Высшая жертва

Глава 7

Зоуи

Поздний вечерний переполох только-только начинает утихать, а мои больные ноги — неприятное напоминание о том, что мне нужно больше помощников, но с большим количеством помощников приходит и увеличение зарплаты, а мне сейчас нужны все деньги, которые я могу получить, особенно с этим новым лекарством, которое принимает Крисси. Я плачу больше, чем раньше, но это того стоит.

Она того стоит.

Я пройду тысячу шагов, буду обслуживать тысячу столов, буду изнурять себя до предела, чтобы убедиться, что моя сестра получит необходимую ей помощь.

Несмотря на финансовые трудности в последнее время, ничто не может заглушить счастье в моем сердце, которое растет с каждым днем, начиная с того утра с Остином и моей сестрой.

С тех пор он приходит ко мне каждый день. Иногда всего на несколько минут перед сменой, а иногда задерживается дольше, соблазняя меня своей сексуальной ухмылкой и обаянием хорошего мальчика.

Он всегда оставляет меня с поцелуем в щеку, который я чувствую на протяжении нескольких часов. Мои губы горят от скорби и сожаления, они жалеют, что не могут ощутить это взрывное прикосновение еще хоть раз.

Остин медленно изматывает меня, и он это знает. Все доводы, которые я привожу себе, почему я не считаю наши отношения хорошей идеей, уже не имеют значения. Это опасно для моего тщательно оберегаемого сердца.

— Как я вижу, ты все еще улыбаешься, — замечает Фрэнк из-за барной стойки, глядя на меня со знанием дела.

— Улыбка? — притворяюсь непонимающей, о чем он.

Это заставляет пожилого мужчину захихикать.

— Ты знаешь, о чем я говорю. Очевидно, этот парень снова у тебя на уме.

Попалась.

— Это красивая улыбка, милая. Тебе следует почаще носить ее на себе.

Легкий момент становится тяжелым от правды. Мне неприятно думать о том, как грустно я выгляжу большую часть времени. В основном потому, что так и есть. В некоторые дни очень трудно сохранять бодрость духа, когда моя сестра постоянно борется за свою жизнь, но я должна делать это лучше, не только ради себя, но и ради всех окружающих. Я должна ценить то, что у нас есть, а не то, чего нет.

Я решаю начать прямо сейчас. Приподнявшись на кончики пальцев ног, я перегибаюсь через стойку и целую его в щеку.

Смуглое лицо пожилого мужчины покраснело.

— За что?

— За то, что ты есть. Спасибо, что ты здесь и так много помогаешь. Без тебя я бы не справилась.

Он отмахивается от моей благодарности.

— Убирайся отсюда, дитя. Это все ты. Я просто рад, что ты позволила мне присоединиться. Кроме того, — он делает паузу, прочищая горло, — мне тоже полезно быть здесь. Я не могу оставаться дома один и думать о чем-то своем. Поверь, ничего хорошего из этого не выходит.

Он является ветераном, и я не могу даже представить, какие воспоминания преследуют его. Однако знаю, каково это — не желать погружаться в темноту собственных мыслей. Если пребывание здесь поможет заглушить его демонов, то он останется здесь.

— Я буду рядом с тобой столько, сколько ты захочешь, Фрэнк.

— Ты никогда не избавишься от меня, милая. — Он заканчивает эту клятву подмигиванием, от которого у меня в груди становится тепло. У меня больше друзей, чем я думаю, мне трудно вспомнить об этом с тех пор, как Сэм уехала.

Как бы я ни была рада, что она живет в Южной Каролине, я скучаю по ней. Она всегда была моим самым большим доверенным лицом. Мы знаем друг друга с младших классов. Она была рядом со мной, преодолевая самые трудные препятствия, как и ее семья. Если бы не ее отец, я бы даже не владела этим баром. Он помог мне с первоначальными расходами, чтобы у меня был доход, позволяющий заботиться о Крисси после того, как моя мать бросила нас.

Когда у нас с Сэм есть время поговорить, я никогда не хочу надоедать ей своими проблемами. В последнее время мы болтаем о ее предстоящей свадьбе, чему я очень рада. Знать, что она вернется сюда на свадьбу, еще приятнее, тем более, что средств сейчас мало, и мысль о том, чтобы оставить Крисси всего на несколько дней, не дает мне покоя.

Для меня большая честь, что она попросила меня быть ее подружкой невесты, а поскольку Остин будет шафером Джейса, это означает, что мы вместе пойдем к алтарю. Эта мысль вызывает во мне почти головокружительное чувство. Это заставляет меня еще больше радоваться предстоящему бракосочетанию наших друзей.

— Эй, Зоуи? — Тара подходит к нам, сидящим за барной стойкой, и судорожно сцепляет руки. Ее видимая нервозность мгновенно заставляет меня насторожиться.

— Да?

— К тебе пришли.

Когда ее пристальный взгляд перемещается за мое плечо, я оборачиваюсь, и шок заставляет меня замереть на месте, при виде женщины, стоящей прямо за барной стойкой. Уже больше года я не видела свою мать и не разговаривала с ней.

Мои глаза скользят по ней, оценивая ее потрепанный вид. Я похожа на эту женщину больше, чем хотела бы признать, но, если мои длинные волосы, поцелованные солнцем, чистые и волнистые, то ее — грязные и завязанные сзади. Мои голубые глаза ясны, а ее затуманены тем, чем она в данный момент занята.

Шок проходит не сразу, и на смену ему приходит гнев. Не теряя времени, я подхожу к ней, впиваясь ногтями в ладони.

Она нервно улыбается.

— Привет, детка. Ты хорошо выглядишь.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, отказываясь от всех любезностей.

— Разве я не могу зайти и посмотреть, как поживает моя дочь?

— Можно, но прошел уже год, и у тебя есть другая дочь, которая нуждается в тебе больше.

При упоминании Крисси ее губы сжимаются в тонкую линию.

— Послушай, я знаю, что прошло много времени. В последнее время все было… трудно.

Она не знает, что это значит, потому что в любой момент, когда жизнь становится трудной, она уходит.

— Я пришла сюда не для того, чтобы ссориться. Мы можем поговорить минутку, пожалуйста?

Я подумываю выгнать ее, не заботясь о том, что она скажет, но любопытство берет верх, и я жестом указываю на один из столиков в дальнем углу. Она направляется туда, оставляя за собой запах водки.

Ее взгляд перемещается по бару, когда она садится.

— Место выглядит отлично. Дела идут хорошо?

Я пожимаю плечами.

— Это позволяет оплачивать медицинские счета.

Она вздергивает подбородок и сужает глаза.

— Почему ты всегда так делаешь?

— Что делаю?

— Бросаешь мне в лицо свою сестру.

У меня на языке вертится мысль сказать ей, что у нее две дочери, одна из которых нуждается в ее постоянной заботе и внимании, но я сдерживаюсь. Мы с Крисси не имеем для нее никакого значения. Я часто задаюсь вопросом, а имели ли мы вообще.

— Говори, что хочешь, мама, а потом убирайся отсюда.

Она поднимает руки перед собой, сдаваясь.

— Хорошо. Хорошо. Мы сделаем это по-твоему. — Она делает паузу, ее нижняя губа дрожит.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Она всегда была прекрасной актрисой.

— Мы с Джерри расстались, — лепечет она.

Я смотрю на нее в ответ, удивляясь, почему она думает, что меня это волнует. Я даже не знала, что она встречалась с парнем по имени Джерри.

— Он сбежал однажды ночью, забрав почти все, что у меня было, и больше не вернулся. — Слова произносятся печальным шепотом, но я не испытываю к ней никакого сочувствия.

— Ну, мама, может быть, тебе пора привести себя в порядок и перестать встречаться с неудачниками.

Ее плечи напрягаются, лицо сжимается в гневе. Фасад рушится, как я и предполагала.

— Я стараюсь, Зоуи. Просто… мне нужна помощь, чтобы встать на ноги.

Меня наконец-то осеняет мотив ее присутствия здесь, и я горько смеюсь.

— Ты просто невероятна.

— Речь идет о небольшом займе, — поспешно говорит она. — Я расплачусь с тобой, как только приведу свою жизнь в порядок.

— Как ты смеешь, — огрызаюсь я, мой голос разносится по бару, но я слишком зла, чтобы заботиться об этом. — Как ты смеешь приходить сюда и просить у меня деньги, когда я едва могу позволить себе заботиться о сестре!

— Я хочу выздороветь, Зоуи. Для тебя и Крисси.

— Чушь! Я уже однажды на это купилась, и больше не буду.

Несколько лет назад мне удалось наскрести пять тысяч долларов, чтобы дать ей, потому что она пообещала, что станет чище и будет лучшей матерью. Но этого не произошло. Она потратила их на выпивку и наркотики.

— На этот раз я серьезно. Я даже искала реабилитационные центры и…

— От тебя сейчас пахнет алкоголем. Всегда решаешь свои проблемы с помощью бутылки, не так ли, мама?

— Это говорит женщина, которая владеет баром, — парирует она.

— Этот бар оплачивает медицинские счета Крисси. Те, которые ты оставила исключительно на моих плечах.

— А чего ты ожидала? — плачет она. — Хочешь знать, почему я такая, какая есть? Посмотри внимательно на свою сестру. Ты хоть представляешь, как тяжело было о ней заботиться?

— Да, мам. Я действительно очень хорошо представляю. И занимаюсь этим с самого детства.

— Ну что ты, Зоуи. Ты всегда жалеешь себя. Тебе не нужно было брать на себя финансовую ответственность. Государство поместило бы ее в эту больницу, и никому из нас не пришлось бы платить ни цента. Ты решила взвалить эту проблему на себя.

— Она не проблема, мама. Она — человек. Моя сестра. Твоя дочь! — слезы застилают мне глаза, когда я думаю о несправедливости всего этого, особенно для Крисси. — Она яркая, красивая девушка, которая заслуживает любви, как и все остальные. Мы оба заслуживаем, а ты никогда не давала нам этого! — я с силой бью ладонями по столу. — Ты сошла с ума, если думаешь, что я дам тебе хоть цент. Все деньги, которые я зарабатываю, идут моей сестре.

— Я твоя мать!

— Ты не мать. Ни для меня, ни для Крисси. А теперь убирайся из моего бара и больше не возвращайся.

Она отталкивается от стола и встает, опрокидывая стул в гневе, и смотрит на меня сверху вниз.

— Вы обе были самыми большими ошибками в моей жизни, как и твой отец.

Обидные слова не становятся для меня неожиданностью, но, несмотря на это, они пронзают мою грудь, проникая глубоко в душу.

— Тебе нужна помощь, Зоуи? — Фрэнк встает рядом со мной, его рука сжимает мое плечо, и он смотрит на мою мать.

Я тянусь к его утешению, нуждаясь в нем, чтобы скрыть холодную боль, пульсирующую в моих венах. Боль, которую я не должна больше чувствовать, когда речь идет об этой женщине.

— Нет, Фрэнк. Все в порядке. Она как раз уходила.

Моя мать крутится на каблуках, из нее вырывается гневный крик, и она выбегает из бара. Только когда за ней захлопывается дверь, я делаю первый полный вдох, но он болезненный, и мне трудно дышать.

— Ты в порядке, милая? — спрашивает Фрэнк, в его голосе звучит сочувствие.

Я киваю, так как не могу подобрать слова. Сглотнув, я, наконец, нахожу их.

— Ты не против закрыться? Мне сейчас очень нужно навестить сестру.

— Конечно. Ты иди. Мы с Тарой справимся.

— Спасибо. — Слегка сжимая его руку, я хватаю свои вещи и ухожу, благодарная за то, что мамы уже не видно.

По дороге я вспоминаю ее обидные слова, напоминающие мне о том, как она бросила нас с Крисси. Сколько раз мне приходилось придумывать какую-нибудь ложь, чтобы объяснить сестре, почему наша мать просто исчезла из нашей жизни, и почему она никогда не приходит навестить ее в больнице. А теперь она имеет наглость приходить и просить у меня денег, когда я и так едва свожу концы с концами.

От этой мысли моя обида быстро перерастает в гнев.

К моменту приезда в больницу я в ярости. Я поднимаюсь на третий этаж, не обращая внимания на взгляды незнакомых людей, которые смотрят на мое разгоряченное лицо. Мои сандалии яростно щелкают по коридору, когда я направляюсь к сестре.

Как только вхожу в ее комнату, то вижу, что Остин сидит рядом с ее кроватью. Я несколько раз моргаю, потрясенная тем, что он здесь.

— Д-д-до-уи! — приветствует меня сестра, с волнением произнося мое имя.

Я не свожу глаз с Остина, когда он встает. Он в своей спецодежде, от него пахнет дымом, лицо испачкано сажей. Несмотря на все это он выглядит как всегда привлекательно.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, опасаясь, что что-то случилось.

— Я был неподалеку и решил зайти поздороваться с Крисси. — Он легонько трогает ее подбородок и улыбается ей.

То, как она смотрит на него, широко раскрыв глаза и застыв, приводит к холодному осознанию. Она привязалась — слишком привязалась. Он не должен так поступать. Это несправедливо. Ни по отношению к ней, ни по отношению ко мне.

— Могу я поговорить с тобой на улице? — мне не удается скрыть раздражение в своем тоне, и он это чувствует.

Он кивает в мою сторону, затем снова смотрит на мою сестру и ухмыляется.

— Увидимся позже, красотка.

Ее щеки розовеют от комплимента.

— По-ока, Аус-дин.

Я выхожу за дверь, чувствуя, что захлебываюсь от смешанных эмоций.

Он, не теряя времени, поворачивается ко мне, скрещивая руки на груди.

— В чем проблема, Зоуи?

— Ты не должен быть здесь, — говорю я ему, ненавидя эти слова, как только они выходят из моего рта.

— Почему?

— Она слишком привязалась.

— Я просто зашел поздороваться. Что в этом плохого?

— Все не так, — огрызаюсь я. — А что будет, когда придет время, и ты уйдешь? Кто тогда будет ей это объяснять?

— Кто сказал, что я уйду?

— Никто другой никогда не оставался рядом, почему же ты должен?

Он выпрямляется, разочарование скрывает его выражение.

— Я думал, что мы это уже прошли, Зоуи.

— Я тоже, но ты продолжаешь давить. На каждом шагу ты вмешиваешься, когда я говорю тебе, что не могу этого сделать. Это нечестно!

Его теплые карие глаза не транслируют никаких эмоций, кроме гнева. Он делает шаг вперед, и его разъяренное лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.

— Нет. То, что ты делаешь, нечестно. Давай начистоту, ты не защищаешь свою сестру. Ты защищаешь себя, потому что тебе страшно.

Я скрежещу зубами от правды, которую он говорит, от правды, с которой я не могу смириться.

— Ты изолируешь себя от всех, кто пытается приблизиться, и я чертовски устал от этого. Ты хочешь, чтобы я ушел? Отлично, пусть будет по-твоему. Я ухожу.

Я не успеваю извиниться и исправить ситуацию, как он уходит, оставляя мое и без того искалеченное сердце истекать кровью на полу.