Высшая жертва

Глава 19

Зоуи

Самое трудное в потере любимого человека — это не прощание с ним, а то, как научиться жить без него.

Как жить дальше, если человека, ради которого он жил, больше нет? Крисси была моей целью, все, что я делала, включая владение этим баром, было для нее.

Я оглядываю переполненное заведение, пытаясь найти в нем хоть какое-то подобие нормальной жизни, но все это кажется неправильным, потому что в моей жизни больше нет ничего нормального. Ни без моей младшей сестры, ни без мужчины, которого я люблю.

Проходит неделя с тех пор, как я покинула дом Остина, и каждую секунду жалела об этом. Мы переписываемся каждый день, но этого недостаточно. Правда в том, что он мне нужен. Он мне так нужен, но я не могу продолжать причинять ему боль, как раньше. Я видела поражение на его лице, беспомощность в его глазах. Он не знает, как мне помочь, но и не понимает, что никто и ничто не может этого сделать. Я должна сделать это сама. Проблема в том, что я не знаю, как. Я теряюсь в этом темном месте и не знаю, как найти выход.

Моя рука движется к медальону на шее, в котором хранится прах моей сестры. Я выбрала его в похоронном бюро, когда договаривалась о похоронах. Большинство событий того времени как в тумане, но не это. Выбор этого ожерелья — самый яркий момент, выделяющийся среди остальных. В какой-то мере это помогает мне чувствовать себя ближе к ней, носить ее с собой, куда бы я ни пошла. Ближе к сердцу, где она всегда будет находиться.

Похороны были небольшими. Только мои самые близкие друзья, среди которых были друзья Остина, и несколько медсестер из центра. Пришли даже его родители, но не моя мама.

Гнев пылает во мне, сталкиваясь с горем. Она даже не ответила на звонок. Мне пришлось оставить сообщение. Если между нами и было что-то, что можно было спасти, то теперь это невозможно. Для меня она мертва.

— Эй, леди. Где, черт возьми, моя выпивка?

Раздраженный голос выбивает меня из колеи, и я понимаю, что стою посреди бара, уставившись в пустоту. Я смотрю на клиента, который ждет свой напиток с тех пор, как я отошла от его столика.

— Извините. Сейчас будет.

Он ворчит от досады, пока я подхожу к стойке и ставлю пустой стакан.

— Виски со льдом, — говорю я Фрэнку, избегая его взгляда. Я прекрасно знаю, что там найду, и это не то, с чем я могу сейчас смириться.

Я все равно чувствую его неодобрение, он все время смотрит на меня, пока я беру стакан и насыпаю в него лед.

— Тебе нужно идти домой, милая. Еще слишком рано.

Я качаю головой, говоря ему то же самое, что и с момента своего прихода.

— Я в порядке. Время пришло.

— Кто сказал?

Мои глаза наконец-то поднимаются на него.

— Я. Я больше не хочу быть одна, Фрэнк. — Эмоции бурлят у меня в горле, но мне удается их сглотнуть.

На его лице мелькает понимание, и он кивает.

— Ну ладно, больше я не буду спорить. — Он ставит стакан на мой поднос. — Иди и сделай это, дитя.

Я слабо улыбаюсь, поднимаю поднос и направляюсь к столу, но он выскальзывает у меня из рук и разбивается у моих ног.

— Черт! — опускаюсь на колени, слезы разочарования застилают мне глаза, когда я подбираю крупные куски.

Не плачь, Зоуи. Не здесь. Только не здесь.

Сколько бы раз ни повторяла эту мантру, я не могу себя обмануть. Фрэнк прав. Я не должна быть здесь.

Как только эта мысль появляется, теплая, нежная рука обхватывает мое запястье. Прикосновение, которое я узнаю где угодно.

Сердце замирает, замирает в груди, и я поднимаю голову, чтобы увидеть перед собой Остина, его добрый и терпеливый взгляд укрепляет мое разбитое сердце.

— Время вышло, малышка Зоуи.

То немногое самообладание, которое мне удается сохранять весь день, разбивается вдребезги, и я со всхлипом бросаюсь ему на шею. Он выбивает почву у меня из-под ног, охватывая меня любовью и силой, в которых я так нуждаюсь. Я не стыжусь этого, уткнувшись лицом в его шею и прижимаясь к нему всем телом.

— Я забираю ее отсюда, — говорит он Фрэнку.

— Хорошо. Пусть она пока не возвращается. Я все предусмотрел.

Я хочу поблагодарить его, сказать, как сожалею о том, что натворила, но я слишком потеряна в своем горе, чтобы проронить хоть слово.

Остин несет меня к своему грузовику и усаживает внутрь. Пристегивает меня ремнем, наклоняется и прижимается губами к моим. Это нежнейшее прикосновение, но его сила потрясает меня до глубины души, и первый всплеск жизни находит путь в мое мертвое сердце.

Я вцепляюсь в его рубашку обеими руками, притягивая его ближе в тщетной попытке добиться большего. Застонав, он дает мне то, что я хочу, углубляя поцелуй.

Я так много хочу ему сказать. Так много хочется объяснить, но сейчас важно только это. Его рот на моем, вдыхающий любовь в мою душу.

Его губы начинают замедлять свое неумолимое наступление, прежде чем он отстраняется и упирается лбом в мой лоб, его глубокие, темные глаза заземляют меня.

— Пойдем домой.

Домой.

Одно это слово меняет значение минуты. Внезапно, посреди своего собственного отчаяния, я перестаю быть одинокой. Я больше не… потеряна.

По моему кивку он закрывает дверь и забирается в машину с другой стороны. Я наблюдаю в зеркало, как бар исчезает, испытывая чувство облегчения, чем дальше мы едем.

Я прислоняюсь головой к окну, все бессонные ночи давят на меня, и не успеваю я оглянуться, как мы сворачиваем на гравийную дорогу, ведущую к дому Остина. Даже в сильной тишине его присутствие рядом со мной ощущается как компас, указывающий мне путь.

Когда мы подъезжаем к дому, он ставит машину на стоянку, но не глушит ее, и фары освещают его дом перед нами.

Я поворачиваюсь к нему лицом, мои глаза ищут его в темноте.

— Прости, что я ушла. — Извинение похоже на шепот, когда я пытаюсь дать ему объяснение, которого он заслуживает. — Я так привыкла все делать сама, особенно в трудные времена, что решила, это то, что мне нужно сделать, чтобы пройти через это.

— И что, получилось? — спрашивает он.

— Нет, и сейчас я не уверена, в чем заключается ответ, и найду ли я его вообще. — Поражение звучит в моем голосе так же тяжело, как и в моем сердце. — Ничто в моей жизни больше не имеет смысла, Остин. Мне кажется, что я даже не знаю, кто я такая.

Он протягивает руку через консоль, его пальцы касаются моей влажной щеки.

— Ты и я, малышка Зоуи. Мы имеем смысл.

Его ответ захлестывает меня приливом правды, убежденность в его тоне доводит до конца каждое слово. Я склоняюсь к его прикосновению, ища у него утешения.

— Ты прав, и я очень скучала по тебе всю прошлую неделю. Я не хотела уезжать, но мне было страшно. И до сих пор боюсь.

— Чего?

— Того, что причиню тебе боль. Что я никогда не смогу пройти через это. — Я снова смотрю на него, мое дыхание сбивается от волнения. — Как же мне отпустить ее? — вопрос срывается с моих губ со всхлипом.

В его глазах мелькает сочувствие, а большой палец утирает мои текущие слезы.

— Ты не должна. То, что ее больше нет, Зоуи, не означает, что ты должна перестать ее любить. Эта боль, эта утрата, это просто займет время. И не пройдет в одночасье.

Я закрываю глаза, боясь, что эта боль никогда не исчезнет. Все еще кажется таким сырым и свежим, даже спустя столько дней.

— У меня есть кое-что для тебя.

Мои глаза распахиваются от этого заявления.

Отпустив мою щеку, он залезает на заднее сиденье и достает завернутый подарок, кладя его мне на колени.

— Что это? — спрашиваю я, удивленная этим жестом.

— Открой его.

Я тяну за толстую белую ленту, распутываю ее и оттягиваю каждый уголок. От того, что я открываю, у меня перехватывает дыхание. Гладкая черная камера. Одна из лучших на рынке. Я всегда хотела такую камеру, но никогда не могла себе ее позволить.

Я смотрю на Остина, совершенно теряя дар речи.

— Однажды ты сказала мне, что мечтаешь запечатлеть красоту мира через объектив. Ты сказала, что это дает тебе ощущение цели.

Мое сердце замирает, когда он повторяет все слова, которые я сказала ему на нашем первом свидании.

— Ты отложила эти мечты, чтобы любить свою сестру и дать ей все, что могла. Ты сделала это, Зоуи, а теперь твоя очередь. Найди это чувство снова, найди свою цель.

Я смотрю на камеру своей мечты, видя бесконечные возможности, которые могу запечатлеть.

— И пока ты это делаешь, возьми меня с собой. — Его голос возвращает мой взгляд к нему, когда он снова говорит. — Потому что ты нужна мне так же, как и я тебе. Я хочу всего, что связано с любовью к тебе, даже в самые трудные и печальные времена.

От этих прекрасных слов я перепрыгиваю через консоль и оказываюсь в его объятиях.

— Спасибо, — шепчу я, крепко обнимая его. — Огромное тебе спасибо. Не только за эту камеру, но и за то, что ты рядом со мной, а потому что ты прав, ты мне очень нужен. И я могу быть с тобой столько, сколько захочешь.

Его руки обхватывают меня, уверенные и сильные.

— Навсегда, девочка Зоуи. Вот как долго я хочу тебя.

Эта клятва проникает в мое сердце, скрепляя разбитые осколки.

Его губы касаются моей шеи, нежно целуя, а затем поднимаются выше, его горячее дыхание шепчет на чувствительной коже, пока наши рты не становятся единым целым, сливаясь в жарком блаженстве. Наши стоны смешиваются в голодном дыхании между нами, сердца тянутся друг к другу, и мы ищем уединения в этот момент.

— Остин, — вздыхаю я, потянувшись между нами к его ремню. — Ты мне нужен. Пожалуйста, прямо здесь и сейчас.

Из его горла вырывается рык, он руками проникает под мое платье, оттягивая мои трусики в сторону, в то же самое время, когда я освобождаю его от пут джинсов.

— Возьми меня, детка. Возьми меня всего.

Моя рука прижимается к запотевшему окну, оставляя свой след, когда я опускаюсь на него, глубоко и стремительно. Это соединение меняет жизнь, все в моем разбитом мире вдруг встает на свои места, как стопка разбросанных домино, одно за другим находя свое место, как я нахожу свое.

Впервые после смерти сестры я чувствую тепло.

— Ты чувствуешь это, детка? — стонет Остин, впиваясь пальцами в мои бедра и ощупывая кожу. — Вот здесь, здесь твое место.

Он прав, и я никогда не была так уверена в этом, как в этот момент. И знаю без сомнения, что куда бы я ни пошла дальше, с какой бы болью в сердце ни столкнулась, именно к нему я обращусь.

Именно тут я исцелюсь.

Я прижимаюсь лбом к его лбу, и мои отчаянные слезы скатываются на его лицо, когда он дополняет меня так, как никто другой никогда не мог.

— Не останавливайся, — задыхаюсь я. — Пожалуйста, никогда не останавливайся.

В его взгляде горит решимость, обещание отражается во мне еще до того, как он его произносит.

— Никогда, малышка Зоуи. Мы с тобой навсегда.

Любовь обволакивает мое сердце, заставляя его болеть чуть меньше, чем раньше. Несмотря на то, что ничто и никогда не заполнит пустоту от потери сестры, этот человек предлагает мне убежище, которого я больше нигде не найду. Пока у меня есть он, я всегда буду кому-то принадлежать.

С ним я дома.