Все будет по-другому

21.

- Собирайся, я отвезу вас домой.

Голос Ярослава звучит разражено и нервно. Что случилось? Не уж то Алена успела свернуть ему кровь в такие краткие сроки. Аленка проскальзывает за дверь.

- Ярослав, спасибо, что присмотрел за ней. Мы доберемся до дома без твоей помощи.

Иван помогает Алене стянуть ботинки, а она во всю жалуется ему на Слободского Марка, мальчика, который явно неровно дышит к моему ребенку.

- Я ему говорю, давай поговорим нормально, как взрослые люди, - Алена громко выделяет последнюю фразу. Ее голос доносится из прихожей. - А он кудахчет как курица и руками машет словно крыльями. Представляешь! - возмущенно. - Это он меня передразнивает. Чего он ко мне прицепился? Пусть или ведет себя нормально, или не подходит ко мне! Козел! Свалился на мою голову!

- Полностью с тобой согласен! У вас это семейное. Тебе это передалось от мамы, - слышится голос Ивана.

- Что передалось?

- Не бери в голову! Каждой девчонке однажды должен повстречаться козел. Это нужно пережить.

Мы оба сосредоточенно подслушиваем их разговор. Яр хмурит брови и сжимает челюсть.

- До понедельника, Ярослав, - пытаюсь юркнуть за дверь.

- Подожди, - недовольно бросает он хватая меня за руку. В тот же миг дверь приоткрывается, снова появляется Иван.

- Вы все никак не попрощаетесь? Аленка есть хочет, я плов поставил разогреваться, - бросает взгляд на руку Яра вцепившуюся в мое предплечье. Тот тут же меня отпускает.

- У меня назрело очень много вопросов, хотелось бы их обсудить, Диана, - продолжает смотреть набычено Яр.

- Ну не среди ночи же! Пойдем, пойдем, - утягивает меня за руку Иван. - Там ребенок голодный.

- А мы будем играть в Фифу? - Доносится из кухни. Алена кричит с набитым ртом.

- Утром поиграем, - отвечает ей Ваня.

- Я хочу сейчас!

- Сейчас ты будешь спать! И мама тоже, она сегодня устала.

- Мы тихонечко, - шепчет Алена заговорчески.

- Алена! Тебе уже сказали, нет, - отрезаю я.

- Я, наверное, пойду пообщаюсь с ним. По любому не уехал, сейчас начнет тебе названивать.

И действительно дисплей моего телефона тут же загорается от входящего вызова. Иван пытается вытянуть телефон из моих пальцев.

- Не надо, - сама сбрасываю звонок и бросаю телефон на стол.

Аленка уплетает плов подогретый в микроволновке, запивает его клюквенным морсом.

- Вкусно? - интересуется у нее Иван.

- Угу.

- Ну хоть кто-то оценит мои кулинарные способности. Твоя мама есть отказалась. А я между прочим старался, - качает головой.

- Мама! Ты что!? Очень вкусно! Попробуй! Ты так не умеешь.

- Спасибо доченька, - присаживаюсь напротив нее. - Ты целый день голодная? Папа тебя не кормил?

- Кормил… сосиской. А я говорила тебе, что у меня выпал зуб?

- Говорила.

Алена улыбается демонстрируя отсутствие второго верхнего резца.

- Марк поэтому злится. У него только два постоянных зуба, а у меня скоро четыре будет, - жадными глотками допивает остатки морса.

Алена продолжает болтать. Скорее всего, она не уснет уже сегодня. Опять накрылся наш режим. В квартире отца она спит очень плохо. Часто просыпается, хнычет. Возможно, на нее давит гнетущая атмосфера того дома. Ею пропитана вся квартира. Ремонт в ней не делался больше двадцати лет. Самой веселой и светлой комнатой является моя детская. Она выполнена в бело-розовых тонах и до сих пор неплохо сохранилась. Но ее сохранности пришел конец, потому что у этой комнаты теперь новая хозяйка, и я разрешаю делать ей то, что некогда запрещали мне родители. За столь короткий срок нашего с Аленкой в ней пребывания одна стена уже почти полностью заклеена ее рисунками, и вторая рискует стать такой же не позднее, чем через пару недель. Мне портить стены не позволялось. Пусть хоть мой ребенок украсит детскую на свой вкус.

Мне все же удается уложить дочку на диване. Она бурчит, капризничает, говорит, что все равно не уснет без Бублика. Но, тем не менее, в скором времени засыпает. За окном уже брезжит рассвет. Дворники начинают мести территорию двора, противно скребя пластиковыми метлами по асфальту. Береза напротив окна почти полностью облетела, ее ветки тихонько шевелит ветерок.

- Ты тоже приляг отдохни, совсем не спала. Так нельзя… - Иван обнимает меня со спины. По моим щекам вновь начинают бежать слезы.

- Я все равно не усну, - шепчу еле слышно.

- Надо, - шепчет он за моей спиной.

- Можно мы завтра побудем у тебя? А в воскресенье я займусь похоронами. Его не отдадут раньше понедельника...

- Зачем ты спрашиваешь?

- Я не смогу находится там сейчас, - слезы продолжают катиться тяжелыми каплями. Бегут по щекам, по подбородку и шее. Убегают за ворот теплого махрового халата.

- Я же говорил тебе, что вы можете переехать ко мне в любой момент. Скажешь, и я в тот же день перевезу ваши вещи.

- Вань… Я пока не готова.

- Я не настаиваю.

Его подбородок касается моей макушки. Руки крепко обнимают мое обмякшее тело. Я совершенно без сил…

Сегодня я забыла важные документы дома. Пришлось в обеденный перерыв вызывать такси и ехать за ними. На понедельник была намечена сделка, а пакет документов оказался не готов. Моя рассеянность в последнее время может сыграть со мной злую шутку и лишить меня работы. Не хотелось бы подводить Олега. Он и так во всем и всегда идет мне на встречу. Слишком часто я опаздываю, отпрашиваюсь и болею. Точнее болеет Аленка, а мне приходится брать с ней больничные. Думаю, что у доброты моего начальника тоже может быть предел, и в один прекрасный день он попросит меня написать по-собственному.

Отец никак не отреагировал на мое возвращение среди дня, и я решила, что он просто спит. Закрыла квартиру, вышла из подъезда и уже была готова открыть дверцу ожидающего меня такси. Как какое-то странное предчувствие кольнуло сердце. Тревога моментально сковала по рукам и ногам, и я решила вернуться и проверить его.

Резкий скачек сахара в крови отправил его гипергликемическую кому. Я не знаю, сколько он пролежал так. Возможно, он умер еще ночью. И от осознания этого душа ноет и болит. Если бы я была внимательнее к нему. Если бы поинтересовалась его самочувствием вчера вечером или сегодня с утра. Нет... Я вместо этого играла с ним в молчанку. Он не желал говорить со мной. Я молчала в ответ. Он даже за стол с нами не садился. Алена раздражала его всем. Не так сидит, не так держит ложку, болтает во время еды, сутулится... Список его претензий к ней можно перечислять бесконечно.

Все… Больше он не скажет ей ни слова. Больше он не скажет ничего... Он никогда не любил меня, а если и любил, то какой-то странной, совершенно не понятной мне любовью. Я всегда мечтала о другом отце и нередко представляла тот момент, когда его не станет. Этот момент наступил, и я поняла, что вместе с ним ушла частичка меня. Небольшая, крошечная, но все же та частичка жила во мне и порою заставляла меня надеяться на то, что однажды наступит время, когда мы примиримся. Попросим друг у друга прощения за все, и забудем прошлое.

За свою жизнь я сказала ему не мало обидных и ранящих слов. Я редко оставалась в долгу, не спускала ему его упреков и замечаний, разве что только в детстве. Я много раз говорила, что я его ненавижу. Много раз одаривала ненавистными, злыми взглядами. Думала ли я когда-то, что захочу отмотать время и взять большую часть обидных слов назад…

- Он не угомонится! - Иван тянется за моим телефоном, не перестающим вибрировать от бесконечных звонков Яра. Забираю у него телефон, прочистив горло принимаю вызов.

- Диана! Меня это не устраивает. Моя дочь не будет ночевать где попало. Так не пойдет. Последний раз я привез ее в эту квартиру!

- Ярослав… У меня папа умер, - шепчу в трубку глотая очередной ком подкатывающий к горлу.

Тишина… Он молчит, и я молчу тоже.

- Прими мои соболезнования… Могу я помочь организовать похороны?

- Нет. Я сама.

- Диан… Чем я могу помочь?

- Присмотришь за Аленкой, этого будет достаточно.