Я больше не люблю тебя

Глава 25

Тэсс заколебалась. Брие с кресс-салатом на чьябатте или копченый лосось с маринованным огурчиком на ржаном хлебе? Какое упоение иметь возможность выбирать!

— Копченый лосось, пожалуйста, — сказала она решительно. — И майонез с огурчиком. Да, хлеб ржаной и латте. — Взяв кофе, от которого шел пар, и сандвич, Тэсс запихнула сдачу в сумочку и пошла за Ники к единственному свободному столику в переполненном ресторане.

— Боже, какая прелесть, — сказала она, задумчиво отпивая глоток и оглядывая суету вокруг.

— Что? — озадаченно переспросила Ники. — Это кофе, Тэсс. Не манна небесная.

— Ты не представляешь себе. Для меня это манна. Смотри, что я купила, — она подняла бутылочно-зеленый пакет, на котором золотыми буквами было написано «Хэрродс».

— Пакет из «Хэрродса»?

— Не говори глупостей, — Тэсс запустила в него руку и вытянула мягкую черную кофточку, которая лежала у нее в ладонях, как нежащийся котенок. — Это кашемировый джемпер от «Жозеф», — сказала она почтительно, прижимая джемпер к щеке. — Я никогда в жизни ничего не покупала в «Хэрродс», просто из принципа, но я должна была это сделать. — Я так счастлива.

— Ты не думаешь, что слишком далеко заходишь с лечением покупками? — нервно спросила Ники. — Это ведь ужасно дорого, правда? А ты мне говорила, что вы разорены.

— Я знаю, — сказала Тэсс, убирая джемпер обратно в сумку. — Но я устала сводить концы с концами. Я не собираюсь отказываться от того, что люблю, например, иногда делать покупки, а то получится, что только Марк имеет право на капризы и странные новые хобби, вроде убийства животных. Он даже купил ружье с рук.

— Значит, ты ему скажешь, сколько точно это стоит?

— Эта старая тряпка? Да ее Марджи мне отдала, — Тэсс слизнула пену с ложки. — И вообще я заслуживаю праздника. Не каждый день заканчиваешь учебу с отличием. Ники, ты не представляешь себе, как я счастлива. Мне хочется прыгать и визжать: «Я получила диплом с отличием! Я получила диплом с отличием!» Как думаешь, может, мне это на футболке напечатать?

— А что, это мысль, — сказала Ники. — А сзади написать «Умная штучка». Я так тобой горжусь, — добавила она.

— А я тобой, — поспешно сказала Тэсс. — Ты отлично справилась.

— Но не так отлично, как ты.

— Я знаю, — ухмыльнулась Тэсс. — Не всем же быть гениями.

— Да иди ты! А что теперь? Что с преподавательским сертификатом?

— Меня приняли. Мне бы надо заполнять заявки на рабочие места, но я не могу, жду новостей о стипендиях от той европейской организации, которую мне нашел казначей.

— Ну, стипендий по бедности тебе не полагается. Это ведь для несчастных матерей-одиночек вроде меня, так?

— Да уж, тоже мне несчастная. Но там есть специальный фонд искусства, откуда средства выделяются любой женщине-студентке. Я не могу теперь отступить, — сказала она, мгновенно погрустнев. — Сейчас будто все, за что я боролась, в пределах моей досягаемости, но я все время борюсь с молчаливой оппозицией Марка. Мне даже домой не всегда хочется идти. Может, я бы и не пошла, если бы не дети.

Ники проницательно глянула на нее.

— Ты ведь на самом деле так не думаешь.

— Я не уверена, — медленно сказала Тэсс. — Не предполагала, что меня это настолько затронет — у меня будто ребенка отнимают. Я люблю мою новую жизнь и перспективы на будущее. Вот села на поезд, приехала сюда, оставила дома всю эту суматоху, и это как бегство. Я не хочу всю жизнь чистить резиновые сапоги от грязи. А что делать летом? Марк хочет, чтобы я обставила дом, но это так скучно. На самом деле я хочу уложить вещи в машину и поехать в Корнуолл, но этого мы не можем себе позволить.

— А чего хотят дети? — спросила Ники, жуя сэндвич.

— Думаю, они бы не прочь остаться, — призналась Тэсс. — Марк все еще собирается купить для Хэтти пони, и они все обожают этого чертова пса. Насчет Джейка я не знаю. Может, ему бы и не помешала смена обстановки. Он опять какой-то озабоченный, и меня это тревожит. Я-то думала, все это осталось позади, что худшее прошло, но он опять от нас отдаляется. А может, он просто беспокоится об экзаменах в следующем году? Ну так что, — весело спросила она, — а ты как? Чем вы сейчас займетесь, магистр искусств Ники Холтон?

— Путешествиями, — усмехнулась Ники. — Я еду в киббуц.

— Быть того не может!

— Именно. Мик меня позвал. Сказал, там куча свободного места, и есть и другие люди, такого же «зрелого» возраста, как его древняя мать. Я буду лежать на солнце, пока не сморщусь, как изюм, собирать апельсины и решать, что делать дальше, вроде старой хиппи. Может, я поеду с Миком в Египет, он потом туда собирается. Вроде бы там тоже можно собирать фрукты. Я никогда не видела пирамид.

— Тебе везет, — сказала Тэсс. — Ты такая свободная.

— Мои дети уже взрослые, — заметила она. — Настанет и твое время. Честно.

— Это вряд ли. Я хочу получить преподавательский диплом, а Марк ведет себя так, будто я собираюсь устроить стриптиз и вступить в секту. Если бы я собралась в киббуц, он бы меня точно в психушку сдал.

— Ты знаешь, что тебе надо сделать этим летом, — Ники откусила бутерброд с помидором и сыром. — Тебе надо попробовать устроить эту выставку.

— Ну да, — иронично ответила Тэсс, — я позвоню в музей д’Орсэ и скажу «Вы меня не знаете, но я собираюсь устроить выставку работ Берт Морисо, первую с конца девятнадцатого века. Чем я занимаюсь? Я студентка. Нет, я не из галереи. Как я собираюсь оплатить выставку и обеспечить безопасную доставку бесценных произведений искусства? Вот тут вы меня поймали. Я вам перезвоню, ладно?» — Тэсс изобразила, как кладет телефонную трубку. — Просто потрясающе. Это ни за что не сработает.

— Да нет, — возразила Ники со сверкающими глазами, — это может получиться. Просто надо, чтобы тебя поддержал кто-то из крупной галереи, вроде современного отдела галереи Тейт. Она ведь известный художник, правда? О ней многие слышали, и какая-нибудь новая галерея наверняка решит, что это отличная идея, так что собрать ее ретроспективу будет удачным шагом.

— Перестань, — отозвалась Тэсс. — Во-первых, из этого ничего не получится. Во-вторых, у меня нет времени. И, в-третьих, Марк меня убьет.

Ники сурово посмотрела на нее.

— Я думала, мы это уже проходили, миссис Джеймс. Что может сказать муж, если жена решит сделать что-то самостоятельно?

— Ладно, я подумаю, — Тэсс поднесла чашку с кофе к губам. Браслеты ее соскользнули к рукаву джемпера. — Я подумаю, но ничего не обещаю.

— Ты шутишь? — спросил Марк. — Идея замечательная, но у тебя нет времени, а нам столько надо сделать в доме. Раз учеба закончилась, я надеялся, что ты хоть немного сосредоточишься на нас. Иди-ка сюда, паршивец. — Он поймал Арчи, который как раз присаживался пописать, и быстро вынес его за дверь. — Тебе опять придется мотаться в Лондон и обратно, и дети будут предоставлены сами себе. Они и так тебя почти не видели из-за экзаменов. Не говоря уже о том, сколько мы тратим на присмотр за ними.

— Они и тебя мало видели, — отметила Тэсс.

— Но это же работа, — тут же отозвался он.

— Разумеется.

— Слушай, я не говорю «нет», — Тэсс изумленно посмотрела на него. — Но я не говорю и «да».

— Вообще-то, — сказала Тэсс ледяным голосом, — «да» или «нет» тут не твое решение, а мое. Если я могу договориться о том, что за детьми присмотрят, то почему бы мне не взяться за такой проект?

— Но кто за это все будет платить? Будь же благоразумна, Тэсс. Мы и так еле сводим концы с концами. А если какая-нибудь галерея и захочет устроить выставку Берт Морисо, то вряд ли их в этом сможет убедить кто-нибудь вроде тебя, правда?

— Спасибо за веру в мою способность убеждать.

— Просто это пустая трата времени. Ты прекрасно справилась, и мы все тобой гордимся, но уж теперь-то можно подумать и о семье. Дети по тебе скучают, у нас столько забот. Мы так многое можем сделать вместе.

— Я как-то не очень хочу все лето рубить дрова или в кого-нибудь стрелять, — сказала Тэсс с легкой улыбкой.

— Очень смешно. Я имел в виду, что мог бы взять небольшой отпуск, и мы бы вместе занялись отделкой дома. Если ты будешь возиться с этой выставкой, то ничего не выйдет. Неужели тебе пока не достаточно? Знаешь, нам надо поговорить о деньгах на следующий год…

Тэсс оборвала его.

— Достаточно? Ты думаешь, желание изменить мою жизнь было просто капризом, и теперь я его выполнила и успокоилась? — спросила она саркастически.

— С тобой больше невозможно разговаривать, — ответил Марк. — Ты, похоже, не в состоянии прислушиваться к чужой точке зрения и не желаешь думать о практической стороне дела. Во-первых, мы тратим целое состояние на няню и группы продленного дня. Во-вторых, через три недели у детей каникулы, и кто за ними будет присматривать? И, в-третьих, я изо всех сил старался дать тебе достаточно времени для учебы и приходить домой пораньше, когда ты просишь. Но сейчас мне очень нужно вернуться к нормальному распорядку вещей. Этот сезон у меня очень трудный, и мне нужна твоя поддержка. Тэсс, я словно со стенкой разговариваю. — Он помедлил и добавил смущенно: — И, кстати, в августе я так и так не смогу присмотреть за детьми, возможно, целых три недели. У нас конференция по продажам в Калифорнии, и Руперт говорит, что это важно.

— Это, конечно, ничего, — сказала Тэсс. — Тебе можно на три недели уехать сидеть на солнышке и наслаждаться великолепной кухней и вином, а у меня нет времени устроить выставку, которая для меня очень много значит.

— Моя работа, — сказал Марк, — важна и финансово прибыльна. Твоя — это просто мечта.

— Я бы хотела с кем-то поговорить насчет устройства выставки. Небольшой. Отдел по связи с прессой? Вряд ли мне нужны они. Хотя все может быть. Соедините, пожалуйста.

— Сработало! В следующую среду у меня с ними встреча. Честно говоря, они тоже подумывали устроить выставку крупнейших художниц и сказали, что с радостью привлекут меня к проекту, потому что я провела такие исследования. Они, конечно, не могут мне платить, но это ничего, я это сделаю из любви к искусству. Буду работать с их собственным экспертом, а у Берт будет своя комната прямо у главного зала. Потрясающе, правда?

— Да, ты даешь, — сказала Ники. — А что говорит Марк?

Тэсс нахмурилась перед телефоном.

— Он пока не знает. Потому что дата выставки в августе. К сожалению, это совпадает с его отъездом, но ему просто придется вернуться пораньше, вот и все. А сейчас мне надо составить список мест, с которыми предстоит связаться. Не только музеи и частные коллекции по всей Франции, но еще и Копенгаген, Брюссель, Ирландия, Нидерланды, Норвегия, Швеция, Америка, Канада и даже чертов Буэнос-Айрес.

— Надеюсь, они хоть телефонные переговоры тебе оплатят, раз ты бесплатно всем этим занимаешься.

— Да какая разница? Ничего интереснее я в жизни не делала, — отозвалась Тэсс.

Марк снял трубку.

— Вы хотите поговорить с моей женой? Извините, но она подходит к телефону только по поводу художницы по имени Берт. Вы из Национальной Галереи? Или из коллекции Ордрупгаардсамлинген? Нет? Ну тогда вам не повезло. Минуточку. Тэсс! Это Марджи.

— О чем это он?

— Лучше и не спрашивай, — отозвалась Тэсс, потом добавила, понизив голос, — ситуация сейчас немного напряженная. А ты как?

— Хорошо, если не считать того, что я сто лет тебя не видела, а мобильный у тебя вечно занят. Что с тобой происходит?

— Ты не поверишь, но я помогаю устроить крупную выставку, на которую придет каждый художественный критик из всех серьезных газет страны, а на следующей неделе в это же время я буду выступать на радио в программе «Час женщины». Буду говорить о Берт Морисо вместе с Томасом из галереи Тейт, он замечательный человек и настоящий эксперт, но я совсем не боюсь и не нервничаю. Я полна покоя и изящества, прямо как лебедь.

— Ух ты, Тэсс! А ты времени зря не теряла. Что по этому поводу думает Марк?

— Мне бы очень хотелось, — сказала Тэсс терпеливо, — чтобы все мои подруги перестали меня спрашивать, что мой муж думает о том, что я делаю со своей жизнью. Вряд ли коллеги Марка интересуются, когда он заключает крупную сделку, что об этом думает Тэсс. Уж позволь мне самой отвечать за свои решения.

— Ого, — проговорила Марджи, — какая ты у нас стала важная.

— Я и чувствую себя важной. Меня еще будут интервьюировать несколько газет. Мне иногда кажется, что уж слишком высоко меня занесло. Я просто студентка, но им, похоже, это нравится. Я ужасно боюсь, что они спросят меня о чем-то, чего я не знаю.

— Не было ли с вашей стороны слегка самонадеянно обратиться в Тейт? — Дженни Мюррей доброжелательно взглянула на Тэсс поверх полукруглых очков.

— Наверное, — нервно призналась Тэсс, откашливаясь. Ей очень мешал ужасный красный свет над дверью в студию, который светил прямо ей в глаза. Именно он сильнее всего напоминал, что она была в прямом эфире на всю страну. — Но я очень сильно ощущала тот факт, что мир искусства ее в основном игнорировал, и нужно восстановить равновесие. А игнорировали ее, — сказала она, начиная увлекаться, — часто в пользу мужчин-художников, не отличавшихся равным ей даром.

— Например?

У Тэсс вышибло из памяти решительно все на свете.

— Э-э… Сислей, — сказала она. О господи, и как же она будет это обосновывать? Слава богу, она не сказала «Ренуар». Это было бы еще хуже.

— И каким образом? — спросила Дженни.

— Потому что я считаю, что как женщина, как и я сама, конечно…

— Безусловно, — улыбнулась Дженни.

— Что она, как женщина-художница…

— Думаю, это мы уже установили.

Тэсс глубоко вздохнула и продолжила.

— Она обращается к женщинам так, как не могут другие художники. Понимаете, многие ее работы считались просто «домашними», но ведь из этого и состоит наша жизнь — укладывать детей в постель, играть с детьми на траве, собирать вишни (что?). И женщины на ее картинах показаны честно, без всей этой чувственности как у трески, которая часто встречается у мужчин-художников того периода… (Треска? Она и правда помянула треску? При чем тут рыба?)

— Кажется, я впервые в жизни услышала слово «треска» для описания чувственности, — рассмеялась Дженни. — Так как же вы начали собирать ее работы?

— Это было сложно, — сказала Тэсс, кивая, но потом поняла, что никто ее не видит. — Сначала я постаралась выяснить, где хранятся ее основные полотна. Оказалось, что в галереях и частных коллекциях по всему миру. Потом я туда звонила, с помощью Томаса, конечно. А если так ничего не добивалась, то писала письма. Еще одна проблема заключалась в том, что, представьте себе, не существует окончательного каталога ее произведений, хотя сейчас этим занимаются три французских эксперта. Реакция была просто потрясающая. Мы думаем, что сумеем собрать примерно семьдесят пять процентов ее работ, в том числе те, которые еще никогда не выставлялись.

— А теперь, Томас Старки, как я уже сказала в начале интервью. Вы директор, ответственный за новые проекты. Почему же эти полотна так долго скрывались от внимания широкой публики? Я хочу сказать…

Тэсс опустила глаза и увидела, что руки у нее трясутся и вспотели. О господи, она надеялась, что хотя бы голос не дрожал. Но все это прошло быстро. Слишком быстро. Она ведь не сказала ничего очень уж глупого, так? Только про треску. И слишком часто повторяла «несомненно». Несомненно. И кивала. Ну, так или иначе, все закончилось.

— К сожалению, — продолжала Дженни, — это все время, которое мы можем уделить данной теме. Далее, говорят, что путь к сердцу мужчины ведет через желудок. Как сообщает Кэтрин де Суза, ясно, что даже сегодня…

Слава богу, подумала Тэсс, когда Дженни дала знак, что они могут снять наушники, и подняла руку, не разрешая им говорить, пока в эфир не пошла пленка. Потом она сказала:

— Отлично. Это было очень интересно.

— Я не слишком нервничала? — спросила Тэсс.

— Нет-нет, вы молодец, все прозвучало замечательно. Можно мне прийти?

— О да, это будет здорово, — отозвалась Тэсс. — Я проверю, чтобы вам послали билеты на открытие для прессы.

— Она сказала, — выпалила Тэсс в трубку телефона, — что восхищается тем, что я сделала. Это самый счастливый день в моей жизни после получения диплома с отличием! Ты меня слушала? Я была очень ужасна? Много чепухи наговорила? Ты не представляешь, как я нервничала. Загорелся красный свет, и меня прямо парализовало, в голове пусто, и когда открыла рот, то голос у меня оказался как у Минни Маус под наркотой, и…

— Тэсс, успокойся. Тебя заносит. Я все поняла. Нет, ты не была похожа на Минни Маус. Ты говорила по делу. Ну, в основном. Какие ты глупости говорила? Ну, ты очень часто говорила «несомненно». Но это ничего, — поспешно добавила Марджи. — А треска меня немножко озадачила, но это милое необычное слово. Могло быть хуже. Ты могла сказать «палтус». Конечно, я приду. Я ни за что не пропущу твой дебют. Это значит, что я могу пойти и купить себе новый наряд. Уж извини, но я не собираюсь появиться на твоем потрясающем дебюте в мире искусства, одетая как мать-одиночка без гроша в кармане. Я буду сиять, дорогая, в каком-нибудь сексуальном мини. Хочешь, я притворюсь знаменитостью? Я могу быть Вайноной Райдер. Что, я слишком стара? Спасибо, я тоже тебя люблю. Ага, пока, героиня.