Вспышка молнии

— Отпустите меня! — потребовала Эбби, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно строже.

Он прижал к ее губам палец и прошептал:

— Спокойно, Эбби!

Девушка резко отвернула голову в сторону. Она должна быть вне себя от его непростительного поведения, а вместо этого ее переполняет чувственность. Когда он растянулся на ней во всю длину, а потом коснулся пальцем губ… Если бы он поцеловал ее, она бы с радостью умерла по-настоящему счастливой женщиной. Но он не поцеловал ее. Казалось, ему было приятнее просто переброситься с ней парой слов, и Эбби пришлось сражаться со своими греховными помыслами.

— Я не могу позволить вам стать его женой, следовательно, поздно вечером мы должны уехать отсюда.

— Уехать? — с удивлением уставилась Эбби на Макнайта.

— Я увезу вас в Чикаго, — бросил Таннер таким тоном, будто ей давно следовало об этом догадаться. — Ваш дедушка платит мне не за то, чтобы я разыскал вас, а за то, чтобы я привез вас к нему. А теперь нам пора собираться.

Может, она и была медлительной натурой, но Эбби потребовалось несколько долгих секунд, чтобы уловить смысл его слов. Так вот в чем дело! Он не хочет, чтобы она стала женой Декстера не потому, что хочет сам на ней жениться! Он забирает ее в Чикаго, чтобы обменять на обещанное вознаграждение.

— Ты… ублюдок!

Таннер не дал ей высказаться, зажав рукой рот и снова навалившись на нее всем телом. Он был больше и сильнее. Но Эбби была в ярости, и ей удалось высвободить одну руку и со всей силой нанести ему удар в голову с левой стороны.

— Сукин… — он не смог договорить, потому что Эбби резко повернулась вправо и приготовилась нанести ему сокрушительный удар коленом в пах. Но Таннер перекатился на другую сторону, схватил ее за руку, перевернул и вмял ее лицо в пуховую подушку. Как она ни сопротивлялась, Таннер уселся верхом на нее и ногами, обутыми в грубые ботинки, зажал ей ноги. Потом вставил кляп и перевязал рот лентой. То же самое он сделал и с руками. После этого он слегка щелкнул мисс Морган по носу. Эбби пыталась пнуть его ногой, но Таннер прочно сидел на ее ногах.

— Я делаю это ради вашего же блага, — тяжело дыша, проговорил Таннер.

Для ее блага! Как бы хотелось Эбби выместить на нем свою ярость! Он и не думает о ее благе, только о своем! Эбби пыталась высвободить ноги, но Макнайт просто-напросто связал ей колени ее же собственной шалью. Закончив, он пересел на кровать, придерживая девушку рукой.

— Вы только затрудняете простое дело.

Эбби глядела на Таннера, мечтая пристрелить его. Затрудняете простое дело! Он и не знает, как она все усложнила! Но не может же он век держать ее связанной, раздраженно думала Эбби, и как только она будет свободна, он пожалеет о том, что посмел поднять на нее руку.

Между тем Таннер легонько поглаживал ей ногу. Но и легкого прикосновения было достаточно, чтобы повергнуть ее в смятение. Она ненавидела его, но даже касания его руки было достаточно, чтобы все внутри у нее стало, как тающее масло. Эбби застонала. Ну почему же она так реагирует на этого непорядочного мужчину? Почему она не может быть счастлива с Декстером? Почему она не вышла замуж за Декстера сразу же, как только он захотел, а вместо этого решила дожидаться завтрашнего дня?!

И вдруг Эбби вспомнила. Да ведь она же отвергла Декстера! А Таннер этого не знает. Он похищает ее, а нужды в похищении нет. Эбби знаками потребовала, чтобы Таннер развязал ей рот, но он не обратил на это внимания. С пугающей настойчивостью человека, который знает, что делает, Таннер схватил саквояж и вытряхнул его содержимое вон. Потом он принялся рыться в ее вещах, бросая кое-что в саквояж, пока тот не наполнился доверху.

После этого Макнайт повернулся к девушке. Схватив ботинки, он принялся обувать ее. Эбби сопротивлялась изо всех сил. Она с ним не поедет! Она отказывается ехать!

Закончилось все тем, что она покорилась. Надев на Эбби башмаки и завернув ее в дождевик, Таннер поставил ее у заднего борта фургона, а сам стал приторачивать к седлу ее сумку. Потом, перекинув обездвиженное тело девушки через спину Мака, Таннер вскочил на коня.

Закутанная в просторный дождевик, Эбби почти не видела, что происходит. Но она знала, что он собирается увезти ее в Чикаго. Все, что принадлежало ей, все то малое, чем она владела, переселенцы из ее каравана разделят между собой: ее быков, провизию и вещи, а остальное — ненужное — вставят на дороге.

В уголках ее глаз появились слезы, но Эбби запретила себе плакать. Она и так едва дышала. Если вдобавок она еще и расплачется, то просто захлебнется в собственных слезах. Подавив рыдания, Эбби принялась размышлять о том, что кого-нибудь из переселенцев пошлют разыскивать ее. Ее хватятся утром, и те, кто отправится на поиски, поймают Таннера, а ее освободят.

Эбби жила этой надеждой, пока под ногами Мака не захлюпала вода. Они перебирались через реку. Инстинктивно она бросила взгляд на Таннера. Если он уронит ее, то, усталая и связанная, она сразу же пойдет ко дну. Таннер, казалось, почувствовал ее опасения. Он попридержал лошадь и убрал дождевик с ее лица.

— Сейчас я развяжу тебе руки. На время, пока мы переправляемся через реку. Но если ты примешься за старое, я привяжу тебя к лошади, как тюк. Ты поняла меня?

Если бы не боязнь воды, Эбби не обратила бы на его слова никакого внимания. Но она очень хотела, чтобы руки у нее были свободными. Если ей удастся освободить руки, она попробует ослабить ленту, перевязывающую рот, — ей будет легче дышать, и при первой возможности она закричит. Девушка кивнула, и Таннер развязал ей руки. Растирая затекшие запястья, она негодовала на Таннера.

Мак заходил все глубже в реку. Эбби была потрясена слаженностью действий коня и его хозяина.

Они оба — Таннер и Эбби — вымокли до нитки, и Эбби более чем когда-либо чувствовала себя несчастной. Мак перевез их через реку Платт. Если отсюда они отправятся на восток, то вряд ли им повстречаются люди, которые слышали о караване капитана Петерса.

Но ведь им встретятся люди. Если бы ей только удалось позвать кого-нибудь на помощь, поднять тревогу…

И снова Таннер угадал ее намерение и схватил за руку, когда Эбби потянулась к кляпу.

— Эбби, я сниму повязку и выну кляп, когда мы отъедем чуть дальше от дороги. До этого тебе придется терпеть неудобства. — Сказав это, он обмотал веревкой ее запястья. Эбби начала сопротивляться.

— Успокойся, черт подери! — выругался Таннер у нее над ухом и уложил связанные руки девушки вдоль ее туловища.

— Успокойся или, клянусь, я привяжу тебя к спине Чины так, что в небо будет смотреть твоя прелестная попка!

На этот раз руки Эбби лежали связанными поверх живота, веревки были крепкими, и ей не оставалось ничего другого, как беспомощно злиться. Эбби слышала, как Таннер с облегчением вздохнул.

Переправившись на другой берег, Мак вышел на пастбище. Невдалеке раздавался неровный перестук копыт. Нога у Чины еще не зажила, догадалась Эбби. Бедняга, она еще не вылечилась. Значит, угроза Таннера перебросить ее через спину кобылки была пустой, и ей придется трястись с недругом на одной лошади.

А это было хуже всякой пытки.

В темноте они пробирались по глинистой дороге, которая, по предположению Эбби, шла параллельно северному берегу реки Платт. Эбби старалась сориентироваться. Рассвет наступит еще не скоро. В темноте горел одинокий костер. Наверное, кто-то дежурит рядом с больным, подумала Эбби. На том берегу еще два или три огонька сигналили о ночных бдениях. Дай Бог, чтобы эти костры были зажжены в честь рождающихся детей, а не за упокой отходящей души. Среди переселенцев свирепствовала холера, и душа ее папы не была последней в скорбном списке. А теперь она не сможет бросить последний взгляд на его могилу. Сознание этого неожиданно повергло девушку в глубокое уныние. Что есть ее судьба как не череда несчастий? События ее жизни совершались как бы без ее участия.

Ветер подул сильнее, и по запаху Эбби показалось, что где-то рядом пасется стадо. Девушка пристально вглядывалась в темноту, стараясь разглядеть сторожей, которые охраняют общественный скот.

— Забудь об этом! — Таннер грубо перевернул ее, и теперь взгляд Эбби уперся в темную воду реки. Продолжая крепко сжимать ее руки, Таннер накинул дождевик на голову девушки, и для нее наступила полная темнота. Эбби не могла выразить свое неудовольствие даже нечленораздельными звуками: кляп намок и распух во рту. Она дрожала от злости так же сильно, как и от холода. А его руки, сжимающие ее запястье, были теплыми.

Чего еще можно ожидать от дьявола в человечьем обличье?

Казалось, прошли долгие часы, а они все еще трясутся по дороге вдоль реки. Время перестало существовать для Эбби: из-под дождевика она не видела ни луны, ни звезд. Первым признаком наступающего рассвета была посеревшая полоска горизонта прямо перед ними. Это значит, что они держат курс прямо на восток. Обратно в Штаты, к Миссури и Лебанону. Домой. Но дома у нее уже не было, и он вез ее не в Лебанон. Похититель вез ее в Чикаго к отцу ее мамы, к человеку, о котором ее мягкосердечная мать за всю жизнь не сказала ни слова. Что он был за чудовище, если не заслужил доброго слова от своей собственной дочери?

Погруженная в печальные думы, Эбби смотрела невидящими глазами на тот кусочек мира, который был доступен ее взору. Унылая, грязно-серая земля в оболочке хмурого неба — все казалось мокрым и неприглядным. Ночная рубашка уже высохла от ее собственного тепла, слегка влажными оставались только подол и шаль, которой были связаны ее колени.

Прямо впереди Эбби разглядела брезентовые крыши фургонов, и искра надежды затеплилась в ней. Если бы только ей удалось привлечь чье-нибудь внимание! Но Таннер вновь разрушил ее надежды: он пустил Мака влево, прочь от реки, так чтобы не проезжать вблизи кольца фургонов, остановившихся на привал.

Ну, это уж слишком! Эбби с размаху ударила Таннера локтем в поддых, потом взбрыкнула, не заботясь о том, станет ли Маку или Таннеру больно. Девушка ощущала физическую потребность действовать. Иначе она не выдержит и взорвется.

Мак шарахнулся влево, и, пока Таннер управлялся с лошадью, Эбби удалось вынуть изо рта кляп. Некрасивым движением она сплюнула остатки, не заботясь о том, что лоскутки пристали к ее нижней губе.

— Помогите! — закричала девушка. Крик ее походил на карканье. — Люди! Помогите! — Таннер утихомирил ее, зажав рот ладонью, после этого он быстро перевернул девушку лицом вниз.

— Я тебя предупреждал, — процедил он и нехорошо выругался.

Ответить она уже не могла. Она была поражена тем, что открылось ее взору: огромные, гладкие копыта бежали все быстрее и быстрее; земля вспучивалась и плакала под копытами Мака. В лицо ей била мокрая трава, а влажные волосы цеплялись за высокую растительность. Эбби лежала животом поперек колен Таннера, грудь ее с болезненной регулярностью хлопалась о его сильные бедра, связанными руками девушка ударялась в его обутые в грубые сапоги ноги. Но, благодаря тому, что Таннер крепко держал ее, она не соскользнула и не оказалась под копытами лошади.

Путешествие вниз головой казалось бесконечным. Кода Таннер наконец остановил Мака и рывком поставил Эбби на землю, она каким-то странным образом догадалась, что они недалеко отъехали от каравана. Небо едва посветлело.

Таннер поддерживал ее одной рукой, и Эбби подумала, что должна быть ему благодарна и за это. Голова у нее кружилась, горизонт кренился. Тем не менее Эбби не переставала высматривать кого-нибудь, кто мог бы оказать ей помощь. Но даже намека на присутствие человека не было. Спустившись вниз с холма, они оказались совершенно одни посреди узкой лощины.

Таннер спешился и, взглянув на девушку, усмехнулся. На ногах она держалась нетвердо, покачиваясь. Он посадил ее на землю.

Отойдя на некоторое расстояние от девушки, Макнайт стал пристально вглядываться куда-то вдаль.

Эбби угрюмо следила за своим спутником, призывая несчастья на его голову. Она заметила, что Таннер очень напряжен. Это выражалось в скованности его движений. «Что теперь?» — спрашивала Эбби сама себя с щемящей болью в сердце. Он все еще вглядывался вдаль, но она времени не теряла. Когда головокружение и дурнота прекратились, девушка сообразила, что теперь может легко дотянуться до платка, которым были перевязаны ее колени. Шаль больше никуда не годилась. Шерсть вытянулась и потеряла форму. Эбби прилагала титанические усилия, чтобы развязать узел, и, когда это почти удалось ей ценой сломанного ногтя, Таннер напялил шляпу на голову, обернулся и уставился на нее.

На секунду Эбби почувствовала себя мышью под пристальным взором огромного кота-хищника. Но Таннер не сделал ни одного движения к ней, и тогда девушка сделала последнее усилие. Разорвав шаль, она высвободила сперва левую ногу, затем правую.

Кровь побежала через перетянутые платком сосуды, и ноги закололо миллиардом острых иголочек. Эбби принялась растирать ноги, но при этом не спускала глаз с Таннера. Неожиданно он улыбнулся. Раньше эта улыбка казалась ей легкой и доверчивой, потом — злобной и порочной, но сердце девушки, как и раньше, ответило на нее частыми ударами. Эбби поднялась на ноги, перекинула растрепанные волосы за спину и вскинула перед собой связанные руки будто для защиты или нападения. Бесполезный жест!

— Не заблуждайтесь на мой счет, — сказал Макнайт так рассудительно, что Эбби захотелось рассмеяться из-за комизма всей ситуации. — Вы сняли шаль, — заметил молодой человек, делая шаг при каждом слове. — Теперь снимайте все остальное.

— Нет, — отрезала она, отступая и внимательно следя за Таннером. — Не подходи ко мне, Таннер Макнайт, — предупредила Эбби дрожащим голосом. — Убирайся прежде чем…

— Прежде чем — что? — перебил ее Таннер. Но вдруг он остановился, и усмешка сползла с его лица. Что, черт возьми, пытается он доказать, мучая девушку? Она была именно той, за кем он охотился. Все подтверждения у него были. К чему это безумное желание доказать ей свое превосходство?!

Таннер пристально посмотрел на Эбби и был неприятно удивлен, заметив страх в ее глазах. К тому же он заметил, что волосы у нее спутаны, а дождевик сползает с плеч, открывая мокрую ночную рубашку, прилипающую к грудям и бедрам. Макнайт глубоко вздохнул, кровь бросилась ему в голову. Эбби была похожа на язычницу, совершающую жертвоприношение какому-то древнему богу. Или богине. Вся такая мягкая и женственная, она выглядела до смерти напуганной. На него она смотрела совсем не так, как бы ему хотелось, чтобы на него смотрела женщина. Особенно Эбигэйл Блисс.

Таннер отступил на шаг.

— Ты вся мокрая. Я просто имел в виду, что тебе надо переодеться в сухое, — с этими словами молодой человек направился к Чине и открыл саквояж, набитый вещами девушки. Нужно найти блузку, юбку и нижнее белье.

Не успел он разыскать нужные вещи, как кобылка резко отпрянула в сторону. Увесистый ком твердой глины, без сомнения, предназначавшийся ему, попал лошади в круп. Следующий ком угодил в спину Таннеру.

— Чертова женщина! — он оглянулся и тут же шарахнулся в сторону — в него летел камень. Было смешно смотреть, как девушка со связанными руками пуляет в него комьями земли. На этот раз она чуть не упала. Если бы лицо ее не было таким кровожадным, он бы просто рассмеялся. Но это только ущемило бы ее гордость. По каким-то странным причинам Таннеру не хотелось обижать Эбби.

Но и быть побитому камнями ему тоже не хотелось, поэтому Таннер пригнулся, рванулся к девушке, схватил ее за талию и повалил на мокрую от росы землю. Он не хотел причинять ей боль, и ее крик вызвал в нем чувство вины. Таннер перевернулся, чтобы не давить на нее весом своего тела и был вознагражден парой ударов грязными кулаками по голове. Господи! Неужели ее придется продержать связанной всю дорогу до Чикаго?! Одной рукой Таннер схватил связанные запястья Эбби и завел их ей за голову, другой приподнял край дождевика и набросил ей на лицо. Эбби сопротивлялась, извивалась, изо всех сил стараясь причинить ему боль, но Таннер был сильнее, и ей ничего не удалось сделать.

Когда девушка успокоилась, он испытал облегчение. Он, действительно, ни в коей мере не хотел обижать ее, но Таннер знал, что сама Эбби в его добрые чувства к ней никогда не поверит. Тем не менее он попытался убедить ее в своем благорасположении.

— Эбби, послушай меня, — он убрал прядь волос, налипшую ей на лоб и встретил ненавидящий взгляд. Когда она злилась, глаза ее из светло-коричневых становились зелеными, как нефрит. — Я не собираюсь насиловать тебя, — начал Макнайт, желая убедить в этом девушку и одновременно себя. — Ты можешь ненавидеть меня за то, что я похитил тебя и везу в Чикаго, но тебе не следует бояться меня. Я не причиню тебе зла.

Эбби опустила ресницы, и он ничего не смог узнать по ее глазам.

— Пусти меня, — прошептала девушка, пытаясь вырваться.

Таннеру приятно было лежать распластанным поверх ее мягкого тела, но, когда запретное желание охватило его, он поспешно скатился с Эбби и мысленно обругал себя. Если только она заметила, как вдруг тесны стали ему брюки, то никогда не поверит в его голубиные намерения. И обвинять в этом он должен только себя.

— Ты можешь достать чистое белье из саквояжа, притороченного к седлу Чины… — Таннер осекся и рывком выхватил ружье, которое она пыталась незаметно вытащить из чехла, пока он благодушествовал.

— Черт возьми!

Ружье выстрелило, и, вскрикнув, Эбби упала навзничь.

— Эбби! Эбби! — он быстро зачехлил ружье. Куда она ранена? Насколько серьезна рана? И наконец — как он мог проявить постыдную беспечность?

Девушка лежала на спине, глаза ее были широко раскрыты. Зеленые, как весенняя трава, отметил Таннер. Он быстро ощупал ее. Тело нигде не кровоточило.

— Эбби! Ты ушиблась? Скажи мне, дорогая! — он протянул руку, чтобы погладить ее по лицу, но девушка резко отвернулась.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула девушка, лицо ее было перекошено злобой. — Ненавижу тебя! Чтоб ты… чтоб ты сдох! — гневно выплеснула она.

Она не покалечилась. Таннер сперва успокоился, а потом пришел в ярость.

— Ты… маленькая глупая … сучка! — Он рывком поднял ее на ноги, не обращая внимания на ее сопротивление. — Не смей больше проделывать такие трюки! Поняла? — Таннер грубо тряхнул девушку. — Ты могла бы убить сама себя, или ружье могло выйти из строя из-за отсыревшего пороха. Если ты себя ранишь или убьешь — какая тебе от этого польза?

— По крайней мере, я избавлюсь от тебя, — выкрикнула Эбби.

Это было последней каплей. Если она не замолчит… он сотворит… жестокость. Ему уже давно хотелось этого. И Таннер поцеловал Эбби.

Сопротивлялась она не больше секунды — просто тело одеревенело. Эбби попыталась увернуться от поцелуя, но ее руки были по-прежнему связаны. Потом Таннер обнял девушку за талию одной рукой, а второй погладил ее по голове. Потом он прижался губами к ее губам, провел языком по внутренней поверхности губ и думать забыл о глине, в которой было перепачкано ее лицо. Венера. Женщина, созданная для любви. Теплая. Желанная и желающая. Таннер скользнул рукой от талии до ягодиц и слегка прижал Эбби к себе. Боже! Как хорошо!

Она пришла в изумление от его дерзости, и, воспользовавшись этим, он поцеловал ее еще крепче, скользнув языком по ее губам, с каждым прикосновением все больше раскрывая ей рот. Если бы она могла обнять его! Таннер сперва отстранился от девушки, потом нагнул голову и оказался в кольце ее связанных рук. Он блаженствовал. Ему казалось, то он растворяется в нежности ее поцелуев. Чувство это развеялось, как только Эбби открыла глаза и взгляды их встретились.

Эбби отстранилась. В глазах ее застыли тревога и печаль. Таннер высвободился из ее искусственных объятий.

— Больше этого не случится, — пробормотал он, зная что вряд ли это можно принять за извинение. — Это больше не повторится, — с убеждением произнес он, чувствуя, как внутри зарождается злость. — Если только вы снова не выкинете какой-нибудь глупости. Тогда я за себя не ручаюсь.

Таннер бросил на девушку хмурый взгляд и отправился за лошадьми, которые убежали, едва раздался выстрел, а теперь спокойно щипали траву поодаль.

Эбби не замечала ничего, потрясенная происшедшим. Он поцеловал ее как будто… как будто он давно собирался сделать это. Конечно, собирался. Очевидно, он перецеловал на своем веку несчетное количество женщин. Но он прервал поцелуй, а это значило едва ли не больше, чем сам поцелуй. Он перестал целовать ее, чтобы не зайти слишком далеко, он не хотел вести себя с ней легкомысленно, и осознание этого согревало ей сердце, вытесняя прежнюю злость. Без ответа оставался один вопрос: почему он сдерживал себя, ведь было совершенно ясно, что она его сдерживать не будет. Она едва ли не таяла при каждом прикосновении Таннера, и он не мог этого не заметить.

Эбби убрала со щеки прилипшую прядь волос и поежилась на пронизывающем ветру. Должно быть, он сдерживался потому, что боялся потерять вознаграждение. Если она обвинит его в том, что он покушался на ее невинность, ему будет неловко требовать деньги у ее дедушки. Эбби скорчила гримаску. Что с ней происходит? Один его поцелуй — и ее ярость улетучивается. Она, должно быть, теряет разум. Ведь Таннер ее похитил! Из-за него она потеряла все, что у нее было! Именно от общения с такими людьми, как Таннер пытался уберечь ее папа! Удачливый охотник. Человек, живущий насилием, человек, которого ничем не остановишь.

Таннер подъехал верхом на Маке, ведя Чину на поводу, и спешился. Потом он принес ей сухую одежду и окинул девушку холодным взглядом.

— Я развяжу вам руки, чтобы вы переоделись. Я даже отвернусь, чтобы не мешать вам. Но не вздумайте делать глупости, — предупредил он.

Эбби задрала подбородок и гордо посмотрела на Макнайта. Она действительно совершила много глупостей, но самой большой из них была мысль, что он интересуется ею. Макнайту она была нужна для того, чтобы получить деньги. Об этом не следует забывать. Как и о том, что в жизни они — противники.

— Что вы имеете в виду, говоря, что не собираетесь никого посылать на поиски мисс Эбигэйл? — потребовал ответа у Петерса Виктор Левис. Рядом с ним стояла удрученная Сара.

Капитан Петерс сделал успокаивающий жест рукой.

— Его преподобие сообщил мне факты, которые по-новому освещают происшедшее.

Переселенцы вопросительно посмотрели на долговязую фигуру священника. Он покраснел.

— Дело в том, что мисс Морган… я имею в виду… мисс Блисс… она сказала мне вчера, что не станет… моей женой. Никогда не станет, — добавил он едва слышно.

Дорис Креншо в изумлении подняла брови. Виктор нахмурился. Сара была озадачена.

— А она объяснила, почему?

— Нет, — ответил несчастный священник, но затем гордость взяла верх. — Я бы не удивился, если бы узнал, что она исчезла вместе с этим… с Макнайтом.

В толпе пополз многозначительный шепот.

— Макнайт тоже пропал, — подтвердил капитан Петерс и спросил: — Кто-нибудь знает, этих двоих что-то связывало? Что-то личное?

Виктор взглянул на Сару. Она кивнула.

— Он и вправду интересовался ею, — заметил мистер Левис.

— Она тоже положила на него глаз, — добавила Сара, слегка улыбаясь.

— Она все время хватала его за штаны! — донесся ехидный возглас.

Все обернулись: Марта Маккедл протискивалась в центры круга.

— Со всеми она вела себя — ну прямо как монашка, но я-то заметила, как она вела себя с ним! Как кошка в горячке!

— Это неправда! — воскликнула Сара.

— Вы хотите сказать, что она не интересовалась Макнайтом? — вмешался капитан Петерс. Он хотел избежать скандала.

Сара посмотрела на него.

— Они нравились друг другу, — согласилась Сара. — Но никогда не переступали грань приличий,

— Да он спал в ее фургоне, — усмехнулась Марта.

— Тогда с ними был ее отец, — парировала Сара.

— Да. А теперь его с ними нет.

Спорить было бесполезно, и переселенцы закивали, соглашаясь с последним доводом.

— Как выяснилось, они захватили с собой провизию и вещи. Даже фамильная Библия Блиссов исчезла. Совершенно очевидно, что мисс Эбигэйл отправилась с мистером Макнайтом по собственной воле, — сказал капитан Петерс, давая понять, что решение принято. — Ну; а теперь нам следует поделить вещи и решить, кому достанутся быки.

Переселенцы начали потихоньку расходиться. Одни сплетничали о нравах современных женщин, другие судачили о том, как капитан Петерс разделил имущество Эбби. Среди них лишь один человек, казалось, был чрезвычайно доволен ходом событий. Краскер О’Хара был в восторге.

Все складывалось удачно. Не надо больше сторожить скот по ночам, не надо больше спать во влажной постели и обходиться без виски и женщин. Пора приниматься за дело. Он возьмет с собой Бада, и они отправятся вдогонку за Макнайтом и девчонкой. А через месячишко он сможет поселиться в роскошном отеле в Чикаго с какой-нибудь юной красоткой — у него будет достаточно денег, чтобы оплатить ее услуги.

Эбби переоделась в сухую одежду, но ей от этого не стало уютнее. Она по-прежнему тряслась на лошади впереди Таннера. Он настоял, чтобы она ехала по-мужски, и ее таз самым неприличным образом сжимали его бедра. Она, было, воспротивилась его требованию, сказав, что не хочет скакать с обнаженными до колен ногами. Но Таннер лишь ухмыльнулся.

— Там, где мы поедем, нам не встретится ни одной живой души и любоваться голыми ногами будет некому, — насмешливо возразил он, потом легко, как пушинку, поднял Эбби и усадил чуть ли не на холке у Мака, а сам устроился позади нее.

Эбби злилась на Таннера. Она чувствовала себя утомленной от недосыпания и страдала от голода. А Таннер, казалось, нисколько не страдал. И он упрямо не реагировал на то, что она сидела почти у него на коленях.

— Я хочу есть, — сквозь стиснутые зубы выдавила Эбби. — И у меня затекли руки.

Первую жалобу Макнайт пропустил мимо ушей, но дотянулся до кистей ее рук, привязанных к луке седла, и начал массировать ей костяшки пальцев

— Я развяжу вам руки, — сказал он, — только если вы пообещаете, что не будете драться со мной.

От негодования Эбби прикрыла глаза. Конечно, она хочет, чтобы он развязал ей руки. Ей было трудно смириться с собственной беспомощностью. Но вместе с тем она не хотела, чтобы он думал, что ему удалось сломить ее.

— Итак? — переспросил Таннер, слегка склонившись к ее уху. — Вы обещаете вести себя спокойно, не бросаться в меня грязью и камнями? Не красть у меня ружье? Не пытаться сбежать?

Эбби через силу кивнула, стараясь не обращать внимания на то, что он своим дыханием щекочет ей ухо. Таннер потянул за веревку, и через секунду руки у нее были свободны. Кровь заструилась по жилам. Эбби заерзала на широкой спине Мака и замерла, услышав тихое, но выразительное ругательство.

— Простите, — прошептала девушка, застыв в неудобной позе, хотя извиняться было не за что.

Должно быть, в ее голосе Таннеру почудилась ирония. Он громко рассмеялся, но ругаться перестал.

— Ах, я так виноват! — только и ответил он.

— Сомневаюсь, — бросила через плечо Эбби, уязвленная его насмешками. — Если бы вы испытывали искреннее раскаяние, то отпустили бы меня прямо сейчас.

— Мне искренно жаль, что вы не захотели поехать со мной в Чикаго по доброй воле. Мне действительно жаль, что мистер Блисс скончался, и жизнь ваша складывается не так, как вы ожидали.

— Но ваша жалость не настолько велика, чтобы отпустить меня подобру-поздорову, не так ли?

Некоторое время они скакали молча. Высокие травы касались стремян. Они ехали без дороги, следуя плану, который наметил Таннер.

— Вам следует поблагодарить меня за то, что я спас вас от брака с Харрисоном.

Эбби резко выпрямилась.

— К вашему сведению, я предупредила Декстера, что не смогу стать его женой!

Девушка почувствовала, как Таннер весь напрягся, и поняла, что он удивлен. Но от ее триумфа не осталось и следа, когда он бедром, обтянутым плотной хлопчатобумажной тканью, коснулся ее бедра. Несколько слоев миткаля и фланели, оказывается, вовсе не защищали от жгучего жара, который охватывал Эбби при каждом прикосновении Таннера.

— И… почему же вы это сделали? Почему… порвали с ним?

Эбби напряглась. Тихий бархатный шепот Таннера возбуждал ее. Почему она порвала с Декстером? Очень просто. Потому что она мечтает о ком-то другом. Но об этом она не расскажет ему никогда.

— Хотя это и не ваше дело, я скажу, что мы с Декстером мало подходим друг другу.

Выслушав ее объяснение, Таннер фыркнул:

— Я же говорил…

Эбби не стала отвечать. Наверное, если бы она послушалась отца, то не оказалась бы в своем нынешнем положении.

— Так как я больше не собираюсь выходить замуж за Декстера Харрисона, не вижу причин, почему бы вам не отвезти меня обратно.

— Харрисон не имеет к нашему путешествию никакого отношения.

— Но вы только что сказали…

— Я сказал, что избавил вас от брака с ним. Но даже если бы мне уже было известно, что вы отказали ему, я бы все равно похитил вас.

— Ах да, конечно. За вознаграждение, — усмехнулась Эбби. — Ну и сколько же вам заплатят? Почем нынче внучки?

Макнайт не ответил, да Эбби и не ожидала услышать ответ. В молчании они продолжали двигаться в направлении слабого просвета на горизонте. Солнце в то утро так и не показалось. Небо не спешило баловать беглецов своими красками. Местность, по которой они проезжали, также производила унылое впечатление: скучный зеленый мир, мокрый, мрачный и бесконечный. И ни одной живой души.

— Вы хоть знаете, куда мы едем? — спросила Эбби, не в силах скрыть раздражение.

— В Берлингтон.

— В Берлингтон? Штат Иллинойс? Но… но ведь нам придется преодолеть половину штата Небраска.

— Уже работает железная дорога. Из Берлингтона мы доберемся до Чикаго поездом.

Эбби сжала челюсти, сдерживая себя. Очевидно, Таннер продумал весь план от начала до конца уже давно.

— А что, если бы вы не разыскали меня? Что бы вы сделали тогда?

— Думаю, я бы выбрал какую-нибудь несчастную девочку, потерявшую мать, и выдал бы ее за вас.

Эбби обернулась и с ужасом уставилась на Макнайта.

— И вы бы в самом деле так поступили? Похитили бы чужого ребенка?

Глаза его перестали смеяться.

— На свете много девочек-сирот, которые запрыгали бы от радости, представься им возможность стать единственной внучкой богатого человека. Ну, например, несчастные детишки, чьи родители умерли вчера… Я готов побиться об заклад, что они были бы безмерно рады, если бы кто-нибудь захотел о них заботиться.

Эбби отвернулась. Честно говоря… она чувствовала свою вину перед дедушкой.

— Ну, если он настолько богат, то его долг помогать бедным сиротам — тем, кто нуждается в его помощи. Я не нуждаюсь.

— Черта с два вы не нуждаетесь!

— Черта с два я нуждаюсь! — огрызнулась Эбби. Но что толку спорить с ним? Это бесполезно. Внезапно ей захотелось оказаться как можно дальше от Таннера. Быть рядом с ним, чуть ли не в его объятиях и знать, что они никогда не будут вместе, было слишком тяжело.

— Отпустите меня. Я хочу немного пройтись. Размять ноги, — саркастически добавила она.

Эбби не ожидала, что Таннер согласится, и удивилась, когда он резко натянул поводья.

— Только не пытайтесь сбежать, — предупредил он. Затем, не давая ей возможности ответить, подхватил ее за талию и без всяких церемоний опустил на землю.

Упрямый осел, подумала Эбби, шагая рядом с Маком. Сладкогубое отродье, молча кипел Таннер, не выпуская Эбби из поля зрения. Гордость его была сильно задета очевидным желанием девушки избавиться от него. Однако он ясно осознавал, что никогда бы не добрался до Берлингтона, если бы она все это время восседала почти у него на коленях. Вернее сказать, она бы не добралась, — во всяком случае девственницей.

Черт возьми! Ему придется держать себя в узде. Если бы она была ребенком… Или хотя бы была непривлекательной… Или, на худой конец, — курвой… Подумав так, Таннер чуть не рассмеялся. Искоса взглянув на нее, он отметил прямую осанку (словно шомпол проглотила), решительную поступь и сжал челюсти. Эбби была упряма, обладала пытливым умом и была готова убить его, даже если ее шансы на успех будут невелики. Так поступают только курвы. Но все в ней говорило о смелости, а вовсе не о подлости. Она вела себя храбро, даже когда испытывала смертельный страх. А кроме того, даже грязная и непричесанная, она выглядела красивой и очень женственной. Дело в том, что он ее очень хотел.

Проехав еще немного, путешественники сделали привал в ивовой рощице. Подол юбки Эбби был мокрым и грязным, ноги ныли от ходьбы и сырости, и вообще она валилась с ног от усталости. Но ей очень не хотелось показывать свою слабость Таннеру. Он спешился и принялся расседлывать лошадей, а Эбби стояла в стороне, делая вид, что совершенно не интересуется, чем он занят.

Солнце наконец-то пробило своими лучами тучи и подсушило вымокшую за долгие дождливые дни землю. Эбби стало жарко и душно. Есть ей хотелось уже давно. Она заметила ручеек, но из гордости даже шагу не сделала к нему.

— Ступайте, отдохните немного, — скомандовал Таннер. — Развести костер мы не можем, но у меня есть сухари, соус и холодные бобы.

Эбби задрала подбородок как можно выше.

— Мне бы хотелось выпить кофе. Почему мы не можем развести огонь?

Таннер долго не отвечал, и Эбби решила, что он пропустил ее вопрос мимо ушей.

— Может, за нами гонятся. Мне бы не хотелось упрощать им задачу.

Девушка обернулась к своему похитителю.

— Гонятся? Вы имеете в виду… Декстер? — спросила она высоким от затрепетавшей в нем надежды голосом.

Таннер порылся в мешке и достал оттуда две кружки и несколько свертков с продуктами. Было ясно, что он не разделит с ней восторга.

— Декстер Харрисон? — он покачал головой. — Нет, меня не беспокоят ваши ухажеры, особенно отставные. Декстер не смог бы найти в прерии гору, даже если бы ехал прямо на нее. Правда, у него много других достоинств. Нет, если кто и будет преследовать нас, так это капитан Петерс или кто-нибудь из мужчин, кого он пошлет на поиски. Может, Левис.

— Виктор Левис? — Эбби испытала страх за мужа своей приятельницы. — Вы ведь не будете стрелять в него, не правда ли? Я хочу сказать, что он не сделал вам ничего плохого…

— Если он попытается отбить вас, я за себя не ручаюсь. — Таннер смотрел на нее взглядом хищника, и Эбби сразу же вспомнила отца: он предупреждал ее, что Таннер — человек насилия, человек, который живет за счет своего умения обращаться с оружием. Наемник. Он нанимался к тому, кто больше заплатит, и выслеживал свою жертву. И он уберет всякого, кто встанет между ним и обещанным вознаграждением.

— Не причиняйте ему зла из-за меня. Ему или кому-то другому.

Ручеек весело журчал неподалеку. На дереве позади них защебетала птичка. На щебет откликнулась другая пичужка, издав звонкую трель. Может, она отвечала первой согласием, а может, предупреждала ее о чем-то. Таннер выпрямился во весь рост и повернулся лицом к Эбби.

— Пока вы будете слушаться меня, у нас не будет никаких проблем с погоней.

— Я не буду слушаться, — ответила девушка после долгого молчания. — И, если вы раните кого-нибудь, — добавила она со зловещей угрозой, — я буду сражаться с вами всеми доступными способами. Так или иначе, но я заставлю вас заплатить за все.

Больше они не разговаривали. Аппетит у Эбби неожиданно пропал, но она заставила себя проглотить несколько ложек бобов и сухарь и запила все это водой из ручья. Вода была холодной и хорошо освежала, и хотя в ней было много песка и ила, Эбби не обратила на это внимания.

Насколько позволял девушке фасон платья, она закатала рукава, расстегнула ворот и ополоснулась. Чтобы успокоить боль в натруженных ногах, она зашла по колено в воду. На Таннера она даже не смотрела. Она думала о том, что, должно быть, она и впрямь дочь Евы. Отец предупреждая ее, но ей казалось, что она во всем разбирается лучше его. Дьявол принял наружность привлекательного молодого человека, но не перестал от этого быть дьяволом. Таннер делает все, чтобы достичь своей цели и получить деньги, которые обещал ему ее дедушка. И если кто-нибудь попытается ему помешать…

Глубоко в ее сердце зародилась жажда мести и перевесила все чувства, которые она к нему испытывала. В конце концов когда-нибудь они доберутся до Чикаго, она станет богатой, уважаемой дамой, и дедушка поверит всему, что она скажет. И тогда… Тогда она найдет способ отомстить лому бездушному и бессердечному человеку. Эбби направилась к Чине, выказав неожиданную готовность поскорее достичь цели путешествия.

— Теперь я могу скакать сама.

— Нет.

Эбби нахмурилась и посмотрела на Макнайта.

— У меня нет никакого намерения сбежать — упрямо сказала она, но он только ухмыльнулся в ответ.

— Чина не настолько здорова, чтобы выдержать вес человека.

— Но тюки, которые на нее навьючены…

— …составляют половину вашего веса, — закончил фразу Макнайт. — Вам придется ехать со мной на Маке,

— Лучше уж я пойду пешком, — отрезала Эбби. Таннер выплеснул остатки воды из своей чашки и убрал ее в сумку.

— Нет. Я и так слишком долго плелся за вами. Нам следует двигаться быстрее, тем более, если за нами выслали погоню. Мне бы не хотелось ни с кем сражаться, а вам?

Эбби ненавидела его. Она представила себе, как будет сидеть перед ним на лошади, боясь пошевелиться. Макнайт был жестоким, бесчувственным человеком, самым подлым из всех, кого она когда-либо встречала.

Но мало-помалу ненависть ее улеглась. Ближайшие недели ей придется провести в его обществе: днем скакать, а ночью останавливаться на привал. Без сомнения, она должна будет готовить для него еду, а когда наступит ночь, ложиться с ним спать у одного костра. Она никак не могла избавиться от грешной мысли: ночи они будут проводить вместе. В отчаянии девушка обратилась с молитвой к Богу. «Господи! Я сердечно раскаиваюсь в своих грехах!»

— Ты? В грехах? Что ты могла сделать такого, что считается грехом? — спросил Таннер.

Эбби не была уверена, что она произнесла слова, обращенные к Всевышнему, вслух, так что вопрос Таннера застал ее врасплох.

— Занимайтесь своими делами, — невежливо отрезала она.

Наверное, это правильный совет, подумал Таннер, но следовать ему будет нелегко. Эбби была для него не более чем работой. За относительно непыльную работенку он мог отхватить жирный кусок. Макнайт правил конем, едва касаясь боков Мака коленями. Внимание его было сосредоточено на женщине, сидящей впереди него. Солнце вспыхивало в ее волосах. От нее даже потом пахло приятно. Женственно. Он наслаждался ее близостью. Как, черт возьми, должен себя чувствовать на его месте молодой мужчина?! Но Таннера влекло не только к пышным формам. В Эбигэйл Блисс странным образом сочетались страсть и чистота. Она пыталась скрыть свою чувственность (должно быть, даже сейчас она просила Господа помочь ей совладать с собой) под вуалью невинности. Но чтобы сорвать вуаль, не надо много сил.

Эбби слегка поерзала, очевидно, пытаясь сесть поудобнее. Но движение женского тела, совпавшее с греховным движением его мыслей, стало настоящей пыткой для Таннера.

— Сиди спокойно, черт возьми! — прорычал он. Девушка замерла. Сожалея, что испытывает соблазн, Таннер не знал, как ему вести себя. Она была рядом, он желал ее, и, черт подери, она желала его. Одной единственной лаской, одним поцелуем он мог в любой момент разжечь ее страсть. Они могли забыться в огне желания. А что потом?

Порывом ветра Эбби растрепало волосы, и прядь волос как бы приклеилась к щеке Таннера.

— Убери волосы с моего лица! — пролаял он, хотя потом и обругал себя за грубость. Так даже лучше, решил молодой человек. Пусть она возненавидит его. Пусть думает, что она для него только способ получения денег, а их поцелуи ничего для него не значат. В конце концов, это правда. Она не подходила ему, он совсем не тот человек, который ей нужен. Они принадлежат разным мирам, и их дороги должны разойтись. И первым, кто напомнит ему об этом, будет Виллард Хоган.

Краскер О’Хара, с напряжением щурясь, разглядывал парочку беглецов. Они сделали привал на берегу маленького ручья. Ручей был узким и мелким, в сухую погоду он превращался просто в песчаное русло, по которому катает камешки ветер. Но сейчас он был достаточно глубок, во всяком случае, для того, чтобы утопить в нем женщину.

Огня разводить Макнайт не стал. Все еще осторожничает, догадался Краскер. Но все предосторожности Таннера бесполезны, потому что он, Краскер, с самого начала все о нем знал: кто он и что он должен сделать. А теперь Краскер понял, куда Макнайт направляется вместе в девчонкой. Похитив девицу, Макнайт выполнил трудную работу. За него. На долю Краскера осталось самое простое — убить их обоих.

Беглецы сидели на земле, почти скрытые от Краскера густой травой. Но все складывалось удачно: как только похититель и девчонка заснут, они с Бадом закончат это дельце.

— Я не убиваю женщин и детей, — сказал Бад Фоли.

Эту нудную песню Бад тянул целый день, и Краскер уже не обращал на слова подельника никакого внимания. Бад был таким же мягким, как Таннер, и Краскер намеревался извлечь из этого выгоду.

Надо дождаться, пока парочка в ложбине заснет покрепче. Со своего места Краскер мог разглядеть двух лошадей, которые мирно паслись в ложбинке, и два силуэта на фоне уже мутнеющего пейзажа. Серебряный свет луны слабо освещал все вокруг.

Когда, наконец, убийцы начали осторожно спускаться вниз с холма, чтобы подобраться к спящим, Краскер шепнул:

— На этот раз как следует убедись в том, что он мертв.

— Сам знаю, что делать, — огрызнулся Бад.

Краскер лишь ухмыльнулся про себя. Может быть. Может быть.

Эбби, укрывшись шалью, лежала на вдвое сложенном одеяле. На расстоянии всего пяти футов от нее расположился Таннер. Эбби знала, что он не спит. Длинный, бесконечно тянущийся день они провели, держась низин, блуждая меж бесконечных холмов прерии. Некоторое время они ехали по руслу неглубокой речки, заметая следы: Таннер не терял бдительности.

Путники почти не разговаривали. На короткие приказы Макнайта Эбби отвечала не менее короткими репликами. Но сейчас, когда они лежали под звездным небосводом, глупо было не перекинуться парой слов. Но начинать разговор Эбби не желала. Она лежала молча: надо было о многом подумать. О прошлом, о неясном будущем, о двусмысленном настоящем. Когда Таннер заговорил, Эбби подскочила от неожиданности.

— Идите сюда.

— Нет.

По шелесту травы Эбби поняла, что Таннер приподнялся и сел.

— Я не причиню вам вреда. Ну, идите же сюда, Эбби.

Девушка вздохнула и плотнее закуталась в шаль. Она опасалась, что Таннер свяжет ее, чтобы она не сбежала, пока он спит. Поняв, что он не собирается делать этого, Эбби испытала чувство сродни благодарности.

— С чего это я пойду к вам? И почему я должна верить вам?

— Я хочу спасти вас. И я хорошо делаю свое дело.

— И гордитесь этим, — сердито перебила Эбби. — Вы просто специалист в деле похищения женщин, которые этого не желают. И в восторге от себя.

— Что-то я не заметил, чтобы женщина не желала, — как кот, промурлыкал Таннер.

Услышав это, Эбби пришла в ярость и швырнула в Таннера тяжелый поношенный башмак. Она промахнулась и разозлилась еще больше.

— Ты… упрямый выродок, — обругала попутчика Эбби и села. — Возможно, я и давала понять, что вы мне небезразличны. Но я и мысли не допускала, что человек может быть столь безнравственен, как вы.

Не успела Эбби завершить фразу, как Макнайт одним прыжком оказался возле нее и принялся трясти ее за плечо.

— Тихо, черт возьми! Здесь все слышно!

— А мне все равно!

— Ну что ж… Я вас предупредил. Я не пощажу никого, кто бы ни пришел вам на помощь.

— Так, значит, вы допускаете, что меня все-таки надо спасать?

Таннер крепко держал девушку за плечи. Эбби стояла на коленях, напротив нее, согнувшись, сидел Таннер. Их разделяло всего несколько дюймов. Если один из них хоть чуть-чуть нагнется вперед… Эбби подалась назад, насколько позволяла его мертвая хватка. Тем не менее она все еще находилась в опасной близости от него. Таннер прав, думала про себя Эбби, она желает его, хотя всеми силами старается избавиться от своей страсти. Ей показалось, что Таннер сердится на нее. Но ему-то на что сердиться?

— Может быть, Эбби, вам стоит представить себе, что ваш дедушка моими руками стремится прийти вам на помощь и избавить вас от утомительного путешествия, которое вам больше нет нужды продолжать?

— Я могу с легкостью завершить его, — упрямилась Эбби. Девушка скорее почувствовала, чем увидела, как он пожал плечами.

— Возможно. Но какой смысл всю жизнь терпеть лишения, когда дедушка может весь мир положить к вашим ногам?

— Он не может вернуть мне моих родителей, — горько бросила Эбби.

— Да, этого он не может.

— Если бы он не стал выслеживать папу… — договорить Эбби не смогла, такой несчастной она себя почувствовала,

— Вашему папе не следовало отправляться на Запад, — спокойно и тихо произнес Таннер. — Ему нужно было открыть вам правду, чтобы вы сами смогли принять решение.

Эбби вздрогнула: она и сама так думала. Папа должен был отнестись к ней с большим доверием: она взрослый человек, а не ребенок, которого надо постоянно оберегать от жизненных невзгод. Но, если она согласится с Таннером, это будет предательством по отношению к папе, который желал ей только добра.

— Вам легко критиковать моего папу. В конце концов, он действовал так из сострадания ко мне. А вы… — презрительно оборвала его Эбби. — И вообще… теперь, когда я узнала правду, почему вы и мой дедушка не предоставите мне возможность самой сделать выбор?! Вы сами совершаете то, в чем упрекаете моего папу!

— Вовсе нет. Вы не можете принять правильное решение до тех пор, пока не встретитесь со своим дедушкой.

Таннер опять был прав, но Эбби не хотелось соглашаться с ним. Кроме того, если ее мама отвергла этого человека…

— Идите за мной. Свое одеяло не трогайте. И не вставайте во весь рост.

Эбби различала только плотную черную тень в темноте ночи.

— Я до смерти устала, — огрызнулась она. — Разве не достаточно…

Макнайт оборвал ее, резко схватив за руку.

— Заткнись и ползи за мной, — приказал он. Он был самым непредсказуемым и тяжелым человеком из всех, кого она знала. Но он был сильнее, и Эбби поползла, куда велел Таннер. Ползти ей мешала юбка. Очень скоро она испачкала грязью ладони, а спутавшиеся волосы падали на лоб. Какая разница, уныло думала Эбби. С самого начала пути на Запад она не может отмыться от грязи, а руки у нее стали такими шершавыми и мозолистыми, что новые раны и ссадины уже не могут ее огорчить.

Таннер и Эбби замерли недалеко от того места, где спокойно паслись их лошади. Таннер остановил девушку, бесшумно положив руку ей на плечо, затем, к удивлению Эбби, приложил палец к губам и прислушался. Макнайт был так явно встревожен, что из чувства противоречия Эбби стала вышучивать его, но потом замолчала. Тишина прерывалась лишь порывами ветра и шелестом травы. Казалось, все тихо и ничто не предвещает беды, но Эбби заметила, что Таннер достал остро отточенный нож из чехольчика, который крепился ремешком у щиколотки, и бесшумно взвел курок ружья.

Должно быть, к ним кто-то приближался. Эбби не различала никаких посторонних звуков. Лошади продолжали мирно щипать траву, но Таннер был настороже. Взглядом он предупредил девушку об опасности. Не двигайся, как будто, говорил он, и тогда они, может быть, уберутся восвояси, молчи, и, может быть, никто не пострадает. Эбби казалось, что в напряженном ожидании они провели вечность. По черному бархату неба медленно ползла луна, холодный, молчаливый свидетель всего происходящего на земле. Одна и та же луна лила свой бездушный свет и на обитателей фургонов, двигающихся на Запад, и на старый дом Эбби, и на ее новоявленного дедушку, и на могилы ее родителей.

Наконец, когда Эбби уже начала сердиться на Танкера ей почудился какой-то звук: в траве что-то шуршало — заяц или мышь, или змея. Таннер сделал ей знак молчать. Присмотревшись, девушка увидела, что он готовится к молниеносному прыжку. И тогда она поняла, что шелест травы был вызван не зайцем и не мышью — к ним подкрадывались люди. Ее спасители напали на след Таннера,

— Не надо, — одними губами прошептала Эбби, взывая к его милосердию.

Вместо ответа Макнайт нахмурился и бесшумно снял шляпу, готовясь к прыжку. Эбби настаивала:

— Я скажу им, что сбежала с вами по доброй воле, — шепотом пообещала она. — Я скажу, что сама попросила, чтобы вы отвезли меня в Чикаго.

Таннер с удивлением поднял брови. Ответить он не успел. Мир, казалось, содрогнулся. Эбби услышала победные вопли и шелест травы, через которую продирались люди, потом раздалось два выстрела. Сердце Эбби забилось от страха. Чина и Мак с фырканьем и ржанием рванулись в сторону, но далеко убежать они не могли, потому что были стреножены.

— Черт! Их здесь нет! — донесся из темноты чей-то крик.

— Заткнись и найди их! — раздался сердитый приказ в ответ.

Один голос был знаком Эбби, но она не могла вспомнить, кому он принадлежит. Без сомнения, кому-то из их каравана. Но почему они стреляли? Может, они хотят убить Таннера?

Теперь к ее опасениям прибавился страх за Таннера. Она не хотела, чтобы Таннер причинил кому-нибудь вред, но она также не хотела, чтобы ранили его. Был только один выход из положения.

— Со мной все в порядке! — в отчаянии крикнула она в темноту. — Не трогайте Таннера! Пожалуйста! Я… я… еду с ним по доброй воле!

— Встаньте, мисс Морган, ах нет, мисс Блисс! — донесся в ответ чей-то голос после секундной паузы.

— Нет! — резко выдохнул ей в ухо Таннер и прижал ее к земле, не давая подняться.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал, — гневно зашептала Эбби. — Если я поговорю с ними, они с миром уедут, а вы… вы получите долгожданную награду:

— Женщина, я свяжу тебя и заткну тебе рот, — с угрозой произнес Макнайт в ответ. — Прости, Господи, я сделаю это, если вы не поклянетесь замолчать и не двигаться. Вы же не хотите, чтобы я убил их, не так ли?

Только угроза заставила девушку покориться. Она не хотела, чтобы на ее совести были чьи-то жизни.

— Обещаю, — чуть слышно пробормотала Эбби. — Но не причиняйте им зла, — добавила она.

Таннер не ответил. Он нырнул в высокую траву и растворился в море цветов и звуков. Эбби. прислушалась и поняла, что преследователи приближаются. Без сомнения, они двигались на ее голос. Один был почти рядом с ней, второй чуть дальше и правее. Эбби замолчала и затаилась. Поджав колени и обхватив их руками, она присела. Девушка напряженно вслушивалась в обманчивую тишину.

— Ну, где же он? — прорычал тот, кто был дальше от девушки. Эбби уловила в его голосе нотки страха. Этот голос не был ей знаком. Почему-то девушка решила, что его обладатель был не из их каравана, и ей стало страшно. Кто эти люди и почему они преследуют их с Таннером?

Незнакомец не получил ответа на свой вопрос, но Эбби слышала, что он уже совсем близко от нее. Он полз прямо на нее. Где же Таннер? Сердце Эбби панически забилось. Что-то здесь не так…

Через секунду первый преследователь издал гортанный крик. Эбби едва не сделалось дурно. Луна давно спряталась за облака, и теперь в кромешной темноте у Эбби волосы вставали дыбом. Таннер настиг одного из них! Затаив дыхание, Эбби вслушивалась и вглядывалась в беспросветный мрак. До нее доносились только тяжелое дыхание, ругательства и звуки борьбы. Господи! Они сражались насмерть. Обезумев, Эбби закричала:

— Не убивайте его!

На сей раз она имела в виду Таннера, а не его противника. Не успела она перевести дыхание, как чьи-то цепкие и потные руки схватили и поволокли ее. Настигший ее не произнес ни слова, но по его безжалостной хватке и тошнотворному запаху Эбби начала догадываться, кто это.

— Как дела, мисс Блисс? — прошептал ей в ухо Краскер О’Хара. — Сегодня мы с вами проведем потрясающую ночь. — И насильник тихонько засмеялся своей мерзкой шутке.

О’Хара вцепился в нее мертвой хваткой. Одной рукой он держал девушку за горло, второй крепко прижимал к себе. Задыхаясь, Эбби мрачно подумала, что вряд ли он собирается ее спасать. Девушка впилась ногтями в руку бандита, стараясь высвободиться, но он сделал резкий рывок и прошептал:

— Успокойся, милашка, как только Макнайт отойдет в мир иной, мы с тобой познакомимся поближе.

Эта грязная насмешка развеяла последние надежды на спасение. Эбби не знала, почему он желает ей зла, но была уверена в этом. В страхе девушка замерла.

Недалеко он нее и Краскера боролись двое мужчин. Они сражались не на жизнь, а на смерть, тяжело дыша и ругаясь. Внезапно звуки борьбы стихли, чье-то тело повалилось на землю, и наступило безмолвие. Один из них был мертв. Слезы подступили к глазам, и Эбби почувствовала дурноту. Один из них отправился к праотцам. Боже, пожалуйста, пусть это будет не Таннер.

— Бад? — окликая сообщника, О’Хара продолжал крепко держать Эбби за горло. От удушья у нее закружилась голова, но усилием воли девушка заставила себя сохранять ясность чувств и сознания. Не паникуй. Дыши. Медленно, размеренно.

— Бад? — снова окликнул О’Хара приятеля, на этот раз с ожесточением. — Черт подери! — выругался он, не дождавшись ответа.

В схватке победил Таннер. Очевидно, та же мысль пришла на ум и Краскеру.

— Ну, Макнайт, что мы будем делать? То, за чем ты охотишься, у меня в руках. Это маленькая сладкая девчушка, которую ты выслеживал за вознаграждение. Ну, девочка, скажи что-нибудь! — последняя фраза была обращена к Эбби. — Скажи нашему мальчугану, кто держит тебя в руках.

— Со мной все в порядке, Таннер, — выдавила из себя Эбби, хотя это прямо противоречило истине.

Ответа не было. Только издалека послышался вой койота да крик какой-то хищной птицы, и сердце заныло у Эбби в груди. Где же он? Где?! Она почувствовала, что О’Хара тоже испытывает животный страх. Он стоял, весь напружинившись, готовый к бою. Но левое плечо у него подрагивало. Одной рукой он по-прежнему сжимал девушку за горло, второй, державшей ружье, целился куда-то в пустоту.

Что делать? Как помочь Таннеру? Эбби почувствовала, что рука насильника чуть ослабла. Если она повиснет на этой руке мертвым грузом…

Слева от них что-то шевельнулось, и О’Хара мгновенно повернулся туда. Эбби потеряла равновесие. Снова шум за спиной у Краскера. Потом шорох слева. Эбби чувствовала, как бешено колотится сердце бандита. Он продолжал топтаться на месте, заставляя полумертвую Эбби двигаться вместе с ним. Краскер был испуган не меньше, чем она. Эбби это поняла, и осознание его страха помогло ей выстоять.

— Покажись ты, подлый трус! — выкрикивал О’Хара в темноту. — Покажись, или я вышибу из нее все мозги.

Не успел он приставить ружье к виску Эбби, как раздался выстрел. О’Хара рухнул, прижав Эбби к земле, как огромная уродливая кукла-марионетка, хозяин которой неожиданно отпустил веревки. Распростершись на траве, изнемогая под тяжестью мужского тела, Эбби в полуобморочном состоянии гадала, жива она или нет. Кричать она не могла. Неожиданно она услышала голос Таннера:

— Эбби! Эбби! Ответь мне!

Таннер отпихнул безжизненное тело Краскера и перевернул девушку на спину. Прямо перед собой она увидела озабоченное лицо своего спутника.

— Ай!

— Эбби… дорогая… Тебе не больно? Ты не ушиблась?

— Таннер, — с трудом выдавила из себя Эбби и больше не могла сказать ни слова.

— Ты не ранена? — снова встревоженно спросил молодой человек и, не дожидаясь ответа, пробежал руками по ее телу, ощупывая ее. Ей стало щекотно, и Эбби, к собственному неудовольствию, простодушно хихикнула.

— Эбби?

— Мне… щекотно, — со смешком ответила она. Вдруг как гром среди ясного неба ее поразила мысль. — Он что… что он?.. — договорить она не смогла.

— Он мертв, — спокойно ответил Таннер, и ни один мускул не дрогнул на его лице. — Тот, второй, тоже.

Эбби от страха закрыла глаза. По лицу ее текли слезы.

— Я… я не понимаю. Они вовсе не собирались спасать меня.

— Нет, — безжалостно подтвердил Макнайт. — Не собирались. Более того, я уверен, что именно Бад Фоли пытался убить меня, когда мы стояли возле форта Кирней.

— Убить вас? — в ужасе переспросила Эбби,

— Теперь это уже не имеет значения, — ответил Таннер. — Они оба мертвы. Больше они не смогут причинить вам зла.

Эбби приподнялась на локте, дрожа от страха и холода.

— Да, мертвы. Оба, — повторила она. Потом, дотронувшись рукой до плеча Таннера, сказала: — Но во всем этом нет никакого смысла. — В голосе у нее дрожали слезы. — Никакого, но я знаю, что вы спасли мне жизнь. Спасибо.

Таннер медленно вздохнул, встал и отступил на шаг.

— С вами все в порядке. Давайте выбираться отсюда. За этими двумя, возможно, последуют их сообщники.

На ее благодарность он не ответил. Таннер сходил за лошадьми и упаковал их постельные принадлежности. Он вел себя так, будто ничего необычного не произошло. Возможно, переживания он оставлял на ее долю. Он сделал свое дело — они остались живы; беспокоиться и испытывать нравственные страдания — участь Эбби. Она, конечно, не забыла, что Таннер похитил ее, но эти двое вовсе не хотели ее спасать. Но что это было? Если они хотели напасть на нее, то могли это сделать и раньше. Эбби подумала о маленькой Ребекке Годвин, и чувство отвращения к насильникам усилилось во сто крат. Эти мужчины выслеживали беззащитных женщин. Эбби было тяжело даже думать об этом, Слава Богу, рядом с ней был Таннер. Но ведь один из них пытался убить его… как же это связано с нападением на женщин? Эбби представила себе, какой беспомощной она казалась Таннеру. Постояв немного рядом, он сказал:

— Эбби, нам пора.

— Хорошо, — согласилась девушка, все еще борясь со своим страхом. — Но ведь нам надо что-нибудь сделать… похоронить.

Таннер снял шляпу и провел рукой по длинным волосам.

— Как вы думаете, они бы нас похоронили? — вместо ответа спросил он. — Пусть гниют здесь. Койоты и хищные птицы быстро оставят от них одни кости. Большего эти ублюдки не заслуживают.

Его слова были вполне созвучны чувствам Эбби. Она была напугана. Ее переполняла месть. Но, когда девушка оказалась верхом на Маке, рядом с сильным молодым мужчиной, который только что выиграл смертельную схватку, она почувствовала себя еще менее уверенной, чем раньше. Эбби было тяжело расставаться со своими моральными принципами. Какими бы негодяями они ни были, кто-то ведь должен о них позаботиться.

— Они были отвратительны, — прошептала Эбби, — но каждый человек заслуживает быть похороненным.

— Не каждый, — сердито оборвал ее Таннер. — Они — нет.

Эбби не ответила, и Макнайту стало легче. Ему не хотелось спорить и ссориться с девушкой. Он не собирался защищать свои убеждения и оправдывать свои действия. Он не был готов к этому. Он убивал и раньше, хотя не оправдывал самой идеи убийства и делал это только под давлением серьезных обстоятельств. И он всегда старался развеять чувство вины, которое могло у него возникнуть.

Но сегодня… не то чтобы он страдал, убив двух негодяев, нет, при необходимости он поступил бы так же. Более того — ему хотелось, чтобы они умирали в мучениях, расплачиваясь за свои злодеяния. Вот что пугало Таннера: эти люди хотели убить ее. Они хотели убить самую прекрасную, самую чистую из всех женщин, которых он когда-либо знал. Он чувствовал в себе потребность защищать ее. Таннер не отрицал, что его влечет к Эбби. Он также знал, что она готова ответить на его чувства. Но это еще не все. Его чувство к девушке не определялось только физическим влечением и не было связано с тем, что за ее поимку он должен был получить деньги. Его смущало то, что за Эбби он был готов сражаться с кем угодно.

Таннер медленно и глубоко дышал, наслаждаясь близостью девушки.

Он будет сражаться за нее со всеми. Беда была в том, что существовал некто, неизвестный Таннеру, желавший ее смерти. О’Хара знал, что за девушку назначено вознаграждение, однако было ясно, что сам О’Хара в случае смерти Таннера не собирался отправиться с Эбби в Чикаго. Это могло означать только одно: кто-то готов был платить за то, чтобы она не вернулась к дедушке.

Прежде чем сделать следующий привал, они долго ехали сквозь зловещую темноту ночи. Остановились беглецы на берегу крошечной заводи, образованной ручьем, сонно текущим между двумя древними тополями. На протяжении всего пути они молчали. Эбби, обессиленная и истощенная, почти все время спала, прижавшись к широкой груди Таннера.

Таннер спешился и повернулся к Эбби, чтобы помочь ей спрыгнуть с лошади. От прикосновения его жарких рук ее затрясло как в горячечном ознобе. Эбби пришла в замешательство. Мысли ее путались. Слишком много переживаний выпало на ее долю за один день: смерть и такие страстные проявления жизни. Затаив дыхание, девушка смотрела на своего попутчика.

— Таннер, — прошептала она, вкладывая в одно это слово бездну чувств. — Таннер, — с благоговением произнесла она его имя.

— Не надо, Эбби, — глухо отозвался он. — Не надо.

Но было слишком поздно. Она уже не могла взять себя в руки. Таннер был для нее олицетворением самой жизни.

Эбби наклонилась к Макнайту, и ее просто бросило в его объятия. Он поднял ее на руки и осторожно поставил на землю. Так они и остались стоять, касаясь друг друга. Таннер принял девушку в свои объятия и прижал к себе. Эбби, обхватив его за шею, прильнула к возлюбленному. Пальцы ее потерялись в длинных волосах Таннера. Их губы встретились. На зло всем козням дьявола на земле, Эбби чувствовала себя как в раю. Она утоляла и душевную жажду и страсть. Таннер был с ней, она была переполнена Таннером. В его объятиях исчезло все ложное и наносное, осталась одна чистейшая любовь. И она жаждала этой любви, утверждающей жизнь, и желала Таннера. Он с жадностью набросился на нее, завладев ее ртом. Его поцелуи, сначала нежные и ласковые, становились все грубее и требовательнее. Но Эбби не отвергала эту мужскую требовательность…

Таннер скользил губами по ее губам, все сильнее и сильнее прижимаясь к ним, стараясь возбужденным языком проникнуть в полуоткрытый чувственный рот Эбби. Он дразнил ее, то проникая языком все глубже и глубже, то покидая ее вожделеющий рот. Эбби возбужденно дрожала, кожа ее пылала, груди набухли и напряглись, что-то мягкое и теплое сладко ныло внизу живота.

Таннер провел рукой вдоль спины девушки, опустил руки ниже и, поддерживая ее за ягодицы, прижал к себе, Ноги у Эбби подкашивались. Внутри у нее, бушевало пламя, огонь, который зажег Таннер. Макнайт, лаская ее, гладил самые интимные места. А она… точно, так же, как в «Песне песней» Соломона восхищенный жених воспевал бедра своей невесты, она воспевала силу, мужество и красоту Таннера. Сжимая в ладонях его голову, она с наслаждением вдыхала запах его тела: запах пота, глины и самый сильный запах — запах мужчины.

Осмелев, Эбби скользнула языком внутрь его разгоряченного рта и замерла от восхищения: Таннер втянул ее язык. Вперед-назад, вперед-назад, язык и губы исполняли ритуальный танец любви, и огонь, сжигающий ее изнутри, разгорался с новой силой.

Молодые люди слегка отстранились друг от друга. Оба они были охвачены страстью. Таннер принялся губами ласкать ухо девушки. Он то слегка покусывал мочку, то проводил языком по внутренней поверхности уха, и, наконец, Эбби застонала. В ответ он прижался к ней, и девушка ощутила, что возлюбленный возбужден не меньше, чем она сама. Его фаллос требовательно бился, властно заявляя о себе. Эбби чувствовала удары разгоряченной плоти даже сквозь складки юбки.

Она вовсе не испугалась. В Эбби проснулось сильное женское начало. Он желал ее так же сильно, как она желала его; Эбби с восхищением ощущала волнующую плоть и страстные ладони, покоряясь требовательному зову природы. Нет, она не просто желала его, она его любила. Но любил ли он ее?

— Попроси меня остановиться, — горячо шептал Таннер прямо ей в ухо. Это была почти мольба. — Прикажи мне остановиться, пока не поздно.

Уже поздно. Эбби чуть повернула голову и бесстыдно поцеловала Таннера. Соски ее стали твердыми и упругими, она чувствовала тело возлюбленного через рубашку и жилетку. Эбби страстно прижалась к Таннеру, подстегивая желание, и без того рвущееся наружу. Губы ее требовали поцелуя. А он все еще пытался бороться с собой. И с ней.

— Эбби, ты сама не понимаешь, что делаешь.

Но она понимала. Или думала, что понимала. Таннер сдался. Он взял ее на руки и закружил. Он кружил ее так долго, что у Эбби голова пошла кругом и мир для нее перестал существовать.

В его объятиях она чувствовала себя как в волшебном сне. Потом Таннер опустил ее на зеленое ложе из осоки и дикого ячменя, снял шляпу, отстегнул ремень с чехлом для ружья, сбросил жилетку и рубашку. Эбби, раскинувшись на траве, лежала, боясь того, что должно было вот-вот произойти, и вместе с тем отчаянно желая, наконец, постичь священную тайну любви мужчины и женщины.

Макнайт расстелил для них тоненькое одеяло. Потом он протянул ей руку, и девушка поняла, что окончательное решение остается за ней. Он хотел ее. Его учащенное дыхание и глаза с поволокой не оставляли в этом никакого сомнения. Таннер был решительным человеком. Он мог быть жестоким и резким. Но принуждать женщину к любви он не станет никогда. В отличие от тех двух негодяев.

На секунду Эбби вспомнила ужас прошедшей ночи. Но, поборов страхи, она протянула руку возлюбленному, покоряясь зову плоти. Она отдается ему по доброй воле.

Они лежали на одеяле под сенью двух могучих тополей. Развесистая крона служила им шатром, отделяющим любовников от мирской суеты. Над ними веял ветерок, прохладный, освежающий. Неведомая ночная птица исполняла для них свою одинокую песню. Пожужжав немного, вылетело из-под зеленого полога какое-то насекомое. Во всем мире для Эбби остался только Таннер.

Макнайт опустился на колени и расшнуровал ей ботинки. Этот повседневный, обыденный жест показался ей глубоко личным, интимным, потому что он сделал это для нее. Потом Таннер скатал вниз ее чулки, а юбку приподнял к самым бедрам, чтобы ничто не мешало ему ласкать и гладить ее лодыжки, икры, колени.

Сердечко у Эбби билось так сильно, что девушка боялась, что оно не выдержит и разорвется от радости. Каждое прикосновение Таннера приносило все новые, неизведанные ощущения блаженства. Раздался тихий стон. Неужели это ее стон? Дыхание Эбби участилось. Неожиданно она задохнулась. Девушке захотелось вздохнуть глубоко-глубоко, а она не смогла вздохнуть совсем.

Руки Таннера скрылись под юбкой, и Эбби показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она чувствовала каждую шероховатость его горячих ладоней, давнишние царапины, невидимые глазу. Он гладил самые чувствительные места нежного девического тела, скрытые под юбкой. Неизведанное, пьянящее, ни с чем не сравнимое ощущение охватило Эбби.

Руки Таннера замерли, и Эбби открыла глаза. Макнайт снимал ботинки и носки, потом, не сводя с нее страстных глаз, спустил брюки.

В свете полной луны и любопытных звезд Макнайт стоял перед девушкой почти обнаженный, в одних длинных подштанниках. Такие же носил ее отец. Наверное, каждый мужчина их носит, подумала Эбби. Девушка часто видела среди вывешенного на просушку белья мужские подштанники и регулярно стирала папино нижнее белье, но она никогда не видела их на мужчине. Мягкая ткань дыбилась, не в силах сдержать неоспоримый знак мужественности, который, казалось, существовал сам по себе, отдельно от его владельца, символизируя собой силу и мощь творца и тайну для всех женщин. А Эбби испытывала потребность и желание приобщиться к тайне,

Таннер расстегнул одну за другой две пуговицы на подштанниках и быстрым движением выскользнул из них. После этого он застыл, выпрямившись во весь рост, а Эбби, затаив дыхание, любовалась им.

Она была потрясена зрелищем его обнаженного теля. Оно было так не похоже на ее собственное, что Таннер представлялся ей совершенно иным существом, — не из плоти и крови. Его скульптурно вылепленное тело было плотным и вместе с тем гибким. Его живот был надежно укрыт под броней мускулов. Торс порос волосами. Темная поросль завиточков на груди клином спускалась к животу и узенькой полоской устремлялась к паху, где расширялась воронкой.

Эбби почувствовала, что по ногам ее течет какая-то теплая и густая жидкость. Подняв глаза на Таннера, она чуть слышно спросила:

— Мне… мне раздеться?

Он покачал головой:

— Позволь мне раздеть тебя. — С этими словами Таннер начал сладостную пытку. Он прилег возле нее и поцеловал мягким, долгим и нежным поцелуем, не позволяя ей, однако, прильнуть к себе.

— Не торопись, дорогая. Мы все успеем.

Огромным усилием воли Эбби отстранилась. Она гнала от себя мысль о том, что он уже не раз проделывал все это с другой женщиной… или с другими женщинами. Но стоило Таннеру скользнуть ей рукой под юбку и прильнуть губами к ее губам, как ревнивые мысли оставили Эбби.

Губы его соскользнули с ее губ и, спустившись по шее, замерли возле округлости груди. Эбби перестала двигаться. Когда он успел расстегнуть пуговки на ее блузе? Когда успел расстегнуть лиф и выпростать сорочку?

Левой рукой Эбби гладила волосы Таннера, пока он обжигал жадными поцелуями ее тело. Так же умело, как он заставил ее соски упруго напрячься, Таннер проник рукой во влажную ложбинку между ее ног. Эбби закричала от восторга и нарастающего желания. Губы его захватили в плен ее левый сосок; Таннер то сжимал, то отпускал упругий шарик. Посасывая сосок и поглаживая ее грудь, Таннер заставил ее стонать, она познавала чувства, о существовании которых не ведала. Пальцы его проникали все глубже, повторяя движения языка у нее во рту. Он возбуждал ее, лаская ее грудь и лоно. Эбби трепетала в руках любовника.

— Что-то… что-то…

Руки ее скользнули по тонкому одеялу; упираясь пятками в землю, девушка пыталась не выйти из того ритма движений, который навязал ей Таннер. Потом Макнайт скользнул руками в маленькую расщелину между ягодицами, и Эбби испытала невероятный восторг. Подняв голову, он внимательно следил за ней. Девушка была смущена.

— Нет, — прошептала она, отворачиваясь, чтобы он не видел ее лица. Ей казалось, что молодой человек не должен видеть ее сладострастия. Как ему удалось зажечь в ней такую страсть, такое исступление, такую похоть? Как он сумел вызвать в ней такое вожделение?

— Ты хочешь, чтобы я перестал? — он тяжело и быстро дышал, но руки его застыли в неподвижности.

— Нет, — ответила Эбби, и умоляюще взглянула на него. Таннер снова скользнул длинными пальцами по тому месту, которое в мистических книгах именуется храмом Венеры. Девушка застонала.

— Эбби, тебе так нравится? — спросил Таннер возбужденным шепотом. — Скажи, нравится?

Эбби была не в силах говорить.

— Не смотри на меня так… Не смотри… — молила она.

— Но самое приятное только сейчас и начинается, — странным голосом ответил Макнайт. — Я хочу видеть, как ты дрожишь от желания и извиваешься в моих руках.

Его пальцы опять проникли внутрь ее и нащупали такое чувствительное местечко, о существовании которого Эбби даже не подозревала.

— Я хочу видеть, какое блаженство ты скоро испытаешь.

Блаженство. Неужели можно достичь еще большего, чем сейчас?

Он приник губами к ее губам, его язык вторгся к ней в рот, а пальцы, ласкающие лоно, повторяли движения — вперед-назад — языка во рту. Эбби ритмично двигалась в такт этим движениям. Неожиданно тело ее выгнулось аркой, задрожало и обмякло. Удар молнии пронзил ее изнутри, и миллиарды огненных точек вспыхнули в каждой ее клеточке. Девушка замерла. В ушах у нее стучали молоточки, кровь с бешеной скоростью омывала все тело. Но не успела девушка прийти в себя, не успел вертящийся мир остановиться перед ее глазами, как над ней оказался Таннер. Приподняв на секунду бедра, Макнайт вновь скользнул ладонью во впадину между ее ног. Эбби с удивлением посмотрела на него. Потом, поддерживая одной рукой ее голову, он принялся целовать ее, а второй направил свой мощный возбужденный фаллос туда, где только что была его рука.

Таннер осторожно и медленно входил в нее, с каждым движением проникая все глубже и глубже, так что Эбби показалось, что он вот-вот разорвет ее. Она хотела, чтобы он остановился. Он был слишком велик для нее. Она не могла быть с ним. Но поцелуи Таннера удержали ее. Язык его продолжал возбуждать, и с каждым движением языка он проникал чуть глубже. Потом рука его скользнула к другому потайному месту, и Эбби почувствовала, что внутри нее бесстыдно пенится густая влага. Только после этого Таннер вошел в нее полностью.

Эбби было больно, но полное слияние с любимым отзывалось в Эбби восторгом. Они были вместе, как Господь повелел женщине и мужчине. Эбби никогда не думала, что в физическом слиянии людей может быть столько небесной чистоты и глубочайшей праведности.

Взгляды их встретились. Он бережно убрал прядь волос с ее лица. Потом он едва заметно шевельнулся и чуть приподнялся. Эбби застонала.

— Ах, Таннер…

— Ну, скажи, Эбби… — шептал Макнайт, начиная слегка двигаться, — скажи, тебе нравится?

Она кивнула едва дыша.

— Медленнее? Быстрее? — Таннер провел большим пальцем по внутренней стороне ее лобка, потом ее же медовой влагой помазал ей губы.

— И так и так, — простонала Эбби, не выдерживая приступа страсти. Она скользнула руками по его телу, вынуждая его двигаться в том ритме, который был приятен ей.

Размах его движений нарастал. Казалось, они поддерживают друг друга своей любовью. Он отвечал на каждое ее прикосновение, еще больше возбуждая ее. Шаг за шагом они приближались к пределу, за которым их ждала Бесконечность. И, наконец, Эбби познала экстаз, истинную вершину слияния. Вместе они достигли неистового поднебесья страстей и блаженства. Сердце Таннера бешено колотилось в такт биению ее сердца. Его сильное тело еще раз вошло в нее, и еще раз — последний — уже слабее.

Жгучая страсть сменилась разнеженным блаженством, которое было не менее приятно, чем неистовый порыв любви.

Голова Таннера покоилась на ее груди. Эбби гладила его влажную спину, чувствуя каждый вздох возлюбленного. Так вот каковы радости брака! Эбби слегка улыбнулась. Неудивительно, что женатые люди так тщательно скрывают свои чувства от холостых и незамужних.

Эбби проспала. Проснулась она как от толчка; Солнце стояло в зените. Невдалеке потрескивал костер.

Приподнявшись на локте, она огляделась. На ней было только белое шерстяное одеяло и ничего более. Внезапно Эбби вспомнила все, и сердце ее учащенно забилось. Она была обнажена, волосы ее были распущены. Она даже не причесалась на ночь, как делала всегда. Эбби прикрыла глаза и поборола в себе желание зарыться как можно глубже под одеяло. Почему-то ее особенно беспокоила распущенная коса. Прошлую ночь она занималась с мужчиной тем, чем женщина может заниматься только с мужем. А он не был ее мужем.

Эбби вздохнула, потянулась под одеялом и почувствовала, как шерсть приятно покалывает кожу. Господи! Как она могла решиться на такое?! Однако… где же Таннер?

Эбби собралась с духом, открыла глаза и посмотрела вокруг. Она лежала под раскидистыми ветвями двух могучих тополей. Ветер доносил до нее запах кофе. Похоже, Таннер был занят хозяйственными делами. Где же он? Но, с другой стороны, она была рада, что его нет поблизости.

Эбби села, натянула на себя сорочку и нижнюю юбку, которые валялись в траве. Настала очередь блузки. К несчастью, к ней прилипли прошлогодние листочки, и даже паук умудрился сплести серебряную ниточку паутины. Не успела Эбби вдеть руку в рукав блузки, как увидела Таннера. Молодая женщина замерла.

Он тоже замер или, вернее, остановился на секунду. Затем с нарочито невыразительным лицом приблизился к костру, держа в руках две кружки с водой для кофе. Эбби чуть не умерла от унижения. Она бы с радостью провалилась сквозь землю, лишь бы не замечать, как Таннер делает вид, будто между ними ничего не произошло. Да, на сей раз «Песнь песней» Соломона не помогла ей: там ничего не говорилось о том, как следует молодым вести себя на следующее утро после брачной ночи.

Таннер осторожно, не отрывая глаз от кружек, поставил их на землю, Эбби поняла, что он дает ей возможность одеться, и быстро натянула на себя блузку и юбку. Но даже ее собственная одежда отказывалась ей повиноваться: юбка вертелась вокруг талии, а незастегнутые полы блузки выползали из-за пояса. Пальцы Эбби дрожали, а щеки пылали ярким румянцем. Казалось, ей потребовалась вечность, чтобы привести себя в порядок, хотя это слово вряд ли соответствовало общепринятому значению. Эбби поняла это, поймав на себе изумленный взгляд Таннера.

Макнайт был одет прилично. На нем были хлопчатобумажные штаны и рубашка, но для Эбби он стал уже другим человеком, и относилась она к нему не так, как раньше. Теперь она знала, что под аккуратно заштопанной рубашкой скрывается теплое, гладкое тело. Она ласкала его, прикасалась к тугим завиткам волос на груди и к мускулистым бедрам. Эбби бросило в жар, когда она вспомнила об этом, и, тем не менее, она не могла отвести от него глаз. Ночью он принадлежал ей и она была целиком в его власти. Как же сейчас они должны вести себя друг с другом?

Тот же вопрос мучил Таннера с тех пор, как он проснулся. Ответ был неизвестен, потому что среди женщин, которых он уложил в постель за последние пятнадцать лет, не было ни одной девственницы. Учительниц среди них, кстати сказать, тоже не было. Да и в церковь они не ходили. И уж, конечно, ни одна из них не была внучкой богатейшего человека штата Иллинойс. Но когда Таннер проснулся на рассвете возле этой прелестной женщины, ему было трудно смириться с мыслью, что они не могут быть вместе. Кроме того, он подумал, что для девственницы она была удивительно страстной. Нет, особенно он не удивился. Она не скрывала своего темперамента и раньше, во время их тайных поцелуев. Да, она не изведала мужской ласки, но она была более чем готова к этому. Ну, а теперь, когда он познал ее, как он должен вести себя с ней?

Она воображает, что влюблена в него. К тому же в его объятия она бросилась, натерпевшись страху, на них напали бандиты. Она искала у него убежища от несчастий, и он готов был защищать ее. Теперь, на свежую голову, он не мог не признать, что различий между ними больше, чем сходства. Он был наемным убийцей. Такая женщина, как Эбби, не может иметь ничего общего с таким мужчиной, как он, Таннер. У них нет будущего. Это прекрасно понимал ее отец. И Виллард Хоган тоже это понимает.

— Вот кофе, — бросил Макнайт Эбби грубее, чем собирался.

Эбби с трудом проглотила обиду, комочком застрявшую в горле. Он наблюдал, как она печально вздыхает, и проклинал себя за глупость. Сначала он обесчестил ее. Теперь обращается с ней так, будто она ничего для него не значит.

Таннер махнул рукой, указывая на котелок с горячей водой, висящий над костром.

— Помойся и поешь. Нам надо трогаться.

Девушка побледнела и повернулась к нему спиной. Таннер едва не бросился за ней. Он намеренно обижал ее, хотя этого ему хотелось меньше всего. Но, если он побежит за ней, будет еще хуже. Он отвернулся, не желая видеть, как она идет к источнику, обиженная, неестественно выпрямившись.

Таннер подошел к дереву и со всего размаху всадил кулак прямо в ствол. Острая боль пронзила руку — от костяшек пальцев до плеча. Но ему стало немного легче. Боль помогла ему трезво оценить реальность. Боль всегда сопутствует жизни. Или ты приспосабливаешься к боли, или ты умираешь. Все женщины, с которыми он когда-либо имел дело, умели приспосабливаться и поэтому выживали. Большинство из них использовали свое тело как источник дохода, и, хотя осознание этого было болезненно для каждой из них, что ж… по крайней мере, торговля собственным телом помогала им выжить.

В отличие от этих женщин Эбби не приходилось бороться за существование. До смерти матери она вообще не ведала горя и боли, ее любили и холили. Но потом… Отец ее умер всего два дня назад, и вот уже непорядочный мужчина лишил ее невинности. Таннер бросил взгляд на свою попутчицу. Ей было больно и обидно, но это к лучшему, решил он. Пусть набирается жизненного опыта, тогда в дальнейшем ей будет легче.

Эбби босиком дошла до ручья и пошла вдоль по течению, пока высокий берег не скрыл от нее Таннера. Прошлой ночью она ощущала себя любимой. Он спас ее от насильников, и она нашла утешение в его объятиях. Эбби знала, что Таннер не любил ее, но вчера ей показалось, что он, по крайней мере, хотел защитить ее. А сегодня он ведет себя так, будто она нисколько не заботит его. Хотя… чего же ей еще ждать? С первого дня знакомства он использовал ее в своих целях. Лгал ей, вводил в заблуждение. Вчера он в очередной раз воспользовался ею.

Но Эбби не могла винить одного Таннера. Она сама страстно желала близости с ним. Она и теперь этого хочет. Ах, какая она дурочка!

Усилием воли Эбби сдержала слезы. Она приподняла подол измятой юбки и смело вошла в быстрый ручей. Ледяная вода обожгла ей ноги, но Эбби, подобрав юбки, вошла еще глубже.

Внезапно девушке захотелось выкупаться. Она вдруг почувствовала себя грязной. И глупой. Почему она всегда так глупо ведет себя с Таннером?! Эбби необходимо было избавиться от чувства злости и обиды, и она лихорадочно принялась стаскивать с себя одежду. Сначала она сняла через голову юбку, потом наступила очередь блузы. Молниеносным движением она швырнула одежду на берег и, ни секунды не раздумывая и не медля, погрузилась в воду до самого подбородка.

Несмотря на то, что дни стояли жаркие, вода в ручье оказалась на удивление холодной. Но Эбби это не испугало. Привыкая к воде, она несколько раз коротко вздохнула и опустила голову в воду.

После купания она вышла на берег, поросший травой, и принялась отжимать волосы. И тут появился Таннер. Эбби смутилась, ведь на ней была только мокрая сорочка, прилипающая к телу. В одной руке Таннер держал ее расческу, в другой кружку с кофе. Заметив молодую женщину, он остановился так резко, что горячий кофе выплеснулся через край и обжег ему руки.

Эбби внимательно смотрела на него. Какое значение имело то, что он застал ее неодетой? В своей жизни он видел все, она была уверена в этом. Дурочка. Эбби вздернула подбородок и бросила на Макнайта холодный презрительный взгляд. Чего ей еще терять?

Таннер поморгал и опустил голову. Он обжег пальцы горячим кофе. Вот и хорошо, злорадно подумала Эбби.

— Я… я оставлю твои вещи здесь, — пробормотал Таннер, повернулся и быстро направился к костру.

Эбби недоумевала. Как он ведет себя с ней? Как — одновременно — мог он быть таким внимательным и таким бездушным?! Как он мог, соблазнив ее, встретить колючим взглядом? И вот теперь он вновь проявил заботу о ней… Это была его обычная манера поведения. Он всегда то обнимал, то отталкивал ее. А прошлой ночью… прошлой ночью он прижал ее к себе слишком близко.

— Отец наш Небесный… — начала Эбби машинально читать молитву, и через некоторое время ощутила в себе смирение и примирение со всеми. Господь был на Небесах, там же, где ее папа. Так к кому из них обращает она свои молитвы, свои слезные жалобы?

Отец не раз предупреждал ее, стараясь уберечь от Таннера, но она была слишком наивной и уверенной в себе, чтобы прислушаться к его словам.

— Прости меня, папа, — шептала Эбби, горестно склонив голову на грудь. Горячие слезы, капая с ресниц, падали прямо на стиснутые кулачки, — Я так виновата перед тобой…

Эбби провела много времени в молитвах. Она просила прощения у папы и у Господа Бога. Она обещала извлечь урок из своих ошибок. Когда она подняла голову и огляделась, волосы ее уже высохли. Рубашка тоже подсохла на плечах и на груди.

Утра пролетело незаметно, Эбби даже не ожидала, что Таннер позволит ей так свободно распорядиться временем. Наверное, чувство вины не позволило ему прервать ее молитву, подумала Эбби. Потом она встала, расправила влажную сорочку и потянулась за расческой. К тому времени, когда ей удалось расчесать волосы, кофе уже остыл. Но за время путешествия она выпила так много холодного кофе, что еще одна кружка ничего не значила. Быстренько проглотив кофе, Эбби заплела волосы в одну косу и, облачившись в юбку и блузку, как в боевые доспехи, зашагала в сторону привала. В сторону Таннера.

К своему удивлению, поверх одеяла она обнаружила чистое белье. Рядом стояли ее башмаки, а на плоском камне — тарелка с бобами и сухарями. Все прочие следы пребывания здесь людей были тщательно уничтожены. Даже костер был залит водой, а на месте костровища громоздились ветки, камни и прошлогодняя трава. Неподалеку лошади, уже оседланные и готовые тронуться в путь, щипали траву. Но где же их хозяин?

Он не появился, пока Эбби не закончила переодеваться. Странное совпадение, подумала она. Наверное, он все время наблюдал за ней. Ну и что с того? Пусть смотрит. Ничего ему больше не светит.

Исподволь наблюдая за Таннером, Эбби закончила шнуровать второй ботинок.

— Вы можете разложить мокрое белье поверх мешков, навьюченных на Чину,

Эбби едва не поперхнулась. С чего это он начал проявлять такую заботу, ведь они оба знают, что это не более чем фарс.

— Я хотела бы ехать на Чине… если нога ее достаточно зажила, — подумав, сказала женщина.

— Это невозможно.

Эбби встала и смахнула крошки на землю.

— Тогда я пойду пешком.

Впервые за все утро они посмотрели друг на друга. Эбби выжидала. Таннер хмурился.

— Эбби, вы не можете идти. Нам надо спешить. Нас могут преследовать.

Эбби покачала головой. Она тянула время. Ее одолевали ярость и отчаяние.

— Если вы думаете, что за нами погоня, то почему мы так задержались здесь?

Молодая женщина с удовольствием, заметила, что Таннер стиснул зубы и отвел взгляд.

— Нам не следовало этого делать, — процедил он. — Просто я думал… что вам нужно немного прийти в себя.

— Ах вот как! — высокомерно подняла подбородок Эбби — И когда же вы успели набраться такой мудрости?

Знакомым жестом Макнайт стянул с головы шляпу и похлопал ею по бедру, подняв облако пыли.

— Послушайте, Эбби, я знаю, вы в бешенстве. И у вас есть полное право на это, Я понимаю, что минувшая ночь была ошибкой. Но если из-за этого вы опасаетесь ехать со мной…

Женщина резко повернулась к нему спиной, и Таннер оборвал речь на полуслове. Только что он подтвердил догадки Эбби.

— Я хожу быстро, — настойчиво сказала она. Молодой человек не ответил, и пауза заполнилась жужжанием насекомых, далеким тявканьем лисы, шелестом травы. Через минуту Таннер медленно отчеканил:

— Вы поедете со мной.

Потом он поднял с одеяла ее мокрую одежду и разложил поверх тюков, навьюченных на кобылку. Подведя лошадей поближе к Эбби, Макнайт предупредил:

— Не вздумайте мне перечить.

Эбби тяжело вздохнула и нехотя кивнула. Через секунду он приподнял ее и усадил на широкую спину Мака.

Ехали они до заката, сделав по пути лишь одну остановку. Сперва Эбби сидела прямо, боясь ссутулиться и коснуться груди Таннера. Напрасные старания, ведь его бедра упирались в ее ягодицы.

Как ни пыталась Эбби выпрямлять спину, но всякий раз, когда Мак менял направление движения, взбирался на холм или спускался вниз, они с Таннером то и дело касались друг друга, и он волей-неволей обнимал ее.

Таннер ни словом, ни движением не показал, что его беспокоит их нечаянная близость, в то время как Эбби… Эбби умирала от желания.

Когда Таннер, наконец, остановил Мака на месте слияния двух грязных речушек, он так резко соскользнул на землю, как будто только этого и дожидался. Он даже не предложил ей руки, чтобы помочь слезть с лошади. Впрочем, Эбби только порадовалась этому. Она в состоянии сама спрыгнуть на землю. Только бы не встретиться с ним взглядом и не оказаться в его объятиях.

Эбби была быстрым и неутомимым ходоком, но наездником — неловким и неопытным. Спускаясь с лошади, она едва не упала. От обиды на жизнь и из-за своей неловкости женщина чуть не расплакалась. Она все еще не могла понять, любит или ненавидит мужчину, который похитил ее, Почему-то она все время испытывала жалость к себе. Раньше она такой не была.

Но тоненький внутренний голосок напомнил ей, что никогда раньше она и не была лишена родительской опеки и никогда не влюблялась до беспамятства.

Эбби пригладила волосы и заправила выбившуюся из юбки блузку. Она направляется в Чикаго с человеком, который относится к ней, как к вещи, за которую он может получить вознаграждение. Кажется, он начал сожалеть об их близости, потому что это очень осложняло их совместное путешествие. Самое лучшее, что она может предпринять в такой ситуации, это постараться как можно скорее завершить путешествие и избавиться от своего попутчика. Пытка тяжела, но ведь всякому мучению приходит конец.

Вернувшись с прогулки (Таннер был готов на все, лишь бы держаться подальше от Эбби), он обнаружил, что женщина уже развела костер, распаковала посуду и продукты и расседлала Мака. Рукава ее блузы были закатаны, поверх юбки был надет передник.

— Принесите поды, — приказала она, даже не глядя в его сторону. — Пока я готовлю еду, займитесь лошадьми.

Ошеломленный Таннер стал как вкопанный.

— Через сколько дней мы доберемся до Чикаго?

— Через пару недель, — автоматически ответил Таннер. Ему предстояло выдержать еще две мучительных недели, в продолжение которых он будет видеть и слышать её каждую минуту.

— Две недели… — обескураженно проговорила Эбби. Подняв с земли охапку веток, она швырнула их в костер. — Ну что же… чем раньше мы будем вставать и отправляться в путь, тем быстрее мы доберемся до Чикаго.

Ни один из них не знал, следует им радоваться или плакать.

Некогда, целую вечность назад, во время путешествия в фургоне, Эбби страдала от жизненной рутины. Каждый день — одно и то же. Но такая жизнь давала полную свободу воображению. Девушка придумывала все новые и самые невероятные приключения, героями которых были Тилли и Спич. По пути на Запад маленькая мышка Тилли познакомилась в прерии с сусликами и гремучими змеями; пережила ночь, когда буйволы, испугавшись грома, разбежались по прерии, а однажды она даже провела ночь в колчане индейца. Бедный Снич с ног сбился, приглядывая за ветреной Тилли. Но теперь Тилли изменилась. Эбби изо всех сил пыталась представить свою маленькую неистовую героиню то во время наводнения, то во время снегопада в Скалистых горах, то завязывающей дружбу с диким зайцем, но у нее ничего не получалось. Целыми днями трясясь на лошади перед Таннером, женщина подстегивала свое воображение, но оно предлагало ей живые картинки отнюдь не из жизни мышей.

За время путешествия Эбби не сочинила ни одного рассказа. Недоумевая, как это в голову Таннеру пришла мысль положить в саквояж блокнот и карандаш, Эбби была вынуждена признать, что он упаковал все необходимые в дороге вещи. Личные вещи. Ценные вещи.

Сидя возле костра, Эбби согнулась над своим блокнотом, хмурясь в беспомощной попытке изгнать из головы мысли о Таннере и о его необъяснимом поведении. Снич… вот что… сейчас она поработает над образом Снича. Чего хочет от жизни Снич? В чем его цель и каковы самые потаенные желания? Прежде всего, он хочет, чтобы его любила Тилли.

Эбби вздохнула и обвела взглядом горизонт, где догорали последние ярко-алые и золотые лучи солнца, растворяясь в холодной серо-фиолетовой ночи. Ну, а Снич любит Тилли? Последует ли он за ней на край земли? Станет ли рисковать собственной жизнью ради спасения ее жизни? Конечно, он любит ее, но не может выразить свою любовь словами. Когда же об этом догадается Тилли? Наверное, уж раньше, чем Таннер. Как всегда мысли Эбби вернулись к Таннеру, и она едва не застонала от раздражения. Она его не любит. Она не может его любить.

Карандаш зацепился за листок бумаги и прорвал в нем дырочку.

— Может, вам нужен нож, чтобы заточить карандаш?

Эбби с трудом взглянула на спутника. Догадывается ли он, о чем она думает? Знает ли он, как глубоко ему удалось вкрасться ей в душу?

— Нет, — процедила Эбби, но, подумав, согласилась. Вместо того чтобы просто протянуть ей остро заточенный нож, который всегда находился в чехольчике, пристегнутом к щиколотке, он обошел вокруг костра и опустился возле нее на колени. Если он и заметил, что Эбби отстранилась от него, когда протягивала ему карандаш, то вида не подал. Быстрыми и точными движениями Таннер заострил карандаш и вернул его своей попутчице. Но остался на месте. Стоя на коленях, он смотрел на продырявленную страничку.

— Я не могу писать, когда вы наблюдаете за мной, — фыркнула девушка. Она надеялась, что ее гневный тон скроет волнение, которое охватывало ее, когда Таннер был рядом. Конечно, когда они вместе тряслись в седле, он был еще ближе, но тогда в этом была необходимость. Сейчас — совсем другое дело.

— Вы сочиняете историю про свою маленькую мышку? — спросил Таннер, пропуская ее слова мимо ушей.

— Я пытаюсь, — раздраженно ответила Эбби.

— Послушайте, Эбби, — вновь начал молодой человек. — В голосе его едва слышалось волнение. — Я прошу прощения… за то… что было.

— За то, что было? — переспросила Эбби, отказываясь догадаться, о чем он говорит. — Вы просите прощения за то, что принудили меня вернуться в Штаты?

Макнайт откашлялся:

— Я имею в виду то, что произошло минувшей ночью.

Эбби вспыхнула и захлопнула блокнотик. Таннер не дал ей встать и уйти.

— Эбби, послушайте меня…

Эбби не могла представить себе ничего хуже того, что произошло только что. Мужчина, в которого она была влюблена, просил у нее прощения за то, что прикоснулся к ней. Это было унизительно, и Эбби не хотела, чтобы ее унизили еще раз.

— Я тоже прошу меня простить за это, — выдавила она, пытаясь освободиться от его хватки.

— Я не хотел этого.

— Я тоже, — бросила Эбби.

Подняв глаза, полные страдания, женщина встретила пристальный взгляд Таннера.

— Нам не следует больше говорить об этом, — шепотом заключила она.

— Вы ошибаетесь. А что, если вы… забеременели?

Эбби не ожидала, что Таннер заговорит об этом, и ей стало еще хуже.

— Я… что? — переспросила она, будто не понимая, о чем идет речь. Правда, она боялась, что понимает это слишком хорошо. Если по приезде в Чикаго выяснится, что она в положении, как он объяснит это ее дедушке? Получит ли он вообще деньги, если станет ясно, что она беременна?

Таннер нахмурился:

— Конечно, всю ответственность я возьму на себя. Я никогда не допущу…

В отчаянии Эбби вырвалась и вскочила на ноги.

— Вы… подите к черту, Таннер Макнайт! — выкрикнула она. — Отправляйтесь к дьяволу!

— Черт возьми! Эбби! Я ведь пытаюсь извиниться, — молодой человек поднялся. — Я не хотел… соблазнять вас.

— Неужели?! — Он давал ей возможность переложить всю ответственность на него. Любая женщина с радостью согласилась бы на это, нежели призналась в собственном падении.

Таннер стоял неподвижно в неясном свете костра. Огонь окрашивал всю левую половину его тела в красные и золотые тона. Правая половина оставалась в темноте. В эту минуту он казался выше и … опаснее, чем обычно.

— Сначала я не знал, что вы та девочка, которую я разыскиваю. Вы… вы мне очень понравились. Если мое поведение ввело вас в заблуждение, что ж… прошу прощения. Но как только я понял, кто вы… я стал держаться от вас подальше. По крайней мере я пытался это делать.

Эбби задрала подбородок и постаралась успокоиться. Она понравилась ему еще до того, как он понял, что разыскивает именно ее. Правда ли это? Может ли она верить ему?

— Если это так, — начала Эбби, тщательно подбирая слова, — почему вы не можете вести себя, как раньше, до того, как узнали мое настоящее имя?

Таннер смутился.

— Вы внучка Вилларда Хогана, — ответил он, будто эта фраза объясняла все.

— Для меня это ничего не значит.

— Это значит очень многое, Эбби. И будет значить еще больше, когда вы с ним увидитесь.

— Надеюсь, он не станет вмешиваться в мою жизнь, — парировала мисс Блисс. — Как мой отец или вы.

Таннер кивнул головой и сделал шаг в ее сторону.

— Если бы я мог уговорить вас поехать со мной по доброй воле, то не стал бы похищать вас.

Смеркалось. Земля окутывалась сумеречным светом, мягким и прохладным. Эбби пристально смотрела на Таннера. Он подошел к ней так близко, что она могла дотронуться до него. Когда он заговорил с нею прямо и правдиво, ей показалось, что отношения между ними могут наладиться. Если он позволит им наладиться.

— Таннер, — выдохнула Эбби.

Вместо ответа он сомкнул брови на переносице.

— Не надо, Эбби, нам обоим будет только хуже. Вы даже не понимаете, как ваша жизнь в Чикаго будет отличаться от той, какую вы привыкли вести.

— Я не хочу жить в Чикаго.

— Кроме того, вы совсем не знаете меня.

Эбби сжала губы. Ах, когда же она успела растерять остатки понятий о нравственности, внушаемых ей с детства!

— Нет, я знаю, что вы за человек. Вы спасли мне жизнь, причем — дважды.

Макнайт издал странный, неприятный смешок:

— Эбби, я защищал свои деньги. Ничего больше.

— И даже в первый раз? Когда мы с Карлом оказались у гнезда гремучих змей?

Он отвел взгляд.

— Я хотел выглядеть героем в глазах привлекательной женщины, не более того. Но и не менее.

Он все время избегал прямого ответа, и это сердило Эбби.

— Почему вы так себя ведете? — гневно спросила она.

Таннер выругался.

— Послушайте, Эбби, вы пытаетесь сделать из меня героя. Но я вовсе не герой. Я охотник за удачей. Я выслеживаю людей за деньги. В отличие от вас я не образован и никогда не читал ни мифов, ни классики.

— Но ведь вы знаете про Венеру, — Эбби не желала, чтобы слова Таннера оказались правдой.

— Эту историю я услышал в школе, которую посещал всего два года. Я всегда упоминаю это имя при женщинах. Здорово срабатывает. — На лице Эбби отразилось разочарование. Таннер продолжал: — Моя мать была проституткой, Эбби. Шлюхой. Пока я рос, в ее кровати перебывало множество мужчин. Когда мне было четырнадцать лет, один из них убил мою маму. А я убил его. Других мне тоже приходилось убивать. — Таннер ухмыльнулся. Эта холодная ухмылка была незнакома Эбби. — Ваш отец не ошибался в отношении меня. Вам следовало прислушаться к его словам.

Таннер протянул руку и пальцем приподнял лицо Эбби за подбородок. Эбби вспыхнула. Усмешка ее растаяла, и ей показалось, что она читает сожаление в его глазах. Он не хотел, чтобы она боялась его, но он ее отпугивал. Эбби поняла, что он боится самого себя и не уверен в своих чувствах. Не думая о последствиях, она сделала шаг вперед и прижалась к возлюбленному. Обняв Таннера обеими руками, она посмотрела прямо в его встревоженные глаза. Некоторое время он стоял, не двигаясь. Эбби прижалась к нему еще теснее, и Таннер погладил ее по щеке. Потом, застонав, он сильно сжал ее в своих объятиях. Их губы сомкнулись в горячем, долгом, опьяняющем поцелуе; страсть и жалость захлестнули Эбби. Это было упоительно! Таннер завладел ее ртом, его язык кружил по небу, властно заявляя о праве мужчины на нее. Но Эбби хотелось большего. Она прибегла к испытанному женскому средству — слабости. Она провоцировала его, раззадоривала, гладила его волосы, накручивая темные пряди на свои пальцы. Когда Эбби прильнула к нему всем телом, то даже сквозь плотную ткань юбки почувствовала, что он требовательно стучится к ней.

Они отстранились друг от друга, чтобы отдышаться. Эбби знала, что победила. Она испытала упоительное чувство власти, самое прекрасное в мире чувство, которое дает женщине возможность осознавать себя женщиной.

Но победа ее была недолгой. Когда она вновь заглянула в глаза Таннера, то поняла, что молодой человек из царства иллюзий вернулся в грубую реальность.

— Сукин сын! — Макнайт отшатнулся от Эбби. — Женщина! Никогда больше не делай этого, поняла меня?! Никогда!

Эбби покачала головой, она была так близка к цели.

— Я хочу тебя, Таннер Макнайт. А ты хочешь меня.

Таннер осторожно обошел ее. Это могло бы вызвать улыбку, если бы не было так печально.

— Забудь об этом, Эбби. Ты и я… — он оборвал фразу. — Боже! Каким я был ослом!

Эбби скрестила руки на груди. Она не хотела отступать. Таннер может относиться к ней так же бережно и заботливо, как она готова относиться к нему. Сердце ее билось, как птица в клетке. Эбби прерывисто вздохнула:

— Дело в том, что я люблю тебя. — Ночь опустилась на землю. Темнота окутала все вокруг. Похолодало. Молчание затянулось, и Эбби стало зябко.

— Вы не любите меня, — ровным, безжизненным голосом ответил Таннер: — Вы испытываете ко мне страсть. Желание. Но ни первое, ни второе не имеет ничего общего с любовью. — Таннер повернулся к женщине спиной и зашагал прочь. Это оскорбило ее больше, чем его отповедь.

Может быть, ты так думаешь. Может быть, ты можешь заниматься любовью с любой доступной тебе женщиной. Но я не могу. Я никогда не смогу лечь в постель с человеком, которого не люблю.

Макнайт оглянулся. Эбби смотрела на него в отчаянной надежде, что он возьмет назад свои слова, что он все-таки любит ее. Как она его.

Подбородок его слегка дрогнул:

— Эбби, вы вовсе не любите меня. Как только вы окажетесь в Чикаго, вы поймете, насколько я прав. Это не любовь. Это вожделение.

— Ты поедешь на Чине, — это были первые слова, обращенные к ней после тяжелого ночного разговора, и они едва не разорвали сердце Эбби. Но нельзя убить то, что уже мертво, подумала Эбби.

Не отвечая Таннеру, она закончила заплетать косу и надела соломенную шляпу. У Эбби сосало под ложечкой. Сегодня она не стала готовить завтрак, и Макнайт просто съел несколько сухарей и запил их двумя кружками холодного кофе. Эбби есть не могла. Она наблюдала, как он делит груз, который теперь придется везти двум животным. Женщина испытывала облегчение, поскольку теперь ей не придется скакать с ним на одной, но она была взбешена и обижена тем, что ее снова отвергли. Она отказывалась впредь помогать ему в чем бы то ни было. Из принципа.

Эбби продолжала незаметно, но внимательно наблюдать за Таннером, и, как только он закончил навьючивать Чину, она положила расческу в маленькую дорожную сумочку и приторочила ее к луке седла. Затем, не дожидаясь помощи от своего спутника, вскарабкалась в седло и неумело заболтала в воздухе ногами, стараясь попасть в стремена.

Эбби никогда не проводила столько времени в седле и чувствовала себя на лошади неуверенно, но ее решимость утереть Таннеру нос не оставляла места для страха. Держа поводья в руках, Эбби слегка ударила кобылку пятками, и Чина неожиданно понесла. — Черт возьми!

Эбби не обращала внимания на крики Таннера. Она доверчиво пригнулась к шее кобылки. Чего ему волноваться? Она держит курс на восток. Она ведь не пытается сбежать от него. Она бы не стала есть себя поедом за предательство, если бы в самом деле решила вернуться назад, но перебираться в Орегон ей не было смысла. Она направляется в Чикаго. Там она выслушает дедушку, папу ее мамы. Но впредь она намерена распоряжаться собой сама. Она собирается стать независимой женщиной. Она станет писательницей и будет следовать велениям своего сердца, не подчиняясь никому.

Чина спускалась с холма, осторожно выбирая путь в высокой траве. За спиной Эбби услышала фырканье Мака. Во время бессонной ночи Эбби решила, что чем быстрое она доберется до Чикаго, тем быстрее избавится от Таннера. Одним своим присутствием он напоминал ей о том, какой она была дурочкой. Слезы жалости к самой себе невольно наворачивались на глаза Эбби. Но что толку лить слезы: невинность не вернешь и любовь не склеишь. Она должна как можно скорее обрести независимость. Чего ей теперь бояться? Она никогда не выйдет замуж, у нее никогда не будет семьи.

— Не трогайтесь в путь без меня!

На сердитый окрик Таннера Эбби просто не ответила. Она собиралась и дальше не замечать его. Но она не могла допустить, чтобы он не замечал ее. Напротив, пусть рвет и мечет, пусть орет. Она заставит его пожалеть о том, что он пренебрег ее любовью. Эбби еще не знала, как она отомстит.

Но она отомстит.

Долгое время они ехали мерным шагом, пока солнце огромным огненным шаром не остановилось над их головами. Невыносимой жары всадники не испытывали: их овевал прохладный ветерок, и они держались подальше от наезженной дороги. Даже ноги у Эбби ныли не так сильно, как прежде. И ехать на кобылке ей было удобнее, чем на Маке. Тем не менее, она была не против сделать привал, когда путники заметили зеленую рощицу посреди бесконечного моря травы. Наверняка там можно будет найти воду и тень.

Эбби направила Чину к рощице, и лошадка с готовностью послушалась наездницу, словно чуя воду. Когда Таннер въехал в подлесок, Эбби уже стягивала тяжелые, стоптанные ботинки. Женщина сняла шляпу, закатала рукава блузки, вызывающе подняла подол юбки и заткнула его спереди за пояс. Затем, будто не обращая внимания на Таннера, она зашла по колено в воду весело журчащего ручья.

Божественно. Если бы она могла раздеться донага и броситься вводу, она бы так и поступила.

Интересно, как бы отнесся к этому Таннер? Эбби искоса взглянула на своего спутника и замерла, наткнувшись на ответный взгляд. Руки и ноги ее тут же покрылись гусиной кожей. Это оттого, что вода в ручье холодная, слукавила женщина. Так или иначе, но она была польщена тем, что огонь желания все еще пожирал Таннера. О том, что будет, если ей удастся соблазнить его, Эбби старалась не думать. Но… ей терять нечего!

Пребывая якобы в неведении о том, что рядом находится мужчина, Эбби одной рукой приподняла юбку, а второй принялась плескать воду на разгоряченное тело. Она проделала это, нагло игнорируя присутствие мужчины. Эбби ощутила одновременно и прохладу и жар. Интересно, как на это отреагировал Таннер?

Эбби наклонилась, поболтала в ручье руками, слегка повернула голову, высматривая Таннера, и была поражена. Он… стоял к ней спиной. Он вел себя, как будто ее вовсе не существовало.

Эбби послала в спину попутчику яростный взгляд, но его это нисколько не задело. Он был занят тем, что расседлывал Мака, снимая с него мешки с поклажей.

— Господи, Боже мой! — взмолилась Эбби и едва не упала, задев ногой за камень.

Таннер слышал ее возглас, но не обратил на него никакого внимания. Ее восклицание означало только то, что соблазнительные позы его спутница принимала нарочно, пытаясь спровоцировать его. Она хотела привлечь к себе его внимание, демонстрируя обнаженные ноги. Она хотела вызвать в нем желание, заставить его вожделеть. И — черт возьми — маленький нахалке это удалось.

Он разбудил в ней невероятную чувственность и теперь расплачивался за это. Впереди у них еще две недели езды, и каждая минута будет для него пыткой. Таннер закрыл глаза и глубоко вздохнул. Боже, помоги! Он будет держаться от нее подальше даже под угрозой смерти. Но он все-таки взглянул на Эбби.

Стоя на берегу ручья, она сушила на солнце руки. Одежда ее была забрызгана водой, и блузка еще плотнее облегала ее грудь. Мокрая юбка тяжело колыхалась, подчеркивая пышные бедра и ягодицы.

Таннер снова прикрыл глаза и едва не зарычал. Похоже, впереди его ждут две самые тяжелые недели в жизни.

Без сомнения, это были и самые долгие недели в жизни Эбби. И самые трагические. Прав был ее отец, Таннер Макнайт был холодным, эгоистичным человеком, поступками которого руководила только жадность. Он прекрасно обращался с оружием, с которым, казалось, появился на свет. Он очень умело охотился на зайцев, которые стали для Эбби и Таннера едва ли не основным блюдом. Очевидно, в охоте его привлекала игра: он выслеживал дичь, как человека.

Эбби сидела в седле, которое Таннер снял с лошади и устроил возле костра. Со своего места Эбби различала лишь его силуэт, темнеющий на фоне догорающего заката. Каждый вечер, пока женщина расчесывала волосы и заплетала на ночь косу, Таннер ухаживал за лошадьми: проверял им копыта, распутывал гривы и хвосты. И каждый вечер он пел им, вернее, мурлыкал или насвистывал какую-нибудь мелодию. Эбби не ожидала этого от Таннера. Она воздерживалась от комментариев, боясь, что он замолчит. Иногда он выбирал тягучие и плавные напевы, иногда — веселые, ритмичные песенки. В этот вечер Макнайт казался более оживленным, чем обычно. Едва они спустились с холма и оказались в долине, настроение у Таннера резко улучшилось, как будто это место было райским уголком, куда он давно мечтал попасть, а не очередным привалом. Наверное, настроение его улучшается по мере приближения к Чикаго, подумала Эбби.

Подумав так, она нахмурилась. Завтра они уже будут на берегу Миссисипи. Как только они пересекут границы штата Иллинойс, то попадут в Чикаго. Во время одной из их коротких бесед Таннер сказал, что железная дорога работает исправно. Лошадей он собирался оставить в Берлингтоне. А потом он навсегда исчезнет из ее жизни.

Эбби смахнула неожиданно нависшие на ресницах слезы. Как долго она еще будет надеяться на то, что он изменит свое отношение к ней?

— Сегодня вы в прекрасном настроении, — произнесла она достаточно громко, чтобы он услышал.

Свист мгновенно прекратился, и Эбби пожалела об этом. Почему она так трепетно относится к нему? Почему она, поняв, кто он такой на самом деле, не может продолжать жить, как жила раньше — без него?

— Чудесный вечер, — раздался его уклончивый ответ. — И мы находимся в прелестной маленькой долине, — добавил Таннер. В голосе его звучали странные нотки.

Эбби снова пришла в недоумение оттого, что он пребывает в прекрасном настроении.

— Да, действительно, это прелестное местечко, — согласилась она.

Лагерь был разбит на берегу широкой, но неглубокой реки. В долине то тут, то там росли раскидистые дубы и разлапистые клены. В кронах деревьев прятались птицы. Эбби заметила белок, зайцев и даже оленя.

— Да, прелестное место, — в который раз повторил Таннер. — Здесь можно построить отличный дом для большой семьи.

— Почему люди рвутся в Орегон, если еще остались такие места? — поддержала разговор Эбби. — Эта долина могла бы с лихвой воздать любому труженику, чем бы он здесь ни занимался — разводил скот или возделывал землю.

— В Орегон людей ведет надежда получить землю безвозмездно. В Миссури или Айове за такие прелестные уголки пришлось бы изрядно заплатить.

Эбби посмотрела на Таннера. Интересно, знает ли он, что она готова простить ему все? Она бы пошла за ним куда угодно и жила бы с ним где угодно, если бы он просто…

Просто — что?

Не давая себе труда додумать мысль до конца, Эбби вскочила на ноги, сжимая в руке расческу. Пробравшись босиком по траве в лесок, она остановилась возле Чины. Кобылка дружески потерлась мордой о ее плечо. За время пути они стали подружками. Но, поглаживая Чину, Эбби смотрела только на Таннера. Он, казалось, был полностью поглощен своим занятием. Женщина заставила себя заговорить;