Я просто тебя люблю (СИ)

Глава тринадцатая

Глава тринадцатая

Если моё, значит, моё. Если чужое, значит, мне это уже не нужно

(Из наблюдений мистрис Шор)

Посещениями местные раненых не баловали, только ведьма-шаверка ежедневно заходила. Но сидящую на краешке шаевской постели со старухой при всём желании спутать невозможно было. Несмотря на чёрные покрывала, тщательно скрывающие и лицо и фигуру.

— Да заходи, раз уж пришла, — сказала, к Архе не поворачиваясь.

Лекарка постояла, раздумывая, что в данном случае разумнее: драпануть со всех ног, как и собиралась, или приглашением воспользоваться. И всё же вошла, аккуратно за собой дверь прикрыв. Но далеко отходить не стала.

— Надо же, думала — убежишь, — хмыкнула из-под вуали Тьма.

Осторожно так хмыкнула, тихонько, будто боясь ифовета разбудить. Ведунья только сейчас заметила, что богиня держит руку демона, пальцем его поглаживая. Палец явно принадлежал молодой женщине и, скорее всего, леди: тонкий, с аккуратными костяшками, отполированным ногтём, формой на орешек миндаля похожим. И кожа у богини оказалась светлая, обычная — без чешуек или, например, пушка.

— От вас убежишь, пожалуй, — ответила Арха не слишком уверенно.

Что делать, лекарка никак не могла решить. Учитывая их последнюю встречу и разговор, стоило, наверное, в ноги падать и о прощении умолять. Но, во-первых, не хотелось. Во-вторых, отношения у ведуньи с Госпожой почти дружеские сложились. А, в-третьих, кажется, она сама в данный момент не жаждала, чтобы перед ней ниц простирались.

— Верно, — кивнула сидящая, — от меня не убежишь. Если, конечно, сама не захочу. Вот он, дурачок, уж сколько лет пытается. То так попробует, то эдак. И результат-то один, а всё не уймётся.

Тьма нежно поцеловала через вуаль ладонь демона.

— Так это наказание? — догадалась Арха. — Или демонстрация, что нам деваться некуда?

— Что это? — вроде бы там, под покрывалами, кто-то злиться начал. — Сколько раз повторять тебе, тупое существо: вы сами решаете, что и как вам делать. Са-ми! Я не вмешиваюсь, не помогаю, и не мешаю. По крайней мере, без просьбы. Он ни о чём не просил. В этот раз.

— Не вмешиваетесь, — покорно согласилась лекарка, живот оглаживая.

— Нет, не вмешиваюсь. Только предлагаю возможности. Принимать или не принимать их ваше решение.

— Ну да. Просто есть предложения, от которых невозможно отказаться.

— Предложения, от которых невозможно отказаться — это такая же глупость, как божественная воля, меньшее зло или ложь во благо. Даже не глупость, а желание смертных оправдать свои поступки, спихнуть на других ответственность. Зло всегда остаётся злом. Или перестаёт им быть вовсе. А божественная воля всего лишь предложение нескольких вариантов. Конечна только смерть. Но и она, как ты остроумно заметила, не всегда зависит от богов. Кстати, чаще всего смерть — это лишь логическое завершение череды ваших выборов. И начинается она с решения женщины рожать или нет.

Тьма встала, аккуратно поправила на груди Шая одеяло, истинно материнским жестом ифовета по всё ещё бледной щеке погладила.

— Знаешь, что меня удивляет больше всего? — спросила негромко. — Чем разумнее и самостоятельнее становятся существа, тем больше вас привлекает жертвенность. Взять хотя бы такую забавную штуку, как любовь. В любых её проявлениях. Раз нет жертвенности и страданий, то не любовь это вовсе. Хотя нет, неудачный пример. Кто знает, что это за штука такая?

— Ну вы-то, наверное, знаете, — ляпнула-таки Арха, не успев язык прикусить.

— Поменьше язвительности, девочка, — с легким раздражением, но, в общем-то, спокойно, ответила богиня. — Тем более в таких деликатных вопросах. Ненароком можешь и на больную мозоль наступить. А ковыряться в божественных ранах чревато для благополучия.

— Я не… — протянула лекарка растерянно.

— Я не, я не, — передразнила Тьма, на столике склянки с зельями переставляя. — Вечно так: сначала ляпнут, а потом блеять начинают. Как думаешь, богам доступна зависть? Молчишь? Вот теперь, когда мне поговорить приспичило, эта молчит. Придется за тебя отвечать. Доступна. Только она из всего вашего богатого арсенала и доступна. И ещё, пожалуй, любопытство. Хотя многие утверждают, будто мы любим своих созданий.

Богиня двумя пальцами взяла флакон — за донышко, и за горлышко — поднесла его к свету, словно проверяя, сколько в нём осталось.

— Но я бы задала другой вопрос: а кто любит нас? Вот ты… Ладно, не меня. Ты мать мою любишь?

— Я… — лекарка не сразу и нашлась, чтобы такого даже не умного, а просто безопасного ответить. — Я верно служила ей.

— Вот, — качнула покрывалом, кажется, полностью удовлетворенная ответом богиня. — В этом и соль. Насколько верно, это мы сейчас упустим. Но ведь служила, не любила. Вы служите, приносите жертвы, выполняете ритуалы. Соглашусь, они порой забавны. Только в основе всё равно… Как бы это сказать? Нет, не сделка, она подразумевает хотя бы минимальную, но взаимную выгоду. Ты задумывалась над самим значением слова «молитва»?

— Это…

— Не старайся, — отмахнулась Тьма, в ответе явно не нуждающаяся. — Это просьба, моя дорогая, попрошайничество. Мы тебе раскурим фимиам, агнца зарежем, даже во имя твоё пытать ближнего станем. А ты взамен дай, дай, дай! Всегда дай — и ни слова о любви. Тебе не кажется, что это как минимум несправедливо?

— Невозможно любить того, кого не знаешь. Даже не понимаешь, потому что оно… Ну, огромно, — попыталась оправдать Арха, кажется, весь подлунный мир скопом.

Попытка вышла неудачной. Сама Тьма осталась такой, как прежде просто рослой женщиной, и комната никуда не делась. Но вместе с этим лекарка словно в ней оказалась, как при переходе. Лампа горит, но вокруг мрак. Глаза видят стены, но их будто и нет. Уши звуки воспринимают как обычно, но каждое сказанное богиней слово столь огромно и оглушительно, что просто не помещается в череп.

— Любить, значит, невозможно, а просить и даже требовать, запросто?!

— Не знаю, я не просила!

— Всё до разу, дорогая, — так же неожиданно, как и разгневалась, успокоилась богиня. Мир опять на ноги встал: стена оказалась всего лишь стеной, звуки звуками, а женщина, закутанная в чёрное, выглядела просто женщиной. Хотя как раз последнее впечатление было ошибочным. — Всё до разу. Рано или поздно, но ты тоже станешь умолять. Но вот вопрос: помогу ли?

— Какого ответа вы от меня ждёте? — устало спросила лекарка, в очередной раз чувствуя, что безумие очень близко.

Сумасшествие вообще с Тьмой об руку ходило.

Нет, как не крути, а общение с богами — это явно не её стезя. Ей и с простыми-то демонами не всегда общий язык находить удавалось.

— Ты думаешь, мне нужны твои ответы? — фыркнула Тьма. — А, впрочем, почему и нет? Хорошо, уговорила. Я тебе кое-что покажу, а потом спрошу. Иди сюда! Ну, чего мнёшься? Тебе не интересно, с чего наш красавец с рыжей расплевался? Или что, моральные принципы замучили, мол, подглядывать нехорошо? Так у меня их нет. Пойдём, сказала!

Если Арха и хотела возразить, то попросту не успела — воронка мрака засосала болотом, утянула на самое дно Бездны.

***

В недостатке привлекательности Шая никто и никогда не упрекал. Мальчишеские улыбки, озорные глазки и ямочка на подбородке действовали на женщин, как закупоренная бутылка с креплёной медовухой на пьяницу. То есть, рождали абсолютно определённые желания: немедленно раскупорить, выглодать до донышка и ни с кем не делиться. Но такое впечатление производил взрослый, уже созревший лорд Шаррах.

В этой же призрачно-настоящей реальности молоденький блондин…

За других Арха, конечно, ручаться не могла. Но у самой лекарки при виде юного кадета возникли совсем уж дикие желания: обнять, затискать, непременно присюсюкивая и причмокивая. Желания, безусловно, странные. Но что делать, если в юном Шае было что-то и от эдакого игривого котёнка, и от лопоухого щенка, и от пушистого цыпленка?

Короче, милоты ему при рождении отсыпали с избытком. Ну а чёрная с золотом кадетская форма и вовсе делала его похожим на фарфорового Кана, приятеля не менее фарфоровой Агнош, подруги всех девочек империи. В смысле, подруги девочек, обладающих папами, способными заплатить за Агнош, Кана, немалый гардероб, дом, карету, лошадей и прочее богатство, идущее с куклой в комплекте.

Правда сейчас Шай скорее походил на зверёныша лесного кота: того и гляди начнёт шипеть и плеваться.

— Получается, слово «любовь» для вас ничего не значит, отец? — процедил молодой лорд, петухом голову вскидывая.

И до белых костяшек стискивая рукояти парных мечей в чересчур щедро украшенных ножнах, будто вот-вот бросится на старого лорда, который, кстати, не таким уж старым выглядел. По крайней мере, в этом времени вторым подбородком он обзавестись ещё не успел.

— Интересно, что оно для меня значить должно? — усмехаясь вполне дружелюбно, осведомился старый Шаррах. — Впрочем, это всё романтика и лирика, сын. Тебе, в столицах воспитанному, может, и дозволено такими материями мерить. А мне стоит о будущем думать. Вот я и подумал: хочешь жениться — женись, только счастлив буду. Но уж никак не на дочери временной жены моего сводного брата, да ещё и младшего. Но не расстраивайся, найдём девушку подходящую. Если уж тебе приспичило трахаться на законных основаниях.

В точности употреблённого лордом глагола Арха не вполне уверенна была. Не потому что бранных слов не знала, смысл без труда улавливался. Просто говорили демоны по своему, по ифоветски. Но лекарка их почему-то понимала прекрасно. Правда, словно с запозданием: сначала слышала непонятную фразу, а следом, как эхо, понятную. Магия Тьмы, что тут скажешь?

— Я хочу только Ирду! — набычился Шай.

— Не сомневаюсь, что и она тебя тоже, — глумливо ухмыльнулся старик. — Но ты забываешь, что эта девочка уже отдана Ношу. И они даже успели соединиться перед Тьмой, чему свидетели есть.

— Но клятв они не давали и брачный контракт не подписан! — упрямо возразил блондин.

— Контракты, клятвы! Какое нам, Истинным, дело до этого? — отмахнулся от сына лорд Шаррах. — По нашим законам она жена. Всё, отстань от меня со своими глупостями! Симпатичных баб полон замок, если тебе столичных не хватает, выбирай любую. Хочешь конкретно эту — забирай, коли Нош позволит. Ваш брак, длинною в год, я благословлю. Но не больше.

— Нош! — тут же вскинулся Шай, резко повернулся в одну сторону, в другую, горящими глазами выискивая кого-то среди стоящих вдоль стен ифоветов. И снова рукояти мечей сжимая, но теперь уже по-другому, положив руки крест-накрест — убивать собрался. — Нош арш Шаррах, где ты?

— Здесь я, — насмешливо отозвался вышедший вперёд демон.

О том, что он хорош был, даже упоминать не стоит — ифовет же. Правда, в отличие от большинства тут присутствующих, чернявый, да и смугловат. И черты лица не по местному резковаты. Впрочем, ему даже шло, некоторой экзотичности добавляло. А небесно-голубые глаза в контрасте с желтоватой кожей и вовсе сияли, будто не настоящие.

Над Шаем он, пожалуй, на полголовы возвышался — никак не меньше, да и в плечах пошире.

— Я хочу то, что принадлежит тебе! — выкрикнул блондин.

И перестарался с эмоциями. Голос сорвался на фальцет, дав юношеского «петуха». Присутствующие, тактом, видимо, с рождения обделённые, захихикали. Черноволосый ухмыльнулся, глядя на парня сверху вниз даже не пытаясь скрывать снисходительного призрения. Не удивительно, что от острых кончиков шаевых ушей можно запросто лучины поджигать было — такие красные.

— Хоти, — выдержав вполне театральную паузу, разрешил Нош.

— Назови свою цену!

— Выкуп меня не интересует.

— Тогда я вызываю тебя! — прошипел мальчишка, нервно губу раздвоенным языком облизнув.

— А я вызова не принимаю, — пожал плечами брюнет.

— Ты трус, Нош арш Шаррах!

— Не угадал, — хмыкнул ифовет. — Не трус. Просто, что моё, то моё и глава рода это подтвердил. А драться с тобой… Зачем? Я, конечно, не плох. Но тебя-то с детства натаскивали. Тут ясно, на чьей стороне милость Тьмы окажется. Так что, пойду я, невесту свою, пожалуй, навещу. Молодая она у меня, необъезженная ещё. На дрессировку много времени уходит.

Хмыкнул ещё разочек, да и действительно пошёл.

— Ты трус! — уже в спину рослому заорал Шай, последние остатки самообладания в Бездну посылая. Арха была уверена — сейчас точно бросится. — У тебя нет чести!

Нош остановился, обернулся медленно, будто нехотя, явно красуясь.

— Честь там у вас ценится, — бросил небрежно. — Здесь другая монета в ходу. Видать, за давностью лет, вы это забыли, мой лорд.

Поклонился без малейшего почтения и удалился окончательно.

Шай за ним не ломанулся-таки. Хотел, да не дали. Невесть откуда взявшийся Шер подскочил к молодому демону, за плечи приобнял, поволок в другую сторону, горячо на ухо нашёптывая. Старый лорд остановил его, махнув властно.

— Ты глуп, сын мой, — удручённо покачал головой Шаррах, на троне восседающий. — И впрямь забыл наши нравы. Ну что ж, наживёшь неприятностей, моей вины в том не будет. Из-за смазливой девчонки голову терять… Я уж сомневаюсь, одной ли мы с тобой крови? У Ноша сильная семья, богатая и в ней много мужчин. Подумай об этом. С ними ссориться не с руки ни тебе, ни мне.

— Плевать! — на самом деле будто выплюнул Шай. — Я хочу её, и я её получу!

— Ну и дурак, — подвёл итог старый ифовет. — Убирайся с глаз, чтоб духу твоего не было. А станешь свары в роду устраивать — и наследства, и содержания лишу. Права, оказывается, твоя мать была. Ничего хорошего из обучения у Харратов не вышло. Вот ведь как получается: дура дурой, а иной раз и курицу послушать стоит. Но чего уж сейчас говорить.

Лорд подпёр кулаком щёку, пригорюнился, видимо, о несправедливых прихотях судьбы размышляя.

***

Женская половина ифоветского замка отличалась от мужской примерно также, как булыжник от огранённого бриллианта. Хотя никакая это и не половина была — одна пятая, а то и меньше. И на замок это селище не походило совершенно. Скорее уж крепость, а то и тюрьма: высоченные и даже на вид толстые стены, сложенные из тщательно ошлифованных блоков. Один арочный проход, зато с двумя воротами и решёткой. Да скопище каменных огороженных коробок-домиков.

Въездные ворота открытыми стояли. Но чувствовалось в этой открытости что-то от: «Всем входить, никому не выходить!» Потому Арха и не удивилась, когда Шай мимо подъёмного моста кустиками пролез, долго выискивал подходящее место на стене, хотя, по мнению ведуньи, она тут везде одинаковой была. Но, видимо, ошибалась лекарка. Ифовет углядел что-то. Стащил камзол, потуже стянул хвост на затылке, поплевал на ладони, крякнул, да и полез навроде ящерицы. За что он там цеплялся — непонятно, но карабкался проворно.

Правда, взобрался демон совсем невысоко.

Ифоветок Арха заметила, только когда они с земли поднялись, рядом совсем — протяни руку и коснёшься. Как демонессы со своими полумасками, когтями и блестящими плащиками умудрились в реденькой, да к тому же колючей поросли прятаться, одной Тьме только и известно. Но ведь спрятались. И объявились совершенно бесшумно. Стояли, любовались пыхтящим парнем, переглядываясь насмешливо.

Лекарке неудобно стало. Так и тянуло подсказать Шаю, что он тут не в одиночестве корячится. Только бы всё равно ифовет её не услышал.

Наконец, одна из сагрешей — по виду старшая — смилостивилась над бедолагой, свистнула. Блондин со стены едва бабочкой не слетел, но извернулся, спрыгнул по-кошачьи мягко, поклонился. Физиономия спокойная, будто всё согласно задуманному им плану идёт.

— Добрый день, достойнейшие, — улыбнулся очаровательно. — Поверьте, моё сердце просто поёт от счастья, так вас видеть рад. Только, уважаемая Сейрда, прошу вас, в следующий раз просто скажите, мол: «Лорд Шаррах, тут мы. Не изволите нас поприветствовать?» А то свистеть… Так ведь и окочуриться недолго от переизбытка-то счастья.

— Лорд Шаррах, — в тон ему ответила командирша, — а не боишься ли ты окочуриться от попытки пролезть на запретную территорию?

— Где запретная территория? Это? — вполне искренне удивился демон, пальцем на стену за спиной возвышающуюся, указывая. — Серьезно? Спасибо, что сообщили, теперь буду знать, а то и впрямь может неудобно получиться. Я, видите ли, просто матушку свою навестить хотел, о здоровье справиться.

— Так кладбище в другой стороне, — ухмыльнулась сагреша. — А матушка ваша почитай уж лет пять назад туда переселилась.

— Серьёзно? — уже без всяких улыбок, повторил Шай, нахмурился даже. — Отец знает?

— Он мне не докладывал, — пожала плечами демонесса, — сообщили, наверное. Да и к временным жёнам лорд захаживает регулярно. Те точно новостью поделились, её место многие занять хотят. Но вы мне зубы-то не заговаривайте. Завязывайте гульфик и тащите свою очаровательную задницу куда-нибудь подальше отсюда.

— Сейрда, мне только поговорить с ней, — почти умоляюще, полушепотом попросил Шай. — Ну хочешь, сама останься!

— С кем поговорить-то, с матерью? — фыркнула демонесса. — Что-то раньше за вами таких желаний не водилось.

Блондин, не отвечая, на сагрешу смотрел, лишь помаргивал нервно прозрачным веком.

— Послушай, парень, — в гляделки наигравшись, вздохнула Сейрда. — Я всё пониманию: весна, юность, кровь кипит, а романчики столичные душу теребят. Но ты же не идиот. По крайней мере, раньше таким не был. Ну увидел девчонку, ну засвербело. Только ведь это таких неприятностей не стоит. Хочешь, сама малышку найду, раз в пять твоей Ирды симпатичнее?

— Это не жажда плоти, — медленно, трудно, тяжело кадыком дёрнув, будто силком из себя слова вытаскивая, ответил красавчик. — Это шер-ка, Сейрда. Тьмой клянусь, шер-ка.

Арха никогда раньше этого ифоветского слова не слышала, но значение поняла. Нет, не поняла даже, а прочувствовала — до гусиной кожи, до вставших дыбом волосков. Потому что от него жутью Бездны несло.

«Ка» — судьба, фатум, предопределенность. «Шер» — предназначенность. Это не любовь с первого взгляда, не вторая половинка и не наркотик — большее, в разы большее. Это неотвратимость. А что страшнее обречённости, даже если приговорён ты быть любимым и любить в жизни и во Тьме? Все равно же приговорён.

И никакой, даже крошечной надежды на счастье нет. Счастье — это уют и комфорт, спокойствие, расцвеченное редкими, а от того ещё более яркими вспышками. Шер-ка же чистое пламя, истинное безумие. А оно комфортным не бывает.

— Почему отцу не сказал? — негромко спросила демонесса, недовольно покосившись на сагрешу, отвращающим знаком беду от себя отгонявшую.

Ифовет и на это ничего не ответил. А что тут скажешь? Нет для ничего позорнее, чем в зависимость попасть, да ещё такую рабскую. И ведь не убежишь, господина не убьёшь. А если и решишься на такое, то цепи лишь короче станут, прочнее.

— Шай! — донеслось сверху радостное, счастливое.

Архе показалось, что тоненькая фигурка, закутанная в летяще-прозрачное, сейчас со стены вниз нырнёт. Видимо, не ей одной что-то такое примерещилось.

— Стой, дура! — рявкнула Сейрда. — Там же заклинания защитные, гробанёшься! А, Тьма с вами! Сейчас через калитку тебя выведут. Найра, подсуетись! — бросила суеверной.

— Спасибо, достойнейшая, — серьёзно поблагодарил демон. — Мой долг…

— Да иди ты со своим долгом! — огрызнулась сагреша. — И подальше отсюда иди, да девицу с собой прихвати. Такое добром не заканчивается. Тьфу-тьфу, чтоб нас эта пакость даже краем не коснулась.

— Мы уедем, — кивнул демон, будто соглашаясь. — И вас ни о чём просить не стану, сам справлюсь.

— Как сегодня справишься-то? — фыркнула Сейрда — Да ладно, нам иной раз не сложно и в сторону посмотреть. Раз уж ради благого дела.

— Шай!

Не знай Арха, что эта рыжая — Ирда, ни за что бы не узнала — девчонка и девчонка. Локончики завитые на плечах пружинками прыгают, платьишко кокетливо плечико открывает, губки бантиком, глаза горят. А на мордахе такое слепое обожание, что отвернуться хочется, не подсматривать. Ифоветка и впрямь ничего кругом не видела: подбежала-подлетела, споткнулась, едва не упала. Ни на кого внимания не обращая, на блондине повисла, лепеча бессмысленное, только двоим понятное, целуя, куда губы попали: в висок, нос, подбородок.

Такого выражения лица, какое у Шая сейчас было, ведунья раньше тоже не видела. И, честно говоря, не хотела бы. Потому как завидно. Шер-ка там или что-то другое, а всё же хочется, чтобы мужчина вот хоть разочек так же посмотрел, будто ты и есть вселенная, смысл жизни и всё прочее, о чём в романах пишут.

Получается, демоны на самом деле так могут?

***

Личные покои ифоветок Арха представляла совершенно иначе. Видимо, деления жилья на «мужское» и «женское» навевало слишком устойчивые ассоциации с шаверами. Но ни намёка на восточную роскошь и негу тут не было. Всё лаконично, если не сказать аскетично. Короче, убого: голые каменные стены, такой же пол. Кровать, больше смахивающая на топчан, сундук, стол, табурет. Видимо, женщин своих местные демоны предпочитали в чёрном теле держать. А, может, просто денег не хватало — все на мужицкое убранство ушли.

Только вот Ирде явно не до убожества интерьера было. Как в комнату вбежала, так и кинулась к сундуку, выгребая яркие тряпки, бросая их на пол. Глянула на наваленную груду, решительно крышку захлопнула и уселась, пристроив подбородок на колени, обняв их руками. Физиономия — никаких светильников не нужно, так от счастья сияет.

— Что это вы тут делаете, госпожа? Раскидали всё, сладу нету с вами, — проворчала женщина — служанка, судя по одёжке.

Но, как ни странно, не беса, а такая же ифоветка. То есть, такой же она по крови была, внешне-то ничем на девушку не походила. Таких… мясистых демонесс лекарке раньше видеть не доводилось. В не самую узкую дверь нянька боком протиснулась, иначе корма, суконной юбкой прикрытая, не пролезала.

— Я собираюсь! — объявила рыжая и засмеялась невесть чему.

Подскочила с пола, словно укушенная, звонко чмокнула служанку в свекольную щёку.

— Далеко ли? — подозрительно поинтересовалась женщина, на господские ласки не покупаясь. — Чёй-то я не слыхала, чтоб господин Нош выезжать готовился.

— Ну какой Нош, какой? — пропела Ирда и закружилась по комнате, метя пол юбками. В полном соответствии с архиным представлением о поведении влюблённых девиц. — Шай придёт завтра ночью, и мы уедем далеко-далеко!

— Спаси нас Тьма! — охнула нянька, схватилась за подушечную грудь, хозяйкиных восторгов явно не разделившая. — Как же это?

— А вот так! Могли бы и сегодня, но он решил ещё раз к отцу обратиться и всю правду ему рассказать. Теперь-то господин наверняка отпустит.

— Да не отпустит, а поганой метлой выгонит!

— Ну и пусть! — беспечно отозвалась девица. — Ничего мне не надо, кроме…

— Дорогого супруга? — предположили из-за двери. Негромко так предположили, но филёнки здесь тонкими были, слышно всё прекрасно. — Которому вы, леди, несомненно, верны телом и преданны сердцем.

На неспешно, даже с ленцой вошедшего Ноша рыжая уставилась с откровенным ужасом: рот приоткрыт, бровки подняты, руки к горлу прижаты — точь-в-точь кролик, змею увидавший.

В комнату демон заходить не стал. Дверь за собой прикрыл и к ней же привалился, руки на груди сложил, ноги скрестил — вид самодовольный настолько, что руки так и чешутся ему по морде съездить. По крайней мере, у Архи ладони точно зудели.

— Значит, собираетесь меня покинуть? — ответа не дождавшись, протянул ифовет. — Странно, что я об этом узнаю едва ли не последним. То есть, разрешения мужа вам не требуется, госпожа?

— Ты мне не муж! — насупилась, слегка отошедшая Ирда.

— Ну, это только твой драгоценный Шай так считает, — глумливо усмехнулся демон. Паскудная у него улыбочка была, мерзкая. С такой обычно мелкие стервецы кошек мучают и у малышни медяки отбирают. — А тебя подобные глупости стоит из головы побыстрее выкинуть. Или мне их придётся выбить.

— Господин разрешит нам уехать и даже сам проводит! — кулачки сжимая, выкрикнула девушка. — Ты даже не знаешь!..

— Да всё я знаю, — отмахнулся, как от назойливой мухи Нош. — Лорд своего сынка и слушать не станет: молодость, глупость, мысли завиральные. Придумал про какое-то шер-ка, чего его слушать? Шер старику уже всё подробно объяснил.

— Ты по пути сюда головой не бился, случайно? — помолчав и эдак пристально демона рассматривая, осведомилась Ирда. — Твой брат лучший друг Шая, он пакостить не будет.

— Был когда-то. В далёком-далёком детстве. Пока до дурачка не дошло, что этот белобрысый конкурент за папочкину любовь. Тоже идиотизм, но мне на руку. Пусть себе грызутся потихоньку. Больше пыли — меньше видят.

— А что они видеть должны?

— Я расскажу, — пообещал демон, от косяка отлипая. — Как-нибудь потом. Сейчас займёмся делами насущными. Значит так. Я тебя тут запираю, выходить никуда не сможешь, даже во двор. Служанку охранники всюду провожать будут. Но не переживай, это не надолго. День-два, а там посмотрим.

— И что за это время случится?

— Кто знает? — хмыкнул Нош. — Понимаешь, мне в детстве дико нравилась легенда про Нерхара. Слышала? Ну, он ещё заподозрил свою супругу в неверности, убил любовника. А потом велел приготовить его сердце, которое вместе с женой и съели на ужин. Естественно, о происхождении блюда шутник рассказал уже после трапезы. Ну и голову хахаля жёнушке преподнес. Мне нравится такое развитие событий. А тебе?

— Ты спятил, — выговорила рыжая так, будто на неё только что просветление снизошло.

— Даже и не надейся, — заверил её ифовет, — я в здравом уме. До встречи, дорогая моя невеста. Даже можно сказать, драгоценная — выкуп-то немалый выплачен. Так что придётся тебе очень старательно отрабатывать.

Служанка, предупредительно демону дверь придержав, закрыла её, постояла, прижимаясь ухом к щелястым доскам.

— Он убьёт лорда Шая, — прошептала пророчески и для верности ещё и головой покивала.

— Я поняла.

Ирда обхватив плечи, будто мерзла, прошлась к окну, потом к противоположной стене и снова к окну. Весёлость с неё слетела, как сдутая.

— Что делать-то будешь, деточка? — спросила нянька, на краешек постели присевшая, нервно фартук комкающая.

— Я его никому не отдам! — твёрдо заявила Ирда, словно припечатала. — Никому! Шай только мой, а я его.

— Да разве ж в этом дело-то?

— В этом. Сегодня Нош ничего сделать не успеет, а завтра… — демонесса тряхнула локонами, отбрасывая их за спину. — Отнесёшь ему с утра письмо и на словах передашь, что я всю ночь плакала, но потом успокоилась. Поняла, что ничего изменить не могу и смирилась. И чтобы помириться, приглашаю его на ужин. Потом зайдёшь к моей тётушке и попросишь у неё маковой настойки. Скажешь, что нервы у меня не в порядке. А я хочу вздремнуть перед встречей с женихом, чтобы хорошо выглядеть.

— Вы что удумали, госпожа? — подозрительно прищурилась служанка. — Травануть-то господина Ноша как крысу поганую и в столицу голубку мою услать — возражений нету. Но вот только погань эта непременно заподозрит. Да и лорд тоже, вмиг сами жизни лишитесь.

— Никто ничего не заподозрит, — упрямо мотнула головой Ирда. — И я ничего не лишусь: ни жизни, ни любви. Никому его не отдам, слышишь?

— Да слышу я, слышу, — ворчала нянька, кряхтя и охая, складывая выброшенные на пол одёжки обратно в сундук. — Вот ведь характер какой: что в башку втемяшится, то батогами не выбьешь. Только и впрямь с Ношем этим жизни не будет. Он не батогами — сапогами выбивать станет.

Девушка ей не отвечала. Стояла у окна, улыбалась чему-то едва заметно. Арха сильно сомневалась, что она обдумывала перспективы своей супружеской жизни с чернявым.