Я просто тебя люблю (СИ)

Глава третья

Глава третья

Уникальные свойства хрена: если его на что-нибудь положить, то сразу становится легче

(Пометки на полях справочника лекарственных растений)

Сначала Арха шаевы сапоги увидела и только потом демона разглядела. Потому что красавчик, никого не стесняясь, а на храм, рядом с которым карета стояла, вообще плюя, удобненько развалился на сиденье, сунув руки за голову. И поскольку ножищи блондина внутри уже не помещались, ифовет их просто в окошко приоткрытой дверцы экипажа выставил.

— Привет, подруга! — Шай махнул рукой, с зажатым между пальцев листиком клёна. — У меня проблема, не поможешь? Нужна рифма к «кровавые очи».

По всей видимости, текущая «настоящая» любовь блондина уродилась хаш-эдкой. Правда, любовные томления демона лекарку в данный момент меньше всего интересовали. Арха резко распахнула дверцу, сбрасывая нежно-голубые бархатные ботфорты с окна, и плюхнулась на диван, слепо уставившись в стену напротив.

— Эй, с тобой всё в порядке?

— Кто такой Свершитель? — спросила ведунья, собственного голоса не узнавая.

Так, обычно чревовещатели говорят, а не живые существа.

— Ну, вероятно, тот, кто свершает, — осторожно предположил Шай, садясь. — А что?

Арха только головой мотнула.

— Хорошо, коли ничего, — не стал спорить ифовет. — Едем-то куда? — ответа он так и не дождался. — Давай, брат, к особняку Харратов правь, — велел блондин капитану тахарской стражи, закрывая дверь, — там посмотрим. Теперь давай, выкладывай старине Шаю, что твою душеньку гнетёт. А потом я расскажу, на чём сердце успокоится.

Арха хотела было улыбнуться, честно хотела, даже губы скривила. Но вместо этого разрыдалась, да ещё как: с истеричными всхлипами, невнятным попискиванием, икотой и подвываниями. Успевая между делом вываливать на ифовета свои беды. Ну как вываливать? Сама бы ведунья из такого гундосого лепета вряд ли что-то поняла. Но у Шая опыт богатый имелся, потому и смотрел сочувственно, вопросы уточняющие к месту вставлял. А платок подал только когда водопад иссякать начал. Так от тоненького батиста хоть какая-то польза вышла и всё равно насквозь промок.

— Ну, то, что Тьма стерва первостатейная, я в курсе, — сказал, когда Арха почти совсем успокоилась, только икала тихонечко. — Это тему мы с тобой как-нибудь потом обсудим. А теперь говори, что на тебя больше всего давит.

— А что, мало? — возмутилась лекарка, вытирая нос, и призналась горестно, — да всё!

— Так не бывает, — блондин откинулся на стёганную спинку сиденья, руки за голову закинул. — Да, собственно, тут и гадать нечего. А то я вас, женщин, не знаю? От ребёнка избавляться будешь?

— Тебе в глаз дать? — мрачно поинтересовалась лекарка. — Или сразу кастрировать?

— Вот и я говорю: не станешь, — довольно кивнул блондин. — Едем дальше. Собственно, никуда ехать не надо, уже приехали. Потому что всё остальное мелочи, внимания не стоящие.

— Мелочи? Ну, знаешь!.. Я тебе больше никогда…

— Ку-уда собралась? — демон перехватил Арху, силой усадив обратно на сиденье. — Я, конечно, всё понимаю, но это не повод на ходу из кареты вылетать. Да осторожней ты! У меня ещё свидание вечером! Как я с фингалом перед дамой покажусь? — блондин, не слишком церемонясь, скрутил брыкающуюся ведунью, перехватив её руки за спиной, и усадил к себе на колени. — Сиди смирно! Давай всё разберём спокойно.

— Не буду я ничего с тобой разбирать, — прогундосила лекарка.

— Ну, не разбирай, я сам разберу, — разрешил ифовет. — Итак, что мы имеем? Дан размножаться не хочет? А с чего ему хотеть? Он детей только на картинке видел и то давно. Вот ты, например, цунами хочешь?

— Ну и сравнения у тебя, — буркнула Арха, безуспешно вырваться пытаясь.

— А по-моему, очень точные и ёмкие, — не согласился Шай, кажется, не прикладывающий ни малейших усилий, чтобы ведунью удержать. — У меня два сильно младших брата и сестра — знаю, о чём говорю. Но так, на минуточку, он хоть раз тебе о своём нежелании сказал? Ну, может, намекнул?

— Нет, — в сторону косясь, призналась ведунья.

— Не-ет, — протянул блондин. — Вот именно, что нет. Значит, факт он принял и смирился. Вот если он от готовых детей бегать начнёт, тогда и станешь переживать.

— Тогда уже поздно переживать будет.

— Переживать никогда не поздно, — отмахнулся красавчик. — Ну, то, что вы ругаетесь, медяка не стоит, все ругаются. Я даже чего-то умное по этому поводу слышал… О! Притирка или затирка, что ли? Короче, как-то так. В общем, раздел территории и сфер влияния. Он нервничает, ты истеришь — всё нормально. Идёт здоровая семейная жизнь.

— Тоже по собственному опыту судишь?

— А как же? Теоретическому. Знаешь, сколько я про мужей наслушался? На два, а то и три брака хватит, точно тебе говорю. И что там у нас осталось? Ты отныне не ведунья? Ну и отлично! Теперь тебя с полным на то основанием можно ведьмой называть!

— Издеваешься, — мрачно констатировала Арха, снова вырваться попробовав.

К её собственному удивлению, лекарке это удалось. Шай даже галантно под локоток подержал, помогая на своё место усесться.

— Я серьёзен, как удар по печени, — действительно неожиданно серьёзно отозвался демон. Красавчик даже посмурнел, вечная улыбочка слиняла, брови нахмурились. Руки из-за головы вынул, на груди сложил. Такого Шая Арха, пожалуй, и не видела прежде. Разозлённого лицезреть доводилось, а вот эдаким суровым никогда. — Знаешь, я вообще к дарам богов отношусь так себе… Минуй нас пуще всех печалей и так далее. Ну, вот лишилась ты этих своих сил, дальше что?

— Ты не понимаешь? Я же теперь вообще ничего не могу!

— То есть, Арха — это только зелёненькое сияние и фокусы? Их нет — и тьфу, пустое место? — Красавчик глянул исподлобья — лекарка аж поёжилась. Такой взгляд скорее бы Иррашу подошёл, чем этому балагуру. — Чего ты там хотела? Лечить, жизнь возвращать? Ну и кто тебе мешает? Заканчивай университет, получай диплом и вперёд. Хотя я так скажу: леди Харрат обездоленных спасти может гораздо больше, чем простая лекарка. Но это уже нюансы. Короче, сама решай, кто ты есть: чего-то-там богов или… Вот про или и решай.

Меньше всего в данный момент ведунье что-то решать хотелось. Уж слишком она была несчастной и, пожалуй, потерянной. Всё и вправду смешалось: правильно-неправильно — не разберёшь. Да какое-там! Арха абсолютно не понимала, что ей нужно и нужно ли вообще хоть что-то. Конечно, жизнь лекарки и раньше спокойствием не отличалась, но такой катавасии не случалось. Честное слово, как щенок, которого в воду бросили. А куда плыть, где берег — не видно.

И если уж до конца откровенной быть, так и подмывало лапки сложить и на прощание: «Буль!» — сказать. Решайте, мол, без меня, сами.

***

На переизбыток чувства самосохранения эта шаверка явно пожаловаться не могла. У клиники мистрис Шор она тахаров не побоялась, а возле особняка Харратов решила под карету броситься — кучер едва лошадей сдержать успел, вывернув в сторону. Да так резко, что у экипажа, набок завалившегося, ось треснула. А лихие хендерские кони боками протёрли ограду, погнув чугунную секцию.

— У вас мозги есть? — Арха, позабыв про всё достоинство, леди полагавшееся, выпрыгнула из накренившийся кареты. — А ну стой! — это уже капитану охраны, собравшемуся перетянуть шаверку поперёк спины, рявкнула. — Убери плётку, иначе засуну… куда-нибудь не туда!

— Не подходите к ней, госпожа, — мрачно пробухтел тахар, нагайку всё же в сапог засовывая. — Мало ли что эта бешеная задумала.

— Серьёзно, Арха, держись подальше! — поддержал охранника Шай, лоб потирая.

Когда экипаж крениться стал, лекарку-то красавчик тисками к мягкому дивану прижал, а сам башкой о стойку треснулся, шишку набил.

Но когда это ведунья здравых советов слушала? Тем более упавшая на колени шаверка никак подняться не могла — огромный живот её в сторону тянул. Как тут не помочь?

— Ушиблись? — Арха, сама от натуги едва пупок не развязав, помогла женщине встать, ещё и поддержала, под локти подхватив. — У вас же все ладони ободраны! И колени наверняка тоже. Пойдёмте-ка в дом, я ссадины промою и за врачом пошлю.

— Через мой труп!

Капитан встал перед так и не открывшимися воротами с видом «шутить не изволю».

— Сейчас обеспечу! — прошипела лекарка.

— Не нужно в дом, — подала голос несостоявшаяся самоубийца, мягко, но настойчиво от архиной поддержки освобождаясь, и на шаг отступая. — Я вам всего пару слов сказать хотела. А это и тут сделать можно. Только попросите господ отойти.

— Через мой труп, — веско повторил тахар.

— Ага, сейчас, — пообещал Шай, — лишь портки подтяну.

— Ну, собственно… — растерялась лекарка. — Вы же не императорские секреты рассказывать собрались? Можно и тут, но внутри удобнее. Вы как себя чувствуете?

— Нормально я себя чувствую, — усмехнулась беременная. — А вы, смотрю, меня так и не вспомнили, леди Нашкас?

— Собственно…

— Меня зовут Рахша иншэр Ханшарр ош Нашкас.

На пару мгновений ведунье пришлось в ступор впасть: ещё разок повторив змеиное шипение имени. А, заодно, не без труда, но припомнив значение всех этих «ашэр», «аш» и прочих «исов». «Иншэр» — это «жена», да не просто жена, а старшая. Титул архаичный, нигде, кроме как у шаверов, ныне не используемый. «Ош» же означает просто «из рода», без указания, какое место он в этом роду занимает, что тоже странно.

В общем, получалось, что беременную зовут Рахша, она старшая жена неведомого Ханшарра и ведунье явно родственницей приходится. Информации море. Пользы ноль.

— Дозволит моя госпожа недостойной говорить?

Женщина поклонилась со странной для демонессы, только что самостоятельно встать не способной, грацией. Было в ней что-то и от кошки, и от змеи одновременно — эдакая слаженная плавность единого движения.

Вот тут-то Арха её вспомнила, наконец. Ну, точно — эта красавица и приходила к ней за Шхара просить. Вроде бы, у дамы ещё пророческий дар имелся.

— Так вы жена какого-то из братьев Ирраша, — облегчённо выдохнула ведунья.

— Кажется, именно это я и сказала? — усмехнулась шаверка.

— Ну да, — смутилась лекарка. Действительно, нехорошо получилось. Не стоило, наверное, ныне покойного, а, точнее, Иррашем угробленного, мужа «каким-то» называть. — Но теперь-то всё разрешилось. Невестку я могу в собственном доме принимать? — не без здоровой порции яда поинтересовалась Арха у своей охраны.

— На самом деле, не стоит, — Рахша подняла руку, будто хотела до ведуньи дотронуться, но передумала. — Мне действительно нужно всего пару слов сказать. Дело в том, что отец моего ребёнка лорд Харрат.

— И? — ничего не поняла ведунья.

— Дан, ваш жених, — с расстановкой, словно умственно отсталой растолковывая, пояснила шаверка. — Лорд Харрат отец моего малыша.

— Ты чего несёшь? — брякнул Шай, быстро-быстро третьим веком моргая, как удивлённая ящерица.

— В данный момент я ношу маленького хаш-эда, — хмыкнула женщина. — Поверьте, эта беременность никоим образом не входила в мои жизненные планы. Так распорядилась Тьма. Всего пара ночей и вот, — женщина обняла ладонями свой живот. — Но на судьбу мне грех жаловаться. Лорд Харрат знает, что такое честь. Он перевёз меня в столицу, подарил дом и обеспечил более чем приличное содержание. Поэтому я ни в чём не нуждаюсь. И снова вас беспокоить не собираюсь.

— Зачем, тогда, это было сообщать? — поинтересовалась Арха.

Спроси кто, что она в этот момент чувствовала, лекарка и ответить бы не смогла. Мир не рушился, низкое хмурое небо на голову не падало, сердце в пятки не уходило. Ничего — самое верное определение. Ведунья ничего не чувствовала, совсем.

— Простая женская солидарность, — пожала плечами Рахша. — Как вы знаете, я и сама настрадалась из-за мужского деспотизма. Только благодаря вашему… — «вашему» она голосом подчеркнула, эдак насмешливо, — … брату не смогла соединиться с тем, кого всю жизнь любила. Поэтому хочу предостеречь от подобных ошибок. Вряд ли лорд Харрат, не смотря на всю свою порядочность, сообщил об ожидаемом отцовстве. Всегда разумнее принимать решения с открытыми глазами.

— Какое решение?! Ополоумела в конец?!

Не придержи ведунья Шая за рукав, ифовет шаверке затрещину точно бы отвесил. Демоны, конечно, женщин не бьют, но блондин, кажется, уже морально готовился послать все принципы во Тьму.

— Так ведь вроде леди Нашкас замуж собралась? — приподняла бровь Рахша. — Пусть знает, с чем жить придётся.

— Погоди, Шай, — Арха снова разбушевавшегося демона остановила. — Я хотела только одну деталь уточнить. Когда эти пара ночей случились?

— Вероятно, когда я видела Дана в последний раз, — не без надменности пояснила шаверка. — Во время вашего визита в земли Нашкас.

— То есть, весной?

— Если мне память не изменяет.

— Спасибо за очень ценные сведения, — от души поблагодарила лекарка. — Я непременно передам эти новости моему… — ну, а почему бы и не подчеркнуть «моему»? Хорошее же слово, — … брату. Думаю, Иррашу стоит знать, с каким гостеприимством встречают друзей в его владениях. И, кстати, не подскажете адрес дома, который вам Дан подарил? Ведь мой брат… — нет, приятное всё-таки слово, — … должен знать, где вы живёте. По шаверскому-то закону Ир до сих пор ваш опекун, верно?

— Я не хочу беспокоить такими мелочами лорда Нашкас, — пробормотала красавица, несколько сбледнув с лица.

— Как вам угодно, — пожала плечами лекарка. — Впрочем, думаю, капитану городской стражи это узнать будет нетрудно. А вы можете навещать нас в любое время. Всё же родственник, да сразу с двух сторон. Мы с Данашем рады будем.

Шаверка буркнула что-то среднее между: «Непременно!» и «Чтоб ты провалилась!» — развернулась и удалилась. Не бегом, конечно, но и не прогулочным шагом.

***

Шай ведунью сразу же за воротами догнал, да она, собственно, никуда и не торопилась — брела себе по дорожке, нога за ногу. Но разговор демон заводить не спешил. Хоть и скрежетал зубами, играл желваками, а дождался, пока в дом не вошли. Зато стоило двери за ними закрыться, слуг взмахом руки отослал и заставил лекарку прямо тут, в холле, в кресло сесть. Да ещё и руки на плечи положил, придерживая.

— Ты чего, действительно в этот бред поверила? — прошипел грозно, снова третьим веком помаргивая — так разволновался. — Да Дан никогда… И почувствовала бы тоже, вы ж связаны!

— Дан прекрасно умеет свои эмоции от меня экранировать, — устало отозвалась Арха, освободиться даже и не пытающаяся.

Наоборот, откинула голову на подголовник, рассматривая потолок, украшенный фамильным древом Харратов. Кстати, изображение Дана на нём почему-то не было. А лекарка всё забывала спросить, откуда такая скромность.

— Да и Бездна с этими эмоциями! — Шай в покое явно оставлять ведунью не собирался. — Но это же бред! Понимаешь ты? Бред!

— И бред, который мы уже проходили, — Арха вяло спихнула ладонь блондина со своего плеча. — У вас традиция такая, что ли? Чуть что, так сразу беременная. Если всем верить, получается: Дан пол столицы оплодотворить успел.

— Ну да, любимый баб… то есть, женский фокус, — то ли оскалился, то ли усмехнулся блондин.

— Странно, почему он мне-то на слово поверил?

— Сама додумалась в кой-то веке? — блондин отлип, наконец, от Архи. Отошёл к окну, отодвинул штору, будто важное за ней рассмотреть пытаясь. Хотя, что он там увидеть мог, кроме клумб и гравийной дорожки? — Доверяет он тебе, вот и всё. А ты!..

— А что я? — вздохнула лекарка, наклонив голову, пытаясь рассмотреть: родинка у одного из предков на подбородке намалёвана или бородавка. — Я ему тоже верю. Не скажу, что вот прямо ни на секунду этой шаверке не поверила. Ошарашила она, конечно, знатно. Это я потом сообразила: захоти Дан другую, так просто бы сказал или третьей в постель уложил.

— У тебя с головой всё нормально? — оскорбился за друга Шай.

— Нет, не нормально, — грустно призналась ведунья. — Было б нормально, тут не торчала. Но это я так, для образности.

— Ну а чего тогда квёлая такая?

— Уехать я хочу, — грустно протянула Арха.

— Совсем? — переполошился красавец.

— Не знаю, — ведунья села прямо, благонравно сложив руки на колени. — Нет, наверное. А, может, да. Не знаю. Но только чтоб подальше и никого не видеть. Ну вот совсем никого. Хоть землянку в лесу рой.

— Вырой, — кивнул Шай, но тоже как-то задумчиво-рассеянно. — Как только в окрестностях столицы найдёшь лес, так и рой. А лучше знаешь чего? Есть у меня одна идея. Только давай, ты горячку пороть не будешь, спокойно соберёшься. И письмо Дану напиши: так, мол, и так, уезжаю в гости. Извини, дорогой, надо подумать. Сама, короче, лучше знаешь, что писать.

— И к кому в гости я еду?

— Узнаешь, — ухмыльнулся блондин, — но тебе понравится.

***

Странно, но стационарных телепортационных станций в степях построить ещё никто не догадался. А через Тьму идти Шай почему-то категорически отказался. Вот и пришлось им от самого Хашша — грязного и нищего посёлка, почему-то себя гордо городом именующего — тащиться верхом. И именно тащиться. Здесь не только станций, но даже и тропинок имперское министерство дорожного хозяйства не предусмотрело.

Езда же по пампе, пусть и прогулочным шагом, дело непростое. Трава — лошадям по колено, а Архе по пояс, густющая, земли не видно, к сожалению. Потому что земля — сплошные кочки с сусличьими норами. Чуть зазеваешься — и лошадь в такую дырку может копытом угодить. Хорошо, коли отделаешься полётом через конскую голову. А если животина ногу сломает? Когда ближайшая цивилизация в трёх днях пути находится, такое происшествие уже не проблема, а настоящая трагедия.

Но Арха всё равно пребывала в диком, и каком-то детском, незамутнённом восторге. Ей всё нравилось: и сухая, не изнуряющая, а будто прокаливающая жара. И сильный, практически неутихающий ветер, заставляющий травяное море волноваться, ходить валами. Бездонное, бесконечное небо, чистый горизонт, без единого росчерка деревьев, жаркое марево и горьковатый запах сухой полыни нравились тоже.

В первую ночь она не могла уснуть. Жёсткая земля колола бока сквозь попону каменными комьями. Тепло от костра палило лицо, а спина едва ли инеем не покрывалась. Переворачивание на другой бок не помогало — жар и холод просто местами менялись, а комки никуда не девались. Да и вой степных волков, лисье тявканье, щебет сурков и неумолкающий звон цикад уснуть не давали.

И на вторую ночь ведунья не спала, но не ворочалась — смотрела на перевёрнутую чашу неба с неправдоподобно огромными блёсками звёзд, слушала степь, убаюканная говором трав — хорошо. На мысли философские, конечно, это всё наводило: о бренности бытия, огромности мира и собственной мизерности. Но хорошо.

От корсета Арха почти мгновенно избавилась. От юбки амазонки чуть попозже, но и она осталась где-то позади. Лекарка очень надеялась, что сурки сочтут бархат по десять золотых империалов за локоть достойной подстилкой для сурчат. А шляпку, руководствуясь своими, никому не известными мотивами, ночью койоты утащили, оставив взамен дурно пахнущую кучку. Ведунья расстраиваться не стала. Повязала шарф на манер косынки, какие торговки носят. Ещё и осталось шею прикрыть, обгоревшую до красноты в первые же три часа пути.

В общем, жизнь явно начала налаживаться и даже успешно стёртые бедра и мягкое место особо не досаждали. В отличие от спутников.

Шай, не замолкая больше, чем на десять минут, ныл. Ифовету было жарко, холодно, сыро, сухо, слишком мягко и чересчур твёрдо. Причём, иногда всё вместе. Его — и только его! — кусали насекомые, жалил борщовник, которого лекарка тут в глаза не видела, лисы метили одежду, а сурки оплёвывали. Ну а больше всего блондина донимало отсутствие женщин и вина.

Господин Каррен ворчал, и тоже практически не переставая. У Архиного папеньки причин для недовольства было гораздо меньше, чем у красавчика. А, точнее, одна: шавер искренне не понимал, что он тут делает и как согласился на эту авантюру. Ну, ещё высказывался в духе: «Пятнадцать лет этих степей не видел и столько же не видеть!».

Днём ведунья от докуки избавлялась просто: отъезжала подальше. Всего-то двадцать-тридцать лошадиных шагов хватало, чтобы почувствовать полное восхитительное одиночество. Вечером и ночью приходилось сложнее. Но у лекарки как-то само собой выработалось умение их не слышать. Точнее, внимания не обращать. Вот снова волк завыл — призывно, даже требовательно. И ему ответили — сначала первый, а потом и второй — потоньше, повыше. Это же гораздо интереснее, чем слушать, где у Шая чешется!

В общем, Архе, считавшей себя сугубо городским жителем, в степи абсолютно неожиданно понравилось.

***

То, что Каррен называл «стойбищем» появилось на горизонте задолго до того, как всадники к нему подъехали. Арха понятия не имела, на что оно должно походить — родитель крайне неохотно и очень скупо делился сведениями о жизни степных шаверов. Но увиденное даже отдалённо не напоминало картинку, лекаркой нафантазированную. Она-то ожидала столбы и, почему-то, коров. Ну, вот такие ассоциации у неё это самое «стойбище» вызывало.

На самом же деле поселение степняков — это круглые шатры с острыми крышами, белые и, кажется, разрисованные цветным, ровными рядами выстроенные посреди пампы. И ни оград, ни заборов — ничего, что могло бы хоть отдалённо защиту напоминать. О том, что в поселении кто-то живёт, свидетельствовали только дымки, над крышами палаток поднимающиеся. А так — ни души. Пока всадники подъезжали — с момента появления на горизонте верхушек шатров добрых три часа прошло — ни единого движения.

Тем неожиданней оказалось появление встречающих. Может, они в траве прятались, может, маскировались так ловко — Арха не поняла. Для её шарахнувшейся и едва набок не завалившейся кобылы возникновение лошадей, которых она, по идее, чувствовать должна, тоже оказалось сюрпризом. Да ещё и не слишком приятным. Потому Ведьма, трусостью не отличающаяся, явно вознамерилась удрать. Чтобы её успокоить, ведунье повозиться пришлось. За что Арха и заработала презрительный взгляд шаверки, восседающей на громадном жеребце.

Животина была великолепна: с рыже-медной шкурой, сливочной расчёсанной гривой и взглядом властителя Вселенной. Шаверка тоже не подкачала: дама без возраста — ей с одинаковым успехом могло и тридцать, и сто тридцать исполниться. Личико точно не молоденькой девочке принадлежало, но и морщин ни одной. А кожаные, щедро украшенные бисерной вышивкой штаны и куртка, плотно тело облегающие, не скрывали: с фигурой у степнячки тоже всё в порядке. Взгляд же госпожи наглядно демонстрировал: властитель Вселенной тут один — она сама. Что бы по этому поводу не думал жеребец.

— Йе, — шаверка не только губы скривила, но и плюнуть не постеснялась, — ты привёз свою жену, малыш?

— Это моя дочь, — ну очень нехотя, будто клещами слова из себя вытаскивая, проворчал Каррен.

— А где жена? — нахмурилась дама.

Получилось грозно.

— Жены нет, — ещё неохотнее, хотя это казалось невозможным, ответил архин папенька, старательно в сторону косящийся.

— Йе! Я всегда знала, что ничего путного из тебя не получится, — припечатала шаверка. — Хоть и плод моего чрева, но вскормили тебя шакалы. Ну-ка, девочка, иди сюда. Дай я посмотрю, что смогли выдавить немощные чресла моего сына.

Арха нервно оглянулась, в тщетной попытке обнаружить какую-нибудь другую «девочку». Шаверка её не то чтобы пугала — настораживала скорее.

— Ну же! — поторопила степнячка. — Или в тебе смелость не больше, чем в новорождённом жеребёнке?

Лекарке очень хотелось честно ответить: «Да!». Но пришлось дёрнуть поводья артачащейся Ведьмы, заставляя лошадь подойти к жеребцу поближе. Была ли степнячка сумасшедшей или нет, ещё предстояло выяснить. Но, судя по всему, и неизвестно благодаря каким законам, она здесь верховодила.

Шаверка облокотилась о луку седла, наклонилась вперёд, действительно без всяких церемоний Арху рассматривая. Ведунье даже захотелось в зеркало глянуть, проверить, не испачкано ли лицо, причесаться, одежду там почистить. В общем, выглядеть получше.

— Муж есть? — грозно спросила женщина.

— Нет, — пожала плечами Арха.

И смущённо кончик носа почесала, искоса глянув на своих спутников, подсказки ожидая. Как с этой странной себя вести-то? Может, кланяться надо или ещё чего? Но на помощь ей никто бросаться не спешил. Шай, безмятежный, как небо, рассматривал горизонт. Отец траву изучал.

— И жениха нет? — насупилась шаверка.

— Жених есть, — не слишком уверенно отозвалась ведунья. И вспомнив, что папаша этим фактом даже гордился, решила побольше очков заработать. — Хаш-эд, лорд Харрат.

— Йе, — одобрительно кивнула… ну, бабушка, наверное? — Хороший жених. Убьёшь потом.

Арха закашлялась подавившись.

— Нет, вижу, в мою ты породу пошла, не смог отец опоганить. Хорошая девочка. Конечно, в этих городах ничего, кроме навоза, не налипнет. Но исправим, что не поздно. А что поздно, то отрежем. Дай обниму.

Ведунья и вякнуть не успела, как её родственница к крепкой груди прижала. Точнее, что-то вроде невнятного: «Вя!» — у неё и получилось. Потому как объятья у любящей бабушки покрепче Дановых оказались. Ну и ещё потому, что рукоять сабли, у «старушки» на поясе висевшей, впилась лекарке в живот.

И всё равно от вопроса Арха не удержалась.

— А это кто?

— Где? — не поняла степнячка, не сразу догадавшись обернуться. — А это! Да не обращай на них внимания, наложники мои. То есть обращай, если нужда припрёт, пользуйся. Только вот того, с браслетом на руке не трогай. Им пока не делюсь.

Наложники — трое мускулистых, хоть и непривычно коренастых шаверов, увешанных оружием, как ёлка шариками, абсолютно голых по пояс и, кажется, даже маслом намазанных — на это замечание никак не отреагировали. Лишь тот, что моложе всех выглядел, примерно ровесник самой Архи, бросил на лекарку заинтересованный взгляд и тут же замер в каменной неподвижности.

— Ну что, внучка, решила я признать в тебе свою кровь, — улыбнулась степнячка, продемонстрировав треугольные, подпиленные зубы. — Будешь гостьей. Мой шатёр, мои табуны, мои мужчины и моё золото отныне и твоё. Слово моё слышали?

— Йе! — разом грохнули наложники так, что перепуганная Ведьма на месте заплясала, едва не отправив хозяйку в траву.

— Этот, белобрысый, с тобой? Раз с тобой, то пусть при тебе и остаётся.

— Ну, вообще-то, она моя гостья, — решил-таки продемонстрировать своё умение говорить Шай.

— Ты из этих, кто вечно в гоне, что ли? — прищурилась шаверка.

— Точно, я лорд Шаррах, — согласился блондин.

— Ну так и нечего тебе тут искать! — рявкнула нежная бабушка. Хорошо рявкнула. Таким голосом войсками командовать. — Моя земля, и мои табуны!

— А я ничего и не ищу, — на удивление спокойно ответил красавчик. — Только сопровождаю вашу внучку, уважаемая Агной-ара. И слежу, чтобы с ней и вашим будущим правнуком ничего плохого не случилось.

— Правнуком? — повеселела степнячка. — Так у нас сегодня двойной праздник!

— Йе! — поддержали её идолоподобные наложники.

Видимо, принято тут так было — орать по поводу и без.

— А тебя, выкидыш моего чрева, я к шатрам не зову!

— Ну и слава Тьме! — не слишком тихо буркнул Каррен, видимо, общения с матушкой не жаждавший.

И, не откладывая дела в долгий ящик, лошадь свою обратно развернул.

— А ты, внучка, желанный гость у моего очага, — жутенько осклабилась шаверка. — Можешь звать меня арычар. Что, даже языка не знаешь? Козий навоз твой отец, а не родитель! — это она вслед сыну своему крикнула и пояснила, голос, к счастью, понизив. — «Арычар» на истинном языке означает «бабуля». Вот так ко мне и обращайся.

Арха неуверенно кивнула, пытаясь понять, что ей делать: от радости прыгать или всё-таки плакать.