Вынужденный брак

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ее разбудил непонятный грохот. Элен Грэйнджер села в кровати в состоянии легкой паники. Едва взглянув на ярко-красный индикатор часов, она с облегчением рухнула назад. Проспала всего час — до утреннего такси еще полно времени.

Град ударов снова обрушился на дверь. Элен поднялась, накинула шелковый халат, сунула ноги в тапочки. Раз это не водитель, озабоченный перспективой не получить плату за доставку пассажирки в аэропорт Шарля де Голля, то кто? И какого дьявола ему нужно в это время суток? Хотя, может, у Агаты из соседней квартиры снова припадок…

Элен заторопилась. Вдруг она упала? Эжен ее поднять не сможет.

Забыв второпях о мерах предосторожности, Элен широко распахнула дверь и застыла в изумлении.

Кулак, занесенный для очередной серии ударов, неистово горящие глаза, волосы, торчащие во все стороны.

— Паоло! — Его имя вырвалось на одном дыхании — сказались соды безнадежного томления и одиноких ночей. Но сейчас ее охватил холодный ужас. Она не думала, что его появление будет так драматически обставлено. — Что случилось?

Он разжал стиснутый кулак, позволив руке опуститься. Желваки на небритых щеках заиграли, рот растянулся в полугримасе-полуулыбке. До нее донесся слабый запах виски.

— Все кончено. — В глазах, устремленных на нее, читалось отчаяние.

Где-то щелкали отпираемые замки, звякали цепочки, поворачивались дверные ручки. Посторонние звуки отвлекали, но произнесенные Паоло слова холодом легли на сердце.

Что, собственно, ее изумляет? Она ждала этого момента половину своей жизни. Но годы ожидания не уменьшили боль, потому что ничего кончать ей не хотелось.

Дверь соседней квартиры со скрипом отворилась на длину натянувшейся цепочки.

— Элен? Вызвать полицию? — прошелестел из-за двери голос Эжена, слабый и ломкий, однозначно сообщающий о преклонном возрасте владельца.

Поздние посетители были для Элен делом неслыханным — неудивительно, что соседи подумали о полиции. Взглянув мимо Паоло в полумрак коридора, она едва различила робко выглядывающего в щелку старика.

— Все в порядке, Эжен. Это мой друг. Извините, пожалуйста.

Эжен насупился. Элен отчетливо представила, как нарастает его удивление — друг, производящий столько шума?

— Ничего, — брюзгливо проворчал старик и, нервно дернув напоследок шеей, исчез в своей квартире, захлопнув дверь и погремев задвижками и замками.

Элен обернулась к Паоло. Их глаза встретились. От его пристального взгляда ей стало неловко.

— Наверное, тебе лучше войти, — сказала она наконец. В голове звенело, сердце билось все чаще. Даже вмешательство Эжена не заставило ее забыть о роковых словах, произнесенных Паоло.

Потому что это отнюдь не визит вежливости.

— Я приду завтра, — произнес он, словно только что осознал, который час. — Я беспокою твоих соседей.

— Ты все равно уже всех обеспокоил, — пожала плечами она. — А я утром уезжаю. Поэтому давай закончим сейчас.

Элен машинально схватила его за руку, собираясь провести внутрь. И дернулась, ощутив под ладонью тугие мускулы, скрывавшиеся под кожаной курткой.

Ей не следует к нему прикасаться. Он чужой. И никогда не будет принадлежать ей.

Паоло повернулся, следя за ней взглядом. Натянута, как струна. Удивляться не приходится. Вероятно, она по мере сил пыталась забыть о нем — обо всем, что связывало их.

Черт, он тоже старался! И по большей части у него это неплохо получалось — до недавнего времени, когда почти забытое прошлое напомнило о себе.

Глаза Паоло продолжали следить за ее перемещениями по квартире. Он все еще может уйти. Подыскать время получше. Возможно, даже послать факс, придать делу более официальный характер. Он же юрист, в конце концов. С чем только ему не приходилось сталкиваться, и практически всегда он держал себя в руках.

Он и сейчас почти справляется. Только есть в ней нечто, от чего замирает сердце: немыслимые завитушки белокурых волос, образовавшиеся от соприкосновения с подушкой, таинственные глаза, затененные ресницами, полные губы с полоской в том месте, где их прикусили нижние зубы…

Все та же девочка, знакомая ему с давних пор. Тот же легкий британский акцент, та же смесь вызова и робости. Но появилось и нечто новое.

Соблазнительные движения ее округлых бедер под шелковым халатом заставляли забыть о боли, приведшей его сюда, и задуматься о куда более приятных вещах.

Вздохнув, Паоло последовал за ней в квартиру.

Была ли Элен такой привлекательной двенадцать лет назад? Неужто проблемы, вставшие тогда перед ними, не позволяли думать ни о чем подобном? Или это время превратило хорошенькую юную студентку в обворожительную женщину?

С усилием он прервал поток мыслей. Заметить привлекательность женщины за десять минут до того, как собираешься с ней развестись, чуток поздновато, не так ли?

Она остановилась в обставленной со вкусом гостиной и зажгла ночник. По комнате разлился мягкий свет, приглушенный вставленными в экран кусочками цветного стекла.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Нечто подобное ему определенно требовалось. Но спросила она не потому. В данный момент ей самой хотелось выгадать время. Несмотря на двенадцать лет ожидания, новости все равно обрушились на нее слишком внезапно. Отвратительные новости.

Пытаясь дышать ровно и не теребить пояс халата, она ждала его ответа. Казалось, он заполнил собой всю комнату, отчего мебель выглядела слишком маленькой, согрел воздух вокруг нее — даже лицо загорелось — и заставил подумать, что не худо было бы надеть под халат что-нибудь посущественнее крошечных розовых трусиков.

Похоже, он раздумывал над ее вопросом целую вечность, потом сказал:

— Кофе.

С облегчением Элен метнулась в кухню. Отыскала банку с кофе, чуть не побила чашки, но никак не могла сосредоточиться на приготовлении напитка.

Двенадцать лет сделали худощавого симпатичного студента мужчиной, словно высеченным из камня. Вопреки отросшей щетине, взлохмаченным волосам и отчаянию, читающемуся в глазах, Паоло прекрасно выглядел. Гораздо лучше, чем его фотографии, на которые она иногда натыкалась в журналах, выложенных в парикмахерской. На них он вечно выходил в той или иной степени разозленным, словно негодуя на заставшего его врасплох фотографа.

Женщина рядом с ним не отличалась подобной ненавистью к камерам, всякий раз сияя радостной улыбкой. Да и ей ли не выглядеть счастливой? У Сапфир Клеменджер есть все. Успешный модельер миланского филиала Дома мод Бацелли, она блистает красотой. И у нее есть Паоло.

Забыть ее имя Элен не представлялось возможным. Согласно светской хронике — невеста, а в скором времени жена Паоло Манчини.

— Не вижу радости по поводу моего появления.

Ее спина напряглась. Пытаясь успокоиться, она принялась возиться с кофеваркой. Паоло стоял в дверях, облокотившись о косяк. Пальто он снял, белая рубашка четко обрисовывала мощный торс. У нее пересохло во рту.

— Так поздно уже, — запинаясь, пробормотала Элен. — Я подумала, что с Агатой, соседкой, что-то случилось — у нее больное сердце. Я волнуюсь за них с Эженом. Если что, они обращаются ко мне…

Бессвязные слова замерли у нее на губах.

— Думаю, ты понимаешь, почему я здесь.

Она кивнула, сопротивляясь стремлению плеч опуститься под навалившейся тяжестью. Не надо показывать ему, как она расстроена.

— Должно быть, Халед женился.

— Да.

Короткое слово полоснуло по ее сердцу.

Знание — не сила. Знание — боль.

Элен надо бы радоваться освобождению от тени Халеда Аль-Атига. Ей не было и семнадцати, когда ее, в рамках сделки, заключенной ее отцом, пообещали Халеду в жены. Тогда она сбежала с Паоло, согласившимся жениться на ней раньше и тем избавить от нежеланного союза.

Их поспешная гражданская церемония стала неодолимым препятствием и для готовящегося бракосочетания, и для совершения сделки. Вероятность преследований со стороны Халеда ужасала Элен, и Паоло поклялся сохранить их брак, пока Халед не найдет себе другую жену.

Простой план. И никому из них не пришло в голову, что для поисков супруги Халеду может понадобиться больше, чем год или два.

Вместо того страх возмездия нависал над ними больше, чем десятилетие, не давал Элен возможности задуматься над серьезными отношениями с другими мужчинами и не позволял Паоло завести свою семью.

До нынешнего дня.

Теперь, когда Халед женат, они оба свободны.

Только для Элен свобода означает, что придется разорвать последнюю связь, соединяющую ее с единственным желанным человеком.

— Что-что, а выбирал он тщательно.

На щеке Паоло дернулся мускул. Ей стало ясно, что попытка разрядить обстановку провалилась.

— Тебе не к чему больше о нем беспокоиться. Он тебя не потревожит.

Его голос выдавал страдание. Элен ощутила легкий укол вины. Двенадцать лет Паоло потратил на выполнение данного ей обещания. Сейчас он мог бы быть давным-давно женат, с кучей ребятишек. А вместо того — ненужная жена и обещание, оказавшееся столь обременительным.

Ничего странного, что теперь он желает развязаться.

— Ты принес мне бумаги на подпись? — спросила она, пронося мимо поднос.

Он кивнул в направлении гостиной.

— Они в папке.

— Тогда начнем, — весело сказала она, стараясь придать словам хоть видимость энтузиазма.

Пока Паоло вытаскивал документы, она разливала кофе, мысленно ругая себя за то, что не сообразила приготовить себе чашку зеленого чая. Уже поздно, а ей очень нужно хоть немного поспать перед утренним полетом. Только и не хватало — мучиться после его ухода от спровоцированной кофеином бессонницы.

Взглянув на Паоло, Элен поняла, что обманывает себя. Пей что хочешь, а уснуть не придется. Не теперь. Зная, что они все-таки оказались в конце пути.

Усевшись рядом с ней на кушетку, он случайно защемил полу ее халата. Элен не успела среагировать. К тому времени, как она попыталась отодвинуться, одна сторона халата была надежно прижата, полностью обнажая ее левую ногу от колена до слишком откровенных трусиков.

Схватив другую полу, она натянула ее на себя раньше, чем обнажился живот, с запоздалым сожалением думая об упущенной возможности надеть джинсы, прежде чем открыть Паоло дверь. Но, учитывая, что обычно она спала голой, ей еще повезло, что сейчас на ней есть еще что-то помимо халата.

Впрочем, большого удовлетворения она не ощущала, чувствуя, как подсоединенным воздействием смущения и прохладного воздуха комнаты кожа на ноге покрывается мурашками.

Чтобы заметить ее замешательство, ему потребовалось невероятно много времени. Глаза его перебежали с бумаг на ее колено, а затем начали убийственно медленно подниматься вверх. Дойдя до места, где кожа скрывалась под халатом, он застыл. Потом обратил внимание на побелевшие пальцы, судорожно стискивающие ткань, и наконец на ее лицо.

В глазах его что-то промелькнуло, что-то жаркое и опасное, и невероятно притягательное. Кровь побежала быстрее, обращая ее смущение в нечто более примитивное. Но он уже отвернулся. Быстро поднявшись, пересек комнату и проявил неожиданный интерес к безделушкам на камине.

— Извини, — буркнул он странно севшим голосом.

Вновь получив халат в полное пользование, Элен обернула его вокруг себя, вся во власти недавнего стыда.

Как ей знаком этот его взгляд, и сказал он тогда то же самое. Не думает же он, что она снова попыталась соблазнить его? Элен уже не наивная семнадцатилетняя девочка в первую брачную ночь. И не настолько глупа, чтобы начинать по новой.

В памяти снова всплыли его слова, болезненно четкие, несмотря на промелькнувшие годы. «Извини, — произнес он тогда, отводя от себя ее руки, обвившиеся вокруг его шеи. — Этот брак секс не предусматривал».

Неужели Паоло считает, что она снова собирается пройти через такое унижение? Он не пожелал ее в их брачную ночь, а сейчас ясно дал понять, что не желает ее и теперь. И зачем, если у него наконец появился шанс от нее отделаться? Она уже ни на что не надеется, после двенадцати лет, прожитых без малейшего поощрения, кроме редких открыток к Рождеству, присылаемых из его юридической конторы.

Однако время и боль никак не повлияли на влечение. Разве что обточили его до остроты иглы. Когда нынче ночью она открыла дверь, игла напомнила о себе, вновь и вновь пронзая ее насквозь.

Проклятие, как могло случиться, что человек, вспоминать о котором зарекаешься много лет назад, одним взглядом превращает тебя в желе? Где справедливость? Особенно если все, чего он хочет, — освободиться от тебя, чтобы жениться на другой?

Что же, он заслуживает награды хотя бы за то, что так долго оставался верен своему обещанию.

— Не извиняйся, — тихо произнесла она в его спину, пока он продолжал изучать безделушки и фотографии, расставленные передним. — Уверена, ты торопишься закончить с бумагами. Давай я подпишу, пока ты пьешь кофе.

Да уж, кофе будет в самый раз. Или что покрепче. По крайней мере можно повернуться, не вызывая подозрений, что он явился сюда нынче ночью, имея в виду получить что-нибудь помимо подписи на документах.

У него давно не было женщины. Месяцы. Но он не отдавал себе в этом отчета, пока не оказалось, что физическая потребность вот-вот вырвется из-под контроля.

Последние двенадцать лет превратили Элен в невероятно привлекательную женщину. В зеленых глазах вспыхивают золотые искорки, резко очерченный подбородок достался ей в наследство от отца, но губы — полные и влекущие. Наклонившись положить бумаги на стол, Паоло почувствовал аромат ее тела, смешавшийся с запахом духов.

Исключительно хороша. Окончательно же добил его вид ножки, случайно открывшийся ему не так давно. Наверняка зная теперь, что у нее под халатом вряд ли надето что-нибудь, кроме крошечных трусиков, он с трудом подавлял в себе желание повалить ее на постель, с которой она встала из-за его неожиданного визита.

Внезапно ему захотелось узнать о ней побольше. Что она делала последние двенадцать лет? С кем была?

И ждет ли этот кто-то ее сейчас в постели?

Фотографии в комнате ни о чем не говорили. И никаких признаков присутствия мужчины, вообще кого-нибудь еще в квартире.

— Там отмечено, где надо подписать, — пояснил он. — Ты уверена, что я никого не обеспокою своим поздним посещением? Соседку по квартире? Приятеля?

Элен холодно посмотрела на него поверх документов.

— Совершенно уверена.

Паоло мысленно ругнулся. Ему требуется не такой ответ.

— Так у тебя нет друга или он живет отдельно? Она положила ручку и уставилась на него прищуренными глазами.

— У меня нет друга, нет здесь и соседки. Понятно, что и мужа, естественно, нет, если не считать тебя, конечно. Чем скорее ты позволишь мне подписать бумаги, тем раньше я смогу заняться устройством своей жизни.

— Можно подумать, что претенденты уже выстроились в очередь под дверью, — сказал он, почти не разжимая губ. И продолжил исследование комнаты, оставив Элен разбираться с бумагами. Неужели ей так не терпится подписать?

Взгляд Паоло упал на фотографию пары, которую он сразу узнал. Ее родители. Его теща с тестем. Каролина Грэйнджер улыбалась в камеру — светская львица в шелках и жемчугах, а холодные голубые глаза Ричарда Грэйнджера наполнены безграничным самодовольством человека, подмявшего мир под себя. Учитывая его деловые связи, это почти правда.

— Как твои родители? — спросил Паоло через плечо.

— Не знаю, — ответила она.

Отставив фотографию, он обернулся к Элен.

— Не знаешь?

Она уронила ручку, провела руками по волосам. Он зачарованно следил, как их длинные пряди проходят сквозь пальцы и снова ложатся на плечи. Ему понравилось, как рука теряется в их гуще. Тот самый сорт волос, в которых можно потеряться.

— Последний раз я получила весточку от отца через четыре недели после нашей свадьбы. Ты тогда уже вернулся в Милан, а я сняла свою первую квартиру в Париже. Там его адвокат меня и нашел. Отец сообщал, что у него больше нет дочери.

— Отказался от тебя?

— Похоже на то.

— Я не знал.

Она пожала плечами.

— Я догадывалась, что он разозлится. Его сделка не состоялась. Отец не только потерял лицо, он потерял миллионы — миллиарды, возможно, если б задуманное имело предполагаемый успех. Он хотел, чтобы я поплатилась за непослушание.

— Но покончить с тобой так.., разлучить с матерью…

— Ничего страшного, — сказала Элен поспешно. Слишком поспешно, чтобы поверить в ее искренность. — Я ведь получила то, что хотела. Хорошую карьеру в международном женском бюро, нормальную жизнь в Париже. — Она слабо улыбнулась ему. — Если подумать, этим я обязана тебе.

— Нет. Ты всего добилась сама.

— Но без тебя мне не представилось бы такой возможности. Никому не было дела до того, что происходит. Даже если и было, то всех пугала перспектива перейти дорогу моему отцу. Ты — единственный, кто не позволил поступить со мной как с еще одним предметом купли-продажи, фигурирующим в деловых операциях отца.

У Паоло благородство собственных побуждений вызывало сомнение. В то время его разозлило, что Элен поставлена своей семьей в такое положение. И с юношеской порывистостью он решил, что их план продать собственную дочь следует сорвать.

Он глубоко вздохнул. Оглядываясь назад, он, вполне вероятно, остался бы в стороне, зная, какие будут последствия. Предоставил бы ее собственной судьбе и Халеду.

— Я знаю, — продолжала Элен, — что никогда не смогу расплатиться с тобой за потерянные годы, но я всегда, всегда буду тебе благодарна.

Она снова улыбнулась, утирая слезы с ресниц, и в нем что-то перевернулось. Как мог он ее бросить? Паоло едва сдержался, чтобы не обнять Элен, утешая поцелуями.

Но он не посмел. Однажды Паоло почти потерял контроль над собой. Если он ее поцелует, то остановиться уже не сможет, потому что это заглушило бы и его собственную боль.

Вздохнув, Паоло попытался забыть о катастрофических последствиях поступка, совершенного ими так давно, о другой женщине, связанной теперь с тем самым человеком, от которого он спас Элен.

Что с того, что Элен свободна? Сапфир от той же участи ему не удалось уберечь. Он чуть ли не на блюдечке преподнес ее Халеду. Гордиться нечем.

Надо сворачивать этот разговор. Слишком болезненные раны могут вскрыться.

— Я не мог поступить иначе, — сказал он сухо, отвернувшись к ее коллекции фотографий раньше, чем она заметила, что что-то не ладно. Спустя секунду шорох переворачиваемых страниц сообщил ему, что она вновь углубилась в изучение бумаг.

Сегодняшний визит сюда — бредовая идея. Следовало послать бумаги. А прийти означало то же, что сорвать бинты с незажившей раны.

— Не пойму, — сказала Элен, вклинившись в его невеселые раздумья. — В бумагах говорится о настоящем разводе. Но я думала…

Он оглянулся и замешкался, глядя, как разгорается румянец на ее щеках. Когда стало ясно, что продолжать она не намерена, спросил:

— Думала — что?

— Что брак будет признан недействительным. Учитывая…

Он шагнул ближе, удивляясь ее смятению.

— Учитывая отказ от выполнения супружеских обязанностей?

Она кивнула, краснея с каждой секундой все сильнее. Ее подбородок ткнулся в шею, и Паоло невольно посмотрел ниже, зацепившись глазами за ложбинку между грудей, открываемую вырезом халата.

Гладкая, нежная матовая кожа. Паоло сглотнул, удивляясь, как это они не добрались до выполнения супружеского долга.

После того, как он успешно умыкнул ее от матери во время похода по лондонским магазинам и прятал, пока не надел ей кольцо на палец, оба были на подъеме, веселы и беспечны. Они обхитрили ее семейство, обвели вокруг пальца наследника независимого арабского государства. Лишили Ричарда Грэйнджера возможности продать дочь и улизнули.

Отослав фотографии и брачный сертификат ее семье, они по-студенчески отметили событие в убогой спальне, предоставленной приятелем, бутылкой шипучки, поздравляя себя с необычайной сообразительностью, позволившей провернуть дело. Танцевали и смеялись.

А после она поцеловала его и предложила пойти в постель. И все сразу осложнилось…

Паоло легко мог бы заняться с ней сексом тогда. Легко и просто. Но ему не хотелось пользоваться случаем, тем, что она возбуждена успехом и дешевым вином. Он не хотел, чтобы она считала, будто он рассчитывает на постель в качестве оплаты за услугу. Попытался объяснить и запутался в объяснениях. И она больше не делала попыток к физической близости, без сомнения радуясь, что ее не поймали на слове. Тогда он тоже был доволен, а теперь вот засомневался.

Элен понимала, что он не забыл. Мало ей собственных унизительных воспоминании, так еще Паоло напомнил о ее позоре.

Он потряс головой.

— С юридической точки зрения это несущественно. Отсутствие супружеских отношений обычно не является достаточным основанием для аннулирования брака.

Несущественно? Перед ней вновь промелькнули картины прошлого. Она воображала, что тогда он отказался от нее, поскольку секс уменьшал их шансы на избавление от брачных уз. Но из того, что говорит Паоло, следует, что он и не рассматривал подобный вариант. А значит, отверг ее лишь потому, что вообще не хотел заниматься с ней любовью.

Значит, все эти годы она была полнейшей дурой!

— Наш случай, — ворвался в ее мысли его голос, — раздельное проживание в течение минимум двух лет по взаимному согласию.

Она сжала ручку негнущимися пальцами. Велела себе: просто подпиши, не обращая внимания на жжение в глазах. Подпиши — и пусть идет на все четыре стороны.

Не затрудняя себя чтением, Элен отыскала первую галочку и нацарапала свое имя.

— Разве ты не хочешь вначале прочесть?

— Я достаточно прочла, — сказала она, борясь с подступившими рыданиями. — Кроме того, ты юрист. Я предполагаю, ты знаешь, что делаешь.

Что-то в ее голосе встревожило его, он шагнул ближе к кофейному столику.

— Элен?

Она на секунду подняла голову, и он заметил ее повлажневшие глаза. Она плачет?

— Я думал, ты будешь счастлива — ведь Халед наконец женился.

— Конечно, я счастлива, — проговорила Элен, выводя очередную корявую подпись, вбивая еще один гвоздь в крышку гроба их брака. — Чудесные новости. Для тебя это, должно быть, большое облегчение.

Паоло присел рядом и осторожно приподнял пальцем ее подбородок, мягко вынуждая Элен поглядеть на него.

— Тогда почему ты плачешь?

— Слезы счастья, — она сложила губы в вымученную улыбку, освобождая подбородок. — Замечательные новости, ей-богу. Так кто же несчастная невеста? Мы ее знаем? — От его резкого выдоха она вздрогнула. — Что-то не так?

Его лицо исказилось от боли, и она сразу поняла, что тут не случайная женитьба. Внезапно кровь застыла у нее в жилах.

— Халед обещал, что отомстит мне. Предупреждал, что когда-нибудь украдет у меня что-то дорогое, такое же, как я украл у него, — монотонно проговорил Паоло. — Твой отец желал, чтобы ты поплатилась за непослушание, а Халед точно так же мечтал расквитаться со мной.

— О, нет! — воскликнула она, прижав руку ко рту.

— И поквитался. Забрал кое-кого, далеко не безразличного мне. Как и обещал.

Поток слов оборвался. Элен в ужасе ждала продолжения.

— И он женился на ней? — недоверчиво спросила она наконец.

Паоло улыбнулся, но не от радости или веселья. Улыбкой, лишенной всяких эмоций, говорящей о его потере.

— Да уж. Женился.

— Кто она? — Голос ее сорвался до шепота, испуг грозил задушить самую способность выговаривать слова.

— Не знаю, слышала ли ты о ней. Она модельер Дома моды Бацелли в Милане. Ее зовут Сапфи — Сапфир Клеменджер.