутой ко мне спины.

— Не стоит, малыш, поздно уже жалеть о том, что было. И только не говори, что тебе не понравилось, — насмехался он, туша окурок о раму окна.

— Ненавижу тебя! — прошипела я, обхватив колени руками, сжимаясь в маленький всхлипывающий комочек на сцене.

— Привыкнешь, — безразлично бросил мой похититель и насильник. — Не ты первая.

Что я могла ответить? Я ведь знала что это только сказка, красивая фольга, прикрытая дорогими подарками и лживыми словами. А я сама отдалась ему и сомневаюсь, что он снизойдет до милости просто так отпустить меня.

Здравствуй Ад. Пора мне уже познакомится с твоими обитателями, ибо с самим Дьяволом, я уже знакома.