Всеми цветами радуги

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Ну что ж — знакомая работенка... — сказала вслух Оливия, стоя на кухне перед горой неочищенной картошки.

С того самого момента, как Трейси спросила, кто же из них будет поваром после происшествия с Шарлоттой, Оливия почувствовала надвигающуюся на нее угрозу. И сразу услышала восклицание Сары:

— Пожалуйста, только не я! Я лишь недавно научилась варить яйца, а больше ничего не умею.

Тогда Оливия и поняла, что ей скоро придется нарядиться в передник и выполнять в «Моем сердечке» роль и повара и посудомойки.

Она, конечно, сдалась после короткой борьбы.

Трейси сразу же заявила, что ноги ее на кухне никогда не будет. Оливия с надеждой устремила свой взгляд на сидящих за столом мужчин.

— Я совсем не против мужчины шеф-повара, — заявила она. — Не хочет ли кто-нибудь из вас взять на себя эту трудную, но важную и почетную работу?

Марк, закатив в ужасе глаза, признался, что умеет готовить не лучше своей жены, а Джулиан, как всегда, молча помотал головой.

А как насчет третьего мужчины, мелькнуло в мозгу у Оливии. Но третьим был Доминик, единственный человек среди собравшихся, прекрасно знавший, что у нее имеется большой опыт готовки. Этот ужасный человек, надо отдать ему должное, предпочел не распространяться на эту тему, хотя в его глазах, когда он взглянул на ее растерянное лицо, Оливия явственно прочла насмешку.

— Моя дорогая Оливия! Я, конечно, очень хочу всем помочь. Но, увы... мои познания в кулинарном искусстве весьма ограниченны. Наверное, — тут он улыбнулся, — ты предложила готовить мне, потому что вспомнила про мою замечательную яичницу-болтунью.

Будучи не в состоянии бороться с румянцем, залившим ей щеки при воспоминании о вечере, который они провели в доме Доминика, молодая женщина отвернулась от стола и устремила свой взгляд на противоположную стену. Доминик же торжественно провозгласил, обращаясь ко всем обитателям дома:

— Поверьте мне, друзья: моя яичница-болтунья — просто пальчики оближешь. К несчастью, это единственное блюдо, которое я умею готовить. Впрочем, если вы не против, есть ее в течение двух недель на завтрак, обед и ужин, то я с радостью продемонстрирую вам свой поварской талант.

— Спасибо, конечно, Доминик, — расхохотался Марк. — Но, я думаю, нам придется отклонить твое щедрое предложение.

Теперь Оливия поняла, что у нее нет никаких шансов избежать быть занятой утром и вечером приготовлением еды. Она, к радости собравшихся, согласилась принять на себя обязанности Шарлотты, однако дала всем понять, что не собирается жертвовать ради них своим отпуском.

— Я согласна готовить и мыть посуду, — заявила она, — но не убираться в доме. Если вы ждете, что я буду вдобавок каждый день мыть и приводить в порядок ваши комнаты, то глубоко ошибаетесь. Да к тому же, — добавила она, — я не думаю, что так сложно содержать помещения в чистоте. Можно, наконец, установить дежурство.

Все были настолько обрадованы согласием Оливии заменить Шарлотту, что в свою очередь охотно приняли ее условия. Однако уже через два дня после начала отдыха молодая женщина поняла тщетность своих стараний организовать уборку дома.

В тот день Доминик и Джон уехали в больницу навестить Шарлотту, Райленды отправились за чем-то в город, и в доме, кроме Оливии, остались только Джулиан и Трейси. Был их черед убираться в комнатах, но Джулиана нигде не было видно, и Трейси, удобно устроившись в кресле гостиной, красила себе ногти. Да, эта рыжеволосая красотка явно доставит ей массу неприятных минут, поняла Оливия.

Трейси заметно скучала на курорте. Ее лицо оживлялось лишь в моменты разговоров с Домиником. При этом она начинала хлопать глазами и старательно выпячивала свою пышную грудь. К сожалению, по выражению лица Доминика нельзя было понять, понравилась ему эта знойная женщина или нет.

— Трейси — настоящий ядовитый плющ! — высказала свое мнение Сара вечером, когда она присоединилась к Оливии на кухне, чтобы немного помочь ей. — Замечаешь, как она все время крутится возле Доминика? Я просто не понимаю, почему Джулиан позволяет ей это делать.

Оливия пожала плечами.

— Может, он понимает, но боится, что она рассердится и вовсе бросит его.

— Какой ужас! Бедный Джулиан, — прошептала Сара, нахмурившись при мысли о друге Трейси. — Однако Доминику не позавидуешь. Нелегкая для него ситуация.

— Уверена, он с ней справится, — ответила Оливия, заглядывая в духовку.

Сара не успокоилась.

— Она просто с цепи сорвалась. Как ты думаешь, ей удастся затащить его в постель?

— Кто знает? — Оливия пожала плечами. — Если это ей вдруг не удастся, то явно не из-за отсутствия старания.

Молодая, лишь недавно вышедшая замуж девушка вздохнула и покачала головой.

— Я иногда просто не понимаю мужчин. Трейси кажется ужасно глупой, ее даже не спасает великолепная фигура. Как они могут что-то иметь с женщиной, которая не думает ни о чем, кроме секса.

Оливия негромко рассмеялась, и Сара подняла глаза к потолку, а лицо ее залила краска.

— Да, — призналась она. — Это был глупый вопрос. Никто не откажется от бесплатной коробки шоколадных конфет. Слава богу, Трейси пока не задалась целью соблазнить Марка.

Оливия про себя подумала, что, если у Трейси ничего не получится с Домиником, вполне возможно, эта femme fatale[1] примется потом за мужа Сары, как второго по красоте гостя Джона Грэхема. Впрочем, до этого дело, скорее всего, не дойдет, так как Доминик вряд ли откажется поразвлечься с подругой Джулиана, приставания которой становились все откровеннее с каждым днем.

Но у Оливии не было желания думать о Доминике, поскольку ее чувства к нему не поддавались простому анализу. Для нее стал настоящим откровением тот факт, что она испытывала острые приступы ревности в те мгновения, когда ей приходилось быть свидетельницей попыток Трейси соблазнить этого мужчину.

Оливия попыталась сосредоточиться на миндальном кремовом торте, который она собиралась сделать к ужину.

Но едва она насыпала в миску муки, две сильных руки обхватили ее за талию.

— Господи! Как ты меня напугал! — проворчала Оливия. Она глубоко вздохнула и только потом осознала, что оказалась зажатой между мужчиной и столом, поскольку Доминик всем телом навалился на нее. — О чем ты думал, когда так тихо подкрадывался ко мне?

— Тсс!.. Я на цыпочках крался к тебе, чтобы меня не заметила Трейси, — шепнул он ей в ухо. — Если быть честным, дорогая, эта женщина вселяет в меня ужас.

— Да ну! — Оливия саркастически рассмеялась. — Вчера я вас видела, и ты не выглядел особенно «ужаснувшимся». — Тут она внезапно сообразила, что если даст ему понять, как ее коробит подобное бесстыжее поведение этой рыжеволосой женщины, то он может вообразить бог знает что. А ей очень не хотелось выглядеть в глазах Доминика ревнующей или хоть немного озабоченной его отношениями с Трейси.

К несчастью, он отличался поразительной способностью читать чужие мысли.

— У тебя нет причин для ревности, дорогая! Верь мне: даже если бы Трейси была единственной женщиной среди нас, я бы до нее не дотронулся. — Сказав это, он наклонил голову и поцеловал Оливию чуть пониже шеи.

— С чего бы мне ревновать? — как можно равнодушней поинтересовалась Оливия, хотя вся дрожала от сладкого прикосновения его губ к своей коже.

— В любом случае, — мягко сказал Доминик, позволяя ей выпрямиться, а затем кладя свой подбородок ей на голову, — я пришел сюда говорить не о Трейси. Погляди в окно: нынче такой солнечный, спокойный день — горные склоны так и манят, не правда ли?

— Ты прав, — тихо ответила она, любуясь картиной, очень похожей на те, которые часто можно видеть на рождественских открытках, только сейчас все было вживую: блестящий на солнце снег, покрывающий и горы, и дороги, и ели с отяжелевшими под его весом ветвями, и непередаваемое ощущение праздника.

Пораженная открывшейся перед ней красотой, Оливия откинулась назад и скорее почувствовала, чем вспомнила, что сзади стоит Доминик. Он зарылся лицом в ее волосы и тихо произнес:

— Пойдем покатаемся на лыжах?

— Я не могу, — отказалась Оливия. — У меня еще не готов ужин. И потом...

— Ну и бог с ним, с ужином! Все-таки тут не малые дети собрались, не способные себя прокормить. Если они ничего не придумают сами, пусть отправляются в один из местных ресторанчиков, — с легким раздражением заметил Доминик. — Но, конечно, если ты настаиваешь на том, что хочешь остаться на кухне, — добавил он, а его руки забрались к ней под свитер и через тонкую шелковую рубашку начали ласкать ей груди, — то я буду не в силах сопротивляться искушению заняться здесь с тобой любовью и...

— Хорошо-хорошо, — быстро решилась Оливия. — Пойдем кататься на лыжах, но для этого мне нужно пять минут, чтобы переодеться, — добавила она, вся дрожа от ласковых прикосновений его пальцев к своим напрягшимся соскам.

— Меня не волнует, сколько времени это займет, — ответил Доминик. — Самое важное, чтобы нас не заметила Трейси, когда мы будем выбираться из дома. Я недавно видел ее в гостиной, она, как всегда, красила себе ногти, но на этот раз каким-то ярко-синим цветом.

Идя в свою комнату, Оливия старалась найти хоть какое-то оправдание тому, что она не выполняет свои поварские обязанности. В конце концов, она решила кататься не очень долго, а потом вернуться домой и приготовить для всех ужин. Слава богу, времени хватало и для того, и для другого.

За прошедшие дни отпуска они катались всего лишь два раза, поэтому решили не кататься на сложных участках, а выбрать более простые трассы. Несмотря на это, Оливии вскоре стало очевидно, что Доминик — первоклассный лыжник. И когда он делал ей комплименты, касающиеся ее ловкости, ей было необычайно приятно.

— Ну что же, замечательно катаемся! — сказал он в один из моментов отдыха, когда они стояли, переводя дыхание. — Поедем к самому низу горы! Хорошо? Давай догоняй! — и с этими словами Доминик направил свои лыжи вниз по склону.

— Это было великолепно, — выкрикнула она немного позднее, когда, съехав с горы, остановилась рядом с ним.

— И на тебя смотреть одно удовольствие! — Доминик улыбнулся. На Оливии был модный лыжный костюм темно-зеленого света, глаза лучились от радости, а щеки раскраснелись от мороза и движений. Она выглядела совершенно очаровательно, и Доминик, не удержавшись, чмокнул ее в лоб. А затем неожиданно толкнул в грудь и вместе с ней упал в снег. Тут же Оливия поняла, зачем он это сделал, так как мимо них со свистом пронеслась группа спортсменов.

Молодая женщина совсем забыла о времени, ведь она проводила один из лучших дней за последний год. И только когда заметила, что начинает темнеть, взглянула на часы и поняла, что по ее вине люди могут остаться без ужина.

— Мне пора наверх, — со вздохом разочарования обратилась она к Доминику. — Я отсутствовала гораздо дольше, чем предполагала. Даже если, вернувшись, сразу брошусь на кухню, ужин будет готов не раньше чем через час.

— Тем хуже для них. Перебьются! А я заказал нам столик в чудесном ресторанчике поблизости. И не вздумай отказываться, — твердо пресек он ее возражения. — Мы с тобой во Франции для того, чтобы отдыхать, я не желаю смотреть, как ты целыми днями крутишься на кухне, как Золушка, в то время, как мы с тобой могли бы наслаждаться компанией друг друга.

— Но если я не... — все-таки попыталась сказать Оливия.

Но Доминик не дал ей закончить.

— Пусть остальные накормят себя сами. С голоду они все равно не умрут, — заметил он. — В округе полно ресторанов. Так что мне никого не жалко, да и тебе тоже не стоит из-за этого переживать.

После заявления, что Доминик приехал сюда лишь для того, чтобы находиться рядом с ней, Оливия совершенно растерялась и не смогла больше сопротивляться.

— Вот и прекрасно! — объявил он. — Теперь, когда мы пришли к согласию, пора действовать.

— Как здесь замечательно готовят, — с удовлетворением вздохнула Оливия, положив вилку и нож на пустую тарелку.

— Хочешь, мы что-нибудь еще закажем?

— Нет, спасибо, — покачала она головой. — Я больше и кусочка не съем. Но вот кофе выпила бы с удовольствием.

— Мы сегодня прекрасно отдохнули, не правда ли? — медленно спросил Доминик. Он откинулся на спинку своего стула и с улыбкой смотрел на молодую женщину.

Та кивнула.

— Фантастически! И, должна признаться, я тебе очень благодарна еще вот за что: ты убедил меня в том, что мне не нужно каждый день готовить всем еду.

Если бы не Доминик, она не смогла бы объявить гостям «Моего сердечка», что им придется самим позаботиться об ужине.

— Я увожу Оливию в ресторан, — придя домой после катания на лыжах, сразу же заявил он всем. — Так что сегодня каждый питается самостоятельно. А ты сможешь наконец заняться делом, — добавил он, обращаясь к Трейси. — А то целыми днями красишь ногти и скучаешь. Смотреть без слез нельзя. Вот и приготовь для всех еду. Ну? Чего ты ждешь? — спросил он ее, так как рыжеволосая женщина в полном изумлении уставилась на него. Было совершенно очевидно, что уже давно с ней никто так не разговаривал. — Там за дверью кухни висит передник. Надень его и займись ужином.

Оливия не понимала, как ей удалось тогда сохранить невозмутимость. Все собравшиеся тоже долго не могли прийти в себя от удивления, когда Трейси, увидев выражение лица Доминика, и догадавшись, что он не шутит, тихо повернулась и отправилась на кухню. Через некоторое время оттуда донеслись звуки ударов. Возможно, Трейси решила выместить свою злость на кастрюлях и сковородах.

— Мне страшно подумать, что Трейси могла приготовить на ужин, — сказала Оливия Доминику, вспомнив в ресторане этот эпизод. — К тому же, если честно, мне кажется, ты был с ней излишне строг.

— Чепуха! Это пойдет ей на пользу, — объяснил Доминик. — Кроме того, Джон собирался завтра отвезти Шарлотту обратно в Соединенные Штаты. Значит, кормить придется на два человека меньше.

— О господи, — воскликнула Оливия. — Я совсем забыла о Шарлотте. Как я могла оказаться такой бесчувственной.

— Успокойся, ты навещала ее два раза за последние два дня.

— Но мне так жалко ее, — с беспокойством призналась молодая женщина Доминику. — Как ее нога? Неужели хуже? Именно поэтому Джон везет ее домой в Лондон?

Доминик покачал головой.

— Нет. Шарлотта идет на поправку, никаких осложнений возникнуть не должно. Но насколько я понял... — он замолчал, потому что подошедший официант налил им вина и записал их заказ на две чашечки кофе. — Так вот... Мне кажется, Джон и Шарлотта вместе решили, что ей нечего оставаться здесь в горах после того, как ее завтра выпишут из больницы. Джон еще сказал, — тут в голосе Доминика проскользнули едкие нотки, — что он не сможет быть спокоен, оставляя Шарлотту в доме с «милой» Трейси. Плюс к тому кому-то придется оставаться с Шарлоттой, когда другие будут кататься на лыжах, ведь в противном случае девушка просто умрет со скуки. Мне кажется, достаточно причин, чтобы вернуться в Англию. Там их родители лучше нас присмотрят за бедняжкой.

— А Джон вернется сюда после того, как отвезет Шарлотту? — спросила Оливия.

Доминик пожал плечами.

— Вряд ли он сам знает окончательный ответ на этот вопрос. Но мне почему-то думается, что он не вернется. Ему будет удобнее приехать сюда в конце марта, может быть, опять с четой Райлендов.

— Они, верно, старые друзья? По крайней мере, между собой они ладят великолепно, — заметила Оливия.

— Да, — согласился Доминик. — Джон, Марк и я вместе учились в школе. А вот Джулиана никто из нас не знает достаточно хорошо. И мы все сошлись во мнении, что он ведет себя чертовски глупо, мирясь с поведением Трейси.

— Ну... — прошептала молодая женщина, избегая взгляда Доминика. — Ты должен признать, что она очень привлекательная особа.

Доминик негромко, но язвительно рассмеялся.

— Может быть, она и привлекательная, но я достаточно опытен и умею разбираться в женщинах. Так вот, Трейси — это настоящая головная боль. Подожди, я хочу сказать тебе одну важную вещь, — добавил он через паузу.

Оливия быстро подняла на него глаза.

— Что-нибудь о Трейси?

— Да нет, глупенькая... — Доминик усмехнулся. — Мне наплевать на эту женщину. Я хочу поговорить о нас.

Поколебавшись секунду-другую, он протянул руку и накрыл ладонью дрожащие пальцы Оливии.

— Я не хочу ворошить прошлое, Оливия. Оно умерло и похоронено. Однако у нас все же был короткий, но страстный роман, когда, как ты помнишь, тебе только исполнилось восемнадцать, а мне — двадцать три. Мы с тобой были абсолютно неопытные люди, ты больше, я меньше, но это не играет никакой роли. Теперь же, через десять лет, мы оба не только повзрослели, но и стали во многом другими людьми. Не настолько другими, чтобы забыть прошлое, но зато равными во всех смыслах.

— Это... это хорошее начало, — согласилась Оливия, стараясь не обращать внимания на тепло его пальцев, легко поглаживающих ее ладонь.

— Поэтому я решил рискнуть и приехать сюда, во Французские Альпы, чтобы провести с тобой две недели, — продолжил он уверенно. — То обстоятельство, что ты кажешься мне ужасно привлекательной, конечно, важно, тем более, что мне приходится все время сдерживать свои желания, — признался Доминик с кривой улыбкой. — Но простое вожделение еще не является достаточным аргументом для... — он задумался на секунду-другую. — Скажем иначе: на страсти нельзя построить сильную и долгую дружбу. Вот чего я хочу, Оливия, — добавил он твердо. — Я надеюсь, ты согласишься со мной в том, что следующие двенадцать дней — когда нас не будет отвлекать каждодневная работа — представляют собой замечательную возможность получше узнать друг друга.

— Д-да... — слегка запнувшись, произнесла молодая женщина. От какого-то непонятного смущения она опустила глаза. — Звучит вполне разумно.

Однако, когда они возвратились домой и обнаружили всех остальных гостей спящими в своих кроватях, оказалось, что идея Доминика «получше узнать друг друга» включала в себя тесное общение не только при дневном свете, но и при ночном.

— Оливия, — прошептал он, когда проводил молодую женщину в ее комнату. — Разреши мне, пожалуйста, переночевать у тебя. А не то, боюсь, мне придется провести бессонную ночь, подперев дверную ручку стулом, чтобы не пропустить к себе хищную Трейси.

— Ты имеешь в виду... — Оливия уставилась на Доминика. Она с трудом верила, что девушка могла действительно прийти к нему ночью.

— Да-да, именно это я и имею в виду! — сказал он с усмешкой, решив не рассказывать Оливии о том, что ему уже пришлось сегодня утром выпроваживать эту рыжеволосую дамочку из своей ванной, когда она пробралась к нему во время его бритья.

— А! То есть я спасу тебя от чего-то, что страшнее, чем сама смерть? — прошептала молодая женщина, пытаясь удержать на лице холодную улыбку, в то время как ее ноги дрожали, как будто превратившись в студень, а сердце стучало кузнечным молотом.

— Совершенно верно! — согласился Доминик. Он притянул ее к себе и впился в ее губы, наслаждаясь поцелуем и одновременно подавляя любой протест, который мог у нее возникнуть.

Оливия издала слабый стон. Его поцелуй пробудил в ней тысячи разных ощущений, одно лучше другого, и стер все разумные мысли. Ей было так приятно находиться в его объятиях!

Когда Оливия от нахлынувших на нее чувств выдохнула его имя, из горла Доминика вырвался тихий стон, и через мгновение ока она очутилась у него на руках.

Он пронес ее через всю комнату и бережно положил на кровать, а затем в течение нескольких долгих минут смотрел на нее при свете настольной лампы с таким восторженным и счастливым выражением лица, что молодая женщина почувствовала, как горячее желание буквально затопляет ее.

— На нас слишком много одежды! — нетерпеливо воскликнул Доминик. Он с поразительной быстротой расстегнул пуговицы на блузке и штанах Оливии и стянул их с нее, а затем не менее ловко избавился от ее нижнего белья. Оливия с удовольствием отметила, как у него задрожали пальцы и участилось дыхание при виде ее обнаженного тела.

— Моя сладкая Оливия... — простонал Доминик, когда она выгнула тело ему навстречу, отдавая всю себя без остатка его требовательным губам и рукам. Она ощущала жар его пальцев то у себя на груди, то на нежной коже бедер. Та страсть, которую Оливия часто, находясь рядом с Домиником, пыталась побороть в себе, теперь вырвалась наконец на свободу и, молодая женщина, изголодавшаяся по мужскому телу, молча умоляла теперь о любви.

Их тела попали в шторм нарастающего возбуждения. Они вместе достигли высшей точки страсти; их как будто настигла большая волна, сначала поднявшая высоко над землей, а затем мягко и плавно вернувшая на землю.

Позднее, когда они лежали в темноте, обнявшись, Оливия поняла, что никогда еще не была так счастлива. Что бы ни произошло в будущем, ее любовь к этому спящему мужчине, нежно обнимающему ее, будет вечной.

Следующие десять дней и ночей слились в голове Оливии в одно непрекращающееся чувство блаженства. Это было время, как сказал Доминик, когда они открывали себя друг для друга заново. Они целыми днями гуляли и катались по заснеженным горам, наслаждаясь ощущением свободы.

Их совместное счастье не осталось, естественно, не замеченным для окружающих.

Удрученный вид и злобные взгляды, которые бросала на Оливию и Доминика Трейси, яснее ясного дали им понять, что рыжеволосая актриса осознала свое поражение. Саре также пришлось несколько изменить свои представления об Оливии.

— Извини. Ты, должно быть, обиделась на меня за мои предположения насчет Доминика и Трейси, — сказала она. — Я просто не могла догадаться...

— ... что у меня, старой девы, есть еще порох в пороховницах? — пошутила довольная молодая женщина.

— Нет, нет! Я не имела в виду ничего подобного, — запротестовала жена Марка. — Я так рада, что Доминик не достался Трейси. Кстати, она до сих пор целыми днями дуется на тебя за это.

Оливия была слишком счастлива, чтобы обращать внимание на Трейси. Ее мысли занимал один лишь Доминик. Конечно, молодая женщина знала — рано или поздно все кончится. Они вернутся в Лондон — как из мечты в реальный мир! — где работа, деловые встречи значительно уменьшат ее ощущение эйфории. Но Оливия все равно не жалела о времени, которое она проводила с Домиником.

Хорошее, как известно, не может продолжаться вечно. Хотя молодая женщина хотела провести последний вечер в «Моем сердечке» наедине со своим любимым, ей пришлось подчиниться его плану устроить общую прощальную вечеринку в одном из лучших ресторанов города, а потом продолжить праздник в ночном клубе.

Во время разговора у них произошла небольшая стычка, так как Оливия, не утратившая привычки самостоятельно принимать любые решения, внезапно узнала, что Доминик, не сказав ей ни слова, позвонил на вокзал и сдал ее билет на поезд, после чего забронировал им каюту на корабле.

— Доминик, в это время года в Ла-Манше дуют сильные ветра, — возмущалась Оливия. — Да, конечно, мне хочется поехать домой с тобой. Но зачем на корабле? И ты мог, по крайней мере посоветоваться со мной, прежде чем принимать решение.

Доминик принялся ее убеждать, что погода будет замечательной, — он специально узнавал, — а условия великолепными: каюта-люкс, никакой качки и т.д. В итоге молодая женщина решила с ним не спорить, ведь пытаться переубедить Доминика, если он что-то вбил себе в голову, понимала Оливия, занятие пустое.

К вечеру они уже и не помнили об этой маленькой ссоре. Последний совместный ужин постояльцев «Моего сердечка» прошел как нельзя лучше. Даже Трейси, которая, кстати, выглядела просто потрясающее в золотом обтягивающем платье, старалась не портить никому настроения. Более того, ей удалось сразить наповал всех трех мужчин сразу; Сара и Оливия явились свидетельницами того, как у них вылезли глаза на лоб при виде выреза ее платья, который доходил чуть ли не до талии, и даже почувствовали укол ревности.

— Пожалуйста, Трейси, — со смехом заметил ей Доминик. — Не поворачивайся в этом платье слишком быстро, а то на всех нас каждый раз будет находить столбняк.

Рыжеволосая актриса засмеялась, а в следующий момент поцеловала в щеку слегка ошеломленного Джулиана. Оливия подумала, что, похоже, между этими двумя странными людьми начинают налаживаться нормальные отношения. Сару же это не очень волновало: все свои силы она отдавала на то, чтобы отвлекать Марка от лицезрения Трейси.

— Ее платье просто отвратительно! — объявила она Оливии, когда уже под конец ужина они одновременно оказались в дамской комнате.

— Успокойся, Сара! — усмехнулась молодая женщина. — Давай скажем откровенно, что у Трейси потрясающая фигура.

— Да, я знаю, — мрачно проворчала Сара, — вот это меня и беспокоит.

Оливия рассмеялась.

— Не нервничай! Мне кажется, что Трейси задумала, приехав в ночной клуб, бросить Джулиана и подыскать себе более красивого и богатого мужчину. — Молодая женщина помолчала, а потом цинично добавила: — И похоже, успех ей сегодня обеспечен.

— Наверное, ты права, — Сара кивнула. — Впрочем, мне все равно, что она будет делать, лишь бы держалась подальше от Марка.

Когда они все вместе приехали в ночной клуб и устроились за столиком, Оливия убедилась в том, что она оказалась права насчет успеха Трейси: сразу несколько мужчин с соседних столиков обратили внимание на столь яркую женщину.

Оглядываясь по сторонам, Оливия заметила несколько знакомых лиц, в том числе и известного французского актера, имя которого она запамятовала. Француз тотчас пригласил Трейси танцевать, и та с радостью согласилась. Когда она ушла, молчавший практически все дни Джулиан — должно быть, под воздействием шампанского — неожиданно разговорился. Он рассказывал одну веселую историю за другой, так что их столик периодически сотрясали приступы смеха. Только Трейси, которая, повиснув на привлекательном французе, танцевала в центре зала, не смогла оценить вдохновение своего друга.

— Похоже, мы недооценили Джулиана, — тихонько прошептала Доминику Оливия. Внезапно она обратила внимание на то, что Доминик пьет не шампанское, как все, а тоник. Кто-то ведь должен остаться трезвым, чтобы отвезти их домой, объяснил он.

Вечер продолжался. Когда Доминик и Оливия возвращались с танцплощадки, их догнала недовольная Трейси. Оказалось, что француз пришел в клуб не один, а с женой. Решив, что танец мужа несколько затянулся, она просто поманила его к себе легким взмахом руки, после чего тот послушно распрощался со своей партнершей.

При виде Доминика, ласково обнимавшего Оливию, лицо рыжеволосой актрисы раздраженно скривилось.

То ли от чрезмерно выпитого алкоголя, то ли от обиды, что ей не удалось соблазнить Доминика, Трейси повела себя явно неадекватно ситуации.

— Привет, дорогой Доминик! — томно растягивая слова, произнесла она, прежде чем опрокинуть в рот неизвестно уже какой по счету бокал шампанского. — У тебя получился замечательный отпуск! Правда, Оливия немного взгрустнет, когда, вернувшись в Лондон, ты бросишь ее, как и прежних своих подружек, но что поделаешь, такова жизнь! Извини, дорогая! — Трейси ядовито улыбнулась Оливии. — Надеюсь, ты не наивная дурочка и не думаешь, что он собирается на тебе жениться?

В наступившей за этими словами тишине только Доминик, похоже, сохранил спокойствие.

— Мне приятно сообщить вам всем — Трейси ошибается! — сказал он, поднявшись на ноги. Затем неторопливо взяв что-что со стола, он произнес, обращаясь к Оливии: — Я хочу жениться на тебе, и вот тому доказательство. — Доминик усмехнулся, надевая ей на палец алюминиевое кольцо от банки с тоником. — Конечно, к сожалению, это не традиционное колечко с бриллиантом. — Доминик улыбнулся. — Зато вы сейчас, можно сказать, присутствуете при нашей помолвке с Оливией.

На какой-то момент опять наступила тишина, которую через несколько секунд прервали смех и хлопки, когда, не говоря ни слова, Доминик обнял Оливию и нежно поцеловал.

Шум за их столиком привлек внимание не только других посетителей ночного клуба, но и одного папарацци, ранее с необыкновенным интересом следившего за французским актером.

Пораженная до глубины души случившимся, Оливия не сразу сообразила, что ей не следует воспринимать всерьез это удивительное «предложение». Когда она немного пришла в себя, то улыбнулась Доминику, на лице которого мелькали блики от вспышек фотоаппарата, и подхватила шутку:

— Я согласна! Никто раньше не догадывался предложить мне выйти замуж, подарив колечко от жестяной банки.

— Когда вернемся в Лондон, мы подберем обручальное кольцо подороже, — пообещал Доминик с широкой улыбкой. Она кивнула:

— Надеюсь, я доживу до этого момента.

— Без сомнения! — рассмеялся он и снова заключил в свои объятия.