Я верю в завтра

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Долгие ожидания были не в диковинку Бритт. В детстве она проводила, как ей тогда казалось, полжизни, пристроившись в уголке какой-нибудь кухни и терпеливо ожидая, пока отец окончит работу и они пойдут домой, то есть в очередную меблированную квартиру, которая служила им домом, или — если он работал не в ресторане, а у хозяина — в отведенные им комнаты в служебном крыле богатого особняка. И после замужества Бритт случались долгие дни и еще более долгие вечера, когда она ждала Крейга с работы. Но сегодня, сидя в одном из задних кресел огромного «Боинга-747», который должен был доставить ее из Сан-Франциско в Гонолулу — там Бритт предстояло пересесть на самолет местной авиалинии, чтобы лететь дальше, на Мауи, — она чувствовала, что начинает терять терпение.

Самолет, стоявший на взлетно-посадочной полосе международного аэропорта Сан-Франциско, был далеко не полон, но шум в салоне стоял ужасный. Послышался взрыв смеха. Бритт перевела взгляд туда, откуда он донесся, и увидела четыре немолодые пары, занимавшие места в центре салона. За последние полчаса эти люди умудрились замучить двух стюардесс, требуя то напитков, то туристических проспектов. По тому, как легко они общались между собой и сыпали беззлобными шуточками, Бритт догадалась, что это, должно быть, старые друзья, и почувствовала внезапный укол зависти.

Интересно, каково это — отправиться в отпуск на Гавайи с друзьями, которых знаешь много лет, оставив позади, на континенте, все заботы и огорчения? Наслаждаться своим зрелым возрастом с уверенностью, которую могут дать женщине только долгие годы, проведенные с одним и тем же мужчиной? А что, если она невольно перенесла на этих людей собственные мечты, а на самом деле у них это второй или даже третий брак? А может быть, они и вовсе не женаты…

Головная боль, преследовавшая Бритт с того момента, как она покинула Огайо, переместилась с висков в затылок. Пытаясь облегчить боль, Бритт прижала ладони ко лбу, хотя понимала, что это вряд ли поможет. Смех, звуки голосов казались необыкновенно громкими и отдавались в голове острой болью.

Как долго приходится ждать! Большинство пассажиров взошли на борт уже полчаса назад. Пора бы самолету взлететь. Ну нет, она не может больше терпеть! Головная боль, какова бы ни была ее причина, становилась невыносимой. Надо срочно что-то предпринять, например проглотить одну из таблеток, которые ей прописал врач. Когда Бритт укладывала вещи, она сунула баночку с лекарством в сумку, как бы предчувствуя, что оно ей понадобится. Остается только достать воды — все-таки хоть какое-то занятие!

Бритт окликнула проходившую мимо стюардессу и попросила принести ей стакан воды. Когда просьба была исполнена, молодая женщина проглотила одну таблетку, поколебавшись, положила на язык еще одну, запила лекарство водой и откинулась на спинку кресла, ожидая, пока утихнет боль.

Впереди нее сидела молодая мать и читала книжку своему постоянно ерзавшему в кресле ребенку.

Внезапно Бритт подумала, а как бы все сложилось у них с Крейгом, если бы в семье появился малыш? Не слишком ли легко она уступила, когда он предложил — разумеется, это было весьма разумно! — подождать с детьми до тех пор, пока он не станет партнером в юридической фирме? Тогда у них будет больше денег, а сам он сможет уделять семье больше времени…

При этом Крейг приводил в пример своего отца, который был так занят на работе, что для сыновей у него никогда не хватало времени. Казалось бы, доводы мужа были весьма разумны, действительно, с детьми лучше подождать, но назвал ли Крейг истинную причину этой отсрочки? Может быть, он еще тогда, в самом начале, осознал, что их брак — ошибка? И старался не связывать себя дополнительными обязательствами, чтобы легче было порвать?..

Бритт решительно отогнала подобные мысли. К чему теперь предаваться бесплодным сожалениям? Возможно, их брак был заранее обречен. И все же было время, в самом начале, когда она была уверена, что он продлится вечно, что она и Крейг будут всегда вместе…

Они поженились прямо в гостиной дома судьи, у которого проводил каникулы Крейг. Единственными свидетелями была жена судьи и Линда Эванс, закадычная подружка Бритт.

Позже, когда они вдвоем шли по набережной, Бритт чувствовала себя такой счастливой, что заметила с радостным смехом:

— Какой сегодня чудесный, светлый, солнечный день!

Крейг иронически улыбнулся.

— Сними розовые очки, моя фея! Разве ты не заметила туч на небе и того, что все утро лил дождь?

— Вы, юристы, — настоящие сухари и крючкотворы, — сказала она смеясь, но тут же почувствовала, как ощущение счастья тихонько покидает ее…

В ответ на ее слова он рассмеялся, а успокоившись, наставительно заметил:

— Ты вышла замуж за юриста, и с этим ничего не поделаешь. Мы всегда имеем дело лишь с фактами и прецедентами, мадам!

Он внимательно посмотрел на Бритт.

— Кстати, о прецедентах — ты уверена, что не жалеешь, что у тебя не было традиционной церемонии с белым платьем, фатой, подружками невесты и свадебным тортом?

— Нет, не жалею, — уверенно ответила Бритт. — Я бы наверняка смутилась, увидев столько незнакомых людей сразу. К тому же единственным гостем с моей стороны была бы Линда. Что подумали бы твои родственники и друзья, увидев, что у невесты всего один гость?

— Они сказали бы, что я счастливчик. Но почему ты сидишь так далеко?

И, не дожидаясь ответа, он привлек Бритт к себе. Ее охватило ощущение теплоты, и она подумала, что впереди их ждет еще большая близость.

Как будто догадавшись о ее мыслях, Крейг тихо засмеялся и стиснул лежавшую на коленях руку жены. Его пожатие было крепким и сильным, и Бритт подумала, что еще каких-нибудь три дня назад она была одинока, а теперь ее жизнь чудесным образом изменилась.

Они пообедали в небольшом ресторанчике, славящемся блюдами, приготовленными из даров моря, и хотя Бритт послушно съела все, что перед ней поставили, ей запомнился лишь терпкий вкус вина на языке и нежные взгляды, которые время от времени бросал на нее Крейг.

Поженивший их судья отдал в распоряжение молодой пары свой летний домик на берегу моря, и когда Бритт увидела это небольшое сооружение, от которого так и веяло уютом и покоем, она поняла, что в этих стенах обретет счастье.

Крейг, улыбаясь, подхватил Бритт на руки, перенес через порог и, как будто опасаясь, что от его прикосновения она переломится, осторожно опустил на пол и поцеловал.

— Надеюсь, что буду делать это до нашей золотой свадьбы, — торжественно произнес он.

— Да? Тогда должна тебе сообщить, что женщины в семье Дюмон с годами сильно полнеют, — поддразнила его Бритт. — Так что советую поддерживать форму, иначе в один прекрасный день ты меня уронишь!

— Я тоже забыл тебе кое-что сообщить, — в той же шутливой манере ответил Крейг. — Мужчины в нашей семье так неутомимы в любви, что, боюсь, на еду у тебя будет оставаться слишком мало времени!

Он грозно зарычал — ни дать ни взять настоящий самец — и с силой сжал Бритт в объятиях. Однако уже в следующую секунду шутливое выражение исчезло с его лица. Он внимательно посмотрел на Бритт. Его синие глаза обладали некоей гипнотической силой, которая не позволила ей отвести взгляд.

Улыбка замерла на губах у Бритт.

— Правильно ли я поступил? — спросил Крейг не то у себя, не то у молодой жены. — Я украл у тебя возможность насладиться традиционным ухаживанием, всеми этими вечеринками, выходами в свет, свиданиями, которыми обычно так дорожат женщины…

Она ладонью закрыла ему рот.

— Ш-ш-ш… Ты ничего у меня не украл. Я была одинока, а ты подарил мне себя. Теперь у меня даже появилась семья. Ну разве это не чудесно?

Лицо Крейга будто окаменело. Он отвернулся и ничего не ответил.

— Ну, давай устраиваться. Ты проверь, на месте ли полотенца и тому подобное, а я пойду принесу из машины вещи.

Бритт молча смотрела ему вслед, удивленная такой внезапной сменой настроения. Что такого она сказала? Действительно ли причиной тому послужило упоминание о его семье или ей это только показалось?

Когда Крейг через несколько минут вернулся в домик, неся в руках багаж, на его лице снова играла беззаботная улыбка. Он поддразнивал жену, называя феей, и Бритт тут же выбросила из головы все сомнения. Ничто не должно омрачать эти несколько драгоценных дней, за которыми начнется повседневная семейная жизнь.

Готовя ужин, она не позволила мужу вертеться на кухне — ей хотелось похвастаться своим кулинарным искусством. Бритт предалась этому занятию с увлечением и только радовалась, когда Крейг, глядя, как она добавляет перец в тушеную баранину и режет грибы для особого французского салата, беззлобно подшучивал над ней.

Когда через час он жадно набросился на еду, нахваливая изысканные блюда и умелую кухарку, Бритт была полностью вознаграждена. Она чувствовала, что он действительно восхищен, что его похвалы — не простая дань вежливости.

А потом они молча сидели у горящего камина, держась за руки и потягивая вино. Когда Крейг привлек Бритт к себе, она с готовностью прижалась к нему, радуясь его объятиям, прикосновению губ к ее рту и шее.

Она боялась, что будет смущена, когда наступит этот момент, но нет — стоило Крейгу расстегнуть ее халат и поцеловать глубокую ложбинку между грудями, как Бритт почувствовала, что все ее страхи напрасны. Она теснее прижалась к мужу — ей хотелось ощутить его сильное тело.

Он тихонько рассмеялся и, чуть отстранившись, посмотрел на жену внимательным взглядом. В его глазах отражалось пламя пылающего камина.

— Я люблю тебя, Бритт, — нежно прошептал Крейг. — Мне кажется, я всю жизнь искал именно тебя — девушку с лицом эльфа и с улыбкой, напоминающей солнце, озаряющее небо после грозы…

Когда он принялся раздевать ее, она не стала помогать, догадываясь, что ему хочется сделать это самому. Она просто стояла и ждала, улыбаясь, пока он развязывал пояс и стягивал с нее халат, при этом целуя каждый дюйм обнажавшегося тела. И только когда Бритт осталась нагая, Крейг выскользнул из собственного халата. У нее перехватило дыхание. Никогда прежде она не видела зрелища столь восхитительного и прекрасного, как загорелое сильное тело ее мужа в отблесках каминного огня.

Бритт не была девственницей. Она успела отдать дань любовным экспериментам — и осталась равнодушной к сексу. Ей даже начало казаться, что, возможно, у нее что-то не в порядке, что она слишком холодна.

Теперь же, когда Крейг нежно и вместе с тем властно коснулся ее тела, она с радостью поняла, что до сих пор искала чего-то настоящего, не желая довольствоваться тем случайным, что попадалось ей на пути.

Он покрыл поцелуями левую грудь, потом правую и коснулся губами соска. Бритт охватило странное чувство. Ей казалось, что она наблюдает за происходящим словно со стороны, и вместе с тем каждая клеточка ее тела с радостью отвечала на эти нежные прикосновения.

Она чувствовала, как страсть охватывает ее. На лбу выступила испарина, на горле забилась жилка от гулко пульсирующей крови, а все тело охватило томительное ожидание. Когда Крейг осторожно опустил ее на пол перед камином, сладостная дрожь пронизала Бритт. Все чувства были напряжены до такой степени, что казалось, еще минута — и она сгорит в охватившем ее пламени!

Наверное, она чем-то выдала охватившее ее желание, потому что Крейг усмехнулся и в следующее мгновение набросился на нее с такими жадными, такими неистовыми поцелуями, что Бритт начало казаться, что она растворяется в нем, что они действительно становятся одним целым.

Его прикосновения были нежными, но вместе с тем Бритт догадывалась, что за этой нежностью скрывается сила. Она чувствовала, что он сдерживается, и хотя ей нравилась эта деликатность, она хотела ощутить всю силу его страсти. Выгнув спину, она тесно прижалась к мужу, и он застонал, словно от боли. Его поцелуи и ласки стали настойчивее, словно он был больше не в силах сдерживать желание.

Рука Крейга стиснула ее грудь, и хотя Бритт было немного больно, она радовалась тому, что сумела заставить этого рационального, подчиняющегося логике человека потерять контроль над собой. Он снова поцеловал ее грудь, затем принялся исследовать губами каждый дюйм ее тела, разжигая в ней ответный огонь, такой неистовый, что ей казалось — больше она не выдержит.

Когда он, наконец, опустился на нее сверху и их тела слились в сладостном единении, Бритт почувствовала, что если ее жизнь кончится в этот момент, ей не будет жалко, потому что такого счастья ей больше никогда не испытать…

Бритт беспокойно заерзала в кресле. Куда ушла эта радость, эта беззаботность? Почему они так быстро сменились ощущениями одиночества и отчуждением? Неужели те слова Крейга, произнесенные после их женитьбы, оказались пророческими?

«Как жаль, — подумала Бритт, ощущая, как из-под закрытых век выкатываются слезы, увлажняя ее щеки, — что я оказалась права…»

Эти восхитительные пять дней и ночей пролетели как сон. Крейг привез ее к себе, в свой дом. А затем он постепенно и неуклонно менялся — и она тоже. И вот все кончено, и она снова очутилась там же, где была четыре года назад. Что ей теперь делать? Куда идти? Как жить дальше без Крейга?

А не слишком ли легко она уступила? Побоялась причинить себе лишнюю боль… Может быть, стоило остаться и поговорить с мужем, высказать ему свои чувства разумно и логично — ведь Крейг всегда был поклонником разума и логики? За свой брак, за свое счастье надо бороться, а она выбрала путь наименьшего сопротивления.

А что если… Ну конечно, еще не поздно! Как только она приедет в Гонолулу, она позвонит Крейгу, расскажет ему о том, что чувствует, напомнит, как они оба были счастливы тогда, во время медового месяца. И кто знает, возможно, он в ответ скажет, что не может жить без нее, и попросит вернуться…

Бритт открыла глаза и усиленно заморгала. Огни, горевшие в проходе между креслами, казалось, были окружены каким-то сиянием, и от этого неестественного света у нее закружилась голова. Голоса и шум вентилятора доносились до нее откуда-то издалека, словно сквозь вату.

И снова, уже в который раз, Бритт попыталась уверить себя, что и эта сухость во рту, и ощущение пустоты в желудке имеют сугубо физиологические причины. «Врач же сказал, что это все от стресса», — напомнила она себе, хотя пустота в желудке переросла в тошноту, а огни перед глазами стали пульсировать в такт учащенному сердцебиению, усиливая головную боль.

Как будто смутная пелена окутала Бритт. Она не могла ни на чем сосредоточить взгляд, а ладони внезапно стали такими холодными, что она принялась судорожно растирать их, чтобы согреться. Неужели она заболела? И если так, то сможет ли она вынести четырехчасовой перелет до Гонолулу?

А что если принять еще одну таблетку? Может быть, тогда она почувствует себя лучше? Только на этот раз надо запить ее кофе.

Бритт нажала кнопку вызова стюардессы, но никто не подошел.

Стюардессы сгрудились в голове салона и внимательно слушали высокого мужчину в летной форме. Судя по выражению их лиц, он только что сообщил им нечто важное. Бритт на секунду заколебалась. Как же быть? Раз они не хотят подходить к ней, может быть, ей пойти самой?

С огромным усилием она выдернула себя из кресла. Ноги были ватными, так что ей пришлось ухватиться за подлокотники, чтобы не упасть.

Она медленно двинулась по проходу вперед, туда, где стояли стюардессы, но они были так увлечены разговором, что не обратили на нее внимания, даже когда Бритт приблизилась настолько, что смогла расслышать, о чем идет речь.

— Только этого не хватало! — огорченно воскликнула одна из стюардесс, крупная рыжеволосая девушка. — Черт побери! У меня же назначено на вечер свидание. А он — парень нетерпеливый. Если я прилечу в Гонолулу хотя бы на полчаса позже, он наверняка улизнет с какой-нибудь местной красоткой…

— Это еще что! — усмехаясь, заметил мужчина. — Вот погоди — как только пассажиры узнают, что вылет задерживается на час, они поднимут такой хай!

Вылет задерживается на час? Значит, она попадет в Оаху позже, чем рассчитывала. Впрочем, это неважно. Бритт заранее позаботилась о гостинице, чтобы Линде не пришлось встречать ее среди ночи. А ведь эта непредвиденная задержка дает ей возможность прямо сейчас позвонить Крейгу!

Может быть, после разговора с ним ей вообще не придется возвращаться в этот самолет — она вылетит другим рейсом назад, в Огайо.

А если все произойдет не так, как она рассчитывает, и Крейг не станет просить ее вернуться? Все равно, в таком состоянии, как теперь, ей не вынести четырехчасового полета. Поскольку ее не ждут в Мауи раньше завтрашнего утра, почему бы не поменять билет и не остаться на ночь в Сан-Франциско? Она устроится в ближайшем отеле, а рано утром вылетит на Гавайи. Может быть, к тому времени пройдут и головная боль и тошнота.

Бритт прошла мимо стюардесс, чувствуя, что если остановится, то больше не сможет сдвинуться с места. Надо только предупредить кого-нибудь о том, что она не летит, и попросить выгрузить ее багаж.

Однако стюардесса, дежурившая внизу трапа, была в данный момент занята тем, что пыталась успокоить разгневанную задержкой пожилую даму.

Бритт на секунду остановилась в надежде привлечь ее внимание, но обе женщины были слишком поглощены друг другом. Пожав плечами, Бритт направилась в здание аэровокзала, однако, войдя в длинный душный зал регистрации пассажиров, обнаружила, что за стойкой никого нет.

«Прекрасная возможность угнать самолет», — подумала она, поморщившись от собственной дурацкой идеи.

Еле передвигая ноги, Бритт пересекла зал и направилась к ряду телефонных будок на противоположной его стороне. Найдя свободную, она проскользнула внутрь. Опустив монету в щель, она бессильно прислонилась к стене, закрыла глаза и еле слышным голосом назвала телефонистке номер своей кредитной карточки и телефона. Воздух в будке был такой спертый, что на лбу у Бритт выступила испарина.

Ожидая соединения, она нетерпеливо барабанила пальцами по трубке.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем на том конце провода послышался голос Юнис.

— Да?

— Это Бритт. Я звоню из аэропорта Сан-Франциско. Я хотела бы поговорить с Крейгом.

Наступила секундная пауза.

— Его нет дома. Ему что-нибудь передать?

«Передать? Да, Юнис, передайте Крейгу, что я его люблю, что не хочу развода, а хочу вернуться домой, к нему…»

— А как я могла бы с ним связаться? Крейг все еще на работе? — произнесла она вслух.

Снова пауза.

— Он куда-то ушел. У нас здесь уже восемь часов вечера, дорогая, так что рабочий день уже закончен. Я передам, что вы звонили.

Струйка пота потекла у Бритт по щеке. Вытерев ее, она продолжала:

— Мне нужно немедленно связаться с ним. Куда он ушел?

— Не могу сказать. Он и Стефани пошли куда-то ужинать, но куда точно, я не знаю. Есть масса мест…

Свекровь продолжала что-то говорить. Ее голос звучал гладко, как шелк, но Бритт уже не слушала.

«Масса мест — например, отдаленный отель на бульваре!..»

— Мне кажется, вам лучше поговорить с Крейгом, когда вы все… гм-м, обдумаете. Ваш столь внезапный отъезд пришелся как нельзя кстати. Я надеюсь, вы воспользуетесь этой возможностью, чтобы… чтобы решить, наконец, что происходит между вами и Крейгом. А до тех пор вам лучше пожить отдельно.

Раздался щелчок. Бритт стояла, сжимая в руке умолкнувшую трубку, и чувствовала, что ее охватывают бессилие и отчаяние. Юнис повела себя в своей обычной манере — дала совет, которого у нее никто не просил, и, не дожидаясь ответа, повесила трубку, словно считая тему закрытой. Трубка выпала из руки Бритт, но она не стала ее поднимать. Прислонившись к холодному металлическому аппарату, она изо всех сил старалась не заплакать.

Кто-то деликатно кашлянул у нее за спиной, и Бритт увидела через стекло какого-то человека, очевидно, желавшего позвонить.

Выйдя из будки, она поплелась по коридору. Следующие несколько минут прошли как в кошмаре. Снующие туда и сюда люди, тележки с багажом, вывески, киоски, стойки для регистрации пассажиров — все слилось в хаотичную пеструю картину, словно нарисованную кистью художника-сюрреалиста.

Бритт хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этого суматошного мельтешения, но она не решилась на это из боязни потерять равновесие. Тошнота и головокружение усилились; тело, казалось, стало невесомым, как пух одуванчика, который удерживался на земле какой-то неведомой силой.

Носильщик, толкавший перед собой тележку, доверху нагруженную чемоданами и коробками, чуть не налетел на Бритт. Она едва успела отскочить, заверила удивленного носильщика, что с ней все в порядке, и спросила, как пройти к ближайшей стоянке такси.

Через несколько минут она уже стояла, ожидая своей очереди. Когда уставший выслушивать претензии диспетчер объявил, что ждать, очевидно, придется долго, и забормотал что-то насчет забастовки таксистов, Бритт вспомнила, что на выходе из аэропорта видела маршрутный автобус. Так она скорее доберется до центра города.

Чувствуя, что не в силах больше ждать, Бритт решительно направилась к остановке. Многие из ожидавших такси людей, видимо, тоже решили воспользоваться автобусом, поэтому теперь на остановке тоже образовалась очередь. Но вот, наконец, заплатив за проезд, Бритт опустилась на сиденье в переполненном автобусе.

В висках у нее стучало. Пошарив в сумочке, Бритт нашла баночку с таблетками и с трудом проглотила сразу две, даже не запивая. Какой здесь яркий свет, какой невыносимый шум! Она закрыла глаза, ожидая, пока утихнет боль, и это было последнее, что осталось у нее в памяти.