Вторая половина пары

Глава 1

Прошло Рождество, пролетели новогодние праздники, и уже по крайней мере неделю в доме толпились торговцы. Они предлагали все, что только можно, а также то, что мужскому уму не дано вообразить — от тканей, расшитых золотыми сердечками и не очень уместными для этого времени года розами, до бумажных купидонов…

— Не думаете ли вы, — спокойно произнес наследник рода Шелбурнов, обращаясь к дамам, — что и в этом году следует отменить бал-маскарад?

Капли дождя барабанили по стеклам библиотеки, в каминной трубе завывал ветер, но это, разумеется, не могло остановить взрыва женского негодования.

— Отменить бал?

Его мачеха выронила бумажных купидонов, которых держала в руках, и опустилась в ближайшее кресло, глядя на него как на сумасшедшего.

А Каролина Кордел, ее крестница, немедленно перешла в атаку:

— Макс, как ты можешь предлагать такое? — Она опустилась на колени и стала подбирать купидонов. — Конечно, если бы ты лежал на смертном ложе, твоя мачеха обязательно рассмотрела бы это предложение. Но ты выздоровел. — Положив купидонов на колени леди Шелбурн, она скептически оглядела его. — Не так ли?

Наконец его мачеха обрела способность говорить хладнокровно:

— Надеюсь, Максимилиан, ты не будешь опять предаваться своим обычным грезам и иллюзиям, когда дом будет полон гостей?

Каро наклонилась, погладила руку своей крестной и с неодобрением посмотрела на Максимилиана.

— Как же так, Макс? Год тому назад твоя жизнь была в опасности, но теперь все позади. Пусть же весь Лондон получит возможность наконец-то увидеть, что наследник Шелбурнов жив и здоров. Уже ради одного этого Шелбурны просто обязаны провести маскарад.

Макс нахмурился. С тех пор, как прошлой осенью Каролина Кордел переступила порог их дома, она как-то незаметно втерлась в доверие всей семьи. Только в отличие от крестной, которую кокетливая сиротка обвела вокруг пальца, с ним, изнуренным и уставшим от жизни виконтом, сделать это будет потрудней.

— Я-то выздоровел, дорогая Каро, а вот ты выглядишь очень бледной. И потом я считаю неприлично устраивать праздник в то время, как по другую сторону Ла-Манша страдают люди.

— Право, Максимилиан, — его мачеха усмехнулась, — если уж ты не можешь забыть пережитые приключения во Франции, то тебе не составит труда использовать сюжеты из них в своем карнавальном костюме. Оденься, например, контрабандистом, перевозящим перчатки или коньяк. А Каро будет в костюме французской эмигрантки, как та девушка, о которой ты бредишь по ночам.

— Откуда вы знаете, maman?

— Слуги, Макс.

— Я вижу сны и говорю во сне, но это не галлюцинации.

— Макс, — строго сказала Каро, — твоя мачеха хочет только одного — чтобы ты был счастлив и здоров.

Взвешивая предложение леди Шелбурн, он внимательно посмотрел на молодую леди. Светлые и некогда длинные волосы Каро были подстрижены недавно по французской моде. Высоко приталенное платье искусно скрывало полноту. Слово «революция» означало для девушки не более чем безграничную свободу в манере одеваться, что соответствовало ее планам: затмевать и ослеплять всех и каждого.

— Каро, — напомнил молодой человек, — мои друзья во Франции переживают тяжелые времена. — Макс был свидетелем террора, видел, как распадались семьи. Суды были просто издевкой, поскольку достаточно было только подозрения, чтобы подписать человеку смертный приговор. И ему казалось кощунством праздновать день Купидона, когда в Париже сточные канавы были ярко-красного цвета. — Я не могу не думать о них, — просто закончил он. — И если бы Лондон переживал осаду, мне бы хотелось верить, что кто-то позаботится о нас.

Каро топнула ногой.

— Какое значение это имеет здесь, в Лондоне? У нас нет гильотины, и ежегодный бал в доме Шелбурнов в день Святого Валентина должен состояться. — Поймав предупреждающий взгляд леди Шелбурн, она продолжила более мягким тоном. — О, пожалуйста, Макс, не порти настроение своей мачехе.

Но он устал от спора, от попыток объяснить, что они совсем неправильно понимают его «большое приключение во Франции». Спасение эмигрантов захватило его куда больше, чем предполагала семья, и… едва не стоило ему жизни.

Она была очень молода. В течение трех дней он вел ее по окраинам Франции, и никто не прикоснулся к ней, даже сам Макс, несмотря на испытываемое им огромное искушение…

Воспоминания заставили сильнее биться сердце. Картины тех дней преследовали Макса. Бледный свет луны. Лодка. Кругом безумные фанатики… И рядом… темноволосый беспризорник — Иоланда. Она была столь реальна, как и нож, оказавшийся под его ребром… Мысли о ней не давали ему покоя. Это было похоже на наваждение.

— Иоланда…

— Макс, ты опять разговариваешь сам с собой. — Его мачеха погрозила ему пальцем, словно он был беззаботным школьником, съезжавшим по перилам во время чаепития. Леди Шелбурн. Жена восьмого герцога Шелбурна. Она скорее умрет, подумал Макс, чем поступится своими аристократическими принципами.

Из соседней комнаты послышались звуки музыки: к Каро прибыли гости, и кто-то стал подбирать мелодию на фортепиано.

Леди Шелбурн поднялась, но перед тем как выйти из комнаты, она медленно проговорила:

— Тебе следует помнить, Макс… твой отец всегда одобрял маскарад в день Святого Валентина. Он и теперь ожидает полного письменного отчета в Америке, надеясь услышать новости о счастье Каро и твоем, добром здравии. Поэтому давай прекратим разговоры об отмене бала.

— Поскольку я едва ли могу противиться желаниям отца, то бал состоится, — сказал он угрожающе, — но это вовсе не значит, что я на нем буду.

Каро застыла от удивления.

— Не будешь? Но ты должен…

— Почему?

Девушка от волнения стала заикаться.

— Ну, знаешь ли… твои друзья могут не прийти.

О, он прекрасно понимал, почему Каро нуждалась в его друзьях: ей хотелось вызвать ревность. Макс давно разгадал планы двух женщин. Герцог, подстрекаемый женой, предложил организовать дебют Каролины в обществе. Но из-за состояния здоровья Макса его пришлось отложить почти на год, и теперь леди Шелбурн со своей крестницей были намерены осуществить то, что они давно наметили. Иными словами, чем быстрее Каро выйдет замуж, тем лучше для семьи Шелбурнов. Поэтому Максу придется уступить и позволить событиям развиваться по заранее намеченному сценарию: дать возможность Каро получить как можно больше предложений.

С необычным для нее смирением Каролина опустилась перед ним на колени.

— О, пожалуйста, Макс, забудь обо всем, что случилось во Франции. Прошу тебя, во имя дня Святого Валентина. Это твой долг.

— Долг?

Странно было слышать это слово из уст девушки. Долг в честь Валентинова дня! Максу следует быть более сентиментальным, чем он себя считает. В конце концов, если ухаживание становится долгом, решил он, лучше уж оставаться холостяком.

— Макс, — взмолилась она, — я нуждаюсь в тебе, чтобы… избавиться от непрошеных поклонников. Пожалуйста.

Ее голос дрожал. Ну почему молодая леди, уступающая остальным в знатности, должна добывать себе будущее подобным образом? Почему, чтобы выйти замуж, Каро должна сыграть свою роль, словно актриса какого-то провинциального театра?

— Пожалуйста!

Да, положение было действительно безнадежное.

— Постараюсь, — сказал он просто, и удовлетворенная Каро закружилась, через миг попав в объятия разговорчивой крестной.

— Каро, отложи разговор с перчаточником. Нас ведь давно ждут. Ты обязана встретиться с Дейвенпортами. Несколько лет тому назад, на бале в честь Валентинова дня, они обязали каждого гостя вписать имена партнеров по танцам в особые карточки. В итоге возникли любовные привязанности… ну, в конце концов, весь Лондон говорил об этом. Мне бы хотелось, чтобы наш бал в этом году превзошел их…

Поднявшись со стула, Макс попросил, чтобы принесли его пальто. Если он не уйдет из этого дома, в котором только и говорят, что о купидоне и придаются воспоминаниям о прошлых Валентиновых днях, то определенно сойдет с ума. И пока все собрались вокруг фортепиано, он выскользнул в коридор, который вел в комнату слуг, и бежал, преследуемый звуками музыки Моцарта, в которой, к сожалению, слышались фальшивые ноты.

Кажется, кроме Макса, никто не выбивался из строгого монотонного ритма жизни лондонского общества. И он проклял революцию, Купидона, искушение, которое исходило от женщин вообще, а в частности, от брюнетки — французской беспризорницы, которая как навязчивая мелодия преследовала его.

Стоя в комнате торговцев в Шелбурнхаусе и ожидая, когда придет леди и посмотрит образцы перчаток, Виолетта ощущала жгучую ностальгию по минувшим временам. Когда-то она тоже была леди, молодой, полной мечтаний и желающей танцевать.

Теперь Виолетта жила только тем, что, кроме необходимости зарабатывать на жизнь, она страстно хотела узнать, жив ли ее брат, сумел ли он избежать гильотины. Каждый раз она молилась перед тем, как просматривала в газетах список погибших. Правда, газеты были более милосердны, чем слухи, гулявшие в Лондоне. Только что появившиеся беглецы шептались о том, что Арман Сангель достойно встретил свою смерть. Но эмигранты, давно жившие в стране, и особенно те, кто посещали перчаточную лавку, советовали ей соблюдать осторожность. Во Франции слухи управляли всем.

Сердце Виолетты разрывалось между чувством вины и смятения. Перед тем как покинуть Францию, они с Арманом договорились о том, что будут спасаться в одиночку и пойдут разными путями.

— Мы имеем теперь обязательства перед родом Сангель, — сказал ее брат. — Мы должны добраться до Лондона, что бы ни случилось, где и встретимся с тобой. Не доверяй никому, даже людям, которые обещают помочь. Сейчас трудно разобраться, кто враг, а кто друг.

Но они так и не встретились, и Виолетта обвиняла в этом себя, вернее, свою роковую неосмотрительность. Вспомнить стыдно, но она вела себя как обычная потаскуха, в то время как брат, наверное, нуждался в ней. Ей не хотелось верить, что она потеряла Армана. И каждый раз спустя почти год, проходя мимо скромной церкви в Ковент Гардене, она молилась за его вызволение. Между тем церковь, крыша которой была усеяна голубями, а у входа толпились нищие, подобно другим церквам в Лондоне, казалась слишком занятой своими собственными делами, чтобы беспокоиться о чужеземцах по ту сторону канала.

Приближался день Святого Валентина — ее первый в Лондоне, и лавка «Золоченая Перчатка» просто захлебнулась от заказов. Виолетта ухватилась за возможность выйти на улицу и навестить влиятельных покупателей, которые должны были выбрать украшения на перчатки. После бесконечных часов, проведенных в лавке, ей даже не верилось, что она сможет покинуть дальнюю темную комнату, где все это время жила, вернее пряталась.

— Тем более что я собираюсь только в те дома, где дамы хотят видеть образцы, лент и бусин, — убеждала она Симона. — Это совсем не то, что снимать размеры.

Симон и Фэнни Дублет, содержавшие лавку «Золоченая Перчатка», обучили ее многому, но обмерять ладонь для точной подгонки перчаток требовало большой практики.

— Размеры рук леди — наших постоянных заказчиц — уже есть в магазине, — напомнила Симону жена, — так же как этой молодой леди, мисс Кордел, и других покупательниц. Виолетта сумеет заменить тебя, Симон. Разреши ей, ведь она долго и усердно работала.

В последнюю минуту мистер Дублет, загруженный заказами, согласился. Виолетта, пожалуй, была единственной, кто мог находиться в лавке вместо него. К тому же ее внешность, манера говорить убеждали требовательных покупателей, что они действительно получат превосходные вещи. Так все и случилось. Двое предыдущих покупателей были совершенно очарованы показанными ею образцами.

Утро пролетело быстро… пока она не оказалась в доме Шелбурнов, где ей пришлось ожидать около часа. Постукивая нетерпеливо ногой, переставляя корзинку с товарами с одного места на другое, она случайно взглянула на свои белые перчатки, а потом убрала их в карман. Затем опять натянула их. И вновь стала постукивать ногой.

Долгое время сверху из гостиной доносились звуки музыки: кто-то играл на фортепиано. Неровный свет свечей колебался по потолку почти в такт мелодии. Восторженная Виолетта положила корзинку с мерной лентой и образцами и, подобрав юбку, начала медленно двигаться под музыку. Она просто не могла стоять на месте, как ни пыталась заставить себя не обращать внимания на льющиеся звуки. Ведь она была так молода, и что было неприличного в том, чтобы сделать еще один поворот или пируэт? Ноги ее несли по комнате, и, кружась, Виолетта невольно вспомнила о случившемся ровно год тому назад…

Она сделала все, что могла. Больше не сделает ни шагу. С трудом переводя дыхание, девушка встала на колени возле изгороди. Семьи ее больше не было, а добралась она сюда под охраной англичанина, который изображал из себя французского республиканца. Они, она и Макс, пришли в ужас от открывшейся их взорам картины, и прежде чем она успела что-либо сказать, он взял ее за руку и потащил к краю утеса, где в укрытии к ним должна была подойти спасательная лодка.

Над головой мерцали звезды… единственное, что было постоянно в ее жизни.

Подобно перевозке контрабанды, спасение эмигрантов происходило по ночам, при свете луны, но сегодня было полнолуние, и им приходилось ждать. Сидя рядом со своим красивым спутником, она украдкой бросала взгляды на его освещенный луной профиль. Темная бородка оттеняла его скулы, подчеркивая мужественность и придавая, в то же время, опасный вид.

Даже перед лицом опасности ее интерес к нему не пропадал. О, если бы она встретила этого человека в другое время, в другом месте… Такие мысли казались ей сейчас кощунством.

— Арман опаздывает на нашу встречу, — сказала она дрожащим голосом, уронив перчатки.

— Он пойдет своей дорогой, — ответил англичанин.

Вдруг из темноты вылетели лошади, и ее спутник зажал ей рот рукой.

— Не говорите ничего, нам повезет, если они не окажутся фанатиками…

Его кисть имела привкус соли, пахла дымом. Прикосновение было удивительно нежным. Сильным, но нежным, и в первый раз она почувствовала себя спокойнее, словно была не одна в этом страшном хаосе. Мужчина потянул ее к стогу. Впервые за три дня он стал кем-то другим, не равнодушным чужестранцем, а довольно близким ей человеком, и Виолетта, гордая и своевольная графская дочь, поняла, что нуждается в этом симпатичном англичанине. Более того, она даже забыла о предупреждении брата не доверять никому. Как можно не доверять Максу, если она таяла в его объятиях? Голова у нее кружилась, словно он вращал ее в танце.

— Он пойдет своей дорогой, — повторил Макс.

— А если нет?

Хватит танцевать, Виолетта, останавливала себя девушка. Ты прячешься под образом подмастерья лондонского перчаточника и радуйся, что осталась жива. А девушки из лавки не танцуют в домах английской знати.

Вздохнув, она вспомнила, какой долгий путь прошла, пока оказалась в Лондоне, и как далека она теперь от своей прежней безмятежной девичьей жизни. Девушка заставила себя стоять неподвижно. Помни, Виолетта, предупредила она себя, ты должна быть очень осторожна.

Но музыка будто заставляла ее ноги двигаться, а руки требовали, чтобы на них натянули перчатки. Подобно талисману она всегда носила их с собой, и теперь натянула их на несколько минут, чтобы полюбоваться золотым и серебряным шитьем. Опять она потворствует своей слабости… Но ведь она так молода, так жаждет любви… Неужели после того, что произошло с ней во время бегства из Франции, что-то еще может навредить ей? И она закружилась…

Виолетта хорошо помнила последний бал в доме родителей, и сейчас ее душа оттаивала, слушая чудесную музыку Моцарта. Именно под эту музыку она танцевала с отцом и братом в день своего восемнадцатилетия. И тогда на руках ее были эти элегантные белые перчатки. Под эту музыку она воображала, что танцует с Максом, ее загадочным покровителем. Его рука нежно касалась ее, и он мастерски вел ее в танце.

Неожиданно чья-то фигура появилась в дверном проеме. Виолетта остановилась на полшаге, сердце бешено колотилось.

— Танцуйте, — раздался мужской голос. — Пожалуйста, продолжайте танцевать.

Небольшая комната на нижнем этаже была слабо освещена, и Макс стоял в открытых дверях, привыкая к полутьме.

Опять его мачеха забыла о торговцах. В обязанности Макса не входило отправлять их обратно, но он не мог остаться равнодушным, когда, случайно проходя мимо, увидел, как молодая леди, одетая в простое платье из темной шерсти, восхитительно танцевала под музыку Моцарта. Заинтригованный, он застыл на месте. Его удивило, как простая девушка из лавки могла выучить такие сложные па аристократического танца? Но нечто большее, чем изысканная грация движений, привлекло его внимание. У нее были черные, коротко остриженные волосы, стройная фигура и поразительно знакомый профиль. Она казалась очень знакомой. Волнующе знакомой.

Макс приоткрыл дверь пошире, и, когда девушка повернулась, слабый свет упал на ее лицо.

Боже мой! Его сердце сильно забилось. Иоланда? Здесь, в его собственном доме? В комнате для торговцев? Неужели она отыскала его? В первый раз за последние месяцы он поверил, что мечты сбываются, и судьба наконец-то сжалилась над ним…

В горле запершило, может быть, у него галлюцинации.

— Иоланда? — прошептал он.

Виолетта замерла. Голос был до боли знаком. Она повернулась к двери и с трудом удержалась от крика.

Мечты сбылись… Неужели, Макс?

Макс. Она старалась скрыть охватившее ее волнение.

Об Армане все еще не было известий, он в опасности, и его жизнь зависит от ее разумного поведения.

Ее зовут Виолетта, она здесь инкогнито, и надо всегда помнить об этом. Не доверять никому, даже людям, которые стараются помочь.

Девушка наклонилась к корзинке и, пытаясь унять дрожь в руках, стала перебирать лежавшие там образцы, отдельно раскладывая золотую тесьму и серебряные ленты. Голова кружилась. Сама судьба привела ее в дом Макса.

Макс не верил своим глазам. Короткие волосы, похудевшее лицо, делающее ее похожей на парижского сорванца, но глаза были те же — бархатистые, цвета анютиных глазок, манящие его… Молодой человек медленно подходил к девушке. Несомненно это была она, та, которая преследовала его в снах.

— Иоланда? — спросил он, потрясенный. — Это вы?

Она отрицательно покачала головой.

— Меня зовут Виолеттой. — Она не могла лгать и назвала английскую версию своего настоящего имени, надеясь, что он забыл французский. — Мое имя Виолетта.

Он почувствовал страшное разочарование, но не хотел смириться с тем, что ошибся.

— Вы так похожи на нее… на Иоланду, дочь графа де Сангель, — его голос обжигал ее, заставляя сжиматься сердце.

Она отвернулась.

— Здесь никого нет, кроме нас. Может быть, я могу чем-то помочь вам, милорд?

О, да, подумал Макс, именно этот мягкий голос не давал покоя ему в последнее время. Она лжет, и он ближе придвинулся к ней.

— Вы боитесь меня. Вы дрожали, когда я держал вас в своих объятиях, а теперь отрицаете, что знаете меня… Но ведь это вы, Иоланда? Как вы оказались здесь?

Она стояла прямая и гордая, высоко подняв голову.

— Вы меня с кем-то спутали, милорд. Я Виолетта и пришла сюда из лавки, которая называется «Золоченая Перчатка», принадлежащей Симону Дублету. — Она подняла корзину и стала выкладывать ленты. — Я должна показать образцы декоративной отделки мисс Каролине Кордел. Она заказала перчатки к Валентинову дню.

— К ее маскарадному костюму?

Костюм Каро ни в коей мере не интересовал его. Он спросил только потому, что хотел втянуть этого темноволосого ангела в разговор.

Девушка смотрела вниз, роясь в корзине, и то наматывала, а потом разматывала с ладони мерную ленту.

— Я ничего не знаю о ее костюме. Ближе к Валентинову дню многие леди заказывают перчатки или оставляют перечень своих любимых перчаток, размеры и предпочтительную отделку.

— Неужели? Почему? — улыбнулся Макс.

— Почему? — Его пристальный взгляд привел ее в смущение. — Как, милорд, это обычай, конечно же, вы знаете…

— Какой обычай?

— Вручение перчаток на Валентинов день означает просьбу руки леди.

— В самом деле? — Макс посмотрел на ее маленькие руки в перчатках. — И некоторые леди так уверены, что получат предложение, что заказывают перчатки заранее?

— Ну, по крайней мере, джентльмен может быть уверен, если не в положительном ответе, так в том, что перчатки будут впору и понравятся леди.

— Так это же хорошо спланированные помолвки.

Она смело посмотрела ему в глаза.

— Вот поэтому в лавке сейчас так много работы, — сказала она негромко и потом неожиданно для себя спросила его деловым тоном: — Хотите заказать перчатки?

Макс улыбнулся. Она могла постричься и изменить имя, но это была Иоланда, и он еле сдерживался от желания обнять ее и поцеловать, заставить прекратить разыгрывать этот маскарад.

— Поскольку мисс Кордел… — Он откашлялся, потому что голос звучал хрипло. — Поскольку мисс Кордел совершенно забыла о своем поручении, я посмотрю на ваши образцы. Может быть, я найду что-то, что понравится молодой леди. Иногда джентльмен получает удовольствие, когда сам выбирает перчатки, не так ли?

— Да, милорд, — ответила девушка оживленно, продолжая старательно играть свою роль. — У меня есть бахрома, бисер, золотые и серебряные нити.

— Думаю, — сказал Макс, — что начну с перчаток для себя, не очень разукрашенных. Вы сумеете изготовить их ко дню Святого Валентина?

Она была в нерешительности.

— Мистер Дублет сделает все наилучшим образом, но он нуждается в вашей мерке.

Виолетта порылась в корзине, ища бумагу. Фэнни не обучила ее, как снимать мерку с покупателей, но она видела, как Дублет в тех случаях, когда трудно было измерить руку, желая обезопасить себя, обводил контуры пальцев на бумаге. Именно это она и собиралась сделать.

Девушка потихоньку разглядывала лицо Макса. Рыжеватые волосы спадали ему на лоб. Четко обозначенная линия скул. Орлиный нос. Сжатые, красиво очерченные губы. Опасный человек. Опасный и, о, такой нежный.

— Следует ли мне снять сюртук? — спросил он.

— Милорд, вы меня поражаете. Я только собираюсь измерить вашу руку.

— Это вы поразили меня.

— Тем, что танцевала в вашем доме?

Он прикоснулся пальцем к ее подбородку.

— Я знаю, что вы леди, которая попала в трудное положение. Но почему сейчас вы хотите убедить меня, что вы обычная девчонка из лавки?

— Милорд, я не знаю, о ком вы говорите.

Она отвернулась от него.

— А я полагаю, что мы с вами знакомы.

Она снова порылась в корзинке, изображая, что что-то ищет в ней.

— Милорд, пожалуйста…

— Макс. Меня зовут Макс. И вы знаете меня. Уверен в этом.

Ей так хотелось, чтобы он ушел… Как же она не догадалась снять перчатки? Белые перчатки с семейным узором. Единственная вещь, которая могла ее выдать.

Но он не только не ушел, а подошел совсем близко к ней и вдруг нежно обнял ее. Девушка покраснела.

— Вы насмехаетесь надо мной, милорд?

Она высвободилась из его объятий, но он взял ее руки в свои, заставив повернуться. Девушка попыталась вывернуться, но было слишком поздно. Макс внимательно изучал ее элегантные белые перчатки.

— Девчонки из лавки не носят такие перчатки.

— Я же говорила, что это только образцы.

— Это ваши перчатки. Они указывают на то, что вы леди.

— Эти перчатки выдают вас. Спрячьте их за корсаж.

Он протянул ей перчатки.

— Макс, вы шокируете меня.

Но он был прав, и она знала это. Белые перчатки, расшитые золотыми и серебряными нитями, действительно указывали на ее дворянское происхождение. Они были одновременно и величайшим сокровищем, и билетом на гильотину.

— Спрячьте их, — приказал он шепотом, который буквально опалял ее.

Скромность была отброшена. Под его бдительным взглядом она запихнула их за корсаж и сделала реверанс, чтобы он мог разглядеть ее.

Макс смотрел на нее напряженно и долго.

— Не позволяйте им слышать, как вы разговариваете. Ваша речь слишком изысканна… Хихикайте, как уличная девка…

— Я… я не знаю как.

Разве ее учили манерам уличной девки?

Он помог снять ей накидку, чтобы теперешний ее костюм — костюм уличной девки — был виден издалека. Он украл у крестьян старый домашний чепец и быстро надел ей на голову. Затем он накинул на нее передник, схватил за талию, чтобы завязать тесемки. О Боже, эти быстрые, ищущие руки… Каждое его прикосновение необыкновенно возбуждало, заставляя ее тело трепетать.

Неожиданно темноту прорезала группа всадников, на шляпах которых были зеленые кокарды, а в руках факелы и кинжалы…

Это была целая шайка фанатиков.

— Покажите ваши проездные документы, граждане, — грозно приказал один из них.

Настало время разыграть спектакль. Интересно, как же ведут себя гулящие девки? Она закрыла глаза и прильнула к плечу спутника. Он напрягся, а затем крепко прижал ее к себе. Они стояли до неприличия близко, и она ощущала тепло его тела, слышала дикое сердцебиение в ответ на удары ее сердца. На ней была крестьянская одежда, но документов у нее не было. Все кончено. Она поймана.

Стараясь убедить себя, что Макс не мог вспомнить перчатки, которые видел спустя почти год, девушка попыталась успокоиться. Она повернулась к нему и как можно небрежнее проговорила:

— Итак, мы собирались снять размеры вашей руки.

Она быстро разложила листок темной бумаги на столике.

— Пожалуйста, положите руку на бумагу.

Он развел пальцы в стороны, положив руку на бумагу, и ждал, пока она найдет в корзине, чем можно было обвести контуры.

— Все руки отличаются друг от друга, а мистер Дублет не обучил меня полностью, как правильно обмерять…

— Иоланда?

Услышав его голос, она невольно повернула к нему голову и тотчас поняла свою ошибку.

— Я Виолетта.

— Очень хорошо. Постараюсь запомнить… Виолетта, — произнес он мягко, — я только хотел предложить вот это.

Она схватила протянутый карандаш, избегая горящего взгляда Макса. Словно электрический ток пробежал между ними.

Для того чтобы обвести контуры, она должна была положить свою руку на его.

Даже сквозь тонкую белую лайку перчаток она боялась почувствовать тепло мужской руки. Но после секундного колебания она начала водить карандашом между пальцами. Она хорошо помнила эти изящные и ласковые руки, которые когда-то обнимали ее, оберегая и защищая от того, что ей пришлось пережить.

— Ваш мизинец изогнут, как и у меня, — заметила она.

— Правда? А разве не у всех мизинцы такие?

— О, нет, некоторые совсем прямые. Скорее всего это фамильная черта.

— В самом деле. Но я надеюсь, что сшить для меня перчатки не составит большого труда?

— Предвижу, что мистер Дублет скажет, что это необычная рука.

— Зато, Виолетта, это твердая рука, — проговорил он нежно, — в отличие от вашей, которая дрожит.

Взяв карандаш, Макс внезапно поменял их руки. Нежно прикрыв ее руку своей, он машинально начал водить пальцем по рисунку лебедя на ее перчатке.

С притворной храбростью девушка посмотрела на него.

— Какой цвет перчаток вы предпочитаете, сэр? Сухих листьев или естественный?

— Виолетта… Иоланда… меня не интересует, какого цвета перчатки изготовят в вашей лавке или как вас теперь зовут. Я хочу только одного, — сказал он с болью в голосе, — чтобы вы вспомнили меня.

Она мгновенно отняла свою руку.

— Это невозможно.

— Почему? — Его голос был исполнен душевной муки. — Зачем вы затеяли этот маскарад? Притворяетесь, что не знаете меня? Почему, Виолетта? Вы ведь больше не во Франции.

Он взял ее лицо в свои ладони и проникновенно заглянул в темные глаза.

— Виолетта, — взмолился он, — вы в безопасности. Прекратите игру. Теперь, когда я нашел вас, нет необходимости в маскараде…

Боже, как ей хотелось, забыв обо всем на свете, броситься в его объятия. Но… эмигранты из Франции были в слишком большой опасности: правители в их стране менялись так часто, что люди, жившие в Лондоне, поневоле начинали бояться собственной тени. Она не могла рисковать, боясь навредить брату, на встречу с которым она все еще надеялась.

— Нет никакого притворства, милорд. — Виолетта покачала головой. — Я честная девушка из лавки, которая зарабатывает себе на жизнь.

— Вы француженка.

— Вы, наверное, принимаете меня, милорд, за кого-то другого.

Она будет лгать, изворачиваться, но заставит его сомневаться.

На мгновение Максу показалось, что он сходит с ума. Он не мог ошибаться, ведь именно образ этой женщины вот уже год преследует его.

— Вы обманываете себя, Виолетта, или хотите обмануть меня? — Девушка стремительно повернулась, пытаясь подальше отойти от него. Но Макс перегородил ей дорогу. Он взял ее за талию и повернул так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза. — Это я… Макс. Маскарад окончен. Разве не так? Теперь нечего бояться.

Виолетта пристально смотрела на него. Действительно, маскарад, в котором они участвовали во Франции, закончился. И все, что произошло между ними, тоже должно кануть в прошлое. По крайней мере для нее. Макс мог быть кем угодно — шпионом, агентом, информатором, человеком, который подвел ее брата.

— Милорд, если вы не позволили мне обвести вашу руку, тогда, пожалуйста, не могли бы вы сообщить леди, что я здесь для того, чтобы принять заказы на отделку для перчаток?

— Нет.

Ну что же, ей оставалось только одно: забрать свой плащ и уйти. Но почему она не может оторвать взгляд от его немного грустного лица, рыжеватых волос, стянутых черной лентой, от его великолепной мужской фигуры? До чего же он красив в одежде джентльмена, и каким желанным он будет для нее всегда.

Макс снова взял ее руку, как будто хотел на всю жизнь запомнить прекрасные белые перчатки, которые были надеты на ней. Он медленно касался узора из переплетенных лебедей, осторожно провел пальцем по золотым, затем серебряным нитям, стремясь подольше удержать ее маленькую ручку в своей.

— Пожалуйста, милорд. Эти перчатки я ношу в качестве образца для продажи.

— Они напоминают мне те, которые я уже видел однажды. Могу я купить их?

— Нет, — запинаясь выговорила она и рискнула посмотреть в его голубые глаза. — Эти перчатки в лавке мистера Дублета уникальные.

Пока она говорила, Макс очень медленно снял одну перчатку, поднес руку к губам и, не отрывая взгляда от нее, нежно поцеловал ей руку. Виолетта от волнения не могла больше говорить.

— Я едва не умер после того, как вы уплыли, — тихо сказал он.

О, Макс. Сердце у нее заныло, но… она должна взять себя в руки. Выхватив перчатку, которую он снял, девушка быстро сунула ее в карман плаща. Она с трудом справилась со спазмом, перехватившим горло.

— Сожалею о вашем несчастье, сэр, — прошептала она. — Надеюсь, вы полностью выздоровели?

Нет, он еще не выздоровел, и вина тому не ноющая рана от кинжала. В голове его стремительно пронеслось.

Только отправить ее в Англию.

Сделать все возможное, чтобы она осталась жива и была в безопасности. Все, что мы просим, — сохранить ее жизнь.

Макс едва знал ее семью, но с готовностью взял на себя ответственность за судьбу молодой девушки. Неужели это все, что он заслужил?

Виолетта сделала реверанс, собираясь убежать, но он стремительно подошел к ней и притянул ее к себе так близко, что она закрыла глаза, чтобы скрыть страстное желание, охватившее ее.

Сердце готово было выскочить из груди, и она почувствовала бешеный ритм его пульса.

— Почему? — спросил он ее в третий раз, надеясь получить ответ. — Почему вы изображаете из себя девушку из лавки перчаточника?

Они долго стояли обнявшись. О, нет! Она не должна позволить нахлынувшим чувствам одержать верх. Макс был из прошлого, которое она хотела забыть. Но если она не уйдет из этого дома сейчас же, то только перчатки выдадут ее.

Доносившаяся откуда-то издалека музыка очаровывала ее. Они были одни в маленькой комнате для приходящих торговцев, заставленной стульями и манекенами. Макс держал ее в своих объятиях, а она была неподвижна, изнемогая от желания. Казалось, их обоих охватило безумное волнение.

— Иоланда… Виолетта, — прошептал Макс, — какое бы имя вы не хотели услышать… Скажите, что знаете меня.

Он зарылся лицом в ее волосы, и Виолетта, ошеломленная, закрыла глаза.

— Сэр, вы ведете себя свободней, чем чернь, штурмовавшая Бастилию…

Макс, решившийся преодолеть ее сопротивление, крепче обнял ее и со всей пылкостью начал целовать ее виски, волосы, лоб. Она стояла словно каменная, думая только о том, чтобы дрожь не выдала ее настоящего состояния.

— Виолетта, вы не можете больше притворяться. Ведь вы помните меня…

И он сначала очень нежно коснулся ее губ, а потом прильнул к ней таким долгожданным и сладостным поцелуем, что она невольно ответила на него. Ее губы сказали правду, повернув время вспять. Максимилиан. Макс. Тот же самый ток пульсировал между ними, оставляя их на краю бытия.

Скрипнула дверь. Потерявшая от страстного нетерпения разум, Виолетта отпрянула и с ужасом уставилась на дверь. Там, заметная в слабом свете свечей, стояла полная молодая леди со светлыми остриженными волосами.

Кто это был? Его жена? Невеста?

— Каро, — сказал он с полуулыбкой, — ты забыла про перчаточника.

Он сказал так небрежно, словно поцелуй был дворянской сладкой привилегией. О, как надо всегда помнить слова брата.

Не доверяй никому. Особенно тем, кто предлагает помощь. Они могут быть контрабандистами.

Женщина, которую звали Каро, бросила неодобрительный взгляд на старую одежду Виолетты, ее строгую прическу, пылающее лицо.

— Максимилиан, — сказала женщина, голос был неприятный и опасный, — что ты делаешь?

— Обсуждаю твой заказ с перчаточником.

— Это не перчаточник.

— Она не девушка из лавки тем не менее, — сказал Макс. — Это Иоланда… юная леди из…

— Если она леди, то меня зовут не Каро.

Каро. Недоброе имя. Холодное, как чернь во Франции, которая отрубила бы ей голову, если бы не помощь Макса… Каро. Имя вполне подходило выражению ярости, появившемуся на лице женщины, с которым она разглядывала Виолетту.

Каро бросила ненавистный взгляд на Виолетту.

— Что вы делаете здесь вместо владельца «Золоченой Перчатки»? Я вызвала сюда мистера Дублета. Он всегда сам обмеряет и кроит наши перчатки. Только мистер Дублет, и никто другой.

— Прошу прощения, мисс, но у перчаточника очень много вызовов сегодня. Нужно обмерять руки джентльменов, чтобы успеть изготовить перчатки, которые дарятся ими как предложение в день Святого Валентина. А я хотела бы вам показать тесьму и ленты, чтобы вы сделали заказ на них.

— Простите. Он, что, нашел более богатых клиентов?

— Вовсе нет, вы его постоянные заказчики.

— Тогда где старик?

Виолетта подошла поближе к двери.

— К сожалению, он болен.

Милый старый Гаспар был ее покровителем сейчас, и она благодарила судьбу, которая свела их, когда она бежала из Франции.

— Откуда я могу знать, что вы работаете у Симона? — продолжала допрос Каро.

Лицо Максимилиана стало напряженным, и он жестко посмотрел на женщину.

— Каро, тебе не кажется, что ты задала слишком много вопросов?

— Ничего, ей все равно придется подыскать себе другое занятие.

— Извинись сейчас же, — воскликнул Макс.

— Перед девчонкой из лавки, которую ты обнимал? Если бы твой отец слышал все, он бы заставил тебя извиниться передо мной.

— Она не девчонка из лавки, — настойчиво повторил он.

Каро расхохоталась.

— Но, Макс, неужели ты не видишь по ее поведению, что она девушка из простонародья?

— Она леди. Если ты позволишь мне объяснить…

— Нет, месье, пожалуйста. — Виолетта шагнула между ними. — Она права. Ничего не говорите, чтобы не было хуже. Не надо никаких заключений о том, кто я есть…

— Это не заключение. Вы дочь…

— Я только скромная помощница перчаточника.

— Вульгарная шарлатанка, — сказала Каро.

— Нет! Нет.

Но Макс ничего не успев сказать, увидел, как Виолетта в ужасе взглянула на него, быстро подобрала юбки и убежала. В суматохе перчатка выпала из кармана ее плаща, но девушка не посмела остановиться.

Макс смотрел ей вслед не в состоянии поверить тому, что случилось. Он все еще ощущал тепло ее тела.

Повинуясь своим чувствам, он бросился за ней.

Каро вскрикнула:

— Нет, Макс. У тебя опять галлюцинации. Слышишь? Галлюцинации!

Молодой человек побежал быстрее.

— Подождите! — Макс развернулся в слабо освещенном помещении для слуг. Перед ним мелькнуло платье Виолетты. Он не мог допустить, чтобы девушка вновь ускользнула от него.

Макс споткнулся о какой-то таз, потом повернул в коридор и там опрокинул бадью. Слуги поворачивались, чтобы посмотреть, из-за чего такой грохот стоит в их комнатах, но он не обращал ни на кого внимания и думал только о том, чтобы не упустить ее. Спустившись через холл, он чудом заметил ее темные разлетающиеся от ветра волосы.

— Виолетта, подождите. Не уходите…

Но девушка быстро толкнула наружную дверь и исчезла за ней. Через несколько секунд Макс вылетел на улицу, врезавшись в продавца каштанов. Повернувшись, он сбил беднягу, затем осмотрелся: Виолетты нигде не было видно. Исчезла… Проглоченная улицами Лондона, затерявшись среди трубочистов и красивых кебов, облаков сажи, грязных луж, зимних деревьев, он опять потерял девушку своей мечты. Макс повернул голову к небу и в отчаянии крикнул:

— Виолетта! Ви…!

Какое-то время Макс неподвижно стоял около дома. Он только сейчас понял, что Виолетта все еще жила в этом ужасе, который никак не могла забыть, И только он мог понять ее, попытаться что-то объяснить, успокоить…

Но она исчезла… Боже, неужели навсегда?

Когда начался допрос, байонетты и кинжалы были приставлены к плащу Иоланды, бросая вызов маскараду ее крестьянской одежды. Один кинжал был нацелен под ребро Максу. Молодой человек вытащил листок бумаги и протянул его одному из всадников, окруживших их, а затем быстро заговорил на местном наречии, стараясь отвлечь их внимание от девушки.

— Для того чтобы спать с девкой, разве требуется разрешение у революции?

Она задохнулась от гнева, а он крепче прижал ее, напоминая о том, что надо хранить молчание, продолжать игру, не обращая внимания на то, что он говорит.

— Мы уже договорились, и я теперь собираюсь попользоваться ею. В честь Валентинова дня. Если вы собираетесь заняться тем же, то пойдите и отыщите себе других девок.

— У нее же нет документов?

Они холодно оглядели бледную красавицу, изнеженную графскую дочь. Лицо у той было испачкано, ногти обломаны, руки исцарапаны. Макс держал ее так, словно всем своим видом подтверждая, что его жертва не имеет никакого отношения в высшему сословию.

— Зачем девке с фермы нужны документы? Особенно в Валентинов день? — насмешливо спросил он.

— Если она девка, тогда представьте нам нечто большее, чем ваши слова, гражданин. Докажите делом. — Они грубо расхохотались.

Макс быстро наклонился к ней и поцеловал, не как леди, а как доступную девку из таверны. Он целовал ее жадно и чувственно, надеясь снять подозрение и избавиться от кинжала, приставленного к ребрам. И она чувствовала в этот момент силу его рук и властность губ.

А что бы делал другой мужчина на его месте? Надо продолжать маскарад и надеяться, что удастся обойтись одним поцелуем. Поцелуй между гражданином и доступной девкой, цена которого была ее жизнь.

— Виолетта!

Макс все еще стоял на Мейфер-стрит и звал ее.

— Не хотите ли букет цветов, милорд?

Проходящая мимо продавщица фиалок улыбнулась, показав беззубый рот, и протянула букетик фиалок, покрытых каплями дождя. Ноги не держали его, мысли путались, он как в тумане протянул женщине несколько монет и сделал знак удалиться.

Отчаяние переполняло Макса. Он разыскал ее, иголку в стоге сена, только для того, чтобы вновь потерять. Он почувствовал, что обычная лондонская жизнь, окружавшая его, раздражает. Эти уличные торговцы, проходившие мимо него… Старик-садовник с выпачканными в грязи руками, по соседству высаживающий первые в сезоне черенки роз… Макс невольно уставился на свои руки, размышляя о том, как она ускользнула, растворившись в огромном Лондоне…

И тут он вспомнил о перчатке, которую обронила Виолетта.

Сверкающая белая перчатка! Он с размаху открыл дверь и вбежал в помещение для слуг, проследовав по тем комнатам, по которым она бежала. Перчатка, как доказательство того, что она была, лежала, сверкающая белизной, на деревянном полу.

Подобрав ее, Макс прижал перчатку к лицу, губам, щекам. Такую перчатку не могла носить девушка из лавки. Она могла принадлежать только леди.

Он не сомневался теперь, что это была Иоланда, та самая аристократка, которую он спас. Но где она живет? Как он сможет разыскать ее? Впервые за многие месяцы он почувствовал себя взбодренным, будто вышедшим из летаргии. Он должен найти ее, чтобы рассказать о том, что все время думает о ней, узнать, почему она так упорно не хочет вспомнить его. Неужели нежность той ночи никогда не преодолеет пережитого ужаса?

Он не успокоится, пока не получит ответа на все свои вопросы. Как хорошо, что Каро так рьяно готовится к балу. Ведь именно благодаря ее желанию заказать лучшие перчатки в городе счастье наконец-то улыбнулось ему. О, да. Макс похлопал перчаткой по ладони. Лавка перчаточника. Там он и разыщет ее.

А в это время в другой комнате Каро уже потчевала крестную рассказом о нескромности загадочной девушки из лавки.

— Она просто девчонка с кухни. Это так же верно, как то, что я существую или дышу. Естественно, не мне предлагать, но ради Макса, чтобы уберечь его от болезни, я заставлю перчаточника уволить ее… Как она посмела заманить Макса в свои сети. Ведь я видела, как они обнимались. Несомненно, она охотится за богатой добычей, поэтому и ходит по таким достойным домам. Многие девушки из простонародья делают вещи и похуже, чтобы добиться титулованного положения и занять определенное место в обществе.

— Давай не будем торопиться, Каро. Она исчезла. Максимилиан в безопасности.

— Макс потерял голову из-за нее.

Каро осторожно подобрала оставленную Виолеттой корзину и быстро отдала ее слуге, вертевшемуся у двери. Затем она отряхнула руки, словно они были выпачканы в грязи.

При звуке знакомых шагов обе женщины повернулись. Макс прекрасно понимал, что происходит в его доме. Обычные домашние интриги. Им необходимо было убедить Макса жениться на Каролине, и потом, даже если лорд Шелбурн умрет и Макс наследует его титул, спокойная и богатая жизнь мачехи будет обеспечена. Союзники в доме за владение наследством. Бесспорно, обеим леди было за что бороться.

Мачеха заботливо посмотрела на него.

— С тобой все в порядке, Макс? — спросила она нежным голосом. — Никаких рецидивов?

— Никаких. Это была молодая леди, о которой я рассказывал. Французская эмигрантка. Меня считают в этом доме сумасшедшим, но теперь я докажу вам, что не придумывал сказки. Эта девушка — реальность, чему Каро была свидетельницей.

Обе женщины обменялись снисходительными взглядами.

— Дорогой Макс, пора все-таки выбросить это из головы, — сказала его мачеха. — Ты не должен говорить об этой женщине столь близко от помещения слуг, не забывай о своем положении наследника. Ты же знаешь, как они все истолковывают. И если ты не подумаешь о своем долге, о том, что тебе надо жениться, то Каро позаботится об этом. Ты можешь знать эту женщину, но я бы воздержалась рассказывать о ней. — Она повернулась и громко бросила через плечо: — Поднимемся лучше наверх, и ты расскажешь нам о своем костюме для маскарада…

Макс молча наблюдал за ними. Они не хотят знать правду, и он больше не будет их ни в чем убеждать. Сейчас ему важно было немедленно отыскать вторую перчатку. И он найдет Виолетту, даже если ему придется перевернуть весь Лондон.

— Каро, — сказал он как можно небрежнее, следуя за ней по ступенькам, — как разыскать твоего перчаточника? Скажи мне, где находится его лавка?

Девушка вздрогнула и бросила уничтожающий взгляд на крохотную расшитую перчатку, которую держал Макс.

— Надеюсь, ты не собираешься охотиться за ней? — недоверчиво спросила она. — В самом деле, Максимилиан, ну почему ты ничего не хочешь слушать? Ты, что же, надеешься, что я приведу тебя к ней?

— Она сняла размер моей руки, и я хотел бы заказать несколько пар перчаток.

— Ты столько лет не носил перчаток, — проговорила мачеха в замешательстве.

— И поэтому я не могу изменить свое мнение?

— Все равно ты потом потеряешь их, после того как купишь… Посмотри на себя, у тебя только одна перчатка, — продолжала леди Шелбурн.

— Это ее перчатка…

Каро протянула было руку, но Макс быстро спрятал перчатку в карман.

— Стыд какой… Ни одна девчонка из лавки не носит таких изысканных перчаток. Несомненно, она стащила их, — гневно произнесла Каро.

Макс отрешенно покачал головой.

— Она совсем другая, чем вы о ней думаете. Но я не намерен обсуждать это с вами.

Оказавшись в гостиной, мачеха заперла дверь, и уверенная, что слуги не подслушивают, повернулась к Максу.

— Никогда не упоминай больше о перчатке этой девушки. Ты будто одержим навязчивой идеей, и я надеюсь, твой отец объяснит тебе, как вести себя на балу. Мы не должны портить перспективы Каро на замужество.

Каро прихорашивалась перед зеркалом у камина.

— Да, Макс, — как бы между прочим заметила она, — от этой девчонки даже пахнет кожей… несомненно, она проводит время, втирая в нее яичные желтки… И разве ты не заметил ее рук? А акцент? Это просто ужасно.

У нее прекрасные руки, подумал он. Теплые, мягкие и нежные. И пахнет от нее свежим мылом и невинностью.

— Что касается ее акцента, — произнес он вслух, — то это объяснимо, ведь она француженка. — И более восхитительная, чем он помнил. — Скажи мне наконец адрес лавки.

Каро наклонила голову и протянула руку к модному каталогу.

— В Лондоне много превосходных перчаточных лавок, особенно если речь идет об обычных мужских перчатках.

Она молча стала просматривать список. Макс выхватил его из рук леди.

— Я хочу пойти в ее лавку.

— Почему?

Мисс Каролина Кордел закипела подобно забродившему элю.

— А почему бы и нет? Ведь перчаточника прислали по твоей рекомендации.

— Я солгала.

— В таком случае обойдусь и без тебя. Лавка ведь называется «Золоченая Перчатка», не так ли?

Лицо Каро покраснело от негодования.

— Даже если тебе удастся отыскать лавку, ты не найдешь там своей проститутки. Ее выгонят прежде, чем ты до нее доберешься. — Каро повернулась к своей крестной. — Разве она не заслуживает этого? Пусть будет наказана за свое поведение.

Леди Шелбурн с широко раскрытыми глазами кивнула в знак одобрения.

Макс, пришедший в ярость, с трудом сдерживал себя.

— Как она себя ведет, — сказал он, дрожа от возмущения, — не ваше дело. Я все равно разыщу ее. А если нет, то превращу бал в честь Валентинова дня в огромную карточную вечеринку, и все интересующие Каро мужчины оставят ее как побочное занятие.

Глаза Каролины сузились.

— У тебя навязчивая идея. Ты сумасшедший. Наследник титула Шелбурнов сумасшедший. Тебя надо запереть в доме для умалишенных!

Мачеха заломила руки.

— Немедленно прекратите пререкаться, вы, оба, иначе я отменю бал.

Побледнев, Каролина вылетела из комнаты. Макс последовал за ней.

— Я намерен разыскать ее, и никакой бал мне не помеха. Будь проклят Купидон.

И с этими словами он прошествовал в комнату для слуг. Увидев его, пораженные конюх и грум оторвались от игры в кости.

— Кто-нибудь из вас знает, где находится «Золоченая Перчатка»?

Грум уставился на перчатку, которую Макс держал в руках.

— Потеряли перчатку, сэр?

— Да. Впрочем, нет. Лавка. Любимая перчаточная лавка моей мачехи.

Понимание засветилось на лице грума.

— В нескольких кварталах отсюда, сэр.

Прекрасно. Он кинул им гинею и вскарабкался в экипаж без лошадей.

— Запрягайте и побыстрее, — приказал он, — и приготовьте все остальные экипажи.

Конюх и грум обменялись взглядами. Сумасшедший наследник Шелбурнов опять собирался испортить очередной бал в честь Валентинова дня.

— Поторопитесь, — загремел он. — Все экипажи должны следовать за мной.

Каро не удастся опередить его. Грумы и кучера в недоумении уставились на него, сидя в незапряженных экипажах. Судя по всему, он опять потерял голову, что соответствовало слухам, гуляющим по дому.

Ну и пусть сплетничают. Макс действительно был как безумный. От желания найти Виолетту он плохо понимал, что делает сейчас. А если он не найдет ее?

— Слышали? — повторил он. — Запрягайте лошадей! Все экипажи должны следовать за мной в «Золоченую Перчатку». И никаких пассажиров, даже если это будут моя лезущая не в свои дела мачеха или мисс Кордел!