Всё вернётся

4

Руки не слушались. Рената с трудом перепеленала Ника, уложила его в люльку и снова повесила ее на шею. Она бросила настороженный взгляд на Мартина. Он как будто врос в землю.

Рената поднялась со скамьи и покачнулась. Голова была словно набита ватой, желудок уже, наверное, слипся от голода.

Еда, отдых и объяснение, мысленно перечислила Рената. В таком порядке. Без первых двух мне не справиться с третьим.

— Я иду в салун, — объявила Рената в спину Мартина. Ее ультиматум прозвучал довольно воинственно, так как она хотела показать свою твердость. Она не позволит ему растоптать ее. — Я спрошу там, знают ли они кого-нибудь из Фарино.

Мартин резко обернулся к ней, и Рената увидела в его глазах тревогу. Довольная своей тактикой, она добавила:

— После этого я хотела бы снова встретиться с вами. Я имею право знать, почему вы настроены враждебно к моему отцу. И ко мне.

— Вы должны пойти ко мне домой, а не в салун, — сердито сказал Мартин.

— Да я скорее буду есть червей!

— Здесь их не подают. Рената, вы должны понимать, что в это дело нельзя посвящать посторонних, — сказал он, и Ренате снова стало страшно. — Грязное белье не стирают на людях. Знаете такую поговорку?

Она кивнула.

— Но что вы имеете в виду?

Мартин довольно долго молчал. Рената видела, что он хочет сказать что-то, но изо всех сил старается удержаться. Наконец Мартин решился: — Вы член семьи.

Глаза Ренаты стали круглыми от удивления.

— Что вы сказали?

Он пристально посмотрел на нее и ответил с явной неохотой:

— Я — Мартин Фарино, ваш троюродный брат.

— Брат?!

Рената попыталась собраться с мыслями. Учиняя ей допрос, Мартин знал, что они родственники, но он предпочел скрыть это от нее.

— И когда вы собирались сказать мне об этом? За чашкой кофе?

— Может, да, а может, нет, — ответил Мартин после короткого раздумья.

Рената задохнулась от возмущения. Скрытность Мартина больно задела ее еще и потому, что вначале он был очень добр к ней. Изменение в его отношении казалось ей почти предательством.

— Как вы могли? Это жестоко! — бушевала Рената. — Вы знали, что я расстроена, знали, что я ищу родственников… Вы сказали мне о нашем родстве лишь потому, что я собралась навести справки в баре?

— Да. И сейчас вы поймете почему. У вас есть машина? — сухо спросил Мартин.

— Есть, я взяла ее напрокат в аэропорту. Она стоит около почты.

Он молча кивнул и, не говоря ни слова, зашагал к церкви и вскоре исчез за дверью. Рената не знала, что ей делать. Она могла сесть в машину и уехать, но, думая о побеге, Рената уже знала, что всю оставшуюся жизнь будет думать об окружавшей ее отца тайне. Она будет удивляться, почему воспитанный человек — ее родственник, — любящий своего сына и проявивший заботу о совершенно незнакомой ему женщине, вдруг повел себя враждебно, когда узнал, что она дочь Стивена Фарино.

Ее сумбурные мысли прервал сердитый детский голос:

— Но почему, папа, почему?! Посмотрев в сторону церкви, Рената увидела Мартина, он вытаскивал из кармана носовой платок. Наклонившись к Томми, он начал ловко вытирать ему лицо и руки, испачканные шоколадом, и все время что-то тихо говорил ему. Мальчик, казалось, успокоился, потому что взял отца за руку и засеменил рядом с ним.

— Привет, — весело поздоровался с Ренатой Томми. — Привет, беби. — Он похлопал пухлой ручкой по люльке. Его мордашка светилась улыбкой и контрастировала с холодной сдержанностью его отца. — Папа обещал дать мне мороженое, когда мы вернемся домой…

— Только после того, как ты съешь обед, — напомнил ему Мартин.

Рената, ставшая невольной свидетельницей этого разговора, не могла не улыбнуться.

— Ну пошли? — сухо сказал ей Мартин. — Я покажу вам дорогу, это недалеко. Мы с Томми пойдем пешком.

— Но… — запротестовал было мальчик и осекся, перехватив сердитый взгляд отца.

Бог мой! — подумала Рената. Его ненависть ко мне столь велика, что он даже не может находиться со мной в одной машине!

Томми оживленно болтал, иногда отвлекаясь на ярких жуков и угрожающе жужжащих ос. Рената и Мартин хранили гробовое молчание.

Он держался отчужденно и хмуро, когда объяснял ей, как проехать к его дому. Позвав сына, который уже успел влезть на каменную стену, Мартин зашагал дальше по тропинке. Рената отстегнула люльку с Ником и закрепила ее на переднем сиденье машины. Она села за руль, но не спешила включать зажигание. У Ренаты было ощущение, что из нее выкачали весь воздух. Она осознавала, что едет на встречу с неприятностью, и горько сожалела, что обратила внимание на мужчину, в котором, как выяснилось, глубоко ошиблась.

Когда она нагнала Мартина и Томми, они уже входили в большие чугунные ворота. Рената сбавила скорость, чтобы полюбоваться великолепным пейзажем. Здесь все радовало ее глаз художника. Ограды из деревянных столбов, соединенных длинными перекладинами, отделяли широкую проезжую часть, за ними на зеленых лугах паслись овцы. Вдали поднимались лесистые холмы. Воздух был напоен запахом жимолости, проникавшим в салон машины через открытые окна.

Томми оторвался от своего отца и, забравшись на ограду, стал энергично махать рукой всаднику, чья лошадь стояла около небольшой дубовой рощи. Когда всадник приблизился, Рената увидела, что это женщина, молодая и стройная.

Жена Мартина? — занервничала она. Значит, мне предстоит испытать на себе еще один презрительный взгляд. Рената поджала губы. Она не допустит неуважительного к себе отношения! Ничего плохого она не сделала и не давала повода Мартину недружелюбно вести себя с ней.

Рената рванула вперед, туда, где Мартин и Томми разговаривали с худенькой светловолосой женщиной. Когда Рената заглушила мотор и выскочила из машины, Мартин бросил на нее раздраженный взгляд, но она не отреагировала на него.

— Хелло, — сказала Рената, протянув женщине руку. — Я Рената Лонго. Мы с Мартином ку…

— Это Шейла, — оборвал он ее ледяным тоном. — Она уже уходит.

Шейла слегка растерялась и, поспешно пожав руку Ренаты, сказала:

— Рада познакомиться. — Она вопросительно взглянула на Мартина.

Мартин через силу улыбнулся.

— Я знаю, что ты занята. Увидимся позже.

— Папа какой-то странный. Он сердится, — доверительно сообщил мальчуган Шейле.

— Мне пора, — сказала она. — До свидания. Будь умницей, Томми.

— До свидания, миссис Фарино, — наугад выстрелила Рената.

— Шейла — конюх, — стальным голосом отчеканил Мартин.

Английское слово «конюх» Рената слышала впервые. Томми заметил это и пришел ей на помощь.

— Она ухаживает за лошадками, — пояснил он. — Ездит на них, чистит конюшню, выгребает лопатой…

— Спасибо, Томми, — остановил Мартин сына, вознамерившегося подробно описать обязанности конюха.

— Я решила, что это ваша жена, — пролепетала Рената, покраснев.

— У меня нет мамы, — дружелюбно сообщил Томми. — Она уехала с фафером, когда я был маленький…

— Шофером, — сердито поправил его отец. — Кто тебе это сказал?

— А! — Томми неопределенно махнул рукой. — Не помню. Мне всегда было интересно, что такое фафер. Это ничего, — добавил малыш, увидев тревогу в глазах Ренаты, — я ее не помню. У меня есть папа. Потом миссис Скотт и Кэтти, она убирает и…

— Томми, — сухо сказал Мартин, — давай посмотрим, как быстро ты добежишь отсюда до главного входа. Выбери короткий путь, я засеку время.

— Папа не любит говорить об этом, — с вздохом объяснил малыш Ренате.

Но, как только Мартин открыл рот, Томми моментально сорвался с места, очевидно хорошо зная, где кончается предел отцовского терпения.

Рената смотрела вслед убегавшему мальчугану, но ее мозг переваривал два новых факта. Мартина бросила жена, и у него армия прислуги. Какой у него дом? Его отсюда даже видно!

— Вы…

— Да?

Рената вспыхнула от взгляда Мартина, который пробежал по ней от головы до пят. Рената впервые встречала такого волнующего мужчину.

— Вы владелец всего этого? — недоверчиво спросила Рената.

— Это Гринвуд. Фарино живут здесь уже второе столетие, — нелюбезно сообщил Мартин.

— О! А мой отец, он как-то вписывается в американскую историю семейства? — спросила Рената.

Ей было интересно, какое место занимал ее отец в этой богатой семье. Она не могла представить его здесь. Он никогда не любил установленный порядок и условности. Не поэтому ли он уехал от этой роскоши? Прежде чем стать известным художником, он с трудом сводил концы с концами. Однако Рената решила до поры до времени оставить свои вопросы при себе.

Мартин еще раз окинул взглядом ее фигуру, и Ренате показалось, что он задержал взгляд на ее тонкой талии и округлых бедрах. Сердце ее сделало гигантский скачок, предупреждая ее об опасности повышенной восприимчивости к мужским чарам Мартина.

— Скоро узнаете. И будет лучше, если вы будете сидеть, — сказал Мартин. — Давайте побыстрее завершим начатое. — Голос его звучал бесстрастно. — Поставьте машину около главного входа, я встречу вас в холле.

— Сначала я хочу поесть, — напомнила ему Рената.

Он взглянул на ее бледное лицо и нахмурился.

— Садитесь на пассажирское место, у вас ужасный вид. Я поведу машину. Я не хочу, чтобы вы свалились на клумбу и поломали цветы.

Очень мило! — сердито подумала Рената, но выполнила его указание. Она чувствовала такую слабость от голода, что не хотела рисковать.

Как только Рената закрыла дверцу, Мартин тут же включил зажигание. Ее раздражали его уверенные движения, на которые послушно реагировал старенький «форд», взятый напрокат в аэропорту.

Они ехали по аллее, окруженной цветами и деревьями, которые ей были хорошо знакомы по ее собственному саду, посаженному по настоянию ее отца. Ренату охватила грусть. Ему нравилось здесь, внезапно догадалась она, и он, наверное, мечтал вернуться в Америку.

Но не вернулся. Рената невольно содрогнулась.

— Вы в порядке? — спросил Мартин.

— Нет. — Она не собиралась притворяться. — Ужасно.

— Мы почти приехали.

Показался дом, который буквально утопал в цветах. У Ренаты сжалось сердце — ее отец жил в этом доме и страшно по нему тосковал, уехав в Италию. Она тоже почувствовала волнение, сразу влюбившись в Гринвуд.

— Необычайно красивый дом, — сказала она с благоговением.

Мартин промолчал. Он въехал через каменную арку на мощеный булыжником двор. Не говоря ни слова, он вылез из машины и начал отстегивать детское сиденье.

Рената медленно выбралась из автомобиля и покорно последовала за Мартином в дом. Он осторожно пронес Ника через узкую дверь.

На каменном полу коридора гулко отдавались ее шаги, и Рената подавила желание пойти на цыпочках. Мартин остановился и заглянул в одну из дверей.

— Молодец, Томми, ты как метеор пробежал это расстояние, — похвалил сына Мартин. — Миссис Скотт, я думаю, он заслужил мороженое. И не могли бы вы приготовить для меня и моей гостьи небольшой обед?

— С удовольствием, мистер Мартин! Я мигом.

Мистер Мартин? Рената удивилась такому обращению и вспомнила, что ее отец попросил садовника, приходившего к ним раз в неделю, называть его синьор Стивен.

Она подумала, что отец никогда не забывал о своем прошлом. Все говорило об этом, когда он был жив, и она бы поняла это, если бы знала то, что узнала лишь сегодня. Только какая-то драма могла удерживать отца в Италии. От голода и дурного предчувствия у Ренаты кружилась голова. Она споткнулась, и ее тут же подхватили две сильные руки. Дыхание Мартина смешалось с ее прерывистым дыханием. Рената подняла голову и встретилась с его волевым взглядом. У нее было ощущение, что комната вращается вокруг нее. Ноги ее вдруг оторвались от пола, и она оказалась в воздухе. В следующую секунду сильные руки прижимали ее к твердой груди, Рената слышала гулкое биение его сердца. Прежде чем она успела сообразить, почему ей так отчаянно хочется обвить руками его шею, Мартин опустил ее на мягкий диван.

— В вашей ситуации безответственно лишать себя еды в течение длительного времени. Вы хотя бы о ребенке подумали, — выговорил он Ренате, словно она голодала назло ему.

— Ник! — в панике крикнула Рената, оглядываясь по сторонам.

— Он в порядке, — буркнул Мартин.

Он посторонился, и Рената увидела сына. Ник безмятежно спал в коляске, стоявшей у обеденного стола. Его дубовая поверхность зеркально блестела, и у Ренаты мелькнула мысль, что армия слуг полировала его в течение многих десятилетий.

— В первый раз в жизни я чуть не потеряла сознание, — пролепетала она, пытаясь подняться с дивана. — С другой стороны, меня еще ни разу не запугивали так на пустой желудок.

— Приношу свои извинения, если я расстроил вас, — напряженно произнес Мартин.

— Расстроили? — Рената сделала глубокий вдох, будь у нее силы, она дала бы выход своей ярости. — Я недавно похоронила отца. Я одна воспитываю сына. Я проделала огромный путь сюда, зная, что мой отец скрывал от меня место своего рождения. И вот я встречаю вас! Доброго и внимательного — пока вы не узнали, кто я. После этого вы устраиваете мне веселую жизнь, и только что не обыскиваете!

Каменное лицо Мартина дрогнуло, и Рената поняла, что в случае необходимости он раздел бы ее донага. Она презирала его в данную минуту, хотя тело ее затрепетало при этой мысли. Боже, в ужасе подумала Рената, что этот мужчина сделал со мной?

— Я уже извинился, — сказал Мартин низким, хриплым голосом. — Вы поймете меня, когда… — Он протяжно вздохнул. — Послушайте, вы не могли бы поправить юбку?

Опустив глаза, Рената залилась краской. Подол ее юбки задрался до самых бедер. Она с трудом расправила ее, ощущая на себе сердитый взгляд Мартина.

Рената уже собралась поставить его на место вопросом: «Вы что, никогда не видели женских ног?» — как в дверь постучали. В комнату вошла полная добродушная женщина с подносом в руках.

— Я слышала, что вы приехали сюда развеять прах своего отца. Примите мои соболезнования.

— Спасибо, — ответила Рената и улыбнулась доброй женщине дрожащими губами, подумав, что беспроволочный телеграф работает здесь исправно. Но миссис Скотт, по крайней мере, не смотрела на нее так, будто она убила половину местных жителей и скормила их собакам.

— Я подумала, что домашний суп и горячие булочки придутся вам по вкусу, — продолжала уютная миссис Скотт. Она щелкнула по днищу подноса, и оттуда, как по волшебству, выскочили четыре ножки. — Кроме того, здесь мясное ассорти, жареная курица и грибной пирог, кувшине домашний лимонад, а на десерт клубника. — Она широко улыбнулась Ренате и, заметив, Ника, воскликнула: — О, какой хорошенький! Ваш?

— Да. — Рената была благодарна миссис Скотт за доброту, в которой она так нуждалась. — Его зовут Ник.

— О!

— Ему два месяца, — сообщила она и почему-то захотела добавить, что он законнорожденный.

Но, посмотрев на Мартина, который бросил на нее предупреждающий взгляд, Рената воздержалась от этой подробности.

— Хорошенький, как картинка, — ворковала над младенцем миссис Скотт. — И — вы только посмотрите! — у него светлые волосы, как у всех Фарино!

Рената почувствовала, как напрягся Мартин. Она увидела, что миссис Скотт показывает пальцем на стену, увешанную портретами в дорогих рамах. На каждом был изображен светловолосый мужчина. Очевидно, все они Фарино, подумала Рената. А вот у этого господина глаза, как у моего отца.

Рената взглянула на черные волосы Мартина и сказала:

— Они не все блондины.

— Прошлое всегда дает о себе знать, — изрекла миссис Скотт и подмигнула своему хозяину.

Мартин напряженно улыбнулся.

— Это правда. Итак, начнем с супа. Спасибо, миссис Скотт. Вы приготовили восхитительный обед, — добавил он, вежливо давая ей понять, что она свободна.

Рената догадалась, что он не намерен представлять ее домочадцам как свою родственницу. Значит, Мартин считает, что она недостойна быть членом семьи. Или ее отец. Она нервно прикусила нижнюю губу.

— Позвоните, когда принести кофе. И ваш любимый шоколад.

Мартин пробормотал слова благодарности.

— Полагаю, Томми просветил вас по поводу событий сегодняшнего утра? — с деланной небрежностью спросил он.

Миссис Скотт расплылась в улыбке.

— Конечно. Все рассказал, пока помогал мне готовить пирог. Гляньте-ка. — Смеясь, она встряхнула рукой свои седые волосы, и ее лицо оказалось в облаке мучной пыли. — Ладно, пойду посмотрю, как он там помыл миски. А может, уже затопил всю кухню и плавает в ней, как в бассейне!

Мартин снова улыбнулся одними губами и, выждав, когда миссис Скотт выйдет из комнаты, налил Ренате тарелку супа. Она с жадностью набросилась на вкусно пахнущую еду. У нее мелькнула мысль, что она похожа на заключенного, которому дали поесть перед казнью.

Сам Мартин ел мало — несколько ложек супа и маленький кусочек грибного пирога. Понимая, что ей необходимо подкрепить ослабший организм, Рената ела все подряд, тем более что миссис Скотт была превосходной поварихой.

Она доедала клубнику, когда почувствовала, что Мартин наблюдает за ней. Поскольку все ее внимание было сосредоточено на десерте, Рената догадалась, что он смотрит на нее, не по его глазам, а по тому, что грудь жгло словно огнем. Какую сильную власть он имеет над ней! Рената была потрясена этим обстоятельством уже не в первый раз.

— Вы готовы к разговору, — сказала она, промокнув губы льняной салфеткой. — А я готова выслушать вас.

У нее холодок пробежал по спине, когда она встретилась с Мартином взглядом.

Мартин тяжело и часто дышал. От его проникновенного взгляда у Ренаты закружилась голова, будто она выпила не один бокал вина.

— Кофе, — невнятно пробормотал он и, вскочив со стула, направился на негнущихся ногах к шнуру, чтобы позвонить поварихе.

Ничего страстного в нем нет, подумала Рената, одно раздражение. Она удивилась, что могла так ошибиться.

Молчание — горячее, тяжелое, удушающее — затягивалось. Рената смотрела, как Мартин ходил из угла в угол. Нервы ее уже не выдерживали напряжения. Она бы тоже стала ходить по комнате, но это было бы глупо. Чтобы занять себя чем-то, Рената подошла к сыну и сделала вид, что проверяет его пеленки.

Рената с облегчением перевела дух, когда миссис Скотт постучала в дверь.

— Вот как славно! Просто замечательно! Терпеть не могу женщин, которые ковыряются в своих тарелках. Это говорит о плохом характере. Я всегда…

— Спасибо, — прервал ее излияния Мартин, и его тон был весьма красноречивым.

Рената улыбнулась поварихе, очарованная ее веселым нравом и простотой. Миссис Скотт, вероятно, служит в семье Фарино уже много лет, поэтому не стесняется высказывать свое мнение.

— Обед был очень вкусным, — сказала Рената. — Спасибо большое. Я жутко проголодалась.

Миссис Скотт просияла от похвалы.

— Да мне это только в радость! Не говорите мистеру Мартину, — зашептала она, — но я для него готова в лепешку расшибиться. Ну и для его друзей тоже. — Она ловко убрала со стола остатки обеда и сервировала его для кофе. — Ой, — вздохнула миссис Скотт, — как хорошо, когда в доме маленькие дети. Сердце радуется, правда, мистер Мартин?

— Дети приносят счастье, — согласился он, с нежностью взглянув на спящего Ника.

На его лицо легла тень, и Мартин отвернулся, словно его раздражали собственные мысли. У Ренаты все оборвалось внутри. Может, ему известно, что ее отец имел какую-то редкую болезнь, которая передалась ей и ее сыну по наследству?

— Ох, мне надо еще приготовить тесто для хлеба, — деловито сказала миссис Скотт. — Если вам понадобится Томми, го он помогает Питеру сеять салат.

Мартин открыл перед поварихой дверь. Рената увидела в его глазах искреннюю теплоту, когда он благодарил миссис Скотт. Но, как только за ней закрылась дверь, он преобразился.

Рената следила за каждым его движением. Как Мартин подошел к дивану — с хмурым, решительным видом, избегая встретиться с ней глазами. С какой грацией он сел. С каким суровым выражением на лице посмотрел он на нее.

Когда Мартин приготовился говорить, Рената ухватилась за ручку кресла, пытаясь унять сильную нервную дрожь.

Ну вот, сейчас она все узнает.