Я слышу

ГЛАВА 4

День начался рано, девчонки зачем-то повставали в шесть утра. Ане не терпелось собрать вещи и сбежать на свободу, бедная Таня мучилась от боли (только, почему-то в ушах, а не в горле), Оля… да черт ее знает, чего она так рано вскочила. Мой слуховой аппарат лежал на тумбочке, я нацепила свое «эротишное бельишко» и, отвернувшись к стенке, снова постаралась уснуть. Как ни странно, удалось. Звуков, кроме звона в ушах, я не слышала, да и таблеточка, наверное, еще действовала, потому что мне было очень спокойно. Прямо до безобразия спокойно! И это не могло не настораживать.

Меня разбудили через два часа. Медсестра позвала на болючий укол, а потом примчалась Лизка. И вот тут до меня дошло: СЕГОДНЯ ОПЕРАЦИЯ!!! Я ЖЕ УМРУ!!!

Меня затрясло мелкой дрожью, девчонки это заметили, стали успокаивать. Бесполезно, мне становилось только хуже, я была на грани истерики и ничего не могла с собой сделать.

– А ну, успокойся! – ругалась Лизка, обнимая меня. – Чего ты так переживаешь?! Только хуже себе делаешь!

Потом пришел улыбчивый дядька-анестезиолог, позвал меня в коридор, поговорить.

– Как настроение, Алиса Сергеевна? – ослепительно улыбался он.

– Вы что, издеваетесь?! – нервно воскликнула я.

Что за тупой вопрос?! Что он ожидал услышать в ответ? Спасибо, замечательное у меня настроение! А чего трясусь? Да бросьте, это я все время такая! Так?

– Не волнуйтесь, – все так же лыбился дядька, только раздражая меня этим сильнее. – Завтракали?

– А можно было? – не поняла я.

– Нет. Но вдруг, – пожал он плечами. – Меня зовут Спиридонов Виктор Алексеевич, я врач-анестезиолог. Сегодня у вас операция, и все, что касается наркоза, вы можете узнать у меня, – интересно, он и дальше планирует говорить мне очевидные вещи, или мы все же перейдем к сути? Я ведь не дура, понимаю, зачем он явился.

– Так. Простите, что перебиваю. Сколько нужно денег, чтобы я нормально отошла от вашего наркоза?

Он заулыбался шире.

– Наша больница обеспечена необходимыми медикаментами, но вот есть у нас еще и иностранные, а они, конечно…

– Сколько?! – рявкнула я.

Чего он меня бесит?!

– Пять тысяч рублей.

Наконец-то мы разродились!

– Сейчас?

– Как хотите. Можно перед операцией.

– Подождите, – я ушла в палату за деньгами. Купюра была заранее подготовлена, девчонки предупреждали меня о платном наркозе. Но сначала нужно было узнать у доктора, вдруг цены для всех разные. Мне же дольше придется спать, два уха сразу, как-никак! Поэтому и наркоз мог оказаться дороже.

Вернувшись к анестезиологу, я вручила ему деньги. Доктор быстренько спрятал их в карман, а в моей карточке поставил галочку.

– Не волнуйтесь, Алиса Сергеевна! Все будет прекрасно! – на прощание сказал «мастер колыбельных».

Ну, у него-то, конечно, будет! Только у Коршуна нас сегодня четверо, а это уже, на минутку, двадцаточка за день. Плюс, сколько еще человек у других врачей сегодня оперируется? И я уверена, что абсолютное большинство соглашается оплатить «иностранный наркоз». А неплохой тут у мужика бизнес! Но, по сути, пациенты сами виноваты, что платят. У них просто страх, а он и пользуется. Не удивлюсь, что наркоз у меня будет самый обычный. Но, во-первых, я никогда не узнаю, что мне там на самом деле вкололи, а во-вторых, каждый из сегодняшних оперируемых хочет услышать от анестезиолога заветное: «все будет прекрасно!», а не: «ну, наркоз у нас, конечно, есть, но он не очень, и как он на вас подействует – черт его знает!».

Дядька ушел, а меня затрясло с новой силой. Я бросилась на пост.

– Можно мне таблетку?! Пожалуйста!!!

– Тебе плохо? – испугалась медсестра. – Чего бледная такая?

– Мне жутко страшно! Дайте успокоительное, пожалуйста! Будьте человеком!

– Не могу, моя хорошая, – с сочувствием ответила она. – Тебе сейчас ничего нельзя. Потерпи немного. Ты у Коршуна?

– Да! Дайте таблетку!

– Милая, одна операция у доктора уже прошла, скоро и тебя позовут!

Меня затрясло сильнее.

– Господи, я сейчас в обморок упаду!

– Вот только попробуй, Кузнецова! – раздалось за спиной.

Внутри все похолодело, я обернулась, увидела Коршуна и прижалась к стене, а он рассмеялся.

– Что, такой страшный?

– Мамочки…

А мне и правда было жутко! Я представила, как его руки сегодня будут резать мои уши, в глазах тут же потемнело, я стала сползать по стенке вниз.

– Эй! – доктор бросился ко мне и присел рядом, я уже сидела на корточках. – Ты меня слышишь, Алиса? – он легонько похлопал меня по щекам.

Я медленно кивнула. Темнота в глазах прошла, теперь кружилась голова.

– Алиса!!! – видимо, меня долго не было, и Лизка вышла искать пропажу. Сестра подлетела к нам. – Ей плохо?! Господи, сделайте что-нибудь!!!

– Доктор здесь, не переживайте! – успокоила медсестра, уже успевшая сгонять за нашатырем.

– Алиса, ты еще здесь? – Коршун заглянул мне в глаза, взял за руку и стал давить мне на мягкое место между большим и указательным пальцами. – Говори со мной!

– Больно! – заныла я.

– Где больно?

– Рука, сильно давите.

Он облегченно улыбнулся.

– А это чтобы ты сознание не потеряла. Меня анестезиолог научил, ты думала, как мы тебя будить после наркоза будем?! – пошутил Коршун. – Все еще плохо?

– Страшно…

Доктор перестал издеваться над моей рукой, поднялся и потянул меня за собой. Пришлось тоже встать. Он посмотрел на Лизку, все еще держа меня за руку. А мне его рука казалась спасительным кругом. Только что я жутко боялась его рук, а теперь боюсь отпустить!

– А вы…?

– Сестра.

– Группа поддержки, значит? Плохо справляетесь. Пошли, – это было уже мне. Коршун потянул меня вперед.

– А вы куда?! – испугалась Лизка.

– Верну я ее сейчас, не переживайте! – усмехнулся он и остановился у двери с надписью «душ». Мои глаза стали шире, а доктор засмеялся. – Это курилка, не трясись! – надо же, Оля, и правда, все знает! Она говорила, что душа здесь два, но один из них, тот, что поближе к ординаторской, доктора используют совсем в других целях – бегают туда курить. Мы вошли, он отпустил мою руку, подошел к открытому окну и закурил. – Ты скажи мне, чего ты так боишься?

– Не знаю… но страшно жутко, – призналась я, тоже подходя к окну.

Коршун вздохнул.

– Боишься, потому что я буду оперировать?

– Да нет… я…

– Дай мне время, и ты будешь слышать. Я умею делать операции, не переживай. И не настраивай себя на плохое, только хуже организму сделаешь. Просто доверься мне.

– Я просто…

– Алиса, возьми себя в руки! Будешь трястись – перенесу операцию на завтра. Будешь и завтра так переживать – снова перенесу.

– Я спокойна! – заверила я предательски дрожащим голосом.

Коршун опять засмеялся.

– Я вижу! Чего тогда к медсестре приставала? Чулки надела? – он указал на мои спортивные штаны и затушил сигарету.

– Надела.

Доктор направился к двери.

– Пошли.

– Дмитрий Васильевич! – я схватила его за руку, но он свою руку тут же убрал, выглядел при этом странно. – Я хотела сказать… простите меня… за козла. Я так не думаю, правда!

– Пойдем, – Коршун вышел в коридор и отправился на пост, где нас ждали Лизка и медсестра. – Юль, поменяй истории местами и позвони девочкам в операционную, чтоб подготовили для нее все, – сказал он медсестре и повернулся ко мне. – Одеваешь то, в чем тут спишь, потом в туалет, и бегом сюда. Я жду.

– Прямо пижаму? – не поняла я.

– Бегом! – рявкнул Коршун.

Я понеслась в палату, удивленная Лизка – за мной.

– Что происходит?! – недоумевала она, когда я стала поспешно переодеваться. – Нафига пижама? Какой-то странный у тебя доктор…

– Уже на операцию? – влезла Оля. – Туда всех в пижаме берут, чтоб потом не переодевать.

– Сейчас уже прямо? – заволновалась Лизка.

– Наверное, – пробормотала я. – Все, я в туалет! – обняв сестру на прощание, я умчалась. Хорошо, что он напомнил про туалет, а то я б точно не подумала об этом, а потом… уф, не буду даже думать о плохом! Но чего это он передумал? Хотел же меня напоследок оставить. Испугался, что я умру еще до операционного стола от нервов? Ну и славно, если так. Быстрее бы все кончилось.

Коршун слово сдержал, все так же стоял у поста.

– Я готова! – отрапортовала я.

– Кузнецова! – захохотал доктор. – Халат-то где?! Ты решила окончательно мне тут всех… я-то думал, что у нее халат – самое опасное! А чулки какие! Вот это я понимаю – подготовился человек!

Я залилась краской. Боже, ну ладно – я на нервах! Но девчонки-то могли сказать, чтоб я не в пижаме поперлась!

– Я сейчас сбегаю!

– Пошли уже, сбегает она! Там, вон, у мужчин двери в палатах открыты, половина уже выползли из палат даже! Имей ввиду, я потом скажу всем, кого в их инфарктах винить! – Коршун развернулся и, смеясь, пошел на выход из отделения.

Я, стыдливо смотря в пол, поплелась следом, ловя на себе любопытные взгляды всех, кто встречался на пути. Нет, ну он сам сказал: в пижаме! Мог бы тогда и халат упомянуть, видел же, в каком я состоянии!

Мы подошли к лифту, где я постаралась спрятаться за большим доктором, чтобы меня поменьше было видно. Он не препятствовал.

– Не трясись.

– Не трясусь.

– Я вижу.

– Вам кажется.

Двери лифта открылись, вошла я, потом Коршун. Больше, конечно, никого не было. Доктор напрягся и нажал на цифру «2».

– Могли бы и пешком спуститься…, – пробормотала я. В одной кабине с ним, наедине… стало жарковато. Да еще и я в таком виде! Готова, так сказать!

– Чтоб тебя украли по дороге? В таких-то чулках! – он отвернулся, а я цокнула языком. Шутник.

Внезапно лифт тряхнуло, он остановился, а двери так и не открылись.

– Да ладно!? – нервно засмеялся доктор, нажимая на кнопку вызова диспетчера.

– Мы что, застряли?! – испугалась я. – Там же операция!

– Кузнецова, блин! – выругался он. – Без нас уж точно не начнут! Але, диспетчер!

– Слушаю! – раздалось из динамика.

– Жора, малый лифт, твою мать! Стоим мы! Слушает он! – плевался Коршун.

– На каком этаже стоите? – уточнил Жора.

– Откуда я знаю?! Третий-четвертый.

– Сейчас.

– Шевелитесь там! У меня операция!

– Дмитрий Васильевич? – предположил динамик. Видимо, тут только он обычно «душка».

– Ты еще там?! – взревел в ответ этот псих.

Жора не ответил, Коршун повернулся ко мне.

– Надеюсь, ты замкнутого пространства не боишься?

– Страшнее операции ничего быть не может.

– Ох, не факт…, – вздохнул он, осматривая меня с ног до головы, а потом отходя в противоположный от меня угол.

Я заинтересовала доктора? Хм… Смущенно сложив руки на груди, я уставилась в пол. Блин, ну и ситуация!

Минут пять Коршун нервно выдыхал напротив меня, пока я разглядывала линолеум, а потом лифт поехал.

– Наконец-то! – обрадовался доктор и, когда двери открылись, первым выскочил из лифта.

Мы преодолели несколько длинных коридоров перед тем, как оказались в комнате перед операционными. Интересно, это так специально задумано? Чтобы жертва, решившая сбежать, не смогла найти выход отсюда?

А внутри творился хаос. Медсестры бегали, словно испуганные мыши, а где-то за стеной орал мужской голос. Я предположила, что это заведующий отделением, Оля ведь говорила, что он «своеобразный». Наверное, народу у них сегодня много оперируется, поэтому такая суета.

Коршун пропал из виду, а одна из медсестер завела меня в безлюдную операционную. Посередине стоял жуткий стол-кресло для меня, рядом – куча всяких аппаратов и пугающих инструментов. Ноги стали ватными, я еле дошлепала до почетного места пациента.

– Ложись, зайчик, – предложила медсестра.

– Прямо так?

– Да, только разуйся.

– А у меня слуховой аппарат… забыла снять…

Она протянула руку.

– Давай, зайчик, отдам после операции. Хотя, больше и не пригодится, – улыбнулась женщина.

Я неуверенно устроилась на предложенном месте. Хм… мягко. Медсестра подключила мою правую руку к тонометру, левую приготовила к капельнице и накрыла меня какой-то белой клеенкой, оставив открытыми только голову и левую руку. Чтобы не смотреть, я отвернулась в другую сторону и заметила открытую дверь в еще одну операционную. Там, на таком же столе, лежал без сознания парень. Из его рта торчала большая трубка, признаков операции на нем видно не было. Он просто лежал, а мимо него туда-сюда носились медсестры. На парня никто не обращал ни малейшего внимания, а я опять задрожала от страха. Неужели, я сейчас точно так же буду выглядеть?

– Не переживай, он спит, – заметила мое волнение медсестра. – Ему не больно, операция уже прошла. Скоро разбудят, поедет в палату, – она ввела в мою руку иглу.

– Это наркоз? – испуганно спросила я. Где Коршун?!

Она улыбнулась.

– Нет.

К нам присоединился улыбашка-анестезиолог. Прошел мимо меня, к аппарату с какими-то цифрами, сосредоточенно посмотрел на экран.

– Виктор Алексеевич, добавлять? – буднично поинтересовалась медсестра. Она стояла ко мне лицом, поэтому я смогла читать по губам. Но вот что он ответил – я не расслышала, а медсестра взяла шприц с желтоватой жидкостью и глянула на меня. – Зайчик, сейчас сердечко быстрее застучит, голова закружится, не пугайся, хорошо? – она стала вводить в мою капельницу эту жидкость, а я тут же ощутила все обещанные симптомы. А еще во рту появился странный колючий привкус, и меня затошнило. – Как ты, зайчик?

– Меня тошнит…, – еле выдавила я.

– Это нормально, – успокоила она, а потом слишком громко: – Зайчик, просыпайся!

Я открыла глаза, заморгала. Так, я лежу, все верно. Передо мной – настороженное лицо анестезиолога, Коршуна до сих пор нет. Дядька, оказывается, умеет быть серьезным?

– Как тебя зовут? – спрашивает он. Я его слышу, но будто сквозь вату. – Как зовут? Слышишь меня?

– Алиса…, – недоуменно отвечаю я. – А что?…

– Ты где сейчас?

– В больнице…, – что происходит?!?!

– Что лечишь, Алиса?

– Уши…

– Умница! – обрадовался доктор и засиял уже привычной улыбкой. – Везите, девочки, тут все!

– Что?! Куда везите?! – засуетилась я. То, на чем я лежу, вдруг поехало. – Эй, а операция?! – я хотела подняться, но поняла, что вообще не могу пошевелиться, а то, что говорю – звучит очень тихо и так, будто у меня пленку зажевало.

Надо мной возникло лицо медсестры из лор-отделения, у которой я недавно просила таблетку успокоительного.

– Успокойся, все уже кончилось! Отдыхай, только глазки держи открытыми, слышишь меня?

– Как – закончилось? Где мой доктор?

– Операция у него! С тобой закончил.

Вскоре я увидела взволнованное лицо Лизки и девчонок из палаты.

– Моя девочка! – разрыдалась сестра.

Из моих глаз тоже потекли слезы. Все кончилось?! Уже?! Как так?! Мы же с той медсестрой даже договорить не успели! И… я уже слышу лучше, чем раньше! И мне не больно!!! Коршун что, волшебник?! Нет, просто – лучший человек на планете!

Меня подвезли к моей кровати.

– Так, моя хорошая, перелезай к себе! – медсестра подала мне руку, чтобы помочь.

– Сама?! – ужаснулась Лизка.

Да, оказывается, что со стороны это выглядит намного хуже, чем человек себя на самом деле чувствует. Ведь вчера мне казалось, что Таня вот-вот умрет, и что ей очень больно, а теперь знаю: единственное, что человека беспокоит – я не могу контролировать свое тело.

– Я справлюсь! – заверила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее и громче, но на деле, почему-то, выходил мышиный писк.

С горем пополам, но я это сделала, перелезла! Меня укрыли одеялом, от тормошения голова стала кружиться, я закрыла глаза. Вот так хорошо, блаженство.

Лизка стала теребить мою руку.

– Не спи! Малышка, открой глаза! – видимо, пока меня не было, она тут прошла курс молодого бойца и теперь знает, что надо делать.

– Не могу, – пробормотала я. И это было правдой, веки будто свинцом налились, открыть глаза оказалось просто невозможно. – Я с вами, честно…

– Алиса! – запаниковала сестра. – Пожалуйста, открой глаза!

– Я не могу-у-у…

– Девочки, позовите медсестру! – взмолилась Лиза, теребя меня все сильнее и только усиливая мое головокружение. Надо же, состояние такое, словно я пьяная. Вертолеты-ы-ы. – Киса, прошу тебя, скажи мне что-нибудь!

– Не паникуй. Я тут, – как странно. Я все слышу, все понимаю, но ничего не могу сделать со своим телом.

– Она не отвечает!!! – взвыла Лизка. – Кисонька!!!

– Да я здесь, – я же говорю! Меня что, не слышно?

– Тебе плохо, милая? Что ты пытаешься мне сказать? Пожалуйста, ну открой глазки!!!

Хлопнула дверь.

– Кузнецова! Это что еще такое, а?! – это Коршун?! Господи, Алиса, открой глаза! Там же орлиный нос пришел!

Холодные руки похлопали меня по щекам, потрепали плечо.

– Глаза!!! Открой! Не выспалась, что ли?! Слышишь меня, Алиса?

– Слышу…

– Повтори! Так, чтобы и я тебя слышал!

– Слышу!

– Милая, очнись! – причитала рядом Лизка, пока я наслаждалась запахом сигарет. Так близко…

– Может, нашатырь? – это медсестра?

Тут что, вся больница собралась? Меня и этот запах устраивает, не надо больше ничего! И вообще, все кыш, пусть только он останется!

– Или тряпочку холодную! – предложила Оля.

– Вот и я вчера глаза не могла открыть! – сиплый голос Тани ни с кем не спутать.

– Сестричка, открой глазки!!!

– Может, укольчик, Дмитрий Васильевич?! – снова медсестра.

Какой укольчик?! Себе сделай!

– Тихо все!!! – рявкнул Коршун. Все мигом заткнулись, а он схватил меня за руку. – Сожми, если слышишь меня, – я, с грехом пополам, просьбу выполнила. – Умница какая! – похвалил Коршун. – А теперь глазки открой. Как хочешь, но открой! А то козел тебе сейчас укольчик назначит бодрящий! А он болючий, Кузнецова! Неделю потом сидеть не сможешь, обещаю! – собрав все силы, я разлепила свои непослушные веки. Окружающие облегченно выдохнули, доктор едва заметно улыбнулся. – Вот можешь ведь! И только закрой глаза снова! Спички вставлю! А теперь учимся говорить. Скажи что-нибудь.

– Какой вы красивый…, – вырвалось у меня.

Он рассмеялся, а остальные стояли дальше, поэтому, надеюсь, не расслышали.

– Бредишь, что ли, Кузнецова?! Ушки болят?

Боже, что я только что сказала?! Точно, спишем все на наркоз.

– Нет.

– Не слышу.

– Нет!

– Громче, заинька!

– Нет!!! – мне казалось, что я ору во все горло, а он состроил недовольное лицо.

– Неа, не убедила. Юля, а неси-ка укольчик! Сейчас приведем больную в чувство!

– Не надо! – испугалась я.

– Ой, как глазки сразу открылись! И говорить умеешь! – Коршун быстро провел ладонью по моему плечу и поднялся. – Не спать, пока я не приду. Пить ей тоже не давайте пока, – добавил он и, подмигнув мне, ушел.