Всё как я люблю

Закапывай-раскапывай

Паша прибыл с Эмиром, с ним же и отчалил, оставив меня на попечение Панфилова.

— Спасибо, Слав, — улыбнулась в машине, а он хмыкнул:

— Но не стоило? Мужчины прощались за руку.

— Заранее никогда не знаешь, — пожала плечами в ответ, — странный мужик, если честно. Узнаешь, кто такой? Чекалин Дмитрий Вячеславович.

— Поищу.

— Я вот только понять не могу, как ты везде успел?

— Ну… — замялся, мельком взглянув на меня, а я вздохнула:

— В машине маячок?

— И в твоей сумочке… прости. Быть твоим ангелом-хранителем не просто.

— Так может пора с этим завязывать? — спросила тихо, а Слава стиснул зубы с силой. — Тебе скоро станет не до меня.

— Как знать, — ответил сквозь зубы, а я напряглась, но вопросы задавать поостереглась. Не хочу знать ответ… или хочу? Определиться я не успела, он положил свою руку на мою и слегка сжал, сказав мягко: — Не будем об этом. Что произошло? — я пересказала вкратце, успев до парковки на вокзале, он остановился возле моей машины и хитро улыбнулся: — Маячок бы я оставил. И он вполне вписывается в твой план. А вот из сумочки предлагаю переложить в более безопасное место, — и посмотрел на мою грудь.

— Разумно, — ответила, подумав. Передала ему сумку, он выудил из внутреннего кармана небольшую коробочку и протянул мне. — Там не так много свободного места, — проворчала, вертя ее в руках. Слава вздохнул, а я заглянула в вырез, оттопырив футболку. — А поменьше нет?

— Есть, но радиус действия тоже меньше и ловит хуже. Пристрой как-нибудь… посередине.

— А вдруг выпадет? — спросила с сомнением, вновь заглядывая под футболку.

— Сильно сомневаюсь, — протянул тихо. Я сунула коробочку в декольте и вышла из машины, попрыгав. Вроде на месте. А вот Ростислав где-то в облаках.

«Черт» — буркнула мысленно, глядя в его мечтательные глаза. Махнула рукой на прощанье и пересела в свою машину. По-хорошему, теперь мячик был на стороне противоположных команд и следовало ждать ответного удара, но сидеть дома, сложив ручки, я была не намерена и поехала в салон, на ходу набрав Вадима.

— А вот и моя женщина, которая, как обычно, занимается хер пойми чем, — выдал язвительно, а я слабо хмыкнула:

— Соскучился?

— Страсть как! По твоей полуголой жопе, которую лапают все, кому не лень! Угадай, что я держу в руках?

— Фотографии неприличной сцены в кустах? — спросила со вздохом.

— В точку, дорогуша! Как-то я себе не так это представлял, когда давал своё согласие.

— Экспромт чистой воды, — принялась вяло оправдываться, а Вадим прошипел:

— Придушу этого деятеля. И что мне с этой макулатурой прикажешь делать? На стенах в офисе развесить?

— Почему в офисе? — удивилась, толкаясь в пробке, которая была неизменна у вокзала даже в позднее время.

— Потому что это порнография, а у меня маленький ребёнок! Я очень зол, Линда.

— Значит, играть не придётся, — ответила со вздохом, — я еду в салон, давай там спектакль устроим.

— Актриса хренова! — рявкнул на прощанье и отключился.

Я успела выпить кофе и посидеть за отчетами в пустом магазине, который к моему появлению уже успели закрыть, а его все не было. Посмотрела на часы, начала нервничать, вышла в зал и тогда увидела его. На счёт злости он не шутил. Интересно, как давно он стоит, пересматривая снимки снова и снова? Накручивая себя. Надо было выйти раньше… черт, я думала, он позвонит. Поднял на меня взгляд и я поняла, что дело не только в фотографиях.

— Вадим? — нахмурилась, подходя ближе. Он ухмыльнулся и бросил мне фотографии под ноги. Я опустила взгляд и первыми увидела себя на парковке у вокзала. Как будто бы поправляющей бюстгальтер. — Так, — сказала строго, — что бы ты там не подумал…

— А я ничего не думал. Просто смотрю и такое ощущение, что кровь закипает, — сказал отстранённо.

— У меня в декольте маячок. Показать?

— Нет, — ответил жестко, — что там дальше? Я ухожу и мы делаем вид, что расстались?

— Да, — сказала глухо и он тут же развернулся, подняв руку в воздух и пошевелив пальцами. Демонстративно, обидно. Я дёрнулась за ним и быстро подошла, ухватив его за руку и запричитав: — К черту, придумаю другой план. Не уходи.

— И что это изменит? — спросил, скривившись. — Ты не перестанешь с ним таскаться. Это моя проблема. Решай свою, а я решу свою.

Высвободил свою руку и вышел, а я осталась стоять в залитом светом зале со смешанными чувствами. Могла бы настоять. Могла бы пообещать, что с Панфиловым контакт обрываю. Могла бы с таким же успехом пользоваться его связями. Могла бы, но не стала. Похоже, проблема не у него, а у нас. У меня. И он прекрасно это знал.

Вернулась за отчеты, просидела за работой ещё пару часов, пока глаза не начали слипаться, закрыла магазин, бросила снимки на заднее сиденье, намереваясь сжечь их в более подходящем месте, захлопнула дверцу и тут же получила удар по голове. Перед глазами поплыло, сознание я не потеряла, но на асфальт грохнулась, затихнув и обмякнув. Получать второй раз до достижения нужного эффекта совершенно не хотелось.

Вообще, с таким же успехом можно было получить пулю в лоб. И будь парень поумнее, да поопытнее, так бы и поступил, но он слишком кичился своей значимостью и просто не мог упустить возможности повыделываться. Конечно. была ещё вероятность, что это мои личные недоброжелатели воспользовались ссорой с Вадимом и рвут подмётки на ходу, но до этого момента они действовали осторожно и для начала должны были убедиться, что через пару дней или часов мы не помиримся. В конце концов, на снимках я не голая и не сливаюсь ни с кем в экстазе, разозлился — это понятно, но так уж ли сильно? Знала бы я тогда… А, ладно. В общем, меня погрузили. Разумеется, в багажник. Ехали быстро, огни ночного города сменились тусклым светом со старого шоссе, меня болтало по багажнику, хоть я и старалась лечь в распорку, наплевав на то, что якобы без сознания. Ещё пару минут тряслись по ухабам и, наконец, остановились, а я приняла расслабленную позу и закрыла глаза. Нужно было дать время моим парням занять удобные позиции, а от шоссе им придётся топать пешком. Сильно сомневаюсь, что они на всякий случай обзавелись великами. Воображение тут же услужливо нарисовало картину моих бугаев на двухколесных и я едва не засмеялась в голос, успев только отвернуться, потому что улыбку сдержать не смогла.

— Она живая? — спросил Денис недовольно.

— Была, — получил флегматичный ответ. — Какая разница?

— Раз я сказал, значит есть! — рявкнул раздраженно. — Вытаскивай и в яму!

«Ого, подготовились — подумала между делом, — будет неприятно, если они меня просто закопают. Сколько мы ехали? Вроде, недолго. Но трясло порядком, значит, скорость приличная. Допустим, пару километров. Быстрым шагом можно минут за пятнадцать пройти. Закопать можно и за десять. Пять минут не дышать? Сомнительно. Черт».

Меня невежливо выволокли за руку и за ногу и потащили волоком. Можно, конечно, «очнуться», но тогда завяжется разговор, продлится он недолго и Миша все пропустит, а Денис может и свалить, решив, что дело сделано. Нет уж, пусть стоит и смотрит. Оставлю ему чувство незавершённости.

А вот и яма. Коряги, комья земли, камни. Больно, вообще-то. Зубы стиснула, но не издала ни звука. Вообще, показалось, что она довольно глубокая. Быть похороненной заживо — не самая моя лучшая затея.

— Закапывайте, — сказал Денис с ноткой раздражения, а я порадовалась, что в полёте догадалась сгруппироваться так, чтобы одна рука легла на лицо. По крайней мере, не начну задыхаться и кашлять сразу.

«Порадовалась» — повторил внутренний голос и я мысленно покачала головой, поражаясь самой себе. Все-таки, я больная. Вот прям на всю голову.

Комья земли падали на мое тело, а в голове родилась здравая мысль. А что, если никакой подмоги и в помине нет? Что, если маячок сломался? Или батарейки сели. Или Панфилов дома, с беременной женой. Или она начала рожать и он повёз ее в больницу, а про меня и думать забыл. Или был слишком далеко. Все были слишком далеко. Пашка в объятиях Лены. Эмир курит на своей кухне и не получает за это выговор, потому что Инга сладко спит. Гриша играет в приставку или торчит в баре до последнего клиента. Миша ищет брата. Вадим продолжает злиться и пьёт бурбон из горла, сидя в кожаном кресле в гостиной. Чекалин не вмешивается. Давид уснул, наконец-то избавившись от головной боли. А на меня давит земля и дышать становится все труднее. И пока я размышляла, старательно изображая бессознательное состояние, я лишила себя возможности выбраться. Лишила себя даже попытки.

«На всю голову» — подумала как-то отстранённо, чувствуя, что засыпаю. Кажется, это последствия кислородного голодания. Но я не уверена.

— Да твою же мать! — взревел рядом Пашка, выводя меня из полуобморочного состояния.

Чувствую, как телу становится легче, а на глазах наворачиваются слёзы. Несколько пар рук касаются моего тела, рывок за руки, крепкие объятия, пальцы больно впиваются в мою спину и вновь становится трудно дышать.

— Воздух, — говорю сипло и открываю глаза.

Панфилов тут же отстранился, глаза полны ужаса, гладит меня по волосам одной рукой и придерживает второй.

— Твою мать! — заорал Паша рядом и я перевела взгляд на него. Злится.

Посмотрела наверх и увидела Эмира на коленях с грязными по локоть руками и обречённым выражением лица. Гриша по другую сторону свесил ноги в яму и обхватил голову обеими руками. Миша стоит прямо по курсу и хмурится.

— На столько нужен? — спрашивает сипло. Я слабо улыбнулась и пожала плечами:

— Выбор за тобой.

— Я твой с потрохами, — отвечает серьезно и протягивает руки.

Панфилов подсадил меня, Миша вытянул, а Эмир сделал пару шагов, наклонился к самому уху и сказал серьезно:

— Никогда так больше не делай.

А следом я получила такой шлепок по пятой точке, что взвизгнула от боли.

— Убить тебя мало! — рявкнул Паша. — Идите к машинам, я закопаю. Сука! То раскапывай, то закапывай!

И я осмотрелась. Три трупа, а вот Дениса нет ни живым, ни мертвым. Посмотрела вопросительно на Мишу, а тот поморщился:

— Удрал. Скатертью дорога. Отец был прав.

— Позвони ему, пожалуйста, — попросила невзначай, — Давиду привет.

Миша хохотнул и покачал головой, а я резко набрала в росте два метра, очутившись на плечах Гриши. Он ловко просунул голову у меня между ног, ухватил за запястья и встал, расправив плечи и перехватив за щиколотки. Привычные движения, я через это уже проходила, но дыхание все равно перехватило.

— Вишня, я испугался, — сказал со вздохом, бодро зашагав по редкому лесу, — не люблю бояться. Отвык я от этого.

— Прости, дорогой, — вздохнула, запустив руки в его бороду.

— Больше так не будешь?

— Специально — нет.

Эмир тихо хмыкнул и улыбнулся, а Миша задрал голову, пытаясь посмотреть мне в глаза, оступился и едва не рухнул, но парни дернулись и с двух сторон подхватили его.

— К этому легко привыкнуть, — вздохнул Миша, доставая из заднего кармана телефон. — Привет. Не разбудил? Я тут остаюсь. Нет. Она не пойдёт, отец. Думаешь? Тогда попробую. Возвращайтесь, ладно? Хватит уже. И Давиду привет от Линды. Это важно? Он закопал ее заживо. Едва успели, — убрал телефон и хмыкнул: — Мой отец у тебя в долгу.

— Ценный актив, — подал голос Панфилов.

— Куда не пойду? — спросила у Миши, а тот хохотнул:

— Замуж за меня.

«Нафига спросила?» — подумала со вздохом и услышала, как скрипнул зубами Панфилов.

До машин мы добрались довольно быстро. Всем пришлось подстраиваться под широкий шаг Гриши, который с неохотой опустил меня на землю и прижал к груди, шумно поцеловав в макушку. Кивнул Мише и пошёл к своей машине, а Эмир сел в свою дожидаться Куманова. Я представила, как яростно он сейчас орудует лопатой и повела плечами, а Ростислав приблизился и обнял, спросив заботливо:

— Озябла? Пойдём в машину, — подвёл меня к своей и распахнул дверцу, прежде чем я ответила, что нет.

Тогда ещё мне надо было догадаться, что это конец. Что я изменилась, а он остался прежним. Но я дотянула до последнего. Пристегнулась и не услышала привычного ворчания на тему того, что я пачкаю салон, а он взял телефон и сказал в трубку, когда ответили:

— Эмир, мы поедем. Линде надо отдохнуть.

— Дождемся, — сказала тихо, когда он убрал телефон и мы тронулись только после того, как появился Паша с двумя лопатами на плече, злобно сверкнув глазами в тусклом свете с дороги.

Всю дорогу он держал меня за руку, нервно водя по ней большим пальцем и хмурясь. Уже завтра мы будем подкалывать друг друга с моими психами, выражения их лиц я не забуду никогда, как и они мое, а Панфилов будет видеть это в кошмарах. Но я молчала, глядя через окно на мелькающие огоньки, он остановился у моего подъезда и заглушил двигатель. Развернулся и долго смотрел в глаза, после чего подался вперёд и поцеловал. Осторожно, нежно, как будто опасаясь, что я рассыпаюсь в прах от одного прикосновения. И мое сердце сжалось в комок, потому что стало понятно, он разведётся. Сестра родит, от сделает тест на отцовство, убедиться, что ребёнок не его и разведётся. А опеку возьмёт на себя мой отец, не зря он затеял этот ужин с матерью. Хотел показать сестре, что это вариант. Что она может не ломать свою жизнь необдуманными, импульсивными поступками. И мы целовались, а я чувствовала привкус земли во вру и совершенно отчётливо понимала — не то. Понимал и он, отчаянно пытаясь цепляться за обрывки чувств.

Я отстранилась и опустила голову, не в силах смотреть ему в глаза.

— Прости, я не должен был, — сказал тихо, — если не возражаешь, я поднимусь и проверю квартиру. На всякий.

— Хорошо. Пожалуй, хватит с меня на сегодня приключений, — слабо улыбнулась в ответ и вышла.

Он трогательно поддерживал меня за талию, а я смотрела на свои грязные ноги, с которых продолжала ссыпаться подсохшая грязь. И чувствовала себя внутри не лучше, чем снаружи. И рассказать Вадиму об этом придётся, но не поставит ли это точку в наших отношениях? Я ни о чем другом даже думать не могла. Постояла в коридоре, пока Ростислав обследовал квартиру, проводила его, закрылась, накинула цепочку и опрометью кинулась в душ, но отмыться пыталась не от земли, а от давящего чувства внутри. Хотя, пожалуй, предчувствия. Надо уделять больше внимания своей интуиции.