Высокие звезды

ГЛАВА 10

После той первой ночи, когда Хуан Гонсало провёл бой, всё в его жизни изменилось. Теперь каждый вечер он спешил в клуб сеньора Хименоса, где его уже ждали. Слух о появлении нового кулачного бойца распространился по Сан-Диего мгновенно, и каждую ночь собиралось всё больше и больше зрителей, чтобы посмотреть на то, как Хуан Гонсало одерживает победу над кем-нибудь из известных соперников.

Люди приходили, приезжали, делали ставки. Клуб сеньора Хименоса процветал. Народу по ночам собиралось так много, что помещение едва вмещало всех желающих.

Сеньор Хименос был невероятно доволен тем, как идут дела. Так же, почти каждую ночь, в экипаже приезжал в клуб и член городской думы сеньор Рози. Он с каждым разом делал всё более и более крупные ставки.

Сеньор Хименос не мог нарадоваться на своё приобретение, не мог нарадоваться появлению нового удачливого бойца, причём, настолько умелого, что ему не было равных.

Приходили моряки, портовые грузчики — все хотели видеть поединки Хуана Гонсало.

Теперь парня знали почти все. Торговцы приветливо здоровались с ним, женщины смотрели на Хуана с восхищением.

А вот жизнь Марианны не изменилась. Она, как и прежде каждое утро спешила на свою птицефабрику, становилась у конвейера и ощипывала перья с цыплят, в сердцах проклиная свою жизнь и своё опрометчивое решение поехать на поиски счастья, своё решение покинуть родительский дом, где у неё было почти всё, может быть, кроме свободы.

— Сеньоры, сеньоры, делайте ставки! Делайте их как можно скорее! Через несколько минут начнётся бой! Непобедимый Чёрный Джо и наш новый непобедимый кулачный боец Хуан Гонсало! — слышался пронзительный крик Чико.

Парнишка бегал среди мужчин и верещал своим пронзительным голосом.

— Скорее! Скорее! Через одну минуту ставки уже не принимаются, так что спешите, сеньоры! Спешите, господа!

И пришедшие в клуб сеньора Хименоса отдавали помятые купюры, делали ставки, заключали Пари. Продажа алкоголя и сигар увеличилась во много раз.

И сеньор Хименос даже начал брать деньги за вход в клуб. Он был крайне доволен тем, как идут его дела. Он подходил к Хуану Гонсало, ласково трепал его по плечу.

— Ты молодец, Хуан, просто настоящий молодец. Ты даже не представляешь, какая ты находка для моего клуба. Так что давай, уложи этого Чёрного Джо, уложи его как можно скорее. Хотя нет… — сеньор Хименос наклонялся к уху Хуана и шептал, — знаешь, ты повозись с ним немного подольше, — пусть все насладятся поединком. Постарайся затянуть бой как можно подольше.

— Понял, сеньор Хименос, — кивал Хуан, и на его губах появлялась злая улыбка, — я уложу этого Чёрного Джо, уложу, во что бы то ни стало, можете не сомневаться.

— А я и не сомневаюсь, я уверен в твоей победе, — сеньор Хименос подталкивал Хуана в спину.

Тот, сбросив рубаху, выходил на середину зала и вскидывал руки.

Собравшиеся гулом одобрения приветствовали своего нового кумира.

— Хуан, дай ему! Покажи этому черномазому, как надо драться! Не бойся его, он хоть й большой, но ты дерёшься лучше!

Мужчины скандировали, кричали, бранились и делали ставки.

Хуан оглядывался по сторонам. Он видел танцовщиц, которые подошли к краю сцены, видел счастливое, улыбающееся лицо Сильвии.

Она то и дело посылала парню воздушные поцелуи, махала рукой.

И Хуан в ответ махал головой.

— Всё будет хорошо, Сильвия, не волнуйся. Я уложу этого чёрного великана, уложу, во что бы то ни стало.

Чёрный Джо потрясал своими огромными кулачищами, набычившись, выходил к белой линии, проведённой на досках расторопным Чико, и раскланивался.

Зрители, увидев мощного Джо, стояли, затаив дыхание.

Хуан легко, пружинистыми шагами подошёл к середине небольшой площадки, поставил носок своего башмака на белую черту и улыбнулся, глядя в глаза своему сопернику.

— Ну, покажи, на что ты способен. Говорят, ты всех побеждал, но только не меня. Я убью тебя, щенок! — взревел Чёрный Джо.

— Тихо, сеньоры, не спешите, я ещё не подал команды! — визжал Чико, бегая вокруг бойцов.

— Ну, давай же, давай команду! — покрикивал на парнишку сеньор Хименос и стучал кулаком по столу.

— Раз, два, три! — выкрикнул Чико и Чёрный Джо, широко размахнувшись, попробовал с первого же удара свалить Хуана Гонсало на пол.

Но это ему, конечно же, не удалось. Хуан был ловок, подвижен и проворен. Он уходил от ударов и как ни старался великан Джо достать его своими кулачищами, все его усилия были тщетными.

Зал восхищённо ревел.

— Как он ловко уходит от ударов! — кричали мужчины. — Давай, не подпускай его к себе! Не давай навалиться! — советовали зрители.

Но Хуан не обращал внимания на вопли собравшихся. Он представил себе в самом начале, как будет вести бой, и строго придерживался ранее намеченного плана. Он уходил от ударов и время от времени точными короткими встречными бил в голову Чёрного Джо.

У того из рассеченной брови и из разбитого носа текла густая липкая кровь. И Хуан чувствовал, что его соперник от каждого удара слабеет всё больше и больше, но, тем не менее, приходит в неописуемую ярость и не контролирует свои движения, а просто бросается на соперника, пытаясь свалить и достать его своими кулачищами.

А этого Хуану Гонсало только и надо было. Он уворачивался и наносил удары в корпус. Он слышал, как тяжело дышит негр, чувствовал, что силы его начинают покидать.

И тогда Хуан, увернувшись от очередного удара, нанёс свой коронный удар снизу в челюсть.

Чёрный Джо покачнулся, но устоял на ногах.

Хуан вновь нырнул под руку негру и нанёс три сокрушительных удара в голову.

После чего Чёрный Джо качнулся, опустился на колени, попытался подняться, но не смог.

А Хуан, подойдя к нему, толкнул коленом в плечи и огромный потный негр растянулся на досках пола, оставляя кровавые следы на белой линии, проведённой расторопным Чико.

Собравшиеся уже не контролировали свои эмоции. Они ревели и скандировали:

— Ху-ан! Ху-ан! Ху-ан!

Девушки танцовщицы подпрыгивали на сцене, хлопали в ладоши. Им сверху всё было прекрасно видно.

Сильвия от восторга даже кружилась на одной ноге.

— Молодчина, молодчина, Хуан, ты просто великолепен! Ты просто не похож ни на кого, я обожаю тебя! — шептала Сильвия.

Подружки смотрела на девушку с нескрываемым интересом. Они уже поняли, что Сильвия по уши влюбилась в Хуана Гонсало.

Но Чёрный Джо поднялся на ноги и прорычал:

— Я убью тебя, убью! Дерись!

— Да ты уже не можешь, — ответил ему Хуан, отходя на несколько шагов в сторону, благородно позволяя негру прийти в себя и сосредоточиться.

И не прошло и пяти секунд, как после трёх точных ударов негр уже надолго растянулся на полу, потеряв сознание.

Чико подбежал к своему любимцу, схватил руку и поднял вверх.

— Победил Хуан Гонсало! Победил Хуан Гонсало!

После каждого боя, после каждого поединка в кармане Хуана оказывалось несколько купюр. С каждым днём, после каждого побеждённого соперника, он получал всё больше и больше денег. Он сделался любимцем квартала. Мужчины почитали за честь, поздороваться с кулачным бойцом Хуаном Гонсало за руку, поговорить, угостить стаканчиком рома или виски.

А парень буквально расцвёл от своих успехов. У него появилась страсть к одежде и почти все заработанные деньги он стал оставлять в магазинах готового платья. Он покупал то роскошный галстук, то жилет, то новые башмаки.

Но самым желанным для парня были шляпы. Их у него уже была дюжина — коричневые, серые, с длинными полями и короткими, с шёлковыми лентами и без них. Каждый день Хуан появлялся на улице Сан-Диего в новой шляпе. И почти каждый день Чико с сеньором Хименосом находили для Хуана нового, всё более грозного соперника.

И Хуан на радость всем побеждал каждый вечер и каждую ночь кого-нибудь из тех, кто приходил или приезжал издалека, чтобы померяться силами с ним.

В квартале и в Сан-Диего уже все говорили о том, что парень дьявольски талантливый кулачный боец и его манеру боя принялись перенимать другие бойцы.

По вечерам, пока ещё Хуан не пришёл в клуб сеньора Хименоса, велись разговоры о том, как вчера или позавчера парень победил того или иного соперника. Мужчины показывали друг другу, как Хуан уходит от ударов, как бьёт, как ныряет под руку. К подобной манере боя в клубе сеньора Хименоса были непривычны, и манера ведения боя Хуана Гонсало вызывала восторг. Ведь он почти не позволял сопернику наносить удары, и кулаки соперников очень редко достигали цели. С невероятной ловкостью и проворством Хуан Гонсало уворачивался, уходил от ударов и когда нападающий был уже достаточно измотан, Хуан переходил к атаке. Его удары были точны и сокрушительны, и, как правило, соперник всегда был повержен, всегда был побеждён, и деньги доставались сеньору Хименосу, который приводил бойца в свой клуб.

Сильвия неоднократно пыталась соблазнить Хуана Гонсало. Но парень вёл себя довольно странно.

Он делал вид, что не понимает намёков девушки, не понимает того, чего она от него добивается. Он улыбался, вежливо отвечал на её вопросы, ухмылялся, поправлял свою очередную новую шляпу, подмигивал Сильвии. Но дальше этого не шло.

И тогда Сильвия решила, что с Хуаном Гонсало у неё должны быть совершенно другие отношения, чем с уже знакомыми ей мужчинами. Она догадалась, что парень ещё не испорчен жизнью, что возможно даже, он ещё никогда не спал с женщиной, и драки для него являются всего лишь разрядкой, всего лишь возможностью выпустить накопившуюся энергию, избавиться от неё.

С Марианной Хуан почти не разговаривал. Ведь девушка очень рано уходила на работу, а когда возвращалась, Хуана уже не было, он уходил в клуб сеньора Хименоса, а туда ей идти не хотелось. Да и не место было женщине в мужском клубе. Она помнила своё первое появление там, когда мужчины начали над ней издеваться и приставать. Повторения подобного Марианна, не желала.

Иногда под утро она вскакивала от стука в дверь.

Хуан вваливался навеселе, с разбитым лицом, быстро раздевался, как попало бросал на стулья одежду, и, умывшись, растягивался на полу, на своём тонком матрасе.

— Ну что, ты опять дрался? — задавала вопрос девушка.

— Да, Марианна, я опять победил. Мне иногда кажется, что в Сан-Диего вообще никто не умеет драться и никогда у меня не будет достойного соперника.

— Хватит хвастаться, — одёргивала парня девушка, — когда-нибудь, надеюсь, ты убедишься в обратном, — ехидно говорила Марианна, отворачиваясь к стене.

— А ты чем занималась? — задавал вопрос парень.

— Я? — Марианна, глядя в стенку, говорила довольно зло. — В отличие от тебя я работала, понимаешь, работала. Я ощипывала этих цыплят, будь они неладны, целый день торчала у конвейера, ссорилась с мастером. В общем, работала. А вот ты бездельничаешь, и если будешь жить так и дальше, у тебя никогда не будет земли, и я могу тебе сказать, напрасно ты приехал сюда.

— Не надо, успокойся, — глядя в потолок, бормотал Хуан, затем он приподнялся на локте и сказал, — мне принесут землю в зубах, поверь. У меня будет столько земли…

— Ну, сколько? — выкрикивала Марианна!

— Увидишь, у меня будет, очень много земли, это я знаю точно, можешь не сомневаться.

— Посмотрим, хотелось бы верить. Но мне кажется, никогда у тебя ничего не будет.

— Как, это не будет? Видишь, сколько у меня одежды, сколько у меня денег.

— Да какие у тебя деньги, Хуан, ведь ты их все потратил на одежду, все извёл. И если бы тебе пришлось завтра ехать куда-нибудь, у тебя за душой не было бы ни гроша.

— Плевать, — выкрикивал парень, — завтра я заработаю ещё, заработаю больше, чем сегодня. Да и сегодня я заработал достаточно, — и Хуан вытаскивал из-под подушки кошелёк, доставал из него деньги и показывал Марианне. — Вот, видишь? Это деньги!

Строптивая девушка закрывала голову подушкой.

— Да я уже смотреть не могу на тебя и не могу слышать твоё бахвальство. Ты сумасшедший, Хуан, если бы я знала, что ты вот такой псих, что ты ненормальный, то никогда бы не отправилась с тобой в дальний путь.

— А, вот как ты заговорила, — с досадой в голосе замечал парень, когда я был тебе нужен, то ты разговаривала со мной по-другому. А теперь, когда я нашёл своё место, нашёл дело, ты относишься ко мне с презрением. Ну ладно, я тебе прощаю, — Хуан отворачивался.

Он, конечно же, не видел, как по щекам девушки текли горячие слёзы, как тяжело она дышала и едва сдерживала рыдания.

А на следующий день Марианна с красными от слёз глазами спешила на свою птицефабрику, где занимала место на конвейере. И вновь бесконечной вереницей ползли ощипанные цыплята, сваливались в проволочные корзины и вновь её пальцы продолжали делать одну и ту же механическую работу.

Иногда подбегал злой мастер.

Коротышка останавливался за спиной девушки и зло шипел:

— Слишком медленно работаешь, слишком медленно, смотри, можешь потерять место.

«Да пошёл ты!» — про себя произносила Марианна.

Но она уже не ссорилась так, как прежде, уже сдерживала свой строптивый нрав.

Мастер самодовольно ухмылялся и с вожделением посматривал на девушку, которая ему очень нравилась. И он прекрасно понимал, что пройдёт ещё месяц или чуть меньше, и Марианна будет его. Ведь подобная участь постигала всех девушек, работающих в подчинении мастера-коротышки. И все девушки знали, чем кончаются приставания гнусного маленького мексиканца и все ждали, когда же, наконец, будет сломлен строптивый нрав красавицы Марианны.

Но она держалась. Она ничего не просила, стойко перенося обиды и издевательства. Она считала часы, когда можно будет уйти из этого пропахшего вонючего помещения на улицу, умыться и лечь в постель, тупо глядя в потолок, ожидая, когда же придёт весёлый и бесшабашный Хуан из ночного клуба.

И новый день был как две капли воды похож на предыдущий. Новый день не приносил никакой радости.

А Хуан Гонсало в это время стоял у стойки ночного клуба рядом с сеньором Хименосом и с восторгом объяснял:

— Понимаете, сеньор Хименос, все они неправильно дерутся, абсолютно неправильно.

— Почему это неправильно? — свысока поглядывал на парня владелец ночного клуба.

— Они привыкли драться, получая удары, а мне это не нравится. Я предпочитаю уходить от ударов, вот так, — и Хуан показывал сеньору Хименосу, как следует уходить от кулаков соперника, как надо подныривать, уклоняться, приседать.

— Ты очень ловок, — восхищённо говорил сеньор Хименос, — а давай-ка попробуем. Я буду нападать.

— Ну что ж, давайте, сеньор Хименос, наносите удар.

Владелец клуба размахивался, и его кулак, нацеленный в голову Хуана, со свистом проносился над ушедшим от удара парнем.

Мужчины, собравшиеся в клубе, хохотали.

— Вот так ловок! Ну-ка, Хуан, покажи ещё какой-нибудь фокус!

— А теперь давайте, сеньор Хименос, с левой, потом с правой, потом снова с левой.

Сеньор Хименос подпрыгивал, выставлял вперёд кулаки и пытался ударить Хуана. Но все попытки владельца ночного клуба были тщетными.

Зрители были в восторге. Это походило на какие-то невероятные фокусы, ведь все знали, что кулак у сеньора Хименоса очень тяжёлый, а в ловкости ему мог позавидовать любой.

Но Хуан, был на высоте, и все удары владельца ночного клуба проносились над головой ловкого парня.

— Давай со мной, Хуан, давай со мной! — кричал Чико, подбегая к парню.

— Чико, перестань, — хохотал парень, беря Чико за плечи и усаживая на стойку.

— Да нет же, нет же, я по-настоящему, давай я тебя буду бить.

— Ладно, Чико, отвяжись, — кричал Хуан, — ты меня можешь покалечить, видишь, какой у тебя мощный кулак, — он хватал руку паренька и поднимал вверх.

Мужчины смеялись, хлопали в ладоши, попыхивали сигарами, и стаканы вновь наполнялись ромом.

А Чико бледнел от злости и бросался на своего любимца. Но, как, ни старался Чико, он никак не мог попасть в Хуана.

Зрители были в восторге. А сеньор Хименос хватал Чико за ворот сюртука, ставил его перед собой и кричал:

— Чико, давай со мной!

— Нет-нет, сеньор Хименос, с вами не буду, ведь вы меня можете убить.

— Да ну, Чико, зачем, ты, очень нужный человек. Ты лучше всех ведёшь бои. Давай я буду нападать, а ты уворачиваться.

И Чико, к восторгу зрителей, повторял увиденные и позаимствованные у Хуана Гонсало приёмы.

Кулаки сеньора Хименоса проносились над пареньком.

— Главное, уходить от удара, вот и всё, — пояснял свою тактику Хуан Гонсало. — Вот, смотрите, как они дерутся, — Хуан указывал в сторону, где под яркими лампами два кулачных бойца колотили друг друга, — видите, они дерутся неправильно.

— Почему неправильно? — задавал вопрос сеньор Хименос.

— Я же объяснял, они позволяют друг другу колотить себя, они не уходят от удара.

И действительно, двое мужчин, подпрыгивая друг перед другом, наносили удары один другому. Их лица были в крови, глаза налиты злостью. Никто из них не хотел уступать и каждый ждал, когда же его соперник, обессилев, рухнет на пол.

— Видите, это всё неправильно, абсолютно неправильно. Вот, смотрите.

Хуан Гонсало подходил к бойцам.

— Ребята, давайте я покажу, как надо это делать.

Один из кулачных бойцов отходил в сторону. Хуан занимал его место. Сразу же к соперникам подтягивались зрители.

— Ну, ну, Хуан, покажи, покажи, как это надо делать!

Хуан Гонсало стоял в одном шаге от своего соперника. Тот выставлял кулак и пытался достать его ударом в голову.

А Хуан легко уворачивался от его ударов.

— Видите, видите, — объяснял Хуан Гонсало, — он пытается меня ударить, а я всё время уворачиваюсь, ухожу. А вот смотрите, сейчас я буду атаковать.

И Хуан, нырнув под руку, наносил удар по печени. Кулачный боец застывал, и его ноги начинали медленно подкашиваться.

А Хуан наносил ещё несколько ударов, и кулачный боец падал на пол.

— Вот видите, как легко и просто всё это делается. Побеждать таких бойцов не очень большая хитрость, ведь они совсем не умеют драться, вернее, умеют, но дерутся неправильно.

— Ладно, хватит хвастаться, — успокаивал расходившегося Хуана сеньор Хименос, — вот сегодня вечером придёт матрос с Санта-Марии. Говорят, он англичанин и большой специалист в области кулачных боёв. Посмотрим, сможешь ли ты одолеть его.

Хуан Гонсало пожимал своими сильными плечами.

— Я, конечно, попытаюсь, сделаю всё, что в моих силах. Но и я не всемогущ. Если он будет достаточно проворным и ловким, я тоже могу потерпеть поражение, — Хуан Гонсало садился к столику и просил себе пива.

Тут же на столе появлялось пиво, и Хуан жадно пил холодный напиток, поглядывая на часы, ожидая, когда же появится достойный соперник — тот, с кем он может показать всё, на что способен, тот, за поединок с кем Хуан Гонсало сможет заработать деньги.

И вечером появился боец. Его радостно приветствовали, восторженно рассматривали.

— У, какой здоровый, как бык! — говорили завсегдатаи ночного клуба сеньора Хименоса. — Этот может, и уложить нашего Хуана.

— Да нет, нет, не уложит никогда! — радостно кричал Чико. — Ведь Хуан ловок и проворен, а этот похож на быка или на медведя.

Матрос пожимал мощными плечами и оглядывался по сторонам, как бы ища глазами того, с кем ему предстоит драться. А увидев Хуана Гонсало, самодовольно ухмылялся, ведь он был на голову выше этого молодого паренька. И тут же на лице вновь прибывшего бойца появлялась самодовольная ухмылка.

— Этот, что ли? — ехидно говорил матрос. — Я его уложу через минуту, я вышибу ему все зубы и отобью мозги, вот сейчас увидите.

И матрос сбрасывал подтяжки, а затем снимал через голову форменную рубаху, обнажая мощный волосатый торс.

Хуан тоже раздевался. Как всегда, перед боем Хуан чувствовал волнение и вёл себя довольно нервно, но старался не показать этого. Только по тому, как подрагивали кончики губ и как хищно трепетали ноздри Хуана, можно было определить, что он волнуется и готовится к поединку, пытаясь сконцентрироваться и собраться.

Наконец, бойцы выходили на середину зала.

Шуршали купюры, делались ставки. Чико, как всегда, верещал своим пронзительным голосом.

— Сеньоры, господа, скорее делайте ставки, до начала боя осталась одна минута! Скорее! Скорее!

Сеньор Хименос волновался, ведь подобного великана не бывало ещё в его клубе. Матрос был на голову выше Хуана и, наверное, вдвое тяжелее его. И честно говоря, сеньор Хименос волновался, он не желал потерять свои деньги и поэтому он сделал небольшую ставку — втрое меньше обычной.

И, конечно же, потом пожалел. Ведь Хуан Гонсало в считанные минуты уложил великана на пол.

А когда тот поднялся и хотел продолжить бой, понадобилось ещё несколько сильных ударов, чтобы матрос с парохода «Санта Мария» угомонился и уже не пытался драться с Хуаном.

После этого поединка за Хуаном Гонсало закрепилась слава непревзойдённого бойца, самого сильного в Сан-Диего.

После этой победы Сильвия подбежала к Хуану, обняла его за шею и поцеловала в рассеченную губу, из которой тонкой струйкой сочилась кровь.

— Я люблю тебя, обожаю! Восхищаюсь тобой! — прошептала девушка, не пытаясь скрыть свои чувства.

Сеньор Хименос недовольно посмотрел на Сильвию, и девушка вздрогнула, почувствовав взгляд хозяина.

— А ну танцевать, развеселились! — рявкнул сеньор Хименос.

Сильвия поджала губы, передёрнула плечами, но ослушаться хозяина не могла. Она поднялась на сцену, выстроила девушек, и они принялись отплясывать бесшабашный канкан, высоко подбрасывая ноги. Всё это время Сильвия то и дело поглядывала на Хуана, сидящего за столом и потягивающего пиво. Она надеялась, что этой ночью сможет затащить Хуана в свою комнату и там объясниться ему в любви. Ведь ей давно, ещё с того первого дня хотелось переспать с этим парнем. Хотелось, чтобы Хуан был её. Но до этого времени все её попытки были тщетны, и девушке казалось, что именно сегодня, именно этой ночью она сможет добиться своего.

Но, как и прежде, мечтам Сильвии не суждено было сбыться.

Хуан Гонсало понял, что в клубе ему делать нечего, аккуратно сложил заработанные деньги, оделся и покинул клуб. Больше достойных соперников не предвиделось, и он договорился с сеньором Хименосом, что обязательно придёт завтра, если тот найдёт кого-нибудь достойного, кто сможет противостоять Хуану.

На следующий день Хуан проснулся довольно поздно. Марианны уже не было. Парень потянулся на своём тонком матрасе, а затем резко вскочил на ноги.

Он подошел к небольшому зеркалу и долго рассматривал своё лицо. Затем улыбнулся сам себе, умылся, тщательно оделся и покинул комнату.

В коридоре было полно девиц. Они сидели и стояли у стен, шушукались, обменивались мнениями, судачили.

Увидев Хуана, девушки защёлкали пальцами, заулыбались и стали приставать к нему.

— Доброе утро, сеньориты, — сказал Хуан, поднимая шляпу и усмехаясь.

— Какое утро, красавчик, уже день, — ответила одна из проституток.

— Кому день, а кому и утро, — ответил Хуан,

— Нет-нет, уже день.

— А он хорошенький, — ничуть не стесняясь присутствия Хуана, принялись его расхваливать девицы.

А тот, уже привыкший к подобным комплиментам, ничуть не стесняясь, прошёл мимо них.

Одна из девиц попыталась схватить его за руку.

Хуан строго взглянул на неё и громко захохотал.

Та немного смутилась и тряхнула волосами.

— Ну почему ты такой неприступный? Почему ты не хочешь переспать со мной?

— Я же проснулся, уже день, а спать надо ночью.

— Какой он несносный! — заметила девица, толкнув в бок подругу.

— Нет, он замечательный, — сказала та.

Спускаясь по лестнице, Хуан столкнулся с Марианной, которая поднималась наверх.

— Добрый день, — поприветствовал Марианну парень.

Та немного зло взглянула на него, но ответила.

Хуан хотел заговорить с ней, но она даже не обернулась и стала подниматься дальше.

Марианна шла по коридору и слышала голоса девушек.

— А всё же, красавчик этот Хуан Гонсало!

— Да, лучше в Сан-Диего нет, а может быть, и нигде.

— Красавчик, у него такие плечи, такие руки, такой зад — говорила одна из девиц, ехидно поглядывая в сторону Марианны.

— О, да, этот парень то, что надо. И представляете, если у него так работают кулаки, то, как работает всё остальное?

Девицы прыснули от хохота, а Марианна скривилась, будто ей причинили нестерпимую боль. Она хотела остановиться, огрызнуться, обозвать девиц каким-нибудь гнусным словом, но сдержалась. Она уже была не той Марианной, как в первые дни, она уже понимала, что жизнь куда сложнее, чем, кажется на первый взгляд.

Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь.

А из коридора всё ещё слышался хохот девиц, которые, ничуть не стесняясь, обсуждали достоинства Хуана Гонсало, и каждая из них наперебой расхваливала парня, рассказывая, как бы она овладела им.

Сидя на постели, Марианна скрежетала зубами.

— Грязные шлюхи, у них только одно на уме, больше ни о чём другом и думать не могут!

«А я? — вдруг она задала себе вопрос. — Я тоже всё время думаю только о том. Ведь я мечтаю, чтобы Хуан обнял меня, прижал к своей груди, поцеловал, чтобы он ласкал меня, прикасался своими сильными руками к моим плечам, к груди, чтобы он гладил мои волосы. Я схожу с ума, я всё время только и думаю о нём. Интересно, а как он относится ко мне? Наверное, я ему безразлична, наверное, он меня презирает. Ведь я же работаю на фабрике, щиплю этих чёртовых кур, будь они неладны, зарабатываю гроши, гну спину с утра до позднего вечера. А он проводит жизнь весело — так, как раньше проводила её я там, в Испании, а он гнул спину на поле, был беднее всех. Тогда я могла позволить себе всё, что угодно. Какая страшная вещь — жизнь! Как всё может поменяться! Тот, кто был бедным, становится богатым, а тот, кто был богатым, становится нищим. Кто был уверен в себе, становится беспомощным и не может найти применения своим способностям. А какой-то деревенский парень, какой-то Хуан Гонсало, становится, чуть ли не любимцем всего города. Его каждый знает, каждый норовит поприветствовать, угостить, сказать доброе слово. А меня, девушку из богатой семьи, умную, красивую, образованную презирают за то, что я работаю на фабрике, за то, что я не стала проституткой, как вот эти девицы в коридоре, за то, что я пытаюсь жить честно. Как несправедливо устроена жизнь!»

Марианна вскочила с постели, накинула на плечи тёплый платок и побежала на улицу. За её спиной вновь послышался издевательский смех девиц.

— Смейтесь, дуры, вы ещё увидите, Хуан Гонсало будет моим. Он ещё будет ползать у моих ног, будет клясться в любви, а я буду смотреть на него свысока.

Но тут же, Марианна подумала о другом.

«Наврядли, этого никогда не будет, и напрасно я надеюсь на то, что Хуан Гонсало будет унижаться передо мною. Он не такой, он стал гордым, он чувствует себя непобедимым и ему доставляет удовольствие не замечать меня, издеваться надо мной. Хотя он не издевается, я просто ему безразлична. А ведь раньше мне казалось, что Хуан смотрит на меня с восхищением. Я видела в его глазах восторг. Он робел передо мной, смущался, когда я что-то говорила, он опускал глаза, боясь мне противиться. А сейчас он стал совсем другим. Он стал взрослым, он стал заносчивым и несносным», — вдруг оборвала свои мысли Марианна.

Она брела по улице, останавливалась у витрин, рассматривая богатые наряды, понимала, что купить их не может.

«Вот если бы я сейчас была в Испании, то отец купил бы мне вот это платье, привезённое из Парижа. Я одела бы его и была бы самой красивой. Все девицы, которые поглядывают на меня свысока, смотрели бы с завистью. И правильно, пусть бы завидовали, пусть, пусть!»

Марианна ещё довольно долго стояла у витрины, глядя на роскошное голубоватое шёлковое платье с множеством сверкающих пуговиц, а затем посмотрела на своё отражение.

Она, конечно же, была красива, но этот чёрный платок, это когда-то красивое, а теперь потрёпанное платье, добитые башмаки — всё это её злило, вызывало досаду и разочарование.

Она тряхнула кудрями и, развернувшись, пошла в другую сторону — туда, где на улице торговали обувью. Она спрашивала цену, а затем смущённо отходила в сторону. Все эти покупки были ей не по карману.

Мужчина продавец подмигнул девушке.

— Красавица, я могу сбросить цену вот за эти башмачки, и ты сможешь их купить.

— Правда, вы уступите? — осведомилась Марианна.

— Конечно, уступлю, — лихо, подкрутив усы, говорил немолодой торговец, — но если ты уступишь мне.

— Что? — не поняв, спросила Марианна.

— Я говорю, красотка, если ты уступишь мне.

— Я тебе? — Марианна чуть не бросилась с кулаками на немолодого торговца.

Увидев, как девушка залилась румянцем, как зло сверкнули её глаза, торговец немного благодушно улыбнулся.

— Ладно-ладно, красотка, я пошутил, считай, мы ни о чём не говорили.

Марианна повернулась и быстро зашагала по улице.

А торговец обувью, глянув ей вслед, прищёлкнул языком и обратился к своему напарнику:

— Был бы я помоложе, Мигель, никогда бы не упустил такую красотку. По-моему, в нашем квартале девушки краше этой нет.

— Так это же сестра Хуана Гонсало.

— Да?! — немного испуганно воскликнул торговец обувью. — Хорошо, что ты предупредил, не дай Бог связаться с этим парнем, он убьёт, не моргнув глазом.

— Да нет, Хуан не такой, — сказал Мигель, — он дерётся только за деньги.

— А я думаю, за сестру он тоже свернул бы мне шею.

— Возможно, и свернул бы.

Марианна, конечно, не слышала этих разговоров. Она брела по улице, её настроение было подавлено, на душе было тоскливо и сумрачно. Она уже без всякого интереса смотрела по сторонам, проклиная своё решение покинуть Испанию и приехать сюда.

Следующей витриной, привлёкшей внимание Марианны, было окно шляпной лавки. Марианна, завидев головные уборы, пересекла улицу и застыла у чисто вымытого стекла. Каких только шляпок там не было! Розовые, с цветами, широкополые, с шёлковыми лентами, серые, голубые — на любой выбор.

Марианна уже даже представила себя в ярко-голубой шляпке с шёлковыми лентами.

«Вот этот головной убор был бы мне явно к лицу» — думала девушка.

К ней подошли две работницы птицефабрики, которые тоже прогуливались по улице Сан-Диего, не зная, чем себя занять и глазели на витрины, любовались вещами, которые были не в состоянии приобрести.

— Да, замечательно, Марианна, правда? — сказала одна из девушек.

Марианна вздрогнула.

— А… что ты говоришь?

— Я говорю, шляпы красивые.

— О, да! — воскликнула Марианна. — Знаете, их привезли из самого Парижа.

— Из Парижа? — изумились девушки.

— Да, вот видите, здесь написано: Франция. Париж».

Конечно, девушки читать не могли, но они поверили Марианне, и с нескрываемым интересом стали любоваться головными уборами, выставленными на обозрение.

— А вот та, розовая, с ленточками, как ты думаешь, Марианна, мне была бы к лицу?

— О, да, я думаю, Сесиль, ты была бы просто великолепна и неотразима.

— Да брось ты, разве можем мы, простые девушки, позволить себе подобный головной убор?

— А почему бы и нет? — как-то лихо воскликнула Марианна и тряхнула тёмными волосами.

— Эх, может быть, когда-нибудь… — замялась Сесиль, — я и смогу позволить себе подобную шляпку, но не сейчас. Я и так еле концы свожу с концами, хозяйка всё время требует денег за жильё, а я получаю так мало. Да ещё эти вечные штрафы, вечные придирки коротышки… То я делаю не так, то я слишком медленно работаю. Да что я тебе рассказываю, Марианна, ты же сама всё это прекрасно знаешь.

— Да, — кивнула головой Марианна, — жизнь — не сладкая штука, только и жди какого-нибудь подвоха, какой-нибудь неудачи.

— А где твой брат? — вдруг поинтересовалась молоденькая девушка и заглянула в глаза Марианне.

Та смущённо пожала плечами.

— Кто его знает? Наверное, прогуливается где-то. Я видела, как он возвращался, мы столкнулись с ним на лестнице.

— Славный у тебя брат, — заметила Сесиль, — о нём только и говорят в нашем квартале. Говорят, его никто не может побить.

— Не знаю, наверное, кто-нибудь побьёт и правильно сделает, пусть не заносится, — хмыкнула Марианна.

— Да ладно, Марианна, зачем ты так говоришь? Неужели тебе не жаль Хуана?

— Нет, не жаль, — зло сказала Марианна и вновь тряхнула тёмными волосами.

Она, было, уже собралась покинуть своих знакомых, как тут рядом с ней прошла богато одетая дама. От неё пахло дорогими духами, а шла она, так гордо подняв голову, что девушки даже прыснули.

— У, какая гордячка, — сказала Сесиль, — идёт и ничего перед собой не замечает.

— Может носом в стекло удариться, — пошутила другая.

А вот Марианна с завистью смотрела на богато одетую женщину, гордо идущую по улице. Ведь за этой женщиной уже следила не одна пара мужских глаз. А Марианне, как всякой женщине, хотелось, чтобы и ею любовались, чтобы замечали каждый её шаг, каждое движение.

— Эх, какая… — немного грустно промолвила Марианна и поправила свои тёмные волосы.

— Да не печалься, не горюй, Марианна, — сказала Сесиль, — если бы тебя так приодеть, думаю, ты была бы, не хуже.

— Да ну, не хуже, — сказала вторая девушка, — наша Марианна была бы в сто раз краше, и все мужчины бежали бы за ней следом, предлагая свою руку и сердце.

— Да полно вам, шутки ваши неуместны. Никогда, наверное, у меня не будет такого, платья.

— А ты попроси брата, — сказала Сесиль, — пусть он тебе, купит. Ведь он зарабатывает довольно много, так что пусть раскошелится на платье, башмаки, шляпку.

— А зачем они мне? — вдруг сказала Марианна. — Куда я в них пойду? Зачем мне такая дорогая одежда?

— Как куда, — засмеялась молоденькая работница птицефабрики, — придёшь на работу, станешь на конвейер и начнёшь щипать какого-нибудь цыплёнка.

Девушки от этой шутки расхохотались. Их настроение изменилось, теперь они были уже веселы. Что поделаешь, молодость берёт своё и даже если ты не очень сыт и небогато одет, всё равно, чувство, что ты здоров, что у тебя впереди долгая жизнь, делают настроение весёлым, а вид жизнерадостным.

Возможно, Марианна и две работницы ещё задержались бы у какой-нибудь витрины, если бы не Сесиль. Она толкнула локтём Марианну.

— Смотри! Смотри!

— Куда? — обернулась Марианна.

— Да вон же, смотри, на другой стороне улицы, видишь, лавка головных уборов и готового мужского платья?

— Ну да, лавку вижу.

— Так вот, смотри же, смотри!

— А-а, — задумчиво произнесла Марианна, и тут же её лицо сделалось грустным.

— Это же твой брат, Хуан.

— Ну да, он, — сказала Марианна и отвернулась, ей было не очень-то приятно смотреть на Хуана, который выбежал на улицу и принялся оглядываться по сторонам с очень гордым видом.

На его голове красовалась новая коричневая шляпа с шёлковой лентой.

— Какой красавец! — сказала Сесиль. — Наверное, купил ещё одну шляпу и теперь горд, как индюк.

— Ну, ладно, мы пошли, — девушки переглянулись и заспешили по улице. — Пока, Марианна, пока! — крикнули девушки.

— До завтра! — ответила Марианна.

— Да, завтра обязательно встретимся, — сказала молоденькая девушка, — ведь попробуй не приди на работу, тут же лишишься места.

Марианна неторопливо двинулась по тротуару, а Хуан пошёл ей навстречу. Он то и дело оглядывался по сторонам, следя за реакцией торговцев и прохожих. Ему хотелось, чтобы все восхищались его новым головным убором, его пиджаком, жилеткой, ярко-синим галстуком и новыми, до блеска начищенными башмаками.

Он увидел Марианну, и на его лице появилась радостная улыбка.

А вот Марианна, увидев Хуана, грустно улыбнулась.

— Привет, Марианна, — обратился парень к девушке.

— Здравствуй, Хуан, давно не виделись.

— Давно ни давно, а всё равно приятно вот так вдруг, встретиться на улице.

Марианна скептично взглянула на коричневую шляпу, которую Хуан вертел в руках.

— А я вот, видишь ли, купил себе новую шляпу.

— Да ну! — изумлённо воскликнула Марианна. — Она точь-в-точь такая же, как предыдущая.

— Да нет, что ты, абсолютно не такая, и поля не так загнуты, да и лента не такого цвета.

— А мне кажется, такая же.

— Как ты считаешь, красивая шляпа? — Хуан водрузил шляпу на голову и принялся вертеться перед Марианной, постукивая кончиками пальцев по тулье.

— Нет, не нравится, — улыбнулась Марианна.

Улыбка тут же сползла с лица Хуана, будто бы её сдуло ветром.

— Как это не нравится, что, некрасивая?

— Не нравится, да и всё, — буркнула девушка и зашагала по улице.

Хуан несколько мгновений медлил, затем двинулся следом.

— Мне кажется, Марианна, ты врёшь. Вот я сейчас ещё у кого-нибудь спрошу, и ты увидишь, что у меня замечательная шляпа.

— А мне какое дело, у кого ты будешь спрашивать.

— Эй, тебе нравится моя шляпа? — спросил Хуан у торговца овощами.

— О, замечательная шляпа, сеньор Гонсало, — обрадованный торговец вскочил со своего места, взял с прилавка апельсин и швырнул Хуану.

Тот ловко поймал фрукт и, улыбаясь как победитель, обратился к Марианне.

— Ну вот, видишь, я же говорил, шляпа замечательная.

— Да нет, ничего особенного.

— А мы ещё у кого-нибудь спросим. И кстати, чтобы ты почаще улыбалась, вот тебе апельсин.

Хуан протянул апельсин Марианне, та взяла его и стала вертеть в тонких длинных пальцах.

— А вот апельсин замечательный, торговец оказался не жадным и выбрал самый лучший.

— Ещё бы, знаешь, сколько он выиграл, ставя на меня?

— Не знаю, — ответила девушка.

Они шли по людной улице, обменивались замечаниями, посмеивались. Настроение у них было радостным.

Марианна, идя вместе с Хуаном, чувствовала себя под надёжной защитой и это ей очень льстило.

Хуан, время от времени, как заправский джентльмен, поддерживал её за руку, помогал обойти лужу, перепрыгнуть через какой-нибудь ящик с фруктами, подавал руку, то и дело раскланивался направо и налево. Ведь почти все его знали.

— Сеньор Гонсало, сеньор Гонсало, — обращались торговцы, — когда следующий бой, с кем?

— Не знаю, кто придёт, с тем и буду драться, — пожимал плечами парень.

— Мне кажется, ты слишком популярен, — заметила девушка.

— Что же здесь плохого, народ меня любит, все меня знают.

— Да ничего в этом плохого, правда, и хорошего в этом ничего нет.

По улицам проезжали телеги, экипажи, торговцы тащили на плечах ящики, переносили носилки с нехитрым скарбом. Город жил своей жизнью.

Парень и девушка неторопливо брели посередине улицы, время от времени, обращая, внимание друг друга на что-нибудь чрезвычайно любопытное.

— Смотри, смотри, какой толстяк! — сказала Марианна, кивая головой в сторону тучного торговца, который развернул свой лоток прямо на тротуаре.

— О, да, наверное, хорошо питается, наверное, у него хорошая жена и замечательно готовит.

— А я думаю, он от природы такой толстый, и жены у него, скорее всего, нет.

— А давай подойдём и спросим?

— Давай,— согласилась Марианна.

Они подошли к торговцу, который сразу же, узнав сеньора Гонсало, вскочил со своего места и протянул руку, чтобы приветствовать знаменитого кулачного бойца.

Хуан раскланялся.

— Послушайте, сеньор, а как поживает ваша жена?

— Моя жена? Да вы что, сеньор Гонсало, она умерла уже лет пятнадцать тому назад.

— Да, а мне кажется, я видел вас вместе, — смущённо пробормотал Хуан, а Марианна за его спиной рассмеялась и, толкнув в бок Хуана, пошла по улице дальше.

Вот так, обмениваясь замечаниями, они двигались по улице в сторону клуба сеньора Хименоса.

Вынырнув из толпы на перекрёстке, где помещался клуб, Хуан и Марианна почти столкнулись с сеньором Хименосом, который стоял у кареты с группой солидных мужчин, о чём-то бурно дискутируя.

— Ах, вот, он, мой парень, — воскликнул сеньор Хименос и сразу же широко, как для объятий, раскинул руки и двинулся к Хуану.

Тот улыбнулся хозяину ночного клуба, подал руку, и мужчины принялись похлопывать друг друга по плечам.

— Значит, гуляешь? — проговорил сеньор Хименос, взглянул на Марианну, которая следила за всем происходящим с каким-то странным недовольным выражением на лице.

— А это та твоя сестра?

— Ну да, — немного смутившись, кивнул Хуан. — Привет, сеньоры, привет! — радостно замахал рукой Хуан, обращаясь к мужчинам.

— О, непобедимый, о, наш самый знаменитый боец, — сказал тучный сеньор и выставив вперёд руку, как бы в шутку двинулся на Хуана.

Парень ловко увернулся и? обхватив мужчину руками, оторвал от земли.

— Ладно, ладно, не шути с ним, — грубовато одёрнул сеньора хозяин ночного клуба, — а то он может тебя и убить.

Открылась дверь кареты и из неё вышел сеньор Рози. В его руках поблёскивала трость с серебряным набалдашником, а на лице была самодовольная наглая усмешка.

— Ну что, малыш, ты ещё жив? Готов к поединкам?

— Конечно, сеньор Рози, — заулыбался в ответ Хуан и протянул руку.

Сеньор Рози недовольно пожал ладонь Хуана.

Марианна, поняв, что Хуан задержался с мужчинами надолго, зло сверкнула глазами, тряхнула головой и быстро зашагала по улице.

Сеньор Рози ожил. Он смотрел вслед девушке, — а затем громко сказал:

— О, какой клубничный пирожок! Я бы от такого не отказался.

Желваки дёрнулись на щеках Хуана, а сеньор Рози облизнул губы и поправил шляпу.

— Языком не трепите, сеньор Рози, — вдруг сказал Хуан Гонсало.

— Ты что? — рявкнул на него сеньор Хименос. — Как ты можешь так разговаривать? Ты что себе позволяешь, щенок?

— Да ладно, успокойся, — приструнил хозяина ночного клуба сеньор Рози, — у нас с Хуаном чисто деловые отношения, не правда ли? — сеньор Рози заглянул в глаза парня и подмигнул. — И этот парень — акция в нашей сделке. Слушай меня.

— Да, — сказал Хуан.

Сеньор Рози взял его за пуговицу жилетки и приблизил к себе, заглядывая в глаза и тяжело сопя.

— Знаешь, Хуан, есть один итальянец, очень знаменитый боец, дерётся лучше всех на побережье, и я хочу, чтобы ты его разделал в кровь.

— Я, конечно же, буду боксировать, — каким-то недовольным тоном пробурчал Хуан, — но запомните, сеньоры, я вам не принадлежу и я дерусь только ради себя.

Мистер Рози сверкнул глазами и чуть не бросился на парня, еле удержавшись, чтобы не ударить парня тростью с серебряным набалдашником.

Сеньор Хименос кивнул сеньору Рози и бросился за Хуаном. Вскоре он догнал парня и остановил.

— Эй, ты что делаешь? — загородив дорогу, глядя в глаза Хуану, шипел сеньор Хименос. — Ты что это дуешь против ветра, ты что, не понимаешь, что мы все зависим от него?

— Но я не собираюсь лизать ему задницу, — небрежно бросил Хуан Гонсало.

— Что? Что ты сказал? — не поверив собственным ушам, спросил сеньор Хименос.

— То, что слышали.

— Послушай, парень, тебе нравится твой костюм?

— Да. Нравится, — ответил Хуан Гонсало.

— А тебе нравится, что у тебя есть крыша над головой и то, что твоя сестра работает на фабрике, а не в борделе. Так вот, запомни и поверь мне, я, парень, твой хлеб и твоё масло, — сеньор Хименос ткнул себя большим пальцем в грудь. — Ты понял меня? Понял, я тебя спрашиваю?

Вместо ответа Хуан лишь едва заметно кивнул головой.

— Ты ничто, ты невежественный эмигрант, и будешь делать то, что я тебе говорю, только то.

Хуан огляделся по сторонам и увидел злые недружелюбные взгляды мужчин, которые ещё минуту тому весело пожимали его руку. Сейчас они были злы и глядели на Хуана как на своего личного врага.

— А если ты пойдёшь против меня, то запомни, парень, ты лишишься всего — этого костюма, шляпы, лишишься денег. Ты останешься голым и никому не нужным, перед тобой закроются все двери. Ты меня понял?

Капельки слюны блестели на губах сеньора Хименоса, а глаза сверкали так, что казалось, сеньор Хименос желает испепелить взглядом парня, стоящего перед ним.

— Да, я понял, — выдавил из себя Хуан.

— Ну, вот и хорошо, — уже совершенно иным голосом пробормотал сеньор Хименос, — просто замечательно, я люблю, когда меня понимают с полуслова, очень люблю, — он похлопал Хуана по спине так, будто бы Хуан был его личной вещью, будто бы он был его верной лошадкой, которая никогда не подводила.

И, уже не оглядываясь, направился к карете, в которой сидел, посасывая толстую сигару, сеньор Рози и кривился от неудовольствия, постукивая тростью о пол.

— Это будет прекрасный бой, сеньор Рози, замечательный бой, — закричал в карету сеньор Хименос.

Из двери появилась голова сеньора Рози, и он с недоверием посмотрел на Хуана.

Тот согласно закивал головой и немного виновато улыбнулся, дескать, всё нормально, сеньор Рози, прошу меня простить, сделаю всё, что от меня зависит, чтобы принести вам радость.

— Ну, вот и замечательно, — крикнул сеньор Рози и помахал тростью, зажатой в руке.

Парень ещё с полчаса бродил по улицам Сан-Диего, пытаясь прийти в себя, пытаясь осознать всё то, что с ним сейчас произошло.

Наконец, ему надоело бесцельно шляться, и он двинулся к заведению мадам Клотильды, где он и Марианна нашли кров.

Хуан поднялся на крыльцо, толкнул дверь, и его тут же оглушили резкие звуки музыки.

Внизу, в холле, стояло разбитое пианино, над ним склонилась Марианна и изо всех сил била ладонями по сверкающим клавишам. Инструмент дребезжал и издавал резкие звуки, лишённые всяческой мелодии, а Марианна и три девицы громко хохотали.

Марианна играла и одновременно стучала каблуком в пол, а девицы пытались танцевать.

— Марианна, что это значит? — крикнул Хуан.

Девушка обернулась и, не прекращая играть, закричала:

— Знаешь, Хуан, я напилась. Взяла, вот так вот, и напилась.

— Как ты могла напиться, ведь ты же совсем недавно была вместе со мной.

И тут Хуан увидел, что действительно, в руках у девушек стаканы с ромом, а перед Марианной на пианино стоит бутылка и недопитый стакан.

— Да она сразу, как только вошла, засадила полстакана, — сказала толстая проститутка, квартировавшая на первом этаже.

Марианна оставила инструмент, схватила стакан в одну руку, бутылку в другую и, смеясь, поглядела на Хуана, который был растерян и явно не понимал, что происходит.

— Я выпила пол стакана, а сейчас выпью ещё. А потом, может быть, выпью ещё и ещё, — Марианна залпом осушила свой стакан, промокнула рукавом губы и громко захохотала.

Её весёлый смех подхватили девицы, и Хуан под их колючими взглядами почувствовал себя очень неуютно.

— Марианна, мы с тобой приехали из Испании сюда для того, чтобы ты была современной. Ведь ты именно современной хотела стать.

— Ну, так.

— Тогда ради Бога, можешь становиться таким образом, — зло заметил Хуан и стал подниматься по скрипучей лестнице на второй этаж.

Марианна зло взглянула на спину Хуана, а затем протянула одной из девиц свой стакан, и та наполнила его до половины.

Марианна жадно выпила.

Ещё несколько минут Марианна, и девица кривлялись, хохотали, обсуждали Хуана Гонсало, в лицах показывали, как гордо он разговаривал с Марианной и как величественно удалился по скрипучей лестнице.

Вдруг, ничего не объясняя, Марианна поставила стакан на скрипучий инструмент и быстро побежала по лестнице. Когда она вошла в комнату, увидела, что Хуан отжимается от пола, считая каждое движение.

…двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…

— Ты изменился, сеньор Гонсало, — стоя в двери, сказала Марианна.

— Да нет, я такой же, как и был. Тридцать один… — бросил парень.

— Нет, ты посмотри вокруг, ты посмотри, сколько у тебя этих дурацких шляп, всяких пиджаков, брюк… Ты потратил все деньги, у тебя их уже нет, и ты не сможешь добраться до своей обетованной земли. У тебя её никогда не будет, никогда! — зло выкрикнула Марианна и топнула ногой.

— Да они, если я захочу, если я пожелаю, сами принесут мне землю, в зубах, — продолжая отжиматься от пола, сказал Хуан.

Может быть, этими словами спор и закончился бы, но с улицы послышался крик:

— Хуан! Хуан!

Марианна зло и недовольно подошла к окну и подняв раму, выглянула на улицу.

Там, внизу, у ящиков с мусором и у тёмных бочек с помоями, стояла Сильвия в своём бархатном бордовом платье и бархатной шляпке. Она смотрела вверх.

— Это тебя, — зло буркнула Марианна.

Хуан легко вскочил с пола и, проходя рядом с Марианной, слегка отодвинул её в сторону.

— Прошу прощения, пьянчужка, — прошептал парень, выглянул в окно и радостно помахал рукой.

— Привет, Сильвия, привет!

Сильвия, стоящая внизу, радостно и счастливо улыбалась.

— Я тебя увижу завтра в церкви? — спросила она.

— О, да, конечно, — ни минуты не задумываясь, выкрикнул Хуан, — это божественный предлог.

— Тогда тю-тю, красавчик, — Сильвия кокетливо помахала рукой.

Хуан ответил девушке таким же кокетливым движением.

Марианна зло скривилась.

Хуан отошёл от окна, и взглянул на Марианну. Та поняла, что своим взглядом Хуан желает показать своё превосходство над ней.

Марианна ехидно хохотнула.

— Знаешь, Хуан, у этой девицы, по-моему, слишком большая грудная клетка, чтобы ходить в церковь.

— Для Бога это не имеет никакого значения и ему всё равно, какая грудь у женщины, — нравоучительно произнёс Хуан. — И вообще, Марианна, Сильвия хорошая девушка.

— Да-да, хорошая, аж деться некуда. Она нигде не работает, — заметила Марианна.

— Как это не работает? Она танцовщица в клубе сеньора Хименоса.

— Разве это можно назвать танцами? — ехидно засмеялась Марианна. Она ноги задирает, вот и всё.

— Да нет, она хорошо танцует.

— А может быть, если её хорошо попросить, она их раздвинет, Хуан?

— Наверное, если хорошо попросить, — ответил парень, рассматривая свои шляпы.

— Так может, ты уже просил, и она раздвигала? — с дрожью в голосе, поинтересовалась Марианна.

— Сейчас вспомню, может быть, раздвигала, — нагло улыбался Хуан, — надо подумать, вспомнить.

— Так подумай же скорее! — зло выкрикнула Марианна. — Подумай, если у тебя там ещё, хоть что-то осталось, — и она постучала пальцем по голове, — или может быть, тебе уже отшибли мозги? Все смеются над тобой, смеются, Хуан! — крикнула Марианна, отворачиваясь к окну.

— Да меня все уважают, — бросил парень.

— Да никто тебя не уважает, ты всего лишь деньги в их карманах, деньги. И этого ты, к сожалению, не хочешь понимать. Они лишь используют тебя, используют как беговую лошадь или бойцовского петуха!

Марианна принялась нервно натягивать наволочку на подушку.

— Замолчи! Замолчи! — закричал Хуан.

— Нет, не замолчу. Используют тебя, используют!

Парень подбежал к девушке, схватил её на руки, забросил к себе на плечо и поволок в соседнюю комнату. А там со всего размаха он бросил Марианну в ванну, полную воды.

— Ну, что ты теперь скажешь? — наклонясь над девушкой, зло прошептал Хуан. — Что скажешь?

— А что я должна сказать?

— Скажи, что тебе нравятся мои шляпы, все до единой, скажи, — Хуан смотрел в глаза Марианны.

— Так сейчас на тебе нет шляпы.

— А ты скажи это, скажи! — требовал Хуан.

Марианна молчала.

— Ну, почему, почему ты не можешь сказать, что тебе нравятся шляпы на мне, нравится костюм, — и Хуан хотел было уже сказать «почему ты не можешь сказать, что и я тебе нравлюсь», но удержался.

Марианна выбралась из ванны. Хуан хотел ей помочь, но она оттолкнула его руку.

— Я честно дрался и честно заработал деньги.

— Пошёл ты к чёрту! — ответила девушка. — Иди, иди к этой шлюхе с вываливающимися грудями, иди!

— Да ты просто завидуешь мне, что я зарабатываю больше тебя! — закричал парень.

Марианна в мокром платье выскочила в коридор.

Девицы, стоящие у окна, стали с интересом следить за ссорой.

— Да я могу заработать эти деньги так же быстро, как и ты, может быть, ещё быстрее и ещё больше! — зло, сверкнув глазами, выкрикнула Марианна и, забежав в комнату, заперлась.

А Хуан остался стоять у двери. Он зло колотил кулаком и кричал:

— Марианна, открой немедленно!

Все проститутки собрались в коридоре и изумлённо смотрели не парня, колотящего в дверь.

— Послушай, Хуан, почему ты не уложишь её в койку, чтобы разобраться с ней раз и навсегда, чтобы покончить со всеми проблемами, — сказала мадам Клотильда, глядя в глаза Хуану.

— Я? Но она моя сестра.

— Сестра? — изумлённо воскликнула мадам Клотильда. — Тогда, наверное, я твоя мать.

Все девицы дружно расхохотались и стали расходиться по комнатам.