Я никогда не полюблю

11

Глэдис, как сквозь вату, услышала приближающийся вой полицейской сирены. Потом раздалось хлопанье дверец машин: невольные свидетели разъезжались по своим делам. Глэдис спрятала лицо на плече Дэйва: сейчас ей не до остального мира, она все равно не в состоянии воспринимать происходящее. Для нее сейчас вообще ничего не имело значения, кроме одного-единственного – Дэйв пошел за ней. Он поддержал ее, защитил, постарался дать то, в чем Глэдис нуждалась больше всего.

– Всем оставаться на своих местах! – раздался низкий мужской голос. – Не покидать место происшествия!

– Офицер, послушайте, если я понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, – заявил Дэйв. – Леди тоже будет там. И я хочу вам первому сказать об этом: я стану отцом.

– Да ну? Черт меня побери! Ведь она уехала тогда с другим парнем… Разве она не собиралась выйти за него замуж?

– Все изменилось, офицер. И я благодарю вас за помощь и за то, что вы правильно оценили ситуацию.

Глэдис осторожно приоткрыла один глаз. Да, верно: за сценой с интересом наблюдали те самые двое полицейских, которые пришли к Дэйву в тот незабываемый вечер. Стоявшая рядом женщина потянула одного из них за рукав и приглушенно проговорила:

– Она беременна. Это объясняет все.

– Ей следует лечь, прийти в себя, ей нужен уход, – твердо заявил Дэйв. – У меня на руках настоящая драгоценность. Дадут же мне когда-нибудь дорогу или нет?

Глэдис задумалась было, кого именно Дэйв назвал «драгоценностью» – ее или ребенка, но сейчас было не время для таких вопросов. Вообще не время для вопросов.

Конечно, ситуация сложилась напряженная, но, к счастью, никто не пострадал, и толпа быстро успокоилась. Пока Дэйв шел к дому, его хлопали по спине, поздравляли и желали всего хорошего.

Глэдис почти надеялась, что, выбравшись из толпы, Дэйв хотя бы из вежливости поинтересуется ее самочувствием, но он молчал всю дорогу, пока нес ее на руках в свой дом. Она тоже не проронила ни слова, понимая, как хрупок воцарившийся между ними мир. Если Дэйв тревожился только за ребенка, которого, похоже, уже считал своим, самым мудрым для Глэдис было ждать дальнейшего развития событий и не торопить их.

Дэйв прошел прямо в спальню и бережно уложил Глэдис на постель. Когда он отпустил ее, ей показалось, что она лишилась чего-то очень важного, и ощущение утраты было столь велико, что ей пришлось стиснуть зубы, лишь бы не заплакать. Она широко распахнула глаза, пытаясь по выражению лица разгадать чувства и мысли Дэйва.

Он тяжело дышал, видно было, что ему нелегко дался путь с Глэдис на руках. Он просто устроил представление для того полицейского, подумалось ей. Глядя на это лицо, осунувшееся от усталости, на кривящиеся в привычной иронической усмешке губы и потемневшие голубые глаза, Глэдис отчетливо поняла: он вовсе не рад грядущему отцовству. И надежды, которые расцвели в ее душе, начали увядать.

– Оставайся здесь! – приказал Дэйв. – Я принесу тебе чашку чая.

Но Глэдис и так была слишком слаба, не в силах даже пошевелиться. Утро выдалось просто чудовищным, и, похоже, положение ее не изменилось, хотя Дэйв и пришел на помощь. Ей оставалось только размышлять о том, можно ли еще что-то спасти, хотя бы крупицы их былой любви. И удастся ли хоть что-то возвести на этих крупицах…

Дэйв вернулся с чаем и не подал чашку Глэдис, а поставил на столик у кровати. Он пододвинул стул, впрочем не слишком близко, и устроился на нем с выражением решимости и одновременно терпения на лице. Глаза его смотрели настороженно – он явно не хотел выдавать свои чувства.

Глэдис приподнялась и принялась за чай. Ей следовало восстановить силы, прежде чем снова заговорить с Дэйвом.

– Почему ты передумал? – спросила она, когда молчание стало невыносимым.

– Во многих отношениях ты, Глэдис, далека от совершенства, но, несмотря на все твои недостатки и предрассудки, на твое нежелание понять меня, у тебя есть внутренний стержень. – Он иронически улыбнулся. – Твои принципы, убежден, очень важны для тебя. Я вспомнил об этом лишь спустя несколько минут после твоего ухода. И тогда решил, что, как бы ты ни относилась ко мне, это действительно должен быть мой ребенок.

– И тебе это небезразлично?

– Я все-таки человек, – насмешливо ответил Дэйв. – Я всегда мечтал, чтобы у нас с тобой были дети, Глэдис. Я надеялся… – Он пожал плечами и склонил голову. – Впрочем, не стоит размышлять о том, чего не произошло. По крайней мере, это случилось сейчас. – Он бросил быстрый взгляд на Глэдис. – Ты уже думала о том, что собираешься делать?

– Все выяснилось только вчера, – коротко отозвалась Глэдис; ей вовсе не хотелось еще больше оттолкнуть от себя Дэйва, дав неверный, с его точки зрения, ответ.

– Для тебя это, конечно, стало большим потрясением, – мягко произнес Дэйв.

Неожиданно ласковые нотки в его голосе едва не заставили Глэдис расплакаться.

– Да, – призналась она отворачиваясь и, чтобы справиться с волнением, отпила чая. – Спасибо, что помог мне выбраться из этой заварушки на улице.

Запоздалая благодарность, но уж лучше поздно, чем никогда…

– Это самое малое, что я мог для тебя сделать, – пробормотал Дэйв. – Ужасно, что я так говорил с тобой. Прости. Я не мог выбрать более неудачного времени…

Он действительно чувствовал себя виноватым, и глубокое сожаление в его голосе придало Глэдис смелости.

– Я тоже скверно обходилась с тобой, Дэйв. – Она наконец решилась поднять на него глаза и слабо улыбнулась. – Я все неправильно понимала. Все, что только можно было.

– Трудно изменить то, что уже вошло в плоть и кровь, – не без сочувствия заметил Дэйв. – Если учесть, что ты считала меня обманщиком, такая реакция была вполне естественной.

– А ты не обманывал меня, Дэйв?

Она ждала ответа затаив дыхание.

– Я хочу, чтобы ты знала, Глэдис, – тихо молвил он, – я никогда не был тебе неверен. Я не изменял тебе – ни с Джулией, ни с кем-либо еще. Мне просто не нужны были другие женщины.

Сердце Глэдис зашлось от боли при воспоминании, она не смогла удержаться от вопроса:

– Тогда почему она настаивала, что забеременела от тебя?

Дэйв покачал головой.

– Только она способна объяснить тебе это, Глэдис. Во всяком случае, она так упорствовала в своих обвинениях, говорила так убежденно, что и меня заставила бы поверить… возможно. – Он снова вздохнул и посмотрел на нее – так устало, что у Глэдис похолодело внутри: – Скажи, разве нам станет лучше оттого, что мы примемся ворошить прошлое?

Она опустила глаза, пытаясь сообразить, как ей поступить. Если не разрядить ситуацию, она может потерять все, чего успела достичь. Что бы ни случилось в прошлом, им сейчас нужно думать о будущем. И не только ради самой Глэдис… Ширли права. Ей действительно необходимо быть рядом с Дэйвом.

Несмотря на всю важность того, что она должна была произнести, Глэдис все-таки побоялась посмотреть ему прямо в лицо и, уткнувшись взглядом в простыни, тихо спросила:

– Теперь, когда ты все знаешь о ребенке… Как ты намерен поступить, Дэйв?

Молчание. Напряженное тяжелое молчание, в котором, казалось Глэдис, сейчас решалось будущее – ее, Дэйва, их ребенка. Она страшилась ответа, однако неведение было еще ужаснее.

– Ты не против подумать о том, чтобы снова выйти за меня замуж, Глэдис?

Она вскинула на него глаза: нет, он не мог сказать такого! После того что говорил прежде… Но Дэйв выдержал ее взгляд – его предложение было сделано вполне серьезно.

– Да.

Она словно со стороны услышала свой собственный шепот, почти вздох, идущий из самого сердца, – даже не успела обдумать ответ, а он уже сорвался с губ.

– Признайся, Глэдис, в тебе говорит страх или ты действительно хочешь, чтобы мы снова были вместе? – тихо спросил Дэйв. – Если это только ради ребенка…

– Нет. – Ее глаза умоляли его поверить. – Ради нас, ради всех троих, Дэйв.

Он кивнул. В его глазах зажглось понимание.

– Все, на что ты решалась, ты всегда делала от чистого сердца.

Глэдис набрала в грудь побольше воздуха.

– А что подсказывает твое сердце, Дэйв? Его губы дрогнули.

– Если мы собираемся пожениться, я просил бы тебя оставить преподавание в школе Майка. Возможно, это стеснит твою свободу, но меня не устраивает это место. Ты можешь начать сравнивать, а мне это не понравится.

– Я больше там не работаю. Я расторгла контракт в тот же вечер, когда уехала с Майком.

Дэйв изумленно поднял брови.

– Серьезные перемены… Твоя мать, Майк, твоя работа – и все за один вечер?

– Мне кажется, это ты ускорил события.

– Но ты же не хотела снова быть со мной.

Глэдис улыбнулась, словно извиняясь.

– Хотела… Я только не желала делить тебя со Стефи.

Его лицо застыло. Он отвел взгляд и посмотрел на горизонт – туда, где сияющее небо сливалось с синевой моря.

– И где же ты работаешь теперь? В другой школе? И по-прежнему живешь у Ширли?

– Нет. Я сняла комнату в частной гостинице на следующий день после того, как ты появился у Ширли. А работы я еще не нашла. Никакой, – честно прибавила она, хотя понимала: Дэйв может решить, что она явилась к нему от отчаяния и безнадежности, а вовсе не по зову сердца.

На скулах Дэйва заходили желваки. Он повернулся к Глэдис, двигаясь подчеркнуто медленно, и в глазах его вновь заиграли насмешливые огоньки.

– Что ж, по крайней мере, ты пришла ко мне, а не вернулась к своей матушке. Это уже что-то.

Глэдис вспыхнула.

– Я вовсе не собиралась просить тебя о помощи. Я бы справилась одна, если бы…

– Забудь об этом, – резко прервал ее Дэйв. – Отныне мы вместе, а там уж будь что будет.

Но в их решении снова соединить свои судьбы почему-то не было радости. Дэйв держался чересчур спокойно, а Глэдис очень уж старалась скрыть переполнявшие ее чувства. Во всех их действиях и речах сквозила слишком очевидная настороженность: когда разговор затрагивал больную тему, оба поспешно меняли ее, не желая задевать раны, которые и без того успели разбередить утром. Оба словно набросили темный покров на прошлое и сосредоточились только на планах на будущее.

Дэйв принес на обед салат и несколько свежих булочек. Ни он, ни Глэдис есть не хотели – просто делали вид, что все в порядке, словно нынешний день был самым рядовым и обычным, а вовсе не переломным пунктом всей жизни.

Глэдис с огромным облегчением приняла предложение Дэйва провести остаток дня в постели, покуда он заберет ее вещи из гостиницы и оплатит счет. Они так тщательно взвешивали каждую фразу, так боялись задеть друг друга неосторожным словом, что возникшее из-за этого напряжение стало действовать им на нервы. Они старательно делали вид, что все идет нормально, но поддерживать беседу никак не удавалось. Это поправимо, уверяла себя Глэдис. Просто нужно время, чтобы снова привыкнуть друг к другу. Разве Дэйв не доказал, что волшебство чувств все еще связывало их?

Любовь не умерла.

Не могла умереть.

Глэдис не позволит ей умереть.

Она пробьется к душе Дэйва, к его сердцу, и все станет как прежде… Но эта задача оказалась вовсе не такой легкой, как полагала Глэдис.

…Она проспала большую часть дня – сказались бессонница предыдущей ночи и напряжение утра. Проснувшись, к своему тихому ужасу, Глэдис обнаружила, что невидимая стена между ними не исчезла, и Дэйв не позволял ни на шаг сократить разделявшую их дистанцию. Он привез ее вещи из гостиницы и разместил их в шкафах, но, несмотря на доброту и заботу о Глэдис, его поведение странным образом изменилось: оно словно исключало любые близкие или интимные отношения. Они даже не касались друг друга. И снова в душе Глэдис начали оживать прежние страхи.

Весь вечер у нее сохранялось ощущение, будто она идет по острию ножа – осторожно, бесконечно осторожно, только бы не сделать неверного шага, только бы не сорваться в пропасть…

Дэйв повел ее в ресторанчик по соседству. Они поужинали при свечах, и обстановка весьма способствовала появлению романтических настроений, возникни между ними хотя бы искра близости. Но, как ни пыталась Глэдис, ей удалось только поддержать подобие светской беседы, не больше.

Она спросила Дэйва о его работе – тема, казалось бы, безопасная. Однако Дэйв заметил сухо, что уж на сей раз проблема денег их волновать не будет: в понедельник он откроет на ее имя счет в банке и ей ни перед кем не придется отчитываться в своих тратах. Ему хотелось, чтобы в финансовом плане она была свободна.

– Я выхожу за тебя замуж не из-за денег, Дэйв, – порывисто возразила Глэдис: невыносимо думать, что подобная мысль могла прийти ему в голову.

Он был явно удивлен.

– Я знаю, Глэдис.

– Тогда почему же?..

Она в растерянности повела рукой, не в силах объяснить что чувствует: невидимую стену, возведенную им вокруг себя, стену, сквозь которую ей никак не пробиться.

– Супругам поровну принадлежит все имущество, верно? – спросил он со спокойным вызовом. – Или ты не хочешь принять то, что когда-то сама дала мне? Ты не согласна?

– Нет, – очень тихо проговорила она.

По спине Глэдис пробежал холодок: она поняла, что ей возвращается долг, оставшийся со времен первого супружества. Долг, который уже дважды пытались оплатить.

Что еще сделать, чтобы он принял ее, или ей никогда не расплатиться за то, что она столько раз отвергала Дэйва? Прошлое снова преследовало Глэдис, хотя оба они стремились поскорее о нем забыть. Даже если прежде Глэдис считала себя правой во всем, легче ей сейчас от этого не становилось.

…Лежа рядом с Дэйвом в постели, она снова принялась обдумывать свое намерение вернуться к нему. Была ли она права? Он даже не поцеловал ее перед сном, ничем не намекнул, что хотел заняться с ней любовью. Они спали вместе, но словно разделенные миллионами миль.

Может, Дэйва беспокоили ее отношения с Майком? Но это же не остановило его, когда он решил увезти ее к себе на выходные… Или он не мог забыть об обвинениях в адрес Стефи? Неужели он по-прежнему не чувствует ничего, как сказал сегодня утром? А если так, удастся ли Глэдис изменить их отношения? Или все-таки уже слишком поздно?..

Ее тело застыло, словно оцепенев от боли. Ей так хотелось прижаться к Дэйву, обнять его… Он был нужен ей, она так мечтала о его любви, однако не могла заставить себя сделать первый шаг к близости. Пусть бы он дал ей хоть крохотную надежду… Но этого не произошло.

Глэдис начинала ненавидеть великолепное огромное ложе. Если бы снова оказаться в своей старой узкой двуспальной постели – в той самой, что она проклинала все годы супружества! Посередине была впадинка, из-за которой даже в самые жаркие ночи они засыпали в объятиях друг друга…

Дэйв прав, с горечью подумала Глэдис. Куча денег не заменит чувства. Сколько же времени может продлиться отчуждение между ними? Вдруг Дэйв проверяет, искренне ли она согласилась на повторный брак, и не настаивает на интимных отношениях, чтобы у нее было время спокойно обо всем поразмыслить? Или он так наказывает Глэдис за то, что она скверно обращалась с ним?

Сколько бы ни билась Глэдис над этими вопросами, она так и не смогла прийти к какому-то решению и наконец уснула, совершенно измотанная бесплодными раздумьями. На следующее утро ничего не изменилось. Когда она проснулась, Дэйва в постели уже не было…

Приняв душ и одевшись, она вышла на террасу и увидела там Дэйва. Столик был накрыт для завтрака, даже кофе уже ждал Глэдис. Они вежливо пожелали друг другу доброго утра, едва обменявшись взглядами.

Дэйв настоял на том, чтобы самому налить ей кофе, и Глэдис принялась прогуливаться по террасе: растущее беспокойство не давало ни минуты усидеть на месте. Она попыталась насладиться солнечным светом, видом на море – но нет. При других обстоятельствах она назвала бы утро прекрасным, теперь же не замечала окружавшей ее красоты, не чувствовала ни малейшей радости. И оттого, что Дэйв был рядом, лучше не становилось.

Он передал ей чашку кофе и спросил, что она будет есть на завтрак. Если он еще раз обратится к ней с такой холодной вежливостью, нервы Глэдис не выдержат. Она схватила Дэйва за руку и подняла на него умоляющие глаза.

– Я хочу, чтобы ты знал, Дэйв: я редко сравнивала тебя с Майком, но всякий раз, когда я была с ним и вспоминала о тебе, сравнение было не в его пользу.

Ей казалось, что эти слова помогут хотя бы частично разрушить разделяющую их преграду.

– Серьезная дилемма, не правда ли, Глэдис? – суховато заметил Дэйв, его глаза словно смеялись над этой жалкой попыткой прояснить отношения.

– Именно поэтому мне нужно было встретиться с тобой… тогда, – продолжала Глэдис, чувствуя, что ей почти нечего терять. – Если я собиралась выйти замуж за Майка…

– Ты по-прежнему предпочитаешь яйца всмятку?

– Черт бы все побрал! Зачем ты это делаешь?!

Глэдис отпустила его руку и отвернулась, чтобы поставить чашку на стол и хотя бы немного успокоиться. Ее пальцы дрожали. Она глубоко вздохнула, сознавая, что, если сейчас даст волю гневу, возможно, потеряет все.

Когда Глэдис снова обернулась к Дэйву, она опять была просительницей, умоляющей о понимании:

– Дэйв, я пытаюсь рассказать тебе о своих чувствах. Достаточно было одного вечера с тобой, и я уже и думать не могла о том, чтобы выйти за Майка. Все те ужасные вещи, которые я тебе наговорила, все те жестокие слова… Все потому, что была задета моя гордость, потому что я поняла: ты по-прежнему желанен мне. Я просто сорвалась…

– Я знаю, Глэдис, – спокойно ответил он.

Нет, у нее по-прежнему ничего не выходило!

Ее слова не имели для Дэйва никакого значения, они разбивались о броню его невозмутимости и ни одно не достигало цели.

– Я же открылась тебе, неужели ты не видишь?! – в отчаянии воскликнула она. – Неужели ты не можешь хотя бы пойти мне навстречу?

Должно быть, этот всплеск эмоций задел-таки некую струну в его душе. Безразличие сменилось выражением усталости.

– Почему непременно нужно какое-то потрясение, чтобы понять, кто мы и чего желаем? – Это были скорее мысли вслух, нежели вопрос.

Глэдис вспыхнула от стыда. Если бы не беременность, она никогда бы не пришла к Дэйву – он прав… Она никогда не призналась бы ему в том, что прошлое не забыто. И он догадывался об этом.

– Ты хочешь, чтобы я пошел тебе навстречу, – безжалостно продолжал он. – Скажи мне, Глэдис, сколько раз за последние три года ты задумывалась о своих чувствах? Сколько раз ты пыталась заново осмыслить, что произошло тогда? Сколько раз с тех пор, как ты выгнала меня из дома и расторгла наш брак, ты пыталась пойти мне навстречу?

Она не сумела выдержать его взгляд и с горечью отвернулась, понимая, что проиграла.

– Ни разу, – упавшим голосом созналась она.

– Именно. А когда пройдет первое потрясение – что будет тогда, Глэдис? Вспомнишь ли ты, почему пришла ко мне? Или былое снова затуманит твой разум?

Уже без особой надежды она все-таки попробовала успокоить его подозрения:

– Дэйв, я обещаю…

– Последние свои обещания ты нарушила.

– Первым нарушил их ты. – Глэдис еще пыталась защищаться.

– Нет, не я, – едко сказал он. – Ты не захотела меня слушать. И сейчас ты тоже не слушаешь меня.

Глэдис почувствовала, как кровь отливает от щек. Она вспомнила, как Дэйв вчера говорил, что никогда не изменял ей. Никогда. У нее нет оправданий.

– Ну, так как же тебе сварить яйца? – спокойно повторил вопрос Дэйв.

– Всмятку, – сдавленно выдохнула она. Он принес завтрак. Они поели вместе, молча, не пытаясь даже на мгновение коснуться друг друга. В конце концов, Дэйв тихо проговорил:

– Так не пойдет, Глэдис.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она растерянно. Он еще не дал ей ни единого шанса на примирение. Может, он все-таки передумал?

Глэдис смотрела на Дэйва со страхом. Его решительный вид породил в ней недобрые предчувствия.

– Я хочу сказать, что нам тяжело вместе, – без колебаний ответил он.

– И что же ты собираешься делать? Глэдис знала, что бы ни надумал Дэйв, ей нечего противопоставить ему и нечем защититься. А у него явно созрел какой-то план.

– Как ты себя чувствуешь сегодня? – поинтересовался он.

– Прекрасно.

– Как насчет того, чтобы нанести один визит? Возможно, это займет много времени.

– Хорошо.

Покорная судьбе, Глэдис опять решила: пусть будет что будет.

– Есть одна женщина… Я хотел бы, чтобы ты с ней встретилась.

Сердце Глэдис упало. Другая женщина!

Нет, решительно подумала Глэдис, она ни за что не откажется от Дэйва. Не уступит его никому – ни любовнице, ни какой-либо другой женщине. Он принадлежит только ей, Глэдис. Он принадлежит их ребенку. Так оно и будет, даже если ей придется ради этого сражаться с судьбой всю жизнь.

Глэдис резко обернулась к Дэйву.

– Я готова встретиться с этой твоей женщиной в любое время!